Текст книги "В воздушных боях. Балтийское небо"

Итак, полк начал боевую работу. Первые два сбитые полком самолета противника! Первый день на войне закончился, и на автобусе нас отвезли в столовую. Она разместилась в дачном домике на краю деревни Борки. А жили в Лебяжьем, в первых трех домиках Лоцманского поселка, что слева на въезде. На каждую эскадрилью – по домику. В домиках порядок, чистота. Кровати заправлены свежим бельем, на столе в вазах полевые цветы. Все это сделал заботливый солдат, который нам годился в отцы. Я помню, как мы все были благодарны ему за заботу и доброту!

Легли на отдых, но мысли о том, что мы на войне, не покидали нас. Столько впечатлений…

– Подъем! – подал команду командир эскадрильи. Мы быстро вскочили. Около домика ждал автобус.

Старший лейтенант Александр Михайлович Иванов, наш командир, был огромного роста, широкий в плечах. Его крупную фигуру дополняла большая, с правильными чертами лица голова, которую украшали красивые волнистые волосы. Иванов прибыл в 1-й 3АП для переучивания в числе 15 летчиков Тихоокеанского флота. На аэродроме Рузаевка, в «квадрате», мы часто видели эту большую фигуру. Спокойный, уравновешенный, вежливый и педантичный в обращении, он привлекал наше внимание. Иванов служил на ТОФ 8 лет, летал на И-16 и прекрасно овладел этой машиной. В Новинках мы снова встретились с ним: теперь Иванов был нашим командиром. Он был хороший летчик и отличный стрелок, но командирского опыта у него не было.

Нас привезли на полосу, и тут же около автобуса командир приказал мне:

– Лашкевич! Садись вот на тот «Як» и сделай пару полетов по кругу!

С радостью я бросился к самолету. На таком самолете слетать – одно удовольствие. Немного волнуюсь – первый раз в жизни взлетаю с полосы. Да и перерыв в полетах полтора месяца – это большой срок для таких пилотов, как я. Но оба полета прошли нормально, без ошибок. А посадки мне и самому понравились. Закончив полет, я подошел к командиру и доложил:

– Товарищ старший лейтенант, старший сержант Лашкевич совершил два полета по кругу!

Командир, усмехнувшись, говорит:

– Вы вроде и летать стали лучше!

Не прошло и часа, как командир взял меня в боевой вылет. Мы пошли на разведку в Выборгский залив. Когда командир ставил задачу, я внимательно слушал и запоминал каждое его слово. После взлета пристроился к командиру, смотрю за воздухом, кручу головой. А Иванов идет по прямой, смотрит вперед и по сторонам, но не оглядывается. Поднялись на высоту 5000 метров. Стало прохладно. С напряжением всматривался я в воздушное пространство, ожидая противника. Иванов взял курс на север, и этим курсом мы и прошли почти до Выборга. Мне было приятно думать, что мне доверено охранять командира эскадрильи. Мне тогда очень хотелось, чтобы командир крутанул голову в мою сторону, посмотрел на наши хвосты. А может, командир настолько зоркий и все видит, или он по неопытности не считает нужным смотреть за ведомым? Но при полете по маршруту он уже терял своего ведомого Виктора Григоренко!

Так за весь полет Иванов и не посмотрел в мою сторону. В этом полете мы не встретили ни кораблей, ни самолетов. Обычный полет, хоть он и считался боевым вылетом. Потом, когда я стал ведомым у Ковалева, я понял, каким должен быть истребитель. Это совсем другой темперамент – стремительность и быстрота, неутомимый поиск противника, стремление найти врага и сбить его!

– Главное, – говорил он тем, кто летал с ним, – нужно видеть противника, своевременно по сложившейся обстановке принять решение, найти место, чтобы иметь преимущество перед противником. Используя солнце, облачность, сблизиться с противником и с короткой дистанции атаковать его огнем!

В условиях скоротечного воздушного боя Ковалев успевал и атаковать самолеты врага, и выручить своего ведомого, если тот попал в беду, – при этом не нарушая строя. Забегая вперед, скажу: за всю войну Ковалев не потерял ни одного ведомого. И те, кто пройдет «Школу Ковалева», будут драться до Дня Победы. А сам Ковалев в дни полного снятия блокады Ленинграда будет удостоен высокого звания Героя Советского Союза.

…На следующий день вылет на сопровождение повторился. Штурмовики ходили в тот же район. После взлета из группы 6 ЛаГГ-3 и 4 Як-7Б пара «лагов» сразу же вернулась из-за неуборки шасси. При посадке штурмовик Ил-2 застрял колесами в конце полосы в плохо засыпанной воронке. 3 ЛаГГ-3 и пару Як-7Б перенацелили на посадку в Кронштадт, и на аэродроме Бычье Поле Петя Хорунжий подломил свой «як». При неоднократном выпуске в уборке шасси он израсходовал сжатый воздух, и на пробеге у его самолета сложилась правая стойка шасси – не встала на замок из-за отсутствия сжатого воздуха. В результате была подломана стойка шасси, повреждена консоль крыла и погнут винт.

Потом из штаба соединения поступил приказ: «Выделить шестерку хороших летчиков на сопровождение шестерки Пе-2 73-го пикировочного авиаполка на удар по железнодорожному мосту в г. Нарва». Это был тот самый мост, который 13-я ОКИАЭ прикрывала в 1941 году. Теперь было приказано сопроводить пикировщиков на удар по нему. На сопровождение Пе-2 были выделены капитан Парамонов с Ефимовым, Кириллов с Володей Жигачем и Константин Ковалев с Хорунжим.

Вылет истребителей произошел «по-зрячему», сбор на маршруте. Вскоре над Борками появилась шестерка Пе-2. Полет к цели проходил над Финским заливом на высоте 5000 метров. На подходе к Нарве немцы поставили заградительный зенитный огонь. Находясь выше пикировщиков, Ковалев обнаружил пару Ме-109, идущую на перехват бомбардировщиков. Он увеличил скорость за счет снижения и длинной очередью ударил по ведущему «мессеру». Снаряды попали в мотор, немец задымил и круто пошел вниз. Самолеты Пе-2 легли на боевой курс и в расчетной точке перешли в пикирование; пара Парамонов – Кириллов прикрыла вход пикировщиков в атаку.

На выходе из пикирования летчики наблюдали мощный взрыв в западной части моста. Удар был нанесен точно. А на отходе от цели Кириллов заметил одиночный Ме-109, заходящий в атаку по заднему Пе-2. Имея преимущество по высоте, Кириллов сверху-сзади стремительно сблизился с противником, нажал на гашетки, и с левого борта «мессера» потянулся огненный шлейф. «Худой» спиралью пошел вниз, и у деревни Кошкино зарылся в землю. Однако после этого пара Кириллова оказалась в центре зенитных разрывов.

– Делай противозенитный маневр! – передал Жигачу Кириллов.

Но за самолетом Жигача уже тянулся черный дымный след. Кириллов несколько раз запросил своего ведомого, но тот не отвечал, продолжая терять высоту, и недалеко от мыса Курголово, в Нарвском заливе, самолет Жигача приводнился и медленно погрузился в воды залива. Это было 14 мая 1943 года. Только три боевых вылета совершил ленинградец Володя…

На удар по кораблям противника в район о. Большой Тюрерс пошла пятерка Ил-2. На сопровождение, в непосредственном прикрытии – четверка Дмитрия Шарова с ведомым Бородачевым и Кириллов с Хайбулиным. Шестерку «яков» повел Александр Иванов с ведомым Т. Вытоптовым, с Присяжнюком – Николай Хромов и Костя Ковалев с однофамильцем Иваном Ковалевым. Над заливом стояла сизая дымка, но видимость была нормальная. Группа шла к цели прежним маршрутом: четверка Шарова в непосредственном прикрытии, шестерка Иванова в группе воздушного боя. До цели их никто не встретил, но корабли их ждали и открыли сильный зенитный огонь. Прорываясь сквозь огненную преграду, кто-то крикнул:

– Не робеть! Делай маневр!

Несколько бомб упали рядом с кораблями, одна угодила кораблю в корму.

Ведя стрельбу по ведущему штурмовику, немцы брали малое упреждение, но как правило, не попадали в него, и все снаряды приходились по ведомым. Они почти всегда привозили в самолете пробоины. На обратном маршруте при подходе к острову Лавенсари появилась шестерка «брюстеров». Первым их увидел Ковалев:

– Слева шестерка самолетов противника, на нашей высоте! – передал он по радио.

Но в наушниках – сплошной треск, атмосферные помехи, с трудом можно кое-что разобрать, если прижмешь наушник к уху…

Вытоптов тоже заметил противника и вместе с парой Ковалева закрутил вертикаль. Вытоптов не имел права бросать своего ведущего, он его щит. Уже на пятой вертикали он сблизился с «брюстером» и метко поразил его. Но Костя Ковалев, крутясь с «брюстерами» и увлекшись стрельбой, не заметил, как другой «Брюстер» ударил по самолету Вани Ковалева. Снаряды разорвались в кабине самолета: разбило приборную доску и ранило Ване ноги. Финн хотел добить Ваню, но на помощь пришел старший Ковалев, который отогнал вражеский самолет.

– Садись на остров! – приказал Ковалев своему ведомому.

Остров был рядом. На земле врач извлек из ног Вани четыре рваных осколка… И все это время Иванов вражеские самолеты не видел и бой не вел. А ведь командир эскадрильи должен видеть, руководить боем! Хотел или не хотел того Иванов, а он терял авторитет.

21 марта 1943 года 2-й эскадрилье поставили задачу: «Сопроводить группу Ил-2, перелетающую на остров Лавенсаари». Боевых машин не хватало. К этому времени из соседней части к нам пригнали пару стареньких Як-7Б, но этого было мало. С грехом пополам наскребли восьмерку ЛаГГ-3; несколько машин были выделены с других полков.

После сопровождения штурмовиков, прикрыв их посадку на острове, истребители должны были разделиться на две четверки. Одна четверка (ведущий Парамонов) идет на разведку в Выборгский залив, вторая (ведущий Д. Шаров) – это тоже разведка, но в район острова Гогланд. Звено Парамонова в районе полуострова Койвисто встретило на высоте 600 метров сплошную облачность. При подходе к городу Койвисто Парамонов заметил впереди себя выходящую из нижней кромки облачности большую группу вражеских самолетов: 12 истребителей, принятых им за «фиаты-50». Парамонов решил атаковать противника в кабрировании в лоб. Кириллов, идя во второй паре, не обратил внимания, что у его самолета вывалилась одна стойка шасси. Из-за этого он отстал от Парамонова. Вражеские истребители, проскочив Парамонова, встретили пару Кириллова. Самолет с выпущенной «ногой» привлек внимание финнов, и они набросились на него. На выручку Кириллову пошел его ведомый Хайбулин. Кириллов сделал резкий разворот и сорвался в штопор. Потеряв высоту, Кириллов вывел самолет из штопора, пошел вверх боевым разворотом, – и в этот момент его атаковала пара финских самолетов. Разворачивая самолет для выхода из-под удара, он вновь сорвался в штопор. Что за чертовщина?! Совсем не слушается самолет! Финны преследовали штопорящий самолет Кириллова и вновь на выходе из штопора атаковали его. Парамонов увидел, как финны расправляются с нашим самолетом, и бросился на выручку. Он открыл огонь по финну, уже стреляющему по Кириллову. Финский самолет загорелся, и в это же время ведомый Парамонова Слава Ефимов расстрелял второй финский самолет[27]27
  В этот день в районе Лавенсаари финская сторона потеряла только один Ме-109, пилот погиб. (Прим. ред.)


[Закрыть]. Кириллов на подбитой машине потянул к нашему «пятачку». Чтобы Кириллов благополучно вышел из боя и дотянул до дома, Парамонов принял бой на себя.

Дотянув до какого-то огорода, недалеко от мыса Красная Горка, самолет Кириллова плюхнулся на землю. Первыми к нему подбежали матросы, но, когда Кириллов вылез из залитой маслом кабины, они отпрянули от него. Черное лицо и реглан напугали их.

– Товарищи! – позвал их Кириллов. – Я лейтенант Кириллов, мой самолет подбили в бою, и я вот здесь приземлился.

Моряки разобрались быстро. К месту посадки самолета подкатил легковой автомобиль. Из машины вылез средних лет генерал. Это был командир укрепрайона генерал Кабанов[28]28
  Генерал-лейтенант береговой службы С.И. Кабанов получил широкую известность как один из руководителей обороны п-ова Ханко. (Прим. ред.)


[Закрыть].

– Ну что, пилот, сбили тебя? – спросил он, осматривая летчика.

– Так точно, товарищ генерал! В Выборгском заливе наша четверка вела бой с вражескими самолетами, и меня немного зацепили.

Кириллов доложил, из какой он части.

– Забирай свой парашют и марш в мою машину!

– Товарищ генерал, – начал было Кириллов, – я же вам всю машину перепачкаю.

– Садись, говорю! – приказал генерал.

И через полчаса Дмитрий был в кругу своих однополчан.

На сопровождение штурмовиков теперь летали две эскадрильи: летчики 1-й эскадрильи из-за отсутствия самолетов были переданы в другие эскадрильи. Общее руководство двумя эскадрильями возглавил Иван Сизов, которому было незадолго до этого присвоено звание майора.

20 мая наши разведчики юго-восточнее острова Большой Тютерс обнаружили 4 немецких катера. Это был дозор, контролирующий район от прохода наших подводных лодок. На удар по ним приказ получил Михаил Романов, один из опытнейших штурмовиков гвардейского полка. В составе его пятерки шли известные на всю Балтику летчики, мастера штурмовых атак Иван Карагодин и Федор Фоменков. Хорошая видимость благоприятствовала удару. Когда они прошли южнее острова Лавенсаари, впереди по курсу, юго-восточнее о. Большой Тютерс, Романов увидел вражеский дозор и повел свою группу на сближение с кораблями. Группа сопровождения состояла из 6 ЛаГГ-3 и 6 Як-7Б. Эти группы возглавили командиры эскадрилий. Как всегда, в группу непосредственного прикрытия посылались менее маневренные истребители ЛаГГ-3, а истребители Як-7Б – в группу свободного воздушного боя.

Вражеские зенитки с кораблей и с острова Б.Тютерс открыли огонь. Небо заискрилось разноцветными огоньками, на пути штурмовиков встала стена зенитного огня. Делая противозенитный маневр, Романов вывел своих летчиков на боевой курс. По катеру, который был ближе, удар нанесли Романов и Карагодин, по второму – Фоменков и остальные. На двух фашистских катерах взметнулось пламя; удар был настолько точен, что вскоре оба скрылись в пучине Финского залива.

Бой моряков-летчиков с моряками-надводниками скоротечен, но требует максимума напряжения духовных сил и энергии. Проходя около острова Лавенсари, Ковалев заметил идущую на перехват штурмовиков группу истребителей, опять принятых за «Фиат-50». Впереди шло девять самолетов противника, десятый их догонял. Ковалев атаковал догоняющий истребитель, и после его пушечной очереди финн отвернул в сторону Курголовского полуострова. Ковалев на большой скорости правым боевым разворотом сблизился с основной группой и с короткой дистанции в упор расстрелял второй вражеский истребитель. Теперь, оказавшись в середине финской группы, он сблизился с финном на встречных курсах и подбил его. Получив повреждение, тот ушел к своему берегу.

В этом бою отличился и командир эскадрильи А. Иванов. Сблизившись с финской группой на близкую дистанцию, он выбрал себе цель – ведущего пары и прицельным огнем метко поразил его. Мы верили – командир покажет себя! Но отдельные вражеские истребители прорвались к штурмовикам. Шаров встретил финна снизу и стрельбу вел с кабрирования. Финн продолжил сближаться со штурмовиками, и хотя Шаров огнем преградил ему путь, он ушел из-под атаки левым боевым разворотом. Сблизившись с этим самолетом, Шаров открыл огонь в третий раз. На развороте финский летчик сорвался в штопор, и по штопорящему «фиату» открыл огонь Бородачев. Так и не выходя из штопора, истребитель врезается в воду недалеко от острова Сескар. После этого атаки финских летчиков прекратились.

Впереди показались очертания Шепелевского маяка. В этом районе немецкие и финские самолеты часто подстерегали наши машины. Самолеты противника одновременно увидели многие летчики: 6 истребителей «Фокке-Вульф-190» шли на высоте 1000 метров с южной стороны. Капитан Парамонов, имея преимущество в высоте, первым пошел в атаку. Атака получилась сзади-слева под малым ракурсом, но дистанция была великовата. Сократив дистанцию, Парамонов открыл огонь по ведущему немецкой шестерки. Парамонов видел, как его снаряды рвались в моторе и кабине вражеского самолета, и тот, перейдя в снижение, упал в 15 км западнее мыса Каменный. Немцы, как по команде, набросились на самолет Парамонова. Вражеские атаки становились все ожесточеннее, и ведомый командира Слава Ефимов только успевал их отбивать. У немцев были свежие силы и полный боекомплект. В круговороте атак самолет Парамонова получил прямое попадание немецких снарядов. Мотор, несколько раз чихнув, остановился. Был выбор: посадить самолет на воду или, если хватит высоты, дотянуть до берега. Ефимов видел, что командир подбит, и крутился, делая все возможное, чтобы Парамонова не добили. Но вскоре и его самолет получил прямые попадания. Из мотора повалил дым и, еще немного проработав, он остановился. Самолет, перейдя на планирование, пошел к воде.

Парамонов, дотянув до берега, произвел посадку на отмель, а Слава приводнился вблизи мыса Шепелевский. Попыток покинуть самолет Ефимов не предпринимал, и его самолет, медленно погружаясь, ушел на дно Финского залива. Можно предположить, что Слава был тяжело ранен и умер в кабине. Это случилось 20 мая 1943 года…

20 мая на КП эскадрильи поступил приказ: «Шестеркой Як-7Б прикрыть корабли в Батарейной бухте Финского залива». Группу повел Александр Иванов. Он, окрыленный победой, рвался в бой. В этот полет Иванов взял ведомым меня, Ковалев пошел с Хорунжим, а Вытоптов взял А. Лавренова. В Батарейной бухте над кораблями командир построил нас «этажеркой»: пара Вытоптова на высоте 4000 метров, на 500 метров выше – пара Иванова, а на 500 метров ниже – пара Ковалева. Мы смотрели за воздухом, внимательно слушали радио, но, кроме щелчков и треска, ничего не было слышно. Так и прошло время барражирования. Никаких встреч. Вернулись домой, красивым строем прошли над стартом. В наушниках: «Растянуться! Всем посадка!» Один за другим с коротким интервалом произвели посадку. Однако зарулили на стоянку только пять самолетов – шестой пропал! Техники подтвердили: «Вы над стартом прошли шестеркой». Да, были случаи, когда немецкие охотники сбивали наши самолеты на посадке: в апреле на кругу был сбит наш бывший летчик младший лейтенант Николай Выгузов. Но сегодня все, кто был на земле, утверждали, что никаких охотников не было!

Командир эскадрильи приказал мне и Ивану Ковалеву на самолете По-2 тщательно осмотреть весь наш «пятачок» и найти пропавший самолет. Мы добросовестно на малой высоте обшарили весь Ораниенбаумский плацдарм, но нигде признаков потерпевшего аварию самолета не нашли. «Пятачок» занимал 25 км с севера на юг и 50 км с востока на запад. Два часа мы искали пропавший самолет, но безрезультатно. Ничего не обнаружив, мы вернулись на аэродром. В голову закралась нехорошая мысль: «Неужели Лавренов ушел к немцам?» Тогда мы решили, что так и было[29]29
  По документам ЦВМА 20.05.43 самолет Лавренова был сбит в воздушном бою. По-видимому, он оказался в плену после того, как был сбит. (Прим. авт.)


[Закрыть].

…Немцы, получив новые истребители «Фокке-Вульф-190», начали проявлять заметную активность. На следующий день 2-я эскадрилья потеряла сразу двух летчиков – младшего лейтенанта Хафиса Хайбулина и сержанта Павла Волоха. В район Б. Тютерса на удар по кораблям противника пятерку Ил-2 повел Герой Советского Союза М. Клименко. На прикрытие пошло 8 истребителей – 4 «лагга» и 4 «яка», ведущим был капитан В. Жарников. Гвардейцы Клименко и Карагодин, мастера бомбовых ударов, потопили один сторожевой корабль и сильно повредили второй. Но при возвращении на аэродром в районе острова Лавенсари нашу группу перехватила десятка ФВ-190 и

пятерка истребителей, принятых за «Фиат-50». Первыми в бой вступили истребители звена Присяжнюка. Закрутилась карусель… Имея количественное преимущество, «фокке-вульфы» прорвались к штурмовикам. Одну за другой пара Кириллова отбивала атаки. Жарников, ведя бой, передал М. Клименко, чтобы тот своей группой произвел посадку на о. Лавенсаари. На помощь с острова вылетели «лавочкины» базировавшегося там 3-го ГИАП, в том числе Герой Советского Союза Г. Костылев. Они подоспели вовремя: вся пятерка Ил-2 произвела посадку на Лавенсаари. Но Хайбулин, отражая одну из атак, попал под снаряды другого самолета противника. Снаряды прошили кабину, тяжело ранило летчика. Раненный Хафиз вышел из боя и потянул к острову, но до Лавенсаари не дотянул, приводнился в море.

М. Г. Клименко

В это время Жарников с Волохом продолжали вести бой. Немцы, имея численное преимущество, продолжали наседать на истребители прикрытия, с которыми они решили разделаться. Зайдя с двух сторон, они атаковали самолет Волоха. Тот вспыхнул, и Волоху пришлось прыгать; парашют раскрылся на высоте 1000 метров. На помощь парашютисту вышел морской катер, но, когда он подошел к месту приводнения Волоха, летчик уже был мертв. Группа свободного воздушного боя продолжала неравную схватку. В бою были сбиты 2 ФВ-190: одного сбил Присяжнюк, а второго Костя Ковалев. Георгий Костылев в этом бою сбил еще два вражеских самолета[30]30
  Всего к концу войны Герой Советского Союза гвардии капитан Г.Д. Костылев сбил 9 (по другим данным 12) самолетов противника лично и 34 в группе; еще несколько «незарегистрированных» личных побед одержал, будучи главным инспектором ВВС КБФ по истребительной авиации. (Прим. ред.)


[Закрыть].

С КП полка приказали: «Срочно поднять шестерку истребителей и встретить в районе Лавенсаари на высоте 3000 метров возвращающуюся с боевого задания группу Пе-2». Вылетела шестерка: Иванов с Вытоптовым, которому недавно присвоили звание младшего лейтенанта, Степанов с Хромовым и Ковалев, ведомым у которого был я. Звено Иванова шло на новеньких Як-7Б, а наша пара – на истребителях старой конструкции с моторами, отработавшими свой ресурс. Нам с Ковалевым из-за пониженной мощности моторов пришлось тянуться сзади. Пройдя траверз Шепелевского маяка, звено Иванова, быстро набирая высоту, ушло вперед, а наша пара, идя ниже их, встретила идущую нам навстречу шестерку Пе-2 под прикрытием пары «лавочкиных». Ковалев по радио передал Иванову о встрече с пикировщиками, но Иванов радио не принял и продолжил полет к Лавенсаари. И только над Лавенсаари, не встретив пикировщиков, Иванов развернул звено на обратный маршрут.

Пристроившись к пикировщикам, мы заметили, что сзади в стороне шла пара ФВ-190. Мы тоже подошли к «петляковым» сзади. Немцы с хода пошли в атаку на нашу пару, но в это же время на них сверху свалилась пара «лавочкиных», и немцы, прекратив атаку, ушли вверх. Иванов, вернувшись, заметил как раз эту немецкую пару, выходящую из атаки. Сделав пару переворотов, Иванов снизился на высоту немецкой пары, но потерял «фокке-вульфы» на солнце. А немецкие охотники со стороны солнца атаковали Иванова. Атаку отбил Вытоптов. Иванов из-под атаки ушел вниз переворотом, а Вытоптов, отбивая атаку, развернулся в другую сторону. Пара разорвалась. Бросившись догонять ведущего, Вытоптов от Иванова отстал. Иванов после переворота перевел самолет на вертикаль, и в верхней точке, перевернув самолет иммельманом, на малой скорости подставил свой самолет немецким охотникам. Те безнаказанно расстреляли его… Вытоптов, идя снизу вверх, видел, как немцы расправлялись с его ведущим, но помочь из-за большого расстояния уже не мог.

Наша пара (то есть пара Ковалева), приняв от «лвочкиных» пикировщики, продолжала сопровождать их на аэродром Гражданка. Вторая пара (Степанов и Хромов) осталась на прежней высоте, хотя была обязана идти за Ивановым. В момент выполнения Ивановым переворота пара Степанова подверглась атаке другой пары немецких «охотников». Николай Хромов, энергично отбив вражескую атаку, отстал от Степанова. Немцы набросились на Хромова, и Степанов, развернувшись, пошел немцам в лоб. Его атака не принесла успеха: снаряды прошли мимо. Немец после лобовой атаки хотел оторваться от пары Степанова пикированием. Степанов виртуозно перевернул самолет и погнался за истребителем противника. В недавнем прошлом летчик-инструктор Ейского училища, он обладал отличной техникой пилотирования! После первой очереди немец продолжал пикировать, после второй из его мотора вырвалось огромное яркое пламя.

Иванов же на подбитой машине тянул в сторону аэродрома. Рули управления самолетом работали плохо, мотор не тянул, и истребитель шел со снижением и только по прямой. Недалеко от Лебяжьего на малой высоте перед ним возник жилой дом. Отвернуть Иванов не мог, машина его не слушалась, и он решил взятием ручки управления на себя перескочить этот дом. Самолет взмыл вверх и потерял скорость, перевернулся на спину и ударился об землю…

Мы с Ковалевым парой сопроводили шестерку Пе-2 на аэродром Гражданка и вернулись домой. Вечером на аэродром привезли разбитый самолет Иванова, и мы увидели следы немецких снарядов в моторе, в стабилизаторе и руле высоты. Иванов был шестым летчиком, которого мы потеряли с начала боевых действий полка.

После гибели командира эскадрильи Александра Михайловича Иванова ее новым командиром назначили Константина Павловича Присяжнюка. Это был опытный боевой командир, и с повторным прибытием на фронт почти в каждом боевом вылете, защищая штурмовиков, он увеличивал свой счет сбитых вражеских самолетов.

Боевая работа продолжалась все светлое время суток, а белые ночи увеличивали продолжительность светлого времени. Помимо вылетов на сопровождение мы несли боевое дежурство на аэродроме. 26 мая в предрассветные утренние часы наша пара заступила в боевое дежурство. Самолеты стояли на деревянном настиле ВПП. Командир звена Константин Федотович Ковалев прогуливался около своей машины. Техник моей машины Гриша Литвиненко, подготовив к дежурству самолет, заснул на мате под крылом самолета. Удобно устроившись в кабине, я тоже решил «добрать». Утреннее солнце приятно ласкало своими лучами…

Тишину прорезал нарастающий звук работающих моторов. Я посмотрел на Ковалева: он всматривался в сторону Финского залива. Мы привыкли к тому, что о появлении вражеских самолетов нас предупреждали сигналы зенитчиков. Сигнал боевой тревоги они производили ударами металлического предмета о пустую гильзу снаряда. С этим сигналом мы начинали подготовку к запуску моторов. А сигнал на вылет нам подавался с КП полка ракетой.

Вместе с Ковалевым мы всматривались в утреннее небо, и вдруг на фоне красного солнца увидели большую группу немецких самолетов. Это были истребители ФВ-190: две четверки шли колонной друг за другом, и первая четверка уже заходила для пикирования на наш аэродром. Ковалев, сорвавшись с места, побежал навстречу пикирующим самолетам. Был такой прием спасения от падающих бомб: если самолет пикирует на тебя, то нужно пробежать метров десять вперед и ложиться на землю. А если от самолета бомбы оторвались над тобой, то никуда бежать не нужно, а надо ложиться прямо на землю. Вот такой прием и применил Ковалев, когда на полосу пикировали немецкие истребители. Бомбы оторвались где-то впереди, не долетая до меня, – значит упадут где-то рядом со мной! Но все получилось внезапно, и покидать кабину мне было уже поздно. Первые бомбы разорвались рядом. Взрывная волна хлестко ударила по самолету. Следующие бомбы рвались дальше на полосе. От взрыва мой самолет, задрав нос, подпрыгнул вверх, покачнулся с крыла на крыло и тяжело плюхнулся на землю. Множество осколков хлестнули по мотору и самолету. Среди грохота разрывов и визга осколков послышался шум текущей из мотора жидкости. Осколками были пробиты все системы самолета. Тек бензин, текло масло и охлаждающая жидкость. Быстро отстегнув ремни, я покинул кабину.

От разрыва первых бомб проснулся Литвиненко. Он не мог понять, что случилось, и от растерянности метался. Он искал укрытие, но его поблизости не было.

Нанеся удар, немцы скрылись за горизонтом. Когда все стихло, стали появляться люди. Мы с Ковалевым пошли посмотреть на результат немецкой работы. Бомбы повредили взлетную полосу. Рядом с моим самолетом появились две огромные воронки. Осколками было повреждено 6 наших самолетов, лишь один самолет Як-7Б остался невредимым. Командир полка приказал мне отрулить его с ВПП подальше в лес.

Когда мы подошли к самолету Алексея Наумова, то увидели около его самолета огромную воронку. На ее краю лежал без сознания запачканный грязью вперемешку с кровью техник-лейтенант Н. Антоненко. Это был приборист из 2-й эскадрильи, брат балтийского аса Героя Советского Союза А.К. Антоненко[31]31
  Участник боев на реке Халхин-Гол, «Зимней войны» 1939–1940 гг. и Великой Отечественной войны; сбил 6 японских и 11 (5 лично и 6 в группе) германских и финских самолетов. Был первым летчиком ВВС КБФ, сбившим вражеский самолет (25 июня 1941 г.). Погиб в авиакатастрофе 25 июля 1941 г. (Прим. ред.)


[Закрыть]. Вскоре на полосу прибыла санитарная машина. Девушки-санитарки бережно уложили безжизненное тело Антоненко и увезли его в лазарет. Самолет Наумова пострадал больше всех. Бомба разорвалась в пяти метрах от него. К ремонту поврежденных самолетов техники приступили сразу же. За три дня и три ночи работы самолеты были введены в строй.

Вот и пришли последствия исчезновения Лавренова! Этот подлец, перелетев к немцам, начал на них работать. Этот паршивец рассказал немцам все о нашем полку! В 1950 году Лавренов был задержан и за измену Родине осужден сроком на 15 лет строгого режима. Жаль, мало ему дали!

…С прибытием на фронт на полк легла большая нагрузка. Боевая работа начиналась в 3 часа утра и заканчивалась в 22 часа, уже ночью. В ожесточенных схватках в мае полк потерял пять летчиков, а шестой – старший лейтенант Иванов – погиб 2 июня 1943 г. Мы потеряли 7 боевых машин, две были разбиты при вынужденных посадках. За это время летчики совершили 404 боевых вылета; в воздушных боях было сбито 17 самолетов врага. Большие потери летчиков объясняются тем, что бои проводились с численно превосходящим противником. Опыт молодых пилотов был мал, они погибали во втором и третьем боевом вылете. Четыре летчика утонули в море вместе с машинами. После Хайбулина в том же районе погиб сержант Алексей Просвирин из 2-й эскадрильи…

Весной 1943 года 13 летчиков из нашего полка перевели в другие части. В их числе были двое из нашей эскадрильи: Иван Балашов и Виктор Григоренко. Оба среднего роста, крепко сбитые, не расстающиеся с улыбкой и чем-то похожие друг на друга. По их просьбе они были направлены в 71-й ИАП ВВС ВМФ[32]32
  С 31.05.43 – 10-й ГИАП ВВС ВМФ. (Прим. ред.)


[Закрыть]. Этот полк сражался на самолетах И-16.

14 мая Ивана Балашова сбили в районе острова Большой Тютерс. Он посадил машину на воду и покинул кабину. Дравшийся с самолетами противника Виктор Григоренко видел, как его друг оказался в воде.

Сердце сжималось, но помочь он ему не мог. Тогда еще у нас не было спасательных самолетов типа «Каталина», они появились только через год. Этот самолет, полученный от американцев, был приспособлен садиться в море и на сушу. Долго еще оглядывался Григоренко на погибающего друга. Как только ушли наши истребители, над Балашовым появились вражеские самолеты. Они расстреляли терпящего бедствие летчика и ушли. Тело расстрелянного летчика в ярко-оранжевой капке долго носило зелеными волнами по Финскому заливу. Через девять дней в этом же месте погиб и Виктор Григоренко…

Слова, сказанные Константином Ковалевым: «Самый лучший выход из боя – это победа!» были пока неприменимы для нас. Для этого нужен тот самый опыт, которым обладают летчики – «старики», а наш брат «салага» по неопытности нес большие потери.

Напомню, что всего через несколько дней после исчезновения Лавренова немцами был совершен налет на наш аэродром: тогда были разбиты 6 наших машин. И вот снова сигнал: «Воздушная тревога». Немецкое командование теперь знало, и где была расположена столовая, и время обеда, и хотело разом уничтожить летчиков двух полков. Как только летчики собрались в столовой, над аэродромом появились немецкие истребители. По сигналу воздушной тревоги летчики укрылись в щелях, расположенных рядом со столовой. «Фокке-вульфы» пикировали прямо на столовую, но не попали. Бомбы разорвались в 15 метрах от столовой. Пострадал домик напротив столовой: его так разворотило, что от него осталась часть веранды и одна стена. На ней на плечиках остался висеть китель, принадлежавший майору Василию Михайловичу Обухову – старшему офицеру полка по разведке. На сохранившейся половине веранды находилась фотолаборатория полка. В ней в это время начальник аэрофотослужбы старший лейтенант А. Купцов и фотограмметрист сержант А. Дровянников обрабатывали аэрофотопленку, привезенную летчиками из разведки. Взрывом бомбы снесло крышу и оторвало стену, где была расположена проявочная комната. Несмотря на свист разлетающихся осколков, Купцов схватил черное покрывало и закрыл им и Дровянникова, и кюветы с пленками. В таком положении пленка была допроявлена и отфиксирована. Правда, концы пленки оказались засвеченными, но та часть, где были сфотографированы немецкие корабли, осталась целой. Результат разведки был доставлен в штаб полка своевременно.