Текст книги "Тайны Иллирии. Паук в янтаре"

– Господин главный дознаватель… Лорд Эркьяни!

Я торопливо плела серебристый кокон, окутывая нас защитным энергетическим контуром, но черные щупальца разрушительной южной магии не позволяли мне закончить, раз за разом пробивая дыры в тонком плетении. Мне нужно было достучаться до Паука. Он должен был меня услышать, вернуться в сознание хоть на миг, чтобы принять главное решение – довериться.

Нащупав его пальцы, я сжала их, стиснула изо всех сил, впервые отчаянно жалея, что не могу обратиться к ментальной магии, чтобы заглянуть в его сознание, отогнать раздирающий его темный смерч, заставить услышать меня.

– Доминико! Смотри на меня!

Он вздрогнул всем телом, моргнул.

– Доминико, – уже тише повторила я, неотрывно глядя в желто-карие глаза, на дне которых плескалась тьма. – Доминико…

– Яни…

Взгляд Паука наконец сфокусировался на мне, и я почувствовала, как энергетический смерч притих. Ненадолго, на пару ударов сердца, но именно их и не хватало, чтобы завершить защитный контур, серебристым коконом скрывая нас от остального мира.

На мгновение все застыло.

Затихли голоса, далекая музыка, стрекот ночных цикад, плеск воды в канале. Исчезло все, что окружало нас: темнота, разрываемая узкими лучами света, бьющего из дворцовых окон, внутренний дворик, жесткая каменная стена за моей спиной. Биение сердец.

Остались лишь наши энергии – тонкая, полупрозрачная серебристая сфера, внутри которой замер черный шторм.

– Давай, – одними губами шепнула я. – Сейчас можно. Я удержу.

И Паук отпустил контроль.

Взрыв был так силен, что на секунду мне показалось, что я не выдержу. Не удержу. Черная магия Эркьяни раздерет в клочья тонкую паутину белой магии Астерио, уничтожит нас, уничтожит город. Те бесконтрольные выплески энергии маленькой Дарианны, которые меня учили удерживать, показались лишь блеклой тенью разрушительной силы наследника Ниаретта. Но я не дрогнула.

Лицо Паука исказилось – страшно было представить, чего ему стоило впитать в себя остаточную энергию взрыва. А через мгновение его боль дошла до меня, проникла через сплетенные пальцы, через плотные перчатки, через столкнувшиеся энергии.

Откинув голову назад, я не смогла сдержать стона.

Рвано выдохнув, Паук уткнулся лицом в мою охваченную жестким ошейником шею. Губы его на мгновение коснулись тонкой полоски обнаженной кожи, видневшейся над воротом платья. Ласка – и пытка. Темная энергия вошла в мое тело с этим мимолетным контактом, наполняя, огнем растекаясь по венам…

Почувствовав это, Паук попытался отстраниться, но я не позволила – прижала его теснее, позволяя нашим энергиям смешиваться и гасить друг друга. Мы делили боль на двоих – и это было бесконечно правильно.

– Яни, – вновь выдохнул Паук, и все закончилось.

Голова кружилась. Сердце гулко стучало о ребра. Вернулось пение птиц и стрекот цикад, вода с тихим плеском разбивалась о мраморные ступени. Магия затихла внутри – моя и не моя одновременно. Меня переполняла странная легкость, словно смешение энергий, пусть и случившееся через боль, принесло с собой ощущение тихого счастья.

Главный дознаватель тяжело и жарко дышал мне в шею, и я чувствовала, как постепенно расслабляется его сведенное судорогой тело. Он все так же прижимал меня к стене, и губы его все еще касались моей обнаженной кожи. Это было… неправильно.

Теперь, когда опасность миновала, вернулось и понимание, кто мы и где находимся. И я, заключенная, не должна была позволять себе такой вольности. И уж тем более не должна была наслаждаться ею, нежиться в теплых объятиях главного дознавателя, не желая, чтобы он отпускал меня.

Стыд поднялся внутри жгучей волной, и я дернулась в сторону, почти рванулась из рук Паука.

Он не стал меня удерживать.

– Что случилось? – Собственный голос звучал тихо, хрипло и совершенно незнакомо. – Что произошло с Витторио?

Главный дознаватель не ответил. Только мотнул головой вниз, указывая на медальон, покачивавшийся в вырезе его камзола. Янтарь тускло светился изнутри зеленоватым огнем.

– Готово, – выдохнул он. – Как мы и думали, он не смог устоять. Скоро все изменится, Яни. Очень, очень скоро…

Осторожно потянувшись ко мне, он расстегнул ненужный уже ошейник, едва коснувшись подушечкой большого пальца моей шеи. Цепь, звякнув, железной змеей свернулась у ног. Я подняла голову и встретилась взглядом с Пауком. Уголки его губ дрогнули и медленно приподнялись в улыбке.

И в этот момент за нашими спинами грянули первые залпы фейерверка, расцветив небо тысячами ярчайших огней.

* * *

Арест Витторио Меньяри потряс все веньяттское сообщество. Отголоски скандала докатились даже до Бьянкини – в исследовательском центре и крепости все только об этом и говорили. Как и следовало ожидать, на судебное слушание меня не пригласили: верховный обвинитель вызвал из Ромилии своего менталиста. Мне же оставалось только ждать.

Ждать, ждать, ждать… Я сплетала тонкие энергетические нити в бесконечных артефактах, а верный Бьерри, которому наш маскарад и внезапное исчезновение посреди бала добавили новых седых волос, все так же дремал возле окна, пригревшись под ярким весенним солнцем. Я выходила на обязательную прогулку, разглядывала зеленеющие сады и площади Бьянкини и маленькие далекие острова, меж которыми без конца сновали темные точки лодочек. Но мысли мои были далеко. Там…

Бьерри исправно делился новостями. Когда преступления Витторио Меньяри, совершенные в Веньятте, выплыли наружу, по всей Иллирии начали спешно поднимать старые дела, связанные с ментальной магией. Из Ромилии, если верить слухам, привезли почти два десятка папок с нераскрытыми убийствами молодых леди, четыре из которых были беременны. Чуть позже откликнулись законники из Аллегранцы и Фиоренны, и в итоге на совести Витторио Меньяри оказалось больше тридцати жертв за шесть-семь лет. Особенно активно, как выяснилось, он действовал в последние три года.

А затем, как круги по воде от брошенного в озеро камня, прокатилась волна судебных процессов иного толка. Верховный обвинитель первым лишился должности. В его разуме обнаружились отчетливые следы ментального влияния, слишком старые, чтобы можно было определить личность менталиста, но достаточные, чтобы усомниться в компетентности и беспристрастности главы отдела магического контроля. Вместе с этим вскрылись и другие нарушения, и в итоге больше половины ромилийских законников лишились работы.

Говорили, что, когда зачитывался приговор верховному обвинителю и его ближайшим помощникам, Витторио Меньяри смеялся так, что его пришлось вывести из зала.

На том суде присутствовал сам король. По Бьянкини ходили слухи, что после удачно раскрытого дела Бартоломео Леони Первый высоко оценил молодого главу отдела магического контроля Веньятты. Лорд Доминико Эркьяни получил должность верховного обвинителя Иллирии, а законники Веньятты вновь остались без высшего начальства. Комендант радостно потирал руки, наивно надеясь на повышение, но быстро сник, потому как волна перемен, начатая новым верховным обвинителем, быстро докатилась и до исследовательского центра, закончившись феерическим увольнением всего оставшегося на местах прежнего руководства тюрьмы.

Паук в Бьянкини больше не появлялся.

С того самого дня, как Витторио Меньяри взяли под стражу, и до самого окончания судебных следствий я ждала. Ждала, что однажды он появится в тюремном коридоре или на пороге рабочего кабинета, как делал это всегда, и…

Здесь мое воображение давало сбой. Потому что не было никакого «и». Не должно было быть.

Я ведь знала, знала с самого начала. Понимала, ради чего он, наследник первой семьи Ниаретта, оказался в отделе магического контроля Веньятты. Влияние, власть, близость к Короне. Паук отыскал опасного менталиста, устроил суд, получил заслуженную награду и теперь, верно, был уже на полпути в Ромилию. А я добилась справедливости и могла жить дальше со спокойным сердцем.

Только вот отчего-то ему было вовсе не спокойно.

Злясь на саму себя, я повторяла, что сама предложила Пауку взяться за это дело, уговорила его, получила именно то, чего хотела, но глубоко внутри все равно чувствовала себя использованной. Обманутой. Я доверилась ему, ниареттцу со взглядом, полным горячей южной страсти, подпустила близко – слишком близко, невозможно близко. Тот вечер, когда мы разделили на двоих боль и триумф, до сих пор ярко стоял перед глазами. Я помнила его дыхание на своей коже, прикосновение губ, переплетение энергий… Обещание, что скоро, совсем скоро все изменится. И…

Все изменилось. Главный дознаватель просто исчез, не сказав ни слова.

Как бы ни хотелось это отрицать, мне было обидно. И больно.

После окончания месяца карнавалов Бьерри на несколько дней покинул Бьянкини, чтобы навестить брата, державшего виноградники на большой земле, и помочь тому с хозяйством. Обычно я едва замечала отсутствие старого законника, но сейчас, когда исследовательский центр гудел в преддверии надвигавшихся перемен, Бьерри был моим единственным окошком в большой мир. Два надзирателя, подменявшие его, не разговаривали даже между собой.

Тем утром тот из них, кто обычно отводил меня в рабочие комнаты, пришел раньше обычного. Я замерла у решетки в ожидании конвоира, когда услышала вдалеке гулкие шаги и позвякивание ключей. Надежда, что Бьерри наконец вернулся, угасла, не успев разгореться: походка человека оказалась незнакомой.

Законник остановился у двери моей камеры и отомкнул решетку. Окинув меня равнодушным взглядом, он снял с пояса тяжелые наручники. Протокол не обязывал заковывать заключенных, поскольку охранные и защитные кристаллы и без того исключали всякое применение магии внутри тюрьмы, однако жесткого запрета тоже не существовало. Бьерри со временем предпочел обходиться без наручников, но рядовые законники обычно стремились максимально обезопасить себя.

Я безропотно вытянула руки вперед, позволяя надзирателю заковать меня. Законник молча вложил мои запястья в обод наручников и прикоснулся к встроенному кристаллу, чтобы активировать его и чтобы запечатать замок.

Внезапно меня захлестнуло острое чувство опасности. Во всем происходящем было что-то неправильное. Неправильное настолько, что сердце забилось отчаянно и быстро, а дрожь волной прокатилась по телу. Стараясь ничем не выдать волнения, я бросила беглый взгляд на конвоира. Законник, крепкий, высокий молодой мужчина с мускулистой фигурой и невыразительным лицом, выглядел совершенно непримечательно, обыденно, но инстинкт внутри меня заходился безмолвным криком.

Алый отсвет скользнул по железным наручникам. Я посмотрела вниз. На запястье, чуть обнажившемся, когда законник потянулся ко мне, предупредительно-ярко сверкал браслет, гарантирующий неукоснительное исполнение магических клятв. Кожа под ним была обожжена до красных волдырей.

Он сломал печать. Но вел себя так, словно не замечал боли в поврежденной руке. А значит…

Щелк.

Ужасающая, давящая пустота обрушилась на меня. Внутри, где обычно чувствовалось незримое присутствие энергии, стало пусто. Сердце пропустило удар, к горлу подкатил панический ком. Я будто лишилась слуха или осязания, и в первое мгновение потеря показалась невосполнимой.

Наручники, защелкнутые на моих запястьях законником, оказались снабжены блокиратором намного сильнее тех, которые использовались в Бьянкини. Казалось, будто во мне вовсе не осталось магии, и от осознания собственной беспомощности перед лицом надвигавшейся опасности мне стало жутко.

Неподвижное лицо законника ожило. Губы изогнулись в болезненно знакомой насмешливой улыбке. Так улыбался Витторио Меньяри, когда ему удалось заманить меня в темный коридор дворца. И еще раньше – когда мы оказались вдвоем в полутемной комнате и он впервые применил ментальную магию.

Я дернулась из хватки законника, но тот легко перехватил мои закованные руки, болезненно сжав запястья. В следующее мгновение на голове у меня оказался плотный холщовый мешок. Невидимый законник рассмеялся.

– Ну что, детка, – произнес он с интонациями Витторио. – Вот ты и осталась одна. Твой знатный дружок бросил тебя, как надоевшую игрушку, не так ли. Ну ничего, я составлю тебе компанию. Обещаю, мы славненько поиграем.

* * *

Жесткие пальцы впились в предплечье. Законник грубо дернул меня к выходу и потащил куда-то – в сторону, вниз. Лишенная возможности видеть, оглушенная внезапной потерей магических способностей, я совершенно потеряла чувство направления. Крепость Бьянкини превратилась в непроходимый лабиринт из коридоров и ступеней. Мне казалось, что мы спускались все ниже, все глубже уходили внутрь скалы, где много веков назад была выстроена крепость-тюрьма, но сейчас я ни в чем не была уверена.

Кроме одного: этот человек пришел, чтобы убить меня. Безымянный законник фонил этим намерением. Это читалось в том, как крепко, до синяков он сжимал мою руку, как тащил за собой сквозь бесконечные коридоры, мимо камер, мимо других заключенных. Ему было все равно, что его могли увидеть, запомнить, донести… хотя вряд ли хоть кому-нибудь, кроме Бьерри, было до меня дело. Что бы я ни сказала, что бы я ни сделала – он собирался меня убить, и ничто не могло заставить его передумать.

Бешеный стук сердца гулко отдавался в ушах.

Послышался звук отпираемого ключом замка, скрип двери. Законник рывком втолкнул меня внутрь. Споткнувшись обо что-то, я не удержалась на ногах, но даже не успела осознать, что падаю. В затылке и плече вспыхнула острая боль, сильный удар выбил воздух из легких.

В себя я пришла не сразу. Чуть пошевелив скованными руками, попыталась выпрямиться и только тогда поняла, что подо мной холодный каменный пол, покрытый чем-то шуршащим – наверное, опилками или соломой.

– Поднимайся, детка. – Меня дернули за ушибленное плечо. – У нас с тобой еще будет время покувыркаться.

Законник усадил меня на стул с высокой спинкой. Я почувствовала ледяное прикосновение к лодыжкам и предплечьям – законник зафиксировал кандалы. Страх липким ядовитым туманом заполз под кожу – никогда прежде я не чувствовала себя настолько удушающе беспомощной. Даже в Бьянкини, где значительная часть магии блокировалась артефактами, я привыкла полагаться на обостренное чутье менталиста и чувствовать послушное течение серебристо-белой энергии в теле. Мне случалось вырабатывать свой резерв почти полностью, но такого как сейчас – этой абсолютной противоестественной пустоты – я не испытывала ни разу.

Мыслей не было. Я не могла ни на чем сосредоточиться, лишь захлебывалась безмолвным криком.

Что-то приземлилось на колени. Я замерла, не зная, что последует дальше. Невидимый законник фыркнул. Наклонился, сунул мне в руку небольшой кристалл. Судя по огранке, это был обыкновенный накопитель, один из тех, которые можно было среди прочего напитать ментальной энергией, превратив в определитель или щит. Заряженный или нет – я не знала. Браслеты мешали чувствовать вложенную в предмет магию.

Похоже, законник верно растолковал причину моего замешательства. Он рассмеялся – нехорошим, лающим смехом.

– Хорошие штучки научились делать в Фиоренне, да? – глумливо произнес он. – Совершенные энергетические блокираторы, новейшая разработка. Нравится, детка?

Я не ответила, крепче стиснув кристалл. Даже если он вдруг окажется нестабильным и взорвется прямо у меня в руках – пусть так. Избавлю себя от мучительного ожидания конца и давящего ощущения пустоты. Живой мне отсюда все равно не выбраться.

От мужчины повеяло глухим раздражением.

– Заряди кристалл ментальной энергией, – раздался приказ.

Я подняла голову:

– Вам нужен артефакт…

– Плевать, что это будет. – Он оборвал меня на полуслове. – Заряжай. Живо.

Ментальная энергия слабым потоком потекла в накопитель. Перчатки мешали тонко управлять ею, но я понимала, что законник не позволит мне оголить ни кусочка кожи. Наконец кристалл тускло засиял, разгораясь. Через переплетение нитей в мешке я, пусть и с трудом, но разглядела серебристый отсвет.

Законник выхватил едва заполнившийся артефакт и тут же бросил мне на колени еще одну заготовку. Первый кристалл звякнул от удара о стенку и упал куда-то, судя по звуку – на покрытый соломой пол.

– Заряжай.

Подавив дрожь, я вновь пустила магию сквозь пальцы. Второй кристалл разделил участь первого, а мужчина уже подтолкнул ко мне новый накопитель.

Теперь я прекрасно понимала, что он пытался сделать. Магические резервы небезграничны, в том числе и для менталиста. Я могла напитать силой несколько десятков накопителей, но это исчерпает мою магию практически до самого дна.

Именно этого он и добивался.

«Если вы предпочитаете… опасность… мы можем опустошить ментальный резерв этой заключенной на других узниках, а после она перейдет в ваше полное распоряжение. Конечно, риск, что она каким-то чудом сможет собрать крохи энергии и ментально повлиять на вас, останется, но куда же без этого. Ведь именно риск так будоражит кровь. Есть в этом… какая-то особая острота, притягательность», – вспомнились мне глумливые слова коменданта.

К горлу подкатил горький ком, глаза противно защипало. Отголоски чувств несчастных узниц, совершенно беззащитных перед охранниками, опьяненными собственной безнаказанностью, захлестнули меня, и я не сумела сдержать всхлипа. Руки дрожали. Меня душили едва сдерживаемые слезы.

Законник ударил – резко, наотмашь, разбивая губу до крови. Я дернулась, едва не выронив артефакт. Во рту появился железистый привкус крови.

– Заряжай, живее! Ну! – рявкнул он.

Я почувствовала, как густая капля медленно стекла по подбородку, впитываясь в край мешка. Энергия подчинилась неохотно, кристалл начал нагреваться, мерцать. Законник вырвал у меня накопитель, сунул новый.

– Заряжай. – В его голосе послышалась угроза. Я втянула голову в плечи, ожидая нового удара, но его не последовало. – Быстрее!

Через двадцать полностью заполненных кристаллов мне стало уже все равно. Мой резерв таял, последние крохи магии покидали тело, вытекая сквозь пальцы. Я так ослабела, что едва контролировала тонкий ручеек ментальной энергии. Я четко понимала: это был конец.

Невидимый законник тоже чувствовал это. Когда он подходил, чтобы заменить кристалл, я улавливала отголоски его крепнущего триумфа. Раньше я ощутила бы их ярко и отчетливо, а теперь чужие эмоции казались лишь слабым, едва слышным эхом.

Рука бессильно разжалась. Кристалл выкатился из ладони, скользнул по ноге. Законник довольно усмехнулся.

– Последний. Давай, детка. И не пытайся обмануть меня, – предупреждающе добавил он. – У меня есть артефакт, который покажет, осталась ли в тебе магия. Вперед. Я уже заждался…

Он вложил накопитель мне в ладонь и сам сжал мои безвольные пальцы вокруг кристалла.

– Вот так, – сказал он, наблюдая, как внутри накопителя затеплился неяркий огонек. Слабый, едва различимый, он беспокойно сверкал, подпитываемый моей магией, но вскоре мерцание прекратилось. Мой резерв был совершенно пуст. Выбран до самой последней капли. – Умница. Хорошая девочка.

Он похлопал меня по коленке. Не задерживаясь, ладонь скользнула выше, огладила бедро, сминая юбку. Сил дернуться уже не было, хотя внутри все сжалось от отвращения.

– Что, без магии ты уже не такая гордая и неприступная, да, блондиночка? – Законник ущипнул меня за грудь. – Может, тебе даже понравится. Немножко удовольствия перед смертью…

Послышались приглушенные соломой шаги – я чувствовала, что законник был совсем рядом. Он склонился надо мной – словно предвестник надвигающегося ужаса. Сердце отбивало последние мгновения, и каждое из них тянулось мучительно долго, продлевая агонию.

Я ничего не видела. Не чувствовала. Внутри была оглушительная, звенящая пустота. От магического истощения я совершенно ослабла, даже мысли ворочались с трудом. Не было сил ни кричать, ни бояться. Я ждала, отрешенно понимая, что в какой-то момент просто перестану существовать и этот кошмар закончится.

Послышался треск ткани – кажется, законник разорвал на мне юбку, а после чем-то острым вспорол жесткий лиф платья. От холода, царившего в камере, обнаженная кожа покрылась мурашками. Снова вспомнился Витторио Меньяри – он тоже любил сначала поиграть со своими жертвами…

Не важно. Какое теперь все это имело значение? Конец был близко.

Законник открепил кандалы на предплечьях и завел мои скованные руки за голову, больно впившись грубыми пальцами в запястья, а после развел стиснутые ноги коленом.

– Вот так, детка, да, – хрипло пробормотал он. – Открывайся.

Рука в перчатке скользнула по телу. Я услышала короткое недовольное фырканье, за которым последовал неясный шорох. Хватка вокруг моих скованных запястий на секунду ослабла, но я не успела даже пошевелить руками, как законник снова перехватил их, придавливая к высокой спинке стула.

Мужчина наклонился ко мне так близко, что даже через ткань мешка я смогла ощутить его зловонное дыхание. Законник ухмылялся – я не видела его лица, но была уверена в этом. Ухмылка – такая же глумливая и гадкая, как на полных губах Витторио Меньяри.

Я устало закрыла глаза и приготовилась к худшему.

Пальцы – горячие, лишенные защиты пальцы – сжали мою грудь, ущипнули сосок. Почувствовав, как я вздрогнула, законник усмехнулся. Он шарил по моему телу, прерывисто, возбужденно дыша, упиваясь собственным могуществом: он усмирил ментального мага, он мог прикасаться ко мне – бесстыдно, грязно, через одну только тонкую преграду нижней сорочки – не опасаясь, что я ударю в ответ. Он мог сделать все что угодно. И по его грубым касаниям, по тому, как он прижимался ко мне, я понимала, что он готов зайти еще дальше. До конца.

Распаленный похотью, он не заметил, как его пальцы на краткий миг скользнули по отвороту порванной сорочки.

Этот миг решил все.

От едва ощутимого контакта – кожа к коже – по телу пробежала искра. Время замедлило бег. Магия – моя исчезнувшая, выпитая до дна ментальная магия – выплеснулась в последнем отчаянном порыве, проскользнула в нависшего надо мной мужчину. Ее было недостаточно даже для самого незначительного приказа, но я всем существом потянулась вслед за ней, и надежда, отчаянно яркая, вспыхнула в душе, разгораясь пожаром.

Законник все еще был в форменном кителе. На груди, прямо под рубашкой, плотно прижатая к обнаженному телу, висела плоская бляха, выточенная из энергетического кристалла, защищавшая веньяттских законников от ментального влияния. Я хорошо знала этот артефакт.

Я сама создала его.

Я могла управлять им.

Энергия внутри медальона – моя собственная энергия – устремилась к хозяйке, проходя через тело законника, и растворилась под кожей, вновь наполняя меня силой. Больше, больше. Я не увидела – почувствовала – в кармашке его кителя лежал определитель, и его энергия тоже вплелась в общий поток. Кристалл, выскользнувший из моих рук, был где-то у ножки стула. И другие, сваленные в кучу на полу комнаты. И – дальше, дальше – словно звенья цепи, полыхнули артефакты крепости, приглушавшие силы узников-менталистов. Все они когда-то были созданы мной и сейчас, в минуту нужды, откликались на мой зов.

Под холщовым мешком, невидимая для законника, я широко распахнула глаза. Магия, стекавшаяся ко мне невидимым потоком, бурлила в крови. Одно мгновение, одна ошибка – и обездвиженная безвольная жертва получила безраздельную власть над телом своего мучителя.

Он даже не понял, что произошло. Для законника прошло не больше секунды.

– Прочь! – закричала я так, что заложило уши. – Прочь от меня!

* * *

Ментальный приказ оказался настолько силен, что законник буквально рухнул к моим ногам. Тяжесть чужого тела исчезла, и я вдохнула, чувствуя, как постепенно возвращается контроль над оцепеневшим от ужаса сознанием. Босой ногой – и когда только законник успел стащить с меня чулки и ботинки? – я коснулась руки своего мучителя.

– Наручники!

Законник зашуршал по карманам, вытаскивая артефакт-ключ. Замок открылся с глухим щелчком.

Возвращение магии было подобно эйфории. Энергия хлынула в меня, разгоняя по жилам кровь, мир расцветился красками. От вновь обретенной силы закружилась голова.

Почувствовав, что руки наконец свободны, я первым делом стащила с головы ненавистный мешок. Огонь единственного факела на стене показался ослепляюще ярким. Я заморгала, привыкая к свету.

В маленькой камере, кроме привинченного к полу стула и откидной лежанки в углу, было множество странных деревянных и железных приспособлений, в назначении которых сомневаться не приходилось. Сейчас в крепости пытки заключенных не применялись, но когда-то под это содержали особых специалистов и выделяли целые этажи. Судя по глухим стенам, мы были в центральной части крепости.

Законник застыл у моих ног в ожидании дальнейших приказов. Его пустые, разом остекленевшие глаза неподвижно глядели перед собой. Он казался совершенно безумным. Но сейчас мне было все равно, какой след оставил мой ментальный удар в сознании неудавшегося насильника и убийцы.

И тут понимание настигло меня: я применила ментальную магию на законника. Скрыть это было невозможно, как невозможно было отрицать, что за подобное деяние мне неминуемо грозил костер. Да, я только что спаслась от скорой смерти, но своими действиями подписала себе новый смертный приговор.

Я не хотела умирать. Слишком долго я была покорной, добровольно беспомощной и бессильной, и это чуть не стоило мне всего. Теперь пути назад не было. Скоро охранники тюрьмы почувствуют, что защитные артефакты не работают. Тогда они перекроют единственный выход и будут искать, прочесывая уровень за уровнем. И найдут.

Я не хотела умирать так – вновь опустив голову, смирившись. Нет. Что угодно было лучше этого.

Опираясь на спинку стула, я с трудом поднялась на ноги. Несмотря на отсутствие наручников, я чувствовала, что сильно истощена, магически и физически – похоже, фиореннский артефакт не только блокировал энергию, но еще и частично выпивал ее. Мне нужны были силы. Силы, чтобы стоять прямо, силы, чтобы двигаться, чтобы спастись. Того, что осталось во мне, едва хватало, чтобы держаться в сознании. Если я хотела выжить, мне нужно было несоизмеримо больше.

И тогда я решилась.

За восемь лет существования в стенах Бьянкини я создала для собственной тюрьмы не одни только блокираторы ментальной магии. Холодными, сырыми ночами в темной камере, терзаемая чувством вины за смерть Витторио – мнимую смерть, я запрещала себе даже мечтать о побеге. Но сейчас было уже нечего терять.

Я закрыла глаза, сосредотачиваясь. Вдох, выдох. Под веками расцвели тонкие энергетические нити, пронизывавшие крепость. Защитные артефакты, блокираторы, уловители, запоры на замках камер, светильники… Сотни, тысячи кристаллов, наполненных дремлющей внутри силой. Нащупав ближайшую энергетическую нить, я потянула ее на себя – резко и грубо, не заботясь о сохранности артефакта, к которому она была привязана.

В отдалении раздался приглушенный хлопок лопнувшего накопителя. Отголоски взрыва прокатились по коридору, накаляя воздух. Я не обратила на это внимания, удерживая дрожащую в пальцах магическую нить и впитывая выпущенную на свободу энергию. Не ослабляя хватки, я подцепила следующую, а за ней еще и еще, замыкая нити, выплетая вокруг себя причудливую паутину, куда стягивалась собранная в многочисленных артефактах сила. Моя сила.

Хлопок. Хлопок. Хлопок. Справа и слева от камеры с грохотом разлетелись железные решетки. Горячий воздух обжег легкие. Раздался сухой треск – искры от разорвавшихся кристаллов подожгли разбросанную по полу солому.

Я приложила руку к стене камеры. Камень едва ощутимо вибрировал. Казалось, вся крепость Бьянкини содрогалась от зарождавшегося в ее стенах энергетического шторма. Пол под ногами тряхнуло, раз, другой. Я выглянула в коридор и тут же отпрянула назад: деревянный настил, покрывавший неровный пол, уже занялся, огонь захватывал все новое и новое пространство. Воздух дрожал от жара.

Хлопок. Хлопок. Сила неостановимым потоком втекала в меня, наполняя до предела. Меня раздирало от магической энергии, бурлящей в крови. Еще, еще. Кожу покалывали искры, плотные, почти осязаемые. Ладони обволокло светом точно перчаткой. Еще несколько мгновений, и я не смогу больше удерживать эту мощь внутри собственного тела. Надо было уходить – все равно куда, все равно как.

Я повернулась спиной к застывшему законнику, вытянула руки перед собой. И высвободила магию.

Оглушительной силы взрыв сотряс Бьянкини до самого основания.

Слепящая бело-серебристая энергия сорвалась с ладоней, устремилась вперед ревущим потоком. Она врезалась в стену подобно тарану, и толстая каменная кладка не выдержала, разлетелась, осыпав меня мелкими осколками.

Я сделала шаг, другой. Сила, вытянутая из накопителей, потоком струилась сквозь меня, всей своей беспощадной мощью обрушиваясь на стены крепости. Я сама стала этой силой. Не замечая ударов и ссадин, не чувствуя забивавшей нос и рот мелкой каменной пыли, не слыша треска горелых досок под ногами, я медленно шла вперед, окруженная полусферой белого пламени, выжигавшего все на моем пути.

Стены, барьеры, решетки плавились и рушились, едва соприкоснувшись с бьющим сквозь меня потоком чистой сырой энергии. Я не различала, куда иду, не видела пламени и рушащихся переборок. Тело было словно оголенный нерв. Магия, слишком сильная, слишком мощная, чтобы ее мог выдержать один человек, ослепляла и оглушала меня. Все чувства сконцентрировались на вытянутых ладонях, направлявших энергетический поток, пробивавший мне путь к долгожданной свободе.

Грохот, треск, стук. Сила, одновременно приводившая в восторг и ужас, сила, которой всегда было тесно в оболочке хрупкого человеческого тела. Безумная разрушительная мощь перемалывала камни, рассекала пламя. Энергия выплескивалась наружу, энергия, которой под силу было разрушить любые препятствия.

И выжечь меня дотла.

В тот момент я не думала об этом. Кусок стены под ударом моей магии пошел трещинами и с грохотом обрушился, впуская в пустую камеру свежий морской воздух. Над заливом собиралась гроза: ветер пригнал низкие темные тучи, море беспокойно рокотало далеко внизу. Редкие чайки белыми точками кружили над рыбацкими лодками, спешно возвращавшимися в город.

Я замерла на самом краю, с трудом сдерживая беснующийся внутри поток силы, а позади меня рушилась старая крепость-тюрьма Бьянкини. Жадное пламя тянулось к переборкам, пол сотрясали обвалы. Где-то на грани слышимости раздавались смутно различимые крики и топот множества ног.

Держась за стену, я выглянула в пролом. Волны лизали подножие отвесной стены, словно выраставшей прямо из скалы. Внизу торчали острые зубцы прибрежных камней.

От высоты закружилась голова. Я на мгновение отпрянула в жаркую духоту камеры, собираясь с силами. Коридоры тюрьмы полыхали. Возвращаться назад было некуда. Ничего не оставалось – только вперед.