Текст книги "Одержимый. Рыцарь Империи"

– Бран, Тарч, что здесь происходит? – неожиданно раздался позади меня строгий возглас.

Резко обернувшись, я узрел как по заказу объявившуюся на месте событий патрульную тройку римхольских стражников под предводительством седоусого десятника.

Ни один из забулдыг ничего вразумительного ответить не смог. Тот, что сидел у стены, никак не мог оклематься после моего вразумляющего тычка и до сих пор сопел, силясь втянуть в себя воздух, а второй, зажимая руками разбитый нос, издал невразумительное мычание. Впрочем, ткнуть в мою сторону пальцем стоящий на ногах все же смог. Сообразив однако, что хмурящегося десятника никак не устраивает подобный ответ, косматый пьяница оставил в покое нос и та в меру своих сил принялся, нещадно гнусавя, живописать произошедшее:

– Да мы… А он… И вот… – Он сокрушенно вздохнул, красноречиво разведя руками.

– Та-ак… – многозначительно протянул десятник, переведя взгляд на меня. – Кто таков?

– Кэрридан Стайни из Кельма, – пожав плечами, незамедлительно представился я.

– Неместный, значит, – сощурился страж порядка. – А документ есть какой?

– Само собой. – Я достал из внутреннего кармана куртки подорожную грамоту. Она у меня всегда с собой. Да и как иначе? И ежу ведь понятно, что, находясь за сотни миль от родного Кельма, в случае чего без удостоверяющего личность документа замучаешься доказывать, что ты – не сказочный зверь верблюд.

– Это хорошо, что есть, это хорошо, – без особого, как мне показалось, энтузиазма отреагировал на мое заявление десятник. Но подорожную все же взял.

Отступив чуть назад, развернул бумаги, повернувшись так, чтобы свет ближайшего фонаря падал на них. Впрочем, лучше видно ему от этого, по моему мнению, не стало. Слишком далеко от источника света.

– Так… А разрешение на ношение оружия где? – сурово вопросил старший патруля, быстро проглядев мои документы.

– В бумагах же четко сказано, что я являюсь кавалером ордена «Страж Империи» второй степени, следовательно, имею право на свободное ношение длинноклинкового оружия, – указал я на недосмотр десятника, явно невнимательно ознакомившегося с переданной подорожной.

– О как! – озадаченно нахмурился тот и вновь развернул бумаги. Долго разглядывал их, силясь разобрать написанное в неясном свете фонаря. Пока наконец ему это не надоело. Он аккуратно свернул подорожную, пригладил усы, покосился на меня и, откашлявшись, негромко обратился к оклемавшимся забулдыгам: – Ну а вы что скажете?

– Да мы только медяшку-другую подошли спросить, – хлюпнув кровоточащим носом, с обидой произнес косматый пьяница. – А он… Ни за что ни про что бить нас стал…

– Понятно, – задумчиво молвил страж городского порядка и с явным осуждением посмотрел на меня: – Почто так сразу бить? Безобидные же абсолютно люди Бран с Тарчем.

– Да не трогал я их, – с досадой бросил я, на что десятник только хмыкнул, покосившись на изгваздавшегося в крови бородача. Тот выглядел так, словно его и впрямь измордовали не на шутку.

– Ладно, разберемся, – чуть подумав, решил старший патруля. – Чешите домой, – приказал он двум пьяным идиотам. – В порядок себя приведите. И не смейте в таком виде по улицам шляться.

Бран и Тарч, торопливо покивав, молниеносно свинтили с места происшествия, а десятник перевел взгляд на меня:

– Ну а тебя нам, похоже, придется задержать.

– За что? – искренне возмутился я таким поворотом дел.

– За все хорошее, – вмешался в наш разговор один из стражников – самый молодой. Не терпелось ему, видать, высказаться. Оттого и не преминул язвительно подметить: – Может, в твоей деревне драки в порядке вещей, а у нас, в городе, за это можно до месяца исправительных работ схлопотать.

– Во-от! – назидательно поднял вверх палец десятник, одобрительно кивнув подчиненному, и велел мне: – Так что давай-ка сюда свое оружие да топай за мной.

– Да вы что? – растерянно воззрился я на римхольских стражников, не в силах поверить в то, что они меня из-за такой ерунды повязать решили. – Какая, к демонам, драка?! Один сам упал да рожу разбил, а второй лишь под дых схлопотал для острастки, когда кулаками махать вздумал!

– Разберемся, – сообщил десятник, уточнив при этом: – В управе.

– Да что тут разбираться?! – возмутился я. – Мое слово против слова каких-то упившихся придурков!

– Насчет того, что Бран и Тарч придурки, спорить с тобой не буду, – хмыкнул седоусый стражник. – Но… – Он вновь поднял вверх указательный палец, выдержал многозначительную паузу и закончил мысль: – Но это наши, местные придурки. А ты – не наш!

– Да еще и из коронных, – вякнул молодой стражник.

– Так что меня теперь, шпынять из-за этого? – в сердцах бросил я, уяснив наконец, в чем проблема. Мало того, что я неместный, так еще и коронный стражник, вот удельные служаки и взъелись на меня. У них издревле сложилось неприязненное отношение к нам, потому как работа у нас одна и та же, а деньгу мы совсем разную в итоге имеем. К тому же у коронных стражников в отличие от удельных различных привилегий хватает.

– Никто тебя не шпыняет, – заверил меня, недовольно глянув на молодого подчиненного, десятник. – Все согласно букве закона.

– Тогда вообще не вижу никакого повода для моего задержания, – пожав плечами, заметил я, раз уж речь пошла о законах. – Задерживать для выяснения личности нет необходимости, ибо с этим определились. А если по поводу происшествия, то только с санкции управы Дознания или без оной лицом чином выше моего! И с обязательным незамедлительным уведомлением об этом моего непосредственного начальника!

– Ты это, не умничай давай, – одернули меня. – У себя в этом, как его… – седоусый бросил взгляд на мою подорожную, – в Кельме умничать будешь. А здесь снимай пояс с оружием да шагай вперед, в управу.

«Вот ведь…» – выругался я про себя, глядя на стражников, стянувших по знаку старшего стрелометы с плеч. Не прокатило… А ведь должно было. Пусть срок моего контракта и вышел, но пока я все еще числюсь откомандированным служащим Первой управы. И буду считаться им, пока не доберусь до Кельма, где закроют мое послужное дело. Так что десятник крепко не прав.

– Давай оружие и шагай уже, – неожиданно потерял терпение седоусый страж. – Некогда нам тут с тобой рассусоливать!

Вздохнув, я без особой надежды поинтересовался у служивого:

– А в управе есть кто из старших? Чтобы разобраться по уму сразу, если уж тебе лениво.

– Нет там никого, – отрезал он. – Давно все по домам разошлись.

А один из его подчиненных, не сдержавшись, с ухмылочкой выдал:

– Придется тебе эту ночку провести в нашей гостевой…

– Заткнись, Свен! – зло оборвал его десятник и с угрозой добавил: – И пасть свою поганую не по делу не раскрывай!

– Да это полная дурь! – в тот же миг вырвалось у меня.

Стало ясно как день, что все это неспроста… Похоже, римхольские служивые задумали определить коронного стражника на постой в общую камеру предварительного заключения, где томятся задержанные ночью выпивохи и дебоширы, а также мелкое ворье и прочая подобная шушера. За такое, честно говоря, впору рыло удельным чистить. Потому как неприязнь неприязнью, а меру знать надо. Мы же их так не позорим – с пьянью и рванью всякой закрывая.

– А нам без разницы, дурь или нет, – хмуро бросил десятник. – Как положено, так и делаем. Ночь сегодняшнюю в тюрьме проведешь, а завтра пущай судья с тобой разбирается. А наше дело маленькое.

– Вот как? – криво усмехнулся я, не торопясь расстегивать пояс и сдавать оружие требовательно протянувшему руку стражнику. – А большим ваше дело не станет, когда судья разберется? Вы же и схлопочете за самодеятельность и излишнее усердие.

– Ничего, переживем, – отмахнулся старший патруля. – Так ты оружие сдавать будешь? Или нам на тебя еще противодействие повесить до кучи?

Я призадумался. Понятно, что затевать бой с римхольскими стражниками никак нельзя, так как глупость это несусветная – со своими удельными собратьями воевать. Но и провести ночь в их «гостевой» тоже не хочется… Ведь стыдно потом будет рассказать кому о таком приключении. Однако и выхода иного нет.

– Да какого демона вы ко мне привязались? – с досадой выругался я, не обращаясь ни к кому конкретно. – Нечем заняться, что ли, кроме как добропорядочных граждан донимать?

Шел же вот, все бандюг опасался, а проблемы от стражников поимел! Промелькнувшая в голове забавная мысль сначала заставила меня усмехнуться, а затем замереть и с подозрением взглянуть на стоящий передо мной патруль римхольских стражников. А что, если?.. А что, если Гэл не преувеличивал, говоря о продажности местных стражников? Может, неспроста они так усердствуют, стремясь меня задержать? Ведь не полные же они идиоты – из-за какой-то глупой неприязни так подставляться? Судья завтра поутру дернет их на разбирательство, а после того, как прояснятся обстоятельства дела, надает им по шапке. Как минимум деньгой накажет и десятком дней в холодной. А может и плетей прописать… И ради чего это? Чтобы с незнакомым и совершенно безразличным им коронным служащим поквитаться? Или все дело в тугом кошеле, который кто-то очень умный сунул местным стражникам, дабы они подсобили немного в одном дельце? Разоружив да закрыв меня в клетке с мелкими нарушителями городского порядка, среди которых совершенно случайно может оказаться парочка профессиональных головорезов…

– Слышь, Джим… может, давай я ему в ногу стрельну? – предложил вдруг десятнику один из стражников, замаявшийся ждать, когда же я приму решение разоружиться. – Для внятности.

– Ну… Раз по-хорошему не понимает, – пригладив усы, неторопливо произнес выжидательно смотрящий на меня служивый.

– Все я понимаю, – тотчас заверил я римхольских стражников и криво усмехнулся: – Вот только понять не могу, на кой вам такие проблемы?

– Какие еще проблемы? – переглянувшись, недоуменно нахмурились они.

– Большие, – любезно уведомил я их, лихорадочно соображая, как построить дальнейший разговор, чтобы проверить возникшие догадки. И неожиданно спросил у старшего патруля: – А вы кто, собственно, такие будете? Вы же мне так и не представились как положено.

– Десятник городской стражи Джим Флетч, – замешкавшись на мгновение, все же представился седоусый и даже рот приоткрыл, когда я неожиданно громко обратился к проходящей мимо троице парней:

– Эй, уважаемые тьеры, мгновение вашего внимания!

Те, остановившись, удивленно посмотрели на меня. Я бесцеремонно ткнул пальцем в грудь римхольского стражника и спросил:

– Вы, случаем, не можете подтвердить личность этого человека, представляющегося десятником Джимом Флетчем?

– Да он это, он, – похлопав пару мгновений глазами, уверил один из парней. – Не сумлевайся.

Двое других утвердительно закивали.

– Отлично! – столь же громко и напористо продолжил я. – Тогда не сочтите за труд, уважаемые, если у кого-то возникнут вопросы относительно пребывания в Римхоле тьера Кэрридана Стайни, порекомендуйте адресовать их десятнику Флетчу. Обещаю, вознаграждение не заставит себя ждать!

– Ты чего разорался? – тут же схватив меня за рукав и притянув к себе, прошипел на ухо десятник.

– А что, сильно хотелось, чтобы все тихо вышло, да? – с нескрываемым сарказмом осведомился я, не сбавляя тона. – Так не выйдет, десятник Джим Флетч. Придется тебе всерьез отрабатывать денежки местных бандюг, замаравшись в этом деле по уши!

– Та-ак… Еще, значит, и оскорбление должностного лица при исполнении, – присовокупил седоусый римхольский страж, косясь на навостривших уши троих парней, что не спешили двигаться дальше. – Теперь тебе точно в каталажке ночевать!

– Да плевать, – усмехнулся я. – Отвечать-то в случае чего – конкретно тебе! И случись со мной что – спросят с тебя. – Я обвел рукой отнюдь не пустующую улицу: – Видал, сколько свидетелей? Они с удовольствием сообщат служащим Охранки, которые займутся моими поисками, что спрашивать относительно моей судьбы надо с тебя.

– Да кому ты сдался, чтобы Охранка тебя искала? – поначалу не поверил хмуро зыркающий по сторонам десятник, не спеша отпускать мой рукав.

Я язвительно заметил:

– А ты хоть прочел, кем мне подорожная выписана? Или читать не умеешь и просто в бумагу пялился?

Десятник бросил взгляд на зажатый в левой руке документ, глухо выругался и отдернул от меня свою лапищу. Еще раз огляделся по сторонам и, добавив пару бранных эпитетов в мой адрес, ткнул мне в грудь, суя подорожную грамоту.

– Пошли отсюда, – глухо обратился он к подчиненным. – Завтра его арестуем. Когда потерпевшие подадут на него в суд.

– Давайте-давайте, – нисколько не испугался я. С сожалением констатировав, что мои подозрения полностью оправдались, не сдержался и презрительно бросил вслед римхольским стражникам: – Крысы продажные.

– Да что бы ты понимал, сопляк! – развернувшись, вызверился на меня седоусый десятник. Видя, как навострили уши стоящие на противоположной стороне улицы парни, продолжил не так громко, но так же зло: – Сидите там у себя в благодати да горя не знаете, уроды коронные! А мы тут мучайся… Ишь, старший десятник он… Да еще и кавалер. Тьфу! Воришку небось, что слямзил у аристократишек столовое серебро, схватил – и уже герой. А нам тут за пару медяков чуть ли не каждую ночь насмерть стоять приходится.

Сплюнув на мостовую, он пошел прочь. А за ним потянулись и его подчиненные.

– Угу, насмерть им стоять приходится. Как же, – негромко фыркнул я, нисколько не поверив заявлению десятника о безмерных тяготах местной службы. Понятно, что Римхол с Кельмом в этом плане не сравнить, у нас все же попроще будет. Но кто же виноват? Сами позволили верховодить в городе бандам воров, грабителей и вымогателей.

«И все-таки мое наставничество исключительно положительно на тебя влияет!» – самодовольно изрек мой постоянный спутник, бес, сидящий на левом плече.

«Это ты к чему?» – недоуменно покосился я на него.

«Ну как же? – немного удивился этот прохвост. – Случись такое всего лишь год назад, ты бы ни за что не заподозрил подвоха и поперся бы со стражниками в управу, как тупоголовый баран. Где тебя и прирезали бы тишком. А благодаря мне уже соображать кое-что начал… Хотя бы понял, что людям верить нельзя!»

«Ты не прав, бес, отнюдь не все люди – лживые и продажные уроды», – не согласился я. В последний раз глянул вслед удаляющемуся патрулю и, повернувшись, потопал дальше.

«Ну-ну, – ухмыльнулся рогатый и с ехидством пообещал: – Чую, ждут тебя еще большие разочарования в этой жизни…»

Я ничего не ответил. Ни к чему сейчас бессмысленные споры с тупорылой нечистью затевать. И без того есть чем голову занять… Например, поразмыслить над тем, чего мне еще от местных злодеев ожидать. Не так просты они, как думалось. Кто-то очень хитроумный ими руководит… Вон какую продуманную аферу затеял, чтобы разобраться со мной.

Поглощенный невеселыми думками, как-то незаметно дошагал до «Драконьей головы». В таверну вошел, огляделся, посмотрел на бьющую ключом жизнь да махнул рукой на свои опасения. Переживу как-нибудь немилость здешних бандюг. Хитрован, конечно, тот еще этот Угрюмый, но, надо полагать, и у него ума недостанет с ходу измыслить еще какую-нибудь подставу. Тем более что и возможностей для этого практически не осталось. Сейчас со снаряжением разберусь, искупаюсь, поем да спать завалюсь. А завтра поутру фьють – и из города испарюсь.

Кивнув своим мыслям, я принялся следовать данному плану. Сразу прошел в свою комнату, где первым делом уложил в походный мешок все необходимое. Затем разобрал стреломет, придирчиво проверил целостность всех деталей сложного механизма и разгонных пружин, почистил их и обновил смазку. Проверил взвод, разрядил и принялся дополнительные обоймы снаряжать, решив, что не помешает их под рукой иметь. На всякий случай.

После этого оставалось лишь вновь обмотать льняными тряпицами свою слишком приметную стрелометную машинку да вместе с боеприпасом на самый верх мешка уложить. А фальшион у меня и так в полном порядке – не далее как вчера его обиходил.

С доспехом еще проще – благо он починен давно. Дед, пока я у него дома валялся, к знакомому мастеру-броннику его сволок. Я только из сундука свою сегментно-пластинчатую бронь вытащил и на столе пристроил, чтобы не лазить за ней утром.

Разобрался с делами и пошел в купальню. Поплюхался всласть, памятуя о том, что не скоро мне вновь выпадет эдакая благодать. В горах-то даже при желании искупаться негде… Есть, конечно, речки и озерца, но вода в них даже летом ледяная, не то что зимой. В общем, совсем не вариант для такого теплолюбивого человека, как я.

В зал «Драконьей головы» выбрался уже в довольно благодушном настроении, словно все тревоги и волнения смыл с себя водой. О встрече с продажными стражниками, к примеру, и думать забыл. Сосредоточил все свои помыслы на притащенном расторопной прислугой жарком, что подавалось с острым соусом и рассыпчатой гречневой кашей.

Налопался от души. Целых три порции умял! А напоследок глинтвейном решил себя побаловать. Немного – всего кубок заказал, но просидел в зале, наверное, с четверть часа, смакуя местный напиток.

Пребывая в весьма благодушном настроении, собрался уже подняться к себе, когда в зал ввалилась какая-то странная, вооруженная до зубов компания в одинаковых длиннополых кожаных плащах и темных шляпах, заставившая дремлющего вышибалу подорваться со стула, а гостей и завсегдатаев «Драконьей головы» – взволнованно загудеть.

«Необычные, видать, посетители, коль даже тьер Труно не остался равнодушным к их появлению и немедля подскочил к гостям, – решил я. – Может, даже аристократы какие… Стражниками они определенно не являются, а меж тем по длинному мечу у каждого на поясе висит».

Но я малость ошибся. Это стало ясно уже через миг. По обращению хозяина «Драконьей головы», отнюдь не исполненного пиетета перед «благородными людьми».

– И какого вам здесь понадобилось, Молох? – раздраженно поинтересовался тьер Труно, обращаясь к стоящему впереди всех человеку. Росту в нем было не меньше шести футов и семи или даже восьми дюймов да весу, наверное, – под три сотни фунтов. – У нас с Угрюмым вроде твердый уговор, что он и его люди в мое заведение не суются.

– Да ладно тебе разоряться, Калвин, – отмахнулся от него незваный, как выяснилось, гость. – Договоренности я ваши рушить не собираюсь. Мне тут просто с человечком одним надо перетереть… А потом я спокойно уйду. – Он осклабился, оглядев притихший зал. – Не буду твоих клиентов своей злодейской рожей пугать.

– А своих подручных тогда какого демона за собой притащил? – хмуро осведомился хозяин «Драконьей головы». – Они тебе что, нужные слова подсказывать будут?

– Да нет, сам как-нибудь разберусь, – заверил, широко улыбнувшись, бандюга и вальяжно похлопал Калвина по плечу. – Но если ты так их опасаешься, они выйдут.

– Пусть валят, – немедленно мотнул в сторону двери тьер Труно и процедил сквозь зубы: – Да и ты не задерживайся… Говори что хотел – да иди.

Только к тому времени Молох утратил интерес к словам хозяина таверны и не слушал его. Взглядом указал спутникам на выход, выметайтесь покудова, дескать, а затем неторопливо обвел цепким взглядом зал. Неожиданно на его не располагающем к общению лице возникла широченная улыбка, словно он увидел старого друга, которого не встречал уже много лет. А смотрел он в этот миг прямо на меня…

– О, на ловца и зверь бежит! – обрадованно произнес Молох, хлопнув от избытка чувств в ладоши, затянутые в темные перчатки из плотной кожи.

– Не так быстро, – покосившись на хозяина таверны и дождавшись подтверждающего кивка, остановил шагнувшего было вперед Молоха вышибала. – Оружие здесь оставь.

– Что же вы все такие пугливые? – насмешливо покосился на него Молох. Но обострять ситуацию не стал. Легко расстегнув поясной ремень, передал его охраннику заведения.

Протянув вперед свою длиннющую мускулистую ручищу, без каких-либо видимых усилий отодвинул отнюдь не мелкого вышибалу в сторонку и пошел вперед. На ходу достал из кожаного кошеля крупную серебряную монету и бросил обретавшейся на его пути прислуге:

– Метнись в погреб да винца мне хорошего нацеди. Быстро.

Мощно бухая ногами по поскрипывающим под такой массой половицам, Молох дошагал до моего стола, что располагался в дальнем углу у самой стены, и без спросу плюхнулся на стул напротив меня. Не говоря ни слова, неторопливо стянул перчатки, бросив на столешницу перед собой. Затем аккуратно снял широкополую шляпу с коротким полосатым пером. Пристроил головной убор на столе, пригладил короткий ежик темных волос. Придвинулся ближе вместе со стулом. Подавшись вперед, взялся левой рукой за боковую сторону столешницы, а правую положил подле шляпы. И лишь тогда, не сводя с меня пронзительного взгляда темных глаз, произнес:

– Ну здравствуй, стражник.

– И тебе здравствовать, – чуть помедлив, все же ответил я, скользнув будто бы безразличным взглядом по сбитым, как у кулачных бойцов, костяшкам пальцев собеседника, его не единожды сломанному носу и едва заметно приплюснутым ушам. Малость вежливости в разговоре с таким человеком не повредит, так как подраться он явно любит. А схлестнуться с ним из-за какой-нибудь ерунды край как не хотелось бы… С эдаким мордоворотищем-то…

Одобрительно кивнув и явив намек на легкую улыбку, Молох с вальяжной ленцой продолжил:

– Ты, наверное, крутым и очень умным себя считаешь? – И пояснил свою мысль, видя откровенное удивление, нарисовавшееся на моем лице: – Кнута и его шайку, считай, в одного порвал да из подставы со стражей влегкую выкрутился… Думаешь, наверное, что ты теперь круче гор?

– Да нет, я так не думаю, – сказал я чистую правду. У меня и мыслей таких глупых не было. Не ребенок, чай, свои силы и возможности давно уже трезво оцениваю.

Молох опять кивнул и неожиданно поинтересовался:

– Что у тебя за талиар?

Я не стал ничего отвечать, а лишь пожал плечами – думай, мол, как хочешь.

На мгновение мой собеседник отвлекся на прислугу, притащившую заказанное вино. Однако, взяв левой рукой кубок и отхлебнув из него самую малость, незамедлительно вернулся к разговору.

– Оборотень небось какой-нибудь? – с некоторым пренебрежением бросил он.

– Да какое это имеет значение? – уклончиво высказался я.

– Пожалуй, никакого, – согласился человек Угрюмого. – Но, чтобы ты не зазнавался сильно, скажу – у меня тоже есть талиар. Вампир.

И здесь я смолчал, хотя страсть как захотелось выругаться. Вот только эдакого мордоворота, да еще с подобным талиаром, мне во врагах не хватало!

– В общем, так, – подытожил Молох, видя, что я не расположен к беседе. – Если не хочешь, чтобы кто-нибудь в супчик отравы тебе подсыпал вместо пряной приправы или случайно напороться разика эдак три-четыре на чей-нибудь нож в темном переулке… То гони деньги, что ты Угрюмому задолжал.

– Я Угрюмому ничего не должен, – помолчав и поиграв желваками, не преминул заметить я. В другой ситуации послал бы с такими требованиями далеко и надолго, но это явно не тот случай, когда стоит провоцировать конфликт. Здесь лучше без драки обойтись.

– Это ты так считаешь, – снисходительно улыбнулся Молох. – А Угрюмый считает иначе.

– Его проблемы, – не сдержался я.

– Да нет – твои, стражник, твои, – не согласился, криво ухмыльнувшись, Молох.

– Ошибаешься, – хмыкнул я, размышляя, как же выкрутиться из всего этого. – Даже если не принимать во внимание то, что у меня в любом случае таких денег нет…

– Не переживай, мы в курсе, что денег у тебя кот наплакал, – перебил посланец Угрюмого. – Гони пятерку золотом прямо сейчас. И пиши долговую расписку. Еще на двадцать!

– А не сильно жирно вам будет? – не нашел я ничего лучше, кроме как съязвить, поразившись откровенной наглости римхольских бандюг.

– Да нет, нормально, – заверил Молох. – Это будет тебе хорошим уроком.

– Уроком в чем? – на всякий случай уточнил я, догадываясь, впрочем, каким будет ответ.

Но Молох не ответил на поставленный вопрос. Допил парой глотков свое вино и, вперив в меня жесткий взгляд черных глаз, сказал, одновременно с этим сминая одной рукой медный кубок в бесформенный ком:

– В общем, гони деньги, стражник… Или, обещаю, из города ты сможешь выбраться только на погост.

– А может, не будем обострять? – миролюбиво предложил я, все еще питая надежду разойтись хотя бы при своих. И предложил иной вариант решения возникшей проблемы: – Давайте лучше замнем возникшие непонятки. Я ведь вам ничего не должен, а значит, и напрягаться вашей шайке по факту не из-за чего. Надо только вашему набольшему восстановить свой пошатнувшийся авторитет… Но тут же можно обойтись и без лишних телодвижений! Давайте я просто свинчу завтра из Римхола, а Угрюмый не мешкая заявит, что меня зашугали страшно, оттого я и удрал…

Еще не договорив до конца эту фразу, я уже понял, что крупно ошибся, затевая такой разговор. Молох явно расценил мое компромиссное предложение как проявление трусости, судя по мелькнувшему в его глазах презрению. Тут же раздвинув губы в снисходительной улыбке, он спросил:

– Что, сдулся, молокосос?

Нахмурившись, я собрался сказать ему что-нибудь резкое в ответ. Молох протянул руку и поощрительно похлопал меня по щеке:

– Давай-давай, не рассусоливай попусту, а беги уже за кошелем…

Кажется, Молох еще что-то хотел сказать. Но этому помешал мой кулак, неожиданно прилетевший ему в рожу. Жаль только, стол оказался слишком широк, а руки у меня коротковаты, из-за этого удар вышел несколько смазанным… Недотянулся я малость. Носяру этой безмерно наглой твари своротил, но не вбил в черепушку, как хотел. Мой противник в результате лишь башкой мотнул, разбрызгивая по широкой дуге веер кровавых брызг, да со стула слетел. Но не упал замертво, сразу с пола подорвался. Даже почти успел на ноги вскочить, когда прилетел новый удар – сбоку, между скулой и челюстью, заставивший Молоха повторно поцеловать пол.

Затем я сам помог подняться с пола своему ошеломленно мотающему головой противнику, схватив его за ворот плаща. Мгновение подержал поганого урода, потерявшего ориентацию в пространстве и перебирающего подкашивающимися ногами, и резко, выплескивая всю клокочущую во мне ярость, опустил мордой лица на стол.

Кажется, что-то треснуло… И, как ни странно, это была не одна из двухдюймовых дубовых досок, из которых набрана столешница.

Отпустив безвольно повисшего Молоха, чье скуластое лицо стало похоже на измазанный темно-малиновым вареньем блин, я брезгливо отряхнул руку от запятнавшей ее крови и добавил посланнику Угрюмого еще. Пнул гада пару раз так, что у него явственно хрустнули ребра…

Лишь после этого начал рассеиваться возникший перед моими глазами багровый туман и схлынула ярость, вызванная словами и деяниями наглого человечишки. Тварь же какая ничтожная…

Окончательно взяв себя в руки и подавив жажду еще кого-нибудь изуверски убить, я как ни в чем не бывало достал из кармана носовой платок и, смочив его вином, принялся стирать с правой руки кровь. А что оставалось делать? Как говаривал иноземный мастер меча, у которого мне довелось когда-то обучаться в Кельме: разводить суету вот в таких случаях – самое последнее дело. Надо уверенно держаться. Иначе сожрут.

Впрочем, желающих вступиться за человека Угрюмого не наблюдалось. Подручные-то на улице обретались и не видели, что произошло. А завсегдатаи «Драконьей головы», похоже, не испытывали никакого сочувствия к бедам Молоха.

Хотя, может, все дело в том, что никто и сообразить ничего не успел, – так быстро все случилось. Оттого-то собравшиеся в зале таверны люди лишь пялились на меня и на оказавшегося на полу бандита да недоуменно переглядывались. Молча.

Но уже спустя пару мгновений все разом загомонили, обсуждая событие. Даже стоящий за стойкой бара владелец «Драконьей головы» что-то сказал. Явно ругательное, судя по выражению лица и в сердцах шмякнутому на стойку полотенцу.

Однако дальше слов дело не пошло. Тьер Труно взмахом руки остановил двинувшегося было ко мне вышибалу и подошел сам. Постоял у стола, глядя на валяющегося на полу Молоха, покачал головой и, переведя взгляд на меня, укоризненно произнес:

– Что же ты, стражник, в моем заведении беспорядки устраиваешь?

– Так уж получилось. Извините, – повинился я перед владельцем таверны. И в самом ведь деле нехорошо вышло… Молох, конечно, поделом получил, но поступок мой от этого не выглядит менее некрасивым. Для драк и потасовок улица существует.

– И что мне теперь прикажешь с этим делать? – вздохнул тьер Труно, кивая на лежащее у моих ног тело.

– Да ничего.

Чуть подумав, я пожал плечами и взялся за дело. Подобрал с пола шляпу с полосатым пером, бросил в нее перчатки и, ухватив Молоха за шиворот, потащил к выходу из зала.

Дружки мордоворота определенно удивились, увидев распахнувшуюся дверь и меня, выволокшего их приятеля. Да что там – остолбенели просто, когда я швырнул его им под ноги с крыльца со словами:

– Забирайте эту падаль да несите подальше отсюда, чтобы не воняла.

Пока они хлопали глазами, запулил следом за Молохом его шляпу с вложенными в нее перчатками. Отряхнул руки, развернулся и вернулся в зал. Бросил прислуге, отмывающей изгвазданный кровью стол, серебрушку за труды и присел напротив тьера Труно, явно желающего о чем-то со мной поговорить.

– Да, стражник, натворил ты дел, – сообщил Калвин. – Ты хоть знаешь, кто это был?

– Молох какой-то, – безразлично пожал я плечами.

– Молох, правильно, – кивнул владелец таверны. – А еще он – правая рука Угрюмого.

– Да плевать, – несколько раздраженно высказался на это я. – Задрали уже с этим вашим Угрюмым… Тоже мне нашли пугало…

– Ну, что тебя не запугать, я уже понял, – хмуро молвил тьер Труно. – Раз уж это не удалось бывшему десятнику герцогской гвардии, умеющему быть максимально убедительным. Отставку, кстати говоря, получил за излишнее усердие и непомерную жестокость при проведении доверительных переговоров…

– Это ты о Молохе? – уточнил я.

– Да, – подтвердил Калвин. – Но Угрюмый куда опаснее его, потому как хитер и подл без меры. – Посмотрев на меня, он покачал головой: – Не спустит он тебе этой выходки.

«Сам понимаю, что мне этого не спустят», – хотел было сказать я, но не стал. Вместо этого выдал философское изречение, плавно закругляющее беседу ни о чем:

– Поживем – увидим.

– Ладно, это твое дело, не буду встревать, – помолчав немного, решил владелец «Драконьей головы». И, отведя взгляд, смахнул правой рукой несуществующие крошки со столешницы: – Только это… Придется тебе за комнату и прочее вперед заплатить.

– Вот как? – Мои губы сами собой расползлись в кривой усмешке. Похоже, Калвин уверен, что кара бандитская не заставит себя долго ждать и меня в скором времени грохнут.

– Именно так, – подтвердил тьер Труно.