Текст книги "Американская палитра"

Глава III

На следующий день Максим поехал в художественный магазин Pearl, чтобы купить хорошую кожаную папку для портфолио. Нескончаемые ряды полок с аккуратно загрунтованными и натянутыми на подрамники холстами, различных размеров и конфигураций. Сотни кистей, разложенных по размерам в специальных ящичках. Огромные рулоны грунтованных и негрунтованных холстов, заготовки для подрамников любых размеров. От всего этого Максим просто не мог оторваться. Он облизывал кисточки, проверяя заостренность их кончиков, ощупывал рельефную поверхность толстой акварельной бумаги, разглядывал многочисленные модели аэрографов, рапитокрафов и электро-резинок, перья для туши и механические карандаши. Все это невероятное изобилие настолько поглотило его сознание, что Максим совершенно забыл о времени и вздрогнул, как будто придя в сознание, когда один из продавцов спросил его: Can I help you?[32]32
  Вам помочь?


[Закрыть] Максим даже растерялся вначале, не зная что ответить, но, вдруг, вспомнил дежурную для таких случаев фразу:

– I am just looking.[33]33
  Я просто смотрю.


[Закрыть]

И тут он заметил, что не только обратившийся к нему парень, но и другие, ничем не занятые в тот момент, продавцы с интересом разглядывают Максима.

«Чёрт возьми, – подумал он, – они, наверное, опасаются, что я собираюсь у них что-то украсть».

– Actually, I need a portfolio case[34]34
  Вообще то, мне нужна папка для портфолио.


[Закрыть], – сориентировался Максим.

Парень, который предложил свои услуги, подвел Максима к полкам с папками всевозможных конфигураций. «Are you looking for something in particular?»[35]35
  Вы ищете что-то особенное?


[Закрыть] – спросил он. Максим объяснил, что ему нужно, и продавец указал на несколько симпатичных кожаных папок с молниями, а затем, когда Максим выбрал подходящий размер, помог подобрать и страницы из черного картона, покрытого прозрачным пластиком. Все вместе вышло в $85, сильно сократив скудные сбережения Максима, но, понимая необходимость этой покупки, он всё равно, остался очень доволен.

На следующий день Максим собрал свои работы и, прихватив новенькую папку, отправился к Джиму. Тот отобрал наилучший материал для портфолио и посоветовал оставить всё у него в конторе чтобы профессионально оформить работы и сделать с них слайды для рассылки. Дня через три Максим вернулся, чтобы забрать своё портфолио. Всё выглядело замечательно: работы выгодно смотрелись на черном фоне отливающих глянцем страниц, слайды, аккуратно размещенные в кармашках специальных пластиковых органайзеров, поражали изысканностью цветопередачи и четкостью изображения.

На последней странице портфолио Максим обнаружил Invoice, в котором перечислялись услуги по оформлению работ, фотографии и проявке слайдов, а также счёт за оказанную ему консультацию. В самом низу красовалось – «Тotal[36]36
  Всего.


[Закрыть]: $385». Максим ошалело смотрел на счёт, пытаясь сообразить где он возьмёт такие деньги. Вероятно, заметив его замешательство, Джим произнес: «You can pay it whenever you can»[37]37
  Заплатите, когда сможете.


[Закрыть].

Максим несколько успокоился. По крайней мере, от него не ожидают немедленной оплаты, и есть время подумать, где взять деньги.

К счастью, вечером всё решилось. Марина с Валерой обещали оплатить его счета по затратам на портфолио и другие профессиональные нужды.

– Не волнуйся, мы поможем тебе встать на ноги, – сказала Марина.

«Как, всё-таки, здорово приехать к родственникам, которые готовы тебе помочь, а не оказаться совершенно одному в незнакомой обстановке и совершенно без денег!» – подумал Максим.

На следующий день он сидел в мягком кресле в приемной radiology и ждал приглашения на рентген. Всем иммигрантам из стран с повышенной опасностью заболевания туберкулезом полагалось провериться. Максим продолжал размышлять как ему повезло, что у него здесь есть сестра и, что он легальный иммигрант со статусом беженца – статусом, за который многое бы отдали нелегалы из Латинской Америки, рискующие своей жизнью и, зачастую, жизнью своих детей, в долгом переходе по раскаленной пустыне, или задыхающиеся в трюмах кораблей индонезийцы, которых никто и ничто не ждет в Америке, кроме переполненных трущоб и непосильного труда за немыслимо мизерную плату. Что приходится им пережить, прежде чем они смогут только приблизиться к возможности закрепиться в этой стране, чтобы не быть выкинутыми обратно в свои страны, где кроме безработицы и нищеты их ещё может ожидать и смерть от рук распоясавшихся гангстеров?

Раздумья прервала миловидная медсестра в синем комбинезоне, пригласив Максима пройти по коридору в кабинку, где на стуле лежал разовый халатик в цветочек. Медсестра любезно предложила Максиму снять абсолютно всё и надеть на себя халатик. После этого она удалилась, предоставив Максиму время для выполнения поставленной задачи. Снять с себя одежду, конечно, не представляло большого труда, а вот с халатиком дело было посложнее.

Максим крутил его и так, и сяк, и никак не мог сообразить, какой стороной его одеть-то ли чтобы он завязывался спереди, то ли сзади? Решил завязать его спереди, но полной уверенности в таком способе надевания у него не было, и Максим подумал, что неплохо было бы спросить у медсестры, правильно ли он напялил на себя этот чертов халатик. И, как раз, через наклонные планки кабинки увидел приближающиеся по коридору её стройные ножки. Боясь прозевать медсестру, Максим поспешил открыть двери и, выскочив в коридор, ничего лучше не придумал как спросить: «How do I look?»[38]38
  Как я выгляжу?


[Закрыть] и ещё не закончив фразу, сообразил, что перед ним другая медсестра, не та, что выдавала ему халатик.

– О… you look wonderful![39]39
  О… Вы выглядите замечательно!


[Закрыть] – сказала она, ничуть не смутившись, и кокетливо улыбаясь. Максим поскорее удалился в спасительную кабинку и присел на стульчик в ожидании своей медсестры.

После рентгена Максиму предстояло сдать кровь и мочу на анализ. Медсестра негритянка с удивительно европейскими чертами лица, быстро и профессионально взяла у Максима кровь и, затем, протянула ему маленький картонный стаканчик с крышечкой, в который ему надлежало пописать. Привыкший к сдаче мочи в баночках из-под майонеза, или даже иногда в пол-литровых из-под солёных огурцов, а уж, если кто ещё более амбициозный, то и в литровых, из-под компота. Максим с нескрываемым удовольствием разглядывал этот аккуратный и так хорошо соответствующий своему назначению стаканчик с этикеткой на боку, на которой красовалось – Maxim Petrenko.

Вместе со стаканчиком медсестра выдала Максиму ещё и маленький пакетик и напутственно произнесла – before collecting urine you should wipe your penis with this.[40]40
  Перед тем как помочиться, вам следует вытереть пенис этой салфеткой.


[Закрыть]

Максиму показалось что он не совсем правильно её понял и, чтобы не испортить анализ, он решил на всякий случай переспросить.

– I am sorry, – сказал он, – what should I wipe?[41]41
  Извините, не могли бы вы повторить еще раз что я должен протереть?


[Закрыть]

– Your penis[42]42
  Ваш пенис.


[Закрыть], – немного понизив голос, ответила медсестра.

Максиму было трудновато понимать её произношение, и будучи не вполне уверенным, что правильно всё понял, он решил переспросить снова.

– Excuse me, could you repeat one more time please, what should I wipe?[43]43
  Простите, что мне надо вытереть?


[Закрыть] Если бы медсестра была белой, то в этот момент легко можно было бы заметить как багровый румянец разлился по её лицу. Но на её красивой оливковой коже это было совершенно незаметно.

– You should wipe your PENIS[44]44
  Вам следует вытереть ваш пенис.


[Закрыть], – громко, внятно и медленно сказала она, сделав усиление на последнем слове и произнеся его почти по слогам.

Несколько медсестер работающих в соседних боксах выглянули поверх разделительных перегородок и зашушукались. Максим понял, что опять попал впросак и, несколько сконфузившись, побрел в туалет.

Глава IV

Следующую пару дней Максим потратил на составление списка возможных клиентов. В начале списка он поставил контакты, полученные от Джима. Их было совсем немного, но, поскольку, в этих случаях рекомендация Джима придавала Максиму большей уверенности, он решил начать именно с них.

Сделав глубокий вздох и медленно выдохнув, Максим набрал номер первого контакта. После второго звонка, в трубке ответили:

– US News and World Report, this is Judy, can I help you?[45]45
  US News and Warld Report. Это Джуди, чем могу вам помочь?


[Закрыть]

– Hi, can I speak to Mr. Brown, please[46]46
  Здравствуйте, могу я поговорить с мистером Брауном?


[Закрыть], – сказал Максим.

– May I ask you, who is calling?[47]47
  Позвольте спросить, кто ему звонит?


[Закрыть]

– This is Maxim Petrenko.[48]48
  Это Максим Петренко.


[Закрыть]

– One moment please.[49]49
  Подождите одну минуту пожалуйста.


[Закрыть]

Послышался щелчок и через минуту басовитый голос ответил: «David Brown».

Максим уже успел снова глубоко вдохнуть и выдохнуть.

– Hi, Mr. Brown! – выпалил Максим с такой радостью, как будто дозвонился до старого друга.

– This is Maxim Petrenko… Jim Hockins suggested me to call you[50]50
  Это Максим Петренко, Джим Хокинс посоветовал мне позвонить вам.


[Закрыть], – продолжил он заранее отрепетированной фразой,

– Hi, Maxim!.. yes, he told me about you[51]51
  Привет Максим! Да, он говорил мне о вас.


[Закрыть].

– I would like to show you my portfolio[52]52
  Я бы хотел показать вам мое портфолио.


[Закрыть], – выдал Максим ещё одну вызубренную фразу.

– Sure, could you come on Wednesday, at 11?[53]53
  Конечно, вы сможете прийти в среду, в 11?


[Закрыть] – спросил мистер Браун.

– Yes, Wednesday is good for me[54]54
  Да, в среду мне подойдет.


[Закрыть].

– Excellent!.. see you there[55]55
  Отлично, до встречи!


[Закрыть], – ответил мистер Браун, и едва Максим успел сказать свое thank you, повесил трубку.

Окрылённый успешно проведенным разговором Максим решил сделать еще несколько звонков. Кого-то он понимал хорошо, кого-то не очень, иногда ему приходилось по нескольку раз переспрашивать и если это не помогало, просто повторял то, что он услышал, обратив сказанное в вопрос. Если собеседник отвечал утвердительно – значит он понял правильно, если же ошибся, то собеседник тут же поправлял Максима, и всё прояснялось. Все отвечали ему любезно, однако не всегда легко соглашались посмотреть его портфолио и, только после того как Максим проявлял некоторую настойчивость, договаривались о встрече.

На интервью с мистером Брауном Максим взял и новую папку, и другие работы, как казалось Максиму показывающие его разносторонние способности.

Рисунки пером, акварели, работы, выполненные аэрографом и даже небольшие этюды маслом.

Мистер Браун быстро просмотрел все портфолио и, пристально взглянув на Максима поверх очков в тонкой металлической оправе, спросил: «What do you really do?»[56]56
  Чем вы на самом деле занимаетесь?


[Закрыть].

Максим совершенно не понял существо вопроса и в растерянности произнес:

– Sorry, I don't understand… this is what I do[57]57
  Извините, я не понимаю… вот это то, что я делаю.


[Закрыть].

– Well… you have so many different things in your portfolio, that I can't even understand what is your real style[58]58
  У вас так много разных работ в портфолио, что я никак не могу понять каков же ваш настоящий стиль.


[Закрыть], – пояснил мистер Браун.

– If you tell me what you want, I will do what you need[59]59
  Если вы мне скажете, что вы хотите, я сделаю то, что вам нужно.


[Закрыть], – сказал Максим.

– It doesn't work this way[60]60
  Таким образом это не работает.


[Закрыть], – Mистep Браун достал с полки толстенный каталог, – look… there are hundreds of illustrators in this catalog, and if I need any particular style, I can find it right away. I don't need one illustrator for everythig[61]61
  Взгляните, в этом каталоге сотни иллюстраторов, и, если мне нужен определенный стиль, я сразу могу его найти. Мне не нужен один иллюстратор, который делает всё.


[Закрыть].

Он пролистал страницы, и Максим увидел, что, действительно, каждый иллюстратор строго придерживался одного стиля.

– Could you use me for anything?[62]62
  Не могли бы вы найти для меня какое-то применение?


[Закрыть] – решил сыграть ва-банк Максим.

– At the moment, no![63]63
  В данный момент – нет.


[Закрыть] – отпарировал мистер Браун.

– You should develop your own style first[64]64
  Вам следует вначале разработать собственный стиль.


[Закрыть].

Это первое интервью не прибавило Максиму уверенности в себе, но, зато, заставило его немного призадуматься над дальнейшей тактикой. На следующее интервью Максим уже не понес кучу разных работ, а показал только отобранные Джимом работы в портфолио. В дальнейшем он даже стал заменять страницы в папке на листы с другими работами, меняя портфолио соответственно потребностям той или иной фирмы. Вскоре он окончательно понял, что никто здесь не поймет и не оценит его разностороннее художественное образование. Стилем именовалась частенько просто определенная техника. Один художник рисовал цветными карандашами, другой работал только аэрографом, третий писал исключительно акриликом.

В каталогах он увидел массу настоящих профессионалов, но все они работали только в одной, раз и на всегда выбранной ими технике. Максиму, воспитанному на принципах классической школы, развивающей параллельно различные навыки, такая узкая специализация казалась несколько странной. Вероятно, думал Максим, они и Рембрандту бы сказали: «What the fuck! Why do you also draw with pen and ink and doing etching? We don't understand which one is real you! Just stick to the oil painting!»[65]65
  Что за глупость! Зачем тебе ещё рисовать пером и делать офорты? Мы не можем понять твое истинное лицо! Писал бы лучше только картины маслом!


[Закрыть]

Однако, он решил для себя, что будет намного умнее просто показывать художественным редакторам то, что они хотели бы увидеть. Таким образом, в одних местах Максим представлялся как акварелист, в других как рисовальщик пером, в-третьих, как живописец, и так далее. Такая система явно работала куда лучше. Никто не задавал Максиму дурацких вопросов, не тёр нос в недоумении, не предлагал посидеть на нудном собрании, просто чтобы корректно отделаться от Максима. Редакторы, в подавляющем большинстве, были вежливы и всегда заканчивали интервью одной и той же фразой: «I will certainly keep you in mind»[66]66
  Безусловно, буду иметь вас в виду.


[Закрыть].

И, чаще всего, далее ничего не происходило. За месяц, другой Максим обошел кучу всевозможных фирм, несколько раз побывал в Washington Post, пару раз в National Geographic, посетил газету Washington Times, был в журналах Regardie's и Washingtonian, a также во множестве третьесортных газетёнок и малюсеньких дизайнерских конторках, где работали всего один или два человека.

Лёд тронулся, когда им заинтересовался один редактор из Washington Post. Вначале, он пригласил Максима на бизнес-ланч и долго расспрашивал его о жизни в СССР. Не имея наличных, а тем более кредитных карточек, Максим опасался что-то заказывать, но редактор, заметив его замешательство, успокоил Максима, что за всё платит компания. Тогда Максим расслабился, поел хороший ланч и даже попил пива.

Редактор был очень разочарован, узнав, что Максим никогда не сидел в тюрьме и не имел серьезных проблем с КГБ. Отказническая история и мелкие неурядицы с милицией его мало интересовали. Однако, он дал Максиму небольшой заказ, и, через несколько дней, Максим с радостью разглядывал свою иллюстрацию, напечатанную в Washington Post Magazine. Иллюстрация была совсем небольшая, но под ней красовалась подпись: Illustration by Maxim Petrenko. Очень скоро ему позвонил другой редактор из Washington Post Travel Section и заказал большую иллюстрацию на обложку. Максим купил несколько копий газет с его иллюстрациями и вставил их в свое портфолио. Теперь ему действительно было что показать.

Ближе к лету, когда в Вашингтоне зацвели японские вишни, и город оделся в свой весенний бело-розовый наряд, у Максима уже было целое портфолио печатных работ и кое-какие сбережения. В июне он переехал в малюсенькую квартирку в большом доме, близко от города и рядом с метро. На верхнем этаже дома размещался бассейн и спортзал, а близость метро позволяла пока обходиться без машины. Знакомая Марины, пожилая дама с деньгами, решила помочь Максиму в его новой стране и подарила ему шикарный рабочий стол.

Максим был на седьмом небе, о таком столе он мог только мечтать – столешница наклонялась до желаемого градуса, снизу к ней прикреплялся пенал для рисовальных приборов, а сбоку привинчивались катушки с клейкой пленкой. В комплект к столу эта дама ещё купила и специальную лампу, и тумбочку на колесиках для художественных материалов. Это был очень щедрый подарок, Максим прикинул – всё вместе должно было составить около тысячи долларов. Сам он ещё долго не смог бы себе этого позволить.

Со скудным его скарбом Максим быстро и без труда переехал в свою квартирку. Погрузили все в Валерину машину и за один раз перевезли.

Рабочий стол доставили Максиму на дом прямо из магазина, да ещё и поставили на указанное им место, у окна.

Кухня у Максима была в шкафу. Когда створки шкафа закрывались – создавалось полное ощущение, что это просто клозет. Створки раскрывались, – и внутри обнаруживалась небольшая плита, раковина и пара шкафчиков.

Конечно, это трудно было назвать полноправной кухней, но для одного Максима такое оборудование вполне годилось. К тому же и площадь комнаты экономилась, и немытую посуду можно было быстро прикрыть в шкафу.

Через пару дней Максиму включили телефон, и он обзавелся факсом, просто необходимым в его деле. Повсеместное использование копировальных машин, о которых в России Максим знал понаслышке и впервые увидел их только в Италии, заставляло Максима задуматься, какое количество самиздата могло бы быть напечатано в СССР, будь такие машины доступны населению.

Часть третья. Новый американец

Глава I

Пока поступали заказы, Максим жил только работой, а на неё уходила масса времени. Сначала надо было прочитать статью, для которой следовало сделать иллюстрацию. Читать статьи, написанные на английском языке и зачастую на сложные темы, в которых Максим мало что понимал, было нелегкой задачей. Вооружившись словарями, он долгие часы изучал эти тексты, пытаясь выявить для себя главную идею статьи, чтобы затем попытаться отразить её в своей иллюстрации. В основном журналы и газеты печатали одну иллюстрацию к статье, в редких случаях заказывали две. Исключение составляли детские журналы, изобилующие картинками, там одна статья могла сопровождаться тремя, четырьмя иллюстрациями. Соотношение затраченного на работу времени и оплаты труда вероятно заставило бы многих усомниться в целесообразности такой деятельности вообще, но Максим испытывал творческий подъём и, не замечая времени, работал столько, сколько было нужно, часто засиживаясь далеко за полночь, а если редактор требовал иллюстрацию на следующий день, то и всю ночь напролёт.

С деньгами, однако, дело обстояло туго. Платили не сразу и немного. Конечно, заказ на обложку в престижный журнал мог принести неплохой доход, но такая работа перепадала далеко не часто. В основном, заказывали иллюстрации в четверть страницы, иногда в половину, реже на всю страницу. Соответственно и оплата оставалась скромной. Хуже всего дело обстояло с нерегулярностью заказов и их оплатой. Ренту полагалось платить каждый месяц и без опоздания, а то, ведь, и на улицу могли бы выгнать. Максим считал, что если в одном месяце ему удавалось заработать на рентную плату, то об остальных расходах он уже не волновался. Он привык довольствоваться малым и всегда умудрялся что-то наскрести себе на пропитание.

Когда звонил телефон, Максим кидался к нему в ожидании нового заказа. Если телефон молчал несколько дней, он начинал нервничать, – что если весь месяц никто не позвонит? Чем он будет платить за квартиру? Его скудных сбережений хватило бы максимум на пару месяцев, да и то, не всегда. Иногда ему приходилось забираться в отложенные деньги чтобы дотянуть до следующего гонорара, и «неприкосновенный запас» в таких случаях моментально истощался. Тем не менее, позитивное отношение к действительности помогало Максиму в этот непростой период адаптации к новой жизни.

Мир вокруг Максима кардинально изменился и радовал его своей новизной. В какой-то степени Максим чувствовал себя вновь родившимся. Многие вещи ему надо было познавать заново; совершенствовать новый язык, учиться водить машину, что в Америке можно было легко расценивать как учиться ходить, осваивать совершенно незнакомую финансовую и налоговую системы. И, всё же, несмотря на сложности, Максим мог бы с уверенностью сказать, что он был счастлив. Счастлив тем, что вырвался на свободу, что перед ним открылась возможность увидеть мир, заниматься любимым делом, чувствовать себя человеком, наконец. Счастлив, что унылая советская жизнь, с её вечными очередями, дефицитом, беспросветностью, убогим жильем, грязью и злобой, порожденной нищетой и тоталитарным режимом, отошла в прошлое. Его радовал процесс познания, и он с удовольствием окунулся в этот водоворот новых событий, новых отношений, новых привычек и новых правил.

Несмотря на то, что Максим мог в основном обходиться без машины, иногда он, все же, начинал подумывать о её приобретении. Далеко не везде можно было добраться на общественном транспорте. Максим недоумевал, каким образом метро в Вашингтоне умудрились проложить так, что в некоторые районы оно вообще не доходило, а чтобы попасть из одного мэрилендского пригорода в другой, надо было ехать в центр города, пересаживаться на другую ветку и пиликать обратно в Мэриленд. По какой-то, совершенно непонятной Максиму причине, на остановках не указывались номера автобусов, и, если не знать заранее где и на какой номер надо сесть, то легче было бы вообще идти пешком.

Однако, машина пока оставалась мечтой в полоску, поскольку денег на неё всё равно не было. Кредит Максиму было бы не получить, да он и сам не хотел обременять себя серьёзными долгами. К тому же, ему ещё и предстояло взять уроки вождения. Поразмыслив, Максим решил отложить все эти хлопоты до лучших времён.

Лето наступило внезапно, в один день и сразу заменило воздух на какую-то болотную смесь. Приходя с улицы Максим с отвращением принюхивался к своей одежде. Совершенно свежая рубашка, даже после недолгой прогулки, пропахивала душным влажным воздухом, и вполне можно было предположить, что её обладатель, как водяной, вылез из глубокой трясины. Оставалось только стряхнуть с себя воображаемые водоросли. В кондиционированной квартире Максим наслаждался приятной прохладой, а выйдя из дому, поскорее спешил зайти в магазин или окунался в осеннюю температуру Национальной Галереи, совмещая одновременно и духовное и плотское удовольствия.

Во время перебоев с заказами Максим, охваченный вдохновением, начал писать картины. Вначале маслом, а потом попробовал впервые и акрилик. Акриловые краски ему поначалу не очень понравились, трудно было привыкнуть к их желейной структуре. Однако, акриликом оказалось удобно работать, когда требовалось быстрое высыхание. Иногда, пока Максим писал, выдавленные на палитру краски успевали превратиться в засохшие разноцветные какашки. Пришлось даже купить специальную палитру с крышкой, чтобы зря не растрачивать дорогостоящий материал. Крышка предохраняла акрилик от стремительного высыхания под воздействием воздуха. Когда Максим немного попривык к новому материалу, ему стала импонировать возможность работы акриликом в разных манерах. Если писать пастозно, почти совсем не используя воду, получалась масляная техника, если же наоборот, сильно разбавлять акрилик водой, то вполне можно было имитировать акварель.

Максим купил по скидочной цене небольшой красивый деревянный мольберт, и его квартирка стала походить на настоящую мастерскую, включая запахи масляных красок, пинена и льняного масла.

Иногда он вспоминал Марию и даже написал ей письмо, но ответа так и не получил. Возможно она переехала, и Максим не знал, где её искать. Однажды, субботним вечером у Марины с Валерой собрались гости. Поводом послужил только что прошедший Валерин день рождения, о котором гостям ничего не сказали, чтобы не обременять их заботой о подарках. Однако, друзья знали об этой дате и, посчитав неприличным являться на день рождения без подарков, пришли не с пустыми руками. Максим тоже купил Валере в подарок бутылку Хеннеси и приложил к этому свою акварель. Из гостей он никого не знал, но некоторые имена ему были знакомы из Марининых писем. Все гости были русскоговорящие, за исключением одного американца, мужа старой Марининой подруги, тоже русской.

У Марины с Валерой было немало и американских друзей, но они не любили смешивать компании и старались приглашать либо всех англоязычных, либо всех русских. Дэвид в этом случае попадал в промежуточную группу, но имея русскую жену, давно привык к шумным компаниям, и к повышенным интонациям русской речи, от чего у многих американцев с непривычки возникало ощущение, что люди не беседуют, а ругаются, и воспринимался он среди русских друзей как свой в доску. Он понимал, что жене надо иногда поболтать с подружками по-русски, окунуться в родную среду. Сам он никому не навязывался, но, поскольку все говорили и по-английски, собеседники для него всегда находились.

Максима подхватил по пути домой Валера, ездивший куда-то по делам в город. До прихода гостей оставалось еще часа полтора, и Максима подключили помогать на кухне. Он облачился в передник с изображением торса Давида – сувенир, привезенный Мариной и Валерой из недавней поездки во Флоренцию, и приступил к нарезанию ингредиентов для салата оливье.

– Я вчера с родителями разговаривала, – сказала Марина, – они опять были в ОВИРе, и опять им сказали, что не могут дать разрешение на выезд без папиной трудовой книжки. А его чертов институт, где он работал отказывается ему её выдавать.

– Ахинея какая-то! – Валера развел руками в недоумении.

Максим пожал плечами.

– Я думаю, это просто уловка. Формально его секретность давно устарела, но, вероятно, есть указания сверху таких людей пока не выпускать. Как говорит Михаил Сергеич Горбачев: «Они дают этому процессу отстояться».

– Надо на них давить, на следующей неделе я встречаюсь с одним конгрессменом, он не раз выступал в защиту отказников, – сказала Марина, – Посмотрим, может это поможет.

– Правильно! А то они могут отстаивать этот процесс бесконечно, – заметил Валера.

– Mommy, can I paly with Alison outside?[67]67
  Мамуля, я могу поиграть на улице с Алисон?


[Закрыть] – прервала их разговор вошедшая в кухню Юля.

– Sure, just don't go on the rоаd[68]68
  Конечно, только не выходите на дорогу.


[Закрыть], – ответила Марина, Валера слегка нахмурился.

– Ну зачем ты опять с ней по-английски говоришь, она же вообще по-русски говорить не будет!

– Ладно, ладно, ну так, случайно получилось.

– Ты вероятно даже не представляешь себе как быстро иммигрантские дети забывают русский, – обратился Валера к Максиму, – у нас столько примеров перед глазами. Некоторые дети даже в школу успели походить в России, а через пару лет в Америке двух слов по-русски связать не могут.

– Но это же, наверное, неизбежно в англоязычной среде? – спросил Максим.

– Все от родителей зависит, если они говорят с детьми по-русски, а не на своем ломаном английском, дети прекрасно усвоят русский. А английский они и так будут знать, об этом вообще нечего волноваться. К тому же, я считаю, что знание русского помогает нормальному самовосприятию ребенка и укрепляет его духовную связь с семьей. Дети, которые плохо говорят по-русски, обычно стыдятся своих родителей с их корявым английским, и пытаются как можно дальше уйти от русской культуры и, соответственно от семьи, теряют свое IDENTITY и, в конечном итоге остаются духовно обделёнными.

– А как дело обстоит с иудаизмом? – поинтересовался Максим.

– Ну, тут кто как… некоторые и в синагогу ходят и в еврейскую школу детей посылают, и бармитсва им устраивают, а некоторые вообще ничего не делают, как их отпугнули от религии в совке, так они атеистами и остались. Есть ещё и середнячки, вроде нас, – праздники еврейские справляем, изредка и в синагогу похаживаем, но настоящей веры у нас нет. У Юльки, вероятно, есть, она у нас даже в Hebrew School ходит по воскресеньям. Она и в синагоге знает, когда поклониться надо, когда на цыпочки привстать, а я чувствую себя полным идиотом, вечно не могу найти где читать в этих книжках, открывающихся справа налево. И это еще по-английски, а иврит для меня, вообще, как китайские иероглифы.

– Валера, давай разводи барбекю, а то скоро гости придут, а у нас ничего не готово, – прервала их беседу Марина.

– Пошли Максим, я тебе покажу как делается настоящее американское барбекю, – предложил Валера.

Максиму действительно это было вновь, и он с радостью последовал за Валерой во двор. Влажный и тёплый как в бане воздух на улице казалось можно было пощупать, особенно это сильно ощущалось в контрасте с кондиционированным воздухом внутри дома, откуда они только что вышли. Разводить огонь как-то сразу расхотелось, но Валера уже высыпал из большого бумажного пакета брикеты угля в гриль и полил их специальной жидкостью для возгорания. Затем он щёлкнул зажигалкой и пламя тут же вспыхнуло, охватив разом все угли.

– Ну вот! – удовлетворенно заметил Валера, – теперь немного дадим углям прогореть и начнем жарить гамбургеры.

К приходу гостей на гриле уже вовсю шипели начиненные луком и перцем увесистые американские котлеты. Валера ловко их переворачивал, а готовые кидал в большую кастрюлю с крышкой, чтобы не остыли.

Раздвижные двери, ведущие из кухни во двор, приоткрылись и, стараясь не впустить жаркий воздух внутрь, в образовавшийся узкий проем протиснулся очень маленький кругленький человек в шортах и футболке с изображением заячьей головы, логотипом журнала Playboy.

– Привет! – сказал он, и глотнул из пивной бутылки, которую держал в руке.

– Привет Марик! – ответил Валера, – вот познакомься, это Максим, Маринин брат.

– Рад познакомиться! Марк! – он протянул Максиму руку, – У вас тут аппетитно пахнет, сразу есть захотелось.

– Сейчас последнюю порцию гамбургеров дожарим и сядем за стол, – ответил Валера, – хотели на улице сесть, но в такую жару, думаю, лучше обедать внутри.

– Да, жарища! – согласился Марк, – я, пожалуй, внутрь, к женщинам пойду, а то тут одуреть можно.

– Иди, мы уже почти закончили, – сказал Валера.

Через пару минут последние, хорошо пропитанные дымком гамбургеры были уложены в кастрюлю, и Максим торжественно внёс их в дом. На кухне толпились со стаканами и рюмками в руках гости.

– Господа, прошу к столу, – сказала, увидев Максима, Марина.

– Кстати, кто ещё не знает, это мой брат, Максим.

Максим изобразил на лице американскую лучезарную улыбку и, водрузив кастрюлю на стол, стал пожимать протягиваемые ему руки. Имена гостей, как порывы ветра, бесследно пролетали у него в голове. Сходу он запомнил только одного Дэвида, поскольку тот выделялся полным незнанием русского.

Шумная, подогретая алкоголем компания, уселась за стол и начала разбирать гамбургеры.

– Ну как вам, Максим, в Америке? – хрустя огурчиком спросил мужчина средних лет с усиками и полнейшей целиной на голове.

– Пока нравится, – ответил Максим.

– Подождите, вот начнете тэксы платить, на которые будут кормить черных бездельников, тогда мнение ваше может и пошатнуться.

– Да брось ты, Андрей, морочить парню голову, – сказал Валера, – Не такой уж большой процент налогов идет на помощь малоимущим. К тому же, не только бездельники её получают. Вон, Максиму велфер тоже помог поначалу. Что ж в этом плохого?

– Это все только разлагает людей. Не платили бы, так им пришлось бы работать, а так можно ни черта не делать – пить, наркотики принимать, рожать детей, чтобы получать на них дополнительное пособие. А мы на них будем пахать! – продолжал Андрей.

– По твоим рассуждениям можно подумать, что так легко жить на велфере. Почему же ты тогда сам него не сядешь?

Андрей нахмурился.

– Потому что у меня есть чувство ответственности и я не бездельник и не хочу жрать чужой хлеб.

– Ну все, давайте поговорим о чём-нибудь другом, – прервала их Марина.

Валера взял бутылку водки и разлил её по стопкам.

– Давайте лучше выпьем за то, чтобы все наши близкие были с нами, – сказал он.

Гости одобрительно закивали.

– А я вот хочу вам рассказать, какая невероятная история недавно приключилась со мной, – сказал полноватый мужчина с тёмными густыми бровями почти как у Брежнева. Он вообще смахивал на Брежнева, – эдакий Леонид Ильич с ярко выраженной еврейской внешностью.