Текст книги "Завет Нового Времени. Книга первая. Город двух лун"

Небо, усыпанное звёздами, не отпускало их от себя. Здесь, на вершине колокольни, оно соединило их души и тела. Задыхаясь, теряя сознание и волю, они упали на соломенный настил, а когда прилив схлынул, она стыдливо забилась в угол и испуганно смотрела на своего суженого.

– Что-то не так? – смущённо улыбнулся Аркадий.

– Мы с тобою грешники, – произнесла она и прикрыла лицо руками.

– Мы осквернили дедушкину святыню? – спросил он и она закивала.

– Дедушка поймёт и благословит, – улыбался счастливый Аркадий, – ведь он тебя любит, а значит, ему предстоит полюбить и меня.

– Как было бы здорово! – произнесла она. – Ты не передумал просить моей руки у дедушки?

– Как честный человек, – начал Аркадий, но, тут же, осёкся. Глядя в её глаза, он пропел:

– Чтобы снова встретить тебя я должен был потерять всё! Я хочу с тобой жить счастливо и долго…

– И умереть в один день?.. – спросила она, но хриплый голос Велимира ворвался в их пастораль:

– Кажется, у вас обоих есть такая возможность.

Велимир ослепил Аркадия фонарём. Потом перевёл свет фонаря на Марию.

– Ну, прямо молодожёны! Надо теперь подумать, как и чем вас поздравить. Сначала я решил взорвать тебя вместе с твоим дружком-клоуном. Но он мне понравился. Поэтому он умрёт вторым. А первым… сдохнешь ты! – кричит Велимир и сильно бьёт Аркадия в печень. Тот смешно кивает головой и падает.

– Не смейте! – кричит Маша. – Не имеете права! – да так звонко кричит, что, кажется, заговорили несуществующие колокола. Запричитали о грядущей беде.

– Машенька, а разве ты не знала, что завтра он улетает заграницу? К своим? Что трахнул он тебя на прощание, как славянский сувенир, – Велимир сильно ударил Аркадия. Тот снова упал.

– Не смейте! – накинулась на Велимира Ивановича Маша. Она схватила его за плечи, пытаясь оттащить от Аркадия, но он резко стряхнул её, продолжая поддавать непрошеному жениху. У Маши подвернулась нога, и она упала, ударив голову о ступеньку. Её тело скатилось с лестницы. Услышав шум за спиной, Велимир оглянулся. Маши не было. Лишь на ступеньке кровавый след. Он смотрит в пролёт, и получает удар двумя руками, собранными в молот. Велимир отлетает на край колокольни. Его голова и рука уже не ощущают поддержки. Аркадий лишь на миг склоняется над ним, чтобы произнести:

– Скинуть бы тебя сейчас!.. – и опрометью несётся по лестнице, туда, где исчезла Маша, и, едва он увидел её, как тут же пожалел, что не исполнил угрозу, не скинул Велимира с колокольни.

Тело Маши, в кровавых ранах и синяках, лежало бездыханно. Её Голова покоилась на алой розе. «Откуда роза?» – подумал Аркадий, и вдруг понял, что это не роза, а лужица крови.

– Нет! – вскрикнул Аркадий, и подавился собственным криком. А с колокольни, будто из его души, заговорили несуществующие колокола. Зазвонили, заохали, запричитали…

Бог весть откуда, появился дед. С ним ещё двое деревенских. Зачем-то с оглоблями в руках. Дурным голосом запричитала баба:

– Ой, родненькая! Ой, деточка!!! Ой, святая наша! За нас, грешных муки приняла!.. Что же это за изверг такой над тобою потешился?! Что за нелюдь? – потрясала она кулаком.

А за спиной Аркадия уже стоял Велимир и, обращаясь к людям, кричал:

– А ну, братва, вали этого упыря! Он нашу блаженную изнасиловал! Не углядел я, простите Бога ради… – и заплакал.

Навалились дружно. Били по-деревенски: размашисто, продлевая удовольствие и экономя силы.

Когда подъехал участковый милиционер на стареньком мотоцикле, лицо Аркадия узнать было трудно.

– Вы посмотрите! – хрипел Велимир. – Что этот подлец с нею сделал! С невестой моей! Он же даже имени её не спросил! Увидел… и накинулся! А ведь она… она блаженная. С нею по-особому надо… А он!., убью!! Сууууукааа…

Приехала городская «скорая». Внучку звонаря положили на носилки. Неожиданно для всех она пришла в себя, точно затем, чтобы спросить Аркадия: – Ты ведь не передумаешь?

А он глядел заплывшими глазами на неё, изувеченную, и плакал.

– Пройдём, – позвал Аркадия участковый. Он взял его под руку и увёл к мотоциклу.

На колокольной площади собрался народ. Кто-то громко и обстоятельно пересказывает версию Велимира, украшая ужасающими подробностями. В толпе Аркадий замечает перепуганное лицо Сашки Бубна.

– Протокол составить надо, – говорит участковый, и Аркадию становится тоскливо. Он усаживается в коляску милицейского мотоцикла и надевает каску. Что-то тяжёлое сильно бьётся о шлем и разлетается на мелкие куски.

– Очень своевременно, – мрачно улыбается капитан, сильно стуча по каске, – внучку звонаря любит вся деревня. Тебе её, падла, не простят.

Он снимает с брезента коляски ошмётки сгнившей картошки, запущенной в голову незваному гостю, и принимает решение:

– Всё правильно, – обеспечить тебе безопасность на месте преступления не имею возможности. Так что, хочешь жить – поехали в участок. От этой вони и греха подальше.

Он надевает наручники на Аркадия и заводит мотоцикл, крича в толпу:

– Всех свидетелей жду завтра утром. В девять часов. Все свободны. Разойдись! Завтра! Завтра жду свидетелей!

– Бубен! – крикнул изо всех сил Аркадий, глядя на друга. И тот услышал его.

– Бомба! – неслышно, сильно артикулируя, произнёс он.

– Что? – переспросил Сашка Бубен, всматриваясь в Аркашкины жесты.

– Что? – оглянулся участковый и добавил газу. Мотоцикл взревел.

– Бомба! – теперь уже проорал Аркадий, зная наверняка, что Сашка услышал его предупреждение.

– Это в каком смысле? – не понял участковый, глядя на Аркадия.

– В прямом, – спокойно ответил он, дыша в лицо участкового. – Для меня, капитан, это чья-то ужасная подстава! И вообще, мне не везёт. Бомба!

– Если бы не повезло, мужики бы убили. И не сомневайся.

Тайна звонаря Аникея

Колокольная площадь заполнена народом. Люди кричат, спорят, проклинают. И среди этого разгула деревенской демократии подошёл к Велимиру звонарь и крепко ухватил его за локоть.

– Пойдём, Велимирушка, – сказал старик твёрдо, и было видно, как тяжело ему даётся этот, вроде бы бесстрастный, тон. Из старческих глаз лились слёзы, а руки дрожали, но старик повторил свою просьбу, усилив её тем, что теперь уже двумя руками ухватил Велимира и прокричал:

– Прошу тебя, уведи меня, старого, от этого места!.. Горе! Какое горе мне ниспослал Вседержитель! Что за муку принял я? Жить, Велимирушка, не хочется.

– Ну что вы, Аникей Евстафьевич, то, о чём вы сейчас подумали – по вашим понятиям… ну, то есть, по церковным законам – это грех. Негоже вам о таком говорить. Починят нашу девочку…

Велимир провожает старика домой. По пути Аникей расплакался. Когда пришли, дед Аникей попросил:

– Побудь со мной, хочу тебя о чём-то попросить.

– Аникей Евстафьевич, – прямо сказал Велимир, – я догадываюсь, о чём пойдёт речь. Я устал. Сегодня не самый лучший день в моей жизни. Говоря на понятном вам языке, я поддался искушению и ревности, и пожелал убить человека…

– Велимирушка, – нет человека, который бы мысленно не убил за подобное. Человек – скопище греха.

– Дед Аникей, а ведь я это почти сделал. А теперь вот хочу избавиться от улик!

– Успеешь! – повысил голос звонарь. Да так, что Велимир оторопел.

– Ты что наделал, антихрист! – прокричал старик. – Зачем при людях моё сердечко невестой своей назвал?!

– А затем, что свататься вчера приходил.

– Уже вчера она сделала свой выбор, поганец! И ты это знал! Идём в дом!

Велимир послушно оставил вездеход, следуя за стариком.

– Я, дед Аникей, исполнял вашу волю, – оправдывался Велимир.

– Моя воля была, чтобы ты присмотрел за ней, а не грубо вмешивался в её жизнь! Рассказывай, что у вас там произошло!

– Вчера на колокольне, – сказал Велимир, – они были вместе. Потом меня позвали посмотреть машину. Я уехал, а он с нашей девкой любовь вздумал крутить! – Велимир полез в карман за сигаретами, но дед Аникей так глянул на него, что тот засунул пачку назад.

– Я машину проверил и сюда! А за мною и его корешок увязался. Водила один признал его, и мне успел шепнуть… Я перепроверять не стал… Короче, жених замешан в криминальных структурах, как и его неразлучный дружок.

– А я, дурень, решил пригласить его в дом. Хотел познакомиться, – сокрушался дед.

– Вот и познакомились, – хохотнул Велимир. – Нет, Аникей Евстафьевич, это не жених для Марии, не принц на белом коне, а бандит и вор. У него в бардачке знаешь, что я нашёл? Билет в Израиль! На завтра… А сегодня он видишь, как поразвлечься решил. Ошиблась Мария, в сказку поверила: принц пришёл! Посланник Небесного Иерусалима!

– Господни пути неисповедимы, – крякнул дед.

– Точно! Потому-то в виде посланца и прислал твой Господь начисто уголовную компанию. Пока один машину проверял, второй вспомнил про девушку с колокольни! Спохватился, между делом, типа: ба, да я ещё деревенскую дурочку не осчастливил! А когда та сказала, что хочет его познакомить с дедом – испугался и сбросил с колокольни.

– Так значит, всё же, не насиловал, – тихо обронил дед.

– Что? – не расслышал Велимир.

– А ты к ней давно неровно дышишь?

– Давно.

– Вот, значит, и спасёшь девку!

– Аникей Евстафьевич, – пробасил Велимир, – девку лечить надо, а не замуж…

– Вот и займись этим. Благословлю вас пред иконами святыми. Всю оставшуюся жизнь за вас молиться стану. Назвался женихом… перед людьми… люди слышали!.. Знаешь, в каком месте колокольня стоит? Здесь Господь всё слышит. И слова твои он тоже мог… мог услышать твои слова, сказанные людям!

– Дед Аникей, деньги на лечение нужны. Большие деньги.

Где взять?

– А ты не подумай, Велимирушка. За тебя не замарашка деревенская идёт, а принцесса.

– У принцесс не только титул, но и наличные должны быть, – недовольно бурчит Велимир.

Дед Аникей вскочил на ноги: – Приданое у девки – тоже царское!

– Гляжу я на твои штопаные штаны, дед, и что-то мне мешает поверить в царское приданное.

– Есть приданное, Велимирушка, не сомневайся, есть, – засуетился старик и вынул из кармана мешочек с золотыми монетами царской чеканки. Одну монету извлёк и положил перед Велимиром.

Велимир присвистнул: – Сколько здесь?

– Десять монет. И каждая монета-империал из чистого золота, достоинством в десять царских рублей.

– И много ещё имеется таких империалов, достоинством в десять царских рублей?

– Довольно много.

– Аникей Евстафьевич! – охнул Велимир, и глаза его разгорелись! – Да с такими деньгами я в городе автосервис открою!

– Откроешь, Велимирушка, откроешь, – пел елейно старик, разбирая кровать, – и ещё останется, – добавил он, залезая под одеяло.

– Только ты не обижай моё сердечко – Машеньку. Съезди, Велимирушка, в больницу. Побудь рядом с ней. Утром мне доложишься. А деньги, Велимирушка, от чужого глазу прибери. Ну, спасибо, что проводил. Устал. Не знаю лекарства лучше, чем сон. Каждый день ложусь с мыслями об Отце Небесном, и ангелы Его забирают меня с земли нашей грешной. И всё тяжелей мне сюда возвращаться от чертогов Отца. Сам не знаю, вернусь ли утром в этот мир, нет ли. Так вот, если не переживу эту ночь… Дай икону, Велимирушка.

Икона старая, необычная. Очень тяжёлая. Велимир подносит её к деду, не сводя с неё глаз. Много серебра, и в красках золото.

Аникей приподнимается на кровати, перенимает икону и бережно кладёт на колени. Протирает её от пыли. Целует и поднимает над головой.

– Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, – произносит старик, – иконой Святой Богоматери благословляю тебя, Велимир. Стань моей девочке Марии опорой в этом жестоком мире безбожия. Целуй икону! Теперь ты мне внук. Подойди. Дай поцелую.

Велимир наблюдает за тем, как дед переворачивает икону, как открывает маленькую потайную дверку, вынимая из неё какие-то бумаги, как закрыл дверцу, перекрестил и, перевернув, поцеловал образ Святой Марии.

– А вот это, – старый Аникей подслеповато смотрит на свои колени, на которых лежат бумаги, – вот эти бумажки – список сокровищницы. Это приданное я хочу вручить тебе в день свадьбы. Но Господь может не захотеть отпустить меня от себя этой ночью. На этот случай я предусмотрел кое-что, благодаря чему ты сам скоро узнаешь, где это всё можно найти. Я стар для хранителя сокровищ. Возможно, настало время, когда я смогу наконец-то избавиться от этой тяжкой ноши.

– Можно взглянуть? – спросил Велимир, и голос его прозвучал растеряно и глухо.

– Конечно, – рассмеялся старик, вынимая зубы и складывая их в стакан с мутной водой, – сокровища – теперь твоя головная боль. Читать закончишь – не забудь свет погасить. Бумаги в икону спрячешь. Привыкай к порядку. Сокровища порядок любят. И не забудь: утром жду от тебя вестей о Машеньке, из больницы.

Старик тут же захрапел, одним глазом наблюдая за Велимиром. А тот сидел над списком и думал: «Но где же, старый чёрт, ты всё это прячешь?»

Сложив бумаги в икону и погасив свет, Велимир попытался покинуть жилище старика, но, совершенно опьяневший от мыслей о золоте, ошибся дверью и вошёл в комнату Марии. Свет люстры осветил её домашний мир. Велимир видит кровать, комод, фотографии.

– Чертовски привлекательная глупышка, – прохрипел Велимир. – Прости, но после того, как ты с ним переспала, я просто обязан… на тебе жениться! Как порядочный человек… Так хочет твой дедушка, старый хранитель несметных сокровищ. А твоего любимого я засажу в тюрягу. Пусть ему там сломают целку! Это будет моральная компенсация за то, что беру тебя, милая, не девушкой.

Он выключил свет, вышел из дома, сел в машину и, громко хлопнув дверцей, закурил. Затем высыпал из мешочка золотые монеты. Одну положил на зуб и, зарычав, стал кусать её.

Старый Аникей дождался, когда Велимир наконец-то уехал. Тогда старик встал, достал из стакана зубы, распрямился во весь свой исполинский рост, нервно заходил по дому и, сунув нож в голенище, вышел со двора.

Велимир перепрыгивает через две ступеньки подъезда Городской травматологии. Он проносится через приёмный покой, поднимается на второй этаж и заглядывает в ординаторскую. Там, на диване, лежит пожилой мужчина, укрытый белым халатом.

– Доктор, вас можно? – будит он врача.

– Вы, собственно, по какому вопросу? – приподнимается с дивана врач.

– К вам девушку из Звездино привезли…

– Марию! – доктор вскочил и набросил на плечи мятый халат. – Машеньку.

– Это моя невеста, – сказал Велимир. – Я хотел бы услышать диагноз именно от вас, уважаемый… э-э-э…

– Рувим Яковлевич…

– Уважаемый Рувим Яковлевич! Что с ней, а?

– Жива ваша невеста! Жива, слава Богу! Вам повезло… – врач зацокал языком. – Это ж надо ж, чтоб такое… а какие глаза!

– Она пришла в сознание?

– В сознание она пришла. Только у неё… как бы вам сказать понятней?.. – врач снова зацокал языком. – Такая молодая… да, так вот… глаза открыла – глаза, как с иконы! А память придётся восстанавливать. Амнезия, знаете ли. Мы её попридержим, понаблюдаем, но процесс восстановления займет большой промежуток времени. Гарантии, что память вернётся к ней на все сто процентов, лично я, Рувим Яковлевич Шапиро, не дам. Вы меня поняли?

– Я вас понял. Я вас очень замечательно понял! – едва скрывал свою радость Велимир. – Доктор, ведь главное, что она жива! К ней в палату можно?

– К ней вы можете войти, но не факт, что она вас узнает.

Правда, ваше появление может оказать положительное эмоциональное воздействие на повреждённый участок мозга. Вы ведь жених? Пойдёмте, я провожу вас к ней.

Велимир очень скоро выходит из палаты:

– Доктор, как, вы сказали, называется её болезнь?

– Амнезия.

– Да-да. Это важно. Так вы утверждаете, что она ничего не помнит?

– Да, сейчас она ничего не помнит. Несомненно лишь то, что память со временем восстановится, но какой-то слой информации всё же будет недоступен её мозгу, – ещё раз объяснил доктор.

– Спасибо, Рувим Яковлевич! – Велимир обнял доктора. – Сейчас я спешу. Но обещаю, что буду наведываться. Я в Звездинском МТС механиком работаю. Если есть проблемы с машиной – добро пожаловать.

– О! Я слышал про вашу фирму! Вы – капиталист! Из деревенской слесарной мастерской устроили автосервис европейского класса! Похвально! Очень рад был познакомиться! К сожалению, повод для знакомства выдался не очень весёлый. Но это – жизнь.

– Мы подружимся. Вы мне вернёте Марию, – Велимир широко улыбнулся, показывая два ряда крепких зубов. – Я верю в вас, доктор, – он вышел из больницы и сел в вездеход.

Через полтора часа Велимир въехал в деревню и направился прямиком к МТС, где у шлагбаума стоял припаркованный серебристый «Фольксваген». Погасив фары, он вышел из машины и, воровато оглянувшись по сторонам, нырнул под «Фольксваген».

– Я тебя технично урою, – бормотал он, включая фонарик, – без огня и шума… Что за чёрт? Где эта хрень? – Велимир ударился головой о днище машины и неуклюже вытер холодный пот со лба.

"Где бомба? Кто снял? Неужто жонглёр? А если участковый?.." – Он услышал шум подъезжающего мотоцикла… из него раздался голос пьяного Бубна и женский хохот.

Велимир, пригнувшись, поспешил к вездеходу, и едва успел спрятаться. Он увидел, как Бубен подошел к своей машине, но, заметив вездеход, резко поменял намерение.

На плече у Бубна – баул. Подойдя к вездеходу, он оглянулся, поставил баул на землю и, вынул из него самодельную бомбу. Ту самую, которую Велимир не обнаружил под «Фольксвагеном». Он ловко прикрепил её к днищу вездехода.

– Вот так! – хохотнул Бубен. – Кто к нам с мечом, тот от меча и… бжжжж!!! – руками он изобразил взрыв. – Ну, Звездино, не поминай лихом. Прости и ты, брат! – Бубен сел в машину и спешно покинул деревню. До назначенного времени встречи с заказчиком оставалось два часа.

Велимир медленно открыл дверцу машины и аккуратно вышел, затем осторожно обезвредил бомбу и произнёс:

– А ты, жонглёр, совсем не прост.

Сложив составные части в полиэтиленовый кулёк, он быстро прошёл к вагончику, отпер его и включил свет.

Прошёл к несгораемому шкафу; по пути задев стол, громко выругался. Сложил в сейф взрывчатку, запер тяжёлую дверь. Положив ключ в ящик стола, он глянул на электронные часы.

На них высвечивалось время: 21:21.

Тем временем, в деревенской темноте, ковыляет к дому оперуполномоченного дед Аникей.

– Греков! – стучит он палкой в окно. – Лёша, это я, Аникей Евстафьевич! Худо мне, Лёша! Открой, поговорим.

Капитан Греков, в кальсонах и милицейской фуражке, отворил дверь в избу и заспанно кивнул.

– Заходи, Евстафьевич. Не шуми. Жену не надо будить. А то всю ночь перемелет своим длинным языком, – Греков, усадил старика на летней веранде.

– Лёша, – сказал дед Аникей участковому, – плохо мне. Боюсь, не доживу до Пасхи. Хочу перед смертью этому ироду в глаза взглянуть. Дай мне, Лёша, побеседовать с этим… посланником…Запри меня вместе с ним на пару минут. И никому о том не говори. Мне надо видеть его глаза. Я хочу убедиться в том, что мне умирать пока рано…

– Дед Аникей! – сонный капитан сел на табурет. – Я впущу тебя к нему в камеру, а ты его замочишь! И по секрету скажу: будешь прав! Но так дело не пойдёт! Мне двух мокрух не надо! Живым и почти невредимым мы передадим его в руки правосудия.

– Мне бы только поглядеть на него, Лёша, – не унимался дед.

– Ну, это удовольствие я тебе могу предоставить, – Греков взглянул на часы. – В десять утра из городской прокуратуры за ним приедет машина. В прокуратуре им займутся всерьёз. Зуб у них на предателей родины. Иди спать.

– Нет, пойдём к нему теперь! – настаивал Аникей. – Не тяни резину.

– Отчего – пойдём? поедем! Мотоцикл под домом. Рано утром соберёмся и поедем. А теперь – ночь. Ментам тоже спать надо. Сил набираться! Да и выпил я. Такой день, понимаешь… Внучку твою жалко, веришь, аж до хруста в костях!.. За неё и вздыхаю всё… – Греков встал с табурета, зашел в дом и вернулся с начатой бутылкой водки и двумя стаканами. Поставил всё на табурет и снова исчез за дверью избы. Через минуту он появился с банкой солёных огурчиков и тарелкой маринованных грибов. Разлил водку по стаканчикам. Протянул старику:

– Выпей, дед, и ложись. Я тебе уже на диване у входа постелил. А в семь часов я тебя разбужу. И поедем. Нож-то из голенища вынь, не ровен час, поранишься. В твоём возрасте это уже недопустимо… Давай, лучше… за здоровье внучки твоей. Чтобы не дал ей Господь помереть, лапушке, – капитан вздохнул, – бывало, трясусь на мотоцикле, а она увидит, остановится, улыбнётся и взглядом проводит. Добрым-добрым…

Дед заснул на стуле, и скрюченное тело атлета снова непроизвольно распрямилось. Греков принёс плед и укрыл старика. Взглянув на его нож, всё так же торчащий за голенищем валенка, он одобрительно кивнул и подумал: «Правильный старик. Прямой. Без выкрутасов. Сказочный персонаж. На такого фоторобот составлять – одно удовольствие. А уж протокол, так совсем обхохочешься…»

Деревенский участок, где в отдельной камере был заперт Аркадий, находился рядом с сельсоветом. Капитан Греков открыл камеру и вошёл к задержанному:

– Гражданин Гольберт, к вам посетители. Беседа в моё присутствии. – Лёша пропустил старика внутрь. – Пять минут? – вопросительно посмотрел на старика.

Дед и Аркадий пристально уставились друг другу в глаза.

Участковый наблюдал, как рука старика медленно потянулась к голенищу. Капитан напрягся. Он внимательно следил за старым Аникеем и понял, что того оставляет решительность. Капитан перевел взгляд на задержанного. Лицо его выражало удивление и, как ни странно, радость!

– Вы её дёдушка! – сразу догадался Аркадий и вскочил со шконки. – Она мне говорила о вас!.. Очень приятно, что вы пришли… хотя, что я говорю! Боже мой…

Аркадий замолчал, и тогда старик спросил Грекова:

– Может, Лёша, я грех на душу взял? – простонал он. – Не могу учинить самосуд! Гложет меня, Лёша, что-то изнутри: не поверил я сердцу внучки, а поверил словам механика.

Греков молчал. Он пристально наблюдал за Аркадием, который наконец-то заметил, как пола рясы зацепилась за нож, торчащий из-за голенища валенка старика. Тот глянул на Аркадия, медленно достал клинок и, протянув его капитану, сказал:

– Извините, гражданин начальник, я забыл вам отдать вот это.

В руках капитана оказался кинжал невиданной красоты. И пока он рассматривал клинок, старик спросил у Аркадия:

– Это ты звал мою внучку в Иерусалим?

– Я, – ответил Аркадий и вскочил, как школьник перед учителем. – Она мне сказала, что вы всё знаете и хотите меня видеть.

– Что ещё говорила она? – спросил старик, опускаясь на нары.

– Что вы назвали меня посланником Иерусалима.

– И что ты ответил?

– Я обещал, что отвезу её в Иерусалим, где она будет ближе к вратам своего Небесного Иерусалима. И что куплю для вашей колокольни колокола.

– Выходит, я ошибся?! – горько произнёс в сердцах старик, и обнял Аркадия. – Грех-то какой!

Аникей повернулся к капитану, и спросил:

– Ты можешь его освободить?

– Ты с ума сошёл, Евстафьевич! – простонал капитан, возвращая деду клинок. – Сам же знаешь, что через полчаса здесь будут городские. Я, конечно, свою картину им опишу в рапорте, только мне самому она не совсем ясна. Свидетели появятся после девяти. А рассказ подозреваемого о своей невиновности – недостаточный повод, чтобы освободить его из-под стражи. И тут ещё обвинение Велимира…

– А разве Велимир не входит в число подозреваемых? – спросил дед.

– Велимир? – удивился участковый. – Возможно… но Гольберт задержан людьми на месте преступления. Это факт!

Иначе с чего бы его так толпа метелила?

– По навету.

– Ты, дед, соображаешь, что говоришь? Что Велимир, а не этот, – капитан кивнул в сторону Аркадия, – изнасиловал девку?!

В недоумении он развёл руками и прошёлся по камере взад-вперёд.

– Этот не насиловал, – уверенно сказал дед Аникей.

– Лаборатория даст своё заключение. Как раз больница по пути, а там уж – и городская прокуратура.

– Какая прокуратура! Какие анализы! Ты сошёл с ума! Лёша! Его надо отпустить. Он не виновен…

– Дед, не бузи, ладно?! Есть закон. Понимаешь? Закон! Не могу я его отпустить! Надо во всём разобраться.

Вот и разберись, только парня надо отпустить. И извиниться. Да, Лёша. Он зря пострадал.

– Пострадал, говоришь? Ни за что били? А по-моему, мало били! – Греков посмотрел на Аркадия и сказал:

– От мести народа его блудливый хрен может спасти только решётка…

– Выйди, Лёша, – попросил старик капитана, – дай мне минуту с ним поговорить один на один…

– Нож отдай! – протянул руку капитан, и вышел из камеры, прикрыв двери.

– Ради внучки своей я здесь, – тяжело вздохнул Аникей. – Не знаю, простите ли вы меня когда… но это ты должен знать. Сегодня ночью я совершил ужасную ошибку.

Благословил Велимира на брак с Марией. А ещё, старый дурак назначил его хранителем несметного богатства из сокровищницы Храма…

Наступила пауза, во время которой старик изучал Аркадия, а тот сидел неподвижно и беззвучно плакал. Похоже было, что парень даже не услышал о сокровищах. Сердце старика сжалось и он обнял Аркадия.

– Я показал Велимиру подробный перечень сокровищницы и место, где хранится список, – шептал на ухо Аникей. – Но я не передал самого списка схронов. Хочу, чтобы ты изменил ситуацию.

– Как я могу изменить ситуацию? – удивился Аркадий.

– Поскорей освобождайся, чтобы застать меня в живых. А не застанешь меня… найди тот кинжал, что сейчас у Грекова. Клинок будет ждать тебя… – И тут дед Аникей сказал нечто совсем странное:

«Отыщи кинжал и следуй за ним».