Текст книги "Права человека в правовой мысли и законотворчестве Российской империи второй половины XIX – начала XX века"

Анастасия Сергеевна Туманова
Роман Валерьевич Киселев
Права человека в правовой мысли и законотворчестве Российской империи второй половины XIX – начала XX века

Рецензенты:

доктор философских наук, профессор А.Н. Медушевский,

доктор юридических наук, профессор Н.С. Нижник,

кандидат юридических наук, доцент Е.Н. Салыгин

ВВЕДЕНИЕ

Проблема прав человека является одной из наиболее «модных» тем в российском обществоведении последних десятилетий. Едва ли нужно проводить специальные статистические подсчеты для подтверждения ее лидирующих позиций и в современных правовых исследованиях в России. Учеными-правоведами признается, что создание доктрины прав человека является актуальной задачей не только теории права, но всей науки о государстве и праве[1]1
  Лапаева В.В. Формирование доктрины защиты прав личности как актуальная задача теории права // Российское правосудие. 2006. № 4. С. 14–30; Права человека: Учебник / отв. ред. Е.А. Лукашева. 2-е изд. М.: Норма, 2009. С. 12.


[Закрыть]. Права человека трактуются как фактор устойчивого развития Российской Федерации[2]2
  Лукашева Е.А. Права человека и устойчивое развитие // Права человека: итоги века, тенденции, перспективы. М.: Норма, 2002. С. 35–36.


[Закрыть], как основание для согласования правовых ценностей различных юридических культур и цивилизаций[3]3
  Саидов А.Х. Цивилизационная теория прав человека // Права человека и современное государственно-правовое развитие / отв. ред. А.Г. Светланов. М.: Институт государства и права РАН, 2007. С. 127.


[Закрыть]. Ценностный аспект прав человека не менее значим, когда права выступают в виде идейной первоосновы правовой доктрины и в качестве важнейшего фактора правообразования, а также показателя степени зрелости и развитости того или иного государства и общества. Это свойство прав человека порождает различные оценки у современных юристов, вызывает неприятие у одних и поощрение у других. Однако даже критики подобной интерпретации прав человека в отечественной правовой теории последних лет констатируют, что права человека превратились в позитивно маркированную идеологему, которая является сегодня несущим элементом политического либерализма[4]4
  Куркин Б.А. Идеологема прав человека и ее интерпретация в современной отечественной правовой теории // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2008. № 2. С. 110.


[Закрыть]. Бытование прав личности в качестве фундамента политико-правовой доктрины российского либерализма, а также традиционная для российского консерватизма интерпретация данной проблемы имеют под собой серьезную историческую традицию. Изучение этой традиции предпринято в настоящей книге.

Существенный вклад в разработку современной теории прав человека внесло конституционное право и законодательство. В Конституции РФ 1993 г. права и свободы человека и гражданина объявлены высшей ценностью, а признание, соблюдение и защита этих прав и свобод – обязанностью государства (ст. 2). В ней впервые в законодательстве России выражена идея естественных, неотчуждаемых прав человека (ст. 17). Конституция РФ 1993 г. закрепила также непосредственное действие прав и свобод человека и гражданина, которые определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, органов местного самоуправления и обеспечиваются правосудием (ст. 18).

Законодательное закрепление естественного характера прав человека, а также их непосредственного действия означает отход от позитивистской трактовки прав человека в пользу концепции естественного права, признающей примат прав и свобод человека, их естественный, неотчуждаемый характер, обязательность для всех, в том числе для публичной власти. Подобный подход к правам человека, закрепленный Конституцией РФ 1993 г., представляет собой переворот в общественном сознании и, в особенности, в правосознании, переход от трактовки права как права власти к пониманию права как самостоятельного и значимого социального феномена, утверждающего свободу и ценность человеческой личности. На смену прежней модели взаимоотношений государства и личности, постулирующей, что индивид всецело подчинен государству и зависим от него, приходит новая, утверждающая, что индивид обладает автономией, правом на невмешательство государства в сферу свободы личности, и получает гарантии государственной защиты в случае нарушения его прав и свобод.

Между тем опыт советского конституционного строительства свидетельствует, что Конституция не является достаточной гарантией развития общества в направлении осуществления прав человека и гражданина, но скорее представляет собой идеальную модель политико-юридического бытия, которая требует своего конкретного наполнения. Закону, закрепляющему конституционные институты, должна отвечать соответствующая организация социума, способствующая утверждению и развитию демократии. Формирование подобного социума является существенной задачей современного российского государства.

Для решения этой задачи актуален исторический опыт Российской империи в последние десятилетия ее существования, когда проблема прав и свобод личности получила фундаментальную теоретическую разработку и стала предметом практической реализации в рамках законотворческой деятельности органов власти. Права и свободы личности имели в конце XIX – начале XX в. как научную, так и практическую значимость. Осуществлявшаяся в те годы конституционная реформа затронула многие сферы жизни общества, породила институты, символизировавшие процесс перехода от авторитаризма к демократии, стимулировала разработку нормативно-правовых актов, закреплявших за российскими подданными отдельные права и свободы, содержавших их перечень и систему гарантий.

Развитие Российской империи рубежа XIX–XX вв. в направлении правового конституционного государства обозначило приоритет государственного (конституционного) права среди юридических дисциплин и стимулировало интенсивное развитие государственно-правовой мысли. Российская юридическая наука достигла в дооктябрьский период заметных успехов в изучении прав и свобод человека. Эта проблематика являлась ключевой для доктрины «возрожденного естественного права», рассматривалась в рамках позитивистских правовых учений, интерпретировалась консервативной политико-правовой мыслью. Правоведы разработали каталог прав и свобод человека, составили научные классификации прав и свобод, обосновали их юридическое содержание и механизмы осуществления. Они использовали понятия естественного и положительного (позитивного) права, субъективных прав, трактовали основные (фундаментальные) права как права субъективные, наличие которых позволяло российскому подданному ссылаться на них перед лицом властных структур. Дореволюционными русскими юристами было обосновано, что права человека – значимый институт правового государства, а приоритет прав человека является не только признаком и свойством правового государства, но и его первостепенной целью, которой подчинены иные его характеристики. Трактовки института прав человека, данные российскими учеными-юристами, по своей масштабности, глубине теоретической разработки, уровню обобщения западного опыта и учета национально-исторической специфики России являются «золотым фондом» отечественного правового наследия.

Задача настоящей работы состоит в изучении процесса утверждения в российском обществе второй половины XIX – начала XX в. идеологемы прав и свобод человека, в анализе факторов, определявших этот процесс, и обобщении его результатов. Мы рассмотрим институционально-правовую сторону реформы по осуществлению прав человека, представленную прежде всего актами, которыми основополагающие гражданские и политические свободы вводились в российскую политико-правовую жизнь. Существенное внимание в работе уделено идейному аспекту реформы: воззрениям общества и его различных групп на свободу личности, ожиданиям, которые были с ней сопряжены, общественному движению за гражданские права, развернувшемуся в начале XX в.

В политическом лексиконе России начала XX в. существовало сравнение основных свобод (совести, слова, союзов и собраний) с четырьмя ногами «лошади», имя которой – правовое государство. Это сопоставление призвано было показать, что указанные гражданские и политические свободы являлись неотъемлемой составной частью правового государства, и без них, без полного комплекта всех четырех составных элементов, последнее не могло существовать. Современники отмечали, что очертания будущих «четырех ног» как опоры под зданием новой российской государственности появились с изданием Манифеста 17 октября 1905 г. «Об усовершенствовании государственного порядка», однако в течение последнего десятилетия существования монархического строя туловище «государственной лошади» стояло не на живых ногах, а на временных подставках, коими были временные правила об обществах и союзах, собраниях, печати, поскольку постоянно действующие законы о свободах так и не появились в России вплоть до февраля 1917 г.[5]5
  Вестник Европы. 1914. № 1.


[Закрыть]

Поскольку мы будем вести речь о восприятии общественными кругами идеи прав человека, а также той конкретной юридической формы, которую она обрела в России начала прошлого века, нас будет интересовать такой аспект общественного сознания, как правовое сознание; а в более узком смысле – особый вид правосознания, получивший в современном конституционном праве наименование конституционного правосознания. Конституционное правосознание представляет собой совокупность представлений людей о правах человека, их роли и значении в модернизации политико-правовой жизни России. В рамках изучения указанного типа правосознания нами предпринята попытка выяснить соотношение между естественно-правовой и «искусственно-правовой» его составляющими, между самой идеей гражданской свободы в ее различных трактовках общественными деятелями России и ее реализацией в действующем законодательстве.

При этом авторов интересовало правовое сознание не всего российского общества, а его элитарной части, включавшей в себя представителей правящей бюрократии и политической оппозиции (деятелей земского движения, политических партий, ученых-правоведов), участвовавших в разработке законов о свободах. Государственных и политических деятелей, причастных к этому, объединяло несколько черт: подавляющее их большинство имело юридическое образование, являлось творцами нового права, значительная их часть была настроена в конституционном духе. Содержание воззрений элиты российского общества на проводимую правительством правовую реформу являлось показателем культурно-правовой зрелости тогдашнего общества, степени его подготовленности к практическому воплощению своих взглядов в виде соответствующих форм действующего права. Правовое сознание образованного общества, с одной стороны, являлось предпосылкой структурной конституционной реформы, проводимой в стране в начале XX в., а с другой – обусловливалось данной реформой.

Проблема юридического закрепления в дореволюционный период прав человека вплоть до последнего времени не являлась самостоятельной темой научных изысканий российских историков и историков права. Ученые, занимавшиеся данным периодом, ее не исключали, однако изучали ее в рамках других смежных тем, прежде всего проблематики революционного движения. Поскольку права и свободы были дарованы самодержавием населению страны в период Первой русской революции, во время, когда накал освободительного движения достигал своей наивысшей точки, в отечественной науке советского периода они трактовались как ее непосредственное завоевание[6]6
  Васильева Н.И., Гальперин Г.Б., Королев А.И. Первая российская революция и самодержавие (Государственно-правовые проблемы). Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1975; Галиакбарова В.С. Законодательство царизма в борьбе против революции 1905–1907 гг. Дис. … канд. юрид. наук. Сведловск, 1977; Королева Н.Г. Первая российская революция и царизм: Совет министров России в 1905–1907 гг. М.: Наука, 1982; Печников В.Н. Антидемократическое законодательство царизма о союзах и собраниях в период первой русской революции. Дис. … канд. юрид. наук. Казань, 1984, и др.


[Закрыть]. Такая ситуация отражала характерный для советской историографии взгляд на реформы как на побочный результат революционного процесса, вынужденные действия верхов, тогда как революции считались «локомотивами» истории.

Не способствовало объективному рассмотрению проблемы также и то обстоятельство, что Манифест 17 октября «Об усовершенствовании государственного порядка», провозгласивший гражданские права, являлся актом октроированным, декларированные в нем свободы были дарованы самодержцем, а последующие законы о них готовились правящей бюрократией. То есть царь рассматривался как архитектор реформы, а бюрократия – как ее проводник. Этого было достаточно для того, чтобы отказать указанной реформе в глубине и основательности (закрепленные в правовых актах времени Первой революции свободы трактовались как «псевдосвободы», паллиативные меры), а ее авторам – в серьезности намерений модернизировать самодержавный строй в буржуазно-правовой, преобразовать разделенное сословно-классовыми перегородками общество в гражданское.

Справедливости ради следует заметить, что трактовка проблемы осуществления прав человека в императорской России, ставшая официальной в советский период, в основных чертах была сформирована в дореволюционную эпоху, а ее авторство принадлежало не только и не столько радикально настроенным большевистским деятелям, сколько либералам[7]7
  Гессен В.М. О правовом государстве. СПб.: Издание Н. Глаголева, 1906; Каминка А.И. Правила 4-го марта об обществах, союзах и собраниях // Право. 1906. № 10, 13; Набоков В.Д. Как осуществилось начало свободы собраний и союзов // Речь. 1910. 17 (30) октября; Елистратов А.И. Административное право: Лекции. М.: Тип. Товарищества И.Д. Сытина, 1911.


[Закрыть]. Давая негативную оценку действиям правительства в вопросе предоставления гражданских и политических прав, либеральные деятели упускали из внимания важное обстоятельство. Критикуемые ими акты были одной из немногих в дореволюционный период попыткой урегулировать взаимоотношения личности и публичной власти правовыми средствами. Факт законодательного закрепления свобод свидетельствовал о признании монархом за населением сферы публичной деятельности и права на самодеятельность, являвшегося до этого лишь особой привилегией, даруемой властью по своему усмотрению привилегированным социальным группам.

Как справедливо указывает американская исследовательница Джейн Бербэнк, правовая культура имперской России в отношении определения прав подданных характеризовалась следующими чертами: представление об отсутствии у подданных природных естественных прав (права определялись как человеческое творение, считались производными от российских законов, исходивших от императоров); отсутствие гражданских прав у элит, компенсировавшееся привилегиями, которыми их наделяло государство; обусловленность прав, обязанностей и льгот подданных их принадлежностью к той или иной сословной группе[8]8
  Бербэнк Дж. Местные суды, имперское право и гражданство в России // Российская империя в сравнительной перспективе. М.: Новое издательство, 2004. С. 323; Burbank J. An Imperial Rights Regime. Law and Citizenship in the Russian Empire // Kritika. Vol. 7. No. 3. Summer 2006. P. 402, 416.


[Закрыть].

Исследовательский интерес к проблеме прав человека в России возник в среде западных русистов несколько ранее, чем в кругу российских ученых. Первопроходцем здесь явился американский историк М. Шефтель, выпустивший в 1976 г. свою знаменитую монографию «Русская конституция 23 апреля 1906 г. Политические институты думской монархии». Шефтель отмечал, что, несмотря на сохранение в политической жизни России начала XX в. серьезных пережитков абсолютизма, порождавших отставание российских конституционных политических институтов от их европейских аналогов, в области гражданских прав и свобод в думский период был достигнут существенный прогресс. Большое число гражданских свобод стало доступно населению, что служило основанием для умозаключения о думском периоде истории как об этапе институциональной трансформации императорской России в конституционную монархию – в государство, основанное на принципе верховенства права[9]9
  Szeftel M. The Russian Constitution of April 23, 1906. Political Institutions of the Duma Monarchy. Bruxelles: Les Editions de la Librairie Encyclopédique, 1976. P. 15, 441.


[Закрыть].

В 1989 г. в издательстве Оксфордского университета была издана коллективная монография «Гражданские права в императорской России»[10]10
  Civil Rights in Imperial Russia / ed. by O. Crisp, L. Edmondson. Oxford: Clarendon Press, 1989.


[Закрыть]. Ее авторы – известные ученые У. Батлер, У. Вагнер, Ольга Крисп, Д. Ливен, С. Смит, Р. Уортман, Линда Эдмондсон и др. – рассмотрели отдельные аспекты данной проблемы, такие как опыт осуществления в императорский период свобод собственности, печати, профессиональных ассоциаций и союзов, религиозной терпимости, женского и еврейского равноправия. Профессор сравнительного права и директор Центра изучения социалистических правовых систем Лондонского университета У. Батлер признал реализацию гражданских прав в России в последнее десятилетие существования самодержавного строя неудавшимся опытом. По мнению Батлера, самодержавие в эпоху заката Российской империи гарантировало своим подданным определенные гражданские права, однако они зависели скорее от воли монарха, чем от закона; суровые ограничения на политические права граждан налагали также чрезвычайные акты военного времени, по которым в течение последних десятилетий имперского строя жила Россия. Знание исторических корней российской традиции в деле обеспечения гражданских прав, как полагает правовед, должно было служить Советскому Союзу и другим странам социалистического лагеря предостережением, сигналом к модернизации их правовых систем по образцу государств англосаксонской правовой системы, характеризовавшейся политическим, религиозным и идеологическим плюрализмом[11]11
  Butler W.E. Civil Rights in Russia: Legal Standards in Gestation // Civil Rights in Imperial Russia... P. 3, 12.


[Закрыть].

Между тем другой автор данной монографии Линда Эдмондсон оценивает опыт осуществления в позднеимперской России гражданских свобод с иных, нежели Батлер, позиций. Она указывает, что если обстоятельства русской жизни после 1905 г. и были откровенно враждебны реализации гражданских прав и развитию концепции прав человека, то это еще не означает, что развернувшееся в начале XX в. движение российского общества за права человека потерпело фиаско. Эдмондсон считает наивным преувеличением ожидание полной и последовательной реализации гражданских свобод от российского общества, не обладавшего развитой правовой культурой и рычагами контроля над исполнительной властью. Однако бескомпромиссная приверженность значительной части российской интеллигенции того времени гражданским свободам внушала, по ее мнению, уверенность, что идеология прав человека не была обречена на попадание в неплодородную почву[12]12
  Edmondson L. Was there a Movement for Civil Rights in 1905? // Civil Rights in Imperial Russia... P. 282.


[Закрыть].

В другой своей работе, посвященной развернувшемуся в 1905 г. движению за женское равноправие, Линда Эдмондсон констатирует существование в России политического дискурса, основывавшегося на идеях равенства граждан перед законом, свобод совести, слова, союзов и собраний. Либералы различных убеждений, от Д.Н. Шипова до социалистически настроенного левого крыла «Союза освобождения», были привержены этой риторике. Этот политический дискурс дал импульс движению за женские права: требование женского равноправия стало с 1905 г. лозунгом либеральной оппозиции, взаимоотношения полов чрезвычайно интересовали русскую интеллигенцию, интересы женской оппозиции формулировал специализированный журнал «Женский вестник», а стремление представительниц слабого пола к самоорганизации отражали возникавшие женские общества[13]13
  Edmondson L. Women’s Rights, Civil Rights and the Debate over Citizenship in the 1905 Revolution // Women and Society in Russia and the Soviet Uvion / ed. by L. Edmondson. Cambridge: Cambridge University Press, 1992. P. 89.


[Закрыть].

В последние десятилетия XX в. интерес западных историков к проблеме гражданских свобод в России возрос еще более. Свидетельством тому стал выход в свет монографий Д. Вортенвейлера и Сьюзен Хьюман, статей Джейн Бербэнк, Элиз Кемерлин Виртшафтер и Э. Лора и др. Так, Д. Вортенвейлер в своей монографии «Гражданское общество и академические дебаты в России» (1999 г.) утверждает, что идеи и ценности свобод личности присутствовали в научных и публицистических работах либеральной профессуры, для которой требования гражданских свобод были близкими по духу. Профессора и их институции, а также распространенная в их среде либеральная идеология свидетельствовали, по мнению Вортенвейлера, о движении российского общества в направлении гражданского общества[14]14
  Wartenweiler D. Civil Society and Academic Debate in Russia 1905– 1914. N.Y.: Clarendon Press, 1999. P. 4.


[Закрыть].

Широко известная своими разработками в области социальной истории Э. Виртшафтер утверждает, что Россия достигла к 1917 г. существенного прогресса в своем движении в направлении общественного строя, основанного на принципах правового равенства, хотя даже ко времени Февральской революции сословная градация сохранялась[15]15
  Wirtschafter E.K. Russian Legal Culture and the Rule of Law // Kritika. 2006. Vol. 7. No. 1. P. 68.


[Закрыть].

Сьюзен Хьюман проанализировала в своей книге борьбу за утверждение в российской правовой жизни начала XX в. национальных и конституционных прав, которую вел правовед Б.А. Кистяковский, стойко веривший в то, что в скором времени усилия его и его соратников в данном направлении увенчаются победой, а бесправные прежде подданные российского монарха превратятся в активных граждан, которые посредством своего участия в правовом процессе управления обществом станут хозяевами своих судеб[16]16
  Heuman S. Kistiakovsky. The Struggle for National and Constitutional Rights in the Last Years of Tsarism. Cambridge (MA): Harvard University Press, 1998. P. 74.


[Закрыть].

Э. Лор, характеризуя концепцию естественных прав другого российского ученого В.М. Гессена, резюмировал, что права являлись не простым притязанием индивида по отношению к государству; закрепленные государством, они создавали промежуточные гражданскую и институциональную сферы[17]17
  Lohr E. The Ideal Citizen and The Real Subject in Late Imperial Russia // Kritika. 2006. Vol. 7. No. 2. P. 192.


[Закрыть].

Следует отметить также монографию К. Рида, посвященную изучению общественной мысли российской интеллигенции начала XX в., объединившейся вокруг «Вех» – вышедшего в Москве в 1909 г. знакового сборника статей о русской интеллигенции, авторами которого были П.Б. Струве, Б.А. Кистяковский, А.С. Изгоев, Н.А. Бердяев, С.Л. Франк и др.[18]18
  Read C. Religion, Revolution and The Russian Intelligentsia, 1900– 1912. The Vekhi Debate and Its Intellectual Background. Totowa (NJ): Barnes and Noble, 1979.


[Закрыть]

Русская либеральная философия права второй половины XIX – начала XX вв. в лице ее выдающихся теоретиков «старого» и «нового» либерализма Б.Н. Чичерина, В.С. Соловьева, Л.И. Петражицкого, П.И. Новгородцева, Б.А. Кистяковского исследована в фундаментальной монографии А. Валицкого[19]19
  Walicki A. Legal Philosophies of Russian Liberalism. Oxford: Clarendon Press, 1987.


[Закрыть].

Изучение проблемы законодательного закрепления прав человека в российской историографии началось в 1990–2000-х годах. Отдельные аспекты законотворческой деятельности органов власти России в области закрепления прав и свобод личности получили отражение в работах по истории правительственной политики дореволюционной России ученых петербургской исторической школы, прежде всего Р.Ш. Ганелина и Б.В. Ананьича[20]20
  Ананьич Б.В., Ганелин Р.Ш. Сергей Юльевич Витте и его время. СПб.: Изд-во «Дмитрий Буланин», 1999; см. также разделы указанных авторов в коллективной монографии: Власть и реформы. От самодержавной к Советской России. М.: Олма-Пресс Экслибрис, 2006.


[Закрыть], а также в работах по истории представительных органов власти А.П. Бородина и В.А. Демина[21]21
  Бородин А.П. Государственный совет России (1906–1917). Киров: Вятка, 1999; Демин В.А. Государственная Дума России (1906–1917): механизм функционирования. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 1996; Он же. Верхняя палата Российской империи. 1906– 1917. М.: РОССПЭН, 2006.


[Закрыть].

Особо следует отметить очерк В.В. Шелохаева «Институты гражданского общества и правового государства» в изданной под его редакцией коллективной монографии «Модели общественного переустройства России. XX век» (М., 2004), где дана общая характеристика разработанного кадетами пакета законопроектов, гарантировавших права личности и способствовавших демократизации российского общества начала XX в. Проблема прав человека в законотворческой деятельности конституционно-демократической партии рассмотрена также Д.В. Ароновым в монографии «Законотворческая деятельность российских либералов в Государственной думе (1906–1917 гг.)» (2005 г.).

Состояние правового регулирования в сфере осуществления фундаментальных прав и свобод личности в России было рассмотрено А.С. Тумановой (свободы союзов и собраний)[22]22
  Туманова А.С. Первая русская революция и провозглашение свободы союзов и собраний // Отечественная история. 2005. № 5. С. 33–47; Она же. Гражданские свободы в законотворческой деятельности Государственной Думы императорской России (в соавторстве с А.А. Сафоновым) // Известия высших учебных заведений. Правоведение. 2006. № 3. С. 4–17; Она же. Общественные организации и русская публика в начале XX века. М.: Новый хронограф, 2008.


[Закрыть], А.А. Сафоновым[23]23
  Сафонов А.А. Свобода совести и модернизация вероисповедного законодательства Российской империи в начале XX века. Тамбов: Изд-во Першина Р.В., 2007; Он же. Проблемы свободы совести и вероисповеданий в общественных дискуссиях начала XX в. // Известия высших учебных заведений. Правоведение. 2007. № 2. С. 203 – 211.


[Закрыть], А.А. Дорской[24]24
  Дорская А.А. Свобода совести в России: судьба законопроектов начала XX века. СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2001.


[Закрыть] и В.К. Пинкевичем[25]25
  Пинкевич В.К. Вероисповедные реформы в России в период думской монархии (1906–1917 гг.). М.: ООО «Агент», 2000.


[Закрыть] (свобода совести), Д.В. Березовским (на примере права собственности и других имущественных прав)[26]26
  Березовский Д.В. Права и свободы жителей Российской империи в период становления и развития капитализма (1861–1905 гг.). Дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2003.


[Закрыть].

Проблематика правовых учений о правах и свободах личности XIX – начала XX в. в той или иной мере была затронута в рамках изучения истории российского конституционализма (И.А. Кравец, О.А. Кудинов, А.Н. Медушевский, Е.А. Скрипилев и др.), истории либерализма (Д.В. Аронов, А.В. Гоголевский, В.В. Леонтович, Л.И. Новикова, И.Н. Сиземская, К.Ф. Шацилло, В.В. Шелохаев и др.), истории консерватизма (А.С. Карцов, М.Н. Лукьянов, А.В. Репников и др.), истории правовой мысли России (В.Ю. Багдасаров, Е.Г. Багоян, А.Л. Васин, С.Б. Глушаченко, С.И. Глушкова, В.Д. Зорькин, В.Н. Корнев, А.В. Корнев, О.А. Кудинов, Э.В. Кузнецов, А.С. Куницын, Н.Я. Куприц, А.В. Поляков, С.А. Пяткина и др.).

Особо отметим монографии В.Н. Корнева и О.А. Кудинова, посвященные воззрениям на государство наиболее известных либеральных государствоведов XIX – начала XX в.[27]27
  Корнев В.Н. Проблемы теории государства в либеральной правовой мысли России конца XIX – начала XX века. М.: Изд-во «Юрлитинформ», 2005; Кудинов О.А. Развитие конституционно-правовых теорий российскими государствоведами в XIX – начале XX вв. М.: Социум, 2000.


[Закрыть], диссертацию А.В. Корнева о консервативном и либеральном государствоведении России XIX – начала XX в.[28]28
  Корнев А.В. Консервативная и либеральная теории государства и права в России (XIX – начало XX вв.). Дис. … докт. юрид. наук. М., 2004.


[Закрыть], исследование А.В. Полякова и И.Ю. Козлихина об интерпретации русской политико-правовой мыслью идеи правового государства[29]29
  Поляков А.В., Козлихин И.Ю. Русская политико-правовая мысль и идея правового государства // Власть и право: Из истории русской правовой мысли / сост. А.В. Поляков, И.Ю. Козлихин. Л.: Лениздат, 1990.


[Закрыть], монографии А.С. Карцова, М.Н. Лукьянова и А.В. Репникова[30]30
  Карцов А.С. Правовая идеология русского консерватизма. М.: Изд-во «Центр издательских и учебных программ», 1999; Лукьянов М.Н. Российский консерватизм и реформа, 1907–1914. Пермь: Изд-во Пермского ун-та, 2001. С. 17; Репников А.В. Консервативная концепция российской государственности. М.: МПУ «СигналЪ», 1999.


[Закрыть], посвященные анализу политико-правовой идеологии российского консерватизма изучаемого периода. Правовым школам России рубежа XIX – XX вв. – позитивистской и «возрожденного естественного права» – посвящены работы В.Д. Зорькина, Н.Я. Куприца, А.Н. Медушевского, С.А. Пяткиной, А.В. Полякова и А.С. Куницына[31]31
  Зорькин В.Д. Позитивистская теория права в России. М.: Изд-во Московского ун-та, 1978; Куприц Н.Я. Из истории государственно-правовой мысли дореволюционной России (XIX в.). М.: Изд-во МГУ, 1980; Медушевский А.Н. История русской социологии. М.: Высшая школа, 1993; Он же. Демократия и авторитаризм: Российский конституционализм в сравнительной перспективе. М.: РОССПЭН, 1998; Пяткина С.А. Русская буржуазная правовая идеология. Учебное пособие. М.: ВЮЗИ, 1980; Поляков А.В. «Возрожденное естественное право» в России: Критический анализ основных концепций. Дис. … канд. юрид. наук. Л., 1987; Куницын А.С. Теория естественного права в России: история и современность. Курск: Изд-во Курск. гос. ун-та, 2006.


[Закрыть], а наиболее выдающимся их представителям – двухтомное издание В.А. Томсинова[32]32
  Томсинов В.А. Российские правоведы XVIII–XX веков: Очерки жизни и творчества: в 2 т. М.: Зерцало, 2007.


[Закрыть].

Политико-правовые воззрения российских интеллектуалов XIX – начала XX в. охарактеризованы в соответствующих очерках вышедшей в 2005 г. в издательстве «Российская политическая энциклопедия» Энциклопедии «Общественная мысль России XVIII – начала XX века» (отв. редактор В.В. Журавлев). Перед читателем разворачивается панорама дореволюционных российских правоведов: юристов старшего поколения, принадлежавших к государственной школе (Б.Н. Чичерин, К.Д. Кавелин, А.Д. Градовский), их более молодых коллег по правовому «цеху», принадлежавших к социологическому направлению в юриспруденции (Н.М. Коркунов, С.А. Муромцев, М.М. Ковалевский), представителей школы «возрожденного естественного права» (В.М. Гессен, Б.А. Кистяковский, С.А. Котляревский, П.И. Новгородцев, Е.Н. Трубецкой), теоретиков юридического позитивизма (С.В. Пахман и Г.Ф. Шершеневич) и основоположника психологической теории права в России Л.И. Петражицкого и др. Основная заслуга в разработке данной проблемы принадлежит доктору философских наук, профессору А.Н. Медушевскому, написавшему подавляющее число биографических очерков о юристах, а также воссоздавшего в отдельных статьях энциклопедии («парламентаризм», «конституционализм», «федерализм», «правовое государство», «гражданское общество») понятийный ряд политико-правовой теории российского конституционализма.

Реконструкция российского конституционализма по воззрениям его выдающихся идеологов – юристов С.А. Муромцева, Н.М. Коркунова, Л.И. Петражицкого, П.И. Новгородцева, Ф.Ф. Кокошкина, В.М. Гессена, М.Я. Острогорского, Б.А. Кистяковского, С.А. Котляровского) осуществлена в недавно вышедшей монографии А.Н. Медушевского «Диалог со временем. Российские конституционалисты конца XIX – начала XX века» (М.: Новый хронограф, 2010). В книге анализируются взгляды указанных ученых на правовое государство, гражданское общество, кодификацию права, авторитаризм, демократию, федерализм, политические партии, права и свободы граждан и др., их участие в разработке новой теоретической парадигмы в юриспруденции, а также в либерально-конституционном движении начала XX в. Медушевский указывает, что находящихся в фокусе его внимания представителей российской юриспруденции начала прошлого века объединяла приверженность либеральной парадигме правового государства, представлявшей собой в то же время стратегию модернизации без революции, т.е. перехода от сословного общества к гражданскому и от абсолютизма к правовому (конституционному) государству.

Философия конституционализма, как зарубежного, так и российского (дореволюционного и современного) стала темой четвертых философско-правовых чтений памяти академика В.С. Нерсесянца[33]33
  Философия права и конституционализм // Материалы четвертых философско-правовых чтений памяти акад. В.С. Нерсесянца. 2 октября 2009 г. Москва. М.: Институт государства и права РАН, 2010.


[Закрыть].

Событием для историка правовой мысли является недавний выход в свет в издательстве «Российская политическая энциклопедия» 119-томной «Библиотеки общественной мысли с древнейших времен до начала XX века» (председатель издания – Л.А. Опенкин, сопредседатели – А.К. Сорокин и В.В. Шелохаев), вобравшей в себя труды наиболее ярких российских юристов второй половины XIX – начала XX в. и содержащей очерки их жизни и деятельности. В их числе сочинения В.М. Гессена, С.И. Гессена, К.Д. Кавелина, Б.А. Кистяковского, М.М. Ковалевского, Н.М. Коркунова, Ф.Ф. Кокошкина, С.А. Котляревского, С.А. Муромцева, П.И. Новгородцева, Л.И. Петражицкого.

Существенный интерес для исследователя прав человека представляет изданный в 2009 г. в издательстве «Норма» энциклопедический словарь по нашей тематике, в редакционный совет которого вошли С.С. Алексеев, С.И. Глушкова и А.П. Семитко. Авторы словаря определяют содержание более 500 понятий, связанных с изучением прав человека в теоретико-историческом, философском и политологическом аспектах, а также по отраслям права[34]34
  Права человека: энциклопедический словарь / отв. ред. С.С. Алексеев и др. М.: Норма, 2009.


[Закрыть].

Между тем комплексного исследования института прав человека в Российской империи второй половины XIX – начала XX в., их теоретической разработки и законодательного обеспечения ни в российской, ни в западной исторической и правовой науках до сих пор предпринято не было. Настоящая работа ставит своей задачей восполнить данную лакуну.

Источниковую базу исследования составляют прежде всего сочинения российских правоведов указанного периода – специалистов в области теории и философии права, государственного и административного права, истории права, в которых представлены суждения о происхождении и содержании прав и свобод личности, их типологии, роли публичной власти в их обеспечении, проанализированы отдельные виды прав и свобод, охарактеризованы основные вехи их законодательной разработки и обеспечения в странах Европы, США и в Российской империи.

В ходе работы над книгой проанализированы документы государственных учреждений (Совета министров, Государственной думы, Государственного совета), участвовавших в разработке законодательства о правах и свободах российских подданных в начале XX в., а также документы политических партий, представивших свои законодательные проекты и предложения по поводу осуществления в России прав и свобод личности, содержащие оценки правительственных законопроектов и правоприменительной практики в данной сфере.

Нами были изучены также нормативно-правовые акты, определяющие содержание прав и свобод личности, собранные в Полном собрании законов Российской империи третьего издания, в Своде законов Российской империи редакции 1906 г., а также в сводных изданиях законов, императорских указов и ведомственных постановлений, относящихся к правам российских подданных, под редакцией Н.И. Лазаревского, Л.М. Роговина и др.

Использованы также материалы частного происхождения – мемуары, дневники и переписка государственных и общественных деятелей, проливающие свет на скрытые в официальных документах сюжеты, связанные с формированием в России начала XX в. идеологии прав и свобод личности, закреплением прав и свобод в российском праве и законодательстве, отношением к этому институту различных общественных и политических деятелей и т.п.

* * *

Авторы выражают признательность всем, благодаря кому данной книге довелось увидеть свет. Это специалисты-эксперты Высшей школы экономики, рекомендовавшие рукопись к изданию, сотрудники Издательского дома ВШЭ, подготовившие книгу к изданию. Особенно хочется отметить кропотливую и ответственную работу заведующей редакцией Е.А. Бережновой и редактора М.С. Ковалевой, «опекавших» данную рукопись на всем протяжении ее подготовки к печати. Отдельная благодарность нашим рецензентам – профессору ВШЭ, доктору философских наук А.Н. Медушевскому, профессору С.-Петербургского университета МВД России, доктору юридических наук Н.С. Нижник и декану факультета права ВШЭ, кандидату юридических наук Е.Н. Салыгину.