Текст книги "Кража"

Глава 10

– Благодарю вас, Ноэль, за то, что изыскали время для меня.

Андре, все существо которого источали обаяние и магнетизм, танцующей походкой вошел в гостиную и, приблизившись к Ноэль, поцеловал ее руку.

– Как я уже объяснил вашему отцу, я провел утро, делая зарисовки Малуорт-Коув, это такое захватывающее зрелище даже зимой! Затем я остановился в небольшой таверне в Пуле, чтобы подкрепиться чашкой чаю. И тогда мне пришло в голову, что я нахожусь совсем рядом с Фаррингтон-Мэнор. Знаю, что мне следовало подождать, пока вы сами меня пригласите, но я не мог вернуться в Лондон, не сделав попытки повидать вас. Надеюсь, вы не разгневались…

– Разумеется, нет, – заверила его Ноэль. – По правде, говоря, я как раз собиралась послать вам записку. Именно сегодня. Я так же, как и вы, полна нетерпения и хочу, чтобы вы поскорее начали писать мой портрет.

– Неужели? – Андре отступил, не выпуская ее рук из своих. – Вы еще красивее, чем запомнились мне. Я не могу дождаться минуты, когда смогу приняться за работу.

– Прекрасно.

Теперь Ноэль смотрела на художника новыми глазами. В первый раз она полагала, что Андре пребывает в полном неведении относительно тайных помыслов Бариччи. Теперь же маска с него спала, очарование его облика разрушилось.

– Прошу вас, входите, – пригласила Ноэль, – и проходите вот сюда. – Она указала на длинный ряд окон. – Я освободила для вас пространство, чтобы вы могли работать при хорошем освещении. Ведь вам потребуется много света-

– Блестяще, – восхитился Андре, оглядев комнату, и принялся извлекать кисти и краски, раскладывая их для работы. – Эта комната идеально подходит для занятий живописью.

– Я рада, – сказала Ноэль и принялась оправлять складки своего роскошного фиолетового платья. – Надеюсь, это платье подойдет? Я хотела выбрать что-нибудь яркое, сочное, надеясь облегчить этим вашу задачу.

Андре начал раскладывать свой мольберт, но при ее словах замер.

– Моя работа уже и так необычайно легка и приятна, – сказал он хрипло. – По правде говоря, она настолько приятна, что мне как-то совестно даже брать за нее деньги. Но мы не станем сообщать это мистеру Бариччи.

– Конечно, не станем. – Ноэль одарила его солнечной улыбкой. – А теперь где вы прикажете мне сесть. Андре указал место как раз напротив окон:

– Пусть ваша горничная принесет сюда высокий стул и поставит его здесь. В этом случае на вас будет падать как раз столько света, сколько требуется.

Он сделал несколько шагов к Ноэль и приподнял ее лицо за подбородок, заставив склонить голову в одну, затем в другую сторону, выбирая наиболее удачный ракурс.

– Поразительно! Ваши глаза сверкают как сапфиры. Они способны испепелить любого мужчину, взглянувшего на вас. А ваша кожа… – его рука прогулялась по ее щеке, – нежная, безупречно матовая. И ваша головка окружена сиянием шелковистых волос. – Он приподнял ее локон, пропустив сквозь свои изящные длинные пальцы. – Восхитительно!

– Благодарю вас, – только и сумела выговорить Ноэль, делая усилие, чтобы ее голос звучал искренне. По правде говоря, она считала столь откровенную и грубую лесть отвратительной. – Я пошлю лакея принести стул. – Она помолчала, готовясь сказать то, что Андре, безусловно, сочтет, своей величайшей победой. – Что касается моей горничной, то она не будет присутствовать на сеансах. Я убедила папу, что вам трудно сосредоточиться на работе, свободно творить.

– Благодарю, cherie, – пробормотал Андре в порыве благодарности. – Это так разумно и деликатно с вашей стороны. Вы правы, мы добьемся гораздо большего успеха, если никто не будет нам мешать. И мы совершим чудо, прославив вашу красоту.

– Ну, это не совсем так, – с лукавой улыбкой возразила Ноэль. – У нас будет один свидетель и зритель, который категорически возражает против того, чтобы его отсюда выдворили.

Это заявление было встречено недоуменным и хмурым взглядом;

– И кто же это такой?

– Моя кошка. – Ноэль жестом указала на нишу, где скрывался Эшфорд и где на диване в лучах солнца нежилась Буря, уютно устроившись на боку.

Андре взглядом проследил за движением ее руки и рассмеялся – его мрачность мгновенно рассеялась.

– Думаю, мне удастся не замечать спящую кошку. Если, конечно, она не станет жалобно мяукать во время нашего сеанса.

– Этого можно не опасаться, – ответила Ноэль. – Буря никогда в жизни не мяукала жалобно. Это не в ее характере.

– Прекрасно. Тогда мы можем считать, что у нас нет свидетелей, мы одни.

Андре задержался возле нее еше мгновение – вокруг него как бы сгустилась атмосфера особого магнетизма, и Ноэль подумала, скольких женщин ему удалось залучить в свою постель с помощью исходившего от него почти животного эротизма. Его вкрадчивая манера говорить, глубокий, выразительный, ласкающий н чувственный взгляд производили сильное впечатление.

Лежа в нише под подоконником, Эшфорд размышлял о том же самом. Слушая, как Сардо, пытается обольстить Ноэль, он чувствовал, что в нем клокочет ярость, чувство столь несвойс1венное ему, привыкшему держать себя в узде и при. более сложных обстоятельствах.

Господи! Да он готов был задушить Сардо голыми руками, а ведь этот мерзавец едва прикоснулся к ней.

Сардо смешивал краски и располагал поудобнее палитру, а Ноэль усаживалась на только что принесенном стуле.

– Я всегда питала особое почтение к художникам, – призналась Ноэль, оправляя складки юбки. – Особенно потому, наверное, что сама не смогу провести даже прямой линии, я считаю чудом то, что другие могут воспроизвести на бумаге или холсте контуры, формы человеческой фигуры и даже настроение.

– Это дар, – ответил Сардо и умолк, задумчиво глядя на свой мастихин. – Но иногда это бывает проклятием.

– Как это понять?

– Когда меня преследует видение, я не знаю покоя, пока не воспроизведу то, что мне пригрезилось. Я пленник голосов, звучащих во мне и приказывающих взять в руки карандаш или кисть. – Он снова принялся смешивать краски на своей палитре.

– Это восхитительно. – Ноэль сложила руки на коленях. – А случается вам так привязаться к своему произведению, что вы не хотите его продавать?

– Да, иногда так бывает. Некоторые мои картины как бы срастаются с моей личностью, с моей душой, и продать их – все равно что вырвать кусок своего сердца. – Уголок его рта приподнялся в кривоватой улыбке. – А почему вы так спросили? Вы боитесь, что мне захочется оставить ваш портрет себе, вместо того чтобы доставить его мистеру Бариччи?

– Нет, – покачала головой Ноэль. – Откровенно говоря, меня вовсе не беспокоят причуды мистера Бариччи. Идея написать мой портрет пришла в голову ему, а не мне. Меня захватывает сам процесс его создания, а вовсе не человек, пожелавший, чтобы это произошло. Как, впрочем, и оливковая ветвь мира, которую он мне протягивает.

Если Сардо и поразила страстность, с которой Ноэль произнесла свою речь, он не подал виду, что заметил это.

– А как насчет художника? – спросил он. – Он тоже поражает ваше воображение?

Она улыбнулась ему едва заметной улыбкой:

– А так бывает, чтобы вы не произвели впечатления на женщину, Андре? Вы невероятно обаятельны.

– Так же, как лорд Тремлетт?

Ноэль притворилась удивленной:

– Лорд Тремлетт? Почему вы упомянули о нем?

– Меня, признаюсь, заингрнговала природа ваших с ним отношений. Кажется, лорд Фаррингтон считает, что именно вы послужили причиной приглашения семьи в Маркхем. А блеск в ваших глазах, когда вы только услышали имя лорда Тремлетта! – Он пожал плечами. – Простите мне мою смелость, но я хотел бы узнать, предстоит ли мне соперничество с ним.

– Соперничество? – Тонкая бровь Ноэль изумленно поднялась. – Таким образом вы хотите сказать, что вы интересуетесь мною?

– Интересуюсь? – Андре ослепил ее улыбкой. – Это слово слишком бесстрастно. Я очарован, околдован, ослеплен, загипнотизирован. Ах, Ноэль! – Он положил палитру на край стола и обошел свой мольберт, остановившись в нескольких футах от ее стула. Сложив ладони и потирая их друг о друга, он устремил на Ноэль пламенный взгляд. – Вы захватывающе прекрасны, одухотворенны и соблазнительны. Странно, если бы лорд Тремлетт не пожелал обладать вами. Вопрос в другом – хотите ли вы близости с ним?

– Вы спрашиваете, любовники ли мы с лордом Тремлеттом?

Андре казался слегка удивленным ее отвагой:

– Да, я спрашиваю именно об этом.

– В таком случае я вам отвечу – нет. – Ноэль давно отрепетировала свою роль. – Мы не любовники. Мы едва знакомы. Я встретила его в поезде. Мы ехали в одном купе и я обыграла его в пикет.

– Но ведь вы встречались и на празднике в Маркхеме? Конечно, вы неплохо проводили там время.

Ноэль пожала плечами, подумав, что решительно отрицать их общение бессмысленно. И Андре счел бы ее ответ неправдоподобным.

– Да, мы частенько болтали, иногда играли в вист или вальсировали. Лорд Тремлетт очень привлекателен.

– Но?.. – нетерпеливо спросил Сардо.

– Но через месяц меня начнут вывозить в свет, – закончила Ноэль. – и тогда я буду встречать десятки джентльменов. Время сейчас неподходящее для увлечений, особенно человеком, которого папа считает ветреником.

– Ваш отец отличается здравыми суждениями, – сказал Сардо, поглаживая подбородок. – Мне приходилось слышать, что Тремлетт пользуется успехом у женщин и у него множество подружек.

– В отличие от вас, кто ограничивается одной-единственной женщиной?

Он ответил проникновенным и долгим взглядом.

– Да, если это такая изумительная женщина, как вы.

– Я польщена. – Ноэль заправила за ухо прядь выбившихся из прически волос и слегка подалась вперед. – Андре, могу я быть с вами откровенной?

– Конечно.

– Я говорила вам, что мне нет дела до мистера Бариччи. Это не совсем так. Дело в том, что… наше знакомство оставило во мне глубокий эмоциональный след, я бы сказала – шрамы на душе. Мне хотелось бы знать о нем побольше. Есть ли в нем качества, которые позволили бы нам примириться? Вы давно знакомы

– Около шести лет. – Андре отвечал легко и свободно. И Ноэль подумала, что он подготовился к этому вопросу. – Мы познакомились вскоре после моего приезда в Лондон. Я покинул Гавр и свою студию в надежде найти новые источники вдохновения. Общий друг представил меня мистеру Бариччи, который выразил желание посмотреть мои работы. Они понравились, и вскоре он стал выставлять их в своей галерее. Пока что мне удалось продать пять своих работ. Возможно, удастся продать и остальные.

– А сколько их выставлено в галерее Франко? – Десять или двенадцать. – Он беспечно пожал плечами. – Возможно, и больше. Точно не помню.

– А много ли у вас соперников, выставляющих свои работы в его галерее? – Почувствовав напряжение в его голосе, Ноэль попыталась разговорить Андре.

– Я стараюсь не думать о соперниках, – отозвался он, лицо же его казалось непроницаемой маской. – Мысли об этом мешают мне сосредоточиться, затрудняют работу. – Понимаю. – Почувствовав его досаду, Ноэль решила перевести разговор в более безопасное русло: – Шесть лет – это ведь очень большой срок, вполне достаточный, чтобы мистер Бариччи почувствовал к вам доверие, мог делиться с вами какими-то эпизодами своего прошлого. – Склонив голову, она вопросительно смотрела на Сардо. – Вы почему-то не спросили меня, какие эмоциональные шрамы оставило во мне знакомство с мистером Бариччи. Вы так тактичны или поняли все без вопросов?

Сардо, не отвечая ей, повернулся, обогнул приготовленную палитру и, миновав мольберт, достал из папки блокнот для эскизов и карандаш. .

– Пока мы будем беседовать, я хочу сделать несколько предварительных набросков, – сообщил он ей.

Ноэль кивнула, хотела было повторить свой вопрос, но она почувствовала, что Андре сам заговорит на эту тему, когда сочтет нужным.

Он принялся рисовать, переводя взгляд с Ноэль на бумагу, – его рука скользила по бумаге, движения были легкими. размашистыми, уверенными.

Положив первый набросок в папку, он принялся за второй.

– Что касается вашего вопроса, то могу ответить так: у меня были некоторые подозрения… относительно ваших душевных шрамов. Судя по тому, как мистер Бариччи говорит о вас, я понял, что вы мнению значите для него. Ваше внешнее сходство – мимика, острый взгляд – бросается в глаза. Вы обладаете таким же, как у него, быстрым умом. – Андре пожал плечами. – Я догадываюсь, каковы были ваши эмоциональные потрясения после такой встречи.

– Скажите мне, Андре, – она опустила глаза, – мистер Бариччи – сострадательный человек?

– Он справедлив. Требователен, но справедлив. К тому же он блестящий делец, знающий, как умножить свое богатство. Наблюдать за его работой – огромное удовольствие. – Он улыбнулся печальной улыбкой. – Должен признаться, что я испытываю такое же благоговение к удачливым дельцам, как вы к художникам. У меня совершенно отсутствует деловая хватка.

– Но не в такой степени, как у меня творческая жилка, – сделала признание Ноэль, наблюдая за реакцией Андре.

В его лице ничто не дрогнуло.

– То, что вы приписываете своей неспособности разбираться в искусстве, на самом деле означает всего лишь отсутствие опыта. Вам нужен хороший наставник, и он пробудит в вас любовь к искусству. И к другим вещам тоже.

Намек был настолько прозрачен и нагл, что Ноэль невольно потупилась, а на щеках ее зарделся румянец.

Приняв ее реакцию за поощрение, Андре отбросил свой блокнот для эскизов и сделал несколько шагов к ней.

– В вас горит такой огонь, скрывается такая страсть, – пылко заговорил он, и рука его коснулась ее плеча. – Настоящий художник и настоящий мужчина мог бы раздуть яркое пламя из этого огня, раздуть до адской силы. – Он наклонился и слегка коснулся губами жилки, бьющейся на ее шее. – Позвольте мне стать этим мужчиной, Ноэль.

Прежде чем Ноэль успела дать ему отповедь, послышался грохот. Эшфорд, подчиняясь первому импульсу, был готов ринуться на Сардо с кулаками, но сумел обуздать себя в последнюю секунду, чтобы не сорвать их хитроумный план. Он с такой же скоростью сделал обратное движение, и хвост Бури оказался зажатым между его плечом и подоконником.

Кошка, издав отчаянный вопль, спрыгнула со своего места, пролетела расстояние между диваном и стулом, на котором сидела Ноэль, врезалась в мольберт, затем – в стол, палитра и холст при этом оказались опрокинуты. Андре, ругнувшись, оставил Ноэль и бросился спасать свои краски, наброски и холст от полного уничтожения. Кошка метнулась к двери и наткнулась на ноги входящего в комнату Эрика.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – загремел он. Буря, похожая теперь на рыжий комок шерсти, изукрашенный мазками всех цветов радуги, пулей вылетела в холл, оставляя за собой разноцветные следы на паркете.

Наконец воцарилась тишина, прерванная истерическим приступом хохота, – Ноэль не в силах была сдержать его.

– О Андре, простите ее, – смогла она наконец выговорить сквозь слезы, выступившие у нее на глазах.

Она принялась собирать с пола палитру, альбом для зарисовок и холст, изукрашенный разноцветными пятнами. В стороне валялся покосившийся мольберт.

– Папа, не попросишь ли Блэйдуэлла принести несколько полотенец? Побольше! – уточнила она. – Наверное, что-то испугало Бурю, и она решила показать, что не зря носит свою кличку.

Эрик оглядел комнату – перевернутые цветочные горшки, опрокинутые стулья и потеки перемешанных масляных красок, – его губы против воли подергивались, готовые растянуться в улыбке, как ни пытался он изобразить приличествующее случаю огорчение.

– Я компенсирую ущерб. Возьмите это, – сказал Эрик, протягивая Андре десяти фунтовую банкноту. – Да и нам понадобится время, чтобы привести гостиную в порядок. – Он окинул комнату беглым взглядом. – Поэтому пока купите все, что вам потребуется, и не спешите. Возвращайтесь… скажем, дня через три… Или это кажется вам слишком быстро?

– Нет, трех дней вполне достаточно. – Он бросил на Ноэль долгий печальный взгляд и откланялся.

Ноэль вопросительно посмотрела на отца и, когда он одобрительно кивнул, прошептала Эшфорду:

– Можете выходить.

– Ради всего святого, что случилось с Бурей? – набросилась на него Ноэль.

– Случился я, – коротко ответил Эшфорд, отряхивая пыль и паутину со своего сюртука. – Я готов был выскочить из своего убежища и сломать этому Сардо шею. – В глазах его полыхал гнев. – Если бы не боязнь поставить весь наш план под угрозу… и скомпрометировать вас…

– А я-то думала, что вы всегда умеете владеть собой, – сухо заметила Ноэль.

– Так и было, но теперь все изменилось.

– Да скажет ли мне, наконец, кто-то, что здесь происходит? – возмутился Эрик.

– Когда я увидел, как этот негодяй Сардо пытается поцеловать Ноэль, – отвечал Эшфорд, – я решил скрутить ему шею. Но вовремя одумался и попытался вернуться в свой укромный уголок. К сожалению, я был неловок, и хвост Бури оказался зажатым между моим плечом и подоконником. Чисто случайно, разумеется. Она тут же издала отчаянный вопль и выскочила из своего угла.

– Он осмелился тебя поцеловать? – загремел Эрик.

– Конечно. Обычно это и бывает первым шагом к совращению, папа. Начинают всегда с поцелуя…

– Похоже, он идет к цели семимильными шагами, – негодуя, заметил Эшфорд.

– Это он так считает, – поправила его Ноэль. – И я хочу, чтобы он так считал. Поцелуй – невинная вещь, но в нашем плане это необходимо. К тому же я-то не целовала его. Я только позволила ему поцеловать себя. А это совсем другое дело. И вы оба подумайте обо всем этом спокойно и взвешенно. Если не стану хоть немного поощрять Андре, я не смогу получить от него никаких сведений, А пока что я заставлю его доверять мне, провоцируя разговорами и сплетнями о Бариччи и его деятельности. Мы уже кое-что узнали об их сотрудничестве, о том, когда и при каких обстоятельствах они встретились, сколько картин Андре выставлено в галерее Франко. Но нам надо узнать много больше. И мы это узнаем, разумеется, при условии, что вы не будете каждый раз выскакивать, как джинн из бутылки, при малейшем подозрении, что Андре прикоснулся ко мне.

– Джинн из бутылки? – перебил ее Эрик. – Поверь мне, Ноэль, реакция Тремлетта была еще слишком мягкой. Если этот представитель богемы еще раз дотронется до тебя, я просто убью его.

– Нет, папа, ты не сделаешь этого. – Она бросила на него взгляд, полный мольбы, взывая к пониманию и. доверию. – Ведь мы все знали, как поведет себя Сардо, чего он добивается как агент Бариччи. Но у нас есть своя цель. Зачем тогда было прятать Эшфорда за диваном? – Она повернулась к Эшфорду; – Если я почувствую опасность, я сумею дать вам знать.

Эшфорд вяло кивнул:

– Хорошо. Я попытаюсь держать себя. в руках. Но если он позволит себе нечто серьезное, я убью его на месте.

Для Эрика это прозвучало достаточно убедительно. Он, похоже, сдался. И поинтересовался у Ноэль результатами сегодняшнего «сеанса», много ли нового она узнала.

– Немного. Не так просто втереться в доверие к Андре. Он слишком нервный, импульсивный. – Он не хочет говорить даже о работах других художников, чьи картины висят в галерее Бариччи, – пробормотал Эшфорд. – Хотел бы я знать – почему.

– Мне это тоже показалось странным. И дело, думаю, не в профессиональной ревности, – поддержала его Ноэль. – Он притворяется. Он играет ту роль, которую навязал ему Бариччи.

– А вы уверены, что Сардо лично не помогает Бариччи красть картины? – вслух подумал Эрик.

– Точно, что при ограблениях он не присутствует, – кивнул Эшфорд. – Поскольку он оказался одним из главных моих подозреваемых, я долго следил за ним. У Андре бесспорное алиби: ни разу во время похищений его и близко не было там. – Он нахмурился. – Впрочем, и Бариччи всегда обеспечивал себе алиби

– Но Андре, вне всякого сомнения, знает многое о преступлениях Бариччи, – высказала предположение Ноэль. – Я даже придумала, как заговорить об украденной картине Рембрандта. Но, видимо, выбрала неподходящий момент… А рисковать я не хотела.

– Папа! – вскричала Хлоя, влетевшая в это время в комнату со стремительностью урагана – волосы встрепаны, на щеке пятно масляной краски. – Я никак не могу унять Бурю, Она решила перепачкать краской все занавески. Она вовсю катается по ним, а сейчас уже приступила к нашей одежде, Вот-вот доберется до наших новых платьев, которые ты купил для нас с Ноэль к предстоящему сезону в Лондоне. Мама гоняется за ней, но все безуспешно. Она боится, что…

– Проклятие! – Эрик бросился к двери. – Модистка трудилась несколько месяцев, чтобы закончить платья к сроку. Если эта проклятая кошка их испортит… – Свою тираду он закончил уже за дверью, стремительно промчавшись мимо Хлои,

Убедившись, что отец уже достиг лестницы, она остановилась на пороге с многозначительной улыбкой:

– Возможно, Ноэль, это и не спасет твоего платья, но подарит вам несколько минут уединения. – Девочка ободряюще улыбнулась им, а глаза ее при этом были не по возрасту мудрыми.