Текст книги "Безумные сказки Андрея Ангелова"

7. БОМЖ И ОЧКАРИК

Гинеколог дремал, покачиваясь на мягком сиденье автобуса № 9. Вечерело, но было всё еще светло.

– Молодой человек, конечная остановка, – тронула его за плечо окая-то бабка в тёмном платке и оранжевом пальтишке.

– А! – врач открыл глаза, бабка уже спускалась по ступенькам на землю.

Бутербродов вышел из транспортного средства, огляделся.

Прямо – автобусная остановка, слева – магазин, справа лепились небольшие домишки. В их сторону удалялась бабка из автобуса, больше на улице не наблюдалось никого. Андрей приметил в глубине остановки человеческую фигуру, достал из кармана бумажку с адресом, подошёл. На лавке сидел мужичок в затрапезной одежде и сизым носом, лицо прикрывала кепка.

– Похоже, местный алкаш, – пробормотал врач.

– Скажи, друг, – начал он. – Я приехал из Центра, мне нужно узнать, где находится улица… – доктор заглянул в бумажку.

– Мужик, добавь червонец, – перебил алкаш сиплым голосом. – Тогда скажу.

Врач вновь осмотрелся. Не заметив никого поблизости, достал из бумажника десятку. Бродяга встал, взял купюру и побрёл к магазину, бросив:

– Тётка Агафья здесь не живёт.

Андрей Васильевич изумлённо посмотрел вслед:

– Эй, как ты узнал, что я её ищу? – крикнул он вдогонку.

Алкаш молча удалялся.

Бутербродов пожал плечами, спрятал адрес, закурил, повернулся. Вздрогнул. Прямо перед ним стоял длинный мужчина в очках и шляпе, с меланхоличным лицом.

– Тётка Агафья живёт сразу за магазином, второй дом слева, – грустным голосом сказал очкарик.

– Может, объясните, с чего вы все взяли, что я приехал к ней? – поинтересовался Бутербродов. – У меня что, на лице написано?

– Я догадался, – просто ответил мужчина, отходя.

– Ну, спасибо, – Андрей помотал головой.

– Туда, – местный житель показал направление, хотя магазин прекрасно просматривался с остановки.

8. ТЁТКА АГАФЬЯ

Дождь, противно моросивший весь день, наконец, иссяк. Бутербродов сложил зонт и обходя лужи, поспешил к небольшому зелёному домику, осмотрелся:

– Кажется, здесь.

Толкнул калитку, висящую на одной петле, прошёл через заросший сухостойным бурьяном двор, постучал в некрашеную дверь.

Дверь почти тотчас открылась, Андрееву взору предстала невысокая женщина лет 55-ти. Каштановые волосы были завёрнуты на голове тугим жгутом, над верхней губой торчала огромная родинка. Фигуру обтягивало синее платье, на шее болталось ожерелье из красных камней. Женщина рассматривала Бутербродова чёрными живыми глазами.

Врач пробормотал, смущаясь:

– Мне нужна тётка Агафья. По важному делу.

– Проходи, – посторонилась женщина. Голос был не лишён приятности.

Андрей встряхнул зонтик, вошёл в тёмные сени. Остановился.

– Проходи, проходи… – подбодрила женщина, указывая рукой на обтянутую рваной мешковиной дверь. Андрей послушно потянул за ручку, оказался в кухне с русской печью. Тётка Агафья (конечно, это была она) вошла следом.

– Садись, – указала на стул возле кухонного стола.

Бутербродов опустился на табурет, зонтик положил на колени.

Хозяйка пристроилась напротив.

– Слушаю, – молвила ворожея. Она смотрела на гинеколога с лёгким любопытством.

– Я хотел у вас кое-что узнать… скажите, если… человек… займётся чёрной магией – это опасно?

– Опасно, – серьёзно отозвалась ведунья, – очень опасно. Бутербродов чуть помедлил:

– А в чём выражается опасность?

– Во всём, – женщина не спускала с врача чёрных глаз. – С дьяволом шутки плохи. Мой тебе совет, выкинь эту идею из головы.

– Но вы же сами колдуете, – возразил гинеколог.

– Я не колдую, молодой человек, а помогаю людям. Это совершенно разные вещи. – Женщина говорила напористо и уверенно. – Кроме того, в каждом занятии есть свой навык, требуются сноровка и знания. Нужно прежде учиться, чем заниматься каким-либо делом.

– Так вы учились? – удивился Андрей. – Разве существует такая специальность – ведунья?

Тётка Агафья отрицательно покачала головой:

– Подобные знания нельзя получить в институте. Мне они достались от матери, её обучала бабушка.

– Неплохо, – Бутербродов восхищённо присвистнул, он немного осмелел, – династия целая. Скажите… а если у тебя на руках тексты заклинаний, можно попробовать? Ничего ведь сложного. Прочитал слова, исполнил особый обряд… а?

Колдунья неожиданно улыбнулась:

– Если ты купил в киоске книгу с заклинаниями или вычитал заговор в газете, то можешь не пытаться. Ко мне время от времени заходят… в основном, молодые девчонки, с просьбой проконсультировать по поводу приворота из бульварного журнала. Я всегда говорю – у вас ничего не выйдет.

– Почему?

– Я ж говорю, магами не становятся, ими рождаются. Непосвящённый не сможет заставить работать заклинание. К тому же, большая часть из издаваемого ныне подобного чтива обычная лажа, туфта, выражаясь языком молодёжи.

– Вы мне так открыто всё рассказываете… – заметил врач.

– Я женщина прямая и бесхитростная, – объяснила тётка Агафья. – И одинокая.

Бутербродов смутился опять, опустил глаза, оглянулся неловко на дверь.

Агафья улыбнулась:

– Не пугайся, молодой человек. Я не претендую на тебя. Я имела в виду, что не с кем поболтать.

Гинеколог облегчённо вздохнул, вздох не укрылся от зоркого ока женщины:

– Решил, что попал к сексуально озабоченной тётке? Я угадала?

– Угадали, – Бутербродов несмело поднял глаза.

– Люблю прямоту, душу греет, – усмехнулась женщина. – Чего ещё рассказать?

– Скажите… – Бутербродов немного помолчал, – а если… не купил? У меня может получиться хоть что-нибудь?

– Вряд ли, – тётка Агафья подумала, – даже, если отыскал на чердаке старинную книжку… – тряхнула головой. – Нет, не получится. Необходимо знать кой-какие) нюансы, о которых не упоминается ни в одном заклинании.

– Какие нюансы?

– Эх, молодой человек… вся наша жизнь состоит из нюансов.

– А всё же? – допытывался гинеколог.

– Например, в какой четверти должна находиться луна, или какой формы использовать зеркало…

– Значит, не стоит пытаться, – погрустнел врач. – Жаль.

– Ты всё-таки не связывайся с магией, – посоветовала тётка Агафья. – Твоя попытка может привести к непредсказуемым последствиям.

– Но всё равно ведь ничего не выйдет.

– Ну и что. Не нужно ни искушать себя, ни пробуждать тёмные силы. Андрей поднялся:

– Последний вопрос. Что такое неразменный рубль? Женщина вмиг напряглась, остро глянула:

– Откуда знаешь о неразменном рубле!?

– Прочитал, – гинеколог немного встревожился, глядя на заострённые черты собеседницы.

– Где!? – Агафья сверлила глазами.

Андрей сглотнул:

– Так. В книжке одной.

– А ну-ка сядь! – попросила тётка приказным тоном.

Бутербродов молча сел.

Тётка не на шутку встревожилась, подсела поближе, сжала руку Андрея обеими ладонями, заглянула в глаза:

– Где её взял? Тебя как зовут?

– Андрей, – совсем растерялся врач.

– Послушай, Андрей! Надо немедленно уничтожить эту книгу!

Это изобретение Сатаны! То, о чём мы говорили, всё пустяки. Тебе грозит большая опасность!

– Так серьёзно? – озадачился Бутербродов.

– Да! Сам ты не сможешь её убить. Принеси книгу сюда, я тебе помогу. Намажь руки раствором чеснока, базилика и сушёного укропа, заверни книгу в газету. Так не прикасайся. Газета должна быть абсолютно сухая, ни капли воды не должно попасть на неё.

– Что же это за книга? – врач порядком взволновался.

– Это книга живая! – ведунья понизила голос, задёрнула занавеску. – Её породил дьявол, она уже убила множество людей! Подробностей не знаю, я завтра с утра переговорю со своей бабушкой. Она уже сталкивалась с человеком, владеющим книгой. Лет пятнадцать назад. – Агафья встала, открыла печку, помешала горящие угли. – Завтра днём приходи с книгой. И ради Бога, не смей искушаться, иначе погиб!

– Понёс меня чёрт к Барину на пикник! – с сожалением сказал Бутербродов.

– Ты сказал, к Барину? – заинтересовалась тётка Агафья.

– Это мой друг. А что?

– Иди. Не забудь про газету и раствор чеснока, базилика, укропа.

– В каких пропорциях?

– Два к одному чеснока. Постой-ка. – Агафья вышла в соседнюю комнату, вернулась со стаканом тёмно-зелёного зелья. – Выпей. Это на сутки сконцентрирует твою волю.

Врач принял стакан, понюхал, отпил, поморщился:

– Ну и горечь! – с усилием допил, отёр губы.

– Книга, действительно, необычная. Читать могу только я. Берёшь её в руки и оказываешься, как под гипнозом. Так и тянет совершить какой-нибудь обряд. Такое чувство возникает… – Андрей щёлкнул пальцами. – Будто книга – лучший друг.

– Ничего, это зелье оттолкнёт от неё, – тётка поставила пустой стакан на приступку печи. – С Богом, уже темнеется.

Андрей Васильевич поднялся, подхватил зонтик, немного помявшись, спросил:

– А всё-таки, что такое неразменный рубль? – он смущённо улыбнулся. – Чисто из любопытства спрашиваю. Не смогу уснуть, буду гадать.

Тётка провела по столовой клеёнке ладонью, усмехнулась:

– Деньга такая. На неё хоть весь мир можно купить.

– Это как? – поразился гинеколог. – На один рубль?

– Один-то один, да непростой. – Агафья отдёрнула занавеску, мельком глянула в окно, присела на табуретку. – Даёшь его продавцу, а тому кажется, что ты заплатил кучу денег. Хоть что продаст тебе, да ещё сдачу отсчитает, сколько скажешь. А потом человек отходит, хлоп по карману, а рубль опять там. И так до бесконечности.

– Классно! – восхитился Бутербродов. – А вы сами его видели?

– Этот рубль никто не видел. А кто видел, тот не скажет.

Тётка Агафья шлёпнула ладонью по столу, подняла мёртвого таракана. Открыла печную дверцу, кинула тельце в огонь. Раздался пронзительный вопль и треск, будто горела кожа.

– Кто это? – испуганно шепнул Андрей.

– Лазутчик, – спокойно сказала тётка Агафья, не уточнив, правда, чей. – Прошу, будь осторожнее. С Богом!

– До свидания, – Бутербродов вышел.

9. ЭТО БЫЛО ВЧЕРА

Уже совсем стемнело. Снова припустил мелкий дождик. Врач быстро шёл по направлению к дому, держа над головой раскрытый зонтик. Свернул на свою улицу. Внезапно, впереди сверкнули фары, на него с огромной скоростью мчалась машина. Бутербродов попытался отпрыгнуть посреди узкой улицы, но ногу мёртвой хваткой засосала липкая грязь. Врач дёрнулся, упал в сторону, потянул на себя ногу обеими руками. Вот уже почти освободил её из липких тисков…

Тёмная иномарка промчалась мимо, переехав левую голень.

Врач потерял сознание.

* * *

Очнулся Андрей Васильевич в одноместной больничной палате. Медленно открыл глаза.

– Пришёл в себя, слава Богу! – рядом на табурете сидел человек в зелёной спецодежде и колпаке. – Как себя чувствуешь, Андрей Васильевич?

Бутербродов повёл глазами, узнал сидящего рядом коллегу:

– Голова кружится, слабость… ногу тянет… – Он попытался подтянуться выше на кровати, чтобы сесть и тут же скрипнул зубами. – Чёрт!

– Осторожно, Андрей Васильевич! – врач вскочил, поправил подушку. – У тебя связки разорваны на голени.

– Сколько времени, Николай Николаевич?

Человек в колпаке вновь присел, посмотрел на часы:

– Шесть часов вечера.

– Шесть часов ве… Не может быть! – поразился Бутербродов. – Кретин переехал меня, когда время подходило к восьми.

– Верно, – подтвердил собеседник. – Но это было вчера. Ты почти сутки был в отключке.

– Сутки!? – только успевал удивляться Андрей. – Сегодня вторник!

Врач кивнул.

– Но у меня сегодня должна была быть важная встреча!

– О встречах, Андрей Васильевич, придётся пока забыть. Я принесу твой мобильник, сможешь звонить. Бутербродов наморщил лоб: —И долго мне валяться?

– Завтра вернётся из отпуска Бумажкин, сошьёт тебе связки. Несколько дней покоя и можно выписывать. Правда, первое время придётся походить с палочкой. И то понемногу.

– Что, кроме Бумажкина, хирурги все повывелись? – с иронией спросил Бутербродов.

– Рыбакова замуж вышла в третий раз, отгулы взяла, Куцевич Серёжа запил…

– А Золотов?

– Дак, он уже неделю не работает. Питерская клиника переманила, – врач смущённо кашлянул. – Я бы сам сшил, но я лишь анестезиолог. Я могу заштопать ногу, но связки не для меня. Сложную операцию должен проводить профессионал.

В коридоре послышалась возня и через секунду в палату, в белых халатах, накинутых на плечи, вошли Антон и Артём. У Антона под халатом синела милицейская форма.

– Вы кто? Как вы прошли? – встрепенулся Николай Николаевич. – Я же приказал, чтобы никого…

– Мы его лучшие друзья, доктор, – миролюбиво произнёс Артём. – Посидим немного, оставим гостинцы, – он тряхнул целлофановым пакетом.

– Кроме того, я как дознаватель следственного отдела, должен снять показания с потерпевшего, – официальным тоном заявил Халюкин.

– Всё в порядке, Николай Николаевич, – успокоил гинеколог. – Пусть посидят.

– Ладно. Давайте недолго, – врач встал. – Андрей Васильевич ещё слишком слаб, потерял кровь. Необходим покой, чтобы набраться сил. – Он вышел.

– Привет, Бу, – милицейский сел на край кровати, бизнесмен на табурет.

– Здорово, парни.

– Сейчас мы твою слабость поправим, – подмигнул очкарик. – Барин, распаковывайся.

Бизнесмен достал из пакета пластиковые стаканчики, бутылку коньяка, оглянулся на дверь. Раздал тару, каждому плеснул, не забыв и себя. Поставил бутылку возле тумбочки.

– Я же не пью, – сказал Андрей, заглядывая в стакан.

– Смелее, Андрюха, – подбодрил Халюкин. – Слышал слова доктора – нужен покой? Коньяк – лучшее средство, будешь спать сладко, как в детстве.

– Ох, очкарик, ты мёртвого уговоришь! Помогите мне сесть повыше.

Артём поставил свой стакан на тумбочку, подхватил друга под мышки, подтянул.

– Спасибо, Барин. Ну, будем?

Все выпили.

– Как вы узнали, что я в больнице?

– Твоя соседка – Юлька, мне на мобильный позвонила, – ответил милицейский. – Когда тебя переезжали, она находилась у калитки дома и всё видела. Ты ж всего десяток метров не дошёл. Ну, она выбежала, вызвала «Скорую»… Кстати, откуда она знает, – Антон прищурился, – номер моего мобильного?

– Она всё про меня знает, – насупившись, сказал гинеколог. – Телефоны моих друзей, коллег, подруг. Что я ем на завтрак и когда хожу в сортир. Даже размер моего члена.

– Да ну!? – изумился очкарик.

– Честное слово! – перед Андреем всплыла сцена двухгодичной давности.

* * *

Большая Ностальгия в маленьком абзаце.

Бутербродов и Юлька сидели в креслах перед телевизором в гостиной. Прозвучали финальные аккорды музыки, на экране зажглась надпись: «Конец фильма».

– Спокойной ночи, Андрей Васильевич, – девица поднялась. – Завтра я приду.

– До свиданья, Юлька, – врач выключил телевизор с помощью пульта, тоже поднялся. Соседка вышла. Бутербродов закрыл за гостьей дверь. Вернулся в комнату.

– Тетрадь забыла с конспектом, – гинеколог взял со стола тетрадку. – Надо будет утром занести. – Он машинально пролистнул тетрадь, заинтересовался одной из последних страниц. – А это что?

Прочёл вслух:

– У него длина двадцать два и четыре десятых см, у меня глубина семь и две десятых см.[1]1
  Так и прочёл «см».


[Закрыть] Как совместить несовместимое?

* * *

Сцена пронеслась перед глазами Бутербродова и исчезла. Вновь одноместная больничная палата и любопытные лица друзей…

– Опекает, так сказать, тебя, – хохотнул Халюкин. – Значит, любит.

– Мне её опека, как больной зуб, – вымолвил гинеколог.

– Да брось ты! – воскликнул Артём. – Просто девчонка влюбилась. Ты у нас статный, красивый. Я её понимаю, это возрастное, пройдёт.

– Ты плохо знаешь Юльку, – усмехнулся Бутербродов. – У неё это никогда не пройдёт. – Он взглянул на очкарика. – Кто меня переехал, установили?

Милицейский отрицательно покачал головой:

– Юлька запомнила номер, но он фальшивый. Принадлежит машине нашего городского прокурора. Объявили в розыск чёрный «Ленд Ровер», – пожал плечами, – будем надеяться…

– Долго тебе здесь кантоваться? – спросил Артём.

– Неделю, минимум. У меня разрыв голенных связок, завтра операция.

В палату заглянул давешний врач:

– Ребята, больному надо бы отдохнуть.

– Идём, доктор, – друзья поднялись.

– Не скучай, мы завтра заглянем, – попрощался Артём. – Мы тут кое-что принесли, – он поставил пакет на тумбочку. – Фрукты, сок, короче, обычный набор для болящего.

Бизнесмен собрал стаканчики, запихнул в боковой карман пиджака, коньяк сунул за пазуху.

– Счастливо, – молвил Антон.

Андрей пожал руки, друзья ушли, он осторожно сполз на подушку.

* * *

Настойчивый голос шептал в уши под занудно-бодрую мелодию: «Книга самых-самых тайных желаний… не верь Агафье… – старой дуре… Мир у ног… счастье… Начни с неразменного рубля… исполни обряд… Она твоя… только твоя…».

– А! – Бутербродов резко открыл глаза, палату заливали лучи утреннего солнца.

Он скользнул глазами по сторонам, откинул одеяло. Пошевелил ногой, замотанной бинтами, согнул и разогнул. Тянущая боль исчезла. Андрюха спустил нижние конечности на пол.

В палату зашла синеокая медсестра:

– Доброе утро, Андрей Васильевич, – сделала большие глаза. – Что вы делаете!? Вам нельзя вставать, у вас разрыв связок!

– Доброе утро, – поднял взор Андрюха. – Нет никакого разрыва, – он пошевелил стопой, – ошиблись вы. Видно, было небольшое растяжение. – Гинеколог, как был в трусах, вскочил, отбарабанил чечётку, пнул больной ногой по кровати. – Видите?

– Ах! – выдохнула сестра, прижав руку к груди.

– Принесите одежду, мне нужно домой, – распорядился Бутербродов.

– Надо сообщить врачу, – сказала девушка.

– Вас, кажется, Лена зовут? – сощурился гинеколог. – Вы были у меня на приёме в прошлом году.

– Вика, – произнесла сестра. – Вы мне лечили воспаление яичников.

– Послушайте, Вика! Пока вы сообщите, пока заполнят нужные бумаги, пятое-восьмое… куча времени пройдёт. Лучше я тихо уйду, Николаичу потом позвоню.

– Не знаю, – колебалась девушка. – Вообще-то, не положено.

– Дорогая Вика! Я ведь единственный гинеколог в нашем районе, – со значением произнёс врач. – И плановый осмотр медперсоналу подписываю тоже я… Если что, валите всё на меня. Мол, сам ушёл, не могла удержать… ладно? – Андрюха подошёл к сестре, нежно развернул, легонько подтолкнул. – Принесите одежду и никому ни звука.

* * *

Таким образом, избежав долгоиграющей процедуры выписки, уже через полчаса Бутербродов подходил к своему дому.

Взошёл на веранду, с надеждой позвал:

– Кысь-кысь-кысь.

Кот не откликнулся.

В кухне гинеколог стянул куртку, бросил на стул зонтик и прошёл в гостиную.

На столе лежала раскрытая книга. Бутербродов медленно приблизился, взял в руки, прочёл:

– Обряд на получение неразменного рубля…

На настенной полочке зазвонил телефон. Врач вздрогнул, положил книгу, снял трубку:

– Слушаю… дома уже… только что. Видимо, растяжение… да, Аникита Иванович… хорошо, пару дней отлежусь… до свидания.

Гинеколог опустил трубку на рычаг, постоял немного, глядя невидящим взором перед собой. Взгляд зацепился за настенные часы, которые показывали 10 часов 30 минут.

– Рынок в самом разгаре, – пробормотал он.

* * *

В это время в ординаторской больницы доктор Николай Николаевич кричал на медсестру Вику:

– Какое право вы имели его отпускать!? У него разрыв связок голени! Понимаете, раз-рыв! Не растяжение!

– Он сказал, что всё в порядке, – оправдывалась Вика. – Станцевал передо мной.

– Что!? Как он мог танцевать, если вчера не мог даже пошевелить ногой? Я же лично его осматривал, зафиксировал открытый, заметь открытый! – разрыв. Наложил повязку.

Врач достал из кармана пачку сигарет, закурил.

– Может быть, вы его сами прооперировали, а потом забыли? – предположила медсестра, и тут же закрыла рот рукой и испуганно распахнула синие очи.

Врач вытащил сигарету изо рта, ошалело посмотрел на медсестру.

10. РЕШАЮЩАЯ ПОКУПКА

Андрей Васильевич, помахивав клетчатой сумкой, шёл по базару. Откуда-то сбоку вынырнул заросший недельной щетиной мужик в драном пиджаке, ваял врача под руку:

– Мужик, купи птицу.

– Какую птицу? – врач остановился.

– Ну да. Отличный гусь! – мужчина поднял большой палец.

– Сколько хочешь за него? – колебался Бутербродов.

– Не дороже денег. На литру дашь?

– Ну, пойдём, – сказал гинеколог. – Показывай своего гуся.

Они прошли несколько метров, Бутербродов вдруг спохватился.

– Постой, – Андрюха придержал алкаша. – Гусь-то живой? Мне дохлый ни к чему.

– Не боись! Живее всех живых, как Ленин! – подмигнул мужик.

– Слушай, мы раньше не встречались? – присмотрелся к продавцу наш герой. – Больно рожа твоя знакомая.

Мужчина невнятно пробормотал, отводя глаза:

– Может, бухали вместе? – пожал на ходу плечами, изобразил недоумение.

– Нет, вряд ли, – с сомнением протянул гинеколог.

Покупатель вслед за продавцом свернул за какой-то гараж, алкоголик толкнул дверцу хлипкого сарайчика:

– Вот он.

Бутербродов заглянул внутрь. Привязанный за лапку к стене, в сарае прохаживался здоровенный гусак. При виде людей он загоготал и забил крыльями.

– Украл, поди, – кивнул Андрюха на птицу.

На удивление, алкаш не стал горячо доказывать обратное. Он сплюнул и сказал спокойно:

– Какая тебе разница? Не хочешь – не бери. Найду другого покупателя, за пару-то бутылок, ха.

– Ладно, на тебе на литр, – врач подал 200 рублей. – Помоги только его в сумку затолкать.

Обладатель драного пиджака схватил деньги:

– Не было такого договора, чтобы грузить, – он стал поспешно удаляться.

– Эй! – крикнул Андрюха. – Хочешь, доплачу полтинник? Мужик обернулся, хрипло рассмеялся:

– Найми грузчиков, купец! Он припустил по дороге.

– Сукин сын! – в сердцах сказал Бутербродов. Врач вновь крикнул в удаляющуюся спину. – Я тебя вспомнил! Ты меня наколол в понедельник вечером, на остановке! Мошенник!

Гинеколог ступил в сараюшку, гусь искоса посмотрел на человека, гоготнул.

– Гуси-гуси-гуси, – замурлыкал врач, сложив пальцы щепотью.

Спустя 10 минут гусь находился в сумке, только длинная шея не влезла, и он покачивал ею из стороны в сторону.

Гинеколог шагал мимо фруктовых ларьков, когда навстречу ему попался главврач городской больницы Аникита Иванович Репнин.

Подчинённый и начальник остановились друг напротив друга.

– Андрей Васильевич, – развёл руками главный врач, – я думал – дома отлёживаешься. А ты уже бегаешь!

Гинеколог неловко улыбнулся, переминаясь с ноги на ногу:

– Да вот… – и тут же осекся. Ему показалось, что из-за лотка с яблоками выглянул продавец гуся и явственно подмигнул. Бутербродов хлопнул очами, мужичонка пропал.

Аникита Иванович глядел на сумку, из которой высовывалась длинная белая шея:

– Эвон, какую птицу приобрёл! Ты что, собираешься гусятину разводить?

Гинеколог перевёл взгляд на Репнина, криво улыбнулся, пожал плечами, изобразил на лице непонятное умиление и стал пятиться.

Главврач с изумлением смотрел на странного доктора. Андрюха пропятился ещё немного, натолкнулся на женщину.

– Вы что, ослепли!? – визгливо вскрикнула она.

Бутербродов улыбнулся, извиняясь, ещё раз взглянул на Репнина и быстрым шагом, чуть не бегом, припустил прочь. Гусь недовольно загоготал.

– Он что, под кайфом? – передёрнул мощной шеей начальник, глядя вслед.