Текст книги "И последние станут первыми. Финансовый кризис в Восточной Европе"

Что сломалось и как это починили

Финансовый кризис в Восточной Европе представлял собой кризис текущего счета платежного баланса, вызванный обычным циклом кредитного бума с последующим крахом. Большой приток частного капитала привел к слишком большой частной задолженности. При этом долговая нагрузка в этих странах была относительно небольшой, т. е. объем кредитов и размер денежной базы относительно ВВП были невелики. Однако темпы их роста были слишком высокими, и чем дальше, тем больше приток капитала состоял из краткосрочных банковских кредитов, которые тратились на потребление и инвестиции в недвижимость. Можно назвать три причины того, что произошло в Восточной Европе: избыток ликвидности в мире, открытый и привлекательный инвестиционный климат, политика обменных курсов, которая позволяла избытку ликвидности в мире увеличивать предложение денег внутри этих стран. Это был перегрев экономики, вызванный слишком большим экономическим успехом. В отличие от большинства стран Западной Европы и США, Центральная Европа не ринулась в пучину субстандартной ипотеки или облигаций, обеспеченных долговыми обязательствами (CDO). За исключением Венгрии, ни одна из центральноевропейских стран не имела фискального дефицита и чрезмерных государственных расходов. Кроме того, в их экономиках не было системных проблем.

Главным вопросом была политика обменных курсов. 10 стран Центральной и Восточной Европы проводили разную политику обменных курсов. Лишь две из них, Словения и Словакия, добились от ЕС разрешения перейти на евро, что они и сделали в 2007 и 2009 г. соответственно. Четыре страны – Болгария, Латвия, Литва и Эстония – зафиксировали обменные курсы своих валют в рамках режима «валютного комитета». Латвия не вводила режим «валютного комитета» официально, но вся финансовая система работала так, как если бы это было сделано. Оставшиеся четыре страны – Венгрия, Польша, Румыния и Чехия – оставили свои валюты в свободном плавании и проводили политику таргетирования инфляции.

Три страны Балтии пострадали от кризиса больше других: в 2009 г. падение ВВП в этих странах составило от 14 до 18 %. Самым жестоким финансовый кризис был в Латвии, и Рига обратилась за помощью в МВФ. Страны, входившие в зону евро или имевшие плавающие курсы и проводившие разумную фискальную политику, выстояли. Больше всего повезло Польше, экономика которой показала в 2009 г. положительные темпы роста. Относительно неплохо дела обстояли в Словакии, Словении и Чехии. Венгрия и Румыния обратились за помощью МВФ, но причина была не в валютных курсах, а в сравнительно мягкой фискальной политике.

Четыре страны с фиксированным обменным курсом (Болгария, Латвия, Литва и Эстония) были не в силах стерилизовать огромный приток капитала и оказались загнанными в ловушку: при фиксированных обменных курсах у них не было возможности проводить независимую денежную политику. Если бы они повысили учетные ставки, они лишь привлекли бы еще больше капитала из-за границы[8]8
  Lars Oxelheim, International Financial Integration (Heidelberg: Springer Verlag Berlin, 1990).


[Закрыть]. Государственных облигаций у них почти не было. Таким образом, единственными инструментами денежной политики в их руках оставались банковское регулирование и фискальные меры. И тем и другим нужно было пользоваться активнее, но мало кто делал это в период бума. Из числа стран с фиксированными обменными курсами Болгария и Эстония имели профицитные бюджеты, а Латвия и Литва – почти сбалансированные.

Большинство американских экономистов считают, что странам с привязанными обменными курсами рано или поздно приходится девальвировать национальную валюту, как это произошло во время кризиса в Азии в 1997–1998 гг. Кроме того, девальвации не избежали Аргентина и Россия. Но ни одна из стран ЕС с фиксированным обменным курсом этого не сделала, доказав тем самым, что девальвация не является ни необходимой, на даже желательной. Более того, ни одна из стран ЦВЕ-10 не отказалась от проводимой политики обменного курса. В январе 2011 г. Эстония получила право перейти на евро. Мое личное мнение, которое я подробно излагаю ниже, состояло в том, что никакого смысла странам Балтии девальвировать свои валюты не было[9]9
  Anders Åslund, “Why Latvia Should Not Devalue,” Realtime Economic Issues Watch, Peterson Institute for International Economics, December 9, 2008, www.piie.com.


[Закрыть].

Резкое сжатие глобальной ликвидности в сентябре 2008 г. привело к обвалу валют с плавающим курсом. В начале 2009 г. многие опасались, что Центральной и Восточной Европе предстоит столкнуться с опустошительным банковским кризисом. Но он так и не случился. Большинством банков в группе стран ЦВЕ-10 владели западноевропейские банки, и были опасения, что они уйдут из этой части мира. В реальности же во время кризиса ни один западный банк не ушел ни из одной страны. Европейский центральный банк, как и другие центральные банки Европы, обеспечили коммерческие банки дешевой ликвидностью, а ЕС постановил, что европейские банки нельзя принуждать к продаже своих заграничных дочек. МВФ и Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР) потребовали от банков обещания не бросать восток на произвол судьбы. Кредитное сжатие начало ослабевать с апреля 2009 г., и курсы свободно плавающих валют стали восстанавливаться. В результате большинство кредитов были продлены и финансового исхода из Восточной Европы не произошло. Было ли это результатом вмешательства международных финансовых институтов или банки просто следовали своим интересам?

Несмотря на немыслимые экономические шоки и хронические дисбалансы, лишь трем странам – Венгрии, Латвии и Румынии – потребовалась помощь МВФ в виде кредита «стенд-бай». Значительную помощь оказали также Европейская комиссия, Всемирный банк и страны – соседи Латвии. МВФ действовал быстрее обычного, предоставив большую, чем обычно помощь, в частности для финансирования бюджетных дефицитов стран-реципиентов, и потребовал исполнения меньшего, чем обычно, списка условий предоставления помощи. Еще один международный игрок, Европейская комиссия, предоставила Латвии средств даже больше, чем поступило от МВФ. До начала кризиса было непонятно, как МВФ и Еврокомиссия будут взаимодействовать друг с другом. Однако Европейский союз уступил лидирующую роль МВФ, предоставив значительное софинансирование и взяв на себя мониторинг соблюдения требований программ помощи. Сотрудничество МВФ и Еврокомиссии оказалось на удивление очень успешным, в то время как США и Всемирный банк остались на вторых ролях. ЕБРР и Европейский инвестиционный банк сконцентрировали свои усилия на рекапитализации банков, а Европейский центральный банк вообще почти не принимал во всем этом участия[10]10
  МВФ одобрил предоставление Польше гибкой кредитной линии, так как ЕЦБ оказался не готов предложить Польше кредитный своп, но это была мера предосторожности, имеющая целью гарантировать достаточную ликвидность, а не кризисная мера.


[Закрыть].

Стоит обратить внимание и на политическую экономику кризиса. Все страны региона, по которым ударил кризис, реализовали поистине героические программы фискальной коррекции. Они сократили государственные расходы, зарплаты в госсекторе, социальные пособия, проводя одновременно с этим крайне сложные и болезненные структурные реформы здравоохранения и образования. Многие страны Запада полагали, что столь радикальные сокращения государственных расходов окажутся невозможны ни социально, ни политически. Они опасались радикальных политических перемен и отхода от демократии. Но демократия оказалась устойчивой, а социальные протесты и проявления популизма были незначительными. В восьми из десяти стран региона в ходе кризиса сменились правительства.

В трех странах, по которым кризис ударил особенно сильно – Венгрии, Латвии и Румынии, – правительства сменились дважды. В каждом случае новое правительство оказывалось радикальнее предыдущего в том, что касается сокращения государственных расходов. Единственным исключением было новое правительство Венгрии. Укрепилось положение правоцентристских партий. Сегодня они находятся у власти в девяти из десяти стран ЦВЕ-10. Быстрое и радикальное решение проблем оказалось лучшим и наиболее успешным подходом, и именно демократические правоцентристкие партии провели его в жизнь успешнее всего.

Если причины кризиса в Восточной Европе не были неожиданными, то пути выхода из него, безусловно, для многих аналитиков стали сюрпризом. Кризисные страны пошли на значительно более радикальное сокращение государственных расходов, чем большинство экономистов вообще считали возможным. Фиксированные обменные курсы, действовавшие в рамках режима «валютного комитета», не только не помешали этим сокращениям, но лишь способствовали их осуществлению. Политическая экономика в кризисных странах оказалась гораздо более благоприятной, чем ожидалось. Было ли это результатом национальных особенностей этих стран или способностью их правительств найти более удачные, чем у других, подходы к решению стоящих перед странами задач? При том что глобализация, безусловно, ускорила распространение кризиса, она же ускорила и выход из него.

Финансовый кризис увеличил бюджетные дефициты и государственный долг во всех странах ЦВЕ-10. Однако эти страны вышли из кризиса в куда лучшей форме, чем многие ветераны зоны евро. Из десяти стран ЦВЕ-10 девять удержали государственный долг в рамках максимального уровня, предусмотренного Маастрихстскими соглашениями, – 60 % ВВП. В то же время семь из первых 11 стран зоны евро превысили эту планку. Доказав, что их экономические и финансовые системы устойчивее, чем у ветеранов, страны Центральной и Восточной Европы придали новый импульс европейской интеграции, несмотря на то что с точки зрения размера ВВП кризис отбросил их на несколько лет назад. Пройдя через горнило кризиса, эти десять стран вышли более конкурентоспособными, чем западноевропейские государства. Ирония заключается в том, что, поскольку ЕС относился к своим новым членам, как к странам второго сорта, им пришлось проводить более ответственную фискальную политику, чем странам – ветеранам союза. Таким образом, они постепенно догоняют или даже обгоняют западноевропейские страны сначала по качественным показателям, а затем и по благосостоянию. Последние станут первыми.

Глядя на то, как выходила из кризиса Восточная Европа, можно только поражаться неадекватностью антикризисных мер, проводимых в Греции и других пострадавших от кризиса странах зоны евро. Поскольку новые члены ЕС справились с кризисом лучше, чем старые, он приведет к более тесной интеграции, а не к дезинтеграции ЕС. Новые страны ЕС, в которых были зафиксированы обменные курсы национальных валют, по-прежнему стремятся перейти на евро как можно скорее, хотя в тех странах, которые до сих пор придерживались плавающих курсов, кризис посеял новые сомнения[11]11
  Опросы общественного мнения зафиксировали усиление сомнений по поводу разумности этого подхода в Чехии, Польше, Швеции и Дании.


[Закрыть].

Маастрихсткие критерии и переход на евро

Безналичный евро был введен 1 января 1999 г., наличные монеты и банкноты поступили в обращение в январе 2002 г. Первыми одиннадцатью странами, перешедшими на евро, были Австрия, Бельгия, Германия, Ирландия, Испания, Италия, Люксембург, Нидерланды, Португалия, Финляндия и Франция. В 2001 г. евро ввела Греция, став 12-й страной. Словения присоединилась в 2007 г., Кипр и Мальта – в 2008-м, Словакия – в январе 2009 г. К началу 2009 г. из 27 стран Евросоюза 16 входили в Экономический и валютный союз и использовали евро в качестве единой валюты. Среди новых членов ЕС из Центральной и Восточной Европы пока лишь Словакия, Словения и Эстония приняты в Экономический и валютный союз. Оставшиеся семь рано или поздно должны в него войти, но пока четкой даты нет. Для принятия в ЭВС им надо выполнить семь условий и получить политическое одобрение ЕС.

Страна – член ЕС, которая хочет перейти на евро, должна минимум два года быть частью так называемого Европейского механизма обменных курсов (ERM II) и выполнять Маастрихстские критерии. Эти критерии, названные по имени голландского городка, где 7 февраля 1992 г. 12 стран, составлявших тогда Европейское сообщество, подписали Договор о Европейском Союзе. Эти критерии присутствуют и в Лиссабонском договоре, или Договоре о функционировании Европейского Союза. Они четко прописаны в ст. 140 договора и разъясняются более подробно в других документах.

• Стабильность цен. Средняя инфляция страны-претендента в течение года, предшествующего принятию евро, не должна превышать более чем на 1,5 процентных пункта среднюю инфляцию трех стран еврозоны с самой низкой инфляцией.

• Бюджетный дефицит не должен превышать 3 % ВВП.

• Государственный долг не должен превышать 60 % ВВП.

• Коридор колебаний обменного курса, прописанный в Механизме валютных курсов (±2,25 %), должен выдерживаться как минимум два года.

• Средние номинальные долгосрочные процентные ставки не должны превышать среднюю ставку трех стран – членов зоны евро с наименьшей инфляцией более чем на 2 процентных пункта[12]12
  Article 140, Treaty on the Functioning of the European Union, Official journal of the European Union, Information and Nonces С 115, volume 51, May 9, 2008, available at http://eur-lex.europa.eu; Michael Marrese, The Convergence of CEEMEA Countries as the Global Recession Ends (New York: JP Morgan, July 29, 2009).


[Закрыть].

Соответствие страны-претендента Маастрихстким критериям проверяется Европейской комиссией и описывается соответствующими докладами, которые и становятся решающими при оценке готовности соискателя. В оценке готовности также принимает участие Европейский центральный банк. Однако само принятие страны в зону евро – политическое решение, принимаемое в несколько раундов советом министров финансов зоны евро и всеми министрами финансов стран ЕС.

Особо важным решением для любой страны ЕС, остающейся за пределами зоны евро, остается вопрос о вхождении в Механизм валютных курсов. Правила механизма предписывают курсовой коридор национальной валюты в ±15 % от «стабильного, но корректируемого центрального курса обмена к евро» или заранее объявленного фиксированного курса евро к национальной валюте. При этом страна-претендент может обсуждать с Европейским центральным банком и ЕС (в лице комитета Механизма валютных курсов), какой именно валютный режим ей выбрать. В реальности принимается гораздо более узкий коридор, по сути, привязка с очень узким коридором[13]13
  Marrese, The Convergence of CEEMEA Countries; European Unipn, “Acceding Countries and ERM-II,” EFC/ECFIN/109/03 (Athens, April 5,2003).


[Закрыть]. Литва и Эстония вступили в Механизм валютных курсов в 2004 г., Латвия – в 2005 г. Болгария предпринимает попытки в него вступить, но пока безуспешно. Венгрия, Румыния, Польша и Чехия в Механизм пока вступать не собираются.

Три страны, Дания, Великобритания и Швеция, вступили в ЕС до введения евро и в виде исключения имеют право вообще никогда не вводить у себя единую валюту. Дания привязала свою валюту к немецкой марке в 1982 г. и вошла в Механизм валютных курсов в 1999 г. Страны, присоединившиеся к евро в 2004 и в 2007 г., не имеют выбора и рано или поздно обязаны перейти на евро.

Все государства ЕС, как входящие, так и не входящие в Экономический и валютный союз, обязаны выполнять Маастрихстские соглашения в их фискальной части, составляющие так называемый Пакт стабильности и роста (SGP). Этот пакт был заключен в 1997 г. для обеспечения фискальной дисциплины в будущей зоне евро. Если страна не выполняет эти критерии, то совет министров финансов стран ЕС может потребовать снижения дефицита бюджета, что, по идее, может привести к крупным штрафам в случае невыполнения. Однако вплоть до кризиса никаких санкций не было, поскольку крупные страны зоны евро сами нарушали эти правила.

Параллели с кризисом в Юго-Восточной Азии 1997–1998 гг

Самая очевидная параллель с кризисом в Восточной и Центральной Европе – азиатский кризис 1997–1998 гг., потрясший Таиланд, Южную Корею, Тайвань, Гонконг, Индонезию и Малайзию. Новые члены ЕС во многом напоминали эти азиатские государства, особенно Южную Корею. Долгие годы мир говорил об «азиатских тиграх» и воспевал «азиатское чудо». Открытость и рыночный характер экономик этих стран, ориентация на экспорт в сочетании с высоким уровнем сбережений и инвестиций обеспечивали стабильно высокие темпы экономического роста. Значительный приток капитала привел к избыточным инвестициям в недвижимость – типичное проявление цикла бум—крах.

В конце концов в 1997 г. пузырь лопнул. Когда приток капитала сменился оттоком, восточно-азиатские тигры испытали эффект «резкой остановки» (sudden stop)[14]14
  Это понятие впервые появилось в статье: Rudiger Dornbusch, Ilan Goldfajn, and Rodrigo O. Valdes, “Currency Crises and Collapses,” Brookings Papers on Economic Activity 26, 2: 219–293; Guillermo A. Calvo, “Capital Flows and Capital-Market Crises: The Simple Economics of Sudden Stops,” Journal of Applied Economics 1, no. 1 (1998): 35–54.


[Закрыть]. В тот момент казалось, что удача навсегда отвернулась от этих стран. Джозеф Стиглиц винил во всем «слишком быструю либерализацию рынков капитала и финансовой системы» и призывал «положить конец одному из самых страшных проявлений коррупции – кумовскому капитализму»[15]15
  Joseph E. Stiglitz, Globalization and Its Discontents (New York: Norton, 2002), 104, 127.


[Закрыть]. Пол Кругман утверждал, что в фундаменте роста Юго-Восточной Азии лежат слишком упорный труд и слишком высокая норма сбережений[16]16
  Paul Krugman, “The Myth of Asia’s Miracle,” Foreign Affairs 73, no. 6 (November-December 1994): 62.


[Закрыть]. Другие же не увидели в кризисе ничего из ряда вон выходящего, – обычный финансовый кризис, вызванный слишком большими успехами, вылившимися в перегрев экономики[17]17
  Charles P. Kindleberger and Robert Aliber, Manias, Panics, and Crashes, 5th ed. (Hoboken, NJ: Wiley, 2005), 140–141, 156–158.


[Закрыть].

Самое здравое объяснение выдвинул Рагурам Раджан: «Кризис в Юго-Восточной Азии по большей части есть результат избыточных корпоративных инвестиций в коммерческую недвижимость и производство»[18]18
  Raghuram Rajan, Fault Lines: How Hidden Fractures Still Threaten the World Economy (Princeton: Princeton University Press, 2010), 77.


[Закрыть]. В отличие от предыдущих кризисов в развивающемся мире азиатский кризис не был отмечен ни большими бюджетными дефицитами, ни большим государственным долгом, а лишь перегревом частного сектора. Это и есть главное, что роднит его с восточноевропейским кризисом 2008 г. Раджан прекрасно объяснил, как азиатский кризис выглядел с точки зрения иностранных инвесторов: «Иностранные инвесторы, которые не понимают, что происходит в мутной воде, чаще всего предпринимают три меры предосторожности. Они минимизируют риск, предлагая лишь краткосрочные кредиты, что дает им возможность при необходимости быстро отозвать деньги. Они номинируют платежи в иностранной валюте, чтобы их кредиты были защищены от местной инфляции и девальвации. И они ссужают деньги через местные банки, чтобы в случае неспособности банков вернуть кредиты, правительство пришло бы к ним на помощь для защиты всей экономики страны. Таким образом, иностранные инвесторы получали неявную государственную гарантию. Именно угроза сопутствующего ущерба позволяет иностранным инвесторам доверять свои деньги непрозрачной системе»[19]19
  Ibid., 12.


[Закрыть].

Эта картина азиатского кризиса вполне точно описывает и кризис в Восточной Европе. Главная разница в том, что в отличие от Юго-Восточной Азии в Восточной Европе западные банки владели львиной долей всей банковской системы и вывести капиталы не могли. Но три составляющие – чрезмерное краткосрочное кредитование, кредиты в иностранной валюте и использование местных банков – имели место и тут.

Однако спустя всего год азиатский кризис закончился, и страны региона сохранили прежнюю экономическую политику, которая вновь принесла им оглушительный успех. Как писали Саймон Джонсон и Джеймс Куок, «даже при том что иностранные наблюдатели все еще сильно озабочены корпоративным управлением, макроэкономической политикой и кумовским капитализмом, экономический рост возобновился. В 1999 г. корейская экономика выросла на 11,1 %»[20]20
  Simon Johnson and James Kwak, 13 Bankers: The Wall Street Takeover and the Next Financial Meltdown (New York: Pantheon, 2010), 51.


[Закрыть]. Лишь в одной стране, Индонезии, кризис привел к смене режима, вылившегося в переход к демократии и к более открытой рыночной экономике. Кризис в Юго-Восточной Азии стал не трагедией, а скорее кратким шоком, вслед за которым начался еще более быстрый рост. В отличие от азиатского кризиса причинами кризисов в России в 1998 г. и в Аргентине в 2001 г. стали глубокие фискальные проблемы. Но даже российский кризис обернулся десятилетием экономического роста со средними темпами 7 % в год.

В 2008 г. многие проводили параллели между восточноевропейским и азиатским кризисами. В целом такой взгляд способствовал разрешению проблем. Большинство экспертов и политиков понимали, что речь идет именно о финансовом, а не о глубоком системном кризисе. Как следствие, призывов к структурным переменам было немного. Кризис рассматривался как временный дефицит ликвидности, а не как кризис устойчивости (solidity crisis), что убедило иностранные правительства и международные финансовые организации предоставить странам Восточной и Центральной Европы большие кредиты. Поскольку азиатские страны выплатили свои кредиты полностью и вовремя, международное сообщество было готово профинансировать и значительные бюджетные дефициты европейских стран.

Менее однозначным выводом из азиатской драмы стала вера в то, что наилучший способ перезапустить экономический рост пострадавшей страны – девальвировать ее валюту. Поскольку ни одна из восточноевропейских стран с фиксированным курсом на девальвацию не пошла, вопрос о девальвации становится ключевым при рассмотрении выхода этих стран из кризиса

Структура книги

В главах 2 и 3 рассказывается о кризисе в Восточной Европе, его причинах, развитии и выходе из него. Четыре следующие главы посвящены анализу наиболее важных аспектов кризиса. В главе 4 обсуждается главная экономическая проблема кризиса – дилемма обменных курсов. Глава 5 посвящена банковскому кризису в Восточной Европе, который не случился. В главе 6 обсуждается роль международных институтов – МВФ, Еврокомиссии, Европейского центрального банка и США. В главе 7 мы увидим, почему страны ЦВЕ-10 так ответственно подошли к урегулированию кризиса. Последствиям фискального кризиса в зоне евро для Восточной Европы посвящена глава 8, и в последней главе мы делаем выводы об уроках кризиса.

Я заостряю свое внимание на странах и структурах, а не на отдельных личностях. Чтобы не запутаться в деталях, я стараюсь как можно меньше упоминать имена политиков и разницу в их позициях. Вместо этого я концентрируюсь на наиболее спорных принципах. Одна из главных проблем, с которой я столкнулся, заключается в том, что все данные за 2010 г. имеют статус прогнозов. Основными источниками данных для меня были Евростат и прогноз МВФ, которые во многом совпадают. Кроме того, я пользовался статистикой ЕБРР и JP Morgan. На сайте МВФ www.imf.org можно найти всю официальную информацию, касающуюся программ и соглашений фонда.