Текст книги "Открытие природы: Путешествия Александра фон Гумбольдта"

Андреа Вульф
Открытие природы: Путешествия Александра фон Гумбольдта

Andrea Wulf

THE INVENTION OF NATURE

This edition published by arrangement with Conville & Walsh Ltd., PEW and Synopsis Literary Agency

© Andrea Wulf, 2015

© Кабалкин А. Ю., перевод на русский язык, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2019 КоЛибри®

* * *

НАГРАДЫ И ТИТУЛЫ, КОТОРЫХ УДОСТОИЛАСЬ КНИГА

#2 Spiegel Bestseller (Германия)

Cundill Prize in Historical Literature Recognition of Excellence Award 2016

IBW Book Award, Adult Category

Ness Award 2016, Royal Geographical Society

New York Times Bestseller

Smart Book Awards 2017, Jagiellonian University & Euclid Foundation (Польша)

The QI Book of the Year Award 2016

Победитель Acqui Storia Award 2017 (Италия)

Победитель Bayerischer Buchpreis 2016 (Германия)

Победитель China Nature Book Award 2018

Победитель Costa Biography Award 2015

Победитель Dingle Prize British Society for the History of Science 2017

Победитель Inaugural James Wright Award for Nature Writing 2016, Kenyon Review & Nature Conservancy

Победитель LA Times Book Prize 2016, Science & Technology

Победитель Le Priz du doyen Jean de Feytaud 2018, Académie nationale des sciences, belles-lettres et arts de Bordeaux (Франция)

Победитель Lichtenberg-Medaille Academy of Sciences Göttingen 2019 (Германия)

Победитель Royal Society Science Book Prize 2016

Победитель Sarah Chapman Francis Medal for outstanding literary achievement 2017, Garden Club of America

Финалист Andrew Carnegie Medals for Excellence in Fiction & Nonfiction 2016

Финалист Kirkus Prize 2015

ИЗБРАННЫЕ ПОЧЕТНЫЕ СПИСКИ

10 Best Books of 2015 (New York Times)

Best Biographies of 2015 (Daily Beast)

Best Biographies of 2015 (The Economist)

Best Books of 2015, Non Fiction (Kirkus)

Best Books of the Year (The Australian)

Best Science Books of 2015 (The Telegraph)

Books Are My Bags Readers Award shortlist (The Booksellers Association)

Notable Books, Sigurd F. Olson Nature Writing Award (SONWA)

Закройте глаза, напрягите слух, и от нежнейшего звука до самого дикого шума, от простейшего полутона до наивысшей гармонии, от самого надрывного страстного крика до самых вкрадчивых слов разума – все это речь природы, которая обнаруживает свое бытие, свою силу, свою жизнь и свои отношения так, что слепой, которому закрыт бесконечный видимый мир, может в слышимом уловить мир беспредельной жизни.

Иоганн Вольфганг Гёте.

К учению о цвете (Перевод И. И. Канаева)

Карты

Пролог

Они ползли на четвереньках вдоль высокого узкого гребня, который местами достигал всего двух дюймов в ширину [1 дюйм = 2,54 см]. Тропа, если ее можно было так назвать, состояла из слоев песка и осыпавшихся при малейшем прикосновении камней. Слева внизу был крутой склон, покрытый коркой льда, который сверкал, когда солнце пробивалось сквозь густые облака. Взгляд направо, в пропасть в тысячу футов [1 фут = 0,3 м], не был лучше. Здесь темные, почти перпендикулярные стены завершались уступами, напоминавшими лезвия ножей.

Александр фон Гумбольдт и трое его спутников медленно продвигались вперед гуськом. Без надлежащего снаряжения и одежды это было опасное восхождение. От ледяного ветра у них немели руки и ноги, тонкая обувь промокла от талого снега, и кристаллики льда повисли на волосах и бородах. На высоте 17 000 футов над уровнем моря они с трудом дышали разреженным воздухом. По мере продвижения путешественники порвали подошвы об острые камни, и их ступни начали кровоточить.

Было 23 июня 1802 г., когда они совершали восхождение на Чимборасо – красивый куполообразный потухший вулкан Анд высотой без малого 21 000 футов, где-то в сотне миль [1 миля = 1,61 км] к югу от Кито в нынешнем Эквадоре. В те времена Чимборасо считался высочайшей горой мира. Неудивительно, что их ошарашенные носильщики испугались и покинули смельчаков у границы вечных снегов. Вершина вулкана была окутана густым туманом, но Гумбольдт упорно продолжал подъем{1}1
  AH to WH, 25 November 1802, AH WH Letters 1880, p. 48. См. также: Kutzinski 2012, p. 135–55; AH, 23 June 1802, AH Diary 2003, vol. 2, p. 100–109.


[Закрыть].

Перед этим Александр фон Гумбольдт три года путешествовал по Латинской Америке, проникая вглубь территорий, где до него побывала лишь горстка европейцев. Одержимый научными наблюдениями 32-летний естествоиспытатель привез из Европы огромный набор наилучших для того времени приборов. Что касается восхождения на Чимборасо, он оставил бо`льшую часть вещей внизу, кроме барометра, термометра, секстанта, искусственного горизонта и так называемого «цианометра» – прибора, которым он мог измерить «голубизну» неба. В то время как они карабкались вверх, Гумбольдт замерзшими пальцами возился со своими инструментами: пристраивал их у шатких узких пластов пород, чтобы определить высоту, силу тяжести, влажность. Он тщательно записывал любые встречающиеся виды: здесь – бабочку, там – крохотный цветок. Все заносилось в его блокнот.

Гумбольдт и его спутники при восхождении на вулкан Пико-дель-Тейде (Тенерифе)

© Wellcome Collection / CC BY

На высоте 18 000 футов смельчаки увидели на камне последний клочок лишайника, приникший к валуну, после чего все признаки органической жизни исчезли, так как на такой высоте не живут ни растения, ни насекомые{2}2
  AH to WH, 25 November 1802, AH WH Letters 1880, p. 49.


[Закрыть]. Пропали даже кондоры, сопровождавшие их в прежних восхождениях. Так как туман забелил воздух, превратив его в непонятное пустое пространство, Гумбольдт чувствовал себя совершенно оторванным от обитаемого мира. «Казалось, – писал он, – что мы были заперты внутри воздушного шара»{3}3
  Kutzinski 2012, p. 143.


[Закрыть]. Затем внезапно туман рассеялся, обнаружив снежную вершину Чимборасо на фоне синего неба. Первой мыслью Гумбольдта было: «Великолепный вид!»{4}4
  Ibid., p. 142.


[Закрыть] Но потом он увидел необъятную трещину напротив них (в 65 футов шириной и около 600 футов глубиной){5}5
  Гумбольдт дает другие цифры: глубина 400 футов, ширина 60 футов (ibid., p. 142).


[Закрыть]. Путь к вершине пролегал только через нее. Гумбольдт измерил высоту, на которой они находились, – 19 413 футов{6}6
  Высота, приведенная Гумбольдтом? – 5917,16 м. См.: AH, 23 June 1802, AH Diary 2003, vol. 2, p. 106.


[Закрыть], до вершины оставалась какая-то тысяча футов.

Никто еще не покорял такую высоту и никогда не дышал настолько разреженным воздухом. Взгромоздившись на вершину мира, глядя вниз на раскинувшиеся под ним горные хребты, Гумбольдт по-другому стал видеть мир. Он видел землю как единый огромный живой организм, в котором все взаимосвязано. Так зарождался смелый взгляд на природу, который все еще влияет на наше понимание живого мира.

Названный современниками знаменитейшим человеком после Наполеона{7}7
  Ralph Waldo Emerson to John F. Heath, 4 August 1842, Emerson 1939, vol. 3, p. 77.


[Закрыть], Гумбольдт был одним из самых вдохновляющих людей своего времени. Появившись на свет в 1769 г. в состоятельной семье прусских аристократов, он пренебрег привилегиями рождения, чтобы стать первооткрывателем устройства мира. Будучи молодым человеком, он предпринял пятилетнее исследование Латинской Америки, много раз рисковал жизнью и вернулся с новым пониманием мира. Это было путешествие, сформировавшее его жизнь и мышление, превратившее его в легенду планетарного масштаба. Он жил в таких столицах, как Париж и Берлин, но равным образом чувствовал себя как дома на берегах далеких притоков Ориноко и в казахской степи на русско-монгольской границе. На протяжении большей части своей долгой жизни он оставался средоточием научного мира, написав около 50 000 писем и получив вдвое больше. Гумбольдт верил, что знаниями надо делиться, обмениваться, делать доступными для всех.

Кроме того, он был противоречивым человеком. Суровый критик колониализма и сторонник революций в Латинской Америке, он одновременно был камергером двух прусских королей. Восхищаясь Соединенными Штатами с их принципами свободы и равенства, он неустанно выступал против рабовладения. Он называл себя «наполовину американцем»{8}8
  Rossiter Raymond, 14 May 1859, AH Letters USA 2004, p. 572.


[Закрыть], но в то же время сравнивал Америку с «картезианской воронкой, все засасывающей и все доводящей до тоскливого однообразия»{9}9
  AH to Karl August Varnhagen, 31 July 1854, Humboldt Varnhagen Letters 1860, p. 235.


[Закрыть]. Он был самоуверен, но постоянно нуждался в одобрении. Широта его познаний вызывала восхищение, а острый язык – опасение. Книги Гумбольдта были изданы более чем на десятке языков и пользовались такой популярностью, что люди подкупали книготорговцев, чтобы получить первые экземпляры, но умер он в бедности. Он мог быть тщеславным, но мог также отдать свои последние деньги нуждающемуся молодому ученому. Его жизнь была заполнена путешествиями и неустанным трудом. Ему всегда хотелось испытать что-то новое, и, как он говорил, для него идеально было бы делать «три дела одновременно»{10}10
  Leitzmann 1936, p. 210.


[Закрыть].

Гумбольдт прославился своими знаниями и научным мышлением, но он никак не был кабинетным ученым. Не ограничиваясь своими научными работами и обществом книг, он сознательно изнурял свой организм физическими нагрузками, проверяя его возможности. Он, рискуя, забирался вглубь загадочных чащ венесуэльских джунглей, пробирался вдоль скальных пород над головокружительными пропастями Анд, чтобы посмотреть на пламя действующего вулкана. Даже шестидесятилетним, он преодолел более 10 000 миль к самым удаленным уголкам России, посрамив более молодых спутников.

Неравнодушный к научным приборам, всяческим наблюдениям и измерениям, он равным образом был направляем чувством изумления. Разумеется, природу следовало измерять и исследовать, но он также верил, что бо`льшая часть нашего восприятия мира природы должна опираться на чувства и эмоции. Он стремился выразить «любовь к природе»{11}11
  Arnold Henry Guyot, 2 June 1859, Humboldt Commemorations, Journal of the American Geographical and Statistical Society, vol. 1, no. 8, October 1859, p. 242; Rachel Carson’s The Sense of Wonder, 1965.


[Закрыть]. В то время как другие ученые искали универсальные законы, Гумбольдт настаивал, что природу надо познавать через чувства{12}12
  AH to Goethe, 3 January 1810, Goethe Humboldt Letters 1909, p. 305.


[Закрыть].

Гумбольдт как никто другой был способен помнить годами даже мельчайшие подробности: форму листа, цвет почвы, показания термометра, слоистость горной породы. Эта незаурядная память позволяла ему сравнивать наблюдения, которые он делал по всему миру на территориях, отстоявших друг от друга на несколько десятков или тысяч миль. Гумбольдт был способен «проследить цепь всех событий мира одновременно»{13}13
  Matthias Jacob Schleiden, 14 September 1869, Jahn 2004.


[Закрыть]. Когда другим приходилось рыться в памяти, Гумбольдт, «чьи глаза настоящие телескопы и микроскопы», как восторженно выразился американский писатель и поэт Ральф Уолдо Эмерсон{14}14
  Ralph Waldo Emerson, notes for Humboldt speech on 14 September 1869, Emerson 1960–92, vol. 16, p. 160.


[Закрыть], мог любую крупицу знаний сразу же применить.

Стоя на вершине Чимборасо, Гумбольдт, утомленный восхождением, любовался видом. Здесь растительные пояса укладывались один к верхней границе другого. В этих долинах он проходил через пальмовые и влажные бамбуковые леса, где яркие орхидеи льнули к стволам. Поднявшись выше, он наблюдал хвойные деревья, дубы и кустарники, напоминающие барбарис, – все это было ему знакомо и схоже с растительностью европейских лесов. Потом пришла очередь альпийских лугов с растительностью, очень похожей на ту, которую он собирал в горах Швейцарии, и лишайников, которые напоминали ему экземпляры Заполярья и Лапландии. Никто еще не смотрел так на растения. Гумбольдт видел их не как узкие категории классификации, а как типичных представителей, соответствующих месту и климату обитания. Это был человек, который видел в природе масштабную силу, расположившую климатические зоны вдоль всех континентов, – глубокая для его времени концепция и одна из немногих до сих пор влияющая на наше понимание экосистем.

Распределение растительности в Андах

Книги, дневники и письма Гумбольдта остаются дальновидными, принадлежащими мыслителю, сильно опередившему свое время. Он изобрел изотермы – линии температуры и давления, которые мы видим на нынешних картах погоды; он также открыл магнитный экватор. Он выступил с идеей растительных и климатических зон, опоясывающих земной шар. Но самое главное, Гумбольдт произвел революцию нашего ви́дения мира природы. Он нашел взаимосвязи везде. Ни один, даже самый мелкий организм не рассматривался обособленно. «В этой огромной цепи причин и следствий, – говорил Гумбольдт, – ни один отдельный факт нельзя рассматривать изолированно»{15}15
  AH Geography 2009, p. 79; AH Geography 1807, p. 39.


[Закрыть]. С этой догадкой он изобрел паутину жизни – концепцию природы, какой мы знаем ее сегодня.

Когда природа воспринимается как паутина, ее беззащитность сразу становится очевидной. Все тесно взаимосвязано. Потянешь за одно звено – вся мозаика может развалиться. После того как он увидел опустошительное действие колониальных плантаций на природную среду около озера Валенсия в Венесуэле в 1800 г., Гумбольдт стал первым ученым, заговорившим о пагубности человеческой деятельности для климата{16}16
  AH Personal Narrative 1814–1829, vol. 4, p. 140ff.; AH, 4 March 1800, AH Diary 2000, p. 216.


[Закрыть]. Вырубка лесов приводила там к истощению земли, уровень воды в озере снижался и с исчезновением подлеска проливные дожди вымывали почвенные слои к склонам близлежащих гор. Гумбольдт первым объяснил способность леса обогащать атмосферу влагой и его охлаждающий эффект, так же как и важность леса для влагоудержания и защиты от почвенной эрозии{17}17
  AH, September 1799, AH Diary 2000, p. 140; AH Aspects 1849, vol. 1, p. 126–127; AH Views 2014, p. 83; AH Ansichten 1849, vol. 1, p. 158; AH Personal Narrative 1814–1829, vol. 4, p. 477.


[Закрыть]. Он предупреждал, что, влияя на климат, человечество вмешивается не в свое дело и это может привести к непредсказуемому влиянию на «будущие поколения»{18}18
  AH Personal Narrative 1814–1829, vol. 4, p. 143.


[Закрыть].

В этой книге прослеживаются невидимые нити, связывающие нас с этим необыкновенным человеком. Гумбольдт оказал влияние на многих величайших мыслителей, художников и ученых своего времени. Томас Джефферсон назвал его «одним из лучших украшений века»{19}19
  Thomas Jefferson to Carlo de Vidua, 6 August 1825, AH Letters USA 2004, p. 171.


[Закрыть]. Чарльз Дарвин писал: «Ничто так не подстегивало меня, как чтение “Личного повествования…” Гумбольдта»{20}20
  Darwin to Alfred Russel Wallace, 22 September 1865, Darwin Correspondence, vol. 13, p. 238.


[Закрыть]. Он утверждал, что, не будь Гумбольдта, он не поплыл бы на «Бигле» и не задумал бы своего «Происхождения видов». Уильям Вордсворт и Сэмюэл Тейлор Кольридж использовали в своих поэмах гумбольдтовскую концепцию природы. Самый почитаемый в Америке писатель-натуралист Генри Дэвид Торо нашел в книгах Гумбольдта ответ на свою дилемму, как быть одновременно поэтом и натуралистом: без Гумбольдта его «Уолден» получился бы совсем другой книгой. Симон Боливар, революционер, освободивший Южную Америку от испанского колониального владычества, назвал Гумбольдта «первооткрывателем Нового Света»{21}21
  Bolívar to Madame Bonpland, 23 October 1823, Rippy and Brann 1947, p. 701.


[Закрыть], а величайший поэт Германии Иоганн Вольфганг фон Гёте признал, что провести несколько дней с Гумбольдтом было для него все равно, что «прожить несколько лет»{22}22
  Goethe to Johann Peter Eckermann, 12 December 1828, Goethe Eckermann 1999, p. 183.


[Закрыть].

14 сентября 1869 г. во всем мире праздновалось столетие Александра фон Гумбольдта. Торжества охватили Европу, Африку, Австралию, обе Америки. В Мельбурне и Аделаиде люди собирались, чтобы послушать речи в честь Гумбольдта, то же самое происходило в Буэнос-Айресе и Мехико{23}23
  Melbourner Deutsche Zeitung, 16 September 1869; South Australian Advertiser, 20 September 1869; South Australian Register, 22 September 1869; Standard, Buenos Aires, 19 September 1869; Two Republics, Mexico City, 19 September 1869; New York Herald, 1 October 1869; Daily Evening Bulletin, 2 November 1869.


[Закрыть]. В Москве на празднике в память о Гумбольдте его назвали «Шекспиром наук»{24}24
  Herman Trautschold, 1869, Roussanova 2013, p. 45.


[Закрыть], в египетской Александрии небо расцветилось фейерверками в его честь{25}25
  Ibid.: Die Gartenlaube, no. 43, 1869.


[Закрыть]. Наибольший размах торжества приобрели в Соединенных Штатах: от Сан-Франциско до Филадельфии, от Чикаго до Чарльстона устраивали уличные парады, с именем Гумбольдта пировали и закатывали концерты{26}26
  Desert News, 22 September 1869; New York Herald, 15 September 1869; New York Times, 15 September 1869; Charleston Daily Courier, 15 September 1869; Philadelphia Inquirer, 14 September 1869.


[Закрыть]. В Кливленде на улицы высыпало 8000 человек, в Сиракузах праздничная колонна из 15 000 человек растянулась на целую милю{27}27
  New York Herald, 15 September 1869.


[Закрыть]. На праздничном собрании в честь Гумбольдта в Питтсбурге присутствовал президент Улисс Грант, и весь город замер, когда восславить юбиляра собралось 10 000 жителей{28}28
  Desert News, 22 September 1869.


[Закрыть].

Мощенные булыжником улицы Нью-Йорка украсились флагами. Ратуша скрылась под праздничными плакатами, огромные портреты Гумбольдта загораживали целые фасады. В празднике участвовали даже проплывавшие по Гудзону корабли, расцветившиеся гирляндами. Утром тысячи людей проследовали за десятью оркестрами по Бродвею от Бауэри до Центрального парка, отдавая должное человеку, чью славу, как написала на своей первой странице New York Times, не могла присвоить себе ни одна страна{29}29
  New York Times, 15 September 1869; New York Herald, 15 September 1869.


[Закрыть]. Днем в Центральном парке собралось 25 000 человек, слушавших речи, сопровождавшие открытие бронзового бюста Гумбольдта. Вечером, когда стемнело, по улицам, под разноцветными китайскими фонариками, прошла факельная процессия из 15 000 участников.

Один из ораторов предложил представить его «стоящим на вершине Анд», выше которых парил его могучий разум{30}30
  Franz Lieber, New York Times, 15 September 1869.


[Закрыть]. Во всех речах по всему миру подчеркивалось, что Гумбольдт прозрел «внутреннюю взаимосвязь» всех явлений природы{31}31
  Norddeutsches Protestantenblatt, Bremen, 11 September 1869; Glogau, Heinrich, ‘Akademische Festrede zur Feier des Hundertjährigen Geburtstages Alexander’s von Humboldt, 14 September 1869’, Glogau 1869, p. 11; Agassiz, Louis, ‘Address Delivered on the Centennial Anniversary of the Birth of Alexander von Humboldt 1869’, Agassiz 1869, p. 5, 48; Herman Trautschold, 1869, Roussanova 2013, p. 50; Philadelphia Inquirer, 15 September 1869; Humboldt Commemorations, 2 June 1859, Journal of American Geological and Statistical Society, 1859, vol. 1, p. 226.


[Закрыть]. В Бостоне Эмерсон сказал городским вельможам, что Гумбольдт был «одним из тех чудес света»{32}32
  Ralph Waldo Emerson, 1869, Emerson 1960–1992, vol. 16, p. 160; Agassiz 1869, p. 71.


[Закрыть]. Его слава, писали в лондонской Daily News, была «в некотором роде тесно связана с самой вселенной»{33}33
  Daily News, London, 14 September 1869.


[Закрыть]. В Германии были праздники в Кёльне, Гамбурге, Дрездене, Франкфурте и множестве других городов{34}34
  Jahn 2004, p. 18–28.


[Закрыть]. Самые бурные немецкие чествования были в Берлине, родном городе Гумбольдта{35}35
  Illustrirte Zeitung Berlin, 2 October 1869; Vossische Zeitung, 15 September 1869; Allgemeine Zeitung Augsburg, 17 September 1869.


[Закрыть]: там, несмотря на проливной дождь, собралось 80 000 человек. Власти распорядились закрыть в тот день все учреждения и правительственные службы. Ливень и порывы холодного ветра не мешали выступлениям и массовым песнопениям, не утихавшим несколько часов.

Идеи Александра фон Гумбольдта, ныне почти забытые за пределами академической среды, все еще формируют наше мышление. Его книги пылятся в библиотеках, зато его имя звучит повсюду: от течения Гумбольдта у берегов Чили и Перу до десятков памятников, парков и горных хребтов в Южной Америке, включая Сьерра-Гумбольдт в Мексике и пик Гумбольдта в Венесуэле{36}36
  Oppitz 1969, p. 281–427.


[Закрыть]. В его честь назван город в Аргентине, река в Бразилии, гейзер в Эквадоре, залив в Колумбии[1]1
  По сей день во многих «немецких» школах Латинской Америки дважды в год проводятся спортивные соревнования Гумбольдта – Гумбольдтовские игры. – Здесь и далее, если не указано иное, прим. автора.


[Закрыть].

В Гренландии есть мыс и ледник Гумбольдта, горы Гумбольдта мы находим на картах Северного Китая, Южной Африки, Новой Зеландии, Антарктиды, реки и водопады Гумбольдт – в Тасмании и в Новой Зеландии, парки его имени есть в Германии, по Парижу пролегает улица Александра фон Гумбольдта. В одной Северной Америке именем Гумбольдта названы четыре округа, тринадцать городов, горы, заливы, озера и одна река; в Калифорнии есть природный парк Гумбольдт-Редвудс, в Чикаго и в Буффало – парки Гумбольдта. Когда Конституционный совет решал в 1860-е гг., как назвать нынешний штат Неваду, он чуть не стал Гумбольдтом{37}37
  Рассматривались варианты «Уошо», «Эсмеральда», «Невада» и «Гумбольдт». См.: Oppitz 1969, p. 290.


[Закрыть]. Имя Гумбольдта носят около 300 растений и более 100 животных, в том числе калифорнийская лилия Гумбольдта (Lilium humboldtii), южноамериканский пингвин Гумбольдта (Spheniscus humboldti) и свирепый хищник – шестифутовый кальмар Гумбольдта (Dosidicus gigas), которого можно встретить в водах течения Гумбольдта в Тихом океане. Он увековечен в названиях шести минералов – от гумбольдтита до гумбольдтина, а одна из областей на Луне называется Mare Humboldtianum. В честь Гумбольдта названо больше мест, чем в честь кого-либо еще{38}38
  Egerton 2012, p. 121.


[Закрыть].

Экологи всех мастей и писатели-натуралисты черпают мысли из наследия Гумбольдта, пусть большинство и неосознанно. «Безмолвная весна» Рейчел Карсон основана на гумбольдтовской концепции взаимосвязанности, знаменитая «гипотеза Геи» Джеймса Лавлока – Земли как живого организма – имеет ряд примечательных сходств с трудами Гумбольдта. Описывая Землю как «естественное целое, оживленное и движимое внутренними силами»{39}39
  AH Cosmos 1845–1852, vol. 1, p. 45; AH Kosmos 1845–1850, vol. 1, p. 52.


[Закрыть], Гумбольдт более чем на 150 лет предвосхитил идеи Лавлока. Свою книгу, предлагавшую новую концепцию, он назвал «Космос», отбросив первый вариант – «Гайя»{40}40
  AH to Karl August Varnhagen, 24 October 1834, Humboldt Varnhagen Letters 1860, p. 18.


[Закрыть].

Мы сформированы прошлым. Николай Коперник указал наше место во Вселенной, Исаак Ньютон объяснил законы природы, Томас Джефферсон определил понятия свободы и демократии, Чарльз Дарвин доказал, что все виды происходят от общих предков. Эти идеи определяют нашу связь с окружающим миром.

Гумбольдт подарил нам нынешнее представление о самой природе. По иронии судьбы его взгляды стали настолько очевидными, что большинство из нас забыло о человеке, который впервые их высказал. Эта книга – попытка исследовать гумбольдтовскую концепцию природы и жизнь этого удивительного человека. Путешествие по миру привело меня в архивы Калифорнии, Берлина и Кембриджа. Я проштудировала тысячи писем; в Йене я видела развалины «анатомической башни», где Гумбольдт неделями препарировал животных; на вершине вулкана Анстисана в Эквадоре, на высоте 12 000 футов, под парящей в небе четверкой кондоров, в окружении диких лошадей, я нашла остатки хижины, где Гумбольдт переночевал в марте 1802 г.

В Кито я держала в руках подлинный испанский паспорт Гумбольдта – тот самый, с которым он странствовал по Южной Америке. В Берлине я поняла наконец, как он мыслил; для этого пришлось открыть ящики с его заметками – тысячами бумаг, записок, колонок цифр. Ближе к дому, в Британской библиотеке в Лондоне, я неделями читала книги Гумбольдта – те, что держал рядом со своим гамаком на «Бигле» Дарвин. Они испещрены карандашными пометками Дарвина. Чтение этих книг сродни подслушиванию беседы Дарвина и Гумбольдта.

В венесуэльских джунглях мне не давали уснуть крики обезьян-ревунов, на Манхэттене, куда я приехала для ознакомления с кое-какими документами в Нью-Йоркской публичной библиотеке, я сидела без электричества во время урагана «Сэнди». Я восхищалась замком X в. в деревушке Пьобези под Турином, где в начале 1860-х гг. Джордж Перкинс Марш писал «Человека и природу» – книгу, вдохновленную идеями Гумбольдта, которая послужила началом американского природоохранного движения. Я бродила вокруг Уолденского пруда, воспетого Торо, по глубокому свежевыпавшему снегу, а в Йосемитском парке вспоминала мысль Джона Мьюра о том, что «чистейший путь во Вселенную пролегает через лесную чащобу»{41}41
  Wolfe 1979, p. 313.


[Закрыть].

Самым волнующим моментом стало для меня восхождение на Чимборасо, вершину, сыгравшую важнейшую роль в мировосприятии Гумбольдта. Я медленно карабкалась вверх по голому склону, судорожно ловя ртом воздух – до того разреженный, что на каждый шаг уходила, казалось, вечность; ноги налились свинцом и стали чужими. Восхищение Гумбольдтом росло с каждым шагом. Он взошел на Чимборасо с раненой ногой (и, конечно, не в таких удобных и прочных ботинках, как у меня), нагруженный приборами, притом что постоянно останавливался для замеров.

Результатом исследований, созерцания пейзажей, изучения писем и дневников стала эта книга, целью которой было вернуть Гумбольдту принадлежащее ему по праву почетное место в пантеоне природы и науки и понять, почему мы, живущие в XXI в., воспринимаем мир природы именно так, а не иначе.