Текст книги "Американская палитра"

Глава III

Яркий солнечный луч пробился сквозь щель в деревянной ставне и уткнулся Максиму в глаз. Максим повернулся на бок, но приятный сон, который он попытался досмотреть, уже успел провалиться куда-то в бездну просыпающегося сознания. Он даже не смог вспомнить, о чём был сон, осталось только приятное ощущение на душе. Максим дотянулся до своих наручных часов, лежащих на тумбочке, они показывали 6:30 утра. Несмотря на ранний час, в комнате было уже довольно жарко, даже плотные ставни не могли защитить от палящих с самого утра лучей южного солнца. Максим почувствовал, что вспотел. Спать больше не хотелось, он встал и направился в душ.

Душевая комната находилась в коридоре. Войдя в неё, Максим сначала подумал, что не туда попал. Там не было ни кабинки, ни ванной, кафельный пол воронкой уходил в отверстие посередине, куда стекала вода из подогреваемого газовой колонкой душа. Максим открыл горячую воду и сунул руку под струю чтобы определить её температуру. Вода была совершенно холодная, он подождал немного, давая воде разогреться, но и во второй раз особой разницы не почувствовал. На третий раз он совершенно убедился, что вода если и подогревается, а в колонке явно горел огонь, то до температуры, ненамного превышающей точку замерзания. Кое-как обмывшись, Максим растерся до красна вафельным полотенцем и побежал к себе в комнату.

Аркадий уже тоже встал и, стоя у раковины, чистил зубы. В 8 часов они поднялись наверх в столовую, где подавали завтрак. Несколько столиков накрытых клеенкой в красно-белую шашечку составляли всю меблировку столовой. Максим с Аркадием разместились за одним из столиков у мансардного окна. Из открытых в кухню, соседствующую со столовой, дверей вышла молодая девушка с подносом и подошла к ним. Она вежливо поздоровалась, и по ее акценту можно было легко понять, что её родной язык тоже славянский. Она поставила на стол кофейник и две тарелки с небольшими французскими булками на каждой. К булкам полагались маленькие пакетики с маслом и джемом.

– А вы, девушка, откуда? – спросил её Максим.

– Я из Польши.

– И вы давно здесь, в Италии? – продолжал он.

– Три месяца, нас тут много… в этом пансионе все официантки и уборщицы из Польши.

– Вот как? – удивился Максим.

– Да, здесь, в Риме очень много поляков, даже некоторые в парках живут, в палатках. Итальянцы нас не любят, считают, что мы отнимаем у них работу. Хотя, на ту работу, которую мы делаем, они сами не хотят идти.

– У вас прекрасный русский, где вы его выучили? – поразился Максим.

– В школе учила, а потом в институте. Ещё я по обмену ездила на учебу в Москву на несколько месяцев.

– Меня зовут Мария, а вас как?

– Максим, а его – Аркадий.

– Приятно познакомиться!

– Ну, я пойду, а то наш хозяин меня ещё выгонит за то, что я много болтаю.

– Симпатичная девушка! – заметил Аркадий, когда она отошла.

– Да, ей, вероятно, нелегко приходится! – заметил Максим, – им, похоже, никаких пособий не дают. Иммиграция в чистом виде!

День выдался жаркий, мостовая раскалилась как сковородка, и воздух был настолько тяжел и густ, что, казалось, его можно было мять руками. Максим с Аркадием долго бродили по распаренным полуденным зноем улицам Рима. Посидели на ступеньках Испанской лестницы, погуляли вдоль Пьяцца Навона и немного охладились возле Фонтана де Треви, но Максим в какой-то момент почувствовал, что у него начинает болеть голова. Рубашка на нем вся промокла, джинсы прилипли к коленям, и всё, о чем он сейчас мог мечтать, это был холодный душ в пансионе. Вернувшись, Максим просто понесся в душевую и, сбросив одежду, с наслаждением встал под холодную струю воды.

Он подставил голову под воду и сразу почувствовал облегчение, головная боль стала заметно притупляться. Максим закрыл глаза, концентрируясь на уходящей головной боли, наслаждаясь прохладой. Вдруг, ему показалось, что дверь в душевую скрипнула, но он не придал этому значения, поскольку был уверен, что запер её. Но, через минуту он рванулся, почувствовав чьё-то прикосновение. Максим резко обернулся и увидел перед собой совершенно обнаженную Марию. Она прижала палец к губам и обвила руки вокруг его шеи. Максим почувствовал на себе её упругие девичьи груди и немедленный прилив крови к нижней части своего тела. Затем всё произошло с невероятной быстротой. Максим даже не был вполне уверен, что это был не сон. Молниеносная вспышка страсти обуяла им и в полусознательном состоянии он полностью отдался этому порыву.

Когда Максим вернулся в свою комнату, он все ещё не был уверен в реальности произошедшего. Аркадий, вероятно, заметил какие-то странности в поведении Максима и спросил:

– Ты чего такой загадочно молчаливый?

– Да так… на солнце, просто, перегрелся…

Максиму не хотелось ничего рассказывать, это бы испортило то приятное ощущение, как после дивного сна, которое он испытывал.

– Пойдем лучше пообедаем, – предложил он.

Обед им тоже полагался в пансионе. Они уселись за тот же столик, что и утром. Максим немного занервничал, боясь увидеть сейчас Марию, но она не появлялась. К ним подошла другая девушка, вероятно, Мария работала только в утреннюю смену. Обед состоял из салатика из листьев и редких долек помидоров и огурцов, жидковатого овощного супа и спагетти с томатным соусом, скупо посыпанных сверху пармиджано. На третье, как извинение за скромный обед, подали бискотти с капучино.

Следующий день выдался таким же жарким, как и предыдущий, но запланированная на сегодня поездка в Ладисполи с целью снятия в наём жилплощади, где предстояло ожидать американскую визу, сулила возможность искупаться в море. Около десяти часов утра автобус с русскими иммигрантами прибыл к главному фонтану небольшого приморского городка в тридцати пяти километрах от Рима. Их уже поджидали ранее прибывшие сюда иммигранты, получившие уже въездные американские визы. Они ожидали вновь прибывших, чтобы пересдать им свои квартиры и углы, дабы вернуть неиспользованную рентную плату.

К Максиму сразу подошел мужчина средних лет с велосипедом и без рубашки, на нём были одеты только цветастые, похожие на трусы, шорты и пластиковые шлепанцы. Он говорил с сильным киевским «х». Мужчина представился Виталием и предложил показать квартиру, в которой жил вдвоём с женой. Они уезжали на следующей неделе в Чикаго. Квартирка оказалась вполне подходящей; отдельная кухня и комната с двумя кроватями. Она располагалась на втором этаже небольшого, двухэтажного дома, и, поднявшись выше по лестнице, можно было выйти на крышу, откуда открывался неплохой вид. На натянутых между телевизионными антеннами веревках сушилось, в итальянском стиле, белье. Рентная плата вполне устраивала Максима с Аркадием и они, недолго думая, согласились снять эту квартиру.

Надо было только встретиться с хозяйкой в Риме и заплатить ей депозит. Максим записал её телефон. Правда, он плохо представлял себе, как будет с ней разговаривать, Виталий предупредил, что сеньора Рипези ни по-английски, ни, тем более, по-русски не понимает. Максим вытащил из кармана портативный итальянский словарь и попытался составить фразу, чтобы договориться с хозяйкой о встрече. Виталий, проживший в Италии уже почти три месяца и, успевший нахвататься итальянских слов, даже смог ему помочь. Максим пошел в телефонную будку на углу улицы и, глубоко вздохнув, набрал номер телефона. На третьем звонке в трубке прозвучало: «Pronto!»

Максим автоматически повторил: – Pronto!

– Senora Ripezi?

– Si, si…

– Vorrei affittare un appartamento e si incontrano[5]5
  Я хочу, чтобы арендовать квартиру и познакомиться. (Итал.)


[Закрыть], – прочитал свою шпаргалку Максим. Синьора Рипези быстро заговорила по-итальянски, из чего Максим не мог понять ни слова. Он, как попка, просто повторил ту же фразу. Хозяйка опять затараторила на своём красивом языке, напоминающем Максиму шум прибоя. С грехом пополам, он всё же разобрал, что она хочет встретиться с ним DOMANI[6]6
  Завтра. (Итал.)


[Закрыть] на пьяцца Навона, возле FONTANA. Максим обрадовался выполненной задачей и, сказав ARRIVIDERCI[7]7
  До свиданья. (Итал.)


[Закрыть], повесил трубку.

– А как же я её узнаю? – вдруг спохватился он.

– А я тебе её опишу, – успокоил его Виталий, – у неё тёмные волосы, она среднего роста, средних лет и носит очки.

– Ну, и ну! Да таких женщин пол-Рима! – заметил Аркадий.

– Слушай, возьми какую-нибудь русскую газету или журнал, и она сама тебя узнает. Здесь в киосках полно всяких газет и журналов продают, в том числе, и русских, – предложил Виталий.

– Хорошая идея! – одобрил Аркадий, – вместе завтра поедем и оба будем держать перед собой и «Правду», и «Известия».

До отхода автобуса ещё оставалось достаточно много времени, и Максим с Аркадием пошли на пляж.

Глава IV

За завтраком их опять обслуживала Мария. Она, как ни в чём не бывало, болтала с Максимом и Аркадием, и только когда они уже заканчивали есть, она подмигнула Максиму и взглядом указала ему подойти к кухне. Максим отстал от Аркадия, уже выходящего на лестницу, и зашёл в кухню. Там никого в этот момент не было. Мария сразу же прильнула к нему, и они застыли в долгом поцелуе.

– Я освобожусь в час тридцать и пойду приму душ, – прошептала Мария.

– Я тоже, – ответил он.

Тут в кухню зашла другая девушка официантка, и Максим поспешно вышел.

На лестнице он достал помятую в кармане пачку Marlboro и, открыв её, увидел, что она пуста. Он быстро спустился по лестнице и заскочил в табачную лавку на углу, где купил новую пачку сигарет.

– Ты куда пропал? – спросил Максима Аркадий, когда тот вернулся в комнату.

– За сигаретами бегал, у меня кончились.

– А… а… аа… – понимающе замотал головой Аркадий, – Спросил бы у меня, я бы тебя угостил.

– Да ладно, все равно надо было новую пачку покупать, бежать то тут недалеко!

– Пойдем, прогуляемся, а там уже и с хозяйкой нашей надо будет встретиться, – предложил Максим.

Они вышли на улицу и пошли сначала к вокзалу. На углу, напротив вокзала Термини, на тротуаре сидело несколько человек похожих на бездомных. Когда Максим с Аркадием поравнялись с ними, один повернулся в их сторону и спросил Максима по-русски:

– Ты, когда приехал?

– Два дня назад, – ответил обомлевший Максим.

– Ну, с приездом! А ты откуда?

– Из Питера.

– Что нибудь привезли на продажу? – спросил незнакомец.

– Да нет, ничего не привезли, – ответил Максим.

– Ни фоторужья, ни фотоаппарата не прихватили?

– Нет у нас ничего, – развел руками Аркадий.

Незнакомец разочарованно покачал головой.

– Удачи вам, ребята! – сказал он и повернулся к своим друзьям.

В киоске на вокзале они купили журнал «Огонёк» и газету «Правда» и пошли на встречу со своей будущей хозяйкой. На пьяцца Навона было многолюдно. Выбрав заметное местечко возле фонтана, они встали как два солдата на посту, прижимая к груди советскую прессу. Максим ощущал на себе взгляды недоумевающих прохожих и ему хотелось провалиться сквозь землю.

– Они ещё подумают, что мы тут какую то демонстрацию устраиваем в поддержку СССР, – шепнул он Аркадию.

– Ну и пусть подумают, мы в свободной стране! Главное нам сеньору нашу не прозевать, а то жить будет негде и будем мы тогда, как вон те возле вокзала, на панели отдыхать, – ответил Аркадий.

Максим счёл его ответ вполне резонным и немного успокоился. К счастью, ждать долго не пришлось, очень скоро к ним подошла женщина среднего роста, средних лет, с тёмными волосами и в очках.

– Senora Ripezi? – обрадовался Максим.

Она утвердительно замотала головой: – si, si…

Максим с Аркадием представились и Аркадий достал из кармана конверт с приготовленными заранее лирами.

– Molte grazie![8]8
  Большое спасибо! (Итал.)


[Закрыть] – сказала она и что-то затараторила по-итальянски.

Максим силился понять, о чём она говорит, но мог только догадываться по её жестам, что она даёт им какие-то указания по уходу за квартирой. Она несколько раз взмахнула руками, держащими невидимую метлу, показывая, что надо убирать помещение. Затем, ударилась в долгие объяснения, о чём-то, что называлось STUFA и, (как Максим смог сообразить), что штуковиной этой нельзя пользоваться ночью. Максим порылся в своем словарике и выяснил – STUFA означает плита.

– Что она, нас за идиотов принимает? Чего это мы будем плитой пользоваться ночью? – сказал Максим.

– А почему бы и нет, вдруг нам приспичит ночью борщ сварить? – откликнулся Аркадий.

– Какая-то глупость! Ладно, спросим у Виталика, – сказал Максим.

В пансион вернулись в начале второго. Аркадий завалился на кровать и закурил.

– Пойду-ка я приму душ. Ну и жара сегодня опять! – сказал Максим и, захватив полотенце, вышел в коридор.

Дверь в душевую оказалась заперта, и Максим тихонько постучал по двери костяшками пальцев. Ответа не последовало. Он немного постоял в раздумье и решил постучать ещё раз. Дверь неожиданно приоткрылась и в образовавшейся щели показалась лоснящаяся красная физиономия и барабанного вида живот, замотанный белым вафельным полотенцем.

– Чего надо? – недовольно спросил толстый мужик на родном, отдающем хамоватыми оттенками русском языке.

– Простите! – опешил Максим, – я думал, тут никого нет.

– Ты чо, слепой? – рявкнул мужик и захлопнул дверь.

Максим, было, побрел обратно к себе в комнату, но тут в коридоре появилась с полотенцем в руках Мария.

– Там какой-то жлоб моется, – махнул рукой в сторону душевой Максим.

– Ну, мы подождем пока он помоется, – ответила Мария.

Они встали к стене и Максим, притянув её к себе, поцеловал в губы.

Он почувствовал мягкую упругость её языка и тут же опять ощутил мощный прилив энергии в нижней части своего тела. Всё, о чем он теперь мог думать – это поскорее попасть вместе с Марией в душ. Они простояли так в затяжном поцелуе ещё несколько минут. Наконец дверь из душевой отворилась, и, чмокая шлепанцами, толстяк, с мочалкой в руках, вышел в коридор. Максим порадовался в душе, что держал полотенце, которым можно было прикрыть свое очевидное возбуждение. Не успел мужик скрыться за углом, как Максим с Марией шмыгнули в душевую и заперли за собой дверь. Максим сбросил свои джинсы и трусы на пол, а Мария тем временем стянула с себя шорты и кофточку, под которой не оказалось лифчика. Максим восхитился её округлыми, торчком выпирающими грудями и стройным, женственным телом. В первый раз он даже не успел её как следует рассмотреть, так всё быстро и неожиданно произошло.

Мария опустилась перед ним на колени и Максиму уже было трудно себя контролировать. Он подхватил её под локти и, приподняв, повернул спиной к себе, обхватив её грудь руками. Утолив свою страсть, они стали плескаться как дети под прохладным душем. Максим набрал воды в рот и, раздув щеки, прыснул её на Марию. Та зажмурилась, отворачиваясь от брызг, и тут же сама набрала воды в рот и с силой выдула все на Максима. Он слегка шлепнул её по тугому бедру и тут же прижал к себе и поцеловал.

Глава V

К концу недели следовало перебираться в Ладисполи. До отъезда Максим ещё раз встретился с Марией, она обещала приехать к нему, а он собирался наведаться как нибудь к ней в гостиницу.

В пятницу поехали в Ладисполи, чтобы забрать ключи от квартиры. Виталий был дома, ожидая приезда новых жильцов. Он показал Максиму и Аркадию всё несложное оборудование квартиры, и они спросили его про стуфу.

– А… а… а… – понимающе закивал головой Виталий, – это портативная газовая печка для обогрева. Она старая и воняет здорово газом, вот хозяйка и боится, что вы с этой печкой угорите. А здесь ночью бывает довольно холодно; полы то каменные – на дворе уже сентябрь, и температура вечерами сильно опускается. Мы включали эту стуфу перед отходом ко сну, а потом, может, еще разок ночью, ненадолго, чтобы прогреть помещение. Но, не советую, конечно, спать, когда она работает.

На следующий день Виталий с женой улетели в Америку, а Максим с Аркадием приехали уже с вещами в Ладисполи. Они быстро освоились на новом месте, даже научились мыться за две минуты. В ванной, цивильно оснащенной унитазом и беде, висела малюсенькая, литра на два, электрическая колонка с подсоединенным к ней ручным душем. Нагретой в колонке воды хватало только на пару минут, а потом надо было ждать пока вода снова нагреется. Вместе с квартирой они получили во временное пользование ещё и потрёпанный, но вполне на ходу, велосипед.

В небольшом, но, всё же, достаточно разбросанном Ладисполи, на велосипеде можно было легко добраться и в магазин, и на почту, и к фонтану, где вечно собирались русские иммигранты, и где можно было послушать совершенно невообразимые байки. Там же, на деревьях пестрели от руки написанные объявления с нарезками для отрывания адреса и номера телефона. кто-то предлагал домашние пельмени, кто-то давал уроки английского, фотограф предлагал свои услуги по вечерам, после пяти часов, когда освещение особо привлекательно для съёмки. Иногда у фонтана появлялись полицейские и молча срывали все эти, написанные на непонятной кириллице, бумажки. Но, на следующий день объявления появлялись снова и еще в большем количестве.

Осень постепенно вытесняла лето. Днём все еще бывало тепло, в полдень, порой, даже жарковато, а ночью температура опускалась так низко, что Максим с Аркадием, боясь околеть от холода, были вынуждены включать чёртову стуффу. Она действительно воняла неимоверно, и её просто невозможно было оставлять включенной надолго. Аркадий достал из чемодана русскую ушанку, и в особо холодные ночи спал в ней. Пару раз они съездили в Рим, один раз в Ватикан и в другой раз на рынок, куда ездили все иммигранты, чтобы купить по дешевке кое какую одежду. Максим заскочил и к Марии в пансион, но её там не застал и оставил ей записку со своим адресом.

В следующий выходной она просто появилась на пороге их ладиспольской квартиры. Максим был приятно удивлен, а ничего не подозревающий Аркадий, немного смутился. Он никак не ожидал увидеть Марию в Ладисполи. Однако, Аркадий быстро обо всем догадался и, сощурившись, хитро подмигивал Максиму, показывая свое одобрение.

Они втроем побродили по улочкам Ладисполи, прошлись, сняв обувь, по песку вдоль пляжа, попили кофе в баре. Вечером, после обеда, Аркадий, вдруг, собрался пойти к фонтану, и оставил Максима вдвоем с Марией. Вернулся он только поздно вечером, когда Максим уже посадил Марию на автобус.

– Когда это ты успел с ней закрутить? – спросил он Максима прямо с порога.

– Да… как-то оно само собой вышло… вроде как случайно…

– Я же с тобой всё время был, как же ты умудрился, что я и не заметил ничего?

– А мы в душе встречались, – отпарировал Максим.

– Ты, серьёзно?

– Вполне! Она сама ко мне в душ пришла в первый раз. Поворачиваюсь и, вдруг, вижу обнажённую девушку. Ну… тут я и попался.

– Обалдеть! А я думал, такое только в кино показывают, в реальной жизни не дождешься чтобы к тебе в душ хорошенькие женщины забегали, так сказать – помыться на брудершафт.

– Я и сам то с трудом могу в это поверить, но факт – есть факт, – ответил Максим.

В глубине души он никак не мог сформулировать своё отношение к Марии. Безусловно, он чувствовал к ней сильное влечение, но сердце его, все же, было несвободно. Конечно, Максим понимал, что со временем всё может измениться, но Катю ему никто бы не смог заменить.

Жизнь в Ладисполи проходила в дачном ритме. Вставали поздно, ложились иногда под утро. Аркадий, также, как и Максим, оказался отнюдь не жаворонком и вставать рано не любил. Зато философствовать на кухне, сидя в клубах сигаретного дыма, он мог до петухов. Максиму нравились эти посиделки. Конечно, курили они слишком много, и от той слабой видимости режима, что была у них раньше, не осталось и следа, но оба воспринимали этот период богемной жизни как расслабуху перед борьбой, которая неизбежно ждала их в скором будущем.

В комнате у них стоял старый громоздкий приемник. Максим решил, по старой памяти, послушать «Голос Америки» или «Радио Свобода» – глушилки то здесь не будет – но, к его полному разочарованию, он смог поймать только до зубной боли надоевший советский «Маяк». Пару раз приезжала Мария, и однажды Максим сумел договориться с ней о встрече в Риме. Казалось, она легко воспринимала их отношения и ничего не ждала от Максима. Им было хорошо вместе, а о том, что будет дальше ни он, ни она не задумывались.

В начале октября и Максима, и Аркадия вызвали на интервью в американское консульство. Русские иммигранты, уже прошедшие интервью, давали всем советы как себя вести, во что одеваться. Кто-то утверждал, что надо надевать самое парадное, а кто-то, наоборот, советовал одеваться как можно проще – дескать, какой же ты, к чёрту, беженец если приходишь к консулу в дорогом костюме! Максим все это пропускал мимо ушей. К тому же, дорогого костюма у него не было, так что и думать было не о чем. Аркадий тоже никого не слушал, а поступал согласно своим собственным соображениям. Просто одели чистые рубашки и поехали в Рим.

В консульстве возбужденные советские иммигранты, привыкшие к выбиванию себе места под солнцем, толкали друг друга, рвались вперед. Ожидаемой очереди, однако, не предвиделось. Всех вызванных к консулу усадили в обширной приемной и попросили подождать. Через несколько минут вышла подтянутая женщина секретарь и вежливо пригласила зайти в первую очередь семью с маленькими детьми. Затем стали вызывать людей по фамилиям. Максиму долго ждать не пришлось. У консула его попросили через переводчика поднять правую руку и поклясться отвечать только правду и ничего кроме правды. Консул, немолодая, но, сохранившая миловидные черты лица, женщина спросила Максима не был ли он осужден, не состоял ли в коммунистической партии и еще задала какие-то вопросы, на которые Максим почти автоматически отвечал – нет.

После интервью Максим подождал Аркадия, и они поболтавшись ещё немного по Риму, вернулись домой. После двух месяцев, Ладисполи стал казаться всё более и более скучным. Привыкшим к жизни в большом городе, им трудно было свыкнуться с застойно-провинциальным укладом жизни маленького приморского городка. Да и находиться в транзитном периоде тоже поднадоело, хотелось поскорее определиться, почувствовать под ногами новую землю, начать новую жизнь.

Потянулись недели занудного ожидания. Максим с нетерпением ждал каждый день почты, по нескольку раз проверял почтовый ящик в надежде увидеть там долгожданное письмо о полученной визе и дате отъезда в Америку.

Но, когда чего-то очень сильно ждешь, оно, как назло, никак не приходит. И, кажется, что если б не ждал этого вообще, так оно уже давно бы случилось, а то все тянется и тянется эта тягомотина.

Как-то за полночь, углубившись в свои мысли, Максим сидел, покуривая на кухне. Аркадий пошел уже спать, ему немного нездоровилось, вероятно простыл в жутких перепадах температуры. Тишину ночи нарушала только бесконечная трель кузнечиков, да периодическое покрякиванье жабы, которая обитала возле дома. Максим видел её пару раз и изумлялся её размеру, таких больших он никогда раньше не видел. На фоне этих шумов прорезался другой звук, как будто кто-то скребся в углу. Максим прислушался… да, так и есть, что-то там шебуршилось. Он тихонько заглянул за газовую плиту и увидел хвост ускользающей в крохотную щель возле плинтуса мыши.

«Ну, вот еще! – подумал Максим, – мышей нам только не хватало!» Ночью, сквозь сон он опять слышал несколько раз звуки, говорящие о присутствии мышиной жизни и наутро решил, что с этим надо что-то делать. Аркадий тоже был немного обеспокоен, узнав о непрошеной жиличке.

– Раз уж появилась одна мышь, значит придут и другие, – резонно заметил он.

Вечерком Максим решил наведаться в местный хозяйственный магазинчик чтобы купить там мышеловку. В магазине, сильно жестикулируя, о чём-то оживленно беседовала небольшая компания местных мужичков.

– Buonasera![9]9
  Добрый вечер! (Итал.)


[Закрыть] – поприветствовал их Максим.

Итальянцы закивали в ответ и немного расступились, давая возможность хозяину посмотреть на потенциального покупателя.

– Do you speak English? – решил попытать счастья Максим.

– No, no, nо, – дружно замотали головами мужики.

Максим набрал побольше воздуха и выдал вдруг вспомнившееся итальянское слово – «ratto»!

Вся компания понимающе и сочувственно закивала. Хозяин воскликнул: «un momenta»! И протянул Максиму красочную коробку, на которой была изображена огромная крыса. Сообразив, что допустил ошибку, Максим замахал руками: «no, no, piccolo!»[10]10
  Нет, нет, маленькая! (Итал.)


[Закрыть] «Okay» и хозяин сунул большую коробку на место и достал другую, поменьше, с изображением мышки. Максим обрадованно заулыбался, но тут же сообразил, что не сможет прочитать инструкцию по-итальянски и вопросительно развел руками. Тогда один из мужчин взял кусок картонки с прилавка, положил его на пол и ткнул указательным пальцем в верхний край.

– Formaggio![11]11
  Сыр. (Итал.)


[Закрыть] – сказал он, затем ткнул в нижнюю часть картонки и, сделав размазывающее движение произнес – colla![12]12
  Клей. (Итал.)


[Закрыть]

И показал пальцами как воображаемая мышь бежит к сыру и влипает в клейкую массу на картонке.

– And,… What then?[13]13
  А потом, что? (Англ.)


[Закрыть] – спросил Максим не очень, правда, надеясь, что его поймут, поэтому он подкрепил свой вопрос разведением рук и состроил на лице гримасу недоумения. Сеньоры загоготали, а тот, который пытался ему все объяснить, поднял руку вверх и с размаху будто бы ударил чем-то воображаемую несчастную мышку. Максима от этого несколько передернуло, но, делать было нечего, не жить же с мышами, и он, заплатив хозяину, поблагодарил сеньоров и отправился домой. На кухне он раскрыл коробку, достал кусок вложенного в нее картона и размазал по нему жирным слоем входящий в комплект клей. Затем достал из холодильника сыр, отрезал от него кусочек и положил его на край картонки. Сыра даже было немного жалко для мышей, он был довольно дорогой и очень вкусный. «На такой сыр они точно должны позариться!» – подумал Максим, и, подсунув картонку впритык к щели в плинтусе, сел пить чай и дожидаться добычи.

Он просидел пару часов и выпил три чашки чая, Аркадий тоже составил ему компанию, а потом пошел спать, но мышь все не появлялась. Максим, совсем было отчаялся, и когда уже начал клевать носом, вдруг услышал лёгкое шуршание в углу. Он прислушался и, боясь спугнуть мышь, застыл в ожидании дальнейшего развития событий. Не прошло и минуты, как он услышал тоненькое попискиванье за плитой. Да, так и есть, мышка приклеилась всеми своими четырьмя лапками к картонке. Она пыталась вытянуть их из клея, но при этом прилипала всё сильнее и уже вляпалась всем своим малюсеньким тельцем. При этом она не переставала пищать. Ее жалобный писк вызывал у Максима чувство сострадания, и он не знал, как ему поступить дальше. Отпустить её – значит в доме будут мыши, убить тоже жалко. Да и как её убить, молотком долбануть, что ли? От одной этой мысли у Максима мурашки побежали по спине.

Наконец, он решился – взял полиэтиленовый пакет и засунул в него всю картонку вместе с мышью, затем завязал ручки пакета узлом и понес на помойку. Неся пакет, он чувствовал, как трепыхается живая мышь внутри, всё ещё надеясь на спасение. Дойдя до помойки Максим, вдруг, опять задумался: «Если я её выброшу вместе с пакетом в мусорный контейнер, она будет там медленно умирать. Таким образом я обрекаю несчастное живое существо на мученическую смерть». Он огляделся вокруг и заметил возле одного из мусорных бачков пустую, увесистую бутылку из-под шампанского. Максим положил пакет на землю, взял пустую бутылку и, превозмогая внутренне отвращение, ударил ею по пакету с мышью. Трепыхания прекратились и пакет затих. С каким-то неприятным осадком на душе Максим поплелся домой спать.