Текст книги "СМЕРШ против бандеровцев"

Побег из УПА*

Зима на Полесье 1944 года выдалась суровая, чем-то напоминающая зиму 41 – го – с морозами и снегами. Начальник КР СМЕРШ одной из стрелковых дивизий 13-й армии 1 – го Украинского фронта подполковник Р. Забелый принимал доклад старшего уполномоченного артиллерийского полка капитана Перова, только что вернувшегося с явки.

– Товарищ подполковник, – обратился он к начальнику, – я установил доверительные отношения с местным гражданином, о котором я вам докладывал. Интересным он собеседником оказался.

– Чем же он интересен для нас?

– Дело в том, что его брат служил в УПА* и сбежал. Сейчас прячется в его доме на чердаке. Боится ночных гостей из службы безопасности. Эсбисты у них крутые типы. Одно у них на уме – казни.

– Да эти волки до сих пор шастают по ночам в поисках своих дезертиров. Могут наведаться и к нему. Где этот товарищ живет?

– Дом возле нашего гарнизона – на окраине лесного массива.

– Ну вот и прекрасно. Мы можем сразу двух зайцев убиты сберечь жизнь брату нашего помощника и захватить так желанных нам ночных гостей. А что за материалы? Ты меня заинтриговал.

– Дело в том, что бывший уповец рассказал брату, что на одном из их совещаний выступал немецкий офицер – сотрудник разведгруппы 1-С (1-Ц) Процмана штурмбанфюрер СС Шмитц. Он заявил буквально следующее: «Отряды УПА* честно стремятся поддерживать германские интересы, а потому мы вам будем всемерно помогать и не бросим на съедение советам и Красной армии».

И еще один момент: ненавистные для мирного населения венгерские солдаты бегут с фронта и, отступая, охотно отдают бандеровцам минометы – за поросят, стрелковое оружие – за хлеб, сало, картофель. Вот такой у них эквивалент обмена.

Он также указал места дислокации двух полевых госпиталей УПА*, а также наличие курсов – «вышколов» младших командиров. Первая такая школа проходит под вывеской «Волки» и расположена в Полесье, в Карпатах их четыре: «Черные черти», «Гайдамаки», «Вышкол им. Кривоноса» и «Олени».

– Интересный материал… Подготовьте по этим и вчерашним материалам обзорную справку, отправим в армию, – заметил Забелый.

Возле дома доверенного по распоряжению руководства отдела СМЕРШ дивизии была организована засада. На вторую ночь у крыльца появились двое неизвестных с автоматами ППШ в советской форме. Один из них высокий постучал в окно.

– Кто там? – спросил хозяина дома.

– Откройте! Патруль из комендатуры, – проговорил с южным акцентом длинный человек.

У сарая стояло еще двое. Светила полная луна, поэтому их легко ловили глаза сидящих в засаде наших воинов. Прикрывающая двойка внимательно наблюдали за действиями своих подельников.

Чекистам стало ясно, что это «их люди».

В небо взвилась осветительная ракета. Непрошеные гости рванулись врассыпную, но были встречены кинжальным огнем.

– Стреляйте по ногам или поверх голов. Нам они нужны живыми, – кричал оперативник. Четверка, видя бесперспективность дальнейшего сопротивления, подняла руки.

Скоро они давали показания в дивизионном отделе СМЕРШа. Как и предполагали чекисты, бандиты направлялись для обыска к нашему доверенному и для ликвидации братьев…

Колодцы смерти

Криницы, колодцы, родники – эти постоянные источники живительной воды с давних пор у людей считались сакральными, ибо вода, как и хлеб, несет человеку жизнь. Благодарные люди посвящали им песни и стихи, придавая источникам воды надприродную силу в сказках и легендах. Недаром колодцы всегда содержали в чистоте, заботились о них, украшали красивыми надстройками.

С давних времен враги-чужеземцы, приходившие на нашу родную землю, первым делом старались уничтожить источники воды. Они взрывали колодцы, забрасывали их мусором, отравляли воду.

Но вот в середине прошлого века на моей земле случилось то, что буквально потрясло воображение: с колодцами стали воевать нелюди, отпетые головорезы – оуновцы. Они надругались над криницами, превратили колодцы… в могильники, согрешив и в языческом, и христианском понимании этого слова.

Был субботний день, 24 августа 1991 года, – День провозглашения независимой Украины. Страна праздновала. Однако тысячи людей села Дядьковичи и его окрестностей на моей родине – в Ровенщине в тот день собрались по другому поводу. Они отдавали последние почести жертвам, замученным и казненным почти полвека назад, начиная с осени 1943 и до конца 1947 года. Останки их были подняты из глубокого – до 100 метров – колодца на хуторе Добровольна, в усадьбе Ивана Пуровского. Жертв там было, страшно даже подумать, 67 замученных оуновцами человек. Хозяин усадьбы чудом избежал участи быть брошенным в эту страшную могилу.

Июньской ночью 1943 года, когда бандеровцы окружили его дом, Пуровской первым дело отправил в крохотное кухонное окошко малышей – Зигмунда и Эдмунда и дочурку Люцину. Затем через этот же лаз быстро покинули дом сам хозяин и его жена. На их счастье, сразу за окном колосилось нескошенное поле ржи. По этой ниве удалось добежать до спасительного леса, а уж потом добраться до Ровно.

«Повстанцы»-бандеровцы ограбили брошенное хозяйство, а после подожгли все строения. Однако глубокий колодец с чистой, родниковой водой, которой они утолили жажду, обратил на себя внимание «героев» ОУН* – УПА*. Он стоял на краю усадьбы. Они поняли, что скоро он им понадобится для других целей – станет хранилищем жертв оуновского террора…

И вот ужасный парадокс: первым в нем оказались члены семьи поляка Владислава Лободинского, который по просьбе Пуровского выкопал этот глубокий источник воды. Октябрьской ночью 1943 года его с женой и тремя детьми пригнали на хутор Добровольна, расстреляли там и бросили в колодец. Той же ночью такая же участь постигла и другую польскую семью по фамилии Завада: мужа, жену, дочерей, зятя и двенадцатилетнюю внучку.

* * *

Пишу и не могу не содрогнуться от этих строк!

Попробуйте, уважаемый читатель, представить себе: как могли чувствовать себя те, кто был свидетелем жуткой расправы националистов с близкими, родными людьми – отцом, матерью, детьми, внуками!

Об этом нелегко не только писать, но и читать…

Но поколению нужно передать правду – пусть страшную, но правду! Пусть знают, чем грозит людям озверелый национализм! Пак говорится, делай не ложью – все выйдет по божьи, потому что за правого бог и добрые люди. Так гуторили наши предки.

Великий Бальзак писал: «Правда – точно горькое питье, неприятное на вкус, но зато восстанавливает здоровье». Здоровье и отдельного человека, и целой нации.

А дальше боевики взялись за «москалей».

Проживала в Дядьковичах россиянка по имени Неверова. Было ей около 70 лет, а единственному сыну-инвалиду где-то за сорок. Как «страшных врагов», местный провод ОУН* решил их «ликвидировать». На проведение этой «доблестной» операции пошли аж шесть (!) бойцов УПА*. Сына, парализованного и прикованного к постели инвалида, задушил удавкой на кровати Василь Подолец по кличке Доктор. Правильнее было бы – «Доктор Смерть».

На старуху, поскольку она еще двигалась, набросились двое – Василий и Николай Слободюки – клички Юрба и Андрей. Несчастную женщину «путовали»: накинули на шею веревку, а потом два ее конца затягивали. Методам и способам умерщвления бандеровцами людей позавидовали бы палачи всех времен и народов. За этими «боевыми» действиями своих побратимов внимательно следили, перенимая опыт, другие «вояки» – Сергей Подолец и Степан Степанюк, а также тыловик-хозяйственник местной группы УПА* Яков Слободюк. Контролировал качество казни сам «станичный» Дядьковичей Владимир Мовчанец.

Лишь бы начать, а там пойдет!.. И правда, один за другим покатились новые «свершения» местных «вояк» УПА*: на дно Куровского колодца полетели новые жертвы «борцов за Украину».

* * *

В ноябре того же 1943 года на протяжении одной лишь ночи бандеровцы «арестовали» шесть бывших красноармейцев. В свое время последние совершили побег из фашистского плена и прятались у местных жителей. Солдатам давали приют многие селяне, в том числе Павел и Тарас Вознюки, Ирина Коптюк, Любовь Кузмич, чехи Вацлав и Петр Павлины. Например, прятался Павел Ковальчук, родом из Харькова, Тимофей Захаров был из Саратова. Других помнят селяне только по имени: Иван, Санька, Федя и Данило…

Этих невинных, добрых парней задержали и повели выкормыши Степана Бандеры к колодцу Пуровского. Сначала «арестованных» раздели, а потом злодейски, по-предательски, безоружных расстреляли и побросали в темную бездну криницы.

Буквально за несколько недель до прихода Красной армии в Дядьковичах и соседних селах – Омельяна, Гришвица, Верховен Ровенского района – бандиты задержали и расстреляли 31 из бывших военнопленных, кому удалось сбежать из немецко-фашистских застенков. Но не спаслись они от украинских националистов! Волей ОУН* им судилось пополнить мартиролог бандеровских жертв.

Но не одних лишь поляков, «москалей» или бывших воинов Красной армии казнили вояки из УПА*.

23 декабря 1943 года в селе Грушвице были схвачены, замучены и вывезены по направлению к хутору Добровольна 15 жителей села, и среди них Сергей Кулиш, Мария Вакулюк, Степанида Кузьмич, Евдокия и Любовь Корнейчук и другие. Только 15 жителей одного села за одну ночь!

* * *

Забрела как-то в Дядьковичи женщина из Ровно в надежде обменять часть нехитрого домашнего скарба на продукты в селе. И надо же ей было попасть на глаза местному «коменданту» Василию Слободюку– Юрбе. Он «конфисковал» вещи, посадил городскую пришельцу на телегу и отвез на злокозненный хутор, где раздел ее, изнасиловал, расстрелял несчастную, а затем тело бросил в колодец.

Там же оказался в тот день и местный аптекарь по имени Мыкола. «Подвиг» этот совершил уповец из Дядьковичей Владимир Кухар-Лукашук по кличке Сковорода. А через месяц такая же страшная участь ожидала и новую заведующую аптекой, 22-летнюю украинку Елену Дертко.

В январе 1944 года зашли уповцы к крестьянину Константину Музычуку, проживавшему в селе Новоселки, и забрали с собой 16-летнего сына Адама. В ходе поиска сына следы привели отца, обуреваемого страшным предчувствием, опять же к колодцу. Свидетели видели, как окровавленного юношу бросили в колодец. Несчастный отец увидел только следы свежей крови на срубе криницы, но как не вглядывался вглубь, как ни звал Адама, ничего не увидел, никого не услышал.

Со временем один из убийц Александр Грицюк по кличке Олько свидетельствовал:

«Виновны они ("жертвы. – А.Т.) или не виновны – это меня совсем не интересовало, и я никогда над этим не задумывался. Я знал лишь одно: я обязан выполнить приказ коменданта СБ…

Мне Дуб ("Николай Пальчевский – комендант 4-й надрайонной СБ, родом из с. Дермань. – А.Т.) внушил, что, уничтожая порученных мне людей, я приношу пользу УПА*, поэтому убийства я осуществлял безразлично, без всяких зазрений совести».

* * *

После освобождения Ровенщины от немецко-фашистских оккупантов делалось две попытки – в апреле и июне 1944 года – поднять останки людей из колодца на хуторе Добровольна, но оба раза не удалось практически ничего сделать.

Во-первых, работы усложнялись невыносимым смрадом от разложившихся трупов. Люди, участвовавшие в эксгумации, задыхались даже в противогазах.

Во-вторых, колодец был забросан гранатами и минами, которые могли взорваться в любую минуту. Кроме того, оуновцы завалили криницу – «могилу» камнями, бревнами и землей.

При второй попытке, правда, удалось поднять останки пяти жертв, простреленную пилотку, военную фуражку и кусок одежды. Константин Музычук из Новоселок узнал в этом куске часть пиджака сына. Инженер-капитан Фомин, который руководил работами по подъему останков, разрешил отцу взять этот кусок ткани на память о сыне, казненном бандеровцами. И только летом 1991 года воины-саперы подняли из колодца Пуровского останки всех 67 трупов. Таких криниц-«могил», как криница Пуровского, на западно-украинских землях были сотни.

В 1957 году журнал «Октябрь» рассказал о трагедии, которая произошла в с. Дермань Здолбуновского района. Вообще в этом селе на протяжении 1944–1949 годов бандеровцы казнили около пяти сотен крестьян, учителей, врачей, библиотекарей, медсестер и членов их семей. Большинство из них никакой политической деятельностью не занималось, ибо какой политикой могли заниматься старики и младенцы?

По настоянию и требованию селян в том же году в Нагорянщине, на окраине Дерманя, из колодца подняли 16 трупов.

«По остаткам одежды, вставным зубам, женским украшениям и личным вещам, хорошо известным родным и их соседям, дерманцы узнавали своих односельчан. Жуткие это были осмотры. Из криницы доставали черепа, пронзенные от виска до виска металлическими шкворнями, с глубоко вогнанным ржавым зубом бороны, разрубленные топором или с многочисленными проломами, с петлями, удавками, с закрученными на шее женскими косами. Доставали кости рук и ног с проволочными закрутками – облюбованный бандеровцами способ издеваться над своими жертвами. По костям специалисты судебно-медицинской экспертизы установили, что были замучены дети до 10 лет».

* * *

У села Застава, близ села Дермань, человеческими трупами было забросано пять колодцев. Из семьи Елены Казимировной Нирилюк оуновцы убили 25 человек! Они, эти жертвы, были разных степеней родства, но все с одной шляхетской «династии». Охотясь за остальными, бандеровцы как-то ворвались в хату 96-летней бабушки Прасковьи, которая доводилась теткой Елены Нирилюк. Старушка качала в «колыске» правнука. Не пощадили бандиты ни старушку, ни новорожденного – убили обоих и бросили туда же, в колодец…

90-летний Таврило Ермолаевич Довбенко потерял семерых близких – сыновей, невесток, внуков и правнуков.

Из криницы на хуторе Каплица, что на Почаевском шляхе, в 1958 году вынули 10 трупов. Шесть из них были опознаны односельчанами…

В селе Пидлипки Радзивиловского района, в колодце нашли останки 25 человек… 90-летняя бабушка Марина упала на колени перед останками своих мужа, сына и невестки.

Алексей Кузьмирук узнал труп своей обезглавленной супруги. Кинулся искать женскую голову. Нашел. Прижал ее к груди и вдруг взорвался страшным мужским плачем…

* * *

Хотя это невероятно. Однако некоторым удавалось чудом спастись и выбраться из колодцев, которые могли стать их могилами. Осталась живой, например, Екатерина Филипповна Пилиповец из села Великие Загорцы Дубновского района. Ее отца сначала покалечили немцы, а потом добили бандеровцы. Брата, который возвратился с фронта после тяжелого ранения, тоже замучили «герои» УПА*.

Девушке пошла лишь 17-я весна, когда пришли и за нею. Пришли не какие-то неизвестные, пришлые бандюки, а «свои» же «родненькие» сельские. И первым среди них был сосед Николай Пилиповец. Сначала мучили мать Екатерины – Марию Викторовну Кондратюк. Ее, потерявшую сознание, закрыли в хате. А девушку увели с собой. Почему-то завязали глаза, хотя знали: ведут жертву на смерть, а мертвые же молчат… Долго шли – наконец, остановились в лесу и начали бить.

«Били так, что кровь хлынула носом и ртом, били до потери сознания. Когда уставали, делали короткий перерыв на перекур, а потом снова били. Били сообща и по очереди и приговаривали, что выбивают коммунизм, хотя Катя ни коммунисткой, ни комсомолкой не была. А потом обмотали косу вокруг шеи и стали душить, то отпуская захлест, то затягивая его…

Наконец один из бандитов снял с себя ремень, закинув петлю на шею и забросивши свободный конец себе на плечи, вцепился в него руками, выпрямился, потянул Катю на себя и стал живой виселицей. Затуманились глаза, обмякли мышцы, в какую-то бездну провалилось сознание, остановилось сердце… Это к Кате пришла смерть».

А потом для большей уверенности бандит сбросил, как ему показалось, уже задушенную девушку в колодец…

Очнувшись Мария Викторовна, пошла искать свою единственную доченьку. Сколько вокруг колодцев… Но материнский инстинкт привел ее к колодцу в Страшевском лесу. На вытоптанной траве еще краснели лужи крови. Мать упала на землю и запричитала:

– Доню, моя ридна доню!..

И из колодца неожиданно, глухо отозвались:

– Мамо, я тут…

Когда девушку вытащили из криницы, она была жутко покалечена. Живого места на ней не было. Жизнь чуть теплилась в теле, смерть все еще находилась рядом, словно выжидала, когда нанести удар. Но старуха с косой, в конце концов, отступила – девушку выходили…

Екатерина Филипповна выступала в качестве свидетеля на судебном процессе в 1959 году в Червоноармейске над тремя оуновскими извергами. Это была красивая, статная 30-летняя женщина, ставшая к тому времени женой и матерью детей…

В 2003 году этой мужественной женщины не стало.

* * *

Всю ночь просидел в колодце шестилетний Василий Мазур. В его родительском доме нашел приют бывший советский военнопленный, которому удалось сбежать из немецкого концлагеря. Это был грузин по национальности, отец пятерых детей. Ночью 12 февраля 1943 года в дом ворвались бандиты. Отцу удалось каким-то образом сбежать, мать спрятал сосед Севастьян Рой. Взбешенные неудачей вооруженные националисты бросили грузина в колодец, сестру Василька и самого мальчика.

Василь Петрович Мазур через десятилетия вспоминал, как в колодец полетели грузин и сестра:

«Помню лишь, что кто-то сзади взял меня за воротник рубашки, поднял вверх – и я увидел перед собой черный проем колодца, расширенный зрачок его дна. А потом летел куда-то, словно в тяжелой дреме. И враз этот полет оборвали чьи-то руки.

– Ничего, браток, мы теперь надежно спрятаны.

Я узнал того человека – мы с ним спали на печи.

После этого бандиты бросили в колодец оторванный коловорот. Грузин наклонился над мальчишкой и принял удар на свою спину…

Сверху видно было пламя большого и яркого огня – это горела хата, подожженная уповцами. И тут Василько услышал голос старшей сестры Христи:

– И ты тут, братику? Тебя хоть не взяли на вилы?.. Меня они пронзили… Прощай, братику… Постарайся выжить…

Больше ничего не сказала. Только что-то забулькало в сплошной темноте. Может, кровь пошла горлом, а может, вода сошлась над ее головою.

Лишь утром отец вытащил из колодца сына, а потом и полуживого грузина. Больше оттуда никто не отозвался…»

Но вот парадокс-кощунство: 22 июня 1997 года на Театральной площади в Ровно местная власть открыла мраморную доску, на которой высечено:

«Тут, на этом месте, 4 января 1945 г. органами НКВД казнены славные борцы за честь и свободу Украины – воины Украинской Повстанческой Армии*…»

И приводится список восьми имен этих «героев», с некоторыми мы уже встречались, о «подвигах» остальных возможно знают другие мои земляки:

Кирилюк Алексей – убил 48 граждан, среди них дети от 5 до 15 лет,

Трохимчук Степан – был куренным, сам не убивал, но приказывал убить другим,

Зайчиков Анатолий – немецкий шпион,

Грицюк Александр – задушил и расстрелял лично девять военнопленных и 17 гражданских лиц,

Слободюк Николай – задушил шесть военнопленных и 12 гражданских лиц,

Слободюк Василий – убил четырех военнопленных и семь гражданских лиц,

Слободюк Яков – лично расстрелял двух красноармейцев,

Подолец Василий – лично убил пятерых военнопленных и шесть гражданских лиц.

Так вот каких «героев», ненавидящих своих же украинцев, с любовью увековечили политики – Иваны, не помнящие родства. Этот кощунственный акт над памятью жертв оуновского мракобесия позорит мою родину – Ровенщину. История все расставит на свои места.

Гамак над костром

Как уже упоминалось, 11 февраля 1944 года частями 143-й стрелковой дивизии 47 армии 1-го Белорусского фронта был освобожден город Сарны Ровенской области. Областной центр Ровно при гитлеровской оккупации являлся столицей Украины. Гауляйтер ее Эрих Кох не согласился размещать свою резиденцию в Киеве – боялся войсковых неожиданностей со стороны Красной армии.

На командный пункт к командиру дивизии полковнику Зайкину зашел начальник ОКР СМЕРШ соединения и обратился:

– Митрофан Моисеевич, мне только что доложил мой оперативник: в районе хутора Чудель воины нашли следы изуверской казни…

– Какой?

– Сожгли человека на костре.

– ???

– Да-да, на костре, – повторил подполковник СМЕРШа.

– Нужно обязательно расследовать этот случай, – нахмурился комдив.

– Я подключил к этому делу капитана Кононенко, думаю, он наиболее опытный, найдет концы.

– Согласен, Виктор Ильич, этот офицер – боец. С дивизией прошел с самого начала, – уверенно говорил Заикин, словно о своем подчиненном.

– Да, вы правы, Митрофан Моисеевич, никогда не подводил, – согласился Виктор Ильич.

Через полтора часа старший уполномоченный ОКР СМЕРШ уже был на месте, благополучно преодолев с группой автоматчиков реку Случ по замершим торосам льда после бомбежек и орудийных обстрелов – деревянный мост был разбит и частично сгорел. То, что увидел капитан, его потрясло.

На куске сетки рабицы, подвешенной стальными тросами за толстый сук вековой сосны, лежало обгорелое тело человека. Трудно было выяснить его возраст. Труп был весь черный, скукоженный и находился в неестественной позе. Было одно ясно – это мужчина. Ноги и руки несчастного были связаны колючей проволокой. Под сеткой лежала припорошенная снегом зола от костра, обгорелые поленья и куски толи – рубероида…

«Кто же это мог пойти на такое чудовищное преступление? – спросил сам себя Кононенко. – Это какое ледяное сердце надо иметь, чтобы придумать такую казнь. Кто это сделал? На этот вопрос я, думаю, мы ответим».

И вот пошли бойцы с офицером обходить хуторян и вскоре выяснили, что два дня назад к леснику Никите Гаманцу наведались человек семь бандеровцев.

– Где твой внук? – спросил старший из них по кличке «Хребет».

– В Сарнах, на работе, – ответил дед.

– На какой?

– Трудится на железной дороге…

– Нет, он партизанит, – заорал все тот же оуновец и выстрелил в старика.

Как подкошенная травинка хозяин дома завалился на бок, не проронив ни слова. Бандит метко стрелял – пуля попала ему в сердце.

Бандиты в доме устроили засаду. Утром, было еще темно, пришел домой Николай Гаманец, не чувствуя опасности, хотя мог даже в темноте разглядеть истоптанный сапогами снег во дворе. Парня схватили, допрашивали, а потом выволокли из дома и повели к одиноко стоящей огромной сосне, под которой висел сетчатый гамак – бандиты заранее соорудили огненную Голгофу. Бандеровцы навалились на него, связали по рукам и ногам и забросили на «жуткую качалку».

Вскоре заполыхал костер… Экзекуцию над Николаем видели хуторяне, но боялись противостоять вооруженным до зубов бандитам.

Добравшись до дивизионного отдела, капитан Кононенко зашел в хату и стал писать обобщенную справку о расследованном в срочном порядке преступлении бандеровцев.

Скоро ее читал комдив Митрофан Моисеевич Заикин, ворочая крупными желваками на почерневшем от холода и пороховой гари сухощавом лице.

– А Петр Иванович, молодец! Быстро разобрался. Вам надо найти этих мерзавцев и уничтожить без суда и следствия по законам военного времени.

– Найдем, обязательно найдем, – заверил начальник отдела контрразведки СМЕРШ дивизии…

Нашли их всех со временем сотрудники райотдела УМГБ, а военный трибунал воздал всем по заслугам…

27 декабря 1944 года в селе Васловцы Садогурского района Черновицкой области при проведении чекистско-войсковой операции с участием офицеров СМЕРШа местного гарнизона было захвачено двое вооруженных бандеровцев. В ходе предварительной проверки ими оказались: Галицкая Артемизия Григорьевна – Мотря, руководитель Буковинского провода ОУН*, и Гайдук Мирослав Иванович – он же Бичук, Довбуш, Шапка, Гавриил, Федор, член этого же провода.

При задержании Галицкая пыталась покончить жизнь самоубийством выстрелом из пистолета в голову. Ее срочно доставили в больницу, где она предприняла новую попытку уйти из жизни. Мотря пыталась пальцами вскрыть раны и таким образом занести инфекцию. От дачи показаний она категорически отказалась, а вот ее подчиненный Гайдук пошел на сотрудничество с оперативниками и практически раскрыл всю структуру Буковинской организации ОУН*.

Понимая стойкость Галицкой, чекисты решили провести оперативную комбинацию: под видом подпольщиков сотрудниками органов «выкрасть» ее из больницы и свести даму с «работниками центрального провода ОУН*». В операции участвовали полковник Биленко под легендой работника центрального провода Тараса и старшие лейтенанты Гончаренко как референт СБ Иван и Гусак в роли члена ОУН* Стецко. По плану «сотрудники», выполняя указание центрального провода прибыли на Буковину и, узнав об аресте Мотри, организовали ее похищение.

По их заданию местные «оуновцы» были обязаны выкрасть Мотрю и доставить ее на конспиративную квартиру в Черновцах, где «руководство» должно было установить причину «провалов» организации и захвата Галицкой чекистами.

«Похищение» произошло 7 января, когда на дежурстве была медсестра, пользующаяся доверием Галицкой. Оперативникам повезло, Биленко был похож на Рихарда Ярого, одного из высших функционеров ОУН*, приметы которого Мотря знала.

На конспиративной квартире под видом «следствия» оперативники «размотали» Артемизию Григорьевну, как говорится, со всеми подробностями. А она много знала, так как была знакома с братьями Бандеры, братом Коновальца, референтом центрального провода ОУН* по закордонным делам Яремой, одним из высших командиров УПА* Сидором – Шелестом.

Гончаренко – Иван, под видом проверки на благонадежность лиц, в ходе «следствия» получил от нее списки оуновского подполья. Все они были сразу же арестованы.

Биленко предупредил, что если ее «невиновность» будет доказана, то ей все равно опасно оставаться в городе. В ходе оперативной игры для Мотри дважды меняли конспиративные квартиры, перевозя ее для конспирации то в диване, то в шкафу.

Ее «друзья» проявили и медицинскую заботу: предоставили ей доктора Булевского, ранее работавшего в партизанском отряде Д.Н. Медведева, который изображал «щирого бандеровца».

Кроме того, в порыве откровенности Мотря рассказала, что во время оккупации Черновицкой области Румынией, было достигнуто устное соглашение между ОУН* и бухарестскими властями – договор подписать не удалось из-за разных непринципиальных разногласий. На основании соглашений румыны освободили часть «оуновских верховодов», которые осели в Бухаресте и развернули активную антисоветскую работу.

Оперативная комбинация проходила по всем правилам игрового жанра с использованием фактора – «злой и добрый следователи».

На одной из встреч она даже пожаловалась «доброму следователю» Гусаку – Стецко:

– Иван – жестокий и грубый эсбист. Он готов меня задушить без разрешения центрального провода ОУН*.

– Что ты, он просто внешне суровый, а так добрый человек, – заметил Стецко.

– Нет, я людей хорошо знаю…

Мягкая линия поведения Гусака позволила ему получить дополнительные материалы о бандеровском подполье на Буковине от Галицкой – более чем на 600 оуновских функционеров. По показаниям Мотри, с 1 января по 23 февраля 1945 года все они были арестованы. В результате этой операции подполье ОУН* на Буковине было практически разгромлено.

Хочется остановиться на масштабах противодействия.

271-я стрелковая дивизия, освобождавшая Черновцы, после окончания боевых действий по разгрому немцев в Пражской операции по возвращению в Союз участвовала в боях с повстанцами УПА*.

Она была одной из первых дивизий, полки которой участвовали в облавах и чекистско-войсковых операциях против УПА*. Ее задействовали на Гуцульщине. Одной из акций, проведенной 15 мая 1945 года руководил полковник Щербина из областного УНКГБ. Командир дивизии подчинялся его приказам. Солдаты и офицеры соединения вели себя корректно и всячески избегали «лишней стрельбы», а значит, и лишней крови в ходе боестолкновений с повстанцами.

В селе Черные Ославы комдив освободил 80 арестованных молодых оуновцев, взятых в банду под страхом расстрела. У него после этого был крупный и нелицеприятный разговор со Щербиной, которого он убедил в правильности своего решения вместе с начальником ОКР СМЕРШ дивизии.