Текст книги "Я тебя породил…"

ГЛАВА 13

«А если они ошибаются? – думала Милославская по дороге назад. – А если просто не вспомнили Галюсиного имени? Ведь память человека устроена очень разумно. Она отбрасывает все то, что человеку кажется не особо существенным, дабы не обременять его рассудок лишними фактами… Нет, навряд ли. Этот здоровяк, похоже, держал дочь в ежовых рукавицах. Говорит, она все ему доверяла. Возможно. Но в теплые отношения все же верится не очень. Скорее, тут попахивает авторитарным воспитанием. Может быть, он что-то скрывает? Но зачем? Какой смысл? Нет, он не лжет.»

Сомнения терзали разум Яны. Она смотрела в окно, и не отвечала на вопрос, который уже в очередной раз задал ей Руденко.

– Расстроилась? – с некоторой ехидностью спрашивал он ее, и, понимая, что у гадалки нет особого желания вступать с ним в распри, продолжал, не дожидаясь ответа: – А я тебе говорил – нечего там делать! Но разве ты послушаешь своего боевого товарища? Нет. Вот и пожинай плоды своего упорства.

– Сема, помолчи, а, – сделав страдальческое лицо, протянула Милославская, – не мешай думать.

– Ты, конечно, думаешь о том, что карты тебе помогут, – ухмыльнулся Три Семерки. – Веришь во всякую белиберду.

– Блажен, кто верует, учти, – с некоторой обидой ответила гадалка и отвернулась.

– А я че, я ниче, – пробормотал Руденко, как-то втянув голову в плечи.

Между приятелями на некоторое время установилось молчание. Несколько позже Семен Семеныч, наверное, чувствуя свою вину, решил его нарушить.

– Эх, начальство теперь затаскает… – протянул он, почесывая в затылке и косясь на Милославскую.

– Не привыкать, – пожав плечами, сказала Яна, не поворачивая головы от окна. – Ты останови мне, Семен Семеныч, у поворота, я там дойду.

Три Семерки присвистнул и воскликнул:

– Далековато идти-то придется!

– Ничего, прогуляюсь.

– Яна Борисовна, ладно тебе, прости меня, дурака! – сморщившись, протянул Руденко. – Знаешь же – обидеть тебя я не хотел!

– Я просто хочу развеяться, – отчетливо выговаривая каждое слово, произнесла Милославская. – Мне подумать надо, побыть наедине с собой.

– Так бы и сказала, пога… – начал было Семен Семеныч, сдвинув указательным пальцем фуражку на затылок, и осекся на полуслове.

А ведь он был прав – Яне не терпелось поскорее распрощаться с ним, чтобы взяться за карты. Ей сейчас так не хватало их дружеского совета! Гадалка намеревалась по пути до дома все еще раз хорошенько взвесить, подумать, какой именно вопрос задать картам и какую из них для работы выбрать, и, переступив порог, сразу же приняться за гаданье.

Она укоризненно покосилась на приятеля, но ничего не сказала, может быть, потому, что в действительности его слова ей не досаждали, ибо сказаны были как и обычно – не со зла. Руденко, как дитя, не ведал, что творил, точнее, что говорил.

Как и просила Яна, он довез ее до поворота на Агафоновку, и, шутливо отдав честь, развернулся и поехал по своим рабочим делам. Гадалка не спеша стала подниматься вверх по тропинке вдоль ухабистой извилистой дороги, по которой «проползали» мимо нечастые автомобили.

Пройдя пару кварталов, Милославская остановилась, чтобы отдышаться. Она запыхалась, сердце ее билось часто, хотя Яна и брела неторопливо. Крутой подъем, жаркий день и давно забытая физическая подготовка давали о себе знать. Дул едва уловимый ветерок, но он не приносил облегчения. Яна прикинула оставшийся до дома путь и на мгновенье пожалела, что отказалась от услуги Руденко довезти ее до самых ворот. Ловить попутку она тем не менее не хотела: обидно делать это, отмерив шагами уже около километра.

Яна огляделась и увидела несколько в стороне от углового дома старое иссохшееся и растрескавшееся бревно со спиленными сучьями. Позади него росло молодое еще деревце, но ветви уже бросали тень на землю. В голове гадалки мелькнула мысль присесть и отдохнуть, и она ей понравилась.

– Обмозгую все еще разок как следует, – незаметно для самой себя вслух пробормотала она и, поправив сумочку, перекинутую через плечо, неторопливо зашагала к бревну.

Отряхнув с него мелкие щепочки и пыль, гадалка присела на самый краешек. Опустив руку на дно сумочки, она стала шарить ею в поисках сигарет и зажигалки. Зажигалку Яна нащупала сразу же, а вот вместо сигарет в руке оказались… карты.

– Хм, – усмехнулась гадалка, – как хорошо, что это вошло у меня в привычку!

На самом деле, машинально, незаметно для самой себя она стала постоянно бросать вместе с ключами, зеркальцем, помадой и прочими мелочами карты, как одну из необходимых и вещей.

Положив колоду на краешек, Милославская взяла в губы сигарету, поднесла к ней зажигалку и уже через пару секунд из ее рта змейкой потянулась сизая струйка дыма. «Эх, Галюся, Галюся, – думалось ей в этот момент, – где ты сейчас? Что с тобой? Как скорее тебе помочь? Если, конечно, не приведи Господь, я с этим еще не опоздала…»

Одной рукой придерживая сигарету, другой Яна взяла колоду и перевернула первую из карт, лежащую крапом вверх.

– Джокер… – улыбнувшись, произнесла она. – Сюрприз… Ах, мне так не хватает сейчас приятного сюрприза! – гадалка вздохнула.

Воображение стало рисовать ей, какие приятные открытия мог бы помочь ей сделать Джокер. Она представляла, как ей открылись интереснейшие важные факты, как внезапно наступила развязка дела, как преступники попали в крепкие лапы закона, представила Галюсю в объятьях обезумевшего от счастья отца. Так просидела Милославская около пятнадцати минут, пока, наконец, мысленно ен сказала самой себе: «Мечтать не вредно!»

Эта фраза мгновенно охладила ее и вернула к действительности, прокрутив факты которой в своем сознании, Милославская не нашла ничего утешительного. Да и Джокер, в конце концов, мог как подвести ее к развязке, так и окончательно все запутать. Не даром же он имел второе название – Сюрприз.

Милославская давно уже затушила сигарету. Она смяла пустую пачку и, привыкшая к порядку, не бросила ее на землю, а сунула туда же, куда и зажигалку – в сумку. В маленький внутрений кармашек бокового отделения, она положила и колоду, всю, кроме Джокера.

Сюрприз смотрел на нее озорно и игриво и так и манил изведать неизведанное. Милославская посмотрела по сторонам – ей гораздо уютнее было углубиться в таинство гадания, не отдавая себя на суд посторонних. В округе на счастье было пусто. Только сварливые куры копошились в траве соседнего заброшенного палисадника. Никто, наверное, не хотел в такую жару высовываться на улицу.

Яна облокотилась то гибкий ствол деревца, того самого, что росло позади бревна. Сидеть ей было не удобно: ствол гнулся и короткие сучки его впивались в спину. «Надо настроиться», – скомандовала гадалка сама себе. Она попыталась медитировать, и представила себя на райском острове, на песчаном берегу лазурного моря. Маленькие листочки, тревожимые легким ветерком, шумели за спиной Милославской, а она пыталась внушить себе, что звуки прибоя.

Плохо ли хорошо ли, но через некоторое время гадалка обрела определенное душевное равновесие. Она, как обычно, положила ладонь на карту, и…Джокер сразу же, на удивление быстро, пошел на контакт. В сознании гадалки все смешалось, где-то в черной дали замелькали малопонятные образы, фигуры, предметы. Они кружились в быстром танце, не позволяя как следует рассмотреть себя и не давая никаких намеков.

Сначала картина была черно-белая. Потом вдруг неизвестно как она обрела краски: синие, зеленые, желтые, разные. Но все по-прежнему было покрыто покровом тайны.

В тот самый момент, когда Милославской практически полностью овладело отчаянье, кроме всего прочего среди танцующих появились еще и какие-то буквы. Они, тоже разноцветные, появлялись и исчезали, как-то прятались одна за другую, пока, наконец, не выстроились в одни ряд, позволив гадалке прочитать: «Самсон».

В тот же самый миг все исчезло, как исчезает изображение с экрана телевизора, когда отключают электроэнергию. Яна глубоко вздохнула и… очнулась.

Она открыла глаза и взглядом обвела местность. Вокруг было также тихо и спокойно. Милославскую это обрадовало, поскольку она могла еще какое-то время посидеть здесь спокойно и полностью прийти в себя.

Самсон… Это странное для нынешнего времени имя ни о чем ей не говорило. Она стала перебирать все ее разговоры с Незнамовым. Нет, ни о ком подобном он и словом не обмолвился. Яна подумала, что, возможно, так звали или называли кого-то из похитителей, но эта мысль ей показалась очень сомнительной, и она отогнала ее прочь.

«Самсон… Самсон…», – мысленно вторила она. А на язык так и напрашивалось: «Далила». Два этих имени в сознании Яны были неразрывно связаны, память хранила их как нечто целое с тех самых пор, как она впервые познакомилась с библейскими историями.

Как ни странно, она узнала об этих героях ни в детстве, ни даже в юности, а уже будучи замужней женщиной, матерью четырехлетнего сына. Увлекшись новым зарубежным мультипликационным сериалом, мальчуган о каждой из серий стал подробно рассказывать матери, а потом он же заявил: «Мамуленька, знаешь из какой это книги? Это из библии! Из нее рассказики взяли и сделали мультики.» Так он просветил мать и насчет Самсона с Далилой.

Израильский судья, наделенный сказочной силой, Самсон… И рады бы избавиться от него филистимляне, да невдомек им было в чем заключается фантастическая сила героя. Женщина! Женщина, имя которой Коварство, пришла им на помощь. Самсон без ума любил Далилу, а свою заветную тайну и ей не доверял. Но Далила, уговоренная филистимлянами, была так назойлива в своих уговорах, что…Самсон сдался.

«Если остричь волосы на голове моей, – сказал он ей, то отступит от меня сила, и я стану таким же, как все люди». В этот же день уснувший Самсон лишился своих волос и своей силы.

«И что? – спрашивала себя Милославская. – Разве мне это о чем-то говорит? Может быть, Далила – это некий прототип Гали Незнамовой, а Самсон – Дмитрия Германовича? Нет, чепуха какая-то!»

Разные мысли крутились в голове гадалки, но каждая из них казалась ей еще глупее, чем предыдущая, и ни к одной, как говорится, душа не лежала. «Надо же, Джокер… Джокер, как всегда, сумел меня удивить. Я надеялась приблизиться к разгадке, а все только еще больше запуталось.» Сюрприз, вопреки надежде Яны, оказался отнюдь не приятным.

Поразмышляв так некоторое время, Милославская вздохнула с огорчением, поднялась с бревна, неудобство которого она к тому моменту перестала ощущать, но которое теперь отозвалось во всем ее теле ноющей болью, и неторопливо зашагала вверх по тропке, которая обещала, наконец, привести ее к родному очагу.

Она делала шаг за шагом, и с каждым из них слово Самсон отзывалось в ее сознании. Оно крутилось в голове гадалки и иногда невольно слетало у нее с языка, и, если бы кто-то в этот момент посмотрел на Милославскую со стороны, то наверняка бы принял ее за сумасшедшую. Она шевелила губами, а в некоторые моменты мысленные ее рассуждения сопровождались незаметными для нее самой жестикуляциями и мимическими проявлениями: то брови вдруг удивленно поднимались высоко, то нижняя губа, выражая сомнение, выпячивалась.

Так Милославская прошла еще около двух кварталов и собиралась пересечь очередную неширокую дорогу, как звук автомобильного сигнала заставил ее вздрогнуть от неожиданности. Почему-то машинально закрыв уши ладонями и на мгновенье зажмурив глаза, она не сразу обернулась, а обернувшись, обнаружила позади себя автомобиль одного из соседей, который смотрел на нее, посмеиваясь.

Яна глянула на него не без укоризны. Тот стал кивать ей, приглашая в салон.

– Дойду! – крикнула Яна, махнув рукой и зашагала дальше.

Сигнал раздался снова. Сосед побольше приоткрыл окно и закричал:

– Яна Борисовна! Ну что вы в самом деле?! Идемте подвезу! Вон вид у вас какой усталый. Не дело ж это – молодой красивой даме по жаре ноги оббивать!

– Да нет, спасибо, – учтиво улыбаясь, ответила гадалка, – поезжайте, мне прогуляться хочется!

– Я-ана Борисовна, – нараспев протянул тот снова.

Ситуация начинала досаждать Милославской, и она решила, что лучше уж согласиться. Сзади обойдя машину, она открыла соседнюю с водительской дверцу и, благодаря заботливого соседа за участие, стала усаживаться рядом с ним. Расположившись как следует, она глянула в зеркало заднего вида и слегка поправила прическу.

– Хорошо выглядите, – уловив ее жест, заметил сосед. – А я вот тоже только из парикмахерской, – он провел рукой по коротко стриженному затылку. На Маркина, знаете, неплохо стригут. Там недавно открылось и берут еще недорого.

– Где это? – из вежливости поинтересовалась гадалка.

– Да на Маркина, где раньше кинотеатр «Октябрь» был, теперь его помещение разные конторы арендуют. Там, знаете, еще ресторанчик рядом какой-то.

– На Маркина? – вновь пытаясь изобразить заинтересованность переспросила Милославская.

– На Ма-аркина… – задумчиво протянула она в ту же минуту. – На Маркина… – Ресторанчик? Вы говорите – ресторанчик?

– Ну да, – удивленно косясь на гадалку произнес мужчина.

Воображение рисовало женщине названную улицу от и до.

– Ресторанчик… Рестора-анчик! Рестора-анчик! – неожиданно и для себя, и для соседа взвизгнула Яна. – Александр Леонидыч, родной мой, дорогой! Как я вас люблю! – Милославская вдруг бросилась на шею соседу, отчего он резко вывернул руль вправо, и звонко чмокнула его в гладко выбритую щеку.

Александр Леонидыч резко отшатнулся, потом захлопал глазами от удивления и, еле сдерживая всплеск эмоций и возвращая руль на нужное место, протянул:

– Ну, Яна Борисовна, загадочная же вы женщина!

– Александр Леонидыч! Многоуважаемый! Бога ради, доставьте меня в то место! Я вам все расходы оплачу!

– Да что вы, что вы в самом деле?! Не последний же день эта парикмахерская работает, и цены они еще не завтра поднимут! Зачем так спешить? Да и на голове у вас еще полный порядок…

– Да не нужна мне ваша парикмахерская! – громко расхохотавшись, воскликнула Яна.

– Не нужна? – еще больше удивляясь, протянул Александр Леонидыч и дал по тормозам.

– Нет, совершенно! Мне ресторанчик нужен, рес-то-ран-чик!

– Ресторанчик? – вопрошала теперь уже не Яна, а ее сосед.

– Да-да. Да!

– Да бог с вами! И в нашем районе можно найти какую-нибудь приличную харчевню. А туда ехать далеко. Да и ресторан тот, говорят, шибко дорогой.

«Дорогой…. – пронеслось в голове у Милославской. – Хм, это как раз то самое, что в духе Незнамова, его друзей и врагов. Да, это их стиль. Я просто обязана сейчас попасть в „Самсон и Далилу“.»

Предположение Яны этой мыслью только подкрепилось. Теперь она была почти уверена, что разгадала подсказку Джокера.

– Едем? – со всеобъемлющим оптимизмом обратилась она к Александру Леонидычу.

Тот по-прежнему стоял на месте, не решаясь нажать на газ. Его желание сделать приятное соседке явно было исчерпано.

– Да что вы какая! – пробурчал он, опустив глаза. – И с чего у вас такие приступы голода внезапные?!

– Господи! – возопила Яна от нетерпения. – Да при чем тут какой-то несчастный голод?! Мне просто нужен ресторан!

– Хм, зачем? – мужчина пожал плечами так, что голова его наполовину исчезла между ними.

– Надо! Это долго объяснять, да вам и ни к чему. Едем! – Милославская всем телом подалась вперед, но сосед ее безнадежно не двигался с места.

Тогда Яна решила применить средство, которое в общении с этим человеком никогда еще ее не подводило. Нет, она отнюдь не бросилась его соблазнять откровенными намеками. Просто выудила из кошелька сотенную купюру и, зажав ее между указательным и средним пальцами, небрежно протянула соседу.

Тот каким-то неуловимым движением открыл бардачок и зачем-то, пренебрежительно сморщившись, протянул:

– Зачем? Вы меня прямо обижаете. Зря. Зря вы так обо мне думаете.

Купюра между тем со скоростью света исчезла в бардачке, а сам он уже нажал на газ и практически развернул машину.

– Да ну что вы! – с искусственной признательностью воскликнула Яна. Искреннее желание благодарить этого человека у нее в тот момент как рукой сняло. – Я вам так благодарна! Так благодарна… – монотонно протянула она.

Александр Леонидыч уже не слушал ее, а довольный, насвистывал какую-то незамысловатую мелодию времен своей молодости.

Водил он из ряда вон плохо, и гадалку всю дорогу бросало из стороны в сторону. Сосед между тем ругал всех водителей на чем свет стоит и в самых конкретных выражениях посылал их… учиться в автошколу. Когда ему удавалось «сделать» кого-нибудь, он яро подмигивал Милославской и каждый раз приглаживал тот небогатый седой пух, сомнительно украшающий его изрядно проблескивающее темя, которому он дал громкое название челки.

Яна подободострастно поддакивала ему кивками, с нетерпением ожидая, когда же «адская колесница» домчит, наконец, ее до нужного места. Александр Леонидыч никогда не был ей приятен. Почему – Милославская не могла объяснить, но эта антипатия давала о себе знать каждый раз, как только участливый сосед появлялся на горизонте. Гадалка, будучи человеком воспитанным, никогда не давала воли ее проявлению и мужественно выносила все беседы с Александром Леонидычем.

Он жил кварталом ниже ее. Несмотря на свои сорок девять лет, ни разу не был не женат. Не пил, ни курил. Работал всю сознательную жизнь на заводе. Сначала простым работягой, потом мастером. За неимением семьи, любил посидеть у двора, на лавочке, поэтому, наверное, Яна и была с ним знакома, ведь больше никого с этого квартала она толком не знала.

Вскоре гадалка и ее сосед миновали перекресток, поворот на котором знаменовал собой начало улицы Маркина.

– Во-он, – указав рукой вперед, протянул Александр Леонидыч, – тут уж недалеко совсем.

– Ага, – теперь уже с натуральной радостью поддакнула ему гадалка и прижала к себе сумочку, готовая выйти на улицу.

– На лету прошу не выпрыгивать, – с шутливой строгостью заметил сосед.

Милославская ничего не ответила. Она уже представляла себе возможные картины дальнейшего развития сюжета, естественно, счастливые. Не зря же говорят – надежда умирает последней.

Александр Леонидыч припарковался у обочины и, во все глаза глядя на соседку, протянул:

– Вы меня заинтриговали! С получки обязательно навещу это заведение. И все же признайтесь – чего там такого интересного.

Ответив что-то невнятное, Милославская в буквальном смысле выскочила на улицу, готовая влететь в двери «Самсона и Далилы».

– Яна Борисовна! – послышалось ей вслед.

Гадалка обернулась. Приоткрыв дверь и наполовину высунувшись на улицу, к ней обращался все тот же Александр Леонидыч.

– Вас дожидаться? – при этом сосед как-то лукаво улыбнулся.

«Вот прохвост, – подумала про себя Яна, – сотни ему мало! Еще срубить хочет!»

– Благодарю, – не сумев скрыть холодность, ответила она, но, чтобы смягчить недоброжелательные нотки, тут же добавила: – Я, возможно, назад нескоро.

– А с собой не возьмете? – посмеиваясь и щуря узковатые глаза с бесцветно-белыми ресницами, снова спросил он.

– Нет, – отрезала Милославская, и, сама не зная почему, продолжила: – У меня тут свидание!

Александр Леонидыч как сидел, так и застыл. Никогда он еще не видел Яну Борисовну, обхаживаемую кавалером.

ГЛАВА 14

Ресторан был заведением редким в городе, заведением в египетском стиле – во всех отношениях. Правда, что довольно странно и чего, наверное, не встретишь в самом Египте, он совмещал в себе и кофейню, и ресторан одновременно. Как и в любой египетской кофейне здесь можно было расположиться на мягких вышитых подушках, лежащих, правда, не на полу, а на сиденьях широких, геометрического стиля стульях, выпить настоящего кофе и выкурить кальян с ароматизированным табаком – фишка, разумеется, на любителя.

Несколько почитателей Египта сидели вокруг одного из столов и отведывали этого самого кальяна с табаком, судя по всему приправленным разными ароматами: в воздухе стояла некая смесь запаха яблока, вишни и чернослива, способная раздражить аппетит любого, кто бы сюда не вошел.

Меню здесь ничем не уступало тому, которое предлагалась в ресторанах самых популярных египетских курортов, а помимо национальных блюд подавали креветок размером едва ли не с ладонь. Под креветки желающий мог «уговорить» бутылочку первосортного охлажденного белого вина. Рай да и только!

Окинув взглядом белый просторный зал, Милославская на мгновенье задумалась и невольно прикинула, на сколько в этот день суждено похудеть ее кошельку. Судя, по предупреждению просвещенного соседа, – изрядно.

Чтобы не выглядеть глупо, Яна довольно уверенно двинулась вперед. Бар здесь был выдержан в общем стиле. Сверху над ним и по бокам возвышался большой купол, стилизованный под образцы арабской архитектуры: с башенками, двумя маленькими куполами по краям, и несколькими фигурными окнами, за которыми мелькал похожий на устрицу бармен.

На полпути ее остановил высокий юноша, оказавшийся официантом, в странной одежде, в которой его гораздо проще было принять за шейха. Он учтиво кивнул головой и, протянув меню, спросил, чего леди желает – манера, надо сказать, ничем не отличающая его от служивых обычных кафе и ресторанов.

Милославская невольно ответила ему поклоном и приняла большую белую папку. Ей показалось странным, что страница пестрит одним и тем же словом, встречающимся во многих наименованиях: хлеб с кунжутом, сладкие лепешки с кунжутом, вяленая говядина с пряностями, в числе которых кунжут, баклажаны, перетертые с чесноком и перцем, сдобренные опять же кунжутом. Сначала Яна подумала, что что-то не так, но потом вспомнила, что без кунжута египетская кухня не египетская.

Пробежав глазами две первые страницы, она стала листать книгу дальше. Меню предлагало широкий ассортимент соусов с изысканными названиями, в подавляющем большинстве своем острых. Мясных блюд предоставлялась возможность также испробовать великое множество.

– Попробуйте котлеты из рубленой говядины или баранины, – неожиданно предложил доселе молчаливо стоящий рядом официант, видя, что посетительница потерялась во всем этом многообразии, – не пожалеете.

«Слишком обычно, – подумала про себя гадалка, – гулять так гулять,» – и заказала фаршированных голубей.

В селе Михайловка, где жил ее троюродный брат, которого она уже около пяти лет не видела, однажды в честь приезда Милославских из голубей мужики сварили суп, называемый в народе шулюмом. «Деликатес,» – обжигаясь мутноватым бульоном, отрывисто произносил братов кум, демонстрируя отсутствие трех передних зубов. Зубов у него не было, зато имелась звучная кличка – Балбес и длинный, сантиметра в два, ноготь на кривом мизинце. Ноготь этот, уже, наверное, сросся с налипшей на него грязью, потому что цвет его казался натурально серым. Обглодав невеликого размера голубиную ляжку, Балбес стал прилюдно извлекать из имеющихся в глубине рта зубов остатки «деликатеса». Охота пробовать шулюм у Яны в тот момент неожиданно пропала.

Теперь этот душещипательный случай как-то позабылся гадалкой и слово «деликатес» у нее уже не ассоциировалось с маникюром Балбеса. Она сидела, вальяжно облокотившись на удобную спинку стула и вытянув ноги, и, слушая надрывную национальную музыку, ожидала своих голубей. Все это, конечно, доставляло ей удовольствие, но все же поистине сладким было ожидание скорой развязки дела – Яна не сомневалась, что ресторан «Самсон» – то самое место, на которое пытался обратить ее внимание Джокер. На лице гадалки даже застыла неощутимая ею самой едва уловимая улыбка: не всегда видения, дарованные Сюрпризом, разгадывались столь скоро.

Так прошло около десяти минут. Яна успела выкурить сигарету, отказавшись от предложенного соседями по столику кальяна. Зал был полупуст. Только те трое молчаливо глотали кольца дыма. Они все были чем-то похожи: фигуры одинаково шарообразные, висячие индюшиные подбородки, пухлые пальцы, отяжеленные золотыми печатками, – герои нашего времени.

Сначала гадалка подумала: «Наверняка это они, похитители», – и стала с осторожностью присматриваться к ним. Однако мужчины выкурили до конца свои снадобья, так и не проронив ни слова, и выражение их лиц было настолько безмятежным, что вряд ли речь могла идти об участии в каком-либо преступлении.

Вскоре в узком проходе, ведущем в кухню, появился тот самый юноша, несущий на одной руке небольшой поднос, на котором величаво восседали две птицы, смотревшиеся очень натурально – будто и в духовке не бывали. Искусные повара позаботились об их внешности.

«Забавно,» – с улыбкой подумала Яна, сглатывая инстинктивно выступившую слюну.

От голубей змейкой тянулся ароматный дымок; были они с пылу с жару, как говорится. В маленьких мисочках, окружающих блюдо с голубями поблескивали соусы, разных видов, заказанные для пробы гадалкой. Среди них, тоже в миниатюрных тарелочках было и по щепотке салатов двух сортов. Минутою позже официант принес маленькое ведерко, из которого торчало горлышко пузатой бутылки с белым вином, обложенной кубиками льда.

Официант поставил перед Яной яства и удалился. Несмотря на умиротворение, овладевшее ею поначалу, сейчас она чувствовала себя несколько взволнованно, и прежде, чем приступить к трапезе, с какой-то опаской осмотрелась по сторонам.

«Курильщики» уже покинули ресторан, и, кроме нее, в нем остался только солидный господин, стремительно отправляющий пищу в рот и попеременно поглядывающий на часы. «Торопится, чтобы Галюся не сбежала,» – презрительно прищурившись и в упор глядя на него, невольно подумала Милославская. Господин, заметив ее сверлящий взгляд, поднял глаза от тарелки и удивленно посмотрел на гадалку. Потом он окинул взглядом всего себя, боясь, что в его внешности что-то не так.

«Нет, этот не годится,» – заключила Милославская, и взяла в руки нож и вилку. Господин вскоре поднялся и покинул заведение. Преследовать его Яне не хотелось – зова сердца не было.

Она решила расправляться с голубями весьма и весьма неторопливо, ибо намеревалась ожидать здесь до победного конца. Пустую же тарелку клиента кто-то из хозяев или служащих заведения вряд ли созерцать иметь желание.

В дальнем углу зала засветился огромный, во всю стену, экран телевизора, и Милославская обрадовалась неплохой возможности с двойной пользой скоротать время. Сидеть в полной тишине и ожидать, когда же ОНО, наконец, начнется, было просто невыносимо, ведь, как известно, нервные клетки не восстанавливаются.

Засинели на экране головокружительные глубины моря, такого ласкового и успокаивающего – то, чего сейчас Яне так не хватало. Замелькали многочисленные стайки рыб среди причудливой формы кораллов; завораживали кадры, на которых операторы запечатлели сказочной красоты скалы, ужасающие челюсти огромных акул и многое-многое другое: виндсерфинг, дайвинг, катание на скутере, полеты на параплане…

Сверхкомфортные четырех– и пятизвездочные отели, кофейни, сувенирные прилавки, дискотеки и ресторанчики, сменившие собой изображение моря, так и зазывали любителей путешествий рвануть в Египет. Милославская смотрела на все это, затаив дыхание и, несмотря на то, что только что вернулась с отдыха, ей хотелось снова отправиться к морским берегам.

За просмотром интересной передачи, сопровождаемой только звучанием приятной музыки, незаметно прошло около часа. Неожиданно для самой себя Яна обнаружила, что с голубями, соусами и салатами, оставившими лишь приятные вкусовые впечатления и чувство жжения от остроты, уже покончено, и она наслаждается прохладой сладковато-кислого вина, легкого, но согревающего душу.

Вокруг по-прежнему все было спокойно. Зал пополнился двумя семейными парами, которые не глядя друг на друга, не спеша ковырялись в своих тарелках. Они тоже, на взгляд гадалки, никак не подходили на роль отпетых негодяев: толстые, раздобревшие от хорошей жизни дамы, надушенные до неприличия дорогими духами и напудренные, словно рождественские пироги, и солидные хмурые господа, которым эти дамы, судя по всему осточертели своими капризами, каждый из которых был чуднее предыдущего.

Яна не спеша потягивала вино и смотрела на экран телевизора, думая теперь уже не о солнечном Египте, а своем деле. Ощущение неминуемого наступления развязки стало как-то ослабевать. Грандиозные предчувствия скорого триумфа в ее душе теперь не были столь живыми, а едва-едва мерцали.

В зал вошли еще двое: худосочный старик, вероятнее всего, армянин по национальности, седой, но почему-то с пышными черными усами и высокая, на голову выше него, крашеная блондинка, пышногрудая, впрочем, пышная во всех местах. Он учтиво выдвинул перед ней стул и что-то спросил на изрядно ломаном русском. Она презрительно хмыкнула и закинула ногу на ногу, выставив на всеобщее обозрение полные ноги, обтянутые тончайшими чулками, кружевная резинка которых себя демонстрировала довольно бессовестно.

Хмурые господа как-то разом просветлели и обратили взоры в сторону чрезмерно откровенной леди. Их дамы едва ли не собственноручно повернули головы супругов в свою сторону и поспешили завести с ними торопливые, скорее всего, нравоучительные разговоры.

Ситуация переставала казаться Милославской обнадеживающей. Она, сердясь, уже начинала думать: «Подойду и спрошу: „Это вы похитили Галину Незнамову?“.» Конечно, воплощать эти нелепые намерения она не собиралась, но каждый раз, поглядывая на перепрыгивающую стрелку больших настенных часов, гадалка отчаивалась все больше и больше.

Армянин вскоре появился перед своей спутницей в сопровождении официанта, несущего на подносе самые разнообразные фрукты. Пышка сразу ухватила самый крупный персик и впилась в него ярко накрашенными алыми губами так, что у Милославской слюнки побежали. Она тоже заказала себе фрукты и за их неторопливым уничтожением провела еще около сорока минут.

Вечерело. Ресторан с течением временем стал наполняться народом. Молодые люди в отглаженных брюках и кипенно-белых рубашках в дальнем углу зала устроили игру в бильярд, который гадалка только-только заметила; количество официантов утроилось; они подобострастно смотрели на господ; величаво тыкающих пальцами в строчки меню; гвалт дамских голосов заглушал звуки музыки, по-прежнему льющиеся с экрана.

У Яны снова стала появляться надежда. Но она развеялась довольно скоро, потому что ничего примечательного так и не происходило: жизнь шла размеренно, своим чередом. Одни приходили, другие уходили, а на нее уже с интересом поглядывали официанты.

Стараясь не обращать на их взгляды внимания, Яна продолжала сидеть на своем месте. После фруктов она дважды заказывала кофе, но вскоре от этого «сидячего образа жизни» у нее стало ныть все тело, хотя стулья и лежащие на них подушки были удобными.

Исчерпав последние запасы своего терпения, гадалка все же решила распрощаться с рестораном, как бы досадно ей не было это делать. Выйдя на улицу, она с удовольствием глотнула свежего воздуха: хотя в помещении и работали кондиционеры, «кальянщиков» к вечеру прибавилось и дышать стало тяжело.