Текст книги "Процесс"

Казалось бы, такой огромный спрос должен был стимулировать производство промышленных товаров и продовольствия. Но не знающие как проявлять промышленную инициативу граждане России не смогли усвоить преподанную им методом шоковой терапии логику рыночного существования. Отпуск цен, произведенный ранее приватизации и освоения новыми хозяевами полученного производства, превратил его в нерентабельное. Это вызвало невыплату зарплаты и консервацию фабрик и заводов, что понизило уровень жизни и усилило социальную напряженность в стране.

Была предпринята неуклюжая попытка борьбы с этим: выпущено подобие акций – ваучеры. Народ бы принял их, если бы они давали доход от действующего производства и сбыта продукции. Но ваучеры являлись условным разрешением на собственность и не учитывали разрушительную инфляцию.

Рядовые люди хотели быть рантье, но не организаторами и участниками производства, которое только собиралось начать новую жизнь, и которой надо было эффективно руководить. Поэтому ценность ваучеров в их глазах была нулевая, и люди стремились избавиться от этой дешевеющей изо дня в день бумажки. Ваучеры по бросовой цене были скуплены авантюристами, получившими по дешевке на них остановленные предприятия. У них был обратный расчет: приобретенная собственность шла не на восстановления производства, а на металлолом и его продажу. Сталинская индустрия перестала существовать.

Еще одним результатом хаотической практики стало изъятие сберегательных счетов населения. Люди обвиняют в этом тех, кто распорядился так сделать. Деньги пошли на частичное погашение убыточного хозяйствования прошлого режима и субсидирование нового. Не было бы этого изъятия, инфляция стала бы еще больше. Другого пути для уменьшения бед от банкротства советской системы правители не нашли.

Разрыв кооперированных связей после возникновения таможенных и других барьеров между бывшими союзными республиками стал еще одним экономическим тормозом после распада СССР. Создалась атмосфера для взяток. Замыкание промышленности в границах новых государственных образований разрушило сложившиеся производственные контакты. Розничные цены поднялись еще на одну ступень.

Аналогичные процессы происходили и в сельском хозяйстве, задыхавшемся в рамках колхозной системы. Поспешный переход к рынку означал повышение розничных цен на продукты питания. Невыгодность колхозного труда стала вопиющей, но местные власти не знали, как превратить колхозы в кооперативные предприятия, и потому препятствовали появлению частных хозяйств, которые могли успешно конкурировать со старой системой колхозного производства и не зависеть от власти районных и областных бонз. Этим воспользовались разложившиеся элементы, наложившие денежную дань на сохранившиеся хозяйства. В итоге положение дел в сельском производстве стало хуже, чем оно было. Деревня потеряла в 1992–1996 годах около 20 млн. голов скота, тогда как в 1929–1932 годах она лишилась около 16 млн. голов. Освобождение от колхозного крепостничества опустошило деревни и села. Трудоспособные люди уехали в города. Сельское хозяйство, как и промышленность, скончалось.

Экономика для перевода на другие рельсы требовала тоже командный, но расчетливый, последовательный подход, учитывающий необходимость постепенного, поэтапного освоения отсталым обществом новых реалий.

Жан Жорес в свое время сказал: «Революция – варварская форма прогресса. Какой бы благородной, плодотворной, необходимой ни была революция, она всегда относится к более низкой и наполовину звериной эпохе человечества. Будет ли нам дано увидеть день, когда форма человеческого прогресса действительно будет человечной?»

Читатель еще не раз вспомнит эти слова, хотя назвать перестройку сверху революцией невозможно. Это была политико-экономическая реформа, спасающая верхи за счет мало что понимающего рядового населения. Она бросает свет на общую оценку правления Горбачева, Ельцина и более поздних самоуверенных и ограниченных людей. Последний генсек, он же первый президент СССР, с самого начала своего прихода к власти думал лишь о том, как оживить советский строй. Казалось это надежная, а теперь почему-то идущая под откос система. Явившаяся реальность воспринималась им как непонятная, поскольку не соответствовала его истинным намерениям – сохранению пирамидальной конструкции власти. Но с первых годов перестройки стало ясно, что она волей-неволей должна коснуться всех сторон жизни порочного государства: его экономики, социальных привычек, противоречащих демократизации, существованию остаточной коммунистической идеологии и взращенных ею людей. Столь огромных проблем Горбачев не мог решить.

Он сделал все от него зависящее для того, чтобы сито отбора кадров осталось в руках людей прежней породы. За несколько лет они прибрали к рукам уцелевшие ценности страны, использовали нарастающую оппозиционность масс против беспомощной демократии. Не афиширующие себя администраторы желали вернуться к додемократическому статусу и, как задумывалось, свернуть свободы, угрожающие их закрытому промышленно-финансовому самовластью. Они не боялись демократических одежд, как раньше не стеснялись марксистских. И все же новые одеяния давали о себе знать. Появились случаи проникновения в захваченную экономику чужих элементов, более способных. Против них выступили неономенклатурные круги, опасающиеся бесконтрольной предпринимательской активности. Назревала склонность к силовой защите контролируемого ими капитала. Она вылилась во взрыв октября 1993 года.

Взрыв был подавлен. В России образовалось четкое и все более усиливающееся разделение общества на имущественные классы: богатый, средний и бедный. Казалось бы, в этом ничего противоестественного нет. Но вот подробность: бедные составили 70 % населения. Эта цифра относится и к сегодняшнему дню. Она говорит о превращении всей социально-экономической ситуации в хищническую и делает невозможным ее промышленное и сельскохозяйственное развитие, не взирая на огромную прибыль бюджета от нефте– и газоисточников страны.

Результатом стал неплатеж налогов, то есть переход частников в тайную (теневую) сферу, или же их банкротство, если они пытались работать легально. 40–50 % теневиков – это, по существу, монополия криминала, что гибельно, как с политической, так и с экономической стороны. Выдержать высокие налоговые ставки могут только так называемые естественные монополии, то есть добытчики не требующего трудоемкой переработки дешево достающегося сырья. Тогда, в условиях паралича обрабатывающей промышленности и производств высоких технологий, государство превращается в сырьевой придаток высокоразвитых стран. У них такие технологии существуют. Отлажена и потому не требует непосильных вливаний социальная сфера. В противоположность этому появляется государство-паразит, живущее не разнообразным трудом своих граждан, а распродающих свои природные ресурсы направо и налево, тратящих полученные деньги на узкую правящую верхушку.

В нашу эпоху криминальный период не может длиться долго. Логическая цель нормального государства: подъем промышленного производства, его рентабельности для того, чтобы оно было в состоянии обеспечивать как работающих, так и иждивенцев. Иначе оно превращается в застывшее авторитарное образование, при котором правительство полностью отделяется от инициатив низов. В результате кредиты из-за рубежа идут на погашение государственного бюджетного дефицита (интересы верхов), а не на возрождение производства. Оплачивается в валюте неумение руководить страной. Властью движет не трезвый расчет, а волюнтаристское стремление к стабильности путем номинального сохранения рынка в своих интересах.

Власть оставила экономический штурвал в своих руках. Это означало отрыв экономики от частного предпринимательства. Его не было. Появилась безработица. Уровень жизни резко упал, и страна стала похожа на некоторых своих юго-восточных соседей. Но Россия не мусульманская страна, где власть богатых психологически узаконена и от которой народ получает признаваемую им долю. Эта маленькая, но существенная разница говорит о порочных наклонностях российской нецивилизованной промышленно-финансовой элиты, думающей о сохранении своего властного положения при отсутствии честности ее верхов.

Общество отброшено к неуставным отношениям. Масса людей, лишившихся тех немногих материальных благ, которые они все-таки имели в советском прошлом, и потерявших всякие политические ориентиры, начала проявлять свои худшие, опасные качества. Уделом человека стала борьба за свои интересы ценой ничем не маскируемого жульничестве и жестокости. Деньги, когда их можно стало обменивать на конвертируемую валюту, стали предметом вывоза за рубеж или тайных накоплений. Это вызвало неплатежи работникам государственных учреждений.

Правительство вынуждено было идти на эмиссию денежной массы без учета полезно производимого товара в стране. Это увеличило инфляцию, повысило курс доллара и, соответственно, розничные цены. Подобный замкнутый круг можно было разорвать только одним способом – льготным кредитованием частных инвесторов в их промышленных и сельскохозяйственных начинаниях. Этого сделано не было.

Иностранные инвесторы не доверяли имеющему дурную репутацию государству. Долларовые поступления в России шли в банки на продажу для стабилизации курса рубля и тут же уходили за границу на погашение госдолга, оставаясь там в крупном размере в качестве выгодного вклада неизвестно от кого и для чего. На деле становилось ясна роль такого резерва. Он использовался иностранными банками для капиталовложений там, где это было рентабельно для них, но не в России. Оборот банковских средств давал возможность создания так называемого «резервного» фонда за рубежом. Он служил надежным прикрытием миллиардных сумм, которыми распоряжалось русское правительство. Во имя чего они были нужны? Несомненно, для узкой группы правящего круга власти.

Страной в переломный 1992 год руководил бывший завотделом журнала «Коммунист». Он не понимал, что частные инвесторы в нестабильной обстановке могут рассчитывать только на быстрые обороты своих вложений, тогда как производство требует длительной работы с ними. По этой же причине обыденностью стали криминальные взаимоотношения в среде финансистов и предпринимателей. В облегченных условиях экономической анархии появился класс паразитов-рэкетиров, контрабандистов, казнокрадов, рейдеров и других «профессионалов», считающих (не без основания), что они действуют согласно сложившейся конъюнктуры, а потому – по совести (их совести!).

При таких нравах труд вынужден был идти по пути финансовых и налоговых манипуляций, ничего не делая для подъема единственного морального и материального источника благосостояния страны – производства товаров для всех. Следствием общего падения уровня жизни в стране стало преобладание смертности над рождаемостью, в чем немалую роль сыграла старая русская болезнь – пьянство. Если в 1914 году чистый алкоголь потреблялся в количестве 4,7 литра на душу населения, то в 1983 году –12 литров, недавно – 17, а период последнего экономического кризиса еще выше. Тем более, если учесть удельный вес самогоноварения и спиртных суррогатов.

Тем временем дельцы сделали новое открытие. Оказалось, что на гласные разоблачения их поступков в СМИ можно не обращать внимания. Свобода слова ничего в стране не меняет. Таковы реалии граждански инертного общества, способного породить только коррупцию. Средства массовой информации полезны для новой власти, поскольку она создают образ России, привлекательный для Запада. Под этой маской можно сохранить лицо страны, слабо изменившейся с советских времен. Независимые от правительства СМИ отражают бессилие власти по отношению к разоблачениям в прессе. Политика снова противостоит правде. Но поскольку она была нужна, то в ход пошла эрзац-правда. Это был набор высказываний второго президента страны, оперирующего лукавством с актерской ловкостью. Он проводил пресс-конференции, на которых свободно иронизировал, гипнотически внушал уверенность в разрешении всех проблем, которые в виде вопросов были заранее заготовлены для него. Так на одной из заключительных для его руководства пресс-конференции он правдиво ответил только на один вопрос (последний неучтенный!) кого-то из публики: «Вам не стыдно?», и он ответил не задумываясь: «Нет».

Ложь, закаленная двумя политическими строями, дала свой результат. Почти ни один из инициаторов-заказчиков множества преступлений по политическим или экономическим мотивам не найден. О чем это говорит? Отнюдь не о невозможности обнаружить следы преступников. Как это ни парадоксально, чем надежнее они спрятаны, тем понятнее, куда они ведут. А ведут они в одном-единственном направлении – к властным структурам, к тем, кто осуществляет высшее администрирование или силовое руководство страны. Назвать их смогут только те, кто окажется сильнее их. Такая вероятность говорит о спайке крупного криминалитета с верховной властью. Официальная статистика называет огромные цифры совершенных преступлений: 1.2 миллиона в 2003 году (заявление в Госдуме В. Лукина), 2.9 миллиона в 2004 году (отчет МВД РФ), 3.5 миллиона в 2005 году (выступление министра ВД 18 февраля 2006 г.). 14 миллионов нераскрытых дел хранилось в органах МВД и прокуратуре в апреле 2007 года (официальные сведения). К 2011 году преступность на несколько процентов упала. Но к ней надо прибавить чрезвычайные ситуации, возникающие в среднем каждый день (заявление в феврале 2006 г. министра Шойгу), в которых нередко замешаны преступные элементы. К тому же 4 миллиона беспризорных детей (официальные сведения) могут через несколько лет пополнить уголовную массу.

В каждом нарушении законности имеются две стороны – нападающий и потерпевший. К этим цифрам надо прибавить незарегистрированные и групповые преступления. В результате каждый пятый человек в стране замешан в уголовных происшествиях. Явление такого масштаба вряд ли можно назвать обычной преступностью. Скорее, это гражданская война без линии фронта, напоминающая партизанскую. В ней нет общих социальных приоритетов. В декабре 2010 года были получены весомые доказательства, что Российской Федерацией правят преступные структуры.

О ком идет речь?

Мы уже говорили, что это – партхозноменклатура, «ставшая демократической», и пришедшая в обновленные кабинеты со старыми связями. Вопрос не только в том, честные ли это люди, а в том, могут ли они нравственно и психологически переродиться и найти свое место в открытом мире. Дать на это утвердительный ответ нельзя. Наверное, более естественным был бы приход к власти новых людей с новым мировоззрением. Вместо них появился уродливый гибрид – второе и третье поколение старой номенклатуры и принявшие ее правила поведения последователи с награбленными капиталами. Торговый и банковский бум, захлестнувший города страны, создал крупные криминальные группы, осуществляющими по взаимной договоренности власть над определенными территориями городов и райцентров. Их развитие и безнаказанность несут в себе черты мафии общероссийского масштаба.

Россия потеряла организующие общество моральные нормы согласно наставлению Ленина, которое мы приводили, и стала жить как во сне, изредка прерываемом стихийными вспышками нереализуемых сил молодежи. Модель либерализации и демократии западного типа после двадцати лет после ее провозглашения, а до этого после семидесяти трех лет извращенной власти не прижилась в России. Политическая терпимость людей может быть лишь формой поведения, но не результатом осмысления происходящего. Такая терпимость годится при выяснении сиюминутных отношений, но при длительном и продуктивном союзе она ведет к разным формам криминалитета. Демократия в такой ситуации отступает перед все более жесткими силами. Ее противники сильнее, а правительство следует конъюнктуре, которую сама же создает посредством фальшивых выборов.

Разве духовность, которой всегда отличалась Россия, не могла быть противовесом такого процесса? Если мы взглянем на проявления человеческого духа в прошлом, то заметим, что его плоды в религии, науке, технике, искусстве содержали векторы общечеловеческого счастья. Такова была музыка, которую мы называем классической, живопись эпохи Возрождения и позже, гуманистическая литература, среди которой русская занимала особое место. Это было проявление отважного начала, выявляющего опасности, подстерегающие человека, трактующие их с драматической и одновременно с оптимистической силой, дающей надежду человеку.

Русская культура была растоптана злодейским убийством многих десятков миллионов людей физического и интеллектуального творчества ни за что, ни про что. Народ не заступился за самого себя. Построенная на его костях промышленность и формы освоения земли развалились. Как в древние времена природа победила человека. Но тогда шел рост национального самосознания и создание цивилизованного человека. Теперь травма стала смертельной, и самобытный духовный мир русского человека уничтожается, поскольку он рос на обмане. Национальная культура потеряла свои надежды и привлекательность. Вопрос в том, была ли она вообще, если ее мог оценить лишь тонкий слой народа. Есть ли он сейчас?

Остатки этого мира еще мерцали в конце восьмидесятых годов прошлого века и порождали в стране светлые упования. Скоро они стали угасать. И это неудивительно. Слишком тяжел был для среднего человека груз всенародного обмана. Он подавил какие-либо гуманные перспективы отсутствием авторитетных моральных надежд. Впотьмах в жизнь вошло жесткое материальное начало. Кто-то надеялся на то, что это – европеизация России. Либеральный Запад при всех его разночтениях имеет прочную нравственную основу. Неизвестно дорастут ли до нее люди России. Ослепленные, они не видят ориентиров.

Прежняя власть выработала тип существа, который находится в состоянии терпимости к непривычным для него новым изменениям и не понимает, зачем они нужны. В своих сегодняшних мытарствах он больше винит новую власть, а не прошлую, изуродовавшую минимум три поколения. Человек несчастен. У него нет сил даже для гнева. Нет идеи. Нет надежды. Зато стало известно, что теневой бизнес России достигает нескольких триллионов рублей. Значит, на территории России практически существуют два государства, одно для бедных, второе для богатых.

По руинам такого переворота страна вступила в XXI век.

В мире есть исключения. Япония после мощного извержения националистических сил в военно-державном русле (1941–1945) нашла выход своей пассионарности в труде. То же произошло в Германии и Китае. Сохранившийся общенациональный разум избирает без лишних раздумий и слов спасительный путь и отбрасывает губительный максимализм, называющийся в России революционностью.

Наша страна нуждается не в символах чувства, дискредитировавших себя, а в чистой вере от побежденных наслоений в душе пострадавшего человека. Такой нет. Проявляется тяга к так называемой сильной руке – следствие неверия человека в себя. В этом и заключаются муки современной России. Она, вроде бы, отказалась от мертвой политической религии недавнего прошлого, но характер, воспитанный ею, продолжает жить.

После нерешительного поворота к Европе, сделанного верхушкой этой страны в 1985–2011 годах, мы наблюдаем в ней рост настроений прошлого. Идет война просоветского типа людей против либерального начала. А последнему опираться не на что и не на кого. Появляется шаткая националистическая основа.

Россия остается страной униженных и оскорбленных в неизмеримо больших размерах, чем век назад. У человека, как под наркозом, отшибло историческую память. Она не может быть осознана людьми во всем объеме потому, что выведенный путем неслыханного насилия генотип так называемого советского человека состоялся, и он не готов к новым понятиям. Человек парализован, опустошен и не знает, за что бороться. За свое существование? Уж слишком оно непривлекательно. За жизнь детей? Нет уверенности, что их ждет лучшее будущее.

Значит, человека вообще нет, а есть бессознательное существо, которое, как и встарь, ждет стихийного пробуждения. В каком мире – неважно. Существо желает покоя. Такое клиническое состояние вынуждает считаться с ним. Только родившийся человек, да и то в четвертом-шестом поколении сможет переварить прошлое не просто с болью желудочной, а с мукой здоровой души и совести. Это и будет очищение и свобода. Вопрос в том, придет ли такое поколение?

Для этого не надо смотреть на существующую власть. Смотреть следует на себя и на судьбы своих детей.

Для лучшего понимания этого необходимо отдавать себе отчет, что прежний режим опрокинут не столь нравственным порывом народа, сколь красноречивыми материальными стимулами правящих группировок. Для собственной легитимации они провозгласили демократические мотивы. При влиятельные круги новой России питают слабость к странам с вызывающе антигуманными режимами – Ирану, Северной Корее, еще недавно – к Ираку, к националистическому Египту и др. Такая склонность была понятна при противостоянии «СССР – Запад». Сегодня это – пережитки тотальной экспансии и враждебности к гуманному началу. Красноречивый пример – демократия США выглядит настолько недосягаемой, что вызывает у русских традиционную неприязнь. Пропаганда нового типа призывает людей встать на ноги. Получилось как всегда, вставанием на колени из лежачего положения. Возрождение сегодня даже не путь к истинному значению этого понятия, а в лучшем случае медленный приход в сознание оглушенного народа.

Не удивляет настороженное отношение к России в цивилизованном мире. Ответ лежит на поверхности: Россия – инициатор собственного геноцида. Он не осознан ею и не подвергнут общенациональному отвержению. Значит, патологический природа такого организма, как СССР, полностью не понята массами, и он остается жить в душах людей, как нечто фундаментальное. Цивилизованный мир не может такой стране доверять.

Другим красноречивым показателем является ядерный потенциал России. Рационалистический Запад относится к его сохранению с настороженностью. Недавнее соглашение о сокращении ядерных вооружений между РФ и США ничего не меняет в наличии современной опасности.

Социал-тоталитарная власть совершила переворот в сознании людей, внушив россиянам ложные представления о мире. Задача эпохи – вернуть людям правду как закон природы. Сначала необходимо воспитать в них основы принятия правды: истинность чувств, инстинктов, поступков, понимание осязаемой пользы, т. е. все то, что не нуждается в словесном пояснении, а только во внутреннем постижении. Только тогда, когда это станет этической нормой, дискредитированное слово сможет начать поиск своего места. Избавляясь от «новояза» и обращаясь к исконному русскому языку.

Права человека, как и раньше, не воспринимаются сегодняшней Россией как основной приоритет гуманной политики и государственного мышления. Права, провозглашаемые официально – это снова маска. Она – далекое эхо русской цивилизации после пролития крови, масштабов которого не знало человечество. Для хотя бы слышимости таких начал придумана так называемая «Общественная палата». Вследствие общеморального паралича она также не может работать, тем более, что ее устав не позволяет вмешиваться в политику государства.

Советская эпоха омертвляла все, к чему прикасалась. Хороня ее, необходимо избавиться от гальванизируемых трупов, символов большевизма с их стилистикой, эстетикой, демагогическими образами. Они не могут стоять в одном ряду со знаками других эпох российской истории. Нравственной несообразностью являются восстановление храмов Христа-спасителя и Казанского, Иверской часовни рядом с глумящимися над человеком мавзолеем Ленина и кладбищем преступников на Красной площади. Над подобного рода захоронениями стоило бы поместить эпитафию, которую предлагали установить на могилы тиранов еще в 1793 году французские газеты: «Прохожий, кто бы ты ни был, не оплакивай мою участь. Если бы я был жив, ты бы умер».

Если понять и осудить суть всего случившегося – будет перевернута и похоронена бредовая страница русской новейшей истории, канут в небытие учреждения-символы самозваного величия, оскорбляющие людей. Исчезнут с лица земли помпезные памятники злу, неуместно роскошные по сравнению с существующими избами офисы предпринимательских фирм и загородные дворцы. Все то, что внедрялось как символ власти в сознание людей советского и последующего нищего периода и нашло свое вещественное отражение, должно рухнуть.

Новая Россия не уважает хрестоматийные примеры подвижничества XX века. Антигитлеровская оппозиция в Германии 1943–1944 годов состояла из высоких чинов нацистской партии: Штауфенберга, Бека, Герделера, Шуленбурга и др. Ими был вынесен смертный приговор Гитлеру, но исполнение его потерпело неудачу. Они показали себя как герои, сыгравшие свою роль в пробуждении своего народа. Такого не было в СССР. Национал-тоталитарный режим был определен антигитлеровской коалицией как преступный без сроков давности. Входящий в эту коалицию режим СССР подписал тем самым приговор самому себе.

Радикальные действия по этому поводу были уже совершены в одной стране. В 1965 году министр юстиции ФРГ Бухер сказал по поводу судеб нацистских преступников: «Мы должны научиться жить рядом с убийцами». Предложение Бухера было отвергнуто. В Германии состоялся не один судебный процесс деятелей нацистского режима и исполнителей их преступных приказов. Более 30-ти тысяч бывших нацистов были осуждены как преступники. Еще большее число было лишено прав на государственную и общественную деятельность. К 60-летию окончания второй мировой войны (2005 г.) в центре Берлина был воздвигнут гигантский мемориал памяти жертв Холокоста. Немцы увековечили свое общенародное раскаяние в убийстве евреев.

До такой высокой человечности далеко народам России. Она согласилась с гибелью десятков миллионов собственных граждан, не говоря уже о закабаленных народах. По аналогии с берлинским мемориал общероссийской Катастрофы в Москве должен был бы занять весь центр города, похоронив под собой всем известные здания на Лубянке. Подобно Бастилии в Париже. Трагедия такого масштаба требует создания научно-исторического центра для расследования и изучения черной страницы всего человечества. А сегодня там, где-то сбоку, стоит лишь скромный памятный камень.

Постнацистская Германия использовала и другой метод очищения общества и назвала его «люстрация». Это запрет на профессию для всех тех, кто при Гитлере носил партийное звание «штандартенфюрер» (секретарь первичной партийной организации) и выше. Такой метод годится и для России. Этих людей возможно уже нет в живых, но важно опорочить неприемлемое политическое прошлое и тип его натуры. На сей раз не дворянской, как в старые революционные времена, а большевистской.

Речь идет о бывших работниках ЦК КПСС и его низовых органов, госбезопасности, армии, членах их семей и о молодом, не отошедшим от старого генотипа поколении. Можно предположить, что деятельность прежних правящих кругов могла раскрыть глаза некоторым работникам именно их учреждений. Важно другое. Они тщательно скрывали дошедшую до них истину и продолжали работать. Карьеристское начало оказалось сильнее гражданского чувства. По существу, они изменяли родине. Можно ли сегодня им доверять?

Этот вопрос звучит тем категоричнее, что нам неизвестно прошлое почти ни одного из нынешних российских правителей и чиновников. Они не обладают полным профессиональным соответствием, честностью и талантом. Они не заинтересованы в том, чтобы повернуть громоздкую машину политики и экономики на принципиально иной путь. У штурвалов в центре и на местах стоят люди, прошедшие школу советского силового руководства, имеющие плохое представление о законах рынка и одновременно богатеющие. Их развратило освобождение от всяких ограничений и идейных норм. Их души пусты.

От них нельзя требовать политической смелости в оценке прошлого и о государственном таланте, творческом начале, ответственности в созидании будущего. Иначе говоря, необходимы революционные подвижки. Только гражданская чистота, отвага и организаторская одаренность могут помешать жить чертам, рожденным тоталитарным строем.

Сегодняшний россиянин не лишен умения приспосабливаться к обстоятельствам, но неспособен к настоящему внутреннему росту, честности и пониманию человеческого долга. К такому типу принадлежит не только он, но и почти все представители правящих кругов нынешней России. Это по их уровню самые рядовые представители советской массы с ограниченным владением даже русским языком, отсутствием инициатив и связанных с ними эмоций. Послушность начальству – самое красноречивое выражение их поступков. Их внешность и их заявления говорят о полном неведении такого понятия, как конкурентная деятельность. Этот сложный механизм воспитывался веками, и управлять им сравнительно молодыми «специалистами», прошедшими советскую среднюю и высшую школу никак невозможно. Поэтому таких людей надо изъять из общей массы и освободить ее от невольного саботажа.

Оставшимся чертам порочного мышления соответствует также нежелание президента России принести извинения народам Прибалтики, Молдовы, Польши, Японии в 1939 и 1945 годах за совершенную интервенцию, преступления, гибель в советских концлагерях сотен тысяч граждан этих государств.

Непримиримость к террору – это не результат мести или жестокости, а торжество справедливости и проявление трудового патриотизма. Он может покончить со свершенной бесчеловечностью и создать гуманистический фундамент. Катастрофа, вызванная общегосударственным геноцидом, столь чудовищна, что в состоянии говорить о ней могут сегодня только отдельные личности. Остальные помалкивают. Кто они, эти люди?

Мы видим и слышим в политических диспутах по телевидению Москвы, в интервью на радио, в газетных и журнальных статьях содержательные, умные и деловые выступления специалистов, некоторых депутатов законодательных органов. Их мнения и советы бывают правдивыми и ответственными, но дело от этого не движется. Правительство и президент не обращают внимания на точки зрения этих людей, не дают публичного ответа на их аргументы и предложения, словно они оглохли, а выступающие – болтуны, не стоящие внимания. Это еще один знак кризиса существования русской нации, допускающей новые унижения. Это и уровень мышления правящих кругов России. У них нет весомых аргументов для спора со сведущими людьми. Ясно, что Россией снова руководят карьеристы, а возможно люди еще более низкого сорта.