Текст книги "Много жизней и одна ночь. Часть первая"

Глава 30

Аслан не стал подъезжать ближе, хотя можно было. До дома Воронова ещё далеко, но он поставил машину около пятиэтажки, почти за квартал. За ней начинался частный сектор. Там все в основном друг, друга знали, и новый человек, тем более на такой машине.

Самые крутые ездили на редких японках, да на новых деревянных российских и увидев американский додж, конечно запомнят.

Ара ещё не возвращался.

– Непростительная оплошность оставить телефон в спальне у Лаймы, наверно выпал с кармана. С этой спешкой нервы на пределе, и не известно взяли Воронова, так бы сообщили хоть. Машина там, но мог уехать со своими охранниками.

Как непростительно сорваться, нет людей верных, и теперь на двоих меньше стало и всю работу придётся самому делать. Кого взял в городе, отправил в университет с фотографиями девок. Но другого выхода нет. Всё из-за этой стервы. Вообще-то причём здесь она. Аслан вдруг удивился, что он так подумал о Лайме. Всегда делал всех, вокруг, виноватыми в своих просчётах, только не себя. От воспоминаний о ней вдруг стало приятно.

Он уже и не знал о чём думать

– Налёт на поместье, нет товара, нет денег, нет дипломата, и нет студента, не только с его деньгами, но и с общими, только недавно двести тысяч долларов получил на дело. Нужно позвонить Лоху, так он окрестил Сромятенко, по сводкам пусть пробьёт может был где взрыв. Время поджимает, буквально день, два и всё выяснится и ему зададут вопросы. За своих спросят, но свалить есть на кого. Да и спросить с него не так уж просто. Но тогда все концы надо обрубать. вспомнилась опять Лайму, почему-то этот конец расхотелось обрубать. Аслан вздохнул,

Как она сказала. – Бежать нам надо и так смотрела на него. Он уже дал указание на счёт её муженька. А вот её. Что делать с ней. Конечно, взял он её грубо, даже насильно, но потом он видел что ей с ним было хорошо и она не отвергла его. Он опять вздохнул.

– Права она, нет нам прощения и ни будем мы ни когда жить. Не дадут нам жить, как волкам перерезавшим отару овец. Мы в агонии и это последний шанс уйти и надо его использовать. Просто срочно нужны деньги, с ними нас не найдут. Он заметил, что все его мысли уже упорно сплетались в одну: к последним словам Лаймы.

– Почему, это нас найдут? Может я уже свихнулся, или эти события что-то со мной сделали. Если я сейчас расслаблюсь, и поведусь, уйду в сторону, то вообще всё рухнет. Перед святым делом, деньги взять проще простого. Всё равно следы будут смыты. Главное успокоится, и не дать сорваться. Кто-то плотно, сосредоточенно идёт рядом, не видимый, и в то же время на миг опережая.

Аслан сомневался, что студент пропал по своей воле и деньги у ночного гостя, в этом он уже был уверен.

Так он размышлял, прохаживаясь около пятиэтажки, но Ары всё не было. Смутное предчувствие начало проникать холодком.

– Единственно Воронова нет дома, и это мерзкое создание решило порезвиться с его родными. Там вроде дочка на выданье.

Дочка. Дочка, что это завертелось в голове. Дочка. Фото и документы он мельком просмотрел. Взял что б поручить студенту, тот точно знал. Только сейчас отдало, что промелькнула знакомая фамилия.

Вернувшись в машину, он достал фотографии и список. Всё же хотел ошибиться, но ошибки не было. После зачёркнутой пятой, стояла фамилия Воронова Майя.

– Вот кого притащил студент. Тупой дурень. Но Воронов не мог знать. Но мог узнать потом. Ночью. Воронов и ночной гость они в связке и остальные тоже. Воронов знает всё, как свои пять пальцев знает поместье. Ещё ни чего не понятно, но вот почему его люди не среагировали. Аслан чувствовал, что развязка близка. Нужно только взять Воронова или кого то из его парней.

– Но где же Ара. Он что там чай пьёт.

Аслан взял с заднего сиденья простенькую Аляску, накинул капюшон, и пошёл в сторону дома, по другой стороне улицы. Всё было тихо. Калитка палисадника, перед домом, была открыта

– Странно, если Ара зашёл. То обязательно бы закрыл. Это насторожило Аслана. Он почувствовал опасность. Напряжение росло. Двор был засажен хвойными деревьями, больше видно здесь ни черта не росло, кроме ёлок. Плитами выложенная дорожка вела вдоль стены дома к сеням.

Аслан пригнул голову, окна были высоко расположены, совсем сгибаться не пришлось. Достал пистолет. Какая-то непонятная тишина. Толкнул пальцами дверь, она открылась не скрипнув.

– Враг здесь, где-то здесь, он почувствовал это всем нутром. Даже хорошо. Разорвать этот узел, раз и на всегда.

Что это не органы он был уверен. И вот он шорох. Палец чуть не нажал на спусковой крючок. Аслан знал, что впереди профи и такой, каких он не встречал. И вот опять шорох. И вот сзади.

Аслан в прыжке бросился вперёд, перевернулся на спину на лету, рука взметнулся вверх, грянули два выстрела, прежде чем он долбанулся головой о стену, проскользя на спине несколько метров, по коридору.

Огромный сиамский кот, как угорелый, уходил в открытые двери.

О Аллах – прошипел Аслан, но даже лучше как-то, отлегло сразу. В доме снова стало тихо

– Только шуму наделал. Хренов кот. Да и со мной что твориться, сердце из груди готово выпрыгнуть. Сдавать стал что ли? – Подумал он. Где же Ара, может он через огород с добычей пошёл к машине. Он понял. Что дома никого.

– Осмотрю быстро и уходить надо. Мельком бросив взгляд назад, он спокойно шагнул в открытую дверь комнаты, зацепился ногой за что-то опять схватился за пистолет. На полу лежал силуэт человека. Аслан понял кто. Скинул одеяло.

Ара лежал, поджав ноги. Шея вывернута, пощупал пуль. Держа наготове пространство под пистолетом.

– Мёртв.

Глава 31

Скалистые берега, где обрывающиеся отвесным скатом в хрустальную воду водохранилища, бравшего своё начало с могучего водоёма, с такой же чистой бездной, а где раскидывались пологими холмами, поросшими девственным лесом. И заканчивались которые, уже песчаными пляжами, прятавшимися заливчиками и заливами, иногда по нескольку километров врезавшихся в пространство суши, и которых было такое множество, что искать, хоть и не маленький катер, представляло не лёгкую задачу.

Высокий парень крепкого сложения и прелестная смуглянка, обнявшись, спускались к пляжу, где уже почти ни кого не было, кроме девушек студенток, упорно, не обращая ни на кого внимания, пользуясь погодой пытающихся прочитать гору учебников. Не понятно, конечно, как.

Несколько лодок местных, уже не мешавших ни кому причалили к пляжу, где можно было вытащить лодку и развалившись на песочке обсмаковывать друг другу о размерах своих уловов.

– Здоровья и благо всем. по здоровался Матвей с рыбаками, как то не обычно для их слуха.

– Здорово, коль не шутишь. местные всегда придирчиво оглядывали городских, но дерзить такому парняге, вряд ли кто решился из них.

– Не шучу, браток. Давно. серьёзно, но дружелюбно ответил Матвей. Вы может быть знаете? Вот хочу спросить? Месяц у нас, как говориться «медовый». Не хотим ни куда уезжать с родных мест. Вся родня так решила, вот и отпустили в свободное плавание.

– А сам-то решить не мог, – хихикнул задиристый.

– Я старших уважаю! Поэтому не мог, что б не обидеть своих. А они для меня: и их благополучие и настроение превыше всего. Матвей сказал это строго и жёстко.

Остальным, намного старше своего молодого задиры, ответ Матвея понравился.

– Да чего ищешь, сынок. Давай уж говори, – спросил мужик неопределённого возраста, в резиновых рыбацких сапогах.

– Если что знаем, подскажем, – здесь же вмешались и остальные.

Молодой неприязненно зыркнул на Матвея, но больше, искоса, бросал взгляды на молоденькую, хорошенькую его спутницу.

– Решили отдохнуть, на природе, вот и ищем большой катер, что б по водохранилищу походить. Уже

– А на долго.

– Может на неделю, а может на месяц.

Местные аж приподнялись. На месяц. А деньжат-то хватит? —

– Заплачу, не обижу. А если у вас нет, поможете найти, за это тоже заплачу.

Услышав такое, компания расположилась к Матвею, уже совсем дружелюбно, даже молодой, поспешил то же вставить свою лепту в такое прибыльное дело.

– У меня, вернее у моего кирюхи, есть катер, двое поместитесь, без проблем.

– Нет, побольше надо. Мы просто ищем, а компания своя, будет большая. Примерно, как Ярославец.

– У..! Браток! За такой не мало денег выложить придётся, а их всего два: один за начальником порта, на озере, а другой купили. И его сейчас нет. Хозяева угнали с лодочной станции, скорей всего в свои владения.

– Понятно… Но есть же у начальника порта, можно с ним договориться. Матвей почувствовал близость удачи. Но напрямую спрашивать о втором катере не рискнул

– Договориться-то можно, да нет его, с москвичами по озеру ушли, мой брат там кэпом, – вдруг вмешался в разговор молодой. А второй я знаю кто купил, странно только: был бич, бичём и вдруг прикинутый с иголочки. Неделю, наверное, видел его таким. А потом мне братан говорит, что он купил. Я со своими только диву давался, как бывает в жизни. А вчера опять видел его, бухого, возле бани своей, в огороде валялся. Кто-то поит его до усмерти.

– Да… Жалко. Нужно уже на днях, – с досадой сказал Матвей. Неужели ни с чем уехать придётся. Так бы знал, кто хозяева второго катера, может быть договорился.

– Дак давай я сведу тебя к этому Фёдору, который купил. Ясно. Что не он. Только для чего? Деньги наверно коммерсанты отмывают. А может черные, какой бизнес затевают. Я видел один раз, ещё когда он был прикинутый, с ними Федю этого, может они его и поят.

Матвей понял, что он на верном пути, почувствовал волнение небольшое.

Майя всё время молчала, понимая. Что у Матвея ладится беседа, и не хотела испортить, но здесь вмешалась.

– Матвеюшка! Но это же раз в жизни… – сказала она жалобно и просяще, – но попроси этого молодого человека, пусть поговорит с этим Федей, может он знает хозяев.

Вы сможете нам помочь, – уже обратилась она сама к парню. А мы вам заплатим и не плохо. Дорогой, ты оставил для меня 500 долларов, заплати пожалуйста. Это будет для меня самый дорогой подарок, если мы поплывём, как мечтали. – обратилась она к Матвею.

– Да не… Вы что. 500 долларов. Да я и так покажу, где он. Мне и сотки хватит. Молодой весь оживился, понимая, что за это ни кто не даст 500 долларов, и как бы её парень не передумал, согласись он на пятьсот, но даже сотка это была большая сумма для него, за неделю простояв с рыбой, столько можно не заработать.

– Матвей помрачнел, сделал вид, что осмысливает сказанное.

Молодой переступал с ноги на ногу, весь в нетерпении и ожидании, что всё сорвётся, поглядывал многозначаще на Майю. – Давай так, – сказал Матвей. Ни какой сотки. Молодой помрачнел. Короче, раз сказала пятьсот, значит пятьсот, но ты прямо сейчас едешь к этому Фёдору, и узнаешь всё. Узнаешь – значит пятьсот твоих.

Парняга, так и подпрыгнул, Матвей у него был уже самый лучший друг. Он подмигнул Майе и танцующей походкой нырнул в лодку.

– Через сколько возвратишься.

– Где-то, полчаса туда, ну и обратно.

– Через час встречаемся. Мы подождём.

– Всё будет сделано, – весело откозырял парень, бригада рыбаков дружно засмеялась и давая наставления своему соратнику, от толкнули его от берега. Мотор взревел, и старенькая казанка лихо понеслась, подпрыгивая на гребнях волн водохранилища.

– Ну что мужики, как вы думаете, скоро он вернётся. Его как хоть звать-то, так и не познакомились.

– Да Пашка он Захаров, местный, всех знает, мы то километров тридцать отсюда, со Старой деревни.

– Это что у заповедника. Староверы где проживают.

– Правильно говоришь. От туда мы.

– Я слышал. Что даже магазина у вас нет. Как вы в такой отдалённости от цивилизации живёте. Не понимаю.

– А мы вас не понимаем. Чем у вас лучше?. Всё от души идёт. Где она есть, там только настоящая осмысленная жизнь может быть. Погляди, что вокруг твориться. Убийства. Разврат, растление души человеческой идёт. При девчонке, правда, стыдно говорить. И власти на это глаза закрывают. Слух идёт о кощунстве невиданном, то что совершеннолетие, слышал с четырнадцати лет придумывают, так сказать «возраст согласия». Там что депутаты все педофилы, собрались в дружную тусовку, такие законы принимать, «Мать ихню», больше им говорить не о чем?

Мужик не на шутку разошёлся, видно нагорело, но Матвей не перебивал его. Даже было интересно слышать этого старого рыбака, прошедшего наверное самый мрак этой жизни..

– А ещё некоторые поддерживают, – продолжал он – и приводят примеры Что в царской России в 1895 году было и 12 лет ранний возраст для вступления в брак и что это правильно что ли. Зачем равнять. Если в старом УК несовершеннолетними считались лица, не достигшие 18 лет, то в новом – уже 16 лет, а сейчас идёт слух и хотят снизить возрастную планку согласия, до 14 лет!» так ты представь сынок. Кто сидит там в Кремле. Читал газету. Хотя верить им не хочется, но по тому, что твориться – поверишь.

И вот там прописывают, дословно тебе процитирую газета «Совершенно секретно», к примеру, разразилась «осторожно, педофилы!». В самом начале статьи: «мог ли один весьма добропорядочный дедушка помочь педофилам всей страны? … А ответ на этот вопрос такой: может, если он президент России». Я не пессимист, – продолжал мужик – и верю, что это закончится. Только когда? И сколько ещё душ детских будет загублено. Загублено не тем, что где-то наши дети по любви, объединили свои души, а матёрыми беспринципными подонками, прикрывшимися всякими, разными мандатами. Не зря говорят: «Рыба гниёт с головы»

– Ты извини сынок, что я тебе так. И на власть ополчился. На президента. Понимаю, что кому всех трудней сейчас – это ему.

Что вы совсем другие. Вижу. И любите друг друга. Дай бог вам жить уже другой жизнью в счастье и в благе.

– Спасибо вам. Откуда знаете столько всего. Вроде в глуши живёте.

– В глуши… Э нет сынок. Я жизнь прожил, и не лёгкую, а годков мне уже седьмой десяток, и потому я крепок и здоров, что живу в воссоединении с миром, какой он должен быть для человека. Я ни кого не пропагандирую, прогресс не остановишь, но всегда в курсе, единственно хочу, что бы каждый человек задумался: что отдашь ты земле, то она тебе и возвратит, а если понял, то и другим помог понять.

Майя сидела рядышком, подстелив небольшое покрывальце и слушая изливания души этого мужика, вскрикнула, когда услышала далёкий звук лодочного мотора. Все устремили взгляды в рябистую даль озера.

– Пашка это прёт. Я его мотор за версту слышу.

Когда лодку вытащили на песок, Матвей сразу понял, что произошло, что-то неприятное. На Пашке лица не было.

– Что случилось, – в разнобой начали спрашивать мужики. Матвей пристально смотрел на него, дожидаясь ответа.

– Странно всё. он внимательно посмотрел на Матвея, потом перевёл взгляд на Майю.

– Не хорошим всё здесь попахивает. Такой интерес к этому катеру со всех сторон. Вы вот прямо изо всех сил ищете, там милиция спрашивает. Нет Федьки! Повесился! – Он так это сказал, что все повернули головы в сторону Матвея и Майи.

– О Господи, – воскликнула Майя. Да как же это так. Какое-то тяжёлое начало. Матвеюшка, дорогой, может оставим это, что-то правда всё как-то тяжело началось. Давай что-нибудь другое придумаем.

Матвей стоял хмурый и сосредоточенный.

– Я должен тебе, на держи. Он протянул пять стодолларовых купюр Пашке.

– Не надо. Не могу взять. Мужики стояли рядом что-то обсуждая, галдя по поводу произошедшего, сильно не обращая внимание на говоривших.

– Бери, потому что дело не сделано и ты работу свою не закончил. И я хочу с тобой поговорить. Пойдём, отойдём.

Они отошли в сторону от всей группы. Через минут пять Пашка взял деньги и они пошли в сторону лодки. Матвей кивнул Майе.

– До свидание мужики. Удачи вам в делах и жизни.

– Спасибо! И тебе тоже. Что Пашка? Ты совсем.

– Да, я с ними. Деньги вот возьмите. Много не даю, три сотки. А две себе заберу, сами знаете, дочка у меня больная.

– Да знаем и не надо ничего. Ты что спятил, нам даёшь деньги. Забери все. Тем более у нас есть пока, да и рыбалка удачная была. Так что всё в норме.

Они уже садились в лодку. Пашка хотел оттолкнуть, но Матвей остановил его.

– Подождите. Я сейчас.

Он выскочил подошёл к мужику с которого слушал, когда дожидался Пашку.

– Вас как звать-то.

– Серафим меня зовут. А ты сынок поезжай. Вижу не только свадебный интерес у тебя. Дай бог вам удачи.

– Спасибо Серафим. Я вот что хотел спросить. Я что там с дочкой Павла.

– Болеет она. При родах удушили ребёнка, седьмой год пошёл. Немая, красавица девчушка, а не говорит, не ходит, не ест, не пьёт, ну я имею ввиду сама. Даже не жуёт пищу, молят всё, и с ложечки. В туалет под себя. Вот так уже столько лет маяться, и ещё маленький сынишка. Тот нормальный, смышлёный. Но пока помощи нет. Мать сидит с дочкой. Живут – что рыбы наловит, продаст, вот и хорошо.

– Дак как же Государство, врачи, что, ни кто помочь не может?

– Ты что смеёшься сынок? Какое Государство, какие врачи. От Государства копейки получают если взять на валюту, то около сорока долларов. Представь, может взрослый человек прожить на такие деньги, а это в месяц. А Пашка инвалид, но всё равно крутиться. Пытаются они как то вылезти из этого дерьма.

А врачи, говоришь? Да что от них толку.

Они где только не лежали. Последний раз в Москве в институте каком-то. Выше некуда. Там и сказали им, по исследованиям определили, что удушили ребёнка при родах и скрыли. Так что нашему Государству, такие дети не нужны. Что на них тратить деньги. Надо закрома свои набить в зарубежных банках, вот для них что самое главное.

Понятно, есть дети-инвалиды, которые себя обслужить могут: на коляску сесть, сами покушать, в туалет сходить, там и родители работать могут, как-то зарабатывать на лечение ребёнка А здесь что? Всё под одну мерку подвели, что б головы себе не заморачивать. А перед мировым сообществом реабилитировать себя. Что все делают для инвалидов. А если всё, то исключений не должно быть. А то в соцзащиту, жена его не ходит, потому что с такой злобой работники её встречали постоянно, как буд-то из своего кармана они ей деньги выдают на соц. помощь. Пашка сам сейчас ходит, хотя времени и так нет, что б копейку заработать.

Матвей, вздохнув посмотрел на гальку под ногами, пнув по ней ногой в сердцах. То, что он услышал от Серафима, ни как не укладывалось в его сознании, что в его стране такое может быть. Ну ладно всё перевернулось. Но люди-то остались те же. Ведь самое страшное, что можно придумать это бросить на произвол судьбы детей ещё и инвалидов. И что? Неужели это так?

– Спасибо ещё раз Серафим, всем вам, за помощь.

– Да не за что сынок. Поезжайте, может и свидимся ещё.

Пашка сидел с Майей уже в лодке. И они сами уже оттолкнули их, что бы Матвей не лез в туфлях в воду. Они стояли на берегу эти русские мужики любившие по своему свою землю, свою Родину, но растерявшиеся от злой её действительности.

Глава 32

Звонок вывел подполковника из оцепенения. Ни кто из сотрудников ОВД не видел ещё Сромятенко таким растерянным и осунувшимся.

А он не мог найти себе места. Всё всплыло одним щемящим сердце воспоминанием. И так уже весь день не отпускало. Он уже выпил валидолу таблеточку, которую принесла ему его радость, сидевшая в приёмной, но грудь всё сильней и сильней сдавливало тупой болью. И главное, что он бессилен.

Не хотел, но рука сама взяла трубку телефона, и он сообщил, что зам. едет в поместье. Снова не хотел, но снова предательская рука, и вот он уже звонит своему хорошему приятелю в ГАИ.

И тот недавно ему позвонил и сообщил то, что вообще в голове не укладывается.

Обнаружили наряд, в полуобморочном состоянии, в пригороде, в дачном районе. Оба сотрудника Гаи несли какую-то околёсицу, что с ними произошло какое-то знамение, когда они увидели похожую по ориентировке ниву, в ней был капитан омона и то под сомнением, потому что вспоминали с трудом, путаясь, и постоянно опровергали друг друга.

Оружие было на месте, оба отдыхали в машине, только две огромные шишки у обоих на лбу. От всех этих непонятных событий веяло давящим душу холодком. Он понимал, что его спокойная жизнь закончилась и что он всё глубже и глубже проваливается в болото предательства.

И вроде то, что произошло там, на войне, уже стало забываться, успокоился. Жил размеренной жизнью. И вдруг всё ожило.

– Проклятый чеченец, коварный и хитрый, как он захватил его в свои клещи. И вырваться не возможно, только если уничтожить его.

Больше нет свидетелей. На счёт его Аслан всё сделал достоверно, его нашли, когда федеральные войска пришли на помощь, но не нашли одного из группы, Но где найдёшь? Что бы не сдаться в плен, те взорвали себя и людей Аслана.

Тогда Аслан и его люди в злобе стреляли в уже безжизненные обезображенные тела. В злобе от того, что не могли взять живыми, а кого взяли, страшно вспомнить, что они вытворяли. У Сромятенко от этих воспоминаний пополз животный смертельный холод. Опять туда же.

– Да что ж мне делать, – чуть не вскричал он вслух. – Но сейчас! Добиться такого подъёма в карьере! сейчас, когда у него семья, дочка растёт! И что этот убийца всё порушит!?

Кривая усмешка проползла по его лицу. Он вспомнил, сколько по его милости погибло.

– Но он спасал себя! Да они бы всё равно были убиты, он даже облегчил им участь. Сромятенко уже не знал, что делать, телефон всё звонил. Он поднял трубку. Тупо слушая рычащий в трубку голос.

– Ты что оглох там. Что молчишь.

– Да здесь… здесь звонят. Зачем кричать. Ведь услышать могут.

– Не переживай, ни кто не услышит, телефон на другого человека зарегистрирован.

– Как понять? Мне же подарили его.

– Ты… – На другом конце трубки раздался рык похожий на рык зверя. Аслан аж задохнулся от ярости и тупости этого Лоха.

– Я тебе его подарил. Я… Так что не переживай. И ни когда не выключай. Никогда. Теперь говори. Что там? Что узнал?

Сромятенко в каком-то бессознательном состоянии доложил всё что знал.

– Адрес, какой адрес они обследовали.

– Да они пьяны скорей всего были, вот и плетут всякую ересть.

– Ты тупень. Ты начинаешь меня уже бесить. Я тебе говорю адрес. Ты понял. Адрес!

– Челюсть подполковника начала мелко трястись, но он не мог не возразить, не оскорбиться. Он понимал. Что это конец.

– Точно ни кто не знает. Обнаружили их за городом, возле дач. При выезде на федеральную трассу, улица Коньячная.

Он опустился в кресло. Телефон уже молчал, только гудки и гудки. Почему-то вспомнился фильм, какой-то советский. Завод и люди спешат, на заводской гудок, радостные и счастливые.