Текст книги "Наши в ТАССе"

3 июля
Людмила Фондовна

Справочная.

Уточняю информацию в ячейке с газетными вырезками.

– Здорово, начальство! – сунул мне руку Баратянц.

– Привет, подчинённый.

– Не знаешь, где тут «Труд», который не «Гудок»?

– Да в моей ячейке. Сейчас отдам тебе.

Тут подошла ко мне заведующая справочной Людмила Юфовна. Она считает себя директором справочного фонда. Поэтому я называю её Людмила Фондовна.

Она сказала:

– Я хочу с вами поговорить.

Удаляемся в коридор.

– Знаете, Анатолий, девочки на вас обижаются. Вы с ними не здороваетесь. Вы их не замечаете на их же рабочем месте.

– А они не пожаловались на самих себя? Они сами и виноваты, что перестал я с ними здороваться.

– Это как?

– Поначалу я, входя в справочную, всегда здоровался. Мне не отвечали. Лишь некоторые злорадно фыркали. Дело не остановилось на фырканье. Мне попросту перестали давать справки. Та же Неля. Открытым текстом лупанула на её же рабочем месте: «Ищите сами». Стал сам добывать нужные справки. Станешь к ящикам и колупаешься, колупаешься… Поздороваешься – не отвечают. Справок не дают. Чего перед ними приседать? Я и перестань здороваться.

– Ну ладно. Что было вы забудьте. На летучке я заставлю их уважать вас. Конечно, не в такой степени… Тот же Калистратов – седина[108]108
  «Седина – иней охладевающей молодости, но первый признак второй молодости».


[Закрыть] уже пробрызнула в волосах, – а может, получая справку, погладить хорошенькую референточку по спинке и значительно ниже.

Я поспешил возразить:

– Я так низко не падаю. Да и глажка хорошенькой спинки… Это не входит в перечень услуг референтки. Я за нормы служебного этикета не забегаю. Если ко мне нормально относиться, то чего ж мне кукситься?

На этом и кончилось коридорное рандеву.

Девочки справочной стали ко мне до тошноты притворно внимательны.

4 июля

Я пришёл раньше всех.

Вторым номером вбежал в комнату Медведев.

Вскинул руку:

– Здравия желаю!

Дошёл-добежал до своего места, плюх на стул, голову на спинку. Отпыхивается.

Минут через пяток, уже после девяти, влетает мокрая Татьяна:

– Ну и дождяка-бяка-вяка! Маркелова вся мокрая!

– Но и ты не сухая, – хохотнул Медведев. – Это природа наказывает лодырей. Вовремя приходи на работу! Кто до девяти пришёл, того дождёк не тронул. А кто после девяти – всех облил. Не опаздывай! Боженька знает, что делает…

Новиков режет статью Татьяны.

Она угрюмо ворчит:

– Пей, пей мою кровушку стакана́ми!

Ударил ливень.

За окном сплошная серая ревущая стена.

– О-о-о! – заныла Татьяна.

Медведев с подколом:

– Ещё сильней будет!

– Не пугайте меня, – съёжилась Танька. – А то от испуга я ещё сильнее растолстею.

25 июля
Великий Оноре

Опершись на дверной косяк, Дима Дмитриев спрашивает меня, показывая на стол Олега:

– Не знаешь, где сей неуловимый на рабочем месте труженичек? Где наш великий Оноре?

– Наш Оноре де Бузулук где-то в бегах…

Татьяна в грусти покивала головой:

– Я поймала ежа платьем. А другие под платьем ловят другое… – И вдруг почти радостно и с горькой завистью прокричала: – У Бузулучины жена сына родила!

И тут входит Олег.

– Олежечка! – всплеснула она руками. – Про тебя, дружочек, речь, а ты навстречку!

– Только так! – засиял Олег.

Медведев с напускной строгостью выговаривает:

– Что же ты не докладываешь?! На Пушкинской площади молодёжь уже собирается на митинг.

– А что докладывать? – пожимает Олег плечами. – Родила…

Татьяна бежит к нему:

– Дай я поцелую тебя за успехи!

Они трижды дико целуются в щёки.

И Танька весело выкладывает:

– Олег! Ты родишь третьего сына, если будешь так страстно целоваться!

– Намёк принял как руководство к действию!

Олег подаёт руку Лобанову:

– Здравствуй, Игорь-бракодел! Тебя толечко и хватило на то, что сочинил доченьку Варварушку. Я хотел тебя видеть.

В разговор встревает Татьяна:

– Игорь! Орденоносный Бузулук второго сына в поезде родил!

Игорь потирает руки:

– Идём, Олеже, стакашку хлопнем за твоего сынка!

Они в обнимку идут к двери. И тут звонок возвращает Олега.

Звонил яловый Танькин чёрный полковник Альбернади.

Его хорошо слышно:

– Поздравляю! Каждый работает на своём фронте. Появилось уже три Бузулука. Святая Троица! А четвёртый на карте – город Бузулук!

Олег счастливо улыбается в трубку:

– Есть с кем на хоккей ходить!

Только положил Олег трубку – дают станцию Тоннельную. Там жена Елизавета в роддоме. Ехала с юга в Москву. Растрясло в автобусе – свернули в роддом. Вес парня три восемьсот. Рост пятьдесят четыре сантиметра.

– Ну, Олег, – говорит Татьяна, – расти сына. Я рожу ему неведому зверушку.

Скоро Олег и Игорь возвращаются с бутылками.

Сбрасываемся по рублю.

Владимир Ильич не даёт. Поманежил. Потом, ноя, скуля, краснея, рдея, темнея, синея, бледнея, отдаёт потных тридцать копеек:

– Больше нет… Пить не буду… Вы не знаете, а я знаю… Пишут тут докладные: появился на работе в нетрезвом виде.

Мы не боимся и пьём.

Эх! У Олега Бузулука родилось четыре внука!

– Приходи, Маруся, с гусем. Посмеёмся и закусим!

Принесли значки ТАСС. Тридцать копеек штука. Олег берёт два значка:

– Один для новорождённого Романа. Обязательно придёт сюда работать. Меня сменит!

28 июля
Шашлык для генералитета

Сегодня открылась какая-то армянская выставка на ВДНХ.

По этому случаю устраивался обед.

Бузулук на правах почти хозяина – ВДНХ – его объект-вотчина – захватил почётное место для Колесова.

Раздавали шашлыки. Бузулук цапнул аж две шпаги.

Сглотнул он свой шашлык, а хоря[109]109
  Хорь – начальник.


[Закрыть] всё нет. Задерживался пан Колёскин!

Подвыпившие гости стали нападать на Бузулука. Хотели его обезоружить, конфисковать у него начальничью шпагу с мясом, поскольку нечем стало заедать армянский коньяк.

– Не отнимайте, клизмоиды![110]110
  Клизмоид – вредый, нехороший человек.


[Закрыть] Вы что! Это шашлык для генералитета!

Еле отмахался шпагой с мясом для начальства.

С этим шашлыком на подносе Олег выбежал к воротам Выставки встречать своего патрона.

По словам Олега, Колесов схомячил шашлык по пути, придя к столу лишь с одной голой масляной шпажкой.

Надурняк Олег решил подкормить Новикова. Позвонил ему. Владимир Ильич прихватил с собой и голодный желудок Надежды Константиновны, ой, пардонушко, Лидии Ивановны. В минуты они уже бежали по Выставке. Но Владимиру Ильичу и его верной спутнице не повезло. Досталось им лишь по одной синеглазой котлетке.

Лидушка пошла к замминистра Армении и жалконько заныла:

– Подайте, пожалуйста, несколько яблочков для голодающего Поволжья…

– Если так – берите!

Она сгоряча и явно по ошибке вместо одного яблочка цапнула всю полную яблок вазу.

Дали пальчик, отхватила руку.

С обеда на халтай все вернулись довольные и пьяные. Не надо идти в столовую!

Подобревший с сытного армянского стола Колесов даже ответил на мое приветствие:

– Здравствуй, Анатолий!

И заулыбался, обнажив стальной рот.

Увидев меня, Николай Григорий трудно поднимает над головой указательный палец:

– Вот скотобаз-за!..

– А точнее?

– Никифырч! Без трепачевского… Дура эта Лидка… Купила диплом масштаба в войну за шматок сала… Эта хохлушка… Стараюсь для неё же… Я ж кенгуру, тащу в сумке всё домой! В субботу сбегал в ГУМ…

– На Красной площади?

– На Красной… На Зелёной… За Бусиновом! Свалку мы так называем. В нашем ГУМе больше товару, чем на Красной! Рылся целый день. Принёс двенадцать пар туфель. Тамарке одни такие хорошие отдал… Обул… Вчера с Володькой десять пар отнёс на Преображенский рынок. Продали по вшивику за пару. Купил себе брюки за три рэ, рубашку за полтора. Володьке купил часы за три. А ей – я не забываю про дамские нагрузки – большой кочан капусты! И недовольна! Натравляет на меня ребят. Володька ей стеганул: «Я б с таким мужем, как папка, не жил». Хотел по шее ему съездить, да сдержался. Учит, как жить. Ну… Выпил… Так не на мозолистые ж вшивики… На гумовские…

29 июля
Редакция фестивалит

Доброму почину – крепкие крылья!

Под таким девизом трудятся в поте лица доблестные стахановцы РПЭИ.

Воодушевлённый примером орденоносного Бузулука сегодня разродился сыном и Петрухин.

Под вечер он принёс две бутылки.

Наша редакция фестивалит.

Хором запела:

– Петрухин Саша – гордость наша!

31 июля
Иткин

К нам в редакцию забежал печальный Володя Иткин, корреспондент по Московской области:

– Александра Ивановича не видали?

Аккуратова с подначкой:

– Видали. Но вчера.

– А сегодня?

– А сегодня не увидим… А зачем он тебе? Он сегодня транспортирует кого-то из близких на склад готовой продукции.[111]111
  Склад готовой продукции – кладбище.


[Закрыть] Стандартные похороны.

Володя растерянно, чуть заискивающе улыбается:

– Да-а… Этими похоронами он и меня похоронит…

– Типун тебе на язык. Говори, чего надо?

Володя молчит. Собирается с господами мыслями. Наконец выдавливает:

– Ребята, вы ж в курсах… Я три месяца лежал в больнице. Хулиганы издуплили. Шестого августа суд. Милиция посоветовала седьмого срыгнуть куда-нибудь. Дней на десять. Посоветуйте, куда от вашего отдела сбрызнуть. А то мордохваты снова нападут. Звонят… Угрожают… Хочу следы им запутать.

Ему выбрали Среднюю Азию.

1 августа
Будёновки для молодожёнов

Наш практикантик из МГУ Плиско сегодня чалит на свадьбу к другу. Хвалится мне:

– Посмотри, что я несу в подарок. Уникум! Носочки, трусики и пачку польских будёновок.[112]112
  Будёновка – презерватив.


[Закрыть]

– Ха! Сложи всё это в сегодняшнюю «Советскую Россию». Там опубликован кодекс о браке и семье. Пусть знают, с чего начинать рвать нервы друг другу… А как всё красиво начинается…

Сегодня получка. Знаковый день!

К кассиру подходишь – ты никто. А отходишь от него микромиллиардером.

Герасимов вкрадчиво прошептал:

– А где тут вьетнамский ящик?

Все засмеялись. Потому что Герасимов так спросил, будто собирался его унести.

Прошлый весь год тассовцы бросали в тот ящик кто сколько может. Эти деньги шли журналистам вьетнамского телеграфного агентства.

Вьетнамцы не просили о помощи. Только так благодарили, что не отказались бы от новой поддержки.

Работница из секретариата принесла Медведеву справку о том, что печатаемость материалов нашего отдела самая высокая в главной редакции союзной информации.

Медведев распрямился и гордо рубанул:

– Вы же знаете, что наша редакция самая передовая. Надо об этом громко сказать на общем собрании. Вот я вставлю зубы и скажу.

Пришёл какой-то гусь-корреспондент из Ташкента и стал расспрашивать Медведева о его предшественнике Овчарове.

– Сейчас он в районном вестнике, – сказал Медведев.

– Значит, он большой начальник?

– Шишка не шишка, а место бугроватое.

– Ну, раз его нету здесь, дыню я дарю вам.

Аккуратова жарко заговорила о том, как бы хорошо её съёсть.

Медведев долго молчал. Не вытерпел и дал отчаянную команду:

– Ищите нож. Режьте.

Дыня съедена.

Татьяна хлопает себя по животу:

– Вот нахлопалась. Лопну!

Бузулук:

– Не вздумай тыкнуть пальцем в живот. Проткнёшь и лопнешь!

– Не боись, Олежкка, – отмахивается она и грозит пальцем курящему Коле Великанову:

– Не кури, скотина, сдохнешь от никотина! Или не знаешь, что одна папироса убивает лошадь?

– Пускай, – говорит Великанов, – лошадь и не курит. Раз такая слабая.

Облокотившись на стол, к моему ухо наклонился месткомовский вождь Володя Серов. Шепчет:

– Толь, милый профорг. Слушай моё последнее цэу перед отпуском. Ваш Захаров снова мутит. Взносы не платит, а хочет, чтоб я подписал ему бюллетень. Заплатит… Только тогда подпишу. На каждую хитрую жопу у нас есть хуй с винтом!

13 августа
Прыткий

Звонили от Миля, генерального конструктора вертолётов. Просили взять готовую заметку.

Я сказал об этом Медведеву, зажав микрофон ладонью.

Он кивнул:

– Благословляю в добрый путь!

И Татьяна не забыла подсуетиться с советом:

– Не надо ссориться с Милем.

Я заартачился и ответил в трубку милевскому заму Ремизову:

– У нас некому ехать.

– Тогда я отдам материал «Красной звезде». Рвут!

– Вам же хуже! Вы не учли одного. «Красная» напечатает, а другие газеты не станут. Мы же даём сразу всем газетам.

Ремизов сам привёз информашку «Рекорды в небе».

У Аккуратовой глаза по семь копеек. Шары на лбу.

Медведев доволен моей прытью. И разметил мне редактирование заметки.

Я покружил красным карандашом в уголке листка – срочно! – и в машбюро.

– Опять ты красным уляпал заметку? – выговаривают там мне. – Мы не индюшки. Что ты нас дразнишь? Придёт время и так отпечатаем! И без красных пометок по сорок раз перепечатываем вашу бессмертную классику!

– Не всё потеряно. За сороковым идёт сорок первый.

– Мы скажем, чтоб не давали вам красный карандаш.

– Я куплю новый. Вот тогда была беда, если б вы в Совете Министров потребовали прекратить выпуск красных карандашей.

– Мы управимся и без твоего Совета Министров.

И действительно…

Через несколько минут Тамара, жена Медведева, принесла ему вне графика яблоко. Обычно она приносила яблоко в конце трудового дня. Мол, заработал – получи. А тут… Ещё утро.

Возвращаясь, она остановилась у моего стола и игриво спросила:

– Ты назовёшь по памяти все цвета радуги по порядку?

– Н-нет, – растерянно промямлил я.

– Так слушай. Внимательно слушай! Маленький ликбез… К(красный)аждый О(оранжевый)хотник Ж(жёлтый)елает З(зелёный)нать, Г(голубой)де С(синий)идит Ф(фиолетовый)азан. Первая буква каждого слова в прибаске начинает название цвета. Как ловко придумано!

Мы посмеялись и расстались.

После её ухода со мной тайно расстался и мой красный карандаш. Я и не заметил, как Тамарушка его увела.

Пришлось покупать новый.

14 августа

– Толь, – говорит Татьяна, – у тебя деньги не прорезались? Рубля три до завтра.

– Пуст, как после грабежа.

– У-у! Какой ты сегодня моднючий. В манишке…

Я положил голову на стол.

– Продолжай давить подушку, – разрешила Татьяна.

– Ах, Таня… Как жить? Как быть? И на сердце болит, и под сердцем болит… Остался один пустой чемодан без денег. Тебе-то хорошо. С первого сентября в отпуск закатишься на юга?

– А что делать? Поеду одна. Муж после приедет.

– А если забудет приехать?

– Ну-ну… Ты что? Ещё накеркаешь.

– Не горюй. На юге быстренько найдёшь другого.

– О! Я не собираюсь менять своего чёрного полковника. Муж один в мире, второй в Сибири. Он у меня номер отколол. Ушёл из «Известий». Сейчас заведует сектором печати в министерстве флота. Там он напишет свою книгу. Всю жизнь мечтал о море. Лешак его знает…

16 августа, суббота
Гум на свалке

На первом свету разбудил меня Анохин:

– Бегу в ГУМ. Айдаюшки со мной. Это ж такое матобогащение!

– Обогащайтесь без меня. Я ещё посплю.

Прячась от соседей за плетнями, он вернулся уже к вечеру.

Приволок полный мешок черте чего. Обувь, обои, плащи, носки…

За полтора рэ я купил у него туфли.

Смотрю, у него на пальце толстое кольцо.

– Вас что, в «ГУМе» обвенчали?

– Так точно! Нашёл-с… Под золотое. Буду носить… И угощайся, Никифырч, – показывает на позолоченную вазу с яблоками.

– И ваза из «ГУМа»?

– Оттель… У нас всё оттель! – Только, – тукнул себя в грудь, – мы отсель.

Я побрезговал брать яблоко из свалочной вазы и сказал, что к яблокам меня не тянет.

На следующий день, в воскресенье, излишки он оттащил на Преображенку. Суеверный Анохин в прошлый раз перед поездкой на рынок занимал у меня рубль. Выручил шесть. С удачей вернулся! Сегодня просит рубль, хотя он ему и не понадобился. Выручил же всю десятку!

Накеросинился.

Откуда-то притащил щенка своей молоденькой сучонке Джимке.

– Зачем вам щенок?

– Никифырч, не переживай! Анохин зря не будет ссать против ветра. Народ как учит? Бросай кусок наперёд! Вот я и кинул. Вырастет наш кобелёчек – загоню за целую двадцатку!

Рассказывая, он всё подглядывал в окно, как в огороде тумбоватый, громоздкий белый африканский кот ладился уламбадить слабенькую кошечку бусиновских кровей.

– Ну и котище! – восклицает Анохин. – Он и нашу Джимку может лишить девичества.

– Но Джимка сучка.

– А-а! Все сучки одинаковые! Что собачьи, что кошачьи, что людские. Наш африкан может принять Джимку за кошку. У-у! Как у нахального ходока по клубничке глаза горят!

Загораются глаза и у Анохина. Он ловит кошечку и задом суёт её коту под нос:

– Рви! Не раздумывай! Говорю как опытный специалист-агрессор по нарушению девической чести. Айн!.. Цвай!..

При слове айн он проводит в воздухе длинную черту рукой. При слове цвай перечёркивает ту черту. Крест! Пли!

22 августа
Капитан, капитан, улыбнитесь…

Позолота стирается, свиная кожа остаётся.

Английская пословица

Последние два дня свирепствовал беспросветный дождь. Я промок до нитки. Пиджак никак не высохнет. Брюки сушил утюгом. Ботинки сырые. Надел единственные запасные «гумовские». В них мне не ахти. Хожу, будто кто в зад кол вбил и забыл вытащить. Сгорбился.

Олег кладёт руку мне на грудь, другую на спину. Выпрямляет меня.

– Надо так ходить. Что, болен?

– Нет… Настроение…

– Ты не знаешь, чего Махрова сегодня такая грустная и злая? Наверное, к ней дед Клим заглянул![113]113
  Дед Клим пришёл – о наступлении климакса.


[Закрыть]

– Уточни у неё. Отвянь.

После долгих дождей сегодня не зря появилось солнце. Медведев впервые почти за год по-человечески обратился ко мне, протянув листок:

– Толь, отнеси сельхозникам эту заметку о подсобных хозяйствах в колхозах и совхозах Украины.

Мы с Медведевым не говоруны. Молчуны. Он молчит. Я молчу. А когда он и заговорит, то так сухо, казённо. Будто к стенке обращается. А тут вот потепление такое в атмосфере. Это меня согрело.

Я хватаю заметку и лечу в соседний кабинет.

Возвращаюсь – Медведева уже нет. Ушёл к врачам.

Сияющий он вернулся часа через три. Ощеривает зубы на обзор Аккуратовой.

– Посмотрите. Жёлтые?

– О-о! Вставили! Капитан, капитан, улыбнитесь! Белоснежные! До чего ж белые зубы вчера видела у девушки в метро…

Медведев вздыхает с облегчением:

– У кого что болит… Взял двадцать рублей. Хотел дать сверх квитанции. Сверху в кармане две десятки. Вспотел… Идиотское положение. Дать? Не дать? Не могу я это делать. Не можешь, говорю себе, и не надо. Ну, так и не дал.

– Да, – соглашается Татьяна, – унизительны для человека эти подачки… Я сама… В прошлом году вывалился у меня зуб. Подремонтировала. Хотела дать пятёрку, сунула врачу мимо кармана.

– Ну! – постучал Медведев кулачками по краю стола. – Зубы в норме. Вперёд! За дело!

Он принимается читать статью Татьяны и тут же снимает очки. Спрашивает её:

– Что такое «табличка на двери»?.. Таблица…Это цифры. Ты же знаешь… Я строго слежу за точным употреблением слов.

– Пойду у Даля погляжу.

Принесла словарь Ожегова.

– Александр Иванович, есть такое выражение, – говорит Татьяна.

– Это осовременили. А вообще неправильно. На двери должна быть не «табличка», а «дощечка». А то наделали… Станок-собрат… Родню среди станков развели…

Махрова изнывает от безделья.

Уныло смотрит на кувшинчик с ромашками[114]114
  Ромашка – цветок, отвечающий головой за чьи-то сомнения.(КСЭ)


[Закрыть] со вчерашних проводов Артёмова на пенсию.

– Интересно, как быстро они завянут? – говорит она, ни к кому не обращаясь.

Медведев кладёт ей на стол заметку:

– Займитесь… Чтоб не мучились проблемой долголетия цветов.

Ия кланяется ему:

– Спасибо.

Медведев лишь в крайних случаях даёт ей редактировать материалы. За нею приходится всё переделывать. Она стажируется в отделе уже год. Медведев ею очень недоволен.

Он продолжает читать и в испуге восклицает:

– А разве есть слово сворачивается?

Ну да! – подтверждает Татьяна. – Говорят же: «Сворачиваются работы».

– Нет! Работы заканчиваются!

Вмешивается великий стилист стажёр Махрова:

– Лучше: «Свёртываются работы».

Татьяна предлагает:

– Давайте озаглавим «Рождение стана». У нас сто лет не было такого заголовка. Напечатают на ура.

– Да-а… Статья о трубе. Тогда «Рождение трубы».

– Вылетим мы с трубой в трубу.

Вошёл корреспондент из Братска Совенко. Он у нас на практике.

Татьяна сердито набрасывается на него:

– Глаза мои не смотрели б на вас! Давала ваши материалы о перекрытии Ангары в Усть-Илимске и ничего не поняла. Надо было хоть схему прислать. Схему перекрытия!

На листе бумаги Совенко набрасывает схему, поясняет, как шло перекрытие.

Татьяна с важным видом, что всё понимает, поддакивает. Но её пустые глаза – один на север, другой на юг – выдают. Ничего она не понимает и к Медведеву:

– Александр Иванович! У меня предложение. Надо требовать, чтоб материалы о технических новациях, о больших технических свершениях сопровождали схемами.

Медведев с улыбочкой подкалывает:

– Схемы будем передавать газетам по телетайпу?

– Схемы для нас.

– Надо без схем писать понятно.

25 августа
Кровь папуаса

Входит Терентьев с поднятой рукой:

– Здравствуйте, дорогие индустриалы!

Ия сегодня на проводе – регистрирует приходящие заметки – отвечает за всех:

– Здравствуйте, грибных дел мастер. Как там поживают сыроежки?

– Не жалуются.

– А вы? Мы по вас скучаем.

– Спасибо, что не забываете. Я же знал, что вы без меня, что день без солнца.

– А знаете, – всем хвалится Ия, – у меня интересный случай. Есть у меня кубинский цветок. Вьётся, как виноград. Поливаю сегодня… Смотрю… Вот такая поганка на тоненьких ножках… Поела каши и есть хочу. Вот…

– И я хочу есть с утра пораньше, – тянет своё Татьяна. И начинает ворчать по-собачьи. – Есть хочу… Гав-гав…

Её сносит на рифму:

 
– Жажду крови, жажду мяса,
Кипит во мне кровь папуаса… Гав-гав!..