Текст книги "Кулинар-и-Я. Рецепты хорошего настроения. И не только кулинарные"

Мишкины страдания

 
Гость незваный – плохо… Я ведаю.
Ну, так ты меня позови! —
Сколько лет черти где обедаю,
Столько лет мы с тобой на Вы!
 
 
Столько лет твоим мишкам плюшевым
Я завидую всей душой…
Пригласи меня лучше к ужину,
С макаронами, с колбасой!
 
 
Я твои макароны флотские
Есть готов хоть пять раз на дню…
Как вернусь я с моря Охотского,
Непременно тебе позвоню.
 
 
Напрошусь званым гостем в кухоньку,
Там где плюшевых мишек ряд.
Захмелев от бокала с сухоньким
Прошепчу: «Как тебе я рад…»
 
 
Буду я твоим мишкой плюшевым,
Ну и что, что самым большим!
Пригласи же меня ты к ужину!
А, что сладится, поглядим…
 

Молочные реки

 
Мы в детстве любили хорошие сказки
Про добрых волшебников, страшные маски,
Молочные реки, кисель берегов,
Любовь что всегда побеждает врагов.
Не все волшебства в жизни место находят,
Порой чудеса с нами все ж происходят.
Здесь есть место сказке, как я погляжу.
Хотите, я вам счас её расскажу.
 
 
Жара как в пустыне – мираж наяву:
Молочные реки и я в них плыву.
Вот речка с кефиром, река с молоком
И сливки журчат деловым ручейком.
Откуда плывут и впадают куда?
Ты здесь поработай, узнаешь тогда.
Кругом механизмы и сотни людей:
Процесс непрерывный – гляди веселей.
 
 
И как все дороги нас к Риму ведут
Все реки молочные сверху текут.
Там цех аппаратный, в нем сердце завода,
Начало молочного круговорота.
Здесь всё молоко, что приходит с приёмки,
Проходит период сырья подготовки.
Ведь то молоко, что даёт нам корова,
Оно к потребленью ещё не готово.
 
 
Его подвергают очистке сперва
И пастеризуют, иначе беда.
Теперь молоко уж не скиснет, конечно,
И будет полезно, вкусно, безупречно.
А дальше доводим до нормы по жиру,
Что ряженке нужен, топлёнке, кефиру.
Закваску и сахар внеся аккуратно,
Получим мы йогурт, снежок, что отрадно.
 
 
Полезных бактерий добавим немного
И биопродуктам открыта дорога.
А вот многотонный поток молока
Направлен на сушку. Пойдём с ним пока.
Там умные головы и механизмы
С ним чудо свершат – не боюсь сей харизмы.
Сначала сгустим молоко многократно,
Сгущёнку досушим и… Невероятно!
 
 
С ведра молока получить килограмм!
Прошу вас, не делать из этого драм.
Ведь все витамины, белки, углеводы
Мы в нём сохранили, вода лишь уходит.
Продукт наш не скиснет, с кондитером дружен,
Да и холодильник ему ведь не нужен.
Лишь воду добавишь в него и готово:
Свежо молоко появляется снова.
 
 
Закрыв аккуратненько дверь цеху сушки,
Мы скажем: «Друзья! Это вам не игрушки!
Здесь люди вершат просто чудо, поверьте,
Ни маг, ни волшебник, ни гномик в конверте».
В молочной стране, что ни шаг – всюду чудо.
В сырцехе сыров аппетитная груда.
И творог тут делают не из ватрушек,
А из молока. Не ищи здесь игрушек!
 
 
Из сливок родится сметана и масло,
Чтоб радость от жизни в душе не угасла.
А чтобы продукт сохранить на века
Цех стерилизованного молока.
Здесь всё молоко и фруктовые соки
Пройдут подготовку уже на потоке.
Всё будет разлито в стерильную тару
И свойства получит подобно нектару.
 
 
Напиток божественный, вкус, аромат.
В жару ему будешь особенно рад.
Чудес ещё много, всех не перечесть:
Сырков, масс творожных вкуснейшая смесь…
Страна волшебства и реальные люди,
Здесь нет самобранки и чуда на блюде.
Но кто управляет рекою молочной
Немного волшебник и мастер достойный.
 
 
Здесь трудится умный, умелый народ.
И всё это чудо – молочный завод!
Красивую сказку мы делом затмили,
Руками фантастику в жизнь воплотили
 

Молчу-молчу!

 
Да мне под землю проще провалиться,
Чем мямлить что-то о большой любви.
Такой большой, что можешь усомниться.
Ну, что ж, готов поклясться на крови!
 
 
Так нет, язык прилип реально к нёбу.
Ты объясненья ждёшь, а я молчу…
В сто крат реальнее разговорить амёбу!
Дерзайте, коль Вам это по плечу!
 
 
А я… Я сгину с глаз долой, отправлюсь к чёрту.
Иль обрету пристанище в скиту.
Признание царапает аорту,
Язык не помещается во рту.
 
 
Молчу-молчу, не смею Вам перечить!
Признания оставил на потом…
Ох, чую, огребу за эти речи
Не скалкой, так кухонным молотком!
 
 
Я разве что сказал за отбивные?
Готов вкусить с капустою салат.
Нет, о любви я промолчу отныне,
Хотя, готов признаться, был бы рад…
 
 
Да мне под землю проще провалиться,
Чем мямлить что-то о большой любви.
Такой большой, что можешь усомниться.
Ну, что ж, готов поклясться на крови!
 

Моя бессонница

 
Вновь фонарь мигает в форточку,
По подушке блик скользит —
Заглянул ко мне на корточках,
Чтоб спросить: «Кто здесь не спит?!»
 
 
На стекле слезинки светятся —
Со мной дождик делит грусть.
В голове сумбур про всех и вся…
Даже ходики затаились. Пусть!
 
 
Пересчел почти баранов всех,
Ну не всех, а тех что знал…
Перебрал знакомых и коллег,
Но Морфей меня не взял.
 
 
Взять гитару в руки был бы рад,
Чтоб тоску доверить ей.
Только за стеной соседи спят —
Пусть лежит до лучших дней!
 
 
Коль с бессонницей не сладиться,
Заварю на кухне чай.
Уж с лимончиком ли печалиться?
Греет душу каравай!
 
 
Ты приди, моя хорошая,
Пусть не в сон, хотя б в мечту.
Чай ночной тогда заброшу я.
Хочешь, стих тебе прочту?!
 

Моя Даная

 
Когда была Земля ещё плоской
И держалась на трех китах,
Ты приснилась одетой неброско:
Две татушки в интимных местах;
Бурый мех обвивал твои бедра
И клочками висел на груди…
Вдруг взглянула с улыбкою бодрой,
И шепнула: «Что стал? Проходи!»
 
 
Пригласила широким жестом
К огнедышащему очагу,
Где в румяных кусочка теста
Жиром плавилось бычье рагу.
Но завис я, слюной истекая,
Взгляд скользил с отбивной на грудь.
Как смогла в мезозой такая
Просочиться? Я следом? Жуть!
 
 
Ухмыльнулась: «За каждый кус мяса
Отработаешь сторицей ты!»
Камнепадом услышал я сразу
Осыпались мои мечты.
Кое-как все же взял себя в руки,
А точней кусок мяса взял:
– А возьми-ка меня на поруки, —
С придыханием ей сказал:
 
 
– Мы вдвоём с тобой мамонта сдюжим
И ещё одного быка…
Улыбнулась: «Так значит, дружим?»
Ущипнув мою грудь, слегка.
И получше прикрыв татушки :
– Ты бы челюсть хоть подобрал!
Камнепад канонадой пушки…
Топор каменный мелко дрожал.
 
 
И не зная, что ей ответить,
Я Данаю изобразил…
Не Рембрандт, конечно, но в свете
Костерка женский образ был мил.
Свод пещеры стал сразу светел!
Грозный рык осудил мой пыл:
– Мы на днях художника съели.
Опрометчиво ты поступил!
 
 
К сантиментам не расположен,
От обиды чуть впал в экстаз:
– А по мне, так похожа очень… —
Для наскальных картин в самый раз!
Чуть смягчилась: «Совсем негоже —
Ты меня приукрасил зря…»
На груди моей, мой хороший,
Не на стенах рисуй меня!»
 

Музу жалко

 
Окунул в чернильницу перо,
Замер молча, Музу поджидая.
Будто всё поставил на зеро,
А рулетку что-то заедает.
Осознал событие с трудом,
Ведь 200-й стих-то, юбилейный.
Чем не повод сбегать за тортом
В магазин знакомый «Бакалейный».
 
 
Но с пера чернила на блокнот, —
Клякса посреди листа упала…
Муза шепчет: «Вот же обормот!
Ничего, лиха беда начало!»
Лист – в сторонку, после разберем,
Как случилась эта незадача.
Воздух в грудь побольше наберем —
Нынче очень мне нужна удача!
 
 
Муза подозрительно молчит,
На конце пера опять проблемы.
Нет, ну здесь уже не до обид!
Так какие на сегодня темы?!
Тишина. И я не жду подсказки,
А своей, недрогнувшей рукой,
Вывожу названье: «Без указки»,
А сам в шоке – Муза, что с тобой?
 
 
Та в ответ: «Начало впечатляет,
Только не пойму о чем сюжет?»
Ну, уж, коль сама не вдохновляет,
То я лучше промолчу в ответ.
Голова кружится от волненья,
И строка вцепилась за перо.
Пусть не торт, а 200 грамм печенья,
Мне бы это точно помогло…
 
 
Вот идея! Я бегом на кухню.
Муза мне вдогонку: «Угощай!»
В холодильнике мои мечты потухли…
Музе – чай вчерашний: «Получай!»
А она: «Чай с сахаром и с медом?
Может бутербродов настрогать?
Стыдно за тебя перед народом!
Так убого даму угощать!»
 
 
Карандаш схватил, пишу в блокноте —
Муза-то стихами говорит!
Но застыла на последней ноте,
Выкрикнув: «Ну, ты и паразит!»
Говорю ей: «А еще что скажешь?
У меня ж сегодня юбилей…»
Муза мне в ответ: «Да, не докажешь!
В гастроном сгонял бы поскорей!»
 
 
Что ж, блокнот вручаю дармоедке,
Карандаш – пока сама твори!
Торт бисквитный? Или взять конфетки?
А она: «Пишу ведь! Не ори!»
В «Круглосуточный» бегом за 3 квартала,
«Бакалея» ведь закрыт уже
Как же Муза ты меня достала! —
Эту думу я пронес в душе.
 
 
«Raffaello» я принес в коробке,
Тортик «Dolce Vita» и цветы.
На своем пороге замер робкий,
Чувствуя, как рушатся мечты…
Никого на кухне у буфета —
На листике две строчки вкривь и вкось:
«Мы так желали продолжения банкета!
Но что-то не сложилось, не срослось…»
 

На Зеленую!

 
А давай-ка махнем на Зеленую
И накроем поляну бескрайнюю,
Землю скрыв от травы оголенную…
Не могу тебя видеть печальную!
 
 
Снова я утонул в прилагательных!
Мне б хоть редкое местоимение…
На Зеленую безотлагательно, —
Разве может другое быть мнение?
 
 
Пусть вино по стаканам из пластика,
С шампура мяса кус недопеченный…
Не поняв, кривит губы: «Фантастика!»
Мегаполисом знать искалечена.
 
 
И гитара звучит фантастически…
На Зеленой такая акустика!
Не криви только губы скептически, —
Вон, рояль притаился за кустиком!
 
 
А картошка поспела печеная!
Уголь пусть не совсем активирован…
«Эх, сюда бы рыбешку копченую…» —
С полным ртом я взахлеб комментировал.
 
 
Что ты, прыснув в ладони, смущаешься,
Несмеяна моя умудренная?
И в объятья тебя заключаю я…
Ты прости нас за это с Зеленою
 

На Фонтанной

 
И помыслить о том я не мог —
Все случилось довольно спонтанно.
Мы столкнулись с тобою бок в бок
В центре Ялты в районе Фонтанной.
 
 
Я ж той улочки даже не знал —
Там всего-то от силы два дома…
Но, в контакт войдя, чуть не упал:
«Как же так – мы еще не знакомы?»
 
 
– С первым встречным знакомиться мне
Запрещают и мама, и тетя!
– Вы живёте никак на Луне?
Ну, а я вон в том доме – напротив.
 
 
Если б мог бы я Вас проводить…
– Тут от силы всего полста метров!
– А вон там за углом может быть
Есть кафе, где готовят осетра…
 
 
И помыслить о том я не мог —
Нас ставридкой кормили в столовке…
А потом, придержав локоток,
Я в любви объяснялся неловко.
 
 
В общем, если б не матриархат
В лице мамы, а следом и тети,
Я бы может уже был женат…
И детей была б дюжина вроде.
 
 
И помыслить о том я не мог —
Все случилось довольно спонтанно.
Мы столкнулись с тобою бок в бок
В центре Ялты в районе Фонтанной
 

Наедине

 
Я подброшу дровишки в камин,
Чтоб теплом наша полнилась встреча,
Я зажгу свеч десятки один,
Самым светлым запомнится вечер.
Запеку на углях эту дичь, —
Мясо должен готовить мужчина.
Я тебя попрошу – ну, не хнычь,
Ведь всему есть, поверь мне, причина.
Мы с тобою прорвемся сквозь снег,
Что давно заметет все дороги.
Мы прервем сердца бешеный бег,
Перед сказкой застыв на пороге.
 
 
Сталактиты промерзших углов,
А на стеклах мороза узоры.
Тени наших сольются голов,
В поцелуе смешаются взоры.
Будет музыкой нам тишина,
Мы друг другу с тобой улыбнемся.
И мы выпьем сухого вина,
Если в сказку с тобою проревемся.
И куда-то провалится мир,
С вечным шумом, заботой, делами.
В свет нырнем мы чернейшей из дыр,
Никого вслед не пустим за нами.
 
 
Тишину будем свято хранить,
Говоря все глазами друг другу.
И минутой мечты дорожить,
И застынут часы с перепугу.
В целом мире, оставшись вдвоем,
Все забудем: проблемы, задачи…
И забудемся мы сладким сном
В глубине промороженной дачи.
Нас согреют огонь и азарт,
И вино опьянит нас с любовью…
А ноябрь превратится вдруг в март,
Нам подснежник кладя к изголовью
 

Не гурман

 
Кто, я гурман? Помилуйте! Увольте…
От смеха подавлюсь – Вам будет хуже!
Играет полусладкое от Конте
В бокале. И нахально лезет в душу.
 
 
Играет полусладкое… А полу-?
Наполовину с горечью в бокале.
Меня пронзает взгляд твой. И как голый
Перед тобой я. Пожалей, пожалуй!
 
 
Не утаить мне как перед рентгеном,
Что все мечты лишь о тебе и мысли…
А тортик – белоснежное «Полено»
На фоне губ твоих какой-то кислый!
 
 
И даже полусладкое Ламбруско
Не в силах конкурировать с тобою…
И декольте твой вырез пусть и узкий,
Но манит! И я этого не скрою.
 
 
Я не гурман… Но может по бокалу
И брудершафтом закрепим наш вечер?
В мое плечо уткнулась ты устало,
И гаснут… гаснут, догорая, свечи
 

Не Херши!

 
Я к кефиру себя приучал постепенно —
По сто грамм и не больше по три раза в день!
Ведь напиток коварный – ни хмеля, ни пены,
Но живой организм для него как мишень!
Припев:
Раз – на выдохе паузу держим,
Два – смакуя глоточек, другой…
Да, кефир – это точно не Херши!
Но расслабляться – не время, друг мой!
…не время, друг мой!
 
 
Человек поражается весь и частями —
Заплетаются ноги и мысли порой!
Можешь следом таблетки метать хоть горстями,
Но потом неизбежно наступит покой!
Припев.
 
 
Впрочем, в недрах уже назревают эксцессы,
И, как следствие, «по коридору гуляш».
Вся дальнейшая жизнь в ожидании стресса —
Сей побочный эффект взять бы на карандаш!
Припев.
 
 
В завершении факт оглашаю бесспорный —
Сей продукт пригубив, трогать руль не моги!
О целебности пусть заливают упорно,
Но, я так понимаю, Что брешут враги!
Припев:
Раз – на выдохе паузу держим,
Два – смакуя глоточек, другой…
Да, кефир – это точно не Херши!
Но расслабляться – не время, друг мой!
…не Херши, друг мой!
 

Не хотел!

 
На березовых бруньках настояна —
То ж не водка, березовый сок!
Ну, чего ты вздыхаешь расстроенно,
Кружева расплетая в клубок?
 
 
Ну, прости ты меня, нетверезого,
Пусть не в силах уже полюбить…
Опьянел я от сока березового,
От попытки тебя позабыть!
 
 
Ну, не стоит искать больше выхода,
Коль куда не взгляни, виноват.
И какая, скажи, тебе выгода,
Чтоб вернуть все, что было, назад?
 
 
Ну, прости… У тебя же получится,
Заплести, подливая в бокал,
Чтоб осталось без просыпу мучиться!
Только пить и любить я устал…
 
 
Ну, так может, себе хоть признаемся,
Это слезы березы – не сок!
Знать напрасно с тобою мы маемся,
А хотелось б намаяться впрок…
 
 
А, хотелось сказать еще многого,
Да, некстати, бокал опустел…
Ну, прости ты меня, нетверезого, —
Я обидеть тебя не хотел!
 

Немного словесности

 
Кто упражнялся здесь в словесности,
И выражался, и бранился?
Внутри пирожных лишь полезности,
И я с пирожными явился!
 
 
Да полно злиться, Невезучая!
Хорош ругаться как сапожник…
Угодно ждать другого случая,
Чтоб слопать дюжину пирожных?!
 
 
Вполне возможно, подобреешь чуть,
Улыбка на лице взыграет…
Лишь о диетах не неси ты чушь,
Счастливый случай раз бывает!
 
 
Что ж ты высокий лоб наморщила?
Со мной не вздумай торговаться!
Перед десертом скушай борщика…
Не соблазнил тебя опять я?
 
 
Хорош питаться подорожником!
Скорей заешь его беконом!
Прости – загнул я про сапожника,
Но ты следи за лексиконом…
 
 
Да, невезенье – штука сложная,
Но мы тоску прогоним к ужину!
Ну, хватит дуться – съешь пирожное,
А повезет, так слопай дюжину
 

Неслужебный роман

 
Что такое приключиться может,
Не видал во сне я иль в кино
Довелось влюбиться мне (О, Боже!)
В бизнес-вумен, лучше б в НЛО!
 
 
Я хотел признаться ей с порога,
Что мол, так и так, влюблен я в Вас!
Но два пиджака взглянули строго,
И один промолвил: «Аусвайс!»
 
 
Я пытался их призвать к порядку,
Предъявил «Читательский билет»,
И уже понес им правду-матку,
Что я, мол, редактор стенгазет…
 
 
Но затих буквально на полслове,
Челюсть потерявши между фраз,
Я увидел бизнес-леди брови
Голос прозвучал: «Кто тут у нас!?
 
 
Резюме вы принесли с собою,
Бизнес-план готовы изложить?..»
Я в ответ: «Мадам! От вас не скрою,
Я – поэт, и мне без Вас не жить!..»
 
 
Но моя мечта собрала брови:
«Что тут, презентация у Вас?»
Я ж, красней томата и моркови:
«Вас я приглашу на ананас!
 
 
Если б Вы прошли со мной в кафешку,
Ту, что здесь буквально за углом,
Я б Вам преподнес пломбир с орешком,
Кофе угостил Вас с коньяком…»
 
 
Тут моя мечта сменилась в цвете,
Тоже челюсть ловит налету.
Я в стихах: «Вас лучше нету на планете!
Вы мой сон шикарный на свету…»
 
 
Но в наш диалог вступил начальник.
И к нему с улыбкой а не мне,
Леди промурлыкала: «Мой дарлинг!
Я желаю ужин при луне…»
 
 
И когда я сделал шаг наивно,
Пиджаки закрыли мне проем.
Леди подмигнула: «Креативно!
Запишитесь в среду на прием…»
 

Нет, не случилось…

 
Нет, не случилось… Грызть локти, коленки?
К глупостям прочим прильнуть от тоски…
В джезве мурлычет кофе без пенки.
Вроде, рецепт твой… Нет пенки – прикинь!
 
 
Видишь сама, как тебя не хватает?
Если не видишь, хотя бы услышь
Трель заплутавшего где-то трамвая,
И дробь капели сорвавшейся с крыш.
 
 
Иль эту песенку? Нет, не дождешься, —
Ты ведь расценишь как слабость мою…
Я уступил тебе место под солнцем!
Сам же, понурясь, в тенечке стою.
 
 
Слов мы не будем искать оправданья,
Складывать в рифму, бумагу марать…
Снова твою поливаю герань я,
А декабрист не зацвел твой опять!
 
 
То же чего-то ему не хватает…
Места под солнцем? А, может, тепла?
Чу – трель трамвая! Похоже, светает?
Вот солнце выглянет из-за угла…
 
 
Здесь без тебя европейские зимы:
Осень – не осень, весна – не весна,..
Дождь ледяной – это невыносимо,
И от капели всю ночь не до сна!
 
 
Сам виноват? Так ведь я и не спорю,
Правда, считал, что Гольфстрим задурил.
Вот, если б знать, что увидимся вскоре,
Я б кофе с пенкой на завтрак сварил
 

Нет, ну правда…

 
Ну, чего ты мурлычешь, трёшься?
Я налил бы, да ты непьющий…
Да, я знаю, что не вернётся —
Завлекли её райские кущи!
 
 
Она была такой красивою, —
Ну, ты помнишь, – такою доброю…
Погоди-ка, салаки вымою, —
Не гляди так голодной коброю!
 
 
Нет, ну правда – сказал ведь сразу,
Мол отстань. И так будет лучше…
На лету ты глотаешь фразу!
Я налил бы, да ты непьющий!
 
 
Год Кота мы с тобой встречаем!
Раньше не было прецедента…
Вечный брют мы заменим чаем,
А мурлыканьем речь президента.
 
 
Намурлычь, Котофей-дружище,
Чтоб случилось вдруг всё и сразу…
Не вернётся? Другую сыщем!
Да, забудь ты её, заразу!
 
 
Ты прикончил НЗ салаки,
Нету Вискаса за душою…
Что надулся? Давай без драки, —
Да, обида была большою!
 
 
Но ведь год прошёл! Ну, чуть меньше,
С той поры, как мы с ней расстались…
Отболело? Да хоть ты тресни,
Но не стоит читать морали!
 
 
Что, уснул? Погоди, дружище,
Сверху пледом тебя укрою…
За окном слышишь, ветер свищет?
– С Новым годом! – Поёт и воет
 

Неуловимый аромат

 
Подобных женщин зовут сладкими мужчины, —
Подумал я, услышав мягкое «Алло!»
И переклинило меня, вот чертовщина,
Застряло в горле полусладкое «Мерло».
 
 
Она мурлыкала с таким мне придыханьем,
Что «секс по телефону» рядом не лежал…
И я, казалось, ощутил на расстояньи,
Как хороша она была и как свежа!
 
 
Держал я паузу и в трубке прожурчало:
«Мужчина, что же вы…» А что еще сказать?
Я попытался разговор начать сначала,
Но в трубку даже пары слов не мог связать!
 
 
Причем, когда был микрофон зажат ладонью,
Я даже выпалили: «Ну, сколько можно ждать?»
Но как Эммануэль она мурчит с любовью,
И я плыву в потоке нежности опять!
 
 
И растворились все проблемы и печали,
Я умолять готов был: «Трубку не клади!»
Она сказала: «Вас не слышу…» И кричали
От острой боли сердце с печенью в груди.
 
 
И тишину гудки тревожные сменили,
И свет в глазах померк, казалось, навсегда…
Неуловимый аромат витал ванили.
Но показалось мне, что он горчил слегка
 

Неурожайные частушки

 
Культиватор прикуплю – буду культивировать!
Весь крыжовник порублю, ох, чтоб реанимировать!
Не растет здесь ананас, как и авокадо!
Жизнь – не сахар… Без прикрас выживать нам надо!
Припев:
Раз – горох, два – горох… – урожай картошки.
Кабы знал, что он так плох, прикупил бы рожки!
 
 
Помидоры, огурцы, лук, чеснок и перец…
Мы за урожай борцы! В закромах нет дверец.
Говорят, что зона здесь риска в земледелии.
И семь раз сначала взвесь: сеять ли, не сеять ли?!
Припев.
 
 
Я пропел частушки Вам, Вы же их прослушали.
Лишь растет крыжовник сам в колючках, чтоб не скушали!
 

Нечаянная

 
А ты пришла так невесомо тихо,
Прошу заметить – ты сама пришла!
А ведь будить не стоило бы лиха,
Но кабы знать… Такие вот дела!
А ты спросила; «В доме есть Мартини?
А Рафаэлло за душою есть?»
Я вспоминал закат над морем синим,
И сколько лет прошло – наверно шесть!
 
 
И те же чертики в глазах твоих зеленых,
Что цветомузыкой зажгли Кафе-Шантан.
Читал стихи тебе я упоенно,
И наполнял Мартини твой стакан…
Мы поклялись о встрече у фонтана,
И пятачок залогом лег на дно.
И целовал тебя я неустанно…
О, Боже мой, как было то давно!
 
 
Я вспоминал роман курортный яркий,
Прибоя шум в ракушке и коралл…
И как к груди прижала ты подарки,
И смолк перрон, когда я уезжал.
Мы потерялись в жизненном просторе —
Женился я, сменила адрес ты…
Роман курортный (велико ли горе?!)
Завял как скороспелые цветы.
 
 
И словно сон стоишь ты на пороге,
Не в силах сделать шаг, чтобы пройти.
И подкосились безнадежно ноги:
«Ты не один? Быть может, мне уйти?!»
И каблучки чечеткой по площадке,
И каждый отзвук порождает боль…
«Нет, дорогая, ну, какие прятки?
Да, то соседка дать просила соль!»
 

«Новый русский»

 
Мысль насквозь пронзила – мне стало хреново:
Чего я не «Русский» с приставкою «Новый»!?
Вложил эти строки в конверт, плюнул марку,
И адрес – Чукотка. Кому? – Олигарху!
Но нету покоя – душа озверела:
А может быть в Лондоне грешное тело?
За Челси болеют все чукчи, тунгуски…
Нет, правда, чего ж я не Новый-то Русский?
Владелец заводов, страны, пароходов,
И вымерших разных нанайских народов.
Жевал бы сейчас трюфеля с ананасом,
И плавал по морю, по Мертвому брассом,
Воспитывал Думу, любил королеву…
Ну, хватит мечтать! Переходим к припеву:
Не слишком уж Новый, не очень-то Русский,
Но вырос живот несомненно буржуйский.
Коньяк заменяет мне пиво с таранькой,
Джакузи не в счет по сравнению с банькой,
И сплю я спокойно, о многом мечтаю,
Чего олигархам достичь всем желаю!
А где-то у Темзы любимец Чукотки
Глотает Мартини, устав от икотки,
Его соплеменник и чуть ли не тезка
Интриги плетет и грустит по березкам…
И слезы мешают строку дописать,
Как мне Новым Русским хотелось бы стать