Текст книги "Неразменный рубль"

5. ПОБЕГ КОТА

Андрей Васильевич отвез очкарика с женой и на такси добрался до своего дома. Было совсем темно. Близилось полнолуние, но сегодня луна пряталась за облаками. В окне горел свет.

– Кто бы сомневался, – иронично усмехнулся доктор. – Хорошо, что Рита не поехала ко мне.

Он открыл калитку и взбежал на крылечко. Дверь отворилась перед его носом. Тут же! На пороге в ореоле электрического света показалась долговязая фигурка с косичками. Сквозь тонкую ткань сарафана аппетитно выпирали соски. Лифчиков Юлька не носила, и соски почти уперлись доктору в лицо.

– Приве-е-ет! – протянул доктор, вдыхая запах юных свежих грудок, что чуть не ткнулись ему в нос.

– Проходите, Андрей Васильевич.

Соседка чуть посторонилась.

* * *

– Что ты у меня делаешь? – спросил доктор, входя в кухню, служившую одновременно прихожей в его однокомнатной квартирке, и облокачиваясь на русскую печь, по-летнему прохладную.

– Жду будущего мужа, – недоуменно дернула Юлька плечиком. Взгляд синих глаз сквозь очки был традиционно строг.

Обидно, когда ты что-то забыл, особенно когда ты этого не знал. Андрей Васильевич вновь усмехнулся. Так и проходит вся наша жизнь: один бегает, а другой догоняет…

– Мяу!

Навстречу хозяину выбежал здоровенный дымчатый кот. Весом килограммов пятнадцать, с большим пушистым хвостом!

– Кыся! Здравствуй, мой герой!

Бутербродов поставил пакет с тесемочными ручками на подоконник и заграбастал кота в охапку.

Юлька завистливо вздохнула. Блаженный кот, которого ласкает Он! Эх, жаль, что нельзя отдаться своему Андрюшеньке сейчас. Конечно, ещё два года быть девственницей – это пытка, но… всё кончается, даже вечность. Кроме любви, а Юлька доктора любит, и поэтому пытка оправданна. Особа в очках сжала бедра посильней и прошла за доктором в гостиную (она же и спальня).

– Тебя кормили, маленький? – ласково ворковал пушистику доктор, забыв про всё на свете. Котяра самозабвенно мурлыкал.

– Мы с Кысей завтракали, обедали и ужинали! – встряла Юлька. – Скажите, Андрей Васильевич, вы пили алкоголь?

– Я же не пью, – машинально ответил врач.

– Да, знаю. Спросила на всякий случай, – кивнула Юлька. – Мойте руки и садитесь за стол. Чай заварю.

Доктор отпустил кота:

– Кысь, я тебе там вкусненького принес… Чуть позже, Окей?.. – он взял соседку за худенькие плечи, чуть прижал к себе. Облизнулся буквально, призывно глядя в синие-синие глаза. Юлька почувствовала, как нечто твердое и большое уперлось в ее пах. Соседка почти вслух охнула, а её узкая девочка так заныла от вожделения, что живот свело судорогой. В девятнадцать лет это совсем не удивительно.

– Мяу, – недовольно высказался кот и потерся о ноги хозяина.

Бутербродов склонился к лицу девушки и прошептал на ушко:

– Юль, я уверен, что тебя бабушка уже заждалась!

Выпрямился, ухарски улыбаясь. Отстранился. Сел на диван, вновь подхватил кота.

Юлька сообразила, что как-то нечаянно проиграла ситуацию, но вида не подала. Каждое твоё поражение в настоящем – это твоя победа в будущем. Через пять минут настоящее станет уже прошлым и забудется, ну а бой-то продолжается…

– Чай необходим на ночь, он способствует спокойному и здоровому сну, – менторским тоном доложила девица, как ни в чем не бывало. – Лучше с малиновым вареньем. Вы же врач и должны знать.

Бутербродов понял, что выигрывать он способен только на расстоянии «ближнего боя». С Юлькой малейшая дистанция выводит его в разряд аутсайдеров.

– Один-один, – мысленно произнесли оба практически синхронно.

Юлька смерила доктора взглядом, поправила косичку, величаво повернулась и пошла прочь. Ручкой не помахала и не попрощалась. Бутербродов с Кысей на руках кинулся следом.

– Эй, Юль, тебя проводить, быть может?

Соседка задержалась на крыльце, сказала надменно:

– Спокойной ночи, Андрей Васильевич. Я завтра к вам приду. Целоваться на прощание не будем.

Она чинно удалилась за ограду и пошла к своей половине коттеджа.

* * *

На следующий день, в воскресенье, Бутербродов проснулся в обед.

– Вау! – доктор глубоко зевнул. Кот, лежавший поверх одеяла, недовольно заворочался.

– Кысь, пора вставать.

Андрей Васильевич быстренько привел себя в норму, позволяющую человеку после сна существовать без комплексов. Он помылся, побрился, оделся, выкурил сигаретку и приготовил завтрак.

– Мяв! – голодно сверкнув зелеными очами, подал голос традиционно тёршийся у ног кот.

– Прости, Кысь, – повинился доктор. – Сейчас предоставлю тебе Иришкин гостинец.

Бутербродов взял с подоконника пакет с тесемочными ручками, сунул руку на дно и вытащил бумажный свёрток.

– Мяу! – взвыл кот в томлении.

Через секунду сверток был развернут на обеденном столе.

– Ау, мясо! А запах, черт возьми!

Кот и человек одновременно втянули носами воздух.

– Мяу-у-у!

Кот вспрыгнул на стул и вознамерился перелезть на стол.

– Я тебя понимаю, малыш.

Доктор погладил котика и повернулся, дабы повесить пакет на стенной гвоздь. Пакет ощутимо дернулся в руке, и ещё раз.

– Давай, давай! – шептала книга и яростно пинала толстенькой ножкой в бумажную стенку.

– Что за?..

Доктор в смятении заглянул в пакетик. Как полагается, ошалело моргнул и вытащил черный томик. Книжка благодарно завибрировала.

Когда ты видишь то, чего не ожидал увидеть в это время и в этом месте, твой мозг охреневает, и ничего, кроме охренения, производить не способен. Впрочем, дьявольской любовнице под силу вывести «клиента» из любого ступора. Книга мгновенно «навела марафет» – окуталась изумрудным цветом и ангельски запела. Бутербродов вновь испытал волнение первой встречи с незнакомой девушкой. В груди щемит, яйца сводит…

– Мяфф! – зафыркал кот. – Мяфф?..

Доктор решился открыть книжку. Вдумчиво вгляделся в строки, выведенные тарабарским языком. Непонятные значки вдруг задрожали и трансформировались в русские буквы.

– Заклинание, как приворожить женщину, – прочёл Андрей Васильевич вслух. Нахмурился. По инерции перевернул страничку. – Как сбежать из-под стражи… Заговор на возвращение молодости… Обряд на получение неразменного рубля…

Недоумение на лице доктора сменилось очевидным интересом.

– Мяу! – негодующе вскричал Кыся и выбежал прочь из дома, забыв про мясо.

По крылечку поднималась занудливая соседка с косичками. Её чуть не сшиб здоровенный кот, проскочивший между её ног, как смерч. Кыся выскочил на улицу через специальный лаз для котов, выпиленный во входной двери, и поскакал по улице дальше и дальше. Юлька дернула манерно плечиком и нажала кнопку дверного звонка. Немного постояла, помялась, приложила ухо к двери и надавила кнопку ещё раз. Звонок точно работал, но никто не спешил открывать.

Доктор сидел на табурете и с обожанием на лице читал вслух, тщательно проговаривая каждое слово:

– Чтобы получить неразменный рубль, нужно пойти на базар. Там купить у первого попавшегося торговца живого гуся…

Книжка откровенно нежилась в чувствительных руках доктора, чуть подрагивала от удовольствия.

– …Заплатить за гуся, не торгуясь. По дороге домой с рынка, ни с кем не разговаривать…

Дверной звонок все пиликал и пиликал, впадая в отчаяние.

6. НЕОБЫЧНОЕ ПОВЕДЕНИЕ В ОБЫЧНОЙ ЖИЗНИ

В понедельник Андрей Васильевич сидел за своим рабочим столом с отрешенным взглядом и заспанным лицом. Зазвонил городской аппарат, он вяло взял трубку.

– Слушаю… Хорошо, сейчас зайду.

В дверь постучали.

– Можно? – в кабинет просунулась средней полноты особа.

– Заходите, – равнодушно пригласил гинеколог.

Пациентка, скрипя длинной кожаной юбкой, присела за столик. Любезно улыбаясь, подала медицинскую карту.

– Я скоро приду, – молвил врач и, не обращая внимания на протянутую руку с карточкой, и вышел, ничего не объясняя.

– А?! – сказала дамочка.

Через три минуты, Андрей Васильевич без стука ворвался в кабинет с табличкой «Главный врач Репнин А. И.» и без приглашения опустился на гостевой стул.

Главврач, толстый седой мужчина в очках, повел удивленно бровью. Конечно, врач врачу «свой» человек, но без стука входить к Аниките Ивановичу могли только жена и дочка, и все в поликлинике об этом прекрасно знали.

Бутербродов глядел на начальника, не видя, точнее, смотрел сквозь него.

– Вот что, Андрей Васильевич… – Репнин поднял и тут же опустил трубку зазвонившего стационарного телефона. – Из области спустили распоряжение. Необходимо от нашего города выделить одного врача для делегации, которая поедет в Германию для обмена опытом.

Доктор слушал с застывшим лицом. Его мысли явно блуждали далеко от Германии.

– Ты здоров? – на всякий случай спросил Репнин.

– Да, – успокоил Бутербродов ровным голосом.

– Видок у тебя неважнецкий! – не поверил начальник. – Не выспался, что ль?

Бутербродов неопределённо мотнул головой, всей «мимикой тела» натурально крича: «Отвали!», но Репнин по квалификации был педиатром и не въехал.

– Ну вот, парень… Я наметил для обмена опытом тебя, как лучшего в нашем городке специалиста. Немецкий знаешь?

– Нет, – тем же ровным тоном ответил гинеколог. В глазах его отразилась почти случайная мысль, вынудив добавить: – Я в школе английский изучал.

– Надо выучить, хотя бы на бытовом уровне, – распорядился Аникита Иванович. – Айн, цвайн, гебен зе битте… Да что с тобой, Андрей?!

Заграничная поездка «на халяву» – это мечта любого нормального человека. Не всем же повезло родиться красивыми девушками с блядским образом мышления! Репнин не столько недоумевал, сколько негодовал: он думал, его будут обнимать в благодарность за широкий жест, а его посылают…

– Аникита Иванович, а что такое неразменный рубль? – вдруг спросил Бутербродов.

– Ч-что, твою мать?!

– Понятно… – проворчал гинеколог и поднялся. – Ну, тогда я пойду.

И ушёл.

Заскучавшая пациентка при виде специалиста оживилась.

– Что случилось? – апатично спросил врач, вновь усаживаясь на рабочее место.

– Доктор, родной мой, внизу живота появились тянущие боли, – прерывающимся от волнения голосом сообщила дамочка.

– Раздевайтесь! – рубанул врач, даже не взглянув на пациентку.

– Прямо здесь?! – ужаснулась дамочка.

– Ну, не в коридоре же, – задумчиво напел доктор, барабаня пальцами по столу.

Особа с опаской посмотрела на его лицо: Бутербродов блаженно улыбался.

– Я, наверное, в другой раз зайду… – прошептала дамочка и медленно попятилась из кабинета.

– Как хотите, – проводил её безмятежный голос гинеколога.

* * *

Инстинкт самосохранения подсказал врачу, что свою смену надо досидеть до конца. Но как только часы показали 15.00, Бутербродов галопом поскакал к дому. Правда, не к своему, а к соседскому. Дверь открыла бабушка Юльки.

– Добрый день, Елена Сергеевна.

– Здравствуй, Андрюша, – поклонилась старушка. – Проходи.

Доктор прошел и расположил задницу на мягком креслице в гостиной. Бабулька примостилась на стуле. Внучки не наблюдалось.

Бутербродов тупо молчал, блуждая глазами по комнате. Спустя пять минут соседка не выдержала напряженного молчания.

– У тебя что-то случилось?

– Нет… то есть, да… не знаю… – невнятно ответил Бутербродов. Он, как мог, сосредоточился и быстро выпалил:

– Елена Сергеевна, помните, вы рассказывали про женщину, которая лечит, снимает порчу, заговаривает?

– Помню, конечно. Ты тогда ещё посмеялся над старухой.

– Беру свой смех назад! – отчеканил доктор. – Мне необходим её адрес. Срочно!

– Ты захворал? – проявила заботу Юлькина бабка.

Жизнь слишком коротка, чтобы лгать. Но правда наполовину – это не совсем ложь.

– Мне надо проконсультироваться по одному вопросу, – небрежно ответил Андрей Васильевич. – По очень… личному.

– Влюбился, – вынесла приговор старушка. – Я тебе помогу.

Она с усмешкой отошла к буфету, принялась рыться в шелестящих бумагах.

Глупо отрицать то, что в принципе неотрицуемо по мнению старушек, а иногда и полезно играть с ними «в поддавки».

– Вы угадали, я влюбился! – обрадовано вскричал Андрей, и постарался сделать томное лицо.

– Вот адрес ворожеи, – бабушка протянула клочок бумажки. – Доедешь до предпоследней остановки девятого автобуса, там спросишь.

Андрей Васильевич схватил бумажку, протанцевал с нею до порога и зачем-то задал глупый вопрос:

– А она дорого берёт?

– Кто сколько даст. С каждого по возможности.

* * *

– Кысь-кысь-кысь, – звал Бутербродов, заглядывая под кровать. – Куда же ты пропал, мохнатик?

Пропиликал нетерпеливый дверной звонок. Чертыхнувшись, Андрей пошел открывать. На пороге стояла Юлька.

– Добрый вечер, Андрей Васильевич, – чинно поздоровалась соседка и впорхнула в его квартирку, невзирая на попытку загородить дорогу.

Мокрый плащ поверх секси-халатика, через ткань которого проглядывали аппетитные шарики. В руке – зонтик, в глазах – нахальный вызов. На худющих ножках босоножки.

– Мне надо поговорить с вами, как женщине с мужчиной! – заявила девица.

– Может, в другой раз? – робко предложил доктор. – Мне надо идти.

– Двенадцать минут вас не задержат, – с угрозой возразила Юлька. – Итак… меня интересуют четыре вещи. А ещё я вам хочу сделать важное предупреждение!

– Ну.

Бутербродов обречённо сложил руки на животе.

Когда человек лжет, ему приходится затрачивать уйму энергии на поддержание вымышленных образов. Кроме того, искривляется поток между чакрой горла и чакрой сердца. Потому и говорят «кривить душой»: от лжи она действительно искривляется. Будем надеяться, что обожаемый доктор об этом знает. Юлька встала в воинственную позу и начала допрос:

– Где вы вчера были целый день?

– Дома валялся…

– С кем?

– Один. Даже кот меня покинул.

Бутербродов театрально провел рукой по глазам и понял, что они действительно «чешутся»: ах, мой Кыся…

– А почему тогда не открывали? Я звонила-звонила утром. И вечером приходила.

Юлька в своей манере строго глядела сквозь очки.

– Я приболел, – не нашел ничего лучшего ответить врач. Другой бы на его месте давно выгнал прилипчивую девчонку, но Бутербродов не мог, мешало воспитание. И ещё – он был добрый.

– Имейте в виду, Андрей Васильевич, по планете гуляет СПИД, в нашем городе уже есть случаи, – наседала девица.

– При чём здесь СПИД? – нахмурился врач.

– При том! Говорят, вы влюбились.

– Кто говорит?! – искренне удивился доктор.

«Конь в пальто!» – шепнул внутренний голос, причём обоим сразу.

– Елена Сергеевна… – усмехнулся Бутербродов. – Юлька, ты, никак, ревнуешь? – в тоне проскользнули насмешливые нотки. Не специально, так получилось.

– Отнюдь! – девица гордо вскинула голову. – Просто охраняю своё будущее семейное счастье.

Бутербродов нарочито глянул на наручные часы:

– Двенадцать минут истекли, – безжалостно отрезал он, натянул туфли и взял зонтик.

Девица поджала губы, смерила Андрея уничтожающим взглядом и вышла с гордо поднятой головой.

– Юль, кстати, ты Кысю не видела? Второй день не появляется, – крикнул вслед Бутербродов.

Босоножки шлепали где-то в районе калитки. Андрей Васильевич вышел на крылечко.

– Эй, Юль, я тебя вовсе не выгоняю, а я просто спешу! – проорал доктор. – Не обижайся, пожалуйста.

Он закрыл дверь на английский замок, спустился по ступенькам крыльца и поспешил на автобусную остановку.

7. БОМЖ И ОЧКАРИК

Вечерело, но было ещё светло. Смеркалось, проще говоря. Бутербродов задремал, покачиваясь на мягком сиденье автобуса номер девять. Снилось ему, что он совокупляет мир, в разных позах. Как именно это выглядело, доктор и сам не смог бы сказать, люди редко запоминают детали своих снов. Но ощущения были приятными.

– Молодой человек, предпоследняя станция, – потрясла его за плечо сухонькая старушка с бойкими глазами.

– А! – врач встряхнулся. Старушка погрозила ему пальцем и ретировалась.

Бутербродов мотнул головой, окончательно приходя в себя, и вышел из транспортного средства. Автобус бибикнул и уехал. Моросил дождик. Доктор открыл зонтик и осмотрелся.

Прямо – автобусная остановка (три стенки с лавочкой), слева – магазин с аляповатой вывеской «Продукты от Зины», справа лепятся небольшие домишки. В сторону домиков и удалялась старушка из автобуса, больше не было видно никого, вроде. По счастью, в глубине остановки Андрей Васильевич приметил человеческую фигуру и споро достал бумажку с адресом. Подошёл. На лавке сидел мужичок в драном пиджаке, на сизый нос которого опиралась кепка.

Местный алкаш, к Ванге не ходи, но выбирать не из кого.

– Скажи-ка, друг, где находится улица Набережная? – вежливо попросил доктор.

– Мужик, дай сотенку, тогда и скажу, – произнес алкаш сиплым голосом, сдвигая кепку на затылок.

– Чёрт.

Врач вновь осмотрелся, но округа была безлюдна. Делать нечего, он достал купюрку. Оборванец жадно выхватил деньги из докторских пальцев и попрыгал к магазину.

– Э-эй, стой, сволочь! – негодующе проорал вслед Бутербродов.

– Тётка Агафья здесь не живёт, – крикнул мужичок на ходу. – Не трать время.

Доктор недоуменно гмыкнул и закурил. Повернулся и… вздрогнул. Прямо перед ним стоял длинный субъект в пенсне и в шляпе, с меланхоличным лицом.

– Дом тётки Агафьи сразу за магазином, – грустным голосом сказал субъект.

– Так, – вымолвил Бутербродов. Непонятные ситуации утомляют. И раздражают, и заставляют злиться…

– С чего ты взял, что я приехал к ней?! – заорал врач в лицо субъекту. – У меня на роже написано? Вот прямо читается, да?!

– Я догадался, – просто ответил странный субъект, отходя в сторону.

Когда нельзя пустить в ход кулаки, мужчина становится безоружным. Он может даже вспомнить, что приехал к колдунье по делу, явно отдающему чертовщиной.

– Эй, ты ангел или демон? – прозрел врач, сбавив тон.

– Туда, – субъект показал направление. – Зелёный дом, не ошибешься.

8. ТЁТКА АГАФЬЯ

– Кажется, здесь.

Бутербродов стоял перед небольшим зеленым домиком. Калитка на одной петле, двор зарос сухостойным бурьяном, рыхлая земля в лужах.

Дождик иссяк, кстати. Доктор сложил зонт и постучал в некрашеную дверь. Она тотчас же отворилась. На пороге показалась высокая девушка лет шестидесяти пяти. Каштановые волосы завёрнуты на голове тугим жгутом, на щеках ямочки. Большая родинка под нижней губой. Синее платье, ожерелье из черного турмалина… Гость попал под прицел живых серых глаз.

– Мне нужна тётка Агафья. По важному делу, – пробормотал он, смущаясь.

Гадалка пристально разглядывала гостя. Андрей краснел и бледнел, но глаз не опускал.

– Ну, проходи, – молвила хозяйка и посторонилась. Голос ее не лишён был приятности.

Миновали сени, оказались в избе. Кухня с русской печью, пара деревянных табуретов, на покрытом клеёнкой столе лежат очки и тетрадка.

– Садись, – повинуясь персту хозяйки, доктор сел и принялся тискать в ладонях зонтик. Тётка Агафья пристроилась напротив.

– Слушаю, – молвила ворожея. Она смотрела на доктора с лёгким любопытством, а глаза улыбались. Как позже понял Бутербродов, глаза улыбались всегда, такова была у Агафьи эмоциональная манера поведения.

Доктор покрепче сжал зонтик. Фух, поехали!

– Я хотел у вас кое-что узнать… скажите, если… человек… займётся чёрной магией – это опасно?

– Очень опасно, – серьёзно отозвалась ведунья.

– А в чём выражается опасность? – через паузу спросил Бутербродов.

– Во всём. С дьяволом шутить нельзя.

– Но вы же сами колдуете! – вскричал доктор.

– Я не колдую, молодой человек, а помогаю людям. Это разные вещи. – Женщина говорила напористо и уверенно. – Кроме того, в каждом деле есть свои навыки и знания. Магии надо учиться.

«Я знаю то, что ничего не знаю», – сказал то ли Платон, то ли Архимед. В мозгу доктора разлилось мощной волной такое вполне себе охреневание.

– Так вы учились?! Разве существует специальность «ведунья»?

– Подобные знания нельзя получить в институте. Мне они достались от матери, её обучала бабушка.

Ворожея рассказывала степенно, почти выпевая слова.

Беседа получалась занятной, но малосодержательной. Однако прямо озвучить цель своего визита Бутербродов не мог. Точней, не смог. Смущаться он уже перестал, но не более. Впрочем, природная смелость упорно рвалась в атаку… и вырвалась.

– У вас целая династия, красавчики! – польстил Бутербродов. – А вот скажите… если у тебя на руках тексты заклинаний, можно попробовать? Ничего ведь сложного. Прочитал слова, исполнил особый обряд… А?

Сделать статую очень просто, надо лишь взять кусок мрамора и отколоть всё лишнее. Колдунья искренне рассмеялась.

– Если ты купил в киоске книгу с заклинаниями, то в добрый путь, мой друг. Знаешь, ко мне иногда забегают… молодые влюбленные девочки. Показывают заговоры из бульварных газет, мол, Агафья, оцени приворот. Я всегда говорю, что не выйдет.

– Почему?

– Только маг по рождению сможет заставить работать заклинание. А тексты из «Роспечати» – это просто лол, выражаясь языком молодёжи.

Томительная грусть, экстаз души и немного льда, взболтать, но не смешивать – это оригинальный коктейль эмоций. Наверняка в будущем его научатся создавать искусственно. Бутербродов искренне кайфовал: посиделки с колдуньей оказались приятным занятием.

– Вы каждому клиенту так открыто всё рассказываете? – решил он поиграть в кокетку.

– Я женщина прямая и бесхитростная, – разъяснила тётка Агафья. – И одинокая.

Мыслящий человек обречен преодолевать фобии, и особенно грустно становится, когда фобия конкретно намекает, а в её руках спрятано колдовство. Бутербродов как-то скис, неловко оглянулся на дверь.

– Я имела в виду, поболтать мне не с кем, – подмигнула Агафья. – Я не сексуально озабоченная тётка, на тебя не претендую. Уверяю.

Вся наша жизнь – сплошной фарс и лицемерие. И приятно, что на свете есть люди, которым чужда маскировка во имя «общественных ценностей».

– Супер, – выдохнул Бутербродов.

– Обожаю прямоту, она душу греет, – усмехнулась ворожея.

– Скажите… – спросил, чуть помедлив, доктор. – А если ты книгу не покупал в «Роспечати», а… нашёл?.. Ну, такую… реально старинную книжку. И решил «запилить» обряд, а?

– Не выйдет, – категорически ответила тётка Агафья. – Ворожба – это устное ремесло и любую письменность отрицает в принципе. Тексты заклинаний передаются из уст в уста, из поколения в поколение.

Андрей Васильевич сам не понял, то ли обрадовали его слова Агафьи, то ли огорчили. Пока он разбирался в себе, ворожея добавила вскользь:

– Ты всё-таки не связывайся с магией. Даже просто попытка колдовства может дурно обернуться.

– Ай, всё равно ведь ничего не выйдет! – усмехнулся доктор.

– Ну и что. Не нужно ни искушать себя, ни пробуждать тёмные силы.

Вроде бы, зря пёрся на другой конец города, а в то же время и не зря. В целом, всё ясно, понятно и так далее. Врач встал, чуть помялся и спросил:

– Последний вопрос. Что такое неразменный рубль?

Гадалка натурально подпрыгнула. Благодушие слетело. Глянула остренько:

– Откуда знаешь про неразменный рупь?!

– Прочитал…

Бутербродов изумленно рассматривал заострившиеся черты собеседницы.

– Где?! – мученически вскрикнула Агафья.

– Так. В книжке одной…

– А ну-ка, сядь! – попросила тётка тоном приказа. – Живо!

Ворожея переставила свой табурет поближе к гостю, сжала его рукий горячими ладошками. Заглянула глубоко в глаза.

– Где взял книгу, отвечай?! Тебя как зовут?

– Андрей…

– Послушай меня, Андрей. Надо уничтожить эту книгу! Это изобретение Сатаны! То, о чём мы болтали, всё пустяки. Тебе грозит большая опасность!

– Так серьёзно? – промямлил Бутербродов. Страх предательски щекотал тело.

– Да! Сам ты не сможешь книгу убить. Принеси её сюда, и я тебе помогу. Намажь ладони раствором чеснока, базилика и сушёного укропа, прежде купив их после захода солнца на рынке. Книгу заверни в газету, так не прикасайся. Газета абсолютно сухая, ни капли воды не должно попасть на неё. Всё понял?

– Что же это за книга такая?

Любопытство врача пересилило страх.

Ведунья зачем-то огляделась и задёрнула занавеску. Сказала тихо:

– Книга живая, её имени я не знаю!.. Любовница дьявола она.

Иметь любовницу самого дьявола – это круто. Однако, если этот дьявол ревнив, то прощайся со своей жизнью, как минимум, а как максимум – с душой. Бутербродову стало не хватать воздуха, затошнило. Сосуды головного мозга, не иначе… В уши полз тревожный шепот ворожеи:

– Книга обольстила множество мужчин!.. Утречком я поговорю со своей бабушкой Тарасией. Она много лет назад встречалась с человеком, играющим с этой шлюхой… Андрей, ты приходи ко мне завтра днём, вместе с ней. Андрей?!..

– Понёс меня чёрт к Барину на пикник! – апатично произнес Бутербродов. Он проглотил тошноту, вдохнул и выдохнул. Чуть полегчало.

– Ты сказал, к Барину? – заинтересовалась тётка Агафья.

– Мой друг. А что?

Сей резонный вопрос был резонно проигнорирован. Гадалка вдруг вышла в соседнюю комнату и вернулась оттуда со стаканом тёмно-зелёного зелья.

– Выпей. Это на сутки сконцентрирует твою волю.

Доктор с опаской понюхал, отпил глоток.

– Фу, ну и горечь!

Усилием воли допил. Отёр губы. Вымолвил возбужденно:

– Книга вообще необычная. Читать могу только я. Берёшь её в руки и… как будто в раю. Так и тянет ею насладиться… совершить обряд во имя Её, чёрт возьми! Такое чувство возникает… – Андрей щёлкнул пальцами. – Будто книга – лучший друг!

– Иди. Не забудь про сухую газету и раствор чеснока, базилика, укропа.

– В каких пропорциях?

– Два к одному чеснока.

Андрей Васильевич вновь поднялся, подошел к выходу. Замявшись, выпалил:

– А всё-таки, что такое неразменный рубль?.. Чисто из любопытства спрашиваю. Не смогу уснуть, буду думать…

Каждое мгновение жизни уникально, не похоже ни на какое иное. Как нельзя повторить свою же улыбку точь-в-точь, так нельзя и клонировать мгновение. Неразменный рубль из той же оперы… Тётка усмехнулась:

– Деньга такая. На неё хоть весь мир можно купить.

– Да ладно! Один рубль?

– Один-то один, да непростой… – Ворожея отдёрнула занавеску, мельком глянула в окно. – Даёшь этот рупь продавцу, а тому кажется, что ты заплатил кучу денег. Хоть что продаст тебе, да ещё сдачу отсчитает, сколько скажешь. А потом человек отходит, хлоп по карману, а рупь опять там. И так до бесконечности.

– Класс! – не удержался Бутербродов. – А вы сами его видели?

– Неразменный рупь никто не видел. А кто видел, тот не скажет.

Тётка Агафья шлёпнула ладонью по столу, подняла мёртвого таракана. Кинула тельце в огонь русской печи. Раздался пронзительный вопль, запахло горелой человеческой кожей.

– Лазутчик, – ответила Агафья на невысказанный вопрос, не уточнив, правда, чей. – Прошу, Андрей, будь осторожнее. С Богом!

– До свидания…