Текст книги "Персонологическая модель образа мира человека"

Подобно тому, как фонемы или буквы складываются в морфемы или слова, а те в синтагмы или словосочетания, монады тоже образуют диады, триады и квадриды, а те соединяются в еще большие смысловые единицы. Например, квадрида «мышление, ощущение, чувства, интуиция» и две диады «сознательное-бессознательное» и «экстравертное-интравертное» составляют типологию Юнга (Юнг, 1998b), но и та может быть отнесена к большей категории психоаналитической теории. Так системные единицы (факты, тезисы, ощущения, идеи, боги, бисер и т.п.) складываются в ряды, последовательности или потоки – системные языки.

По Юнгу (Юнг, 2020) существование причинно-следственных, диахронных связей дополняется связями символическими, синхронными, основанными только на сходстве сути происходящего; а последовательное течение времени дополняется одновременностью. Тоже и по Леви-Стросу (Леви-Строс, 2001) – одним из основных свойств структуры мифа является сосуществование в нем трех осей времени: диахронной (за счет последовательной истории), синхронной (за счет сущностных метафор) и альтернативной (за счет серий мифов, описывающих те же ситуации и/или персонажей).

На этих основаниях можно выделить условно горизонтальный, вертикальный и диагональный системные «языки».

Горизонтальные (диахронные) «языки» (Рис. 19) – это «языки» причинно-следственных связей, которыми создаются последовательные «истории» (в том числе мифы, сказки, теории и т.п.).

Рис. 19 – Схема соотношений нескольких горизонтальных языков

Таких «языков» чрезвычайно много: это та или иная наука вообще или частная теория и ее терминология, это мимика, жесты, поведение, чувства и эмоции, физиологические состояния и многое прочее.

Самым низким, конкретным, протяженным и близким к телу таким «языком» является двоичный – постоянный поток информации в виде наличия или отсутствия тех или иных ощущений. А самым высоким – абстрактно-логическое, понятийное, безобразное мышление.

Владение одним из таких «языков» позволяет осуществлять на нем интерпретацию (при условии, что исходное сообщение было на том же «языке» или переведено на него) и извлекать из него смысл, т.е. результат – соответствующую информацию, мысль, чувство, поведение, соматическое состояние. Если два человека говорят на одном горизонтальном языке, т.е. обладают одним и тем же понятийным аппаратом (имеют одни и те же понятия и определения), то они могут интерпретировать друг друга в одной горизонтальной плоскости без вертикального перевода (абстрагирования или конкретизации). Если же они говорят на разных горизонталях, то для понимания друг друга осуществляют такой перевод.

То, что все эти «языки» связаны символически, т.е., в той или иной степени, оказываются метафорой друг друга, позволяет осуществлять между ними вертикальный перевод: абстрагирование или конкретизацию.

Вертикальные (синхронные) «языки» – это языки сущностных связей, основанные на сходствах в нескольких горизонтальных «языках», которые, таким образом, становятся частичными символами друг друга (Рис. 20). На основе этих сходств и совпадений (или знамений) часто формируются ритуалы, приметы и прочие верования.

Рис. 20 – Схема соотношений нескольких вертикальных языков

Таким образом, основа вертикального «языка» – это символика, эффективность которой «состоит в той „индукционной способности“, которой обладают по отношению друг к другу формально гомогенные структуры, построенные на разном материале и разных уровнях живого: на уровне органических процессов, неосознанных психических процессов и сознательного мышления» (Леви-Строс, 2001, с. 209). Примером такой индукции является метафора, которая оперирует сразу двумя формами отражения реальности, – образной (чувственной) и понятийной (абстрактно-логической), – соединяя их в едином познавательном процессе (Ломов, 1985; Ломов, 1986; Осорина, 1976).

Идеальным соотношением горизонтальных и вертикальных языков было бы такое, в котором одному означаемому соответствовало бы только одно означающее на всех плоскостях. Такое соотношение могло бы стать основанием полной согласованности первой и второй сигнальных систем, создания универсального языка, построения «Вавилонской башни» или целостного архетипа, и оказалось бы безусловным выигрышем в «Игре в бисер», однако, вертикальный перевод – это всегда процесс с потерями (Рис 21).

Рис. 21 – Идеальное и реальное состояния при вертикальном переводе (Примечание: на всех схемах: «снизу-вверх» – абстрагирование; «сверху-вниз» – конкретизация; на схемах слева – в плане деталей; на схемах справа – в плане смыслов)

Как упоминалось ранее в п. 1.1.3 данной работы, «языки» отличаются степенью абстракцииконкретики. Абстрагирование – это сужение детальности при расширении смыслового поля, а конкретизация – это сужение смыслового поля при расширении детальности. В обоих случаях возникают «выбросы» (Рис. 22):

· в первом случае отбрасываются детали – признаки, которые в контексте данного перевода остались ничему не приписаны;

· во втором – смыслы – назначения, которые в контексте данного перевода остались нереализованными альтернативами.

Рис. 22 – Потери при абстрагировании и конкретизации

Для того чтобы при переводе с одного горизонтального «языка» на другой искажения были минимальны, а получено и отброшено было именно то, что нужно, используется вертикальный «язык», который анализирует синтаксис (разграничивающий признаки) и семантику (разграничивающую назначения) исходного и промежуточных горизонтальных «языков». А разграничение происходит «при помощи символов, т. е. значимых эквивалентов означаемого, относящихся к иному порядку реальности, чем означаемое» (Леви-Строс, 2001, с. 209).

Таким образом, задача вертикального «языка» (символа, метафоры, архетипа, компилятора) перевести «текст» (поток), написанный на горизонтальном «языке» (или даже нескольких «языках») одного уровня на горизонтальный «язык» другого уровня с сохранением смысла. В рамках данной работы подобный процесс уже был описан как балансировка смещений в пределах общей сути задуманного и реализованного на каждом уровне. Упоминалось также и о том, что в процессе такого перевода, реализации и уточнения смысла появляется и возможность обратного преобразования.

Вертикальный «язык» пересобирает «текст» сообщения или инструкции на другом уровне горизонтального «языка», на котором он затем интерпретируется и выполняется. Интерпретатором двоичного языка является аппаратная часть компьютера, а применительно к человеку – его телесность; интерпретаторами языков более высоких уровней служат виртуальные машины (эмуляторы), а применительно к человеку – те или иные психические образования и в первую очередь – сознание и мышление, знание «языков». Изменения, произошедшие по интерпретации сообщения или выполнении инструкции, определяют их смысл и служат свидетельством того, насколько точным оказался перевод, т.е. насколько задуманное соответствует фактическому.

Поскольку переводиться и интерпретироваться могут как крупные сообщения и инструкции в целом, так и более компактные их части, то применительно к человеку, в широком, – экзистенциальном, – смысле, семантикой его жизни в целом будет являться общее состояние на данный момент времени (здоровье, достижения, умения, ценности и т.п.), а в более узком – результаты отдельных актов его поведения, мышления, чувствования, его эмоции, соматические состояния и т. п.

Один простой миф иили психологическая теория служит горизонтальным «языком» и его интерпретатором, но владение несколькими такими «языками» открывает и уточняет пути вертикального «языка». Так, например, классическая психоаналитическая теория позволяет осуществить вертикальный перевод мифического «Эроса» (который в греческой мифологии имеет значения и «жизни», и «любви») до «либидо» и интерпретировать любовь (точнее влюбленность) на горизонтальном «языке» этой теории как сексуальное влечение Ид, которое, будучи длительно заторможено в плане его реализации со стороны Супер-эго, ведёт к тому, что на объект влечения бессознательно переносится часть нарциссического либидо, делая объект ещё более желанным, а самого влюбленного менее значимым (Фрейд, 2011). И дальнейшее течение мышления, поведения, чувствования и даже соматических состояний могут быть, так или иначе, определены этой схемой.

Таким образом, горизонтальный «язык» – это один слой причинно-следственной связи (за счет последовательной истории), а вертикальный «язык» – это сущностная (символическая) связь между несколькими горизонтальными слоями (за счет метафорических повторов). Самые емкие мифы и теории содержат сразу оба эти «языка» и являются, таким образом, небольшими (или достаточно объемными) кусочками структуры, встраиваемой в структуру образа мира, «индивидуального мифа» или «программного обеспечения» человека и помогающие интерпретировать жизненную ситуацию на ином уровне.

Впрочем, помимо диахронной и синхронной осей Леви-Строс выделяет в мифах еще и третью.

Диагональный (альтернативный) «язык» – это язык, связывающий нереализованные в горизонтальных и вертикальных «языках» альтернативы (Рис. 18): другие версии событий, «параллельные реальности», т.е. в такой-то ситуации можно было поступить как в той, а в той дела могли пойти как в этой. Например, несколько горизонтальных рядов: второй ребенок в семье, второе место в соревнованиях, второй у своей девушки, второй в списке кандидатов, второй министр страны и т. п. – открывают вертикаль – архетип вечно второго. Диагональный язык позволяет увидеть альтернативы: например, рожденный вторым может достигать только высших результатов, а рожденный первым – никогда не быть первым ни в чем больше; второй в стране может быть первым в семье; или наоборот, если в чем-то наконец стать первым, то факт рождения вторым от этого все равно не изменится.

Рис. 23 – Диагональный язык

Этот «язык» проявляется при рассмотрении совокупности мифов, в которых одни и те же ситуации и персонажи предстают в разном свете. Так, в одном мифе Цирцея влюбляется в Главка, он отказывает ей во взаимности, и Цирцея наказывает его возлюбленную; в другом – Цирцея влюбляется в Пика, тот женат и так же отказывает Цирцее, а она наказывает его самого; в третьем – Одиссей, также женатый, делит ложе с Цирцеей, и никто никого не наказывает (Овидий, 2019). Другой пример: Фрейд и Юнг выделяли из мифов Эдипов комплекс, как влечение сына к матери, и комплекс Электры, как влечение дочери к отцу, однако в мифах также отражено, например, влечение сестры к брату – миф о Библиде (Там же). Последующая и современная культура дополняют картину. И в итоге могут быть собраны двоичные таблицы возможных вариантов развития событий для разного состава переменных, а логика и синтаксис в них могут расставить акценты.

Благодаря представлению в двоичных разрядах, становится видно, что репертуар потенциально возможных вариантов развития событий в конкретных ситуациях или определенных сочетаниях действующих лиц обретает пределы, внутри которых может только повторяться. И снова вспоминаются слова Юнга о том, что жизнь достаточно ограничена и не стоит нагромождать ей лишних ограничений (Юнг, 2020).

Вся совокупность альтернатив (Null) показывает, что все потенциально возможно в рамках занятых переменных, однако даже в этих рамках часть вариантов табуируется культурой и обществом, часть человеком самостоятельно; внутренние табу могут проецироваться и насаждаться вовне, а внешние интроецироваться вовнутрь. Так, человек из всего спектра альтернатив фиксируется только на части возможностей, подтверждая сценарий и свою функциональную на нем закрепленность, что, впрочем, в ряде случаев защищает от неопределенности.

Например, А. Н. Исаева, трактуя Красную книгу Юнга, пишет, что «предчувствуя Абраксас за совершенным объектом, эго боится, и в этом проявляется его мудрость. Страх сознания перед Абраксасом запечатлен в культуре, например, в народной мудрости: „За все хорошее нужно платить“, „Нет худа без добра“, „Торопись на доброе дело, а худое само приспеет“» (Исаева, 2017). Есть на эту тему и восточные притчи, например, притча о кольце царя Соломона с надписью «и это тоже пройдет», или притча «прекрасный конь» (Притчи.ру, 2021). А ведь за Абраксасом (Null) стоит еще Плерома (Undefined), которая вносит свои коррективы новыми переменными. Но только проявляясь впервые они непредсказуемо меняют систему, а затем, будучи уже проявлены, входят в ограниченную совокупность альтернатив Null.

Итак, один горизонтальный «язык», как и монада, представляет собой один дискретный поток – одномерное языковое пространство. Два таких «языка», как и диада, представляют собой два таких потока, относительных друг другу, или двумерное пространство, в котором, подобно трикстеру, может проявиться вертикальный «язык» и глубина триады, что делает языковое пространство трехмерным. Диагональные же «языки», совокупностью альтернатив, как всесторонним взглядом, дополняют это пространство до четырехмерного.

Таким образом, благодаря этим трем «языкам», «события, имевшие место в определенный момент времени, существуют вне времени» (Леви-Строс, 2001, с. 217) и становится возможным «„кружение“ субъективного времени образа мира, его „опережения“ и „отставания“ от конвенциональной реальности» (Серкин, 2008, с. 89), что позволяет сопоставлять и предвосхищать возможные варианты развития событий. И раскрывать подобные возможности клиенту, поскольку для каждого человека справедливо сосуществование потенциальной возможности любых сочетаний, но он «не знает, что знает» о них. И вместо всего репертуара, повторяет один сценарий.

Совокупность горизонтальных, вертикальных и диагональных «языков» – есть образ мира, который, следовательно, представляет собой не один непрерывный образ, а множество дискретных разнонаправленных потоков, относительных одному константному – Я-есть. Во взаимодействиях этих потоков – «языков», – кроется механизм формирования и подкрепления сценария, а также потенциал выхода из него: человек как бы метафорирует свою жизнь, символически воспроизводя в ней уже известные или описанные паттерны – сценарии, и закрепляет их, закрывая глаза на альтернативные возможности (Null) и избегая нового и непредсказуемого (Undefined).

Образ мира человека осложняется тем, что имеет два набора горизонталей, вертикалей и диагоналей – биологический и культурный (программу и миф, животную и небесную души (Рис. 25)).

Рис. 25 – Две подсистемы образа мира человека

А также пробел между ними (Рис. 26), в котором процессы Самости (закрепление и высвобождение составляющих, индивидуация) удваиваются, а перевод между «языками» двух подсистем затрудняется, имеет потери, смещения и несоответствия; оказывается чреват образованием вредных диссипативных структур.

Рис. 26 – Пробел между двумя подсистемами образа мира

Другими словами, у человека есть корни и крона дерева, но нет связующего их ствола, и человек всю жизнь пребывает в этом пробеле, заполняя его и устанавливая соответствия. Пример тому можно найти у В. П. Серкина: ребенок просит объяснить, почему встает и садится солнце, а отец рассказывает небольшую историю о том, как глупый крокодил вечером глотает, а утром выплевывает солнце (Серкин, 2018). Конкретные ощущения ребенка (низкий уровень) уже имеют абстрактные наименования (высокий уровень), но между ними возникает огромный пробел, который ребенок желает заполнить, задавая вопрос, а отец заполняет, давая ответ в виде метафорической истории, чем создает символическую связь между уровнями абстракции – наполняя архетип или уточняя вертикальный «язык».

Пробел этот может уменьшаться наращиванием слоев с обеих сторон – через обретение абстрактных знаний и через опыт конкретных, близких к телу ощущений. В любом случае, увеличение количества слоев уточняет символическую связь и, следовательно, точность перевода.

При развитии только одной из подсистем возникает дисбаланс, который может быть двух типов:

· грешный кутежник – избыток означаемого и недостаток означающего (много деталей и мало смыслов; высокая конкретность; экстравертность; приближенность к коллективным ощущениям и отдаленность от коллективных ноуменов; избыток проживания (Эроса) и недостаток осмысления (Логоса); дух времени; день; бытовое мышление; быстрое поверхностное мышление – система 1);

· святой отшельник – избыток означающего и недостаток означаемого (много смыслов и мало деталей; высокая абстрактность; интровертность; приближенность к коллективным ноуменам и отдаленность от коллективных ощущений; избыток осмысления (Логоса) и недостаток проживания (Эроса); дух глубин; ночь; рефлексивное мышление; медленное, вдумчивое мышление – система 2) (Бунин, 2020; Канеман, 2020; Леви-Строс, 2001; Юнг, 1998b; Юнг, 2020).

Устранение дисбаланса, тоже может быть произведено двумя путями. Так в книге К. Леви-Строса (Леви-Строс, 2001) можно найти описания двух различных примеров лечения, сравнение которых приводится в таблице 6.

Таблица 6.

Сравнение примеров психотерапевтического воздействия

Таким образом, шаманское врачевание и психотерапия по мнению Леви-Строса (Леви-Строс, 2001) оказываются, аналогами друг друга, поскольку «и в том, и в другом случае нужно индуцировать определенные органические изменения, сущностью которых является преобразование структуры» (Там же, с. 209). Это преобразование осуществляется с помощью оперирования «мифом» или апеллирования к нему, а успех преобразования зависит от того, насколько «структура этого мифа на уровне неосознанных психических процессов <…> аналогична той органической структуре, появление которой на уровне телесном должно быть вызвано с помощью мифа» (Там же).

Помимо прочего, это значит, что задачи консультирования или терапии могут быть решены для каждой личности сравнительно небольшим универсальным числом способов. И если это так, то «необходимо и достаточно прийти к бессознательной структуре, лежащей в основе каждого <…> установления <…>, чтобы обрести принцип истолкования, действительный и для других установлений» (Там же, с. 31).

Таким принципом и являются «языки», а бессознательной структурой, лежащей в основе каждого установления, является структура образа мира человека.

Образ мира (Рис. 27) включает:

· образ содержащего мира, который включает нас как свою часть, т.е. макрокосмос, внешний мир;

· образы содержимых миров, которые мы включаем как свои части, т.е. микрокосмос, внутренние миры – физические и психические;

· образы соседних миров, т.е. соразмерного бытия – окружающая среда, образы мира (физические и психические) других людей друг для друга; эти миры также включают макро– и микро– составляющие; причем макромир для нас общий, но угол зрения на него смещен относительно друг друга и объектов этого мира;

· образы альтернативных (параллельных) миров, т.е. вариаций, в которых какой-либо элемент образа мира смещен в пространстве/времени относительно образа наличного у нас, т.е. каким бы мог быть внешний мир, внутренний мир, миры других людей, если в них изменить что-либо, даже самое малое. Например, если бы я был им (если бы я стоял там, а не здесь; если бы я был здесь тогда, а не сейчас), то видел бы не белое, а черное – механизм децентрации, рефлексии, творчества и мн. др.

Так, образ мира может быть масштабируем и смещаем.

Рис. 27 – Схема образа мира человека

Схематически структуру образа мира человека можно представить как два усеченных конуса – означающего и означаемого, – взаимопроникающих друг друга путем погружения вершинами в основания, и пробела, разделяющего образ мира на две подсистемы – культурную (миф) и биологическую (программа). Пробел может быть смещен в ту или иную сторону, если какую-то из подсистем человек развивает больше, чем другую (Рис. 28).

Рис. 28 – Составляющие образа мира

Каждый из конусов состоит из множества «языков», которые в свою очередь состоят из монад, диад, триад и квадрид. Метафорически это можно представить, как две, свернутые воронками, виниловые пластинки, которые можно читать не только по горизонтальным дорожкам (вдоль), но и вертикально (поперек), и по диагонали (любые связи внутри воронки). Таким образом, каждое сечение конуса представляет собой горизонтальный «язык».

В обоих конусах можно выделить три макросечения, что дает четыре больших группы горизонтальных «языков»: коллективное бессознательное, коллективное со-знание, индивидуальное бессознательное и индивидуальное сознание.

Благодаря космологии Юнга (Юнг, 2020), моделям Эго-состояний психоанализа и транзактного анализа (Берн, 2015), а также совмещению последней с нарративным подходом (Erskine, 2018; Masse,1995; Stuthridge, 2006) макрогруппы «языков» индивидуального сознания и индивидуального бессознательного могут быть более дифференцированы (Табл. 7).

Таблица 7.

Группы горизонтальных «языков»

Каждая строка таблицы может быть и далее многократно дифференцирована на составляющие горизонтальные «языки». Кроме того, на содержимое таблицы могут быть наложена удвоенная модель образа мира В. П. Серкина, ранее упомянутая в п. 1.2, и базовая модель выбора В. А. Петровского, которую, впрочем, необходимо утроить (Рис. 29).

Рис. 29 – Соотнесение моделей

Базовая модель выбора В. А. Петровского: А1 = (а3 → а2) → а1, – где «а1» – реальное давление среды на осуществление того или иного выбора, «а-2» – представления о давлении среды, а также установки и ожидания от того или иного выбора, основанные на предыдущем собственном опыте, «а-3» – собственная интенция к осуществлению того или иного выбора, «А1» – предпочитаемый в итоге вариант (Петровский, 2009). Эта модель может быть утроена: два решения выносятся на биологическом (программном, земная душа) и культурном (мифологическом, небесная душа) уровнях, а третье на их основе.

Эти процессы можно представить, как кружение четырехмерных кубов (т.е. сложных оппозиции, взглядов с совокупности позиций), пока не будет выбран какой-то ракурс или угол зрения (что сведет оппозицию к более простому противопоставлению), затем выбирается одна из сторон открывающихся при этом ракурсе (то есть одно из противоречий), а противоречия разрешаются просто через «быть или не быть».

Итоговое решение так или иначе реализуется (в крайнем случае в акте недеяния) и имеет тот или иной результат, который является смыслом функционирования системы, принятого решения, осуществлённого выбора, действия. Этот смысл, как было сказано ранее (ссылка), является системообразующим фактором, поскольку влияет на определение степеней свободы компонентов системы, которые будут ответственны за последующий результат.

Таким образом, смысл или результат запускает кольца обратной связи трех видов: на культурном уровне или уровне небесной души (например, любви нет), на биологическом уровне или уровне земной души (например, эти чувства и ощущения не были любовью) и на сознательном уровне или уровне человеческой души (например, я любил, а меня нет) – которые вносят коррективы в систему и влияют на последующие решения и результаты. Так биологическая и культурная (РВД 0, РВД 1) составляющие «учатся» в каждой ситуации даже помимо сознательной обратной связи (иногда сознание – произвольная часть Самости, – может быть даже помехой, устанавливая непродуктивные связи), а внутренние Родитель и Ребенок (Р2Д2) развиваются и иногда между ними рождаются инсайты (инсайт как подсказка Родителя Ребенку), которые не могли бы возникнуть между теми родителем и ребенком, которые послужили моделями и интроектами изначально.

Каждый новый результат становится также и новой причиной, всякий раз обновляя расклад. Он разбирается на составляющие ощущения и ноумены, которые оказываются не привязаны ни ко времени, ни к пространству, ни к категориям, ни к контексту (если только не закреплены функционально), а становится множеством самостоятельных единиц (монад) готовых для новых сборок, чтобы быть вложенными в один единственный результат на выходе, который снова пойдет в копилку причин и вновь реконструирует систему. Причем, в зависимости от масштаба рассмотрения, результатом или смыслом может быть как итог одного конкретного действия, так и текущий итог всей прошлой жизни.

В модели хронологии жизни Е. Б. Старовойтенко (Старовойтенко, 2015) выделяет такие характеристики времени жизни как его объективность и субъективность, непрерывность и фрагментарность, сознательное и бессознательное обращение со временем, продление бытия личности в других, трехмерность времени.

Действительно, время мира, как и его образ, может быть (Рис. 30):

· содержащим – время внешнего мира;

· содержимым – время внутренних миров;

· соразмерным – время других людей или объектов, также содержащих свое внутреннее время. Причем внешнее время будет для всех общим;

· параллельным – время, так или иначе смещенное относительно текущего соотношения времен, что отражено в культуре в виде историй о перемещениях во времени, «дне сурка» и т. п.

Рис. 30 – Образ и время мира человека

Время, как и «языки», представляет собой не один непрерывный поток, а несколько дискретных, относительных константному Я-есть. Внутренней временной границей которого может быть рефлексивно постигаемое человеком понимание того, что он всегда был, так как в нем есть гены и культура предков (Бунин, 2020); и всегда будет, так как оставит генетическое и культурное наследие. Внешней границей тогда будет понимание того, что и прошлое, и настоящее, и будущее человека имеют как индивидуальную, так и коллективную составляющие: понимание человеком того, что мир и люди существовали до него и будут после.

Эти границы далеко не обязательно осознаются, однако знание их присуще каждому как «не знаю, что знаю». Как и знание четвертого измерения времени, которое дополняет его трехмерность (Рис. 31) за счет децентрации и наличия параллельных времен.

Рис. 31 – Измерения пространствавремени

Четвертое измерение пространства и четвертое измерение времени – есть пятое квазиизмерение А. Н. Леотьева – поле значений, смысловое поле, внутри которого аутопоэзис или Самость, подобно гироскопу, обеспечивает динамику Я между внутренней и внешней границей в пространстве и во времени, что не дает человеку кануть в небытие и обеспечивает животворящее обновление вместо смертоносной фиксации, физический и духовный гомеостаз.

Таков, предполагаемый в данном исследовании, архетип образа мира человека, мономиф или путь «героя с тысячей лиц» (Кэмпбелл, 1997).