Текст книги "Быль. Небыль. Возможно будет"

А Новый год шел все дальше и дальше по стране. Новый год, который для всей земли начался на моем самом обыкновенном острове.

Тысяча пятьсот и один день в Багдаде
(Автобиографическая хроника)

До 1980 года я тихо и мирно работал в ВЦСПС заведующим санаторно-курортным сектором; числился на хорошем счету у руководства и ежегодно откомандировывался на пару месяцев в распоряжение постоянных комиссий Верховного Совета СССР в качестве консультанта при подготовке плана и бюджета страны на последующий год. Частенько меня привлекали в различные комиссии Народного контроля, Совмина СССР. Велись даже переговоры о переходе на постоянную работу в одно из этих ведомств. Так что перспективы карьерного роста были. Однако, специфика этого самого роста там, меня не очень устраивала, и от предложений удалось уклониться без особых потерь. В ВЦСПС было не намного лучше. Поэтому подошло время, когда я почувствовал усталость от рутинной работы и желание как-то изменить ее. Хотелось большей самостоятельности и меньшей подконтрольности. За рубежом тогда в разных странах работало много советских специалистов. Это были, зачастую, многотысячные коллективы со своими партийными и профсоюзными организациями. Они строили плотины, атомные электростанции, заводы, а, подчас, помогали вести войны. Профкомы там занимались всеми сторонами жизни и работы людей. Они организовывали соревнования, следили за условиями труда и быта, проводили культурные и спортивные мероприятия, обеспечивали коллективы соответствующим инвентарем и оборудованием. Председатели таких профкомов подбирались и направлялись Секретариатом ВЦСПС и уже на месте официально избирались на профсоюзных конференциях. Работа совершенно самостоятельная. Председатель профкома за рубежом подчиняется только послу и то не по работе, а по статусу пребывания. Москва наблюдает за ним издали по отчетам и редким командировкам своих инспекторов. Избирается он на три года. Но в исключительных случаях, по просьбе посла и парткома, может быть переизбран еще на один срок. Такая работа меня устраивала. Соцстраны к тому времени я уже все объездил в командировках, и они меня, откровенно, мало прельщали. Больше привлекала острота и экзотика, так называемых, развивающихся стран. Но попасть туда было весьма и весьма непросто. Однако, приложив большие усилия и напор, я сумел добиться направления на работу в АРЕ председателем объединенного профсоюзного комитета советских коллективов при посольстве СССР.

Не буду описывать этот период, во-первых, потому, что работать там пришлось относительно недолго, чуть больше года. Большую часть работников советского посольства Президент Египта Анвар Садат обвинил в шпионаже и в 48 часов изгнал из страны. Затем АРЕ вынуждены были покинуть все советские специалисты. Это было сумасшедшее время экстренной эвакуации тысяч людей, которое мне пришлось хлебнуть полной мерой, да еще при постоянной и обременительной слежке агентов «Мухабарата». Слабым утешением стал лишь факт, что буквально через два дня после моего прибытия в Москву Садат был убит. Во-вторых, описывать сегодня жизнь в Египте занятие неблагодарное, поскольку за последние годы эту страну вдоль и поперек изъездили наши туристы, а повторять общеизвестное нет желания. Поэтому пропущу некоторое время моей вынужденной передышки после аврального возвращения и продолжу свое повествование тем, что вскоре был направлен на аналогичную работу в страну моих юношеских грез – Ирак. Об этой командировке мне и хотелось бы немного рассказать по следующей причине. Вот уже более 25 лет эта страна практически закрыта для туристов. О ней пишут крайне мало и только в ракурсе политических и военных событий. В связи с этим я подумал, что читателю будет небезынтересно увидеть эту страну глазами очевидца незадолго до ее оккупации американцами и казни Саддама Хусейна.

Прибытие в Ирак.. Багдад – «тихий город». Саддам

Хусейн. Наши в Багдаде. Моя вотчина. Неспокойное небо.

Шел 1985 год. Это было время разгара ожесточенной ирано-иракской войны. Багдадский аэропорт был закрыт, поэтому мы с женой и, сопровождающим меня, представителем руководства из Москвы прилетели в столицу Иордании Амман. Там нас встретил советник нашего посольства в Ираке, знакомый мне еще по работе в Египте. Оттуда на посольском микроавтобусе мы отправились в Багдад, который встретил нас многолюдьем, восточными ароматами, блеском золотых куполов мечетей и абсолютно мирным видом. Никаких заклеенных окон, зениток, военных патрулей и техники мы не увидели.

Нас с женой временно разместили в гостинице, и уже через час я сидел на совещании по проведению отчетно-выборной конференции. Вот здесь и произошло мое первое знакомство с повседневной жизнью «тихого» Багдада. Человек двадцать собрались в помещении профкома, находившееся на втором этаже здания аппарата экономсоветника. Не успел мой предшественник, как следует углубиться в чтение проекта отчетного доклада, как где-то совсем рядом раздался оглушительный взрыв. Стекла окон разлетелись на мелкие осколки. С потолка и стен посыпалась штукатурка. Из вентиляционной решетки вырвался столб пыли, который заполнил все помещение. Остро запахло гарью. Казалось, что дом вот-вот рухнет. Думали, что начался ракетный обстрел. Совещание, конечно, пришлось отложить, чтобы оказать первую помощь пострадавшим от осколков стекол. Вскоре выяснилось, что это была не ракета, а теракт. Метрах в семидесяти от нашего дома находился штаб ВВС Ирака. Террорист-смертник на грузовике, наполненном взрывчаткой, преодолев внешнюю охрану, врезался в ворота штаба, где она и взорвалась. Это был первый теракт смертника, в последующей цепи подобных акций.

Вряд ли стоит объяснять, какое впечатление произвело это событие на меня и московского представителя. Но, как говорится, нет худа без добра. В течение последующих пяти лет в Ираке по мою душу не появился ни один ревизор или инспектор, а все мои заявки на поставки отечественного спорт– и культинвентаря почти полностью удовлетворялись. Факт беспрецедентный.

Но не будем больше задерживаться на этом периоде. Скажу лишь, что конференция прошла успешно, меня избрали, а московский представитель уже ближайшим рейсом покинул Багдад.

Что же за события происходили в то время в Ираке, которые в большой степени определяли характер жизни людей? Какие силы руководили страной и определяли ее действия? Не пугайтесь! Я не буду подробно говорить о политическом устройстве Ирака, о противоборствующих силах, межгосударственных интересах, партийной системе. Сейчас, по прошествии многих лет, все это уже в прошлом и является достоянием истории. И все же пару слов в этом плане я не могу не сказать. Как известно, Ирак обрел независимость от английского владычества в 1930 году. Но еще долго он проводил свою политику, зависимую от стран империалистического лагеря. Республикой он стал в 1958 году, когда в результате революции к власти пришли патриотические силы. Был проведен ряд важных демократических реформ. Однако, это государственное образование было еще сырым. Властвующие группировки чередой сменяли друг друга. Внешнеполитический курс страны был неопределенным. Очередной государственный переворот в 1968 году привел к власти более прогрессивное руководство, которое сделало крен на отход от стран капитализма. Оно, в частности, провело полную национализацию нефтяной промышленности, в том числе ведущей британской нефтяной монополии «Ирак Петролеум компани». В 1979 года во главе страны стал лидер партии БААС (иракского социалистического возрождения) Саддам Хусейн. Однако, благодаря интригам США и Великобритании вскоре страна была втянута в вооруженный конфликт с Ираном, переросший в 1980 году в полномасштабную войну с применением артиллерии, авиации, ракетной техники и даже газового оружия. Дипломатические отношения Ирака и США были прерваны. Западные спецслужбы проводили активную подрывную деятельность на территории страны. Они натравливали друг на друга этнические и религиозные общины, устраивали диверсии и провокации.

Ходили слухи, что Хусейн был решителен и жесток по отношению к своим политическим противникам, большую часть которых он физически уничтожал. Возможно это и так. Однако, надо учесть обстановку постоянных заговоров и переворотов того периода Группировки, приходящие к власти до Хусейна, решительно избавлялись от предшественников и конкурентов. Провозглашение социалистической ориентации страны еще больше накалило политическую обстановку. Попытки заговоров должны были пресекаться в зародыше. Но эти репрессии касались только высокопоставленных лиц, рвущихся к власти. Основного населения страны они не касались. Напротив, несмотря на экономическую блокаду Ирака со стороны стран Запада и изнуряющую войну, Саддам делал все возможное, чтобы облегчить жизнь народа и продолжить развитие страны. Читатель сам убедится в этом, читая заметки дальше.

Таким образом, обстановка в стране пребывания была довольно напряженной. Нам предстояло адаптироваться к ней, наладить свой быт и отношения с людьми, изучить структуру и характер работы коллективов советских специалистов и начать выполнять свои обязанности.

По опыту работы в АРЕ я знал, что самое трудное за рубежом это наладить правильные отношения. Структура советской колонии в Ираке была весьма сложная, как, впрочем, и в других странах.

Начнем с посольства. Это самое закрытое, сложное и обособленное учреждение. Посол, как капитан на корабле, для всех царь и Бог. Далее следуют: его заместитель или, правильнее, советник-посланник, советники, атташе, секретари и пр.

Людям, незнакомым со спецификой работы этих учреждений в «горячем зарубежье» трудно представить, что, так называемых, «карьерных дипломатов», то есть, подчиненных МИДу, в посольствах не так много. Часть персонала здесь составляют сотрудники различных служб, работающие под дипломатическим прикрытием. Между тем, направленность работы большинства этих сотрудников хорошо известна и местным органам контрразведки, и их коллегам из других посольств. Я не открываю здесь никакого государственного секрета, потому что, во-первых, государство, в котором я жил тогда, сейчас не существует; во вторых, структура не только нашего, но и посольств других стран примерно одинакова; в-третьих, состав наших посольств и характер их деятельности давно уже изучены иностранными спецслужбами

Для наших противников за рубежом интерес представляет не общеизвестная стандартная структура совзагранучреждений, а конкретные люди, работающие там в данный момент, их имена, фамилии, должности и пр.

Делами советских граждан как временно, так и постоянно живущих в стране, ведает консульский отдел посольства. Это определяет его ведомственную подчиненность.

Техническая служба, особенно шифровальщики, особо секретная часть. Эти люди живут, по существу, как в тюрьме, без права самостоятельного выхода за пределы территории, Даже в случае крайней надобности они могут перемещаться лишь в машине под охраной.

Вокруг посольства группируются различные советские организации идеологической направленности. Такие как ТАСС, АПН, «Совэкспортфильм», «Межкнига» и т.п., а так же специальные корреспонденты СМИ. Все они имеют соответствующих кураторов как в Москве, так и в посольстве или торгпредстве.

Посольский народ весьма сложен в общении, закрыт, амбициозен и, в зависимости от рангов и значимости, чванлив. Между ним и сотрудниками других учреждений, особенно на контрактных объектах, непроходимая пропасть. Конечно, это не распространяется на работников, имеющих профессиональные связи с посольскими коллегами.

В посольстве, как правило, в ранге советника находится секретарь объединенного парткома колонии. Это номенклатура ЦК КПСС. Так что на одного посла приходится два надзирающих – резидент и секретарь парткома, которые имеют свои каналы связи с Москвой, не подконтрольные послу, При необходимости и желании, они могут успешно «стучать» друг на друга. А результат уже будет зависеть от серьезности информации и расклада сил в Москве на данный момент. Поэтому они стараются, по возможности, не ссориться друг с другом. Хотя, чисто по человечески, можно представить, что посол не должен быть заинтересован в особо активной работе резидентуры. В случае каких-либо накладок возникают дипломатические скандалы. В результате страна выдворяет N-ное число «засветившихся» сотрудников посольства. На их место приезжают новые, которые тут же фиксируются местной контрразведкой. А отдуваться приходиться послу.

Вот в этой сложной схеме противоречивых и взаимозависимых отношений мне необходимо было побыстрее разобраться. Причина здесь не любопытство, а необходимость заниматься порученной работой достаточно эффективно. Для этого требовались определенная свобода и независимость действий, разъездов, контактов, самостоятельность планирования и проведения различных мероприятий, возможность вмешательства в конфликтные ситуации и, при необходимости, нужное воздействие на отдельных руководителей коллективов, занимающих на родине весьма высокое положение. С послом у меня сложились строго официальные деловые отношения. На вопрос, как следует поступать при необходимости поездок по стране в коллективы и международных контактов, он предложил планировать работу самостоятельно и лишь ставить в известность консульство о моих выездах за пределы Багдада.

По иерархии за посольством следует торгпредство. Здесь, как будто, все более или менее понятно. Торговля – есть торговля. До войны Ирак интенсивно торговал, в основном, с арабскими странами и Западом. Главный товар – нефть и финики. Нефти в Ираке вдосталь. По ее добыче она занимала пятое место в мире. Финиковых пальм тоже достаточно – 33 миллиона более 500 сортов, которые обеспечивали стране сорок процентов мирового оборота этого деликатеса. С началом войны торговые связи с Западом и многими арабскими странами прервались, на продажу нефти было наложено эмбарго. Стране не хватало продуктов питания, медикаментов и многого другого. Выручал Советский Союз и соцстраны.

В торгпредстве работало в это время немногим более ста человек. Это были, в основном, коммуникабельные и доброжелательные люди, которые легко шли на контакт и принимали активное участие во всех общественных мероприятиях.

Представитель Госкомитета по внешнеэкономическим связям СССР за рубежом имеет дипломатический ранг советника. Его аппарат (АЭС) занимается оперативным руководством и координацией работы представителей различных министерств и ведомств, которые имеют свой интерес в Ираке. Те, в свою очередь, руководят работой коллективов советских специалистов, работающих по контрактам. Мы их так и называли – «контракты». В основном это строительство или оказание технической помощи в строительстве и эксплуатации самых разнообразных объектов.

Несмотря на войну, испытывая огромные финансовые трудности, руководство Ирака старалось улучшить настоящее и обеспечить будущее страны. Поэтому продолжало строительство жилых домов, современных дорог, фабрик и заводов, оросительных каналов, в котором активное участие принимали страны соцлагеря. Советские специалисты помогали строить и эксплуатировать гидроузлы, плотины, электростанции, элеваторы, бурили нефтяные скважины. Особые управления АЭС занимались поставками военной техники. Оказывалась техническая помощь в производстве боеприпасов, организации баз по ремонту и обслуживанию военной техники.

Группа советских военных специалистов (ГСВС) – чисто военная организация. Ее руководитель и замполит имели звания генералов ВВС. Специалисты – летчики, ракетчики, инженеры и техники. Основной поток советской техника шел через Сирию и Иорданию. Часть ее поставлялась в разобранном виде и собиралась уже на месте. Этим занимались наши специалисты. Они же обучали арабов пользоваться ею. Военные не состояли в профсоюзе. Денег на спортивные и культурно-массовые мероприятия у них практически не было, и поэтому замполит частенько приходил ко мне и слезно просил помочь с покупкой спортивного инвентаря, музыкальных инструментов и пр.

Во всех наших коллективах, начиная от посольства и кончая даже небольшими и отдаленными группами специалистов, были профсоюзные организации, профкомы и месткомы. Одной из моих основных задач было направление и организация их работы, а так же выделение средств на ее проведение.

В объединенный профком (ОП) поступали членские профсоюзные взносы, из которых формировался наш бюджет. Надо сказать, что он был немаленький. Я вместе со своим бухгалтером составлял сметы расходов по статьям и коллективам. Деньги передавались профкомам.

В свое повествование я буду иногда вставлять отдельные моменты моей работы, чтобы читатель мог нагляднее увидеть картину нашей жизни в Ираке. А картина эта в целом не давала повода к особым радостям. Багдад и Басру постоянно бомбили и обстреливали ракетами класса «земля-земля» (made in UdSSR). На севере и юге действовали курдские повстанцы и группы террористов. Военные расходы и экономическая блокада оказывали свое негативное влияние. В любое время суток могла завыть сирена воздушной тревоги, предупреждающая об очередном налете авиации. Люди покидали свои жилища и места работы и выходили из домов. На улице было безопасней. Бомбоубежищ не были. Лишь в районах одноэтажной застройки жильцы рыли в земле узкие глубокие щели и прятались в них. О ракетных ударах предварительных сообщений не было. Они летели на город со сверхзвуковой скоростью, и свист ракеты слышался лишь после того, как раздавался взрыв. Смерть настигала людей неожиданно и беззвучно. Наши люди постоянно находились в нервном напряжении, что сказывалось на их здоровье. Специалисты «контрактов» жили безвыходно в специально отведенных для них зонах за колючей проволокой. Добавим к этому еще жесткий инструктаж в Москве, недремлющий надзор здесь, выматывающую жару вперемешку с пыльными бурями и будет неудивительно, что многие не выдерживали и даже сходили с ума. На одном из «контрактов» наш специалист постоянно залезал на крышу домика и «стрелял» из палки по привидимшимся ему самолетам. Другой убежал в пустыню и прятался там за барханами, «отстреливаясь» от преследующих его «террористов». Третий вечерами выходил на балкон со спиннингом и методично забрасывал оттуда блесну. Некоторых приходилось срочно эвакуировать на родину.

Наши люди крайне нуждались в отвлечении, отдыхе от обстановки, расслаблении. Регулярно присылаемые отечественные кинофильмы смягчали обстановку, но не устраняли эмоциональный вакуум. Спиртное исключалось – на «контрактах» был «сухой закон». Универсальным средством оставались спорт, кружковая работа, художественная самодеятельность. Спортивные сооружения, начиная от футбольных полей и кончая теннисными кортами и бассейнами, были на всех крупных «контрактах».

Наша вилла. Доктор Мохаммед. Гастрономические поиски и находки. Машина – не роскошь. Ассирийский Нимруд. Мое «хобби». Наперегонки с террористами.

Вкратце посвящу читателя в наши бытовые вопросы, поскольку они занимают далеко не последнее место в жизни людей за рубежом. Прежде всего, жилье. Аренда предыдущего, которое занимал мой предшественник, закончилась, и мне надо было подбирать себе новое. Я направил в Москву запрос и заодно акты о списании двух машин, бывших на балансе нашего объединенного профкома (ОП). Одна – «Понтиак» – была разбита вдребезги, но еще не списана, Другая, действующая, имела солидный пробег. В Центре отреагировали благожелательно и утвердили весьма значительные расходы на аренду жилья и покупку новой машины. Начались приятные хлопоты, в которых мне помогал один из сотрудников торгпредства, знающий арабский язык. Объездив половину Багдада, я остановился на «таунхаузе» в тихом месте, отведенном под такие постройки.

Хозяином дома был доктор Мохаммед. Далеко не бедный человек, кроме врачебной практики, он был еще домовладельцем и имел в собственности еще несколько таких «таунхаузов». Война лишила его арендаторов, поэтому он предоставил нам свое владение за довольно скромную плату. Это был типичный интеллигентный араб, лет на пять постарше меня, смуглый, с тонкими чертами лица и небольшими усиками. Обаятельный и доброжелательный он сразу понравился нам и через короткое время мы даже сблизились с его семьей настолько, что ходили друг к другу в гости. Его жена, красивая, изящная женщина, имела высшее архитектурное образования, а сын заканчивал мединститут в Германии. У себя дома Мохаммед с гордостью показал мне настенную фотографию, где он запечатлен рядом с Саддамом Хусейном, который обнимает его за плечи. Порядки в их доме были европейские и стол обслуживала прислуга. Хозяева прекрасно владели английским языком, чего нельзя сказать о нас с женой. В школе и институте я изучал немецкий и лишь потом, самостоятельно, немного английский. Кое-что мы усвоили из арабского в Египте. Правда, египетский и иракский диалекты сильно отличаются друг от друга, но, все же, используя весь свой лингвистический и мимический арсенал, мы активно разговаривали и даже понимали друг друга.

Как-то Мохаммед узнал, что у моей супруги вскоре должен был наступить день рождения. Он пригласил нас в шикарный ресторан, где на десерт принесли специальный именной торт с инициалами Гали. Мы тоже не остались в долгу и из отпуска привезли им роскошные янтарные гарнитуры авторской работы.

Итак, с жильем у нас был полный порядок. Теперь о питании. В посольстве, торгпредстве и АЭС были свои кооперативные магазины. Продукты привозили из Союза. Там было все, включая икру, крабы, отборные коньяки, водку, кроме скоропортящихся продуктов, овощей и фруктов.

На всех наших «контрактах» тоже были свои магазины и столовые. Договора на поставку продуктов они заключали самостоятельно. Поэтому у них на складах был огромный ассортимент продовольствия почти из всех соцстран и не только. Великолепные анчоусы, итальянские оливки, прекрасные кондитерские изделия. Закупали «контракты» также молочнокислые продукты, мясо, рыбу, овощи и фрукты. Не полагалось иметь только спиртные напитки. Однако, в магазинах Ирака беспрепятственно продавалась местная водка – арака, которую при большом желании все же можно было заполучить, хотя бы через арабов, которые работали рядом с нашими. Но она на любителя. Не всем нравился анисовый запах абсента. Овощи, фрукты, хлеб, сахар, масло мы покупали в лавках и на рынках. Продуктовые рынки здесь представляют неприятное зрелище, особенно их мясные и рыбные ряды. Полчища толстых синих «мясных» мух буквально облепляют прилавки и роем подымаются вверх от рук, гоняющих их, продавцов. В воздухе стоит гул от насекомых. На базарах можно покупать только картошку. Остальное – в лавках. На каждой улице есть маленький магазин-хлебопекарня, где тебе тут же отсчитают нужное количество свежих, обжигающих руки, ароматных пшеничных лепешек, похожих на кавказский лаваш или длинных «французских» батонов. Их я покупал дюжинами. Затем еще теплый хлеб мы замораживали и доставали по мере необходимости. Оттаяв, он приобретал первоначальный вид и не терял вкусовых качеств.

Повсеместно торговцы продавали свежайший и вкуснейший кисломолочный напиток «лябан», по вкусу нечто среднее между кефиром и простоквашей. Его фасовали в пластмассовые ведерки, объемом от одного до трех литров. Стоил он не дорого.

Выбор товаров ширпотреба в магазинах был невелик, за исключением тканей местного производства, и стоили эти товары очень дорого, особенно зарубежные. Зато в многочисленных бакалейных, кондитерских лавках и магазинчиках было изобилие. Вызывала уважение и восхищение забота властей по обеспечению продуктами питания людей в это тяжелое время. Почти с первых дней войны Хусейн издал указ о замораживании цен на продукты первой необходимости – муку, хлеб, сахар, растительное масло. Торговцы практически не пострадали. Государство полностью компенсировало им из бюджета рост закупочных цен на товары и потерю прибыли. Зато цены на эти продукты в течение всей войны оставались стабильными и были доступны самым бедным людям. Единичные попытки саботажа указа в первое время карались публичным расстрелом. Таким образом, спекуляция была задушена в зародыше, и в дальнейшем никто уже не решался нарушать установленный порядок.

Третьим важнейшим элементом быта и работы была машина. Наша вилла, как ее здесь называли, находилась километрах в десяти от посольства и пятнадцати от места моей работы. Почти каждый день мне приходилось ездить в различные учреждения.

Но основное – это частые командировки по стране на наши «контракты». Надежная машина здесь являлась, воистину, не роскошью, а средством передвижения. В Ираке купить более-менее приличное авто, тем более новое, было невозможно. Наши ведущие учреждения, необходимые для работы товары (мебель, кондиционеры, холодильники и пр.), в том числе транспорт, закупали в соседнем Кувейте, где все это было в наличии и стоило недорого. Вскоре в такой вояж должны были отправиться посольские люди, и я попросил их купить мне машину на, разрешенную Москвой, сумму. Они добросовестно выполнили просьбу и пригнали мне машину, в которую я сразу влюбился. Это был автомобиль представительского класса Тайота «Краун Суперсалон» последнего выпуска. Белого цвета, с шикарным просторным кожаным салоном, кондиционером, холодильником, стереосистемой, электроподъемниками стекол, блокировкой дверей и автоматической коробкой передач. Это сейчас такие машины заполнили Москву, а в 1983 году они были редкостью даже за рубежом. Стоило мне где-либо остановиться, и нас тут же окружала густая толпа любопытных. Мы с женой назвали ее «Лягушенок» и обращались с ней, как с живым существом. Она откликнулась на наше отношение тем, что ни разу за все пять лет не испортилась и не подвела, даже в дальних многочасовых поездках. Расскажу об одном случае, когда она фактически спасла нам жизнь.

К тому времени я уже достаточно обкатал машину и не переставал ей восхищаться. Мне надо было опять ехать в плановую командировку в г. Мосул. Но теперь во все дальние поездки с ночевкой я брал с собой Галю. Напомню, что вилла, в которой мы жили, располагалась в арабском квартале, и на многие километры вокруг не было ни одного соотечественника. Наша служба безопасности опасалась, что во время моих отъездов злоумышленники могли совершить провокацию в отношении моей жены, даже попросту похитить ее. Такие случаи здесь уже были. Поэтому консульство рекомендовало мне брать ее с собой. Мы выехали с намерением заехать на обратном пути в знаменитый город Нимруд. К тому времени я уже увлекся историей и археологией Месопотамии. Этому помог случай. В одной из поездок мы с женой остановились перекусить в пустынном месте. У дороги был отлогий песчаный холм. Поднявшись на него, чтобы размять ноги, я нашел в песке одну крупную позеленевшую монету, затем другую, третью. Обследовав весть холм, я обнаружил древний перстень с камушком и часть терракотовой статуэтки в виде женского торса. Когда я показал их ребятам в посольстве, те датировали их П веком до н.э. и сказали, что такие находки здесь не редкость, чаще всего они попадаются после сильных дождей и что не надо их афишировать. Особо предупредили, что нельзя ничего раскапывать, так как можно угодить за решетку. Они мне дали рецепт состава, которым следует очищать монеты. Проделав эту операцию, я увидел хорошо сохранившиеся парфянские медные монеты времен царя Вологеза Ш. Таким образом, я приобрел увлекательнейшее и азартное «хобби».

Поэтому часть времени в Нимруде я хотел посвятить поискам древнейших ассирийских раритетов. Выехав чуть свет из Мосула, мы через полчаса были у цели. Нимруд стал столицей Ассирии в ХШ веке до н.э., но своего расцвета он достиг в 1Х веке до н.э. при царе Ащщурнасирпале П. Остатки дворца этого царя можно увидеть и сейчас. По всему миру разошлись прекрасные фотографии крылатых быков и львов с человеческими головами сделанные с гигантских барельефов, до сих пор украшающих этот дворец. Копии с этих барельефов в натуральную величину можно увидеть в зале древностей музея изобразительных искусств им. Пушкина. Бродя по мертвому городу, мы увидели часть обвалившейся стены крепостного сооружения. Внимательно осмотрев обломки, я обнаружил на одном пиктограмму и штамп мастера. Такие штампы ставили в начале изготовления очередной партии кирпичей. Эта находка была ценной даже для музеев. Когда мы выехали из города, было еще довольно рано. Стояла легкая дымка. Шоссе было прямое и пустынное до горизонта. Мы ехали с крейсерской скоростью около 100 километров в час.

Внезапно позади послышался длинный гудок, и нас стала нагонять машина, постоянно мигавшая фарами, требуя остановиться. Когда она приблизилась, я увидел, что из окон выглядывали люди в пестрых тюрбанах на голове, которые размахивали автоматами и что-то кричали. На машине был курдский номер. Я мгновенно вспомнил, что буквально полгода назад на этом же шоссе была остановлена машина с четырьмя нашими специалистами, направлявшимися по делам в Багдад. Их похитили и потом долго водили по горам Курдистана из поселка в поселок, снимая на кинопленку. Эти кадры показывало телевидение многих стран. Потом их все же отпустили. Нашим людям тогда крупно повезло. Другие многочисленные случаи похищения иностранцев на северных дорогах Ирака кончались плачевно для похищенных. Поэтому посол ввел жесткое правило, запрещающее выезд одиночных машин за пределы Багдада. Но я не был приписан, в порядке подчиненности, ни к одной организации, поэтому, если говорить честно, за меня тут никто напрямую не отвечал. Кроме того, ждать сопровождения или оказии при своих многочисленных разъездах я не имел возможности. Видимо, поэтому посольство смотрело сквозь пальцы на мои нарушения, никак не реагируя на них.

Сейчас я понял, что «дело пахнет керосином» и, велев Гале пригнуться, выжал газ по полной. «Лягушенок», подпрыгнул и рванулся вперед. Курды тоже прибавили скорость. Но разрыв между нами быстро нарастал. Мы ожидали выстрелов, но их не было, видимо, курды хотели захватить нас вместе с целой и неповрежденной машиной. На скорости в 200 км. мы оторвались довольно далеко, а на 220 – они уже были едва видны и вскоре исчезли.

Иракцы, как арабы. Багдад – город тысяча и одной ночи. Коварство ракет. Дружба за рубежом. Пуделиха Зетта. Минарет верности. Хатра. Чем можно удивить отару овец.

Теперь, я думаю, настало время немного рассказать об иракцах и Багдаде. Я побывал в разных арабских странах – Египте, Иордании, Сирии, Кувейте и везде арабы имели свои отличия. Особенно отличаются от других иракские арабы своей особой гордостью, закрытостью, обособленностью. К иностранцам они относились не как к равным себе, а как хозяева к наемной рабочей силе, которой они платят за выполняемую работу.