Текст книги "Хадур"

Максим открыл глаза. Не по-осеннему яркое солнце освещало торговый зал и глазам потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к свету. Лучи пробивались сквозь пыльные стекла витрин, и на первый взгляд могло показаться, что все вернулось и стало как прежде. Что весь мир жив, и люди и не умирали вовсе.

Максим уселся и осмотрел зал – никого.

Они ушли, подумал он и улыбнулся. Люди испугались меня. Когда я рассказал им правду, они испугались меня и ушли.

И тут до Максима донесся противный шуршащий звук. Словно большущая крыса залезла в пакет с пищевыми отходами и роется там в поисках еды. Максим понял, что слышит этот звук с самого момента пробуждения, но сознание только сейчас обратило на это внимание. Источник противного шуршания находился где-то рядом, за спиной. Максим выхватил мачете, резко вскочил и развернулся.

– Разбудил? – Антон стоял за кассовой стойкой и складывал в найденные полиэтиленовые пакеты с фирменной надписью «сеть АЗС ГАЗПРОМНЕФТЬ», воду, лапшу и долгохранящееся печенье. Теперь в его голосе и взгляде отсутствовали ненависть и злоба по отношению к Максиму. – Надо выдвигаться. Ты готов?

– Да, – Максим сделал несколько глотков воды. – А где остальные?

– Они на прогулке. В лесу, за заправкой.

Максим поставил бутылку на стойку, надел дождевик и направился к выходу. Стеклянные двери оказались раскрыты примерно на полметра. Так, чтобы человек мог протиснуться. Он просочился между дверей и оказался на улице. Максим почувствовал, как теплые, почти горячие солнечные лучи обжигают черный дождевик, и подмышечные впадины моментально намокли.

Крупнокалиберные гильзы усыпали всю территорию АЗС и прилегающую часть шоссе, словно рассыпанные семена подсолнуха. Не хватало только тупых голубей, которые прилетели бы большой стаей и, сталкиваясь друг с другом, склевали бы все «семечки». Максим двинулся по подъездной дорожке к трассе, гильзы слегка позвякивали под ногами.

На шоссе лежало не меньше двух десятков раскуроченных крупными пулями трупов. Вонь, исходившая от мертвых мутантов, вызывала неудержимые рвотные позывы. А когда Максим присмотрелся, то увидел несчетное количество мух, копошащихся на подгнивающих внутренностях, и по его телу пробежала крупная дрожь. Он быстрым шагом вернулся к дверям, где уже ждали остальные люди. И все они смотрели на него как-то по-другому, чем прежде, теперь никто не видел в Максиме угрозы.

– Ну что, выдвигаемся? – Антон задал вопрос сразу всем, а в руках он держал два пакета, наполненных провизией.

– Там, – Маша указала на кучу изувеченных мертвецов, – я не хочу проходить.

В итоге люди прошли вдоль панорамных витрин, обходя трупы. Нырнули в лес слева от здания АЗС и по широкой дуге снова попали на шоссе, оставив мертвых мутантов позади.

Глава 5
Милый егерь

Примерно через три часа молчаливого и утомительного пути поднялся несильный, но холодный ветерок, который с легкостью пробирался под одежду. В течение еще получаса ветер усилился и нагнал серые недовольные тучи, и они скрыли солнце. В лицо ударил мелкий моросящий дождь, который с каждой минутой усиливался.

Максим накинул на голову капюшон дождевика.

– Предлагаю переждать дождь в машине, – сказал Антон, шагая справа от Максима, и указал вперед. Действительно, метрах в трехстах показались автомобили. Из-за стены дождя, казалось сложно определить, по какой причине хозяева побросали свои машины, но Максим подумал, что там произошла авария. Как на мосту. – Считаю, что там точно есть незапертая машина.

Все согласились с Антоном и ускорили шаг.

Подойдя ближе к скоплению автомобилей, Максиму стало ясно, что остановились они совсем не по причине аварии. Огромная сосна перегородила шоссе. Она оказалась настолько большой, что корни ее терялись в лесу справа, а крона – слева. С одной и другой стороны скопилось несколько десятков автомобилей, и практически все оказались открыты.

– Это дерево, наверное, очень старое, – удивилась Маша, рассматривая сосну.

– Ты правильно говоришь, Машенька. Возможно, оно появилось еще до того, как построили эту дорогу, – Священник провел ладонью по стволу. – Сосны живут по триста лет, а некоторые и все пятьсот.

– Давай, перелезай, – Антон помог Священнику перелезть через ствол, затем Маше и Лидии. – А ты сам справишься.

Военный сказал последние слова Максиму и ловко перебрался через дерево.

Максим и не нуждался в помощи, все же спортивное прошлое не уходит бесследно, ни из разума, ни из тела. Он без проблем перемахнул через сосну и быстро нагнал попутчиков. Люди замешкались в выборе автомобиля, но Максим залез в первую попавшуюся машину – «Жигули» двенадцатой модели – сел на водительское сиденье и закрыл дверь. Антон втиснулся рядом, а остальные разместились сзади.

В тот момент, когда Священник захлопнул дверь – раздался гром и дождь забил по крыше с удвоенной силой.

– Гром в конце сентября – к долгой и теплой осени, – с улыбкой проговорил Петр и приобнял супругу за плечи.

– А через два месяца придет зима и выпадет снег, – повернувшись к Священнику, произнес Антон, и слова его несли пугающую правду. – Если мы не найдем убежище, мы, скорее всего, замерзнем и умрем. И, когда я буду умирать от холода в сугробе, я обязательно вспомню твои слова о теплой осени.

– Антон, ну зачем ты так, – Маша упрекнула военного.

Он на мгновение задумался, но видимо не обнаружил в своих словах ничего обидного.

– А что я такого сказал? – Антон не мог понять негодование девушки. – Ведь, если мы не найдем укрытия до зимы, то замерзнем. И, даже если у нас будет провизия, нам не перезимовать на улице в минус десять. А когда я буду умирать, то я действительно буду думать о теплой осени. Так, наверное, замерзать теплее.

– Ты все правильно говоришь, Антон, – Священник заглянул в глаза военного и добродушно улыбнулся. – Но я буду думать о Боге моем…

Максим не хотел принимать участия в их бессмысленном (по его мнению) разговоре. Он смотрел на шоссе через грязное лобовое стекло, по которому стекала дождевая вода. Судьба попутчиков его не интересовала. Единственное – вокруг чего вертелись мысли – это, как быстрее добраться до Москвы, и что там ждет.

Правильно. Просто двигайся ко мне. Спешить не надо, но вот поторапливаться нужно.

У Максима затрещали виски, и он закрыл глаза. Оказавшись в своей темноте, Максим почувствовал умиротворение, голоса вокруг и в голове притихли и отдалились, а дождь перестал выдавать барабанную дробь. Максим медленно начал проваливаться в мирную дрему, но вспыхнувший в темноте луч заставил открыть глаза.

Впереди показалось движение. Машина с выключенными фарами медленно пробиралась через хаотично брошенные автомобили. Сквозь стекла, по которым стекали водопады грядной воды оказалось сложно рассмотреть, кто сидит за рулем одинокой машины. Максим пригнулся, опасаясь, что люди из чужого автомобиля увидят его, хотя грязное стекло едва ли это позволит.

Подъехав к автомобильному затору, одинокий автомобиль остановился.

– Ты это видел? – Антон спросил шепотом и также приспустился в кресле.

– Видел. – Максим тоже ответил шепотом.

– И что думаешь по этому поводу?

– Думаю, что нам нужна эта машина, – Максим повернул голову к военному. – Но мы не знаем, кто там и сколько их.

– Будем ждать, – решил Антон.

Примерно полчаса они наблюдали за машиной, и за это время из нее так никто и не вышел. Священник тихо рассказывал Лидии и Маше о силе веры и о всемогуществе его Господа, но на лице девушки читались скука и незаинтересованность в библейских рассказах. Лидия успела задремать под мерные повествования мужа, она слышала их уже не один раз. Максим сам начал проваливаться в сон, но неожиданно Антон хлопнул его по плечу и указал на объект наблюдения. Водительская дверь открылась, и из машины вылез человек. Дождь практически прекратился, человек осмотрелся и двинулся в сторону сосны, перегородившей дорогу. С каждым шагом он приближался к машине, в которой сидел Максим со своими попутчиками.

– Пригнитесь! – громким шепотом скомандовал Антон.

Человек прошел мимо, даже не посмотрев на машину, в которой прятались люди. Дождь смыл почти всю грязь с окон, и если бы этот мужчина заглянул в боковое, то, несомненно, заметил бы чужаков. Но человек прошел мимо. Его взгляд приковала сосна, и он шел к дереву, в надежде увидеть хоть какой-то возможный проезд.

– Значит так, в машине он один, – зашептал Антон после того, как мужчина прошел мимо. – Как только дойдет до дерева – бежим к машине и уезжаем.

– А если он забрал ключи с собой? – спросила Маша.

– У нас выбор небольшой: либо мы остаемся тут, ждем, когда человек уедет, и дальше опять идем пешком, либо рискуем и уезжаем на его машине, – Антон старался не терять из виду мужчину, который уже почти подошел к сосне. Секунд через тридцать он поймет, что дальше не проехать, вернется и уедет. – Выбирайте быстрее, он скоро пойдет обратно.

– Господь против воровства, – залепетал в своем стиле Священник. – Но нам действительно нужна эта машина. Я за, а ты, Лида?

Лидия кивнула, и Маша тоже решила, что надо рискнуть. А Максим изначально был согласен на воровство транспортного средства и решил, что если ключей нет в машине, то он силой отнимет их. Ему очень нужна машина. Вероятнее всего, Максим не дойдет до Москвы на своих двоих, так что он согласен на любой способ отъема автомобиля.

– Хорошо, – подвел итог военный. – По моей команде выходим и бежим к машине. Выходите тихо, дверьми не хлопайте.

Все приготовились.

– Пошли, – скомандовал Антон.

Пять человек вылезли из машины и, не закрывая дверей, пригнувшись, побежали к другой. К той, которую они планировали угнать. Тридцатиметровое расстояние преодолели примерно за десять секунд, и даже пожилые Лидия и Петр старались не уступать остальным.

Антон подбежал к водительской двери распахнул ее и почувствовал сладостное успокоение – ключи оказались в замке зажигания.

– Отойдите от моей машины! – раздался яростный крик хозяина.

Все посмотрели на него и увидели у мужчины в руке пистолет.

– Она моя!

Раздались выстрелы. Передняя левая фара лопнула, и осколки посыпались на мокрый асфальт.

– Залезайте! – крикнул Антон. – Быстро. Быстро!

Еще одна пуля попала в пассажирскую дверь, когда Максим открыл ее.

Если бы не дверь, с невероятным облегчением подумал Максим. Пуля попала бы мне в ногу, а следом мелькнула другая мысль. Мы забыли еду.

– Мы забыли еду, – озвучил свою мысль Максим, посмотрев на Антона.

– Сейчас не до этого. Залезай!

Все залезли в автомобиль, и Антон завел двигатель. Предыдущий хозяин побежал к ним. Включив заднюю передачу военный начал разворачиваться, послышались новые выстрелы и несколько пуль попали в дверь, на этот раз, в заднюю. Маша вскрикнула. Антон переключился на первую скорость и вывернул руль в другую сторону. Вдавил педаль газа, и машина с визгом сорвалась с места.

– Быстрее, Антон, – попросила Лидия, она сидела на заднем сиденье, пригнувшись, боясь, что пуля пробьет стекло и попадет ей в затылок.

Автомобиль набирал скорость.

Мужчина остановился и в отчаянии стрелял по машине, но она слишком быстро удалялась по дороге, а затем и вовсе скрылась за небольшим поворотом. Человек бросил пистолет на асфальт и громко закричал.

– Тринадцатое марта, две тысячи четырнадцатый год, семнадцать сорок пять, день второй, – старший научный руководитель стояла в центре светлой палаты и говорила в диктофон. Ее сопровождал человек в военной форме с автоматом. Прикованные к койкам люди просили воды, но женщина не обращала на них внимания. – Испытуемые пребывают в сознании, жажда и голод не проходят. Продолжаем наблюдение.

Женщина выключила диктофон, бросила его в карман халата и вышла из комнаты. Она двинулась по длинному светлому коридору и на ходу начала расстегивать халат. Оказавшись в своем кабинете, женщина открыла дверцу шкафа, на внутренней стороне которой висело большое зеркало. Поймав свое отражение, она решает собой полюбоваться. В свои сорок три выглядит отлично. Высокий рост, стройная фигура и моложавое лицо. Встречный прохожий, увидев ее, дал бы не больше тридцати. Она стянула резинку с хвоста, и черные волосы аккуратно легли на плечи. Женщина улыбнулась своему отражению белоснежной улыбкой.

Раздался неуверенный стук в дверь.

– Войдите, – громко сказала научный руководитель, и ее улыбка моментально улетучилась.

Дверь приоткрылась, и в кабинет вошел мужчина средних лет в белом халате. Полный, невысокого роста, с реденькими и сальными волосами, зализанными набок. Своим внешним видом он напоминает слизняка.

– Ирина Валерьевна, – жалобным голосом заговорил Слизняк. – Прошу прощения, но у меня не очень приятные новости.

Твои новости всегда неприятные, подумала Ирина. Как и ты сам.

– Какие? – спросила она, прошлась по кабинету и села за стол. Слизняк моментально оказался напротив.

– Министерство Обороны прекратило финансовую поддержку «Хадура», – Слизняк достал из кармана лист и протянул Ирине. – У них возникли разногласия с венгерским правительством. Всех подробностей я не знаю.

Ирина Валерьевна бегло просмотрела распечатанное электронное письмо и положила на стол.

– Игорь Иванович, это не моя проблема. Я – старший научный руководитель, и мое дело – заниматься наукой, а не финансовыми проблемами, – Ирина открыла ноутбук и подключила к нему диктофон. – И передайте всем мое распоряжение: продолжать исследования в штатном режиме.

– Да, конечно, я всем передам ваше распоряжение, – словно проскулил Игорь Иванович и начал кланяться, как японец.

– Спасибо, – сухо произнесла Ирина. – А теперь ступайте. Мой рабочий день закончился.

– Я просто думал…

– Идите, – слегка повысив голос, повторила Ирина.

Игорь Иванович продолжал кланяться и пятиться к двери, а потом, как склизкое существо, просочился в приоткрытую дверь. Женщина с отвращением посмотрела на дверные ручки, которые он только что трогал своими, несомненно, потными руками.

Мерзкий жополиз, про себя заключила Ирина и отправила последнюю голосовую запись в головной центр.

Она открыла дверцу в столе и достала оттуда черную элегантную сумочку. Порылась в ней, ища телефон и, не обнаружив его, перевела взгляд на поверхность стола. Ноутбук, бумаги с результатами различных исследований, стеклянная статуэтка в виде цепочки ДНК и письмо, которое только что принес Игорь Иванович. И все. Ни одной фотографии семьи, родственников или друзей. На краю стола Ирина наконец-то увидела свой сотовый и положила в сумочку.

Ирина чувствует, что сегодня не хочет ехать домой, там ее никто не ждет. Ни родных, ни друзей у нее нет, а мужчины побаиваются ее и не хотят завязывать длительных отношений. Даже кошка, которую женщина купила, чтобы хоть как-то скрасить одинокие вечера – выпрыгнула из окна и разбилась об асфальт. Но, несмотря на все это, Ирина не ощущала одиночества. Возможно, скуку, но не одиночество.

Ирина Валерьевна собрала со стола все бумаги и еще раз прочитала письмо.

В кабинете у дальней стены стоял маленький черный сейф, и когда она открывала его ключом, то успела подумать:

Паршивые ублюдки так и не предоставили новый электронный сейф, Ирина очень негодовала, что для ее руководства деньги на первом месте, а не наука. Мы хотим то, мы хотим это. А я хочу нормальные условия для работы!

Она открыла дверцу сейфа. Большую часть ящика занимала старинная глиняная урна с изображением воина с мечом. Женщина потянулась к папке, лежащей рядом с урной, и положила в нее бумаги. Ирина старалась не смотреть на урну, потому что взгляд потом отвести невозможно. Ты словно проваливаешься в гипнотический транс и теряешь ощущение реальности. Ирина резко закрыла дверцу, несколько раз повернула ключ и подошла к шкафу. На сегодня ее рабочее время закончилось, и пора посвятить время себе любимой. Она надела черное пальто и сменила открытые туфли на замшевые сапоги. Когда Ирина выключила свет и собралась выйти из кабинета, то чуть было не схватилась за «потную» дверную ручку, но вовремя остановила себя. Она нашла в сумочке бумажную салфетку и тщательно протерла обе ручки и только потом вышла, закрыв дверь на ключ.

Быстрым шагом она преодолела коридор и вызвала лифт магнитным ключом, который подходил абсолютно ко всем дверям в этой лаборатории. Ирина уверенно (вообще такие женщины, как Ирина, делают все уверенно) нажала кнопку в виде стрелочки вверх и через несколько минут оказалась в многолюдном холле «Многопрофильной больницы №2». Посетители толпились около гардероба, а в дверях произошел небольшой затор, из людей, выходящих из больницы. Но, несмотря на это, Ирина едва заметно улыбалась, она уже решила, что домой поедет не сразу, а отправится в гости и немного развеется. Как только до Ирины дошло, что она идет с идиотской улыбочкой на лице – тут же сняла ее. Женщина уже очень много лет считает, что улыбка – это проявление слабости, и улыбаться человек должен только наедине с самим собой.

Ирина толкнула дверь и оказалась на улице. Ее встретил сильный порывистый ветер, который с силой швырнул в лицо мокрый снег. Она подняла воротник своего пальто и почти что бегом направилась в сторону парковки. Оказавшись у своего автомобиля, Ирина отключила сигнализацию, села за руль и завела мотор.

Теперь она собиралась позвонить своему знакомому по имени Денис. Правда, он совсем юный еще, но он хотя бы всегда рад ее видеть. Конечно, ни о какой любви речи не идет (по крайней мере, со стороны Ирины), ведь в свои девятнадцать юноша годится ей в сыновья, но это не мешает им изредка встречаться. Встречи происходят только тогда, когда этого хочет Ирина, а когда звонит Денис, она не отвечает. Но сегодня Ирина хочет.

Она достала из сумочки телефон и потыкала большим пальцем по сенсорному экрану.

– Здравствуй, Ира, рад тебя слышать, – из телефона раздался громкий и веселый юношеский голос. – Мы так давно не виделись, как у тебя дела?

– Ты дома?

– Да.

– Я скоро заеду, – Ирина произнесла эти слова как-то сухо, безэмоционально, а затем, не дожидаясь ответа, нажала «отбой».

Она кинула телефон на пассажирское сиденье, затем перевела рычаг селектора из положения «P» в положение «D» и уже через полчаса въехала в загаженный двор спального района Санкт-Петербурга. Ирина припарковала автомобиль и направилась к подъезду серого пятиэтажного дома. Пока она шла к подъезду, к замшевым сапогам налипла мартовская жижа в виде грязного снега. Ирина потопала ногами и набрала номер квартиры на панели домофона. После первого же звонка дверь открылась, и женщина поднялась на третий этаж. На лестничной площадке ее встретил молодой парень. На его щеках и лбу рассыпались множественные прыщи, и многие из них находились в той стадии, когда дотрагиваешься до нарывчика – и тот моментально лопается, извергая желтый гной вперемешку с кровью. Волосы у парня светлые и длинные, примерно до плеч, как у Владимира Преснякова в молодости. Юноша широченно улыбнулся, увидев Ирину, и продемонстрировал неровные зубы, покрытые желтым налетом бедности. Он жестом пригласил женщину в квартиру и закрыл дверь.

– Я очень рад тебя увидеть, – с искренней теплотой в голосе произнес юноша и нежно обнял Ирину за талию.

– Денис, прекрати, – она в раздражении скинула его руки.

– Почему ты всегда такая черствая? Ты совсем не скучала? Я звонил тебе вчера, но ты не отвечала.

– Я занята была. И хватит уже ныть, ведешь себя, как влюбленная малолетка. Я приехала к тебе, и это уже о многом должно говорить.

– Да, ты права, прости, – Денис слегка опустил голову, и сразу стало ясно, что он расстроился. Возможно, даже обиделся.

Ирина расстегнула пуговицы на пальто, и Денис помог ей – снял пальто и повесил на гвоздь, служащий крючком для одежды. Потом Ирина вальяжно протянула правую ногу и, улыбаясь, взглядом указала на сапог. Юноша все понял без слов, он опустился на колени и принялся снимать сапоги с ног Ирины, с трепетом заглядывая под юбку. Когда он снял сапоги – одел старые тапочки, подошвы которых протерлись в области пяток.

Ирина прошла в единственную комнату.

Комнатушка выглядела очень бедно. Старые пожелтевшие обои с ромашками заметно отклеивались от стен, с потолка отваливалась штукатурка. На окне отсутствовали шторы, а прямо над окном – в месте, где потолок состыковывается со стеной – расползлась черно-зеленая плесень. Как по залежавшемуся хлебу. У стены стоял одноместный диван-книжка, напротив висел телевизор. Вся немногочисленная одежда Дениса из-за отсутствия шкафа свалена в кучу на стуле. Денис приехал из небольшого городка в Санкт-Петербург учиться, и родители решили снимать квартиру, чтобы их единственный сынок не жил в грязной и вонючей общаге. Но, так как родители небогаты, парень и оказался в этой старой сырой квартире.

Ирина уселась на диван и взяла пульт, который оказался чем-то заляпан. Она включила телевизор, и музыкальный канал показал клипы с полуобнаженными девицами.

– Принеси табуретку, – попросила Ирина у Дениса.

Юноша исполнил просьбу и принес покосившуюся табуретку, поставив ее напротив дивана. Затем Денис уселся рядом и уставился в телевизор, всем своим видом показывая, как он обижен и, теперь, действительно, стал похож на обиженную влюбленную малолетку, разочаровавшуюся в любви.

К этому моменту Ирина уже достала из сумочки маленький гриппер, наполненный белым порошком.

– Когда ты бросишь принимать эту дрянь? – Денис задал вопрос, не отрывая взгляд от телевизора, он продолжал играть роль обиженной малолетки.

Но Ирина не ответила. Женщина откинулась на спинку дивана, но через несколько секунд резко вскочила.

– Ну что, красавчик, так и будешь дуться?

Денис промолчал.

Тогда Ирина прошла в центр комнаты и начала двигаться в такт музыке, доносившейся из телевизора. Она начала медленно раздеваться, сначала пиджак, затем – юбка. И теперь Денис забыл о своих глупых обидах и смотрел с обожанием на Ирину.

Женщина в одежде всегда выглядит намного сексуальнее, чем без нее, и Ирина не была исключением. Когда она сняла бюстгальтер, то ее кашеобразная грудь четвертого размера моментально повисла в области живота. Большие… нет, огромные черные ореолы вокруг сосков оказались больше похожи на бесформенные уродские родимые пятна, а несколько волосинок, растущих из них, на ощупь напоминали проволоку. Когда Ирина стянула с себя трусики, в воздух поднялся легкий запах плесени и мочи. Ее влагалище под большой лобковой костью выглядело расхлябанным и вялым. Белые творожистые выделения словно кричали о том, что это – молочница. Ирина знает. Лечащий врач постоянно выписывает ей новейшие и дорогостоящие препараты, но ничего не помогает. Заболевание постепенно приобретает хроническую форму.

Ирина сняла с себя все, оставив лишь черные чулки, и медленно виляя своим тазом, как маятником, подошла к Денису. Она поставила одну ногу на табуретку, рукой обхватила голову парня и рывком притянула к своей промежности. Большие половые губы, как щупальца самого Ктулху, присосались к нежным губам юноши. Ирина запрокинула голову назад и начала сладостно постанывать.

Когда это действие ей надоело, Ирина оттолкнула Дениса и вынула ремень из его брюк. Она надела ремень себе на шею и рывком стянула с юноши брюки. Денис всем своим видом показал, что давно готов. Из-за поднявшегося давления прыщи на его лице раскраснелись, и казалось, что они все сейчас полопаются. Один за другим.

Ирина залезла на парня и начала свою гонку, выступая в роли наездницы.

Влагалищный кандидоз доставлял сильную боль во время полового акта, но женщину это не остановило.

Минут через семь, может, десять Ирина начала кричать:

– Тяни! Тяни!

Денис потянул за конец ремня, который болтался у нее на шее, и Ирина начала кряхтеть и кашлять, словно старый автомобиль, отказывающийся заводиться. Ее расширенные зрачки закатились, щеки раскраснелись, а на лице появилась перекошенная улыбка наслаждения.

Все. Денис снял с Ирины ремень, и она в полуобморочном состоянии сползла с юноши и легла рядом. Через несколько минут ее мозг вновь наполнился кислородом. Ирина встала и начала одеваться.

– Черт, следы опять останутся, – женщина потерла шею. – Принеси воды.

Когда Денис вернулся из кухни со стаканом воды, Ирина уже стояла одетая. Она выхватила стакан и залпом осушила. Осмотрев еще раз комнату, и скривившись от ее убогого вида, Ирина достала из сумочки кошелек и вынула две пятитысячные купюры. Протянула Денису.

– Нет, хватит, – он вновь надулся. – Я встречаюсь с тобой не из-за денег.

– Бери, – Ирина произнесла это слово очень настойчиво.

– Нет.

– Мне надоело приезжать в помойку! – крикнула Ирина и бросила деньги на табуретку, рядом с кокаином и первой, скрученной купюрой. Теперь на табуретке лежало пятнадцать тысяч рублей. – Сделай тут ремонт и купи нормальную кровать. Если мало денег, то позвонишь мне.

Женщина вышла из комнаты, и Денис поплелся за ней, словно бычок. Надев пальто, она покинула квартиру и даже не попрощалась, а юноша стоял в дверном проеме и нежно смотрел ей вслед.

– Пока, – крикнул он, а затем добавил шепотом: – Я люблю тебя.

Но Ирина уже не слышала. Она стремительно сбегала по лестнице и, толкнув железную дверь, выскочила на улицу.

Темно. Ветер стих, но мокрый снег продолжал падать с черного неба.

Ирина Валерьевна села в свой шикарный автомобиль, опустила голову на руль и заплакала.