Текст книги "Сатир и Муза"

Глава 4

2008 год, 20 октября, понедельник, утро.

Алексей смотрел в потолок. Ему было очень жалко вот этих сучков на вагонке, жалко себя, жалко своих родных. «Надо добраться до телефона», – он попробовал повернуться на бок. Получилось. «Теперь на живот! На животе можно ползти», – нет, не получилось.

Телефон звонит. «Олечкина мелодия. Она меня ищет. Почувствовала неладное. Надо двигаться». Алексей шевельнул ногами, стараясь оказаться ими по направлению к столу. Теперь, перебирая ими, попробовал подтянуть тело. Тёмная волна боли снова накатила на Алексея и погасила сознание.

2003 год, 22 сентября, понедельник, утро.

– Доброе утро, солнышко!

Ольга не ответила.

– Как ты?

– Извини, нет настроения. Лучше не подходи. Покусаю.

– Понял, сижу тихонько.

Алексей поработал пару часов, продолжая за Олечку тревожиться. «ПМС, что ли?» – думал он, безуспешно пытаясь отсчитать недели от предыдущих Олиных месячных.

2003 год, 22 сентября, понедельник, день.

Первые пару часов рабочей текучки прошли не слишком напряжённо: его подчинённые спокойно, без нервных срывов, отвечали на телефонные звонки, иногда перебрасываясь между собой фразами. Пиликал REUTER, требуя ответить на обращение других банков. К двенадцати стала ясна окончательная позиция по сегодняшней ликвидности, Звонарёв сделал несколько пролонгаций. И погряз в месиве новых сделок. Он не курил, поэтому перерывы его не отвлекали. Как вдруг зазвонил мобильник.

– Алё!

– Добрый день. Это Михайлов на проводе, можешь говорить?

– Конечно.

– Загляну в обед к тебе ключики отдать, адрес дай.

Алексей продиктовал. Сергей Борисович был старым другом отца и неделю назад устроил им обоим весёленькую ночку. В тот день папа приезжал на очередное безнадёжное кадровое собеседование, где-то пересёкся с Михайловым и вызвал сына забрать его тело из «кабака». Не то чтобы представители старшего поколения напились. Отец был как огурчик, а вот Михайлов пребывал в бессознательном состоянии. Как выяснилось, он пил какие-то лекарства, оказавшиеся несовместимыми с алкоголем, в результате всю ночь пугал Звонарёвых, регулярно прекращая дышать. Тогда они ворочали тяжёлую тушу неудавшегося пьяницы, придавая ему вертикальное положение – Сергею Борисовичу легчало. Его собственный мобильник был разряжен, домашнего адреса отец не знал, а «скорую» решили не вызывать. Михайлову светило провести ночь на полу приёмного покоя вместе с бомжами: врачи не хотели связываться с пьяными, а переубедить их было невозможно. Этот свой горький опыт папа пересказывал Алексею, добавляя для пущей убедительности, что подобная история могла навредить Михайлову по службе и помешать ему стать генералом. В каких органах служил Сергей Борисович, Звонарёв так и не узнал. Ему было откровенно всё равно.

В банк Михайлов заходить не стал. «Не хочу светиться», – объяснил он Алексею свое избегание бюро пропусков с приветливыми девушками на стойке ресепшен, где паспорт посетителя обязательно копировался. Среднего роста, с насмешливыми глазами, лысый, с висками, подстриженными чуть ниже, чем «полагалось», он непрерывно курил, заставляя Алексея отодвигаться. Говорить с товарищем отца было не о чем, но чтобы поддержать беседу, Сергей Борисыч начал расспрашивать о банке и о положении Алексея в нём.

– Помоечники небось?

– В смысле?

– На чернухе деньги зарабатываете?

– Да не в курсе, – Алексей не захотел распространяться перед малознакомым человеком на эту тему. – Есть, наверное, что-то, как у всех.

– Как у всех, – повторил Сергей Борисыч за ним. – А ты чем занимаешься?

Алексей начал рассказ о своей работе. Обычно незнакомым с банковским бизнесом сложно было объяснить романтику его рутинных обязанностей. Поэтому Звонарёв говорил, что «играет на бирже». Старшему поколению, почти поголовно в юности читавшему «Финансиста» Т. Драйзера, этот оборот был понятнее. Михайлов тоже оживился. А когда Алексей рассказал пару трейдерских, не совсем приличных баек, то лёд совсем растаял. Обед заканчивался, когда Сергей Борисович вдруг нерешительно замолчал, комкая салфетку в руках. Алексей чуть было не начал расспросы, мол, всё ли в порядке? Но собеседник собрался с мыслями и, глядя Алексею прямо в глаза, вдруг сказал:

– Ты… это… С ЮКОСом не связывайся.

– В смысле? Не торговать им? Симпатичная бумажка ведь, иностранцам нравится.

– А вот не связывайся. Мочить его будут. Мы его долго уже прорабатываем.

Звонарёв задумался:

– Послушайте, это серьёзное заявление. Вы уверены?

– Почти на 100 %. Ты меня только не свети нигде. Что я тебе эту информацию передал. Это с моей стороны злоупотребление служебное. Просто не хочется быть свиньёй неблагодарной. А то погорит хороший парень. В общем, молчок. Распоряжайся тем, что я сказал, как сам знаешь. Может, даже заработаешь чего. Ну, бывай!

– Может, телефончик дадите? – Алексей засуетился, переваривая слова Михайлова. «Вот это бомба!» – думал он. Собеседник заулыбался:

– Зачем?

– Ну, может, вместе что-нибудь замутим? Вдруг вправду заработать получится?

– Я подумаю. Сам тебе позвоню, – и протянул руку Алексею.

Возвращаясь с обеда, Алексей прошёл сквозь курилку, где молодые папаши обсуждали голый пупок Оксаны Фёдоровой[35]35
  Хотя повесть написана на основе реальных событий, Оксана Фёдорова – единственный невыдуманный персонаж. Любое совпадение образов и характеров – случайно.


[Закрыть], которым та сверкнула во вчерашней передаче «Спокойной ночи, малыши». Поулыбавшись вместе с ними, поднялся к себе.

Алексей совсем другими глазами посмотрел на портфель ценных бумаг. Посмотрел в целом. Посмотрел, что делали его трейдеры в последнее время. Отметил про себя, что из всех, кто пробовал принимать инвестиционные решения, он показал худшие результаты. Никто из руководства не требовал от него быть «Соросом», но для поддержания собственной самооценки на нужном уровне Алексею не хотелось терять трейдерскую квалификацию. Он втянул глубоко в себя воздух. Оглядел свежим взглядом своё рабочее место. Капельку на одном компьютере и Ольгин пейзаж на втором. Медвежонок смотрел как на него как-то по-особенному. Все бесчисленные мелкие детали вокруг. Ещё раз глубоко вздохнул. В воздухе пахло большой медвежьей игрой. И Звонарёв утратил интерес к своей обычной работе. «Правда или не правда? – думал он о Михайлове. – Чего ему врать? И что делать?» Он сел себе на ладони, боясь дотронуться до клавиатуры. ЮКОС дорожал. «В любом случае время есть, надо ещё раз всё взвесить и обдумать».

Кирюхина он застал в кабинете Романенко. Их отношения не требовали длинных вступлений, поэтому Звонарёв начал вываливать на них самую суть сразу.

– Есть верный инсайд[36]36
  Insidе (инсайдерская торговля) – имеется в виду открытие позиции на основе конфиденциальной информации, полученной от источника внутри компании. Злоупотребление преследуется законом.


[Закрыть] про ЮКОС. Хочу сыграть на понижение.

– В смысле?

– Надёжный человек сообщил, что его буду мочить в самое ближайшее время. Органы.

– ЮКОС?

– Ну, у нас его в портфеле немного и у клиентов почти нет. По нашим масштабам, это будет буря в стакане воды, – к разговору подключился Пред.

– Если будут убивать ЮКОС, то и остальным бумажкам мало не покажется. Если играть на понижение, то по всем бумагам сразу.

– А человек надёжный?

– Надёжный.

– Откуда он?

Алексей замялся. Ему не хотелось раскрывать Сергея Борисовича, да он и не знал толком его должности и места работы.

– Оттуда, – Звонарёв постучал парой пальцев по своему плечу, изображая звёзды на погонах.

Кирюхин нахмурился и пожал плечами.

– Что-то не хочется мне. На фига нам эти авантюры? – он посмотрел на Романенко. – Ну да, сбросим мы сейчас свой портфель, посмотрим, сыграет твой источник или не сыграет. Но на большее?? Не знаю.

Романенко молчал.

– А заработать? – Алексей не унимался.

Кирюхин скривился.

– Не верю я в чудеса инсайдерской торговли. Вон у твоих предшественников был «верняк», источник в ЦБ. Мы ему платили пятерку «грина» в месяц за то, что тот присылал сообщение, когда «папа» будет выходить на рынок с интервенциями. И чем кончилось?

Романенко слушал хозяина с интересом, видимо, он не был в курсе столь давней истории.

– Звонит раз: «Папа сейчас будет продавать»[37]37
  «Папа» – жаргонное обозначение ЦБ РФ.


[Закрыть]. Эти наивные чайники начинают «вставать в шорт»[38]38
  «Встать в шорт» (жарг.) – открыть «короткую» (англ. «short») позицию – продать что-либо. Напротив, long – «длинная» позиция – купить что-либо.


[Закрыть] по доллару, потирая руки. А курс не падает, и никакого «папы» нет. Им вовсю заливают рубли. На всех брокерах. А наши стоят, как ни в чем не бывало. Ждут. Верняк же. Курс постепенно уходит вверх – и уходит на целый рубль. Поза – миллиард шорта! Все нормативы нарушены. А «папы» всё нет. Хмырь этот к телефону не подходит. Досидели, пока не увидели, что просрали уже годовую прибыль по всем дескам казначейства, и только тут зарезались[39]39
  «3арезаться» (жарг.) – закрыть позицию по stop-loss.


[Закрыть]. И только спустя полчаса вышел «папа», показал рынку офер[40]40
  «Показать офер» (жарг.) – вербальная валютная интервенция, когда Центробанк демонстрирует рынку огромную заявку на продажу валюты, не продавая её при этом. Используется как способ остановить заигравшихся спекулянтов.


[Закрыть], и… всё… Может, и были какие-то интервенции, но доллар назад не вернулся. В общем, послали мы на хер этого «инсайдера» и больше с такими не связываемся. Пусть лучше дилеры и трейдеры[41]41
  Дилеры и трейдеры – обычно в банковской практике различают сотрудников, торгующих валютой (дилеры) и торгующих ценными бумагами (трейдеры). Различие повелось с тех времён, когда торговля ценными бумагами осуществлялась только в торговом зале биржи. Трейдер – это биржевой термин.


[Закрыть] клиентов обслуживают и на комиссиях зарабатывают. Мне так спокойнее. Так что по рукам я тебя бить не буду, но призываю к осторожности, – Кирюхин посмотрел на Романенко, ища поддержки. Тот кивнул.

– Ладно, я ещё подумаю, – Звонарёв вернулся на рабочее место, чувствуя, что осторожность боссов его не убедила. Он не смог заразить их своим предвкушением яркого большого успеха.

– Кекс!

– Кто здесь?

– В общем, я, кажется, перенапряглась.

– ? – Алексей тоже напрягся: «Мы ж отдыхали весь weekend?»

– Млею просто. Девчонки мне измеряли давление: 90 на 70. Домой отпускают. Отвезешь?

– На «пыжике»? – Алексей начал представлять, как усаживается в крошечную машинку на место водителя.

– Нет. Я в выходные к маме ездила. Устала, жуть. Машину видеть не могу. Я на метро сегодня.

– Хорошо-хорошо, уже собираюсь.

Алексей решил не возвращаться на работу. Он предупредительно откинул назад сидение, на котором должна была ехать Оля.

– Как санки. Помнишь анекдот? – Оля уселась в «эмэльку» и, не дожидаясь ответа, напомнила: – А в санки свинья уже уселась[42]42
  Жили-были дед с бабкой. Была у них свинья. Да вот беда – поросят не приносила. Узнали дед с бабкой, что в соседней деревне хряк живёт. И вот студёной зимой дед сажает свинью в санки и везёт её по сугробам в соседнюю деревню к кабану. Раз отвёз, второй, третий, неделю, месяц. А свинья всё не беременеет и не беременеет. Просыпаются как-то утром дед с бабкой. Посылает бабка деда пощупать свинью очередной раз, кричит ему: «Ну как там она?» «Беременная или нет, не знаю, – отвечает дед. – Но свинья в санки уже уселась».


[Закрыть].

Она уже рассказывала этот анекдот Алексею, и он уставился на неё с недоумением: «Она в таком полумёртвом состоянии хочет секса?»

– Куда едем?

– К тебе!

«Смело!» – подумал Алексей. Но Оля просто не хотела, чтобы его «эмэлька» засветло маячила возле дома: «Мало ли чего соседи додумают?»

– Посплю у тебя пару-тройку часов, а потом домой уже пойду. Ты не против?

– Всегда пожалуйста! Буду твой сон сторожить!

– Просто дома поспать не получится. Наверняка найдутся какие-нибудь домашние дела…

– Ну, я тоже могу тебя заставить грибочки пожарить. В прошлый раз замечательно получилось.

Слово «заставить» заставило Олю ощетиниться, но она парировала корректно:

– Если только с чёрной икрой!

Они оба намекали на свои прошлые приключения в Алёшиной квартире, и, предавшись воспоминаниям, оба умолкли. «Ну, не обязательно же всё время «динь-диниться»?» – Алёша мысленно соглашался с Олиной идеей поспать в его квартире, видя, что Оля задремала.

– И зачем такие подвиги? – у его подъезда Оля поняла, что Алексей имел в виду её полторы тысячи километров за два дня.

– А! – Ольга махнула ручкой по-карлсоновски. – Одноклассники приглашали на шашлыки.

– И как посидели?

– Я не запомнила.

– А Стас? – Алексей имел в виду, что муж мог бы подменить жену за рулём.

– А он не ездил.

– Ему с тобой скучно? – Алёша имел в виду совсем другое, и в его глазах кроме любопытства мелькнуло сопереживание. Они зашли в лифт.

– Это мне с ним скучно, – горько призналась Ольга. Алексей понял глубину этой перезревшей горечи и тоже тяжело вздохнул. Они помолчали и зашли в квартиру.

«А поцеловаться на пороге?» – её глазки призывно блеснули, но Алексей ничего не заметил.

– Кофе?

– Ни-ни, – она заглянула в единственную комнату и разглядела, что под «малютку» вместо сломанных ножек подставлены книги.

– Я в душ! Помоёшь меня? – Алексей кивнул.

– Понимаешь, мы переросли свои семьи. Выросли из них, как вырастают из штанов, – мысль прозвучала грубо, но «в самую точку». Он её бережно намылил ладонями. Ольга подумала, прежде чем согласиться с ним:

– Да, – она вздохнула. – Мы растём, а они нет. И в этом всё дело.

«И в работе Стас всю жизнь оставался исполнителем. Не рос и не хотел расти».

– Любимых тоже надо выращивать, – его мысль прозвучала коряво и тяжело повисла в воздухе.

Они оба умолкли. «Н-да! А если не развивать сексуальности жены, этим займётся любовник!» – подумалось Лёше, но первой нарушила молчание Олечка:

– А не фиг было жениться так рано!

Оля явно имела в виду Алексея.

– Уж чья бы корова мычала.

Ольга не ответила, но, соглашаясь, нахмурила носик. Стас был её первым мужчиной, и она уже сознавалась в этом Алёше. Вместо «ночнушки» она надела его вчерашнюю рубашку и сладко втянула запах его пота: «Ах! Родное!»

– Я так давно мечтала поносить её.

– Поноси. Совсем не жалко. Есть чистые рубашки, – в его интонации прозвучала хозяйственность.

– Нет. Ты не понял. Чистая – неинтересно. Интересно, когда тобой пахнет. Буду спать с твоим запахом, – Оля замурлыкала, видя, как Алёша умилённо улыбается её признанию.

– Отдыхай, Олечка! – он накрыл её одеялом и бережно поцеловал в лобик.

«Дождалась-таки», – подумала она и закрыла глаза.

2003 год, 22 сентября, понедельник, вечер.

Ольга спала посреди кровати, свернувшись калачиком. Алексей с сожалением смотрел, как двигаются в такт дыханию её плечи. «Но она же сказала будить!» – Алексей разделся, выбрал диск. Ещё раз оглядел Олину фигурку и решился. Он лёг на бок над её головой так, чтобы «лучик» оказался у самого её лица. Музыка ещё не играла, но девушка уже должна была сквозь сон почувствовать его. Прикоснулся. Оля начала просыпаться, вздохнула глубже, когда Алёша надавил «лучиком» на её губы и направил головку внутрь. Оля покорно приняла его в ротик, но ещё не проснулась. Алексей полежал некоторое время неподвижно, дал «лучику» набухнуть. Нажал «Play» на пульте и тут же задвигался легко-легко, словно не желая будить девушку. Но Оля, конечно, уже проснулась и, принимая его игру, послушно лежала с закрытыми глазами. Алексей свободной рукой принялся гладить её голову, ушко, щёку, заводясь всё сильнее. «Болеро» Равеля набирало силу. Олечка встрепенулась, когда полностью эрегированный «лучик» упёрся ей в горло, и чуть не прикусила его. Алексей не позволил ей вырваться, сам устроился поудобнее и, убедившись, что в новом положении ни её, ни его ничего не беспокоит, зафиксировал Олю в этом положении коленом. Оля слушала прекрасную музыку и наслаждалась своей беспомощностью и движением «лучика» во рту. «А ведь это оркестровое исполнение, – подумала она. – Не коротенький клип по радио. Будет длиться минут пятнадцать. Как раз!» Услышав приближение финала, Алёша остановился. Просто оставил «лучик» неподвижным в Олином рту, чем удивил её. Она не успела никакой мыслью осознать своё удивление, потому что почувствовала, как «лучик» стал больше, толще, объёмнее. Она шевельнула щёчками, желая убедиться, что ей не мерещится, как вдруг «лучик» выстрелил и продолжил изливаться оргазмом всё быстрее, всё тоньше, всё меньше… «Болеро» умолкло. «Надо будет попробовать под эту чудесную музыку сделать настоящий «динь-динь». Просто божественно. Пора вставать?» – но Алексей расслабленно не отпускал её голову из своего плена. Наконец, он понял, что пауза затянулась, отодвинулся от неё и полез целоваться. Оля прятала губы, не желая делиться с ним своим и только своим вкусным сокровищем. Взамен она подставляла щёки, носик, глаза, брови, лобик. Алексей целовал всё.

– Я всегда хочу так просыпаться! – заявила она.

– А я так хочу по-настоящему переспать с тобой! – и, заметив, что она удивилась, уточнил: – Чтобы заснуть и проснуться рядом с тобой!

– В твоих объятиях! Теперь это будет и моя мечта, – согласилась с ним Ольга.

2003 год, 23 сентября, вторник, утро.

Подчинённые задумку Алексея приняли с полуслова. Он собрал их утром сразу после планёрки. Дождались Наташку, которая накануне «встречала рейс»[43]43
  «Встречать рейс»– иногда в работе МЦИ ЦБ РФ происходят задержки, поэтому банки практикуют дежурства сотрудников казначейства, задача которых отследить, все ли вечерние платежи прошли.


[Закрыть]. Звонарёв ещё раз пересказал замысел: сыграть на понижение рынка акций по-крупному. На лимиты, ограничения и страхи боссов – забить! Хитрая Наташка сразу обратила внимание на бухгалтерскую закавыку, про которую Алексей думал, но не озвучивал. Предлагалась выстроить обратную пирамиду из операций «репо». Бумаги привлекались в «репо» в обмен на денежные ресурсы. Полученные акции тут же продавались, выручка снова отправлялась на рынок «репо» за новой порцией бумаг. Так как бумаги оценивались с дисконтом в 30–50 процентов, денежное основание пирамиды расширялось, потому что от продажи бумаг банк получал больше денег, чем отдавал в «репо».

– А сможет ли наша бухгалтерия корректно отразить продажу акций, полученных в «репо»? – спросила Наталья.

– Надо с ними об этом поговорить.

– А не засветимся? – засомневался Чу к.

– А ты, Алексей, сначала с Карповой поговори. В бухгалтерию нужно идти с готовыми проводками. Пусть она главбухшу убеждает.

На Алёшу все четыре пары глаз смотрели с одинаковым выражением. «Догадались, черти!» – но в ответ он только кивнул.

– Можно, знаешь, кого ещё можно привлечь? – к разговору подключился Карен. – У Ник-Ника есть жирный клиентик с солидным пакетом «сбера». Его можно попробовать уговорить одолжить нам бумаги напрямую.

– А он нам потом голову не оторвёт? А то ведь у Николаича специфические клиенты.

– Ну, это разговаривать с ним надо.

– Ок, попрошу организовать встречу.

Алексею надо было получить поддержку своих коллег. За утечку он почему-то не беспокоился. Неизвестно, когда Михайлов позвонит и позвонит ли вообще, но организовывать схему игры впопыхах будет невозможно.

– Женская сумка – это нечто! Третий раз перерываю. Даже презерватив нашла. Куда только Стас смотрит?

– Надеюсь, неиспользованный?

– Целый! Ты мои ключи у себя в машине не находил?

– Мом Pls.

– Есть такие. Сейчас занесу.

– Я не на работе. Болею. Завезешь?

– Ой. А что случилось?

– Ушки.

– Утром завезу.

– Не надо. У себя пока подержи.

– Почему? Не хочешь меня видеть?

– Не хочу себя показывать…

– Как скажешь. А я б хотел тебя увидеть без макияжа… в домашнем халатике…

– Все. Стоп. Не дразни меня. Месячные к тому же… Да, и тебе полезно будет сил набраться.

– Хорошо. Буду терпеливо ждать твоего выздоровления.

2003 год, 23 сентября, вторник, день.

Клиента Николая Николаевича Алексей видел в первый раз. Они вместе сидели в кафе, и Алексей, приближаясь, застал обрывок разговора. Николай Николаевич эмоционально вещал:

– Да никаких угрызений совести у меня нет! Давай сравним культуры. На Западе – договор с Богом – индульгенция, договор с государством – коммерческое и просто право. Отсюда Руссо и идея общественного договора. А в нашей православной стране никогда не было ничего подобного. Договор с Богом – невозможен. Договор с государством – невозможен. Азиатское тоталитарное хищническое государство. У нас кто-нибудь когда-нибудь уважал налогоплательщиков? Хоть в какие-то времена? Никогда. «Строгость законов компенсируется необязательностью их исполнения». Поэтому в народе так сильны партизанские традиции. И Наполеон, и Гитлер рады были бы договориться с населением, чтобы жители не трогали обозы. А фигушки! Народ не понимает, как это с властью можно договориться, – и уходит в лес. Мы живём в партизанской стране. Всегда так было и всегда так будет. Да что Запад? Наш европейский идеал – Италия. Бесконечные политические кризисы, правительства меняются чаще, чем раз в год, а итальянцы живут и в ус не дуют. Шестая экономика в мире, между прочим! А почему? Теневой сектор чуть ли половину экономики составляет. И нормально живут. Вон, у нас больше половины выпускников школ мечтают стать или гаишниками, или налоговыми инспекторами. Им всем «за державу обидно»? Фигушки, мечтают брать взятки. И в нашей стране вертикаль государственной власти – это институт кормления. И сами госслужащие его так воспринимают, и налогоплательщики. Всех всё устраивает. Коррупция не воспринимается нацией как этическое зло. А мы своей «чернухой» просто оказываем бизнесу необходимые услуги, которые не могут быть легально оказаны. Всё равно всем нужен «чёрный нал», всем, так или иначе, нужны деньги за границей. Спрос на наши услуги всегда есть – значит, всегда будет и предложение. Лучше ведь иметь дело с нами, чем с бандитами? Правда, же?

Его собеседник не стал спорить при Алексее. Он выглядел значительно моложе своих лет. Худощавый, среднего роста, идеально выбритое лицо сохраняло свою свежесть даже вечером. А вот уши казались великоваты. Стальные цепкие глаза оглядели Алёшу:

– Сергей Иванович, – они обменялись рукопожатием. – И как вам это выступление?

– Познавательно! Надо будет Николая Николаевича ангажировать в какую-нибудь баню на несколько часов. Под пиво столько всего нарасскажет!

– Всегда рад! – Ник-Ник переключил беседу. – Я вкратце объяснил Сергею Иванычу суть твоей просьбы. Общайтесь.

Сергей Иваныч помолчал:

– Дело такое. У меня есть пакет акций «сбера», под который тот меня через всякие схемы кредитует. Мне не хочется прерывать этот процесс. Восстановить назад будет сложно. Зачем вам они?

Теперь помолчал Алексей. В его душе что-то дрогнуло от нехорошего предчувствия.

Превкусная незнакомка, с которой он уже год переглядывался, не желая знакомиться, принесла меню.

Под её левым глазом красовался фингал, неудачно замаскированный полоской пластыря.

– Аня! Что с Вами? – Николай Николаевич своей деликатностью напоминал носорога.

– Да, – девушка потупила глаза. – Никто не верит. Это меня официант. Дверью. Нечаянно.

Всё засмеялись, и сама девушка Аня, чем разрядила обстановку и развеяла Алёшины опасения.

«Вот ведь жук, – подумал он про Ник-Ника. – Я с ней год так и не решился заговорить, а он уже успел познакомиться!»

– Хотим на понижение поиграть, – просто сказал он Сельдину, решив не вдаваться в подробности.

– Ну, так поиграйте! Скажите мне, когда и что делать, я выполню.

– А цена вопроса?

– А ты мне процент, как по депозиту, хочешь назвать? – Сергей Иванович, перейдя на «ты», нехорошо улыбнулся и, видя, что Алексей молчит, продолжил: – Если уж играть, то в открытую, и выигрыш пополам.

– То есть вы готовы рискнуть с нами наравне?

Сергей кивнул.

– А если не выгорит?

Сергей Иванович пожал плечами. Его глаза смотрели так же холодно, но теперь в них светилась заинтересованность.

– Я подумаю, – эту фразу Алексей произнёс просто для солидности. В его душе уже бродил охотничий азарт, и он был уже согласен на эти условия. Оставался один щекотливый момент. Алёша посмотрел на молчавшего всё это время Николая Николаевича. Тот, наткнувшись на такой же вопросительный взгляд Сергея Ивановича, смешно взмахнул руками:

– А что? А я ничего! Моё дело – сторона. Как договоритесь – ваше дело.

Эта реплика означала, что Николай Николаевич уже врубился, что компаньоны собираются делить будущий выигрыш «в чёрную», и ожидают от него молчания.

– Нальёте потом, если что срастётся, и спасибо будет, – похоже, Ник-Ник с отеческой иронией относился к играм Алексея на фондовом рынке.

Но Сергей Иванович иронии не разделил, а достал мобильник, чтобы отослать Алеше эсэмэской свой номер.

– Звони! – и попрощался.

Николай Николаевич позволил Лёше заплатить по счёту за всех и, глядя вслед удаляющемся Сергею Ивановичу, сказал:

– Серьёзный мужик!

– Ему доверять можно?

– Да. Много лет с ним знаком. Из «комсомольцев» ещё.

Первым делом Алексей позвонил Светлане. По мере того как расцвела их с Олей любовь, жене он звонил всё реже. Никакого внутреннего дискомфорта он при этом не ощущал, но понимал, что такое изменение поведения должно супругу напрягать. Своим звонком он преследовал несколько целей. Во-первых, хотелось услышать слова поддержки. В-вторых, поделившись амбициями со Светланой, он демонстрировал ей высочайшую степень доверия. Но – то ли она «встала не с той ноги», то ли ещё что – состоявшийся разговор стал для Алексея ударом. Светлана была на редкость немногословна:

– Ты что? Мудак?!

– ?…

– Зачем тебе это? Не наигрался ещё?

– Но это же – моя повседневная работа… Масштаб другой.

– Прошлого раза мало было?

Алексей взорвался:

– Ты чего? Я… – ему не хватало слов, обида душила. – Ладно, пока! Спасибо за поддержку.

Светлана тут же перезвонила. Видимо, она поняла, что её резкость оказалась чрезмерной, и теперь увещевала мужа умерить пыл уже спокойным сдержанным тоном. Алексей слушал её молча, не перебивал и никак не реагировал на увещевания.

– Ага, пока! – и мысленно добавил: «А пошла ты…»

– Ладно, привози.

– Утром буду как штык!

– Хор. Постараюсь выйти к тебе.

2003 год, 26 сентября, пятница, утро.

Ольга плохо спала ночь, и по-настоящему крепкий сон охватил её уже под утро, поэтому она не слышала, как уходил на работу Стас.

Сквозь сон она почувствовала, как к её губам прикоснулось что-то мягкое. И что-то массивное, пахнущее Им нависло над ней… «Лучик?» – удивилась Олечка, приоткрывая губки. «Лучик» проник в ротик целиком, и Ольга открыла глаза. Прямо перед собой она увидела лохматый лобок Алексея. Подняв глаза, увидела, как сияет его лицо. «Как он?.. Ах… да… ключи… Вот поросёнок, и не побоялся… Я ж выгляжу ужасно, наверное». Сердиться на такое пробуждение она не могла, а про больное ухо напрочь забыла. «Лучик» стал большим, и Ольга поперхнулась. Алексей отпрянул и залез к ней под одеяло. Навалился на Олю, коленями раздвигая её ноги. Всё её тело пахло сном и невинной беззащитностью. Оля взвизгнула, когда он мягким решительным толчком проник в неё. Его нависшее над ней лицо было красным от страсти, а по глазам она видела, что он себя не контролирует. В том, как двигавшееся Алёшино тело накрывало её, было что-то звериное, неумолимое и завораживающее – «как в поле» – Ольга предалась этому напору, пресекая последние обрывки мыслей о том, что «он не одет». Наконец, несколько дней их воздержания с рычанием хлынули внутрь «пусечки», но «лучик» остался внутри, как гигантская пробка. А Олины пяточки замерли наверху немым памятником их страсти… Она попробовала опустить их, Алёша скользнул ниже, положив голову на её живот… Дыхание мужчины ещё было хриплым, но Оля уже слышала в нём умиротворяющие ласковые нотки.

– Как называется демон, который является девушкам во сне? – она решила замолчать тот момент, что он не предохранился. В прошлый раз они тоже не предохранялись во время месячных, и всё обошлось. «Второй раз уже!»

– Инкуб. Может, кофе?

– А может, я сначала помоюсь?

Алексей отрицательно покачал головой, его глаза смеялись. Оля решила подчиниться и поднялась с кровати. Её качнуло не то от болезни, не то от удовольствия, а когда она наклонилась надеть трусы, что-то липкое и пахнущее потекло по бедрам:

– Ой! – Алексей, всё так же счастливо улыбаясь, наблюдал сзади за девушкой. Ольга замешкалась с трусиками на коленях, понимая, что те уже испачканы, но Алексей поднялся и натянул их на неё. Олечка застонала, когда он бережно сжал «пусечку» ладошкой.

– Ой! – повторила она, ей стало всё равно, что там с трусами, и повела его на кухню.

– Ты прогуливаешь работу? – спросила она, видя, что он пьёт кофе неторопливыми глотками. «Интересно, как он узнал номер квартиры?»

Он не счёл нужным ответить, а счастливо ел её глазами. Она вспомнила его желание увидеть её в домашней обстановке и уточнила:

– И как я? – он не врубился. – Без косметики. Не пугаю?

Она понимала, что после нескольких дней болезни выглядит плохо, но восторг Алёши был искренен. «Он вправду меня любит».

Теперь следовало выполнить поручение Натальи. Ольга по его лихорадочному блеску в глазах поняла, что это – тест! Она выпытала всю подноготную его идеи, никак не демонстрируя своего отношения к Лёшиному замыслу. Потом она несколько минут думала, но теперь Алексей понял, что решение она уже приняла и теперь формулировала его в своей светлой головке.

– Алексей, тык какому типу людей относишься? – и тут же уточнила. – К тем, кто жалеет о сделанном, или к тем, кто жалеет о несделанном?

Её вопрос прозвучал афористически, и Алексей некоторое время думал об ответе:

– Лучше жалеть о сделанном!

Ольга ждала такого ответа. Она уже решила, какие проводки нужно сделать, и не сомневалась, что главбух их примет. Карповой льстило, что Алексей спросил её мнение: ему была важна её поддержка – и Оле было чрезвычайно приятно эту поддержку оказать.

– Ты чего так довольно улыбаешься? Словно мартовский кот.

– Ну, я и есть в некотором роде… мартовский кот… Ты мне сегодня приснилась.

– Я хорошо себя вела?

– Ну, как сказать…

– А так и скажи!

– Ты для меня танцевала канкан, – и Алексей мечтательно зажмурился.

Ольга тут же пропела мелодию польки Штрауса и заразилась от Алексея ритмом этой зажигательной веселой мелодии.

– А ведь хорошо! – констатировала она. – Так и быть, спляшу для тебя канкан.

– Да ладно. Свистишь! – Алёша засомневался. – Это ж уметь надо! Махать ножками с такой скоростью!

– Для тебя? Научусь! – соврала Ольга.

Всё же она засомневалась. Мог возникнуть конфликт интересов. Алексей собирался нарушить все мыслимые лимиты, а Ольга Викторовна, как автор проекта по риск-менеджменту, должна была как раз контролировать эти риски. Но наслаждаться отношениями с Алёшей ей нравилось больше, чем мучиться служебными проблемами. «Авось никто ничего не заметит», – легкомысленно решила Карпова. Где-то задним умом Ольга поняла, что теперь её карьерные успехи стали зависеть от успеха или неуспеха Алексея. Но, видимо, от этой игры теперь зависела судьба всего банка.

Ольга пошла следом за Алёшей в прихожую, где комом валялась его одежда, как вдруг тот остановился, как вкопанный, словно что-то вспомнил. Налетев на него, она поймала Лёшин, остановившийся между полами распахнувшегося халатика. Трусики уже не справлялись, и их общие выделения, ставшие вязкими, лениво сочились по бёдрам. Ольга тоже заинтриговалась, что же будет дальше? Алексей тяжело рухнул на колени так, что где-то звякнула посуда, дотронулся губами до полоски животика между приоткрывшимися полами халата, поцеловал пупок. Халатик распахнулся сильнее. Алёша поймал правый сосок своими губами. Месячные закончились, и это прикосновение уже не было болезненным. Оле захотелось более энергичной ласки, но Алёша принялся посасывать второй сосок, тоже соскучившийся. Он поднял вверх глаза и встретился с мутным осоловевшим взглядом Оли. «Если он меня сейчас не трахнет, я его брошу», – решила она, покачнувшись назад. Алексей почувствовал, как Олечка пахнет им, и мягко толкнул её в полутёмную комнату, стаскивая с неё трусики. За трусиками к коленками потянулась свежая прозрачная нить желания. Ощутив, что он перемазывается тоже, Алексей достиг кровати, Оля плюхнулась на неё спиной и оказалась в той же позе, в которой он разбудил её. Раздвинула поднятые к потолку ноги… Алёша уже стоял на коленях перед ней, опустив глаза вниз, и любовался тем видом, который открывался только ему. Алексею показалось достаточным, что «лучик» торчит пока вперёд, а не вверх, и, смакуя каждое мгновение, он медленно расправил головкой Олины губки, добиваясь, чтобы они обхватили «лучик» правильным колечком. Итог предыдущего «динь-диня» ещё не вытек полностью, добавляя влажности к сочному Олиному возбуждению. «Лучик» проник до конца и задвигался плавно, возбуждаясь до правильной твёрдости уже внутри. Оля, зажмурившись, лежала на спине и наслаждалась. Алексей уже не мог смотреть на танец «лучика» с «пусечкой» и стал любоваться изумительным контуром Олиного лица. Тем, как менялись любимые черты по мере приближения оргазма. Оргазм оказался эгоистичным, без Алексея, но почему-то сейчас Олечке не хотелось любимому подыгрывать. Алексей понял, что вся инициатива передана ему, но… Он извлёк мокрый «лучик» из «пусечки» и нажал головкой на Олин анус. И попочка, ойкнув, впустила головку. На большее проникновение естественной смазки не хватило, но Алексею оно и не требовалось. Девушке неожиданно понравилась роль, которую сейчас она играла. Ольге хотелось, чтобы ЕЁ мужчина эгоистично удовлетворился ЕЁ телом, не заботясь уже ни о каких эротических играх. «Лучику» хватило нескольких трепетных движений на глубину головки, чтобы неподвижная Оля ощутила, как тот сладко лопнул в попке. Новую порцию его удовольствия она приняла в себя с признательностью.