Текст книги "Персонологическая модель образа мира человека"

2.2 Архетипические основы образа Я. Антропогония

По Юнгу, представление о Плероме (Undefined) необходимо человеку, чтобы избавиться «от химеры, будто где-либо вовне или изнутри есть прежде опыта установленное или хоть сколько-нибудь определенное. Все именуемое установленным, либо определенным – относительно» (Юнг, 2020, с. 336). Только Абраксас (Null) установлен и определен парными противоположностями, которые творит человек, благодаря своей сущности – различимости. Таким образом, «труд людей основателен, но он плавает в хаосе» (Там же, с. 228).

Действительно, в условиях, когда со всех сторон лежит бесконечность, объективное знание не представляется возможным. Например, к -∞ или +∞ ближе число -23 (или любое другое) определить затруднительно – оно всегда будет плавающим (Рис. 6). Поскольку границы не определены и стремятся к бесконечности, ни одна точка между ними не может быть достоверно обозначена как точка отсчета или центр. И в тоже время любая может являться таковой субъективно.

Рис. 6 – Условность границ и точки отсчета

Для того, чтобы строить собственную систему координат или образ мира, нам необходимо принять какую-то точку в бесконечности за относительно постоянную. Эта точка становится точкой отсчета, точкой доверия и опоры, точкой субъективной объективности. Для человека такой точкой становится собственное Я.

Наиболее подробно эту точку смогли продемонстрировать К. Г. Юнг и Р. Декарт.

Юнговский путь можно описать его собственными словами: «Я возвращаюсь к моей простой реальности, моему несомненному и очень маленькому бытию. <…> И я беру нож и выношу суд всему, что растет без меры и цели <…> я отрезаю от себя то, в чем притворялся <…> все хитроумные петли толкований, что я дал тому, что вне меня <…> от значений, что я придал самому себе <…> пока все значимое, не отпадает от меня, пока я больше не являюсь тем, кого видел в себе, пока я наконец не знаю только то, что не знаю, кто я» (Юнг, 2020, с. 247). «Я пришел к себе, пустой и жалкой фигуре. Моему Я» (Там же, с. 304). «Знающий может знать себя. Это его предел» (Там же, с. 247).

У Декарта (Декарт, 2013) наблюдается похожая картина. Следуя картезианской традиции, т.е. последовательно сомневаясь во всем известном, вплоть до отвержения авторитетов и собственных интерпретаций, способности языка передавать суть вещей и даже показаний собственных органов чувств (другими словами, освобождаясь от идолов Ф. Бэкона (Бэкон, 2019)) можно дойти до предела сомнению – пустоты, в которой обнаруживается когитальное Я: Я-сомневающееся, Я-мыслящее, Я-представляющее или Я-наблюдающее эту пустоту.

Впрочем, уже «не пустоту», т.к. в ней есть Я. Подлинную пустоту, как и подлинную полноту, представить себе нельзя: помещаю себя в пустоту, и она уже не пуста; изымаю себя из полноты, и она уже не полна. Представить себе их, значило бы не отличить себя от них, раствориться в них. Отличая, мы проводим границу, в отношении которой: Я-1 (я-есть), пустота-0 (пустоты нет).

Это Я и является точкой субъективной объективности, первым безусловно достоверным для меня (Я приемлю), сущностью, вокруг которой выстраивается индивидуальная система координат – все остальные свойства (идеи и ощущения), как приемлемые для меня. Так, обратный путь последовательно возвращает идолы Бэкона (чувственный опыт, обращение к словесности, авторитетам и интерпретациям), но теперь есть опыт различения между индивидуальной и коллективной субъективной объективностью.

Интересно, что Юнг и Декарт прошли путь сомнений, который привел их от множества абстрактных значений к одному предельно конкретному и внутренней границе Я, от которой возможен обратный путь допущений, ведущий к внешней границе. Тогда как Леонтьев и Кондильяк прошли путь допущений, который привел их от ощущения одной модальности к амодальному множеству и внешней границе Я, от которой возможен обратный путь сомнений, ведущий к внутренней границе.

Обе пары ученых проделали с образом мира одно и тоже, только двигались в разных его подсистемах: первые в мифической или идейной, а вторые – в программной или телесной.

Таким образом, Я имеет две границы в двух подсистемах:

· внутренние границы отделяют Я от небытия (пустоты) в мыслях и ощущениях,

· а внешние границы отделяют индивидуальное от коллективного (полноты) в мыслях и ощущениях.

Внутренние границы – бесконечно уточняющийся «0», а внешние – бесконечное отвоевание нового знания у Undefined.

Между этими границами находятся субъективно-объективные ощущения себя и представления о себе – Я-разные, которые складываются в две, соответствующие подсистемам, совокупности – Я-мыслящее и Я-ощущающее, а уже их смешение дает Я-единое, которое пребывает в пробеле между ними (Рис. 7).

Рис. 7 – Границы Я

Для того, чтобы описать этот пробел и процессы, которые в нем происходят, Юнг, помимо Я, вводит понятие Самости, символами и метафорами которой представляет мандалу, ствол дерева, башню, философский камень, индивидуальный миф, личное уравнение, расхождение и схождение путей в одной точке, Дао (Юнг, 2020). Человек по Юнгу – это врата, через которые проходит процессия богов; как в картах Таро и в «исповеди» Толстого (Толстой, 2013), у Юнга человек предстает в образе «повешенного» между двумя пропастями (Юнг, 2020), он находится между корнями и кроной дерева, а человеческая душа – между душой земной и душой небесной (Там же).

Две пропасти – ощущений и ноуменов, – каждая из которых объединяет в себе свойства пустоты и полноты. Полнота, подобно белой дыре, ничего не может принять в себя и потому только дает, стремится к постоянному делению, формирует различное из единого, а пустота, подобно черной дыре, ничего не может отпустить от себя и потому только берет, стремится к постоянному поглощению и сводит различное в единое. Полнота ощущений поглощается пустотой идей, а полнота идей поглощается пустотой ощущений: два потока, которые ни исчерпать, ни наполнить друг друга не в состоянии, и человек между ними, где все это сталкивается, бурлит и варится, словно в тигле алхимика.

Суть этого процесса по Юнгу состоит в том, что для жизни человеку нужно творить различимость свойств, а «наполнение» ноуменами и ощущениями связывает творческую силу различения; «опустошение» же растворяет полноту, рушит фиксированные различия и высвобождает творческую силу для формирования новых. Впрочем, поскольку человек находится между двумя процессами, можно сказать и наоборот: «опустошение» устанавливает связи, а «наполнение» разъединяет фиксированные связи для формирования новых. Суть та же: в противовес функциональному закреплению, ведущему к остановке развития и символической смерти, «непостоянство – важное правило в искусстве жить» (Юнг, 2020, с. 297).

Столкновение процессов различения и связывания – есть Самость. Те же процессы в рамках данной работы были уже неоднократно описаны как конкретизация и абстрагирование, расширение и сжатие, энтропия и негэнтропия, высвобождение и закрепление элементов, пути допущений и сомнений – а столкновение в парах этих процессов было определено как аутопоэзис.

У самого Юнга есть еще одна метафора, описывающая эти процессы как порождение и убийство богов (Юнг, 2020). Так служение Самости время от времени убивает (подвергает сомнению) старых богов (закрепленные идеи и ощущения) и служащих им героев (фиксированное следование этим идеям – добродетели в контексте данного бога), а также сталкивает с тенью (противопоставленная альтернатива герою – пороки в контексте данного бога). И создает (через допущения) новых богов, героев и тени.

Например, содержание демонстрационного фильма гештальт-терапевта Роберта Резника «Так не должно быть» («It Cannot Be So», Robert W. Resnick, 2015), на «языке» этой метафоры Юнга может быть интерпретировано так: один из богов клиента – отношения с матерью, его миф – безусловная любовь к матери, а его герой – человек самоотверженно любящий мать и измученный своей добродетелью. Этот герой приходит к психологу, раненый сомнением – «так не должно быть», а психотерапевт показывает ему Тень, в том числе на своем примере – может быть иначе.

Первые боги, герои и тени достаются человеку в виде генетического и культурного наследия от других: живых (родителей и ближайшего окружения) и мертвых («цепи своих предков» (Бунин, 2020) и их идей, запечатленных в быту, культуре и науке).

Наследственность (инстинкты, рефлексы, сила и подвижность нервной системы, пол, генетические предрасположенности и ограничения, и проч.) и культура, в которой родился ребенок (культурный уровень родителей и общества, культура семьи и обращения с ребенком, и проч.) обеспечивают раннюю дифференциацию психики, формируя некий расклад – мифологически это одна из Мойр или Парок, – богинь судьбы, – которая не глядя определяет жребий, выпавший на долю человека (Кун, 1988). Жребий этот впоследствии другими же, обстоятельствами жизни и самим человеком дополняется, подвергается сомнениям и многократно и перетасовывается в Самости.

Боги детей, говорит Юнг (Юнг, 2020), стары и немощны, они должны умереть, а боги взрослых – новорожденные дети, они молоды и полны сил, но Юнг говорит также о необходимости убиения и нового божественного ребенка – во избежание фиксации, поскольку Самость – это процесс регулярного разрушения себя и регулярной сборки заново, как на физическом уровне – обновление тканей органов через разрушение и производство клеток, – так и на психическом – обновление фрагментов образа мира через разрушение старых и создание новых представлений и установок. Так, «… каждые семь лет человек перерождается, то есть незаметно умирает, незаметно возрождаясь. Значит, не раз перерождался (то есть умирал, возрождаясь) и я. Умирал – и, однако, жил, умер уже многократно – и, однако, в основе все тот же, что и прежде, да в придачу еще весь полон своим прошлым» (Бунин, 2020).

Если по А. Н. Леонтьеву личность рождается дважды: первый раз – в подчинении общественным нормам, а второй – в сознательной саморегуляции (Леонтьев, 2005); то по W. Scott’у она дважды умирает: первый раз – замыкаясь на себе, а второй – будучи забытой другими: «The wretch, concentred all in self, / Living, shall forfeit fair renown, / And, doubly dying, shall go down / To the vile dust, from whence he sprung, / Unwept, unhonor’d, and unsung» (Scott, 2021). Самость тогда находится между этими смертями и рождениями.

Помимо регулярного обновления Самость осуществляет индивидуацию.

Другие (в том числе мертвые) с одной стороны формируют совместное и более полное отражение действительности – со-знание, – и дают возможность взглянуть на объект со стороны, недоступной непосредственному опыту – способность к децентрации. Но с другой, формируют коллективную субъективную объективность (конвенциональную объективность, совпадение субъективных позиций большинства, норму) и так или иначе закрепляют в децентрированной позиции, в той или иной степени разотождествления с собой.

Например, если представить субъективный взгляд человека как источник света, то падая на объект с одной стороны, он отбрасывает тень с другой. Со-знание и децентрация позволяют представить, что если свет будет падать с другой стороны, то тень будет с этой. При этом, если субъективный свет большинства падает на объект с одной стороны, а мой с другой – субъективность большинства считается более объективной. Однако, если перемещать источник света вокруг объекта, а децентрация позволяет осуществить подобное кружение, то последовательно он окажется освещен со всех сторон и во все стороны отбросит тень. То есть, если посмотреть одновременно со всех точек зрения, то со всех сторон есть свет и со всех тень.

Так свет и тень перестают быть противоречием и становятся противопоставлением двух противоречий (Рис. 8); так тезис и антитезис становятся просто двумя разными тезисами, общий антитезис которых – отрицание тезиса; так для тех, кто, разочаровавшись в боге, следом разочаровывается и в дьяволе, есть Абраксас – единство противоречий (Юнг, 2020). Так познается внешний или коллективный Null.

Рис. 8 – Динамика децентрации

Если же поставить на место объекта себя и смотреть на себя с точки зрения другого или большинства, то жизнь наполняется ограничениями и подражаниями, а если с точки зрения коллективного Null, т.е. с совокупной точки зрения других, то все становится безразлично и безотносительно: герои становятся тенями, а тени – героями, добродетели оборачиваются пороками, а пороки – добродетелями; и повлиять на кружение коллективного Null отдельный человек не может (т.к. коллективный Null для индивидуальной личности является Undefined, а там он – лишь один из множества тезисов, одна из множества переменных (Рис. 9)). Зато внутренний творит сам, его кружением в Самости компенсируя внешнее кружение, и если добродетель во вред, то от нее следует отказаться, так же как принять порок, если он на пользу (Юнг, 2020).

Рис. 9 – Индивидуация

Служить себе, Самости или своей индивидуации, значит отличать себя от свойств (идей и ощущений), а свою жизнь от требований других (в т. ч. мертвых), освобождать себя от других, а других от себя (Юнг, 2020).

По сути Юнг и Декарт говорят о том, что, постигнув коллективный Null с помощью децентрации, стоит вернуться к эгоцентризму в его новом, пост-децентрированном, качестве. Так оба ученых (Юнг, 2020; Декарт, 2013) пишут, что достижение определенных пределов в науке обнажило для них несовместимости, побудившие идти своим путем, отвлечься от духа времени или Дня (Юнг, 2020; Бунин, 2020) и повернуться к духу глубин или Ночи (Там же), взывающему о творении индивидуального мифа.

Тем не менее к глубинам они обращались не пустым, а к накопленному на жизненном пути опыту – к раскладу для Самости, «Игры в бисер» (Гессе, 2014) или теогонии.

А состоит она в следующем…

2.3 Архетипические основы «Игры в бисер». Теогония

Поскольку мифы о теогонии имеют те же последовательности, что и мифы о космо– и антропогонии, в очередной раз напрашивается предположение о том, что построение образа мира (космогония) и образа я (антропогония) имеют одну и туже организацию (теогония).

Не лишним будет вспомнить некоторые из этих последовательностей:

· серия преобразований в мифах об антропогонии по Леви-Стросу: «мессия> близнецы> трикстер> двуполое существо> сиблинги> супружеская чета, бабка, внук> четырехчленная группа> триада» (Леви-Строс, 2001, с. 237);

· последовательность в китайской космогонии и философий: отсутствие предела> великий предел> два начала> четыре комбинации> восемь триграмм> шестьдесят четыре гексаграммы;

· в красной книге Юнга, помимо собственной его космологии, приведена одна из мифологических последовательностей в теогонии: яйцо в эфире> разделено на двое> из него рождается Фанес – первый бог> он обоепол и является отцом Эроса> свершение четырех страданий и четырех радостей (Юнг, 2020).

Отсюда можно вынести четыре основных единицы анализа: монада, диада, триада, квадрида.

Монада. Простейшая составляющая единица системы на текущем уровне ее анализа (может быть разделена на более глубоком уровне (Рис. 10), как атом являлся мельчайшей частицей до того, как его удалось расщепить).

Рис. 10 – Уровни анализа монады

Монадами могут быть как модальные, так и амодальные единицы (другие наименования которых: чувственно и умственно постигаемое, телесное и когнитивное, ощущения и ноумены, означаемое и означающее, признаки и назначения, детали и смыслы, материальное и идеальное, конкретное и абстрактное).

Монада занимает одну ячейку пространства/времени, в которой может пребывать только в одном из двух состояний: наличии (1) /отсутствии (0). Т.е. представляет собой одномерное пространство (Рис. 11) и выражается одним двоичным разрядом (Таблица 2).

Рис. 11 – Одномерное пространство

Таблица 2

Состояния монады

Например, свет в одной и той же лампочке в один и тот же момент времени может быть только включен или только выключен. При быстром переключении может возникнуть ощущение того, что свет включен даже тогда, когда он выключен, т.е. совмещения двух состоянии, но даже тогда он находится только в одном, которое просто очень быстро переключается (неуловимое мерцание). Демонстрацией этого эффекта может служить отдельный кадр (фотография) или посыл апории Зенона – летящая стрела неподвижна в каждый отдельно взятый момент времени.

Таким образом, монада проявляет свойства константности (…1> 1> 1> 1…) и переключаемости (…0> 1> 0> 1…), чем задает границы промежуткам времени, например, (1> 1> 1> 1> 1)> (0> 0)> (1> 1> 1) или точки-паузы-тире азбуки Морзе. При этом последовательность смены состояний строго линейна и циклична, предсказуема – за наличием рано или поздно следует отсутствие и наоборот (т.е., нельзя включить включенное, пока оно не выключится).

Монада редко выделяется как нечто самостоятельное, поскольку кажется, что изолированно, вне сочетаний, которые выступили бы фоном, не несет системных свойств. Так, испытуемым и сотрудникам Вундта с помощью интроспекции достаточно легко удавалось выделить такты метронома, но восприятие отдельного удара вызывало большие сложности и неприятные ощущения, а «по Фрейду, для возникновения индивидуального мифа (который и является основой невроза) необходимо наличие двух (а не одной, как часто думают) травматических ситуаций» (Леви-Строс, 2001, с. 240), что говорит о склонности психики к оперированию системами, а не отдельными элементами.

Диада. Единица анализа системы, поскольку представляет собой наименьшую связку монад, в которой наблюдаются системные свойства. Может быть представлена двумя измерениями пространства (Рис. 12), или двумя двоичными разрядами, которые дают четыре возможных сочетания их состояний: 00, 10, 01, 11. При этом, в один момент времени может быть явлена только одна комбинация (Таблица 3).

Рис. 12 – Двумерное пространство

Таблица 3

Возможные состояния в диадах

Так, например, свет в двух лампочках может гореть одновременно, одновременно быть погашен, гореть в одной и быть погашен в другой. При этом возникает сразу несколько системных свойств:

1. в диаде становится возможным сравнение состояний монад относительно друг друга, как разных потоков пространствавремени, каждый из которых служит фоном другому;

2. в отличие от монады (одной лампочки), последовательность смены состояний которой строго линейна и предсказуема, в диаде (системе из двух лампочек) появляется точка бифуркации в пространствевремени, например, за состоянием наличия света в одной из двух лампочек – 01, может последовать или включение второй – 11, или отключение первой – 00, или переключение с одной на другую – 10, т.е. последовательность может быть любой. Впрочем, как уже говорилось, упорядочивать последовательность и задавать циклы можно с помощью логики и синтаксиса, количество возможных операций с которыми в диаде возрастает;

3. диада порождает то, что в гештальтпсихологии называется эффектом кажущегося движения (фи-феномен), т.е. создает иллюзию перемещения света в пространстве между двумя лампочками, если переключение между ними происходит достаточно быстро – t2+t3. К этому можно добавить и возможность наложения света, если источники находятся достаточно близко – монада1+монада2.

К слову, примеры с лампочками отражают диаду из двух одинаковых монад (лампочек), тогда как в таблице приведена диада из разных монад: наличие/отсутствие черного и наличие/отсутствие белого. При этом системные свойства в ней образуются точно также, что подтверждает утверждение Леви-Строса о безразличии системы к материалу, который ей необходимо организовать (Леви-Строс, 2001) и слова А. Н. Леонтьева о том, что образ мира слепого и глухого, не другой, а просто создан из другого материала (Леонтьев, 1983).

Интересно также то, что порождаемые явления словно обнажают в пространстве времени новые слои и промежутки. Словно растягивая и сжимая картину мира в измерениях пространствавремени, можно рассмотреть то, чего раньше заметно не было. Там, где была диада, образуется триада и, следовательно, новая монада, которая может использоваться и в других сочетаниях, а не только в тех, в которых она проявилась (как серый цвет может использоваться с любыми цветами, а не только с черным или белым).

Кроме того, диада, как состоящая из двух монад, проливает свет на двусмысленность понятия «бинарность». Это может быть два состояния одной монады или две монады. Что, в свою очередь, позволяет рассматривать противопоставление как состоящее из противоречий (Рис. 13).

Рис. 13 – Соотношение противоречий и противопоставления

Противоречие является монадой, оно исключает само себя, как «белое» (1) и «не белое» (0), оно неразрешимо, не допускает компромиссов и оставляет только выбор: «быть или не быть» (Шекспир, 2017). Иначе говоря, «две неподвижные идеи не могут существовать в нравственной природе, также как два тела в физическом мире, не могут занимать одно и то же место…» (Пушкин, 2020). Т.е. для существования двух вещей (будь то два ощущения, или две идеи) в одно и тоже время нужно два пространства, а для существования двух вещей в одном пространстве нужно два момента времени. Так в отсутствие разделения противопоставления на противоречия «все еще было в борьбе, затем что в массе единой.  Холод сражался с теплом, сражалась с влажностью сухость» (Овидий, 2019, с. 5), но потом «Бог <…>, их разобрав, из груды слепой их извлекши, разные дав им места, – связал согласием мирным» (Там же).

Противопоставление является диадой, как например, «черное» (1) и «белое» (1). Оно не только не обязано быть исключающим, но как было сказано выше может быть еще и порождающим. А благодаря рассмотрению каждой части диады как самостоятельной, противопоставлять можно любые монады: белый и красный, белый и горячий, белый и плохой, и мн. др.

Триада. Может быть представлена трехмерным пространством (Рис. 14) и тремя двоичными разрядами (Таблица 4), что дает восемь комбинаций, из которых в отдельно взятый момент времени может быть проявлена только одна.

Рис. 14 – Трехмерное пространство

Таблица 4

Возможные состояния в триадах

Количество логических операций и простор для синтаксиса здесь вновь увеличивается. Кроме того, как уже было упомянуто ранее в п. 1.1.3, между диадой и триадой обнаруживаются две обратных операции (Рис. 15):

· в первой абстрактная диада заменяется более конкретной, в которой возможно наличие медиатора, а затем один из крайних членов получившейся триады и ее медиатор заменяются еще более простой триадой и так далее;

· во второй – конкретная триада представляется более абстрактной диадой, образованной двумя полюсами и осью.

Рис. 15 – Расширение диады и сжатие триады

Эти процессы уже были описаны как закрепление и высвобождение элементов, а также энтропия и негэнтропия, допущение и сомнение, порождение и убийство богов, деление полноты и поглощение пустотой. К этому ряду можно добавить, анализ и синтез, дедукцию и индукцию, мужское и женское начала, инь и янь, а также любовь и ненависть (которые в философской системе Эмпедокла играют роль соединяющей и разъединяющей сил), и их мифические представления Эрос (любовь, жизнь) и Танатос (смерть), позаимствованные психоаналитической школой, и производные от них либидо и мортидо, биофильность и некрофильность. Примечательно, что при прочтении может возникнуть ощущение несоответствия некоторых пар друг другу, что объясняется необходимостью учитывать наличие двух подсистем со схожей динамикой: умопостигаемого (ноумены, Логос) и чувственно постигаемого (ощущения, Эрос).

В одном направлении этих процессов создаются и фиксируются новые монады (ощущения или идеи). В обратном процессе фиксация разрушается, а монады высвобождаются и их можно использовать в других противопоставлениях и сочетаниях. Часть высвобожденных деталей вступает в новые сочетания и различения (человек делает это отчасти произвольно 01, а отчасти нет – диссипативно – Null), часть же перестает различаться и отправляется в Undefined. Благодаря этим процессам, свойства перестают быть привязанными к каким-либо пространственно-временным, категориальным или любым другим координатам, обретают возможность вступать в любые новые сочетания и противопоставления, и обладать не одним, а несколькими значениями.

Медиатор и ось процессов, превращающих диаду в триаду и наоборот, как упоминалось в п. 1.1.3, является Трикстером – точкой двойной бифуркации: между разными слоями конкретного и абстрактного; и между полюсами на одном слое. Это позволяет Трикстеру не только обеспечивать фрактальность, но и задавать глубину. Если, в отличие от монады, диада уже не линейна, но все еще плоска и две монады в ней могут сравниваться только относительно друг друга, то триада способна задать объем, возможность сравнения двух относительно третьего (и наоборот), что:

· во-первых, дает основание для обобщения в большие категории, т.е. позволяет преобразовывать несколько монад, диад и триад в монаду большей степени абстракции, например, белый и несколько светло-серых тонов в «светлое», а черный и несколько темно-серых тонов в «темное»;

· во-вторых, создает систему предикатов и суждений, например, объект «a» светлее, объекта «b»;

· и в-третьих, обнаруживает синтаксис путей перевода между слоями конкретного и абстрактного, как нечто вроде развертки конуса (Рис. 16), перевод вдоль «лучей» (Трикстеров) которого может быть осуществлен без значительных искажений изначально заложенного смысла, т.е. перевод в пределах общей сути задуманного на одном уровне и реализованного на другом (например, балансировка попеременных смещений в плане «светлее-темнее», позволяет не отклониться от нужного оттенка, как в игре «холодно-горячо» от нужного направления).

Рис. 16 – Схема осуществления перевода с анализом синтаксиса и семантики

Смысл (семантика) здесь берется в терминологии программирования и функциональных систем, т. е. определяется тем результатом, тем фактическим изменением, которое произвело выполнение программы – действие, мысль, чувство, соматическая реакция и т.п.; суть же – это нечто общее на разных уровнях абстрактногоконкретного, это красная нить, обеспечивающая точность перевода. Смысл – это назначение, а суть – это поле значений (пятое квазиизмерение Леонтьева), имеющих схожее назначение, т.е. поле «близкого по смыслу». Чтобы предполагаемый на одном слое смысл, был максимально точно реализован на другом, перевод должен осуществляться в пределах общей сути, иначе произойдет искажение – смещение между задуманным и реализованным, желаемым и действительным, чему в психологии множество примеров и названий: от оговорок по Фрейду до «не аутентичности».

Квадрида. Может быть представлена как четырехмерное пространство (Рис. 17) или четыре двоичных разряда (Таблица 5), которые дают 16 возможных комбинаций, из которых единовременно может быть проявлена только одна.

Рис. 17. – Четырехмерное пространство

Таблица 5

Возможные состояния в квадридах

Логика и синтаксис здесь также позволяют устанавливать границы, соотношения, переключения, последовательности и проч., как в триаде, только вариативность становится еще больше.

Кроме того, если триада дает объем, т. е. «угол зрения», то квадрида задает целый «топос». Диады и триады, в таком случае, могут задавать углы и оси общей картины (рис. 18). Так, благодаря вращению объекта или вокруг объекта в чувственном мире и децентрации в умственном – человек знает, что мир внутри, вокруг или за спиной не исчезает, он знает мир четырехмерным, хоть и способен видеть его только в трех измерениях.

Рис. 18 – На рисунке слева направо: схема квадриды; тессеракт; витрувианский человек Л. да Винчи; множество смещенных квадратов, вписанное в круг; природный фрактал; мандала; символ Дао.

Важно также добавить, что в этой и предыдущих таблицах двоичных разрядов:

· 1, как ненулевое значение, может быть шкалирована, т.е. в наличных переменных может быть разное соотношение;

· таблица в целом – Null, т.е. все возможные варианты сочетаний монад на данном уровне анализа системы. По Юнгу и Леви-Стросу (Леви-Строс, 2001; Юнг, 2020) знание их присуще всем людям, но они «не знают, что знают их» (Null) и вместо полноты возможностей стабильно реализуют лишь фиксированную их часть и типичные смещения (например, те, что выделены в таблице красным. Как заклинивший часовой механизм), т.е. ведут себя не контекстно, а типично. Продолжая метафору «игры в бисер», можно также предположить, что отсюда пошло выражение «метать бисер перед свиньями» – как неспособность некоторых людей разглядеть более приятные альтернативы, даже если таковые представятся. Жизнь и так ограничена, говорит Юнг (Юнг, 2020), и не стоит ограничивать ее еще больше;

· вне таблицы остаются переменные, которые могут оказать влияние на систему. Эти переменные и их влияние – Undefined, однако человек часто оперирует одними и теми же переменными, не ища непредсказуемости новизны.