Текст книги "Рыцарь из Дома Драконов"

Анатолий Бочаров
Рыцарь из Дома Драконов

Пролог

История, которую мы хотим рассказать вам, случилась в давние дни в королевстве, называемом Иберлен. Иберлен не был ни сильнейшим, ни богатейшим из государств той эпохи, однако его рыцари были храбры, вельможи – не обделены мудростью, а королевский дом пользовался любовью народа. Тысячу лет уже правили на этой земле короли рода Карданов и правили бы, возможно, еще много столетий, не настигни их злая судьба.

Могущественная южная империя Тарагон, тень которой накрывала тогда треть известного мира, вторглась в Иберленское королевство. Король Эларт, не желая склониться перед захватчиками, собрал вокруг себя всех своих лордов и рыцарей и принял бой. Была середина осени. В сражении, названном впоследствии Битвой Ста Сломанных Копий, Эларт Кардан погиб, а возглавляемая им армия была разбита и отступила на север, во внутренние области королевства. Здесь, укрепившись в древнем замке Шоненгем, лишенные предводителя рыцари встретили зиму – а зима в тот несчастливый год выдалась лютой настолько, что казалось, весь мир скоро будет скован панцирем изо льда и снега. Много дней из-за туч не было видно солнца, много дней дул безжалостный ветер, много дней снег падал косой стеной. Отрезанные непогодой равно от неприятеля и от собственного стольного города, рыцари Иберлена готовились к обороне, зная, что, как только зима закончится, враг пойдет на штурм их последней твердыни и отбить этот штурм едва ли будет возможно. Слишком ослаблены они были понесенным поражением и гибелью государя, слишком силен и многочислен был враг. Близилась битва – и многим казалось, что эта битва станет последней.

Вьюга в тот день разошлась не на шутку. Она надрывалась раненым волком, выла тысячью злых голосов, ревела так яростно, будто была исполинским чудовищем, вознамерившимся сожрать весь мир.

Возле окна, что выходило на заметаемый метелью крепостной двор, стоял немолодой мужчина, облаченный в простую темную одежду. Черные волосы его посеребрила кое-где седина, лицо казалось изможденным и усталым. У него были широкие плечи и сильные руки, привычные к рукоятке меча.

Двор совсем уж замело, снега навалило в человеческий рост. С утра его пробовали расчищать, но потом вновь поднялась буря. Человек в черном смотрел, как буря низвергает с небес тяжелые серые хлопья. Он ощущал себя загнанным зверем, которого очень скоро настигнет охотник. Ему казалось, эти хлопья падают, заметая его будущую могилу.

Стоявшего у окна звали Камбер. Он был герцогом Эрдером, владетелем Северных Земель. Один из самых знатных дворян королевства, опытный и умелый воин, Камбер возглавлял Коронный Совет, правящий ныне остатками государства, и носил звание регента. Здесь, в Шоненгеме, родовом замке дома Эрдеров, иберленская армия заняла свои позиции в ожидании весны. И в ожидании того, как весной по просохшим дорогам к ним подступятся армии врага.

Камбер Эрдер в сердцах помянул нечистого. Отвернулся от окна, прошел вглубь комнаты, к большому письменному столу. На столе лежала придавленная по краям тяжелыми бронзовыми статуэтками карта королевства и окрестных земель. Регент склонился над ней. Согнув спину и прищурив слезящиеся глаза, он внимательно всмотрелся в карту, как делал за последние дни не раз.

Этот замок, поначалу представлявшийся последним надежным убежищем, в действительности оказался ловушкой. Отступать из него было уже некуда. Дальше к северу лежали одни только Каскадные горы, за перевалы которых ни один смертный не поднимался уже тысячу лет. Говорят, там правят фэйри, и людей в их владениях ожидает лютая смерть. Южнее же Шоненгема раскинулись центральные области страны, ныне захваченные чужеземцами. Даже столица Тимлейн оказалась в кольце осады. Некоторые в Коронном Совете изначально предлагали держать оборону там, в главном городе королевства, но Камбер еще осенью настоял на отходе в свою родовую крепость. Тут, по крайней мере, они могли продержаться на несколько месяцев дольше. Тогда герцогу Эрдеру казалось, что в этом есть смысл.

Теперь Камбер не видел смысла ни в чем. Постоянные заботы и тревоги подточили его. Герцог был уверен, что вот-вот свалится с ног. Очень болели и слезились глаза. Их жгло постоянно, уже много дней подряд. Еще сильнее раскалывалась голова. Почти терпимо утром, чуть похуже к вечеру, и совсем остервенело – по ночам. Боль сжимала череп тугими тисками, заставляя порой путать дневную явь с ночным бредом. Временами ему чудилось, он слышит призрачные голоса, и эти голоса смеются над ним.

Слуги, замечая испытываемые их господином страдания, тихонько перешептывались и предлагали позвать лекарей. Камбер в ответ только молча сжимал зубы. Соратники, в отличие от слуг, не говорили ни слова – лишь отворачивались и молчали.

Эрдер не сомневался – многие в замке уверены, что ему стоит отказаться от звания регента. Соглашаться с этим он, однако же, не хотел. Тем более что Камберу совсем не нравились настроения, завладевшие его соратниками. Слушая выдвинутые ими планы, он сомневался, что может по-прежнему доверять этим людям.

Камбер взялся за кувшин с вином. Попробовал налить вино в стоящий на столе кубок. Разумеется, расплескал – больно уж дрожали руки. Вино вылилось на карту, окрашивая бумагу в темный цвет и расползаясь по ней огромным пятном.

В дверь постучали.

– Войдите! – бросил герцог, рассеянно барабаня пальцами по рукоятке кинжала.

В дверях возник капитан Виллем, командир шоненгемской гвардии. Он кутался в роскошный, из соболиных шкур сшитый плащ. Зима выдалась на редкость морозной даже для этих северных краев, издавна принадлежавших дому Эрдеров. Единственным утешением осталось то, что куда больше неудобств морозы доставляют вторгнувшимся в Иберлен солдатам империи. Хоть какое-то преимущество, жаль, что самое крайнее к апрелю оно сойдет на нет. Армии противника были многочисленны, отлично вооружены и не испытывали особых проблем с подвозом продовольствия. Они не отступят.

Империя Тарагон вознамерилась сжать в своем кулаке все земли и все страны, весь мир от одного края света до другого, и гордое северо-западное королевство ей в этом не помеха. Пришедшие с юга войска растопчут Иберлен, и он падет, как пали до него королевства Лумей, Бритер, Гердланд. Треть Срединных Земель уже изнемогала под пятой захватчиков.

– Герцог Эрдер, – глубоко и с почтением поклонился Виллем, – совет вновь собрался и ожидает лишь вашего присутствия.

«Совет». Одно это слово заставило душу Камбера сжаться от боли, и регенту пришлось приложить усилие, дабы и тени чувств не отразилось на его нарочито невыразительном лице.

План спасения, принять который предлагало большинство входивших в Коронный Совет вельмож, представлялся Эрдеру предательством памяти всех, кто погиб на этой войне, и предательством чести всех, кто еще оставался в живых. Он спорил, возражал, приводил доводы, едва не срывался на крик – все было тщетно. Его не слышали, будто он разговаривал на каком-то непонятном окружающим языке.

– Хорошо. – Эрдер надел регентскую цепь, опустившуюся на плечи тяжелыми металлическими звеньями. – Проводите меня, капитан.

Блейр Виллем вновь поклонился. За семнадцать лет службы он превратился в неотступную тень герцога Эрдера. Камбер уже сбился со счету, сколько раз Блейр спасал ему жизнь – и в гуще боя, на полях сражений, и от кинжалов и стрел наемных убийц.

Коронный Совет, составленный из наиболее знатных и могущественных дворян королевства, собрался в Большом зале, под сенью знамен с вышитым на них яблоневым деревом. То были королевские знамена, стяги дома Карданов, правившего страной многие сотни лет и пресекшегося с гибелью короля – два месяца назад, в осенней грязи и слякоти на Дрейданском поле.

Они не стали избирать нового короля. Когда привычный мир рушился прямо на глазах, это казалось предательством памяти Эларта. Тогда они предпочли оставить престол пустым, а вопрос о его наследовании – зависшим в воздухе. Даже герцог Айтверн, чья семья издавна была опорой правящей династии, не стал претендовать на престол. Но сейчас Коронный Совет все же поднял вопрос наследования, и при одной только мысли о претенденте, которому собравшиеся здесь вельможи собирались вручить королевский титул, герцога Шоненгемского начинало мутить от ярости.

Камбер поклялся себе, что пока он жив, этот новый претендент ни за что не получит корону.

– Лорд Эрдер. – Герцог Радлер Айтверн приветливо улыбнулся. Казалось, он был искренне рад видеть регента. – Хорошо, что вы наконец присоединились к нам. Я тревожился, пока вы заперлись один в своих покоях на три дня. Желаете выпить глинтвейна? Сегодня холодней обычного. – Подтверждением его слов служил выступивший на щеках Радлера румянец.

– Я не нуждаюсь ни в каком глинтвейне, – сухо ответил Камбер, занимая свое место во главе стола. Виллем встал в трех шагах позади него. – Это моя родина, Радлер. И мне здесь не холодно.

– Воля ваша, – кивнул Айтверн.

Радлер сидел в противоположном конце зала, окруженный своими вассалами. Он словно нарочно выбрал место в самом низу стола – прямо напротив регента. Герцог Западных Берегов был облачен в родовые зеленые и золотые цвета, сплошь бархат и шелк. Фамильные светлые волосы, скрадывающие и делающие незаметной легкую пока еще седину, рассыпались по плечам. Пальцы Айтверна, пребывающие в неизменном движении, то и дело касались висящего у него на груди медальона, украшенного гербом дома – расправившим крылья драконом.

Эрдер заставил себя отвести взгляд от старого друга. Друг этот стал сейчас немногим лучше врага, потому что решение, к которому Радлер склонял совет, являлось безусловным злом. Но любого врага можно вызвать на поединок и пронзить мечом, остановив распространение подогреваемой им смуты. Айтверн врагом не был. Их семьи всегда были дружны. Камбер и Радлер вместе учились ратному делу и вместе скакали на войну. Прежде лорд Эрдер и подумать не мог, что их с Радлером может разделить пропасть непонимания.

– Вы достаточно много времени провели у себя, размышляя. Скажите же, каково ваше окончательное решение? – подал голос Ральф Блейсберри, чья семья всегда была верным вассалом дома Эрдеров, а он сам – верным вассалом Камбера. Граф Блейсберри сидел по правую руку от регента, но, как и все остальные здесь, принял сторону Айтверна.

– Мое решение остается неизменным, – тяжело ответил герцог. – Мы никогда не согласимся на предложение Ретвальда. Да я скорее позволю имперцам сжечь весь Иберлен дотла, а пепел его засыпать солью, нежели увижу на престоле Эларта эту бледную тварь! Мне стыдно слушать вас и видеть вашу трусость. Вспомните о том, кто вы есть! Никогда наши предки не ползали на коленях перед всякой мразью, и не нам нарушать их обычаи. Предлагаю прекратить впустую сотрясать воздух и перейти к обсуждению насущных дел. Например, к планированию весенней кампании. А о том, что говорилось здесь раньше, и думать забудьте.

По залу волной прокатился шепот – совсем тихий во главе стола, он усиливался, приближаясь к месту, где замер герцог Запада. Радлер Айтверн сидел в кресле ровно, будто насаженный на копье. Его доселе блуждавшие тут и там ладони легли на самый край стола, скованные несвойственной им неподвижностью. Внезапно старый друг показался Эрдеру очень молодым – куда моложе истинного своего возраста, куда моложе даже собственного сына и наследника, не присутствующего на совете. Радлер выглядел совсем еще юнцом, мальчишкой. В точеных чертах лица, выдававших родство с эльфами, обозначилась беззащитность. Но вот Радлер тряхнул головой, и наваждение пропало.

– Мне кажется, – сказал он, и в мелодичном голосе зазвенели серебряные колокольчики, – мне кажется, у нас найдется куда более животрепещущая тема для разговора, нежели весенняя кампания. Потому что, как к ней ни готовься, весна все равно не принесет нам ничего иного, кроме смерти. Давайте посмотрим правде в глаза, милорды. Лгать себе самим – последнее дело, а мы сейчас только этим и занимаемся. Мы проиграли эту войну. Нас убьет если не голод, то штурм, а если не штурм, то осада. Нам некуда отсюда бежать, а осаждать нас здесь имперцы смогут долго. Мы не продержимся и до лета. Наш единственный оставшийся шанс – чтобы кое-кто все же предоставил нам обещанную им помощь. Вы знаете, о ком я говорю.

Да, они знали.

Бердарет Ретвальд. Так звали никому не известного бродягу, проходимца без роду и племени, явившегося ко двору Эларта через неделю после того, как империя Тарагон объявила войну Иберлену. Бледный, слабый телом, побитый жизнью невзрачный человек в черных одеждах, потребовавший аудиенции у его величества. Ретвальда впустили. Эларт был не из тех королей, что прячутся от народа за семью стенами. Эрдер помнил, как этот ублюдок стоял на беломраморных плитах тронного зала, в столице, в оставленном ими позже, в начале ноября, престольном городе Тимлейн. Незваный гость стоял, небрежно потирая пальцами подбородок и задрав нос до потолка. Надменно кривил губы, ронял с них презрительные фразы, будто говорил не с первыми рыцарями государства, а с равным себе сбродом.

Ретвальд сказал, что он чародей. Маг. Прошел обучение в каком-то тайном ордене за многими морями и является одним из сильнейших мастеров в своем ремесле. Двор ответил на его слова презрительным хохотом. Волшебник! Подумать только, волшебник! Да все люди во всех просвещенных землях, начиная с самого несмышленого ребенка и заканчивая дряхлейшим из стариков, знают, что последний чародей на земле сгинул шесть столетий назад. Да, когда-то на свете жили волшебники, укравшие секреты своего мастерства у фэйри. Но они были горды и надменны, они истребили друг друга в междоусобных войнах. Шесть столетий назад закончилась война, названная Войной Пламени. Победителей в ней не нашлось, и после нее всякая магия отошла в область сказок. Ни один здравомыслящий человек не поверит теперь в ее существование, и нужно быть полным безумцем, чтобы называть себя волшебником.

Так думали они все, пока чужак не показал кое-какие из своих умений. Черные тени толпились вокруг Ретвальда, призванные его волей, и колдовские огни разгорались в этих тенях. Тонкая вуаль задернула льющийся из окон свет, и удивительные видения смущали разум собравшихся у королевского трона высоких лордов. Настоящая, древняя магия, никем в стране не виданная много веков. При одном только воспоминании о том дне у Эрдера мурашки пробегали по коже – и тем сильнее становилась его злость. Потому что когда удивительное представление закончилось, Бердарет Ретвальд, так и не снявший с лица высокомерной гримасы, поведал о причинах своего визита в Иберлен. Он сказал, что в начинающейся войне у королевства нет никаких шансов победить. Что империя разгромит любые силы, которые только может выставить Иберлен. Что их сокрушительное поражение – не более чем вопрос времени.

И что он, искусный и могущественный чародей, единственный чародей в этой части света, готов предложить лордам Севера свои услуги. Истинную магию, которая окажется полной неожиданностью для тарагонцев и переломит ход войны. Но за любые услуги полагается цена, и Бердарет не забыл назвать свою.

«В случае, если мое искусство будет применено, – сказал он, в школярском жесте спрятав руки за спиной, приобретя оттого еще более нелепый вид, – в случае, если мое искусство будет применено и превозможет силу империи, принеся вам победу в войне, ваше королевство должно оплатить мне за спасение достойной платой. Ибо пусть в таком случае Эларт Кардан уступит мне и моим потомкам принадлежащие ему корону и трон, и все вельможи Иберлена признают меня своим законным королем и властителем».

Никогда за всю историю не звучало более неслыханного, дерзкого и смехотворного предложения. Добровольно отдать престол великой державы пришедшему с большой дороги наглецу?! Вот так, прямо как в сказке?! Уж не считает ли колдун их идиотами?

Разумеется, ему тут же указали на дверь. Иного и быть не могло. Тогда они еще пребывали в здравом уме. Уже уходя, чародей обронил: «Я ничуть не удивлен вашим отказом. Сильным мира сего свойственна гордость, переходящая в гордыню, так уж заведено на свете. Впрочем, любая гордыня рано или поздно сталкивается со здравым смыслом. Попробуйте выиграть эту войну сами – и когда увидите, что не способны сделать это, я охотно окажу вам свои услуги. Если пожелаете найти меня, ищите в Слайго», – назвал он порт на западном побережье.

Колдун ушел, и все вскоре забыли о нем – до поры до времени. Слишком много событий вобрала в себя вспыхнувшая яростная, кровопролитная и безнадежная война. Разгромив и опрокинув выставленные Элартом и его военачальниками дружины в череде ожесточенных сражений, имперцы подобно половодью разлились по стране, сметая любые встречавшиеся на их пути попытки сопротивления. Казалось, что любые начинания рассыпаются прахом, а небо готово обрушиться на землю.

Вслед за тем с юго-запада стали поступать донесения, поначалу казавшиеся чистым безумием, но со временем подтвержденные в докладах очевидцев, которым нельзя было не доверять в силу уже хотя бы их многочисленности. В тех донесениях сообщалось, что подступившая к Слайго тарагонская армия герцога Торисмонда была начисто уничтожена разразившейся бурей стихий, каковая буря даже краем не затронула расположившиеся рядом иберленские войска. Огонь, и ветер, и дикие тени, и погибельный свет – все они обрушились на иноземцев, истребляя их или обращая в бегство. Чародей доказал свое могущество.

И теперь, когда король мертв, столица оставлена на милость врагу и любая надежда потеряла силу – Коронный Совет решил вспомнить о сделанном Ретвальдом предложении. Хотя лучше бы не вспоминал.

– Никогда, – чувствуя гнев, выдохнул Камбер. Ему очень захотелось стукнуть кулаком по столу. А еще лучше – по упрямым дубовым головам иберленских вельмож. – Никогда! Мы не пойдем этим путем. Я скорее умру, нежели увижу на Серебряном Престоле чужака и чародея, пришедшего из ниоткуда и желающего получить власть над страной так, как мастеровой получает за свою работу пригоршню монет.

– Вот как? – Губы Айтверна сложились в изысканную, церемонную улыбку. – Ваши твердость и решительность невольно вызывают у меня уважение. Мало кто смог бы отстаивать убеждения подобного рода с такой непреклонностью. Однако да простятся мне дерзкие слова, герцог Эрдер, но ваши твердость и решительность неизбежно приведут нас всех в могилу.

– Вы желаете меня оскорбить? – осведомился Эрдер, пытаясь задавить клокочущую в сердце ярость.

– Нет, я лишь пытаюсь докричаться до вашего рассудка, хоть мне порой и кажется, что это невозможно. – Герцог Запада откинулся на спинку кресла, всем видом выражая усталость. – Поверьте, Камбер, мне и самому становится дурно, когда я представляю будущую необходимость называть мастера Бердарета своим государем. Однако я не вижу никакого другого способа уберечь нашу родину от полного уничтожения. Чародей способен остановить нашего врага, случившееся при Слайго доказало это. А мы сами не можем сделать уже ничего, кроме как сложить свои головы. Я скорее предпочту жить в свободной стране с хоть каким-то королем, а не в рабской провинции, лишенной всякого короля.

– Вы просто предпочтете жить, – огрызнулся регент. – Ни для кого не секрет, что имперцы развешают нас всех по перекресткам дорог, если только смогут. Они желают вырезать под корень иберленскую знать, не пощадив никого. А вы просто хотите выжить, и вам плевать, какую цену за это придется заплатить.

– С этим я не поспорю, – согласился Радлер настолько вежливо, что это было способно довести до бешенства. – Было бы ложью отрицать, что я очень хочу жить. И мои люди хотят. Моей матери, моей жене, моему сыну, моей дочери, моим вассалам и моему коню очень не хочется умирать, и я был бы дурным сеньором, оставив их чувства без внимания. Мои люди должны жить. И они будут жить. Это и в самом деле сделка, а когда заключаешь сделку, положено платить. Никто не просил Ретвальда спасать наше королевство, но он его спасает, и наш долг отдать ему взамен то, чего он хочет.

– Ах, вот как. Ваш долг. Ваш долг – жить с мужеством и умереть с ним же. Как и мой долг, как и долг моих наследников. Жаль, если кто-то это забыл. Пока я регент королевства, мы не пойдем ни на какие переговоры с колдуном и будем сражаться своими и только своими силами. Иной раз поражение честнее и достойней победы. Вы должны это понимать.

Шепот, проносящийся по залу, стал громче и тревожней.

Айтверн внимательно рассматривал стоявший перед ним бронзовый кубок.

– Иными словами, – наконец произнес он, – вы, лорд мой Эрдер, утверждаете, что охотно обречете всех нас на поражение и гибель во имя декларируемых вами принципов?

– Если вам угодно выставлять все в подобном извращенном свете – да, обреку, – сказал Камбер. Он уже забыл, что Радлер был ему другом, злость вытеснила это воспоминание вместе со всеми прочими. Но одновременно со злостью герцог Эрдер ощущал растерянность. Он уже попросту не понимал, как его соратники могут всерьез рассуждать о тех вещах, о которых они сейчас рассуждали. Они же не купцы, чтобы заключать сделки подобного рода, они воины, а воины не платят за жизнь свободой. Камбер поражался, откуда только взялось охватившее совет безумие. Как можно было не краснея и не отводя глаз говорить подобные вещи?

– Вы готовите подобную участь и своей семье? – дотошно продолжал Радлер. – Мне кажется, что ваш сын не разделяет высказанного вами мнения, и присутствуй он здесь, охотней поддержал бы меня, а не вас.

Будь это ложью, Эрдер с удовольствием заставил бы наглеца ответить за нее всей кровью, что у того нашлась бы. Но, к сожалению, Айтверн говорил правду. Камберу не осталось ничего иного, кроме как пожать плечами:

– Отцы имеют право решать за детей, ведь именно они породили их на свет. Для Элтона будет уместней умереть, не опозорив себя и семейного имени.

– Не могу вас понять, – пожаловался Айтверн, сплетая пальцы замком. – Вы и я – прошлое, а наши дети – будущее. Как прошлое может отправлять будущее в могилу? – Неожиданно он перешел на Высокое Наречие: – Брат, неужели ты не понимаешь, что творишь? – Голос герцога Запада был тих.

– Радлер… – Регент неожиданно запнулся. Он не знал, что сказать. – Радлер… Я не бездушное чудовище, каким ты, наверно, меня возомнил. Правда. Просто… Просто иногда лучше не побеждать. Если мы пойдем на это… Это будет хуже, чем полный разгром. Мы перестанем быть самими собой. – Он помолчал, прежде чем перейти обратно на язык северных народов, принятый в его стране. – Господа совет! Мое решение окончательное и обжалованию не подлежит. Ни ныне, ни впредь мы не будем иметь с господином Ретвальдом никаких сношений. Таково слово регента.

Последовавшая за тем пауза показалась Эрдеру бесконечной. Все собравшиеся в огромном зале аристократы хранили молчание. Никто не проронил ни слова, но регента жгли устремленные на него взгляды. Ему казалось, каждый из этих взглядов обвиняет его.

– Господа, – сказал наконец Айтверн очень ровным голосом, – обстоятельства таковы, что я вынужден лишить регента Эрдера его полномочий и объявить взятым под арест. До тех пор, пока нынешняя смута не закончится и пока в стране не восстановятся порядок и мир. Стража, препроводите лорда Эрдера в его покои.

Подчинившись его словам, четверо дежуривших на посту у дверей воинов двинулись через все помещение к регенту. Похоже, солдат известили обо всем заранее – уж больно готовы они оказались исполнить подобный приказ.

Камбер выскочил из-за стола, сорвав с плеч и отбросив в сторону гербовый плащ. Меч сам собой прыгнул ему в руки.

– Радлер, вы понимаете, что это измена? – спросил он.

Айтверн наклонил голову:

– Если угодно, можете считать это изменой. Опустите клинок, я не хочу кровопролития. Когда все вернется на круги своя, вы выйдете на свободу. Сейчас ваше пребывание у власти опасно для нас всех, и для вас самих в первую очередь.

Да что он несет, в ярости подумал регент. Почему змеиный язык этого мерзавца еще не усох и не вывалился из лживых уст? В любом случае Камбер Эрдер не собирался слушать доводы врага. Он обратился к своим вассалам, так и сидевшим за столом без малейшего движения:

– Блейсберри, Данкрейн, Лайонс! Встать! Обнажить клинки! Покажем подлецам, какого цвета у них кровь!

Никто из троих вассалов герцога Эрдера, присутствующих на совете, даже не шелохнулся.

– Прошу простить меня, господин, но герцог Айтверн прав, – сказал Ральф Блейсберри, отводя глаза. – Его слова кажутся мне разумными… Извините. И кроме того, ваш сын действительно не согласен с вами.

– Совершенно верно, – кивнул Данкрейн. Этот глаз не прятал. – Короля у нас все равно нет. Лучше такой, как волшебник, чем никакого. Лорд Ретвальд, по крайней мере, приведет нас к победе, а не к гибели.

Похоже, дело безнадежно, подумал Камбер. Ну что ж, остается драться – не в обычаях его рода сдаваться врагам. Хоть немного этих предателей он с собой заберет в могилу, а там трава не расти.

– Блейр, – негромко сказал герцог Эрдер, не отводя взгляда от приближающихся стражников. Те явно не торопились. Должно быть, боялись – все знали, как хорошо Камбер владеет мечом. – Блейр, придется прорываться с боем.

– Милорд… – Казалось, Виллем колеблется. – Милорд… Не придется. Опустите оружие.

Послышался мягкий шепот покидающей ножны стали.

Что?!

Лорд Эрдер молнией развернулся к капитану своей охраны, забыв, что тем самым подставляет спину врагам. Блейр Виллем стоял, высоко подняв голову и опустив меч острием вниз.

– Ты предал меня?!

– Да! – Капитан неожиданно сорвался на крик. – Да, я предал вас! Потому что не хочу, чтобы вы погибали! И не хочу, чтоб лорд Элтон погибал! Так что замолчите, бросьте оружие и делайте, что вам сказали!

– Камбер, ваш капитан прав, – послышался голос Радлера – похоже, тот встал из-за стола и теперь приближался к нему, – положите оружие, я не хочу…

Все, что он хотел или мог сказать, уже не имело значения. Камбер рванулся вперед, выставив клинок. Виллем не ожидал атаки – на его лице отпечаталось неподдельное изумление. Наверно, он еще успел бы парировать – капитан был опытным бойцом, закалившим искусство фехтования в сотнях ожесточенных схваток. Но он не поднял меча. Не шелохнулся, не сдвинулся с места. Он так и не смог поднять оружия против своего господина. Даже для того, чтобы защититься.

Меч Камбера вонзился Виллему в живот, превращая его в одну огромную зияющую рану. Во все стороны хлынула кровь. Герцог Северных Земель вновь погрузил оружие в тело командира собственной охраны, пробив тому грудь, и насадил Виллема на клинок. Затем Эрдер быстро развернулся, с трудом высвобождая оружие, и бросил тело Блейра под ноги солдатам.

– Стоять! – заорал во всю глотку подбежавший к месту схватки Радлер Айтверн. – Прекратите немедленно, – продолжил он хрипло. – Камбер, ты еще не сошел с ума! Остановись! Что ты творишь?!

Церемонность и придворный лоск оставили герцога Айтверна. Казалось, он был растерян. В иных обстоятельствах Эрдер пожалел бы его, в иных обстоятельствах он бы даже послушал его, но сейчас перед низложенным регентом стоял враг.

– Нам не о чем говорить, – отрезал он.

– Отойдите, – бросил Радлер солдатам, – отойдите подальше, чтобы вашего духу здесь не было! Я побеседую с герцогом Эрдером один на один. – Воины попятились в разные стороны.

– Айтверн, не сходите с ума! – крикнул кто-то из дворян. – Этот безумец не знает, что творит! Он убьет вас!

– Хватит вам меня пугать. – Герцог Запада широко, по-мальчишески улыбнулся. – Что за глупости вы придумали. Этот человек мой друг. Друзей я не боюсь.

Он высоко поднял разведенные в стороны руки и двинулся вперед. Зря он это сделал. Камбер ринулся на Радлера, распластав меч в глубоком проникающем выпаде – засвистел разрываемый воздух. Айтверн ускользнул, перетек в сторону от линии атаки – плавным, обманчиво-легким движением, наверняка отозвавшимся в его теле тугой вяжущей болью. Крутанулся на каблуках, разворачиваясь лицом к Эрдеру. Выхватил меч из ножен – в его руке сверкнула серебристая молния.

– Я не хочу с тобой сражаться, – мягко сказал Радлер, медленно водя острием клинка из стороны в сторону. – Мы ведь не враги.

– Ты так думаешь? – усмехнулся Камбер, кружа вокруг него, как настарнийский тореадор танцует вокруг бешеного быка. – Ты решил свергнуть регента королевства. Решил свергнуть меня. Разве это не делает нас врагами?

– Я бы не стал этого делать, будь у меня другой выход.

Эрдер не ответил ему. Вместо этого он вновь сделал выпад – на сей раз рубящий в шею. Айтверн закрылся, черты его лица неожиданно исказила ярость. Он крутанул кистью и выбил у Камбера меч из рук. Кто-то из придворных крикнул.

Дальнейшее произошло слишком быстро. Камбер выхватил из наплечных ножен изогнутый дарнейский кинжал и попробовал ударить Айтверна, метя в бедро. Тот отшатнулся, взмахнул клинком, а Эрдер потерял равновесие и начал заваливаться вперед. Чуть правее сердца вдруг вспыхнул огонь, жаркий, как в кузнечном тигле, перед больными глазами заплясали звезды. Герцог Севера рухнул на колени, увлекая Радлера за собой, но тот в последний момент разжал пальцы, выпуская эфес, и устоял на ногах. Камбер полубессмысленно скосил глаза вниз – и увидел, что в его грудь вонзился меч Айтверна. Похоже, что Камбер напоролся на клинок случайно. Все тело сотрясла судорога, спину разорвало нестерпимой болью.

– Брат!!! – В крике Радлера Айтверна, рухнувшего оземь рядом со смертельно раненным регентом, не оставалось и следа разума. – Брат, что я наделал?!

Камбер попробовал что-то сказать, но не смог. Рот его вдруг наполнился кровью. Вокруг что-то кричали наконец вскочившие со своих мест вельможи, но их вопли казались отдаленными и приглушенными, долетавшими с огромного, немыслимо огромного расстояния. Застыл перед глазами обезумевший от отчаяния Радлер, бледностью сам напоминавший мертвеца. Эрдер попробовал опереться ладонями о гранитные плиты и встать на ноги, но тело отказало, и герцог тяжело повалился на пол. Айтверн склонился над ним, но его лицо теряло четкость и уплывало прочь.

Губы Камбера Эрдера, герцога Северных Земель и регента королевства Иберлен, сами собой внезапно раздвинулись в кривой усмешке.

И стало совсем темно.

Так началась эта история. Два знатнейших вельможи королевства, два соратника, два лучших друга сошлись в смертном бою – и один из них пал.

Разумеется, Радлер Айтверн, отважный и справедливый герцог Запада, лорд побережья, пошел на захват власти не из честолюбия, а из желания спасти свой народ. И он спас свой народ, потому что чародей по имени Бердарет Ретвальд, откликнувшись на призыв Коронного Совета, явил свою колдовскую силу и в жестокой битве уничтожил армию империи, на многие годы отогнав иноземцев от иберленских границ. Наградой чародею стал опустевший трон.