Текст книги "СМЕРШ против бандеровцев"

Данные Василия Зубко

Вначале января 1944 года сотрудник отдела СМЕРШа капитан Василий Зубко из соединения, входившего в состав 1-го Украинского фронта, получил данные, что немецкий гарнизон в городе Камень-Каширский Волынской области заменен 13 января 1944 года отрядами УПА*. Ушедшие фашисты оставили своим друзьям по оружию – оуновцам: 300 винтовок, два ящика патронов, 65 комплектов обмундирования и другое снаряжение. Кроме того, после боя с бандеровцами солдаты принесли ему несколько окровавленных документов, найденных в кармане убитого оуновского сотника. Эти материалы были доложены непосредственному руководству и, с его одобрения, командиру партизанского соединения А.Ф. Федорову.

– Почитайте, – сказал Зубко, – найдено в кармане убитого бандеровца… Любопытный документ.

Федоров стал внимательно читать указания какого-то Серого.

– Так это Степан Бандера. Его кличка в абвере тоже Серый, – хлопнул себе по лбу партизанский командир…

В ходе изучения всех документов стало ясно, что «уповцы» тесным образом связаны с немецкой военной разведкой и по ее указанию готовятся к подпольной диверсионно-террористической деятельности.

Вот один из документов:

«Друже Богдан!

Пришлите 15 человек к нам в курень, которые будут работать на строительстве моста. 3 марта 1944 года я договорился с немецким капитаном Ошфтом, что мы построим мост для переправы немецких войск, за что они дадут нам подкрепление – два батальона со всей техникой.

Совместно с этими батальонами 18 марта с.г. мы очистим от красных партизан лес по обе стороны р. Стоход и дадим свободный проход в тыл Красной армии своим отрядам УПА*, которых там ждут. На переговорах мы пробыли 15 часов. Немцы нам устроили обед.

Слава Украине!

Командир куреня Орел.

5 марта 1944 года».

Бандит доволен, что со своими приспешниками его принимали гитлеровцы в течение 15 часов и накормили обедом – остатками с барского стола.

Совместная работа военных контрразведчиков с партизанами позволила внедрить в один из отрядов УПА* своего негласного помощника, вскрыть конкретные планы противника и, в конце концов, ликвидировать отряд путем идеологического разложения лесных вояк на Волыни.

Молодежь первая почувствовала, что они брошены на заклание, а скорее, обеспечивать личную безопасность тех, у кого руки были по локоть в крови. За ними охотились не только органы госбезопасности, но и обиженное бандитами местное население в лице бойцов истребительных батальонов.

Именно местное жители, входившие в число «истребков», быстро по своим каналам нашли место дислокации оуновского отряда и оказали существенную помощь в его разгроме.

* * *

Второй документ, полученный от своей агентуры, который был доложен Василием Зубко руководству ОКР СМЕРШ дивизии, был сданными о готовящемся нападении конного отряда УПА* на один из райцентров на Тернопольщине.

Агент Чуб, племянника которого силой и угрозами заставили войти в один из уповских отрядов, во время одной из встреч с родственником, поделился «секретом» о том, что на гарнизон, стоящий в городке и охранявший тыловое имущество, должны напасть его «воины».

– Они что, одурели? Их же всех перебьют, – сказал Чуб.

– Атаман знает, что победа будет за ним. Горстка солдат охраняет склады, а в их помещениях есть то, что нужно в первую очередь голодающему отряду в прямом и переносном смысле: оружие, боеприпасы, обмундирование и питание.

– И сколько в отряде сабель?

– Восемьдесят семь, – ответил племянник

– Ты тоже будешь участвовать? – спросил агент.

– Нет, дядя, мы решили бежать… Договорились семь человек – все пацаны. А потом попросимся в армию бить немцев.

– Как? Бежать с поля боя? – удивился «Чуб».

– Какой это бой? Это разбой. Надоело шакалами с поджавшим брюхом рыскать и прятаться по лесам. От недоедания и запаха крови тошнит. Все равно и немцев, и нас победит Красная армия. Все знают об этом, но молчат…

Негласный сотрудник среагировал незамедлительно. Он сразу же доложил своему оперативному сотруднику о готовящейся, скорее не провокации, а обильному кровопролитию.

На сообщение сотрудника СМЕРШа должным образом ответило командование. Совместно с армейскими контрразведчиками была проведена операция по усилению охраны гарнизона. В гарнизон под покровом ночи прибыло подкрепление. На пути вероятного появления конного отряда оуновцев была организована засада.

В два часа ночи конники, выскочив из лесной просеки и пустив лошадей рысью, подошли вплотную к складам. И вдруг на них обрушился свинцовый ливень. Они попали в огненный «мешок». Немногим удалось вырваться… Разбежались и заговорщики, и примкнувшие к ним. После первых выстрелов они направили своих коней в сторону города.

Молодые ребята из отряда, их было около двадцати, покинули бандеровское войско, были срочно мобилизованы и отправились на фронт.

Волынская резня и СМЕРШ

Весной 1943 года на Волыни, оккупированной немецкими войсками, начались масштабные этнические чистки. Эту преступную акцию проводили не гитлеровцы, а бандеровцы – боевики ОУН*, стремившиеся «очистить» территорию Волыни от польского влияния. Не щадили никого – убивали всех: стариков и детей, женщин и грудных младенцев. Их расстреливали, избивали колками и арматурой, рубили топорами. Не отсюда ли пошло их новое название «секирники». Таким способом в «волынской резне» было уничтожено несколько десятков тысяч человек. Вся вина их заключалась в том, что они были поляками и жили на западноукраинской земле.

После успешно проведенной Каменец-Каширской наступательной операции силами частей 1-го Украинского фронта в «бой» вступил СМЕРШ по фиксации и документированию злодеяний фашистов и их пособников – бандеровцев.

Оперативный состав отдела КР СМЕРШ 74-го стрелкового корпуса провел по этому поводу ряд серьезных расследований, одно из них касалось села Могильницы. На основании работы по вскрытию преступлений был подготовлен обобщенный документ. Таких документов было немало из-за обильно пролитой крови оуновцами из УПА*.

Один из них назывался так:

«Спецсообщение УКР СМЕРШ 1-го Украинского фронта о преступлениях украинских националистов села Могильницы,

20 мая 1944 года».

В нем говорилось, что 4 мая с.г. отделом КР СМЕРШ 74-го стрелкового корпуса 1-й Гвардейской армии на основании… материалов и свидетельских показаний были арестованы активные украинские националисты села Могильницы Будзановского района Тернопольской области:

Козловский Леонид Григорьевич, 1893 года рождения;

Кричковский Иосиф Антонович, 1910 года рождения; Корчинский Иосиф Петрович, 1910 года рождения; Терлецкий Петр Иванович, 1906 года рождения.

Расследованием установлено, что указанные лица, являясь членами ОУН*, вели активную борьбу по уничтожению лиц лояльно настроенных по отношению к советской власти. Среди населения проводили националистическую пропаганду…

Свидетель Рыжий С.А. на допросе об антисоветской деятельности Козловского Л.Г. от 3 мая показал:

«…Козловский, с приходом немецких захватчиков в с. Могильницы, в июле 1941 года добровольно поступил на службу в украинскую полицию, состоящую из националистов-бандеровцев, был вооружен карабином…

В июле 1941 года он арестовал три еврейские семьи: Гелис, Мендель и Ворун, состоявшие из 18 человек стариков, детей и подростков в возрасте от шести месяцев до 12 лет. Все они были отведены в лес, где взрослых расстрелял, а детей от шести месяцев до шести лет брал за ноги ударял головами о дерево, затем бросал в яму…

Перед приходом частей Красной армии в марте с.г. он ходил по селу и предлагал жителям прятать имущество и продукты питания, заявляя: скоро придут грабители-большевики, прячьте скот, продукты питания и имущество…

Козловский рассказывал следующее: когда придут красные войска, УПА* на время уйдет в Карпатские горы, затем возвратится и с помощью нас, местных оуновцев, будет громить советские тылы и работников НКВД. Красная армия под напором немцев, УПА* и Галицийской армии вскоре будет уничтожена».

Свидетель С.И. Яницкий о Кричковском показал:

«В ночь на 18 марта украинские националисты-бандеровцы учинили массовое убийство поляков в с. Могильницы. Они под видом советских партизан, в масках врывались в дома поляков и производили самые жестокие издевательства над ними: резали их ножами, рубили топорами детей, разбивали головы, после чего с целью сокрытия своих преступлений – сжигали.

В упомянутую ночь бандеровцы замучили, зарезали и расстреляли до 100 человек советских активистов, евреев и поляков. В эту же ночь была вырезана моя семья: жена, 17-летняя дочь и сын. В мой дом ворвалось до 15 националистов, среди которых я опознал бандеровца Кричковского Иосифа Антоновича, принимавшего непосредственное участие в убийстве моей семьи».

Проверяя показания свидетеля Яницкого в лесу около с. Могильницы, в ямах было обнаружено 94 трупа замученных жителей с. Могильницы, которые были убиты националистами в ночь на 18.03.44 года.

Арестованные националисты Корчинский и Терлецкий также принимали активное участие в уничтожении советских граждан. Установлено, что ими лично расстреляны в 1941 году: работники НКВД Головецкий и Гореняк, секретарь комсомольской организации Салий Павел, председатель колхоза Вылинский Иосиф и две еврейские семьи.

Следствие по делу арестованных ведет отдел КР СМЕРШ 1-й Гвардейской армии…

Далее как приложения прикладывались протоколы допросов преступников, ставших при президенте Украины Ющенко героями.

Злодеяния в Рава-Русской

Как известно, летом 1944 года, с июля по август, войсками 1-го Украинского фронта была успешно проведена Львовско-Сандомирская наступательная операция, в ходе которой наши войска разгромили немецко-фашистскую группу армий «Северная Украина»: 4-я и 1-я немецкие танковые армии, а также 1-я венгерская армия.

Большую работу в обеспечении боеготовности войск и получении разведывательной информации провели сотрудники УКР СМЕРШ фронта, а в Рава-Русском направлении – военные контрразведчики 13-й армии.

После освобождения города Рава-Русская контрразведчиками были зафиксированы факты злодеяний фашистов и их пособников – бандеровцев в городе и районе, а также предприняты шаги по розыску государственных преступников.

Эта работа проводилась в тесном взаимодействии с мирным населением и территориальными органами госбезопасности и внутренних дел…

Свой последний бой под Рава-Русской приняли многие воины, и не только пограничники легендарного 91-го погранотряда в 41-м.

В 1944 году летчик Михаил Лиховид был направлен сюда для ремонта и перегона подбитого истребителя. Во время работ авиаторы были атакованы конным отрядом бандеровцев. Они окружили наших практически безоружных воинов. Техники были убиты во время боестолкновения, а раненый летчик схвачен и после пыток заживо сожжен. Первоначально он был похоронен в Рава-Русской, а затем перезахоронен во Львове. На месте мучительной гибели Героя Советского Союза (этого звания украинец М.С. Лиховид удостоен посмертно) местные власти установили памятник. Сегодня он обезображен. Бронзовые буквы на плите выковыряны вандалами, а плита раздроблена.

Во время оккупации в Рава-Русском районе было уничтожено 17,5 тысячи мирных жителей, в лагерях военнопленных: «Штадтлаг-326», «Фельдпост № 08409» – 18 тысяч, вывезено из Рава-Русского района на «фабрику смерти» в г. Белзец – шесть тысяч, а всего уничтожено 41,5 тысячи человек. Непосредственно в городе было расстреляно 17 тысяч евреев, а 13 тысяч поляков вывезены в Германию.

По оперативным данным смершевцы быстро выходили на организаторов и исполнителей преступных деяний бандеровцев. Так называемая «зачистка» оставалась за территориальными органами госбезопасности, которые оперативно формировались по мере освобождения Красной армией территорий Западной Украины.

* * *

По рассказам сослуживца автора по центральному аппарату КГБ СССР Алексея Филимоновича Бойко, участника парада в ноябре 1941 года, он лично был задействован на этих территориях в составе опергрупп по выкуриванию из схронов скрывавшихся бандеровцев.

– А как вы выходили на эти точки?

– Много информации давали простые граждане из оставшегося после немецкого нового порядка местного населения. Они натерпелись от фашистов и их прихвостней-бандеровцев, для которых приходил час расплаты.

Помню одна старушка, а как потом выяснилось, ей было всего 38 лет, пришла с плачем, заявив, что ее 17-летнего сына Станислава силой забрали бандиты. Однажды он приходил ночью домой и сообщил, где они скрываются. На вопрос матери, что он делает, сын ответил: «Охраняем атамана Ворона – он боится один находиться в бункере. А по ночам по его заданию ходим по селам и отбираем у населения еду».

Получив эти данные, мы срочно вечером выехали к обозначенному женщиной месту схрона. Застали как раз врасплох возвращающихся четырех бандитов с вещмешками. Они подняли руки вверх и выбросили оружие. Среди них был и Станислав.

– Главаря выкурили?

– Пытались, но он оказался фанатом.

– Застрелился?

– Да, но сначала отправил на тот свет своих трех сторожей, а потом спрятался в надежде, что мы покинем место схрона и вернемся утром. Однако стоило одному из наших воинов попытаться с фонариком спуститься в штольню, как раздалась автоматная очередь. Слава богу, боец остался невредим, только рукав гимнастерки прострелил. Пули ушли в земляной бруствер. Решили успокоить его – бросили гранату. Сначала раздался взрыв, а потом одиночный выстрел. Вытащили утром всех четверых. Главаря местные жители опознали. Это был атаман Ворон, на совести которого было много грехов, а самое главное – крови, которую он и ему подобные считали за водицу.

– А что сталось со Станиславом?

– Власть его простила. Он вскоре вступил в истребительный батальон. Дальнейшая его судьба мне не известна…

* * *

Еще одну историю рассказал старый чекист.

Шел 1944 год. Нас бросили в район города Любомля, что на Волыни, с целью борьбы с «лесными братьями». Места здесь лесистые, да и болот хватало. Сразу после разгрома немцев много молодых парней вышло из леса и сдалось.

– Алексей Филимонович, а какова их судьба была в дальнейшем?

– Их не судили… После профилактических бесед в органах госбезопасности многих мобилизовали в ряды Красной армии.

– Я знаю эти места, потому что учился в конце пятидесятых во Владимир-Волынском педагогическом училище, – пояснил автор. – Из Любомля у меня был друг Николай Воробей. Он тоже много чего поведал о тревожной жизни после войны на Волыни.

И ветеран стал рассказывать еще об одной операции, проведенной совместно с сотрудниками военной контрразведки СМЕРШ.

Дело было под Любомлем. Местные жители нам сообщили, что на опушке леса часто видят группы вооруженных людей, которые прячутся в лесных зарослях. А по ночам от имени советских партизан ходят по домам выискивают сочувствующих советской власти, а потом через некоторое время с ними расправляются бандеровцы из СБ. Часто они, от имени той же советской власти, требовали поделиться продуктами питания. Забирали поросят, коз, телят и даже коров, объясняя, что партизанские отряды разрастаются и им требуется достойное питание – как-никак добивают, мол, фашистов.

Смершевцы вышли на этих оборотней. С помощью «истребков» выследили их место расположения.

– И где они обитали?

– В колодце…

– ???

– Да, в колодце! Это было довольно-таки хитрое сооружение. На верху колодца, сделанного из дубового сруба, как и положено, стоял вороте накрученной цепью и ведром. Где-то на уровне пяти метров до воды в шахте из венцов колодца была сделана замаскированная дверь. За ней находился коридор, соединяющий с двумя небольшими комнатками-бункерами. Одна предназначалась для радиста, членов отряда и служила столовой, другая – для руководства и совещаний.

Спускались в схрон на ведре. Тот, кто дежурил, открывал дверь из венцов вовнутрь коридора. И таким способом повстанец из ведра сразу же попадал в свою берлогу. Подобным образом доставлялись вода, оружие, боеприпасы и, самое главное, продовольствие.

– А кто же бандеровцев опускал в колодец?

– Свой доверенный односельчанин.

По условному сигнальному стуку по ведру обитатели подземелья знали, что им пришло известие о передаче или возвратились «вояки» с задания. Вот так и жили, как кроты, под землей, с ночными, кровавыми вылазками на операции.

– И кого вы нашли там?

– Целую банду! Задержали сестру главаря под кличкой Ярый. Она нам и рассказала, каким образом можно попасть в «гости» к бандеровцам. Сначала бандитов покинуть логово уговаривали родственники. Потом мы решили продемонстрировать свое стремление довести начатое дело до конца – взорвали гранату на уровне дверей. Почувствовав бесперспективность к сопротивлению, все они сдались вместе с Ярым.

После этого мы решили исследовать бункер.

– И что там обнаружили?

– Нашли много чего интересного: во-первых, золу – свидетельство уничтожения важных документов; во-вторых, много оружия и боеприпасов. Немало было запасов и продовольствия: сало, сухари и… обилие грецких орехов. Но, самое главное, мы обнаружили обмундирование наших воинов: ремни, солдатские гимнастерки, офицерские кители и массу советских медалей и орденов.

Именно в этой форме они ходили по селам, выслеживая сторонников советской власти и забирая от ее имени у крестьян продукты.

– Какова их судьба в дальнейшем?

– Прибыли машины и их отправили в Луцк… Это было тяжелое время войны… после войны.

Бандит из куреня Крука

Начальник Управления КР СМЕРШ 1-го Украинского фронта генерал-майор Николай Кузьмич Ковальчук, украинец по национальности, родившийся в Холмском уезде Люблинской губернии Царства Польского в начале века – в 1902 году, когда ему приносили обобщенные справки о злодеяниях бандеровцев, тяжело вздыхал и катал желваки. «Это ведь нелюди, они хуже немцев, – возмущался он. – Украинцы украинцев колошматят. Советский Союз выигрывает Великую войну, а Украина находится в клинче гражданской бойни. Явно, бандеровцы в ней никакого приза не получат. Они проиграют затеянную бойню вчистую. А при чем тут мирные польские жители – простые крестьяне, годами легко уживавшиеся с украинцами? Как тяжело это воспринимать нормальным человеческим сознанием. Это трагедия моего народа, забывать которую – преступно».

Николаю Кузьмичу позвонил старший следователь и предложил ознакомиться с очередным протоколом допроса бандита.

– Кого вы на сей раз мне хотите приподнести? – устало проговорил генерал.

– Бандита Ярослава Пилипчука.

– Это что, Хмара из куреня Крука?

– Так точно, товарищ генерал, – отчеканил майор и задумался: «Вот память! Сколько он ежедневно перелопачивает материалов, однако помнит клички бандеровцев».

Ровно через три минуты в дверь кабинета, если можно его так назвать, – комнаты покинутой хаты хозяевами, тихонько постучали. Это был майор – следователь.

– Да-а-а!

Генерал разговаривал по телефону с командующим фронтом Иваном Ефимовичем Петровым. Хозяин «кабинета» головой кивнул на стол, показывая место, где вошедший может положить документ…

Поговорив по телефону, он сразу же потянулся к «слюнявчику» – тоненькой обложке, в которой лежал документ. Из протокола Николай Кузьмич узнал, что истребление польского населения проходило по указанию Петра Шатинского – Крука, а Крук получал распоряжения непосредственно от руководителя Южной группы Петра Олейника (Эней).

Банда УПА* куреня Крука принимала непосредственное участие в уничтожении и грабежах польского населения в селах Шумского района: Забара, Мосты и Куты.

Кроме того, бандит подтвердил, что, не успев сформировать и организовать УПА*, ее руководители высшего и среднего звена по распоряжению центрального провода ОУН* стали быстро налаживать контакты с германским и венгерским командованием, фашистской разведкой и предлагать свои услуги, прежде всего в борьбе против советских войск и партизан.

«По-другому развиваться события не могли, – рассуждал начальник управления КР СМЕРШ фронта, – так как весь центральный провод ОУН* и так называемый штаб УПА* были сформированы под диктовкну немецкой разведки практически из числа официальных сотрудников абвера, гестапо, полиции и их агентуры».

Армейские чекисты получили данные о приказе, подписанном 9 сентября 1943 года командиром группы УПА* Энеем о том, что из складывающейся политической ситуации следует прекратить какие-либо агрессивные действия против мадьяр на территории всего военного округа. Предлагалось быть с ними приветливыми и предупредительными.

Ответственность за выполнение настоящего приказа возлагалась на командиров подразделений УПА* и комендантов подполья ОУН*.

Показания из протокола допроса Хмары дублировали ранее полученную информацию об обеспечении фашистскими оккупантами крупных банд УПА* оружием и боеприпасами. Для постоянной связи с гитлеровцами в распоряжение этих бандеровских отрядов абвер выделял радистов с рациями, а также специальные группы курьеров.

Хмара подтвердил информацию о том, что бандеровцы пытаются в «случае победы москалей зарыться в землю» и действовать партизанскими методами. В лесах, на хуторах, а иногда и в селах у доверенных лиц бандеровцы сооружают подземные укрытия – схроны. Те, кто случайно узнавал о них, были обречены на смерть. Иногда бандеровцы принуждали заподозренных сельских жителей, по-доброму расположенных к Красной армии, копать такие жилища, а затем их расстреливали, чтобы скрыть тайну и избавиться таким способом от своих идейных врагов.

Рассказал он о случае, произошедшем в Рогатинском районе на Станиславщине (ныне – Ивано-Франковская область. – А.Т.). Там националисты задержали 25 евреев, которые прятались в лесу. Им тут же приказали выкопать несколько ям для схронов, оборудовать их и тщательно замаскировать. Потом их отвезли на подводах к озеру и там расстреляли, а трупы сбросили в воду.

Сообщил Хмара и о фактах скорой и жестокой расправы над сомневающимися некоторыми повстанцами в правильности кровавого выбора руководством бандеровского ОУН*. Таких «свободомыслящих вояк» расстреливали, вешали, казнили отсечением головы перед строем.

Много еще чего почерпнул генерал из чистосердечных показаний повстанца, понявшего, что сопротивление против огненного вала Красной армии, постепенно выжигавшего нацистское воинство, бесполезное. В одном из ответов на вопрос следователя, что он вынес из двухлетнего пребывания в банде Крука, Хмара признался: «Многие молодые хлопцы давно поняли, что против Красной армии воевать бессмысленно. Как мы можем одолеть ту армию, которая согнула в бараний рог вермахт. Местное население, особенно в последнее время, встречает нас как бандитов – не желает делиться с нами продуктами, проклинает нас за жестокость и море безвинно пролитой крови…»

«Что ж, прозрение приходит, – размышлял генерал. – И это неизбежно, потому что власть, основанная на ложной идее, обречена на гибель от собственного произвола. А произвол, да еще такой кровавый, как у бандеровцев, создает искусственное бытие. А бытие без нравственного бытия есть не что иное, как проклятие, и чем значительнее это бытие, тем значительнее и это проклятие. Мирные граждане проклянут этих вурдулаков, даже если и попытаются когда-то какие-то политиканы обелить их. Но “Черного кобеля не отмыть до бела”».

Так тогда рассуждали многие трезвомыслящие головы…

* * *

Судьба Крука – Шатинского Петра Федоровича – была предсказуема…

Он с отрядом в составе 63 бандитов решил запастись продовольствием и пройтись по селам и хуторам Дремайловского района Тернопольской области. В двух селах он должен был найти своих дезертиров и совершить над ними правосудие.

Зима 44-го началась рано. В ноябре уже вовсю бушевали метели. Дороги и тропинки к селам и хуторам засыпало снегами. Тяжело было ходить за добычей и выполнять задания. К декабрю ударили трескучие морозы. Холод и голод становились основой недовольства в сотне. Ведь в борьбе между сердцем и головой, в конце концов, побеждает желудок. Когда затягиваешь пояс, желудок становится ближе к сердцу.

Шатинский понимал, что хозяйство каждого селянина доведено войной до критического состояния. Основу грабежей составляли не столько немцы, сколько оголодавшие венгры, которые буквально выметали все съестные припасы из хат при зимнем отступлении.

«Селянин беден сегодня, как церковная мышь, – размышлял Крук, – но что делать нам, борцам за независимую Украину? Народ должен поддерживать повстанцев. Так было во все времена. Люди должны это понимать».

Но селяне не понимали варварской логики бандеровца.

В одну из таких ночных вылазок Крук дезертиров не нашел: одних призвали в армию, другие подались в города, куда опасно было соваться. Всю злость он выместил на родственниках, которых расстрелял, а хаты уничтожил огнем.

Поборы ничего не дали – дань оказалась ничтожной: наскребли несколько кусков сала да мешок зерна. Фураж для лошадей тоже требовался, а его в крестьянских хозяйствах практически было в обрез.

Подъезжая к одному из хуторов Дремайловского района, Крук выслал вперед трех разведчиков, которые по возвращении доложили, что обстановка спокойная.

Отряд стал постепенно втягиваться в хутор. Заскрипели сани, на которых располагались бандеровцы из УПА*. И тут ударили автоматные и пулеметные очереди. Отряд Крука оказался в огненном мешке… Это случилось в момент символической даты – 20 декабря 1944 года. В бою с чекистами погибли многие бойцы куреня Крука и сам их предводитель. Десятка два повстанцев, в большинстве молодежь, сдались.