Текст книги "Метка смерти"

Глава 25

Спустя несколько минут они стояли в смотровой комнате для допросов 2В. К тому времени туда уже занесли кровать с матрасом и третий стул. Никаких книг, газет, радио или настенных часов. На монахине была серая арестантская одежда, ее длинные седые волосы были вымыты, распущены и ниспадали на плечи. Женщина сидела с чашкой кофе, уставившись на зеркало, словно могла проникнуть сквозь него своим суровым взглядом.

Возможно, она многократная убийца, но за то, что мы делаем с этой женщиной, – подумала Сабина, – нас точно не наградят Нобелевской премией за любовь к ближнему. И, судя по выражению лица Тины, ее коллега думала примерно то же самое.

Казалось, только Кржистофа снейдеровская спартанская тактика истощения оставляла равнодушным. Видимо, в тюрьме он сам частенько сидел в одиночных камерах, поэтому этот вид его не шокировал.

– Ни одного слова, никаких вопросов или жалоб, – отчитался техник, который сидел перед мониторами. – Только ночью она три раза ходила в туалет в сопровождении двух сотрудниц.

В этот момент распахнулась дверь. Вошел Дирк ван Нистельрой с двумя телохранителями, которые, правда, держались на некотором расстоянии, не привлекая к себе внимания. Не здороваясь, президент протянул Снейдеру папку.

– Результаты гинекологического обследования – черт побери, если пресса об этом узнает, нам конец. – Он бросил Сабине предостерегающий взгляд, который она пыталась игнорировать, хотя внутри у нее все сжалось.

Пока все более или менее приемлемо.

– Это именно то, чего она хочет, – контакт с прессой, – ответил Снейдер. – Но такого одолжения я ей не сделаю.

Тебе самому это тоже некстати! Сабина знала, что Снейдер не мог спокойно и сконцентрированно работать, когда идиоты от прессы, репортеры и фотографы, преследовали его по пятам. Никто из них не мог. К тому же шумиха только спугнет всех людей, за которыми охотилась монахиня – а в конечном счете и они.

Снейдер раскрыл отчет и пробежал глазами первые строки. Его лицо просветлело.

– Чисто сработано.

Кржистоф подошел ближе.

– Что? Посмотрите-ка, наша монашка была беременна.

– Да, она родила ребенка, – пояснил ван Нистельрой.

– Как мы знаем, она рано овдовела. Может, ребенок умер, и поэтому она стала монахиней, – вслух размышляла Сабина. – Это даже сходится.

– Нет, не сходится, – возразил Снейдер. – В двадцать четыре она овдовела, в двадцать пять ушла в монастырь, но врачи пришли к единому мнению, что на момент родов ей было между двадцатью восемью и тридцатью годами, значит, она уже минимум три года жила в монастыре. – Он поднял глаза. – Проклятье!

– Что также может указывать на сексуальное насилие в монастыре, – заявила Тина.

– Возможно, – пробормотал Снейдер. – Кроме этого врачебного заключения, нет никаких документов о возможном ребенке.

– Может, мертворожденный? – предположила Сабина. – На какой части тела находится татуировка с часовой башней?

– На животе, – ответил Снейдер.

В комнате ненадолго воцарилась тишина.

– «Ищите детей…» – задумчиво процитировал Кржистоф.

Все обернулись к нему.

Кржистоф пожал плечами.

– Это сказал отец Януса перед смертью, – напомнил он.

Снейдер рассеянно кивнул.

– Да, и он говорил не об одном ребенке, а о многих…

Ван Нистельрой, который все это время молча слушал, подошел к стеклу, положил на него руку и заглянул в камеру.

– Что бы это дерьмо ни означало – выясните все. И ради бога, предотвратите следующие убийства.

Снейдер подошел к нему, и, словно в безмолвной беседе, оба бросили немые взгляды на монахиню.

– Мы над этим работаем.

– Какие у нас шансы? – прошептал ван Нистельрой.

Снейдер сунул руки в карманы брюк и скривился.

– Я был всегда убежден в одном: мужчина, который никогда не учился в школе, стащит в купе сумочку. Если он закончил школу, то обворует всех пассажиров вагона, а имея университетское образование, вероятно, украдет весь поезд. – Он сделал паузу. – А вот что с женщиной, которая большую часть своей жизни провела в монастыре и следовала своей вере? Для меня это новая территория.

– Для меня тоже, – поддержал его ван Нистельрой. – И что ты сейчас будешь делать?

Снейдер повернулся к Сабине:

– Выясним, насколько сильна ее вера.

Глава 26

Сабина зашла за Снейдером в комнату для допросов и закрыла дверь. Тина и Кржистоф остались снаружи, где могли следить за разговором через стекло и динамик.

Монахиня выглядела удивленной. Очевидно, она не рассчитывала на столь ранний визит.

Не здороваясь, Снейдер подсел к ней за стол и отодвинул в сторону ее чашку кофе.

В следующий момент лицо Магдалены Энгельман изменилось. Она с ненавистью уставилась на Снейдера. От непоколебимого спокойствия, которое она излучала еще два дня назад в фойе здания БКА, ничего не осталось. Почти сорок восемь часов одиночного заключения сделали ее другим человеком – как внешне, так и внутренне.

– Вчера меня насильно вымыли, – холодно проговорила она. – И у меня все отобрали.

Снейдер спокойно воспринял этот упрек.

– Мы должны были обследовать вас на предмет вшей, болезней и повреждений. Это обычная процедура для заключенных, иначе они наговаривают на нас и подают в суд на БКА.

– При этом ваши коллеги не очень церемонились со мной, – выдавила она.

– А чего вы ожидали? – спросил Снейдер. – Маникюра, лимфодренажа и окраски волос с завивкой?

Она сверкнула на него глазами.

– Может, чуть больше уважения к человеческому достоинству?

– Это то, как вы обошлись с отцом Януса? – парировал Снейдер.

Сабина неподвижно стояла позади и наблюдала за мимикой женщины. Изначальная комбинация благостного милосердия и самоуверенности уступила место презрению и злобе. Этим она даже немного напоминает Снейдера. Вот и сошлись на равных два похожих человека.

– Он еще жив? – спросила монахиня.

– Нет, он в муках умер от внутренних повреждений, – признался Снейдер. – Эта информация – моя компенсация за те мучения, которым вас подвергли коллеги. Вот ваши четки. – Он положил нитку бусин с деревянным крестом на стол перед ней. – Мы теперь квиты?

– Quid pro quo. – Ее напряжение понемногу спадало. – Вы воспользовались мной и моей молитвой. Вы оскорбили мое достоинство, унизили меня, но я вас сейчас простила. Это моя сила, потому что, в отличие от вас, на моей стороне Бог. – Она взяла четки.

– Хоть кто-то, – ухмыльнулся Снейдер.

Она подняла голову.

– Он охраняет меня.

– Убийцу?

– Я инструмент Бога – его посланница, которая уничтожит Содом и Гоморру.

– Однако, кроме старика, умерли еще два человека. Я полагаю, они не были частью заявленных вами семи убийств.

– Откуда вы знаете?

– Они были мертвы уже несколько дней, когда мы их нашли, – а вы вчера сказали, что убьете семь человек в следующие семь дней.

Она пожала плечами.

– Значит, они не в счет.

– Сколько еще убитых будет? Вы согласны, чтобы умирали невинные люди, только ради вашего достижения своей цели?

– Поверьте мне, эти люди, которые работали на Януса и его отца, не такие уж невинные, как вам кажется. Они не заслужили никакой Божьей милости. – Она махнула рукой в воздухе, словно хотела помочь Богу стереть с лица земли всех выродков.

– А, значит, вы знали обеих женщин, которые готовили и убирались у Януса?

Монахиня молча вглянула на Снейдера – казалось, ее что-то смущало, – и Снейдер тут же добавил:

– Вы хотели наказать мужчину, который совершал насилие над женщинами, но сами не остановились перед жестоким убийством двух филиппинских мигранток? – Он склонил голову набок. – Такое у вас представление о справедливом мире?

Монахиня сглотнула.

Видимо, в действительности она вовсе не была такой хладнокровной и расчетливой, какой хотела, чтоб ее считали, и Сабине показалось, что она заметила трещину в ее фасаде. Возможно, монахиня впервые слышала об этих жертвах? Если да, то это доказывает наличие сообщника.

Однако в следующий момент женщина снова собралась.

– Этим женщинам не нужно было сопротивляться, тогда бы их только связали и вставили в рот кляп. Но, к сожалению, на пути к правде иногда приходится прибегать к крайним мерам. – Она посмотрела Снейдеру в глаза. – А теперь мы подошли к моменту, когда вы должны выяснить, о чем вообще идет речь.

– Давайте сначала поговорим вот об этом. – Он вытащил из кармана пиджака маленький прозрачный файл, в котором находилась его визитная карточка. – У вас есть сообщники?

Монахиня помотала головой.

Снейдер постучал по файлу.

– Эту визитку я использовал в конце девяностых. Тогда логотип БКА выглядел еще по-другому. Откуда у вас эта карточка?

Монахиня молчала.

– Что случится на седьмой день? – спросил Снейдер. – Что означает Hell7? На нас обрушится ад? Что означает Х?

– Я не могу вам сказать. Выяснить это – ваша задача. Если вы к тому моменту не успеете, то умрут минимум семь человек, а вы никогда не узнаете причину.

– Вчера вы сказали, что Бог запретил вам говорить об этом. Почему? И только не начинайте снова нести эту чушь, что я должен выяснить все сам.

Монахиня оставалась спокойной.

– Он дал мне задание вовлечь вас в это дело.

Снейдер шумно выпустил воздух из легких.

Сабина знала, какого невысокого мнения он о религии. Она прочистила горло.

– Что случилось с вашим ребенком?

Монахиня сжала губы, не взглянув на Сабину.

– Что сказал бы мой адвокат, если бы он у меня был? «Моя личная жизнь вас не касается»?

– Вам важна месть? – не отставала Сабина.

Женщина помотала головой.

– Нет, моя дорогая, справедливость.

– Тогда почему вы, черт возьми, сами не обратились в прессу и к общественности, вместо того чтобы требовать от нас организовать для вас пресс-конференцию? – вырвалось у Сабины.

– Думаете, я не пыталась все эти годы?

«Все эти годы». Сабина постаралась скрыть свою реакцию. Очевидно, они были правы, предположив, что причину всего, что сейчас происходило, нужно искать далеко в прошлом.

– И что именно было с прессой? – снова включился в разговор Снейдер.

Она откинулась назад.

– Вы же оба знаете, как это происходит. Так называемые журналисты заявят, что все это не доказательства, а косвенные факты и измышления. Мне предъявят обвинение в клевете, или, что еще хуже, дело навсегда будет скрыто от глаз.

– Куда вы обращались? В «Бильд»? «Франкфуртер альгемайне», «Зюддойче цайтунг» или в австрийские газеты?

Ответа не последовало.

– И почему вы не пошли в полицию?

Она снисходительно улыбнулась.

– Вспомните педофила Марка Дютру.

У Сабины по спине пробежала холодная дрожь. Лишь недавно она сама напоминала Снейдеру об этом деле.

– А что с ним? – спросил тот, хотя гарантированно знал ответ.

– Двадцать семь свидетелей, которые хотели дать против него показания, умерли в течение одного года.

Снейдер со вздохом подался вперед.

– Это было в Бельгии, не в Германии. Мы с вами еще можем работать вместе, но мое терпение подходит к концу. Назовите мне ваши факты, чтобы я мог начать расследование.

Она сжала губы, затем медленно помотала головой.

– Чтобы ваши начальники, которые, вероятно, слушают наш разговор, отстранили вас от дела и упрятали эту информацию куда подальше? И меня тоже? Нет. Сами выясните, в чем дело. – Теперь она наклонилась вперед. – Найдите доказательства. Расследуйте! И сохраните информацию здесь. – Она перегнулась через стол и постучала Снейдеру по лбу указательным пальцем.

Он выдержал прикосновение, не пошевелившись. Затем кивнул, словно понял.

– Вы хотите принудить БКА к расследованию.

– Не БКА, а вас!

– А если я этого не сделаю или буду действовать недостаточно быстро, то умрет еще больше людей? Верно?

– Теперь вы поняли. Жизнь этих людей в ваших руках. Если бы я жаждала мести, они были бы уже мертвы. Поверьте мне. – Ее взгляд стал холодным. – Но у них есть шанс выжить. И одновременно это ваш шанс раскрыть правду. У меня это не вышло, но возможно, получится у вас.

– Значит, это ваша интерпретация справедливости, – сказала Сабина. – Правда или смерть.

– Так и есть. – И ее взгляд говорил, что ради этого она пожертвует даже собственной жизнью.

Глава 27

Когда Сабина вместе со Снейдером покинула комнату для допросов, она увидела, что ван Нистельрой уже ушел. Кржистоф удобно расположился на стуле, пристроив ноги на стол, и прижимал к виску холодную банку с колой из автомата. Чуть в стороне Тина только что закончила говорить по телефону.

– Есть новости, – сказала она. – Отдел криминалистической техники со вчерашнего дня проверяет всех людей, которые когда-либо были связаны с монастырем урсулинок. Среди них акушерка, которая работала в окрестностях монастыря и иногда туда наведывалась. До настоящего момента она была не в приоритете.

До настоящего момента!

Сабина невольно подумала о родах Магдалены Энгельман и словах Януса-старшего о детях.

– Но последние сведения неожиданно делают акушерку очень интересной.

– Именно. – Тина убрала ноги Кржистофа со стола и села. – Коллега сейчас спустится и подробнее расскажет нам об этой женщине.

Не прошло и минуты, как в дверь постучали и вошел тот же парень с ежиком на голове. В руке он держал планшет и уже собирался открыть файл, но Снейдер его опередил.

Он показал три пальца.

– Как зовут акушерку? Она еще жива? Если да, где она сейчас?

Молодой человек прочитал данные из отчета:

– Вивиана Кронер. Сейчас ей шестьдесят девять. Родилась в Верхней Австрии, двадцать лет назад переехала в Швейцарию.

– Полагаю, в Берн, – предположила Сабина.

Сотрудник удивленно посмотрел на нее.

– Откуда вы знаете?

Сабина достала из сумки распечатки Телекома и долистала до того места, которое сотрудник выделил маркером.

– Это ее номер?

Мужчина взглянул на него и сравнил данные с планшетом.

– Да, – изумленно пробормотал он.

Сабина подняла взгляд.

– На прошлой неделе Вальтер Граймс пять раз разговаривал с этой акушеркой. Боюсь, Вивианы Кронер уже нет в живых – по крайней мере, она не подходит к телефону.

– Спасибо, вы можете идти, – сказал Снейдер. – Цитглогге в Берне – наша подсказка. Нам нужно туда. – Он достал телефон из кармана и нажал на кнопку быстрого набора.

Кржистоф отнял банку колы ото лба.

– Куда ты звонишь? В турфирму?

– Хоровитцу. Он сумеет нам помочь.

– Но ему семьдесят, – засомневалась Сабина.

– Семьдесят два, – исправил ее Снейдер.

– Еще хуже – разве он уже немного не заржавел? – спросила она.

– Заржавел? Он? – повторил Снейдер и холодно улыбнулся Сабине. – Не думаю.

– Но…

– Немез! – перебил он ее с поднятой рукой. – В последние десятилетия криминология породила трех настоящих гениев: моего учителя и наставника Конрада Вессели, который умер почти четыре года назад, Хоровитца и меня.

– Вау! – цинично прокомментировала она. – Тогда дело можно считать практически раскрытым.

Глава 28

Несмотря на знойную погоду, которая стояла в Берне, Рудольф Хоровитц энергично приподнял свою инвалидную коляску на задних колесах и перенес передние через порожек. Затем стремительно покатился через фойе больницы к лифтам.

Вообще-то он собирался провести день в своей гостиной перед окном и снова кормить голубей, чтобы те нагадили на балкон мерзким соседям снизу, но ему нужно было в больницу.

Как же я ненавижу запах этого здания, – подумал он.

Слишком много времени он провел в различных отделениях – операционная, посленаркозная палата, КТ, МРТ, всевозможные столы для рентгена и физиотерапия, – когда семь лет назад пуля серийного убийцы попала ему в спину. Чертова штука застряла в кости, раздробив четвертый поясничный позвонок и полностью разрушив спинной мозг, так что Хоровитцу в шестьдесят пять лет пришлось покинуть службу. Через год он бы все равно ушел, но на двух здоровых мускулистых ногах; теперь они превратились в две тонкие веточки. Зато его руки и дух были сильными, как никогда.

Хотя Швейцарское федеральное ведомство полиции с радостью оплатило бы ему самое современное электрическое инвалидное кресло с аккумулятором, по мощности сравнимым со средней атомной подводной лодкой, он поблагодарил и отказался. Не хотел становиться зависимым от ненадежного электрического двигателя, предпочитал сам распоряжаться своей судьбой. Так верхняя часть его тела за короткое время стала крепче, а на ладонях сформировались мозоли, твердые как асфальт.

К счастью, этим утром ему не нужно было на обследование. Одна подруга попросила его выяснить, кто два дня назад во время ночного дежурства в больнице ударил ее отца, главврача хирургического отделения. Подобравшись сзади, скальпелем три раза в горло. С тех пор хирург лежал в реанимации без сознания – а уголовная полиция до сих пор не нашла преступника. Боже мой, это не может быть так сложно!

Когда дверь лифта открылась, в кабине стоял начальник комиссариата Рюти из федпола. Молодой человек, с рыжыми волосами, веснушками и торчащими ушами, недовольно посмотрел на Хоровитца.

– Так я и думал.

– Пропустите меня, – буркнул Хоровитц.

Рюти помотал головой.

– Возможно, вы и один из лучших профайлеров и разбираетесь в психике всех серийных убийц, но все равно вам нечего здесь делать.

– Тогда почему вы здесь? – огрызнулся Хоровитц.

– Прокурор предполагал, что вы появитесь, – все-таки вы знаете дочь жертвы. – Рюти вышел из лифта и не стал подавать руку Хоровитцу. Видимо, он помнил, что Хоровитц этого не любил. По крайней мере, память у парня работает отлично.

– Что уже выяснили криминалисты полиции кантона?

Дверь кабины за спиной Рюти закрылась.

– Не много.

– Что значит не много? Чуть конкретнее!

Рюти вздохнул.

– Никаких свидетелей, никаких видеозаписей, никаких следов ДНК преступника. У всех врачей, санитаров и медсестер, как и у остального персонала, есть алиби. Вы видите, ваше появление абсолютно бесполезно.

Хоровитц пожал плечами.

– Значит, это мог быть только один из пациентов.

– Их всех тоже уже проверили.

– Посетители?

– Все попали на камеру в фойе, это не был ни один из них, – ответил Рюти.

Интересно, – подумал Хоровитц.

– Но кто-то должен был это сделать.

– Уголовная полиция проверила все варианты.

– И вы в это верите? – спросил Хоровитц.

– Вы, конечно, нет, – колко ответил Рюти.

– Послушайте, Рюти, вы можете рассказывать это простофилям, а меня должны убедить!

– Прошу прощения? Я…

– Вы должны мыслить не привычными шаблонами, а быть открытым для нетрадиционных решений.

– Не думаю, что вы… – Рюти шумно выпустил воздух. – Да что там, вам лучше всего поехать домой.

Дверь лифта снова открылась, и, пока оттуда выходила парочка, Хоровитц воспользовался моментом и заехал в кабину. Рюти последовал за ним. Хоровитц нажал на кнопку третьего этажа. Дверь закрылась, и лифт стал подниматься.

– Что вы хотите на третьем этаже? Там неврология. В этом отделении лежат только парализованные пациенты, – заявил Рюти. – Я предлагаю вам…

– Да, да, – перебил его Хоровитц. В настоящий момент такой чересчур рьяный парень, как Рюти, сдался ему как прыщ на заднице. – А я предлагаю вам принести мне стаканчик горячего какао и добавить столько молока и меда, чтобы ложка стояла.

– Я…

– Да, правильно, мне нужен сахар, когда я думаю.

Рюти в отчаянии покачал головой. Он уже знал это задание и раньше много раз успешно с ним справлялся.

– Как хотите, – вздохнул он. – Если пообещаете мне, что затем поедете домой.

Очевидно, он думал, что в неврологии Хоровитц не сможет ничего такого устроить. Ошибаешься, парень!

Дверь лифта открылась, и их пути разошлись. Рюти направился на кухню, а Хоровитц поехал по коридору, пока не поравнялся с мужской палатой пациентов с параличом. Он открыл дверь и с дружелюбным «Доброе утро» заехал в комнату.

Внутри пахло застоявшимся воздухом, медикаментами и остатками завтрака. В этой шестиместной палате все кровати были заняты.

– Свободных мест нет, – буркнул пожилой мужчина у окна.

– Скоро будет. – Хоровитц взял табличку с историей болезни, которая висела на кровати первого мужчины, и пробежал глазами имя, дату поступления и медицинские данные.

Ознакомившись со всеми шестью медицинскими картами, он проехал в центр палаты и стал дожидаться Рюти. Тот вошел через пару минут с дымящимся бумажным стаканчиком в руке. Хоровитц на мгновение закрыл глаза и вдохнул приятный аромат меда.

Рюти хотел передать ему стаканчик, но Хоровитц отказался.

– Слишком поздно, сахар больше не нужен.

– Что? – Рюти едва не вылил горячее какао себе на запястье.

Хоровитц вытянул руку.

– Ваше служебное оружие, пожалуйста.

Сбитый с толку, Рюти поставил стаканчик на стол, достал пистолет из кобуры, вынул магазин, убедился, что в стволе нет патрона, и передал Хоровитцу. Тот взял пистолет, подъехал с ним к кровати старика у окна, откинул одеяло и замахнулся оружием.

– Что за безобразие? – запротестовал старик и хотел приподняться.

Хоровитц ударил мужчину рукояткой чуть выше колена по бедру. Нога старика рефлективно дернулась.

– Это он! – коротко сказал Хоровитц и протянул Рюти оружие.

По палате пробежал гул. Рюти взял пистолет и крикнул:

– Тишина!

– После того как проверили всех людей в больнице, которые могли это сделать, – объяснил Хоровитц, – оставался только тот, кого даже не рассматривали.

– Парализованный, – вырвалось у Рюти.

– Именно, – ответил Хоровитц. – Согласно медицинской карте этот мужчина приехал в больницу за день до покушения, парализованный после падения с лестницы. – Он развернулся на инвалидной коляске к старику: – Чтобы напасть на хирурга, верно?

– Чушь! – фыркнул старик. – Если все было так, как вы говорите, почему я сразу после нападения не попросил выписать меня из больницы?

– Хотели насладиться результатом вашего труда и подождать, не умрет ли раненый в реанимации, – предположил Хоровитц. – Я знаю, что это были вы. Допросы и сравнение образцов ДНК это подтвердят! Почему вы это сделали?

– Я этого не делал, черт возьми! Валите отсюда к черту!

– Это была месть хирургу за неудачную операцию? – не успокаивался Хоровитц.

– Нет! А теперь вон отсюда!

Хоровитц повернулся к Рюти.

– Проверьте документы этого мужчины, есть ли какая-то связь с врачом.

– Уже занимаюсь. – Рюти достал телефон и проинформировал коллег-полицейских. Взглянув на табличку, назвал фамилию мужчины.

– Катитесь все к черту! – крикнул тот.

Спустя две минуты Рюти наконец закончил разговор.

– Коллеги действительно нашли связь. Полгода назад его жена умерла на операционном столе – под скальпелем того самого хирурга, – и тот выкрутился благодаря заключению врачебной комиссии.

Старик поднялся в кровати.

– Он ее убил! – выкрикнул он со слезами на глазах. – Все в больнице знали, что мерзавец пил как сапожник. Но такое всегда остается без последствий. Тут они стоят друг за друга. – Он снова упал на постель и уставился в окно.

Знакомая Хоровитца упоминала, что ее отец пьет, но Хоровитц не знал, что все так плохо. Он грустно взглянул на старика. Да, непростая судьба. Теперь мужчине придется не только доживать без жены, но и провести остаток жизни в тюрьме из-за попытки убийства.

– Мне искренне жаль, – подавленно произнес Хоровитц.

Тут зазвонил его телефон. Вообще-то ему не хотелось сейчас отвечать. Он даже предпочел бы, чтобы старику сошел с рук его акт мести, но теперь уже поздно – время нельзя было повернуть вспять.

Хоровитц уже собирался сбросить звонок, но увидел, кто звонил. Снейдер. И ответил:

– Что такое? Я не в настроении болтать попусту.

– Я тоже, – сказал Снейдер.

– Чего ты хочешь?

– Я собираю команду.

– Ты? – воскликнул Хоровитц. – Но…

– Я думал, ты не хочешь болтать попусту, – перебил его Снейдер. – Не выключай телефон, по пути я вышлю тебе данные. Мы едем в Берн.

– Кто мы? – спросил Хоровитц, но Снейдер уже закончил разговор.

Хоровитц убрал телефон в карман, подъехал к столу и залпом опорожнил стаканчик с какао. Затем посмотрел на Рюти.

– У вас нет для меня еще чашечки?

Теперь ему все-таки понадобится приличная порция сахара.