Текст книги "Барышня с дипломом"

От страха все пятеро бежавших от дачи Жука, рванулись в Угорку и с трудом переплыли ночную реку. Они бродили в камышах. Потом провели еще одну переправу и лишь к рассвету нашли свои машины… В пять утра Докторов зашел в свой дом, скинул с себя мокрую одежду, выпил стакан водки и залез под одеяло. Здесь было хорошо. Не то слово! Здесь было божественно! Тепло, мягко, а главное – едва ощутимый, но одурманивающий аромат женского тела… Он прижался к Тамаре. Она пошевелилась, пробормотала что-то, но не проснулась.

Он проспал до полудня. Не слышал, как кричали петухи, как встала Тамара, как сосед начал пахать землю маленькой тарахтелкой под названием «Крот».

Игорь начал просыпаться лишь тогда, когда ему приснилась Инга. Она прыгала вокруг него, как белотелая пантера. Такая грациозная, такая гибкая и мягкая…

Докторов с трудом разлепил глаза, протер их и осмотрелся… Сказка исчезла. Ни джунглей с пальмами и бананами, ни готовой на все пантеры с лицом Инги… Надо ей позвонить.

Он встал и сразу понял, что совершенно голый. В углу лежала мокрая одежда, которую он снимал с себя ночью… В одном из карманов он нашел свой мобильник. Из него тоже капала вода, а экранчик не светился.

Игорь включил вентилятор и стал продувать телефон со всех сторон. Высушил, подключил зарядное устройство – заработало! Экран засветился и сообщил, что батарейка заряжается.

Повод для злости появился сам собой. Найти в этой избе сухую одежду оказалось не так просто… Вчера он устал и промок. Только что ему снилась другая женщина. Он стоит среди хаты совершенно голый – а где его жена? Где, можно сказать, его вторая половина? Ясно где – спокойно гуляет в огороде и тяпает тяпкой по сорнякам… Злость на Тамару разгоралась и вполне могла бы привести к мордобою, но вдруг зазвонил телефон:

– Ты, граф, совсем не умеешь пользоваться мобильником. Он должен быть всегда заряжен и всегда при тебе.

– Тут несчастный случай случился. Не поверишь, Инга, мобильник упал в реку.

– Один или вместе с тобой?

– Вместе со мной!

– Хорошая шутка… У меня есть важная информация, Игорь. Давай встретимся через час в гостинице. В том же номере… В той же кровати.

– Я с удовольствием, Инга, но сей час у меня с деньгами напряженка.

– Ладно уж… Сегодня будет акт гуманитарной помощи.

– Не понял.

– Все получишь бесплатно.

Докторов так и разговаривал с Ингой в голом виде. И от этого вся беседа становилась романтической, а прямые намеки – загадочными.

При этом Игорь не забывал о мести. Если он не сделает с этой адвокатшей чего-нибудь страшного, то грош ему цена. В глазах братвы он потеряет свое мужское достоинство и никакая Инга его не найдет.

Он нацепил на себя черный свадебный костюм и полез в сарай. Там в секретном месте лежал тротил – четыре бруска по двести пятьдесят. И две гранаты. Простенькие, безоболочные, но с нормальными взрывателями – дернул за кольцо и через пять секунд аут! В смысле – капут.

Игорь взял еще моток проволоки, гвозди и капроновую веревочку. Все это он положил в портфель и вышел за ворота… Тамара стояла спиной и тяпала сорняки на огуречных грядках.

Игорю даже стало немножко жаль ее. Но только на пять секунд. Потом он понял, что у каждого своя судьба. Вот он идет в гостиницу, где в номере люкс будет изменять жене… А Тамара, его жена, в это время будет окучивать картошку… Каждому свое!

* * *

Максим начал монтировать фильм прямо на даче у Жука. Нужно было что-то очень короткое. Не больше пяти минут. Но в этом должен быть намек, что вообще материалов очень много и авторы фильма пока не все говорят.

Этот фильм, эта кассета были нужны для Гуркова. Пусть поймет, что не надо делать глупостей. Не надо войны, иначе против него может сработать бомба страшной силы…

Ольга заявила, что ей уже нечего терять. Она единственная, кто перед Гурковым прыгала в окно – значит, она вполне может быть диктором в этом коротком фильме. Лично ей надо убедить этого типа, что в его интересах срочно спасти Дениса Носова. Как? Другой вопрос…

Пленных пришлось к утру отпустить, и было совершенно непонятно, что они будут делать дальше. Залягут на дно или побегут каяться самому Гуркову. Мол, не гневайся, барин, заложили мы тебя на полную катушку.

Именно так и случилось. Один из попавших в капкан быстро собрал вещички и уехал к знакомой в деревню, в брянские леса… А вот второй, тот, более трусливый, прорвался в «Таганку», где обедал Андрей Гурков.

Ким видел, как неудачник, размахивая руками, описывал взрывы петард и то, как Докторов первым бежал с поля боя. Вообще получалось, что во всем виноват непутевый Игорь. Вместо того, чтобы разведку провести, он, как Чапаев на песке раскладывал веточки, шишки и желуди.

Надо было видеть глаза Гуркова! Он впервые почувствовал возможность провала. Он шел к должности Мэра гладко, как по ковровой дорожке. Так получалось, что все соперники были слабы, бедны и невзрачны.

До выборов оставалось всего ничего. Легкие накладки случались всегда и мало беспокоили. А неудавшийся налет на дачу Жука вообще выглядел комическим. Что-то вроде фейерверка после встречи нового года… Все так, но Гурков почуял опасность. Он уловил ее не головой, не сердцем, а нутром, печенкой.

Первым, кого Гурков хотел допросить и потом скрутить в бараний рог, был, естественно, Игорек Докторов.

Но его мобильный не отвечал… Ким видел, как Гурков каждые три минуты набирает номер и тихо матерится, не слыша ответа…

Ким понял, что рано или поздно, но Докторова приволокут сюда на ковер. И именно здесь может быть очень откровенный разговор… Не думая о конспирации Ким позвонил Жуку.

* * *

В Правдинске иностранцев почти никогда не было. Интуристов сюда не возили, совместных предприятий не открывали… Захолустье!

Именно поэтому Докторов вздрогнул, когда услышал в холле гостиницы громкую иностранную речь.

В этот час здесь было безлюдно. У стойки администратора стояла Инга и на прибалтийском языке что-то обсуждала с сестрой Лаймой.

Игорь был не очень силен в языках, но только сейчас он понял, что даже не знает – откуда взялась Инга. Кто она – эстонка или латышка. Или из этой, что поближе… из Литвы.

Увидев Докторова, сестры продолжали говорить на своей прибалтийской мове, но при этом смеялись, и обе ему подмигивали.

Было от чего смутиться. Он стоял как пень в старом свадебном костюме. Стоял посреди холла и не понимал, по какому поводу смех.

Он не мог смотреть Лайме в глаза. Ведь она старшая сестра Инги. И она наверняка догадалась, зачем он пришел… Догадалась? Эта Лайма точно знает, что он будет делать с ее сестрой в ближайший час.

Но вдруг скромность Докторова как рукой сняло. О чем она знает? О том, что у него в портфеле кило тротила и взрыватели? Не знает она об этом! Бабы, они всегда только об одном и думают…

Инга оторвалась от стойки, показала Игорю ключ и пошла по лестнице, сверх меры виляя задом… Докторов слышал, что это пошло, что такая походка не для приличных женщин… Но уж больно соблазнительно!

Он поднимался вслед за ней, впиваясь глазами в этот мягкий теплый шар, который при каждом шаге чуть перекатывался и менял свои очертании. Игорь слышал, что на земле есть несколько вещей, на которые можно смотреть безостановочно: огонь в костре, морской прибой, облака и вот это самое, что поднималось по лестнице прямо перед его глазами…

Войдя в номер люкс, Инга зачем-то продемонстрировала Игорю ключ:

– Видишь эту штуку? Это называется вездеход.

– Не понял.

– Это, Игорек, ключ, который подходит к любой двери в этой гостинице.

– Дай!

– Зачем?

– Хочу в одном номере пошуровать. Десять минут, не больше.

– Это называется шмон… Я даже знаю, в каком номере – у московской адвокатши Ольги Крутовой… Симпатичная девочка.

– Ты что, Инга, ревнуешь?

– Да! Я даже знаю, что ты хочешь эту Крутову трахнуть. Но чем-нибудь тяжелым – ломом или оглоблей… Бери ключ, а я в ванну пошла. Лайма для нас горячую воду включила.

К номеру Ольги пришлось пробираться на цыпочках и вдоль стеночки. В коридоре никого не было, но Игорь не мог иначе. Во всех фильмах бомбы закладывали именно так – крадучись в зловещей тишине.

Никакого обыска у Крутовой он делать не собирался. Он терпеть не мог рыться в женских вещах. Зная его характер, можно было любой секрет спрятать в пачку с прокладками – Игорь не притронулся бы к этому…

Единственное, что он мог взять спокойно, это мобильник. Эта курица бросила свой сотовый на кровать и он был еще заряжен. Докторов мог взять мобильник, но это было бы воровство. А это нехорошо! Он же не за этим сюда пришел. Он пришел не воровать, а убивать.

Игорь проволокой соединил тротиловые шашки и две гранаты. Из этой же проволоки скрутил петельки и за них за них гвоздями прибил все сооружение над дверью.

Теперь короткая капроновая веревочка привязана к кольцам гранат, а второй ее конец надо прикрепить к двери. Это можно сделать только уходя – прикрыть за собой дверь и через щель набросить петельку на гвоздик и загнуть шляпку.

Все! Заряжено! При открытии двери вырвется хоть одна чека и через четыре или пять секунд – бух! Большой взрыв… Гостиница, конечно, устоит. И перекрытия не рухнут. Но от этого номера останется труха… Жалко, мобильник испарится.

Когда Игорь вернулся в люкс, Инга уже лежала. Она была прикрыта легкой простыней, но от этого ее округлости выглядели еще более соблазнительными.

Он стоял перед ней, пытаясь не пускать слюни и не выглядеть полным дебилом.

Игорь начал сбрасывать на пол одежду. И когда он был уже готов к прыжку, в его брюках, залетевших под стол, зазвонил мобильник. Это был первый звонок от Гуркова.

Докторов только начал любовную игру, а звонок повторился… Через минуту Инга начала стонать от удовольствия, а мобильник своим противным визгом сбросил весь экстаз на ноль.

Докторов вскочил с твердым намерением схватить эту подлую коробочку с кнопками и запустить ею в окно… Схватить-то он схватил, но машинально приставил к уху и нажал кнопку.

Отвечал он однозначно и с явным испугом. Да и разговор был коротким. Он отключился и понял – сейчас больше не сможет залезть на кровать.

– Инга, я должен уехать на часик… Ты только не вставай. Лежи вот так и жди.

– Тебя вызывает твой начальник Гурков?

– Да. И он почему-то злой какой-то.

– Он успокоится… Ты передай ему, что Максим Ежов снимает фильм. Про него, про Гуркова… Сегодня через час Максим будет брать интервью у Ольги Крутовой.

– Где он будет это брать?

– Здесь. В гостинице. В ее номере.

* * *

Лощинин и Жук были у «Таганки» чуть раньше, чем туда пришел Игорь Докторов. Они видели, как он входит в ресторан, надели наушники, включили запись и приготовились к интересному спектаклю… Началось все с примитивной выволочки. Гурков орал на Докторова, обещал его стереть, размазать, закопать.

Вскоре кандидат в мэры устал кричать и начал пугать, говоря зловещим голосом.

– А ты знаешь, что Ежов про нас с тобой кино снимает? Ты знаешь, что твои бойцы, которых ты бросил, заложили нас с тобой?.. Перед выборами это может быть бомбой. Мой рейтинг рухнет, как небоскребы-близнецы.

– Знаю я про кино, Андрей Николаевич. Его московская адвокатша придумала. Она и в Москве хотела снимать, и про бомжа, и про Комбинат… Хотела, но теперь не снимет.

– Снимет не она, а Максим Ежов.

– И он не снимет… Им обоим настанет каюк через десять минут. Они собираются в гостинице интервью снимать. А там растяжка и кило тротила.

Гурков замер, никак не показывая своей реакции. С одной стороны, он уже мэр без пяти минут. Он государственный человек и должен осуждать такие варварские методы борьбы… С другой стороны, а будет ли он мэром без таких методов?

– Значит ты решил, Игорь, одним махом обе занозы убрать?

– Именно так… А через пару дней стариков замочим. Жука и этого, который из Москвы… На лодке перевернутся и на дно Угорки.

– Об этом потом, Игорь. Проведи сначала первый этап… Ты говорил, что это через десять минут случится?

– Примерно. Плюс-минус две-три минуты.

– Не подведи, Игорь. Обоих и одним махом!

* * *

Лощинин бросил наушники и схватился за телефон… Он чувствовал, что звонок нормально проходит, но Ольга не отвечала. Не могла! Ее мобильник трезвонил, лежа на кровати, а она вместе с Максимом только подходила к гостинице. Он нес камеру, а в ее сумке были кассеты и какая-то мелочь.

Жук набрал номер телецентра. Он кричал, требуя немедленно номер сотового телефона гражданина Ежова. Естественно, что опытная секретарша его послала. Единственно, она сообщила что он только что взял телекамеру и пошел в гостиницу. А это рядышком.

Лощинин набрал номер гостиницы. Трубку взяла женщина с мягким прибалтийским акцентом.

– Здравствуйте. Это гостиница Правдинска.

– Добрый день. С вами из Москвы говорят. Из администрации президента.

– Слушаю вас.

– У вас проживает Ольга Крутова.

– Да. Она только что взяла ключ и поднимается к себе. Я могу соединить с ее номером.

– Не надо! Срочно верните ее вниз, к этому аппарату… Срочно! С ней будет говорить президент!

Лайма не успела ничего подумать. Она просто положила на стол трубку и рванулась наверх.

Камера была тяжелая, и они поднимались не спеша. Лайма догнала их чуть выше второго этажа.

– Простите, товарищ Крутова, вам срочный звонок из Москвы… Прошу поскорее вниз. Там ждут.

– Кто ждет?

– Президент.

– Какой?

– Я поняла, что самый главный.

У Ольги тоже не было времени оценить ситуацию. Бесспорно, надо спускаться и выяснять все там… Она протянула ключ Максиму:

– Заноси пока камеру, а я выясню, кто так шутит… Вероятно, Лощинин. Его манера.

Последние слова она говорила, сбегая вниз по лестнице… Но то, что Лощинин не шутит, она поняла сразу.

– В твоем номере бомба… Верни Максима, если сможешь, но сама к двери не подходи.

Ольга рванулась наверх. Она что-то кричала на бегу, какие-то бессмысленные фразы из одних междометий… Вот и третий этаж. Ее номер в конце коридора. У ее двери стоит администратор Лайма. Значит, Максим уже прошел… Вероятно, Ежов был не последним человеком в Правдинске. Постоянное мелькание на экране и молодая яркая харизма делали свое дело. Даже горячей прибалтийской женщине было приятно проводить его до номера… Лайма лишь на секунду задержалась на пороге и вошла.

Оленька попыталась крикнуть, но из нее вырвался невнятный хрип… Она попыталась побежать к двери, но ватные ноги не слушались… Крутова стояла на площадке третьего этажа и считала секунды… Две… Три… Четыре!!!

Глава 8

Камера была действительно тяжелая, и Максиму надоело ее нести. Поэтому, распахнув дверь, он в два прыжка оказался у кровати, куда и уложил свой Панасоник. Рядом с забытым мобильником Ольги.

Он делал все быстро, но, открывая дверь, ощутил какую-то несуразность: сначала ее что-то застопорило, а потом вверху что-то звякнуло.

Бросив камеру, он мгновенно оглянулся – над дверью просто бросалось в глаза нечто перемотанное проволокой с двумя гранатами на переднем плане… Кольца от этих двух гранат вместе с усиками висели на двери, на короткой капроновой веревочке.

Можно было рвануть назад, в коридор. Но в дверном проеме появилась очаровательная Лайма. Она была широка в плечах и бедрах. Проскочить ее было невозможно. Она улыбалась, глядя на местную телезвезду, не зная, что ей осталась жить две секунды.

Журналист в два прыжка оказался у окна и успел распахнуть балконную дверь. Взрывная волна ударила в спину и вышибла Максима, как пулю из ствола. Он летел, задевая молодые клены. Перелетел через улицу, ударился в противоположный дом и улегся на козырек старинного подъезда.

Коридор заволокло дымом настолько, что Ольга даже не пыталась приблизиться к двери своего номера. Она, правда, сделала пять шагов вперед и в клубах пыли прислонилась к стене, нащупала вход в чей-то номер и плечом вышибла дверь… Она уже бывала здесь Ваза с цветами, кровать и лежащие на ней пожилые влюбленные, которые в тот раз так трогательно вспоминали день своей свадьбы.

Ольга бочком, с японскими поклонами прошла мимо обалдевших от грохота стариков и вышла на балкон. Рядом была пожарная лестница.

Спускаться было сложно. В одной руке Ольга держала сумку, где были ее вещи, а еще какие-то провода Максима и отснятые недавно кассеты.

Ольга снижалась, как в дымовой завесе. Из-за пыли с улицы ее никто не видел. Она подошла к своей желтой, но чуть запыленной Оке, села в машину, отъехала от гостиницы и только после этого началась суматоха. Сначала подбежали крикливые зеваки, потом на разные голоса завыли сирены медиков, пожарных и милиции.

В это время Крутова уже вырулила на дорогу, ведущую к Москве.

Она не думала, что делает. Она просто испугалась. То, что взорвалось, могло разнести ее на клочки, на маленькие кусочки. И не ехала бы она сейчас по дороге, не видела бы небо в облаках, речку с рыбаками, коров на лугу.

Первый раз она остановилась только через час пути. Правдинск был уже далеко позади, но и Москва не близко.

Справа от дороги она увидела маленькое озеро. В багажнике было ведро, тряпка и все прочее для мытья машины… Час она боролась за чистоту своей желтой Оки. И каждую минуту она помнила, что смывает пыль от того взрыва. Это не грязь – это частицы от номера, где она жила, от стен, от ее вещей, от людей, которые там были…

Оленька вдруг заплакала. Не тихо и грустно, а навзрыд. Слезы лились в три ручья.

Она даже не могла стоять или сидеть в машине. Она бросилась на траву и ревела в голос… Такое было с ней впервые. Просто все сошлось в одной точке. Ей вдруг показалось, что все потеряно… Максим, вероятно, убит, Дениса она так и не спасла, сама превратилась в мишень. Она подло бросила в Правдинске своего старого Учителя, который приехал туда из-за нее. Приехал и вызволил из ментовского застенка. И Жука она бросила. Это же настоящий полковник, хоть и бывший мент.

Крутова резко перестала плакать. Плачут от жалости к себе. А почему она должна жалеть такую подлую бабу.

А с Денисом – так это вообще дикость! Он ее клиент – это раз. Ей казалось, что она его любит, это два! Почему это два? Нет, Это есть и раз, и два, и пять! Какая тут любовь, если при первой угрозе она разбежалась врассыпную.

Ольга встала, быстро поправила внешний вид, села за руль и выехала на шоссе… Москва направо!

Ока притормозила и повернула налево.

* * *

Жук и Лощинин приехали к гостинице, когда пыль осела, когда зеваки поутихли, а очевидцы разбежались. Менты опоясали площадь перед гостиницей яркой лентой, и сам этот факт производил на публику огромное впечатление. Он означал, что ведется следствие. И не через пень и колоду, а как в лучших американских фильмах.

Перед гостиницей ходили криминалисты и молодые практиканты. Они были с корзинками и очень напоминали грибников… По всем правилам они должны были найти и собрать элементы взрывного устройства.

Гостиница была старой надежной постройки, и кирпичные стены выдержали взрыв. В соседних номерах только тряхануло и на пол посыпалось все, что не крепко держалось… Так что, кроме номера, где жила Ольга Крутова ни жертв, ни разрушений!

Но уж этот конкретный номер превращен в труху.

Жука знали и уважали. Разве мог капитан не пропустить за ограждение своего бывшего начальника…

До гостиничного холла пыль тоже добралась и уже осела на всем – на стареньких диванах, на хрустальной чешской люстре, на стойке, ограждавшей место администратора.

Телефонная трубка валялась на раскрытом журнале учета… Это Ольга после разговора с Лощининым рванулась наверх. А трубку просто отбросила… Так все и было.

Сверху спускалась следственная группа. Сначала появился знакомый патологоанатом с санитаром. Они несли носилки, накрытые простыней. Белой с кровавыми пятнами.

Жук заметил ногу в синих джинсах, в таких же, как у Ольги.

Он подошел поближе и хотел на секунду откинуть простыню, но медик его остановил.

– Не стоит, Юрий Иванович. Она под эпицентром стояла. Все, что выше пояса – всмятку. Вскрытие можно не проводить…

Потом в холле появились местные начальники: прокурор и полковник, который сменил Жука на главном милицейском посту. За ними шли чины поменьше.

У всех на лицах было не только беспокойство, но и гордость – теперь и наш Правдинск стал ареной борьбы с международным терроризмом. Можно будет требовать финансовой подпитки, а то и генеральской должности для шефа Правдинского УВД.

Будущего генерала Жук не стал отвлекать. Он подозвал майора:

– Быстренько, Валера, доложи подробно обстановку… Мне это очень важно.

– Быстренько… Один труп. Неясно кто, но женского пола… Второй пострадавший жив. Репортер с телевидения, Максим Ежов, вылетел в окно, ударился о соседний дом, а жив.

– Он говорить может?

– Не думаю, Юрий Иванович. Врачи навскидку сказали, что контузия, сотрясение, три перелома и неизвестно что внутри. Может, какие разрывы селезенки… Но сказали, что жить будет. Хромать будет, заикаться и шрам через всю щеку, но жить будет!

– Свидетелей опрашивали?

– Попытались по горячим следам, но показания одинаковые: сидим мы, и вдруг как бухнет! И все.

– А администратор что говорит?

– Исчезла она, Юрий Иванович. Все считают, что она и есть основной подозреваемой. Шахидка прибалтийская.

– Почему она?

– Так ее Лайма зовут. А как они там русскоязычных притесняют?

– Значит, ты думаешь, майор, что этуЛайму специально к нам заслали взорвать что-нибудь.

– Я ничего не думаю. Но мысли сами в голову лезут. И не только ко мне… По секрету скажу, что и местное ФСБ подключилось. Они уже сестру Лаймы допрашивают. Тепленькую взяли, прямо с постели…

Наверх подниматься было нечего, а внизу нетерпеливо ждал Лощинин.

Жук сел в машину и попытался спокойно пересказать все, что узнал. Когда говорил про синие джинсы на кровавых носилках, то запнулся и голос стал тоненький, плаксивый.

– Нам, Лев Львович, поминки бы надо устроить. Это сегодня, а завтра будем Докторова карать… Я не кровожадный, но за нашу Ольгу я ему лютую казнь устрою.

– Согласен… Правда, нам надо ее последнее дело выиграть. Надо вытащить Дениса Носова… А Максима в Москве надо лечить. Я лично у Гуркова деньги вышибу.

– Его бы посадить, Лев Львович.

– Не получится, Юра! Это я тебе как адвокат говорю… Кроме наших записей из «Таганки» против него ничего нет. А это не доказательство. Некто с голосом похожим на голос Гуркова, сказал, что… Нет, Юра, это сейчас не доказательство.

– Но напугать его этими записями мы можем?

– Это запросто!

* * *

Ольга пожалела, что у озера так тщательно вымыла свою Оку. Появляться в городе на своей канареечной машине глупо… Она рассудила, что ни Максима, ни Лаймы уже нет в живых. И администраторшу вполне могли принять за нее. А появляться в городе «живым трупом» не хотелось. Возможно, в этой ситуации будет своя выгода… Крутова начала искать тихие обходные дороги, которые вели к даче Жука.

Она оставила машину в лесу и начала пробираться к знакомому дому мелкими перебежками. Очень даже логичное поведение. За эти сутки могли произойти любые события.

Прошлой ночью случился неудачный штурм, а этим вечером дачу могли окружить превосходящие силы противника… Ольга приблизилась к забору, но никого не было. Только у реки горел костер и около крепкого стола, сбитого из половых досок, копошились двое: лысоватый пенсионер и стройный старый адвокат с седой копной непослушных волос.

От костра тянуло шашлыком, но веселых песен не пели, и весь разговор был приглушенный и несуетливый… Ольга поняла, что готовятся поминки.

Она могла вскочить и побежать вниз к берегу Угорки, крича и веселясь. Но тогда она бы пропустила что-то очень важное… Она никогда еще не была на своих поминках. Такая удача не каждому выпадает.

Крутова легла на теплую вечернюю траву и поползла, скрываясь за кочками и кустиками.

Темнело быстро, а треск костра заглушал все остальные звуки.

Старики, они, конечно, опытные сыщики, но подпустили разведчика на пять метров.

Ольга лежала в ложбинке, за куцым кустом вербы. Стол был близко, и она могла слышать все, что про нее говорили… А говорили хорошие слова. Она и умная была, и красивая, и деловая.

– Честно скажу, Юра – любил я ее. Нет! Я ее любил как дочку, как внучку, как милого человека, которому хочешь добра.

– А я ее всего-то несколько дней знал, но тоже проникся… Чистая и девственная душа. Вся была к добру направлена… И почти ничего в жизни не успела… Давай помянем хорошего человека.

Они выпили, не чокаясь. Замолчали, глядя на лунную дорожку, что трепетала на ленивой Угорке. У Ольги слезы навернулись на глаза. Может быть, она и не такая хорошая, но действительно ничего в жизни не успела. Это Жук правильно сказал.

Ольга и раньше это понимала, но никогда так ярко не чувствовала.

В жизни каждого существа есть точка расцвета. Это вершина, до которой обязательно надо дойти…

Возьми, к примеру, любое растение: розу, тюльпан, ромашку. Пока не появился цветок – это так, травка с листиками… Вот и она еще не расцвела. Для женщины расцвет не в возрасте и не в форме тела.

Расцвет – это когда любовь и все, что следует дальше. Это свадьба и медовый месяц.

Ольга чувствовала это и раньше, но только сейчас, лежа в сырой ложбинке и присутствуя на собственных поминках, четко поняла – она еще не расцвела, но очень хочет этого. Она готова к этому…

Старики за столом сказали о ней еще много хорошего. И еще пару раз выпили за упокой души… Мизансцена затянулась. Дальше лежать было холодно и скучно… А подняться ночью и встать перед пьяненькими пожилыми людьми, которые отмечают твои поминки. Это как? Нормально?

Ольга знала, что Лощинин носит с собой какие-то сердечные таблетки. А как с этим у Жука? Не придется ли после этого настоящие поминки справлять…

Ольга начала отползать… Потом она встала на корточки и поскакала к своей Оке. Потом побежала, скрываясь за кустами.

Машина стояла там, где и была оставлена. Включилась без капризов. И фары загорелись… На самой малой скорости Ольга придвигалась к костру. За сто метров она остановилась и развернулась, подставив бок. Пусть посветят фонариком. Пусть постепенно поймут, что это Ока, и что она желтая… И вот тогда они зададут себе вопрос: «А кто это там, в желтой Оке? А не Ольга ли это?»

Постепенно все надо, без стрессов.

Она действительно увидела свет двух фонариков, направленных на нее. Ольга вышла из машины и помахала рукой. Потом побежала на встречу. Старики тоже бежали к знакомой желтой Оке и к фигуре, что очень напоминала ту особу, которую они сейчас поминали.

* * *

Докторов впервые стоял перед Гурковым без страха. Никаких упреков к нему быть не могло. Одним ударом он свалил двух главных врагов. И сделал это чисто. Без шума и пыли…

На лице Гуркова была некоторая озабоченность, но и радость была.

– Ну и грохот ты устроил, Игорь! Я уже думал, что война началась… Как это Ежов жив остался?

– Сам удивляюсь. Через улицу перелетел, головой в стену тюкнулся, но жив. Правда, контузия, сотрясение мозга, обе руки поломаны.

– Это хорошо! До выборов он нам не страшен, а потом приручим… Теперь за стариков надо браться. Когда начнешь?

– Завтра к вечеру все закончим.

Гурков посмотрел на Докторова с какой-то брезгливостью. Как король на своего палача… Только что от руки этого Игоря погибла милая девица, а парень стал инвалидом. На всю жизнь – контуженый с переломанными конечностями… И ни капли чувства греха! На завтра планирует убийство стариков, а рожа сладострастная… Душегуб!

– Ты, Игорь, завтра не очень усердствуй.

– В каком смысле?

– Без крови, без пыток… Они все-таки старики. Пожалеть их надо.

– Это вы правы, Андрей Николаевич. Я вообще-то по жизни добрый человек. И жену не часто бью. Но тут другой случай. Вы же сказали, что вам обязательно нужны документы по Комбинату.

– Да. Это непременно.

– Так, если старики добром не отдадут, то придется пытать. Без крови не обойтись.

– Ну, делай, как знаешь.

* * *

Больше всего Кима разозлило то, что они приняли его за мебель. Весь разговор Докторова и Гуркова проходил в «Таганке», в том самом штабном кабинете.

Они говорили, а Ким убирал со стола, приносил свежее пиво и разные орешки с кальмарами.

Они говорили об убийстве при нем, даже не думая, что он это слышит, что его может волновать что-то кроме лакейских денег.

Он для них как мебель! Вот эта фраза застряла в голове Виктора Кима и долбила каждую секунду, как капля из плохо закрытого крана.

Жук тоже бывал с ним груб, иногда напоминал о старых грехах, но Юрий Иванович его уважал. И уважает! И будет уважать… Надо только остановить Докторова. Надо предупредить.

Утром Ким чувствовал себя паршиво. Если возникнет скандал с Гурковым, если он с треском проиграет выборы, то для «Таганки» это почти крах. Уйдут денежные клиенты, а сам ресторан приобретет дурную репутацию… С точки зрения бизнеса ресторатор Виктор Ким должен был сделать вид, что ничего не слышал о планах убийства стариков на даче… Надо было прикинуться мебелью!

Вот эта-то мысль про мебель опять разозлила Кима. Он, конечно, сволочь, но не до такой же степени.

Его машина всегда стояла на заднем дворе ресторана. Он мог тихо выехать не на центральную улицу, а сразу в лес, на грунтовую дорогу. Он пропетлял немного и попытался пробраться к даче Жука незамеченным… Машину бросил за сто метров от дома.

Это вообще против всяких правил. Ни опер не должен посещать дом агента, ни наоборот. Для встреч существуют явочные квартиры. Реже – конспиративные квартиры. А обычно беседуют там, что в отчетах обозначается как встреча в обусловленном месте – в заброшенном доме, на пустыре, в поле за стогом сена.

Ким знал все эти правила конспирации, но тут был особый случай… Устроившись за забором, он начал швырять в окно шишки.

После третьего попадания кто-то раздернул занавески и стал вглядываться. А еще через минуту из дома вышел Жук и направился к забору.

Сообщение было настолько серьезным, что требовало совместного обсуждения. Пришлось пригласить Кима в дом и этим расшифровать его полностью.

Жук так и сказал:

– Теперь, Витя, ты не агент, а наш друг и товарищ. Ты наш соратник… Рассказывай подробно, как Гурков и Докторов собираются нас убить.

* * *

Даже местное телевидение следит за рейтингом. После взрыва в гостинице никто не пропускал «Новости Правдинска» и ряд специальных передач про взрыв..

Гурков понимал, что сейчас нельзя молчать. Можно врать избирателю, можно высказывать любые идиотские версии, но главное не молчать.

Сегодня в студии решили сделать поединок, дуэль кандидатов в мэры. Схватка – Гурков и Заморов. Прямой эфир.

Практически каждый робеет перед телекамерой. Один больше, другой меньше. Гурков вообще на нее не реагировал. Она его только раззадоривала. Он знал, что из объектива на него смотрят тысячи глаз. И он говорил именно им как пацанам на стрелке.

– Вы подумайте – мне нужен этот взрыв в гостинице? Я и так побеждал с большим отрывом… Именно моему сопернику Заморову выгодно замутить воду.