Текст книги "Плиты и провалы"

Остановившись у такой же стеклянной двери без ручки, Сергей посмотрел на Сашку и, прежде чем отворить проход на третий этаж, серьезно посмотрел на мальчика.

– Я никому про тебя не скажу. И ты, главное, никому не говори. Здесь очень злые люди. А вообще – возвращайся к своим родителям… – произнес он шепотом. Сашка в ответ кивнул головой, и дверь отворилась. Перед взором мальчика предстал коридор со спальными палатами. Сергей отвел Сашу в одно из этих неуютных и дурно пахнущих помещений, где друг напротив друга стояли старые металлические койки с порванными матрасами. На трех из них лежали дети, которые, вероятно, еще спали. Уложив мальчика, Сергей ушел. Сашка же начал всматриваться в спящие лица его соседей, которых совершенно не волновало происходящее вокруг. Он, было, хотел подойти к каждому и посмотреть их дивные сны, но, вспомнив случай с Сергеем, одумался.

В помещении было тихо. Не найдя во внешнем пространстве что-либо интересное, Саша принялся ждать.

* * *

Главный врач психоневрологического интерната, Никитин Ян Федорович, с озабоченным лицом шел по коридору. Не отвечая на приветственные кивки своих коллег, он прошел в свой кабинет и уселся в роскошное кожаное кресло. Несколько лет назад это кресло подарили ему коллеги из далекой страны, и с тех самых пор сидеть на нем всем остальным запрещалось. На деревянном столе, накрытом куском стекла, лежала папка со стопкой бумажных листов. На глянцевой обложке курсивом было выведено «7-ая Международная научно-практическая конференция психического здоровья».

Ян Федорович нахмурил лоб. В стекле виднелись контуры его морщинистого лица и блестящей лысины. Виски покрывали редкие пряди седых волос. Достав блокнот из первого ящика стола, врач сделал какую-то запись, а затем, приложив к уху трубку внутреннего телефона, грозным голосом сообщил:

– Лена, руководящий персонал – на совещание. В два часа, скажи всем. – Удостоверившись, что человек на другом конце провода задачу понял, Ян Федорович положил трубку.

Долгое время он вынашивал планы изменения мира и, кажется, настал долгожданный момент воплощения его новаторских идей. Весь персонал от уборщиц и до медицинских ученых, обсуждая шепотом его личность, с интересом ждал реформ и изменений. Все знали, что не первый месяц по коридорам ходили странные люди, говорящие на иностранном языке и занимающиеся непонятными вещами. Врачи приветствовали их и между собой шептались. Престарелые медсестры видели в них пришлых оккупантов, поэтому лица этих уставших тружениц набухали злобой, а мысли отсекали всякие благородные побуждения в адрес новых сотрудников.

Все ждали перемен, но как только отправная точка была пройдена, в души людей закралось чувство неизбежности и боязнь чего-то нового. Общая конференция врачей по экстренному вызову доктора Никитина означала, что ключевые решения приняты, а значит обратной дороги нет.

Конференц-зал психиатрической больницы был наспех переделан из помещения, где под красными знаменами умаявшиеся люди рассказывали о светлом будущем. Возле окна в стекло билась ленивая муха. Пол сохранил следы от намертво вкрученных некогда парт, выкорчеванных вместе с шурупами и кусками гнилых досок. Глядя в маленькие черные дыры, можно было представить гигантских червей, облюбовавших межэтажные перегородки.

Люди в белых халатах с поникшими взглядами деликатно приветствовали друг друга. По возможности каждый считал нужным высказать свое мнение насчет грядущих перемен. Кто-то предполагал, что неизвестных науке больных начнут везти прямо сюда, кто-то говорил о новейшем экспериментальном оборудовании. Иные же заявляли, что на бесправных и обездоленных людях будут испытывать инопланетное оружие и вакцины, от которых смерть становится страшной, а поведение – непредсказуемым.

Ян Федорович в конференц-зал зашел последним. Его сопровождал необычного вида человек в черном дорогом костюме и с глазами, сокрытыми темными линзами круглых очков. В отличие от большинства присутствующих, человек щедро улыбался и, рассматривая лица людей, пытался найти ответную улыбку. Тщетно.

Как только главврач подошел к деревянной кафедре, наступила тишина. Человек в костюме встал рядом, расправив плечи.

– Здравствуйте! Рад представить вам нашего коллегу из далекого общества, победившего бедность, недуги и страдания. Майкл Шехтер! – сказав это, доктор Никитин повернулся к высокопоставленному гостю и повторил предложение на иностранном языке с вынужденными паузами и запинками. Майкл улыбнулся еще сильнее и помахал ладонью присутствующим. От растерянности люди лениво хлопали в ладоши, словно посетили детский новогодний утренник в одной из школ.

– Как вы помните, наш центр психического здоровья человека с момента своего создания участвует в международной программе по социализации лиц с особенностями психофизического развития, – эта фраза была последней, которую Ян Федорович произнес лично от себя. Далее он открыл толстую папку и, достав нужный лист, принялся читать доклад. Большинство медицинских обитателей центра привыкли, что научно-практические конференции – это пустая болтовня, кишащая идеологическими штампами и всем давно известной информацией.

На этот же раз все было иначе. Ярче. Война оптимизма и страха внутри каждого человека. Доктор Никитин говорил о том, что важно не противостояние, а партнерство, единение и совместное принятие ключевых решений. Уверенность в собственной правоте пронизывала его и опускалась на присутствующих темной вуалью, которой хотелось удушить.

Один из врачей в это время смотрел в окно. Там, вдалеке, за металлической кованой оградой, окаймляющей медицинские корпуса, намертво встал троллейбус, опустив свои черные наэлектризованные усы. Вокруг него шатались люди.

А доктор Никитин все продолжал говорить о каких-то клиниках неведомых городов, где патологии уже давно изучены на генетическом уровне, и благодаря богатому опыту этого медицинского учреждения остался один маленький шажок к научному прорыву.

Тем временем на детскую площадку вышла девочка с санитаркой. Укутанная в старый, местами рваный ватник, издалека она напоминала потрепанного неуклюжего робота из первых фантастических фильмов. Санитарка усадила ее на металлическую пластинку, служившую сиденьем. Скрип качелей казался сдавленным, будто доносился он не с улицы, а из глубокой подземной пещеры.

– И напоследок я хочу сказать, что в сотрудничестве с нашими иностранными коллегами мы начинаем эксперимент по созданию интегрированной зоны обучения детей, – после этой неожиданной новости зал оживился. Никто не представлял, что это за инициатива и как она будет выглядеть. Майкл все еще загадочно улыбался.

Первым заговорил заведующий одного из отделений. Средних лет усатый мужчина в пожелтевшем дырявом халате.

– Дайте пояснения терминологии, я не совсем пониманию, о чем идет речь… – убедившись, что заданный им вопрос отвечает интересам всей аудитории, он вновь уселся на стул.

– Отныне обучение, лечение и воспитание наших подопечных будет проходить совместно с другими детьми. Скажем так, со своими особенностями. Вы прекрасно знаете, что один из корпусов нашего центра был полностью переоборудован и отремонтирован под учебные классы и жилые помещения. Так вот, сегодня вечером сюда привезут, скажем так, проблемных воспитанников из спецпрофтехучилища, – Ян Федорович сделал перерыв и открыл бутылку с минералкой. – В общем, мы разработали совместную программу обучения и социализации детей с особенностями психического развития и детей осужденных…

Зал вновь наполнился шепотом протеста. Большинство медицинских специалистов, привыкших к своей рутинной обыденной работе, взволновались. Теперь на их плечи ложилась ответственность не только за больных детей, но и за малолетних уголовников. Что из этого всего получится, предугадать никто не мог. Вероятно, даже сам Ян Федорович.

– Вам сегодня раздадут методические материалы. А в наш центр едет новое оборудование для диагностики. Отправьте санитаров готовить классы и лаборатории для приема первой партии подопечных.

Перед тем как уйти, доктор Никитин остановился и, повернувшись к своим коллегам, сказал:

– Да. Заведующим отделениями отобрать несколько детей от 9 до 12 лет. Будем формировать экспериментальную группу.

Люди покорно закивали головами. Поговорив еще несколько минут, они разошлись заниматься своими привычными делами. Вскоре на огороженную территорию приехала фура, груженная новыми партами, измерительными приборами и коробками со свежеотпечатанной литературой.

Доктор Никитин, осматривая свежие психиатрические методички, восхитился их тщательным переводом на его родной язык. Мысли о рассвете науки воодушевляли его.

* * *

В большой комнате на шесть коек Саша был единственным, кто не спал. Потоки мыслей периодически захлестывали его разум.

Таблетки запивать хлорированной водой. И течет она по телу, мертвая вода. И все вокруг мертвое, мертвецы повелевают пустотой, дышат и молча лицезреют. А я не такой, у меня есть суть, она пока окружена, но

суть имеет свойство расти. Разрастаться до пределов. Быть предельной. Расти из Пустоты.

Прошло пять минут. Саша взял в рот горькую пилюлю из рук молоденькой медсестры. Когда она прикоснулась рукой к его голове, мальчик ощутил ход ее мыслей. Молодую медсестру звали Светой, она мечтала уехать в столицу другой страны, выйти замуж и думала, у какой из подруг одолжить денег на новые туфли. Встретившись взглядом с Сашкой, медсестра почуяла неладное и спешно приставила стакан холодной воды к губам мальчика. Он покорно отпил, но пилюлю глотать не стал. В этом странном синтетическом веществе заключался абсолютно бесполезный для него механизм действия.

В палате было шесть кроватей, возле каждой деревянная тумбочка с выцарапанными словами.

Энергетика. Созидание. Мистер_Ацетон жив. Я – Мистер_Ацетон.

Две койки пустовали и под металлической сеткой, на которой должен был быть матрас, зияла пустота, слегка присыпанная колбасками серой пыли. Саша ощущал в каркасах остатки детских сновидений.

Мама, за руки тебя держу. А за нами страшный робот. Весь такой ууууууродливый. Куски металла острые торчат. Кровь на них. Разных пробирок кровь. Мы бежим по кривому тоннелю. Мама, я держу тебя за руку и никому не отдам, моя мама. Нет, мама, он нас догонит, мама, беги, а я на него. Я тебе покажу…

…страшные энергетические следы. Наверное, раньше в этой палате творились диковинные вещи, про которые вспомнить мальчик не мог, но четко осязал их во снах. Он разбился о робота, не защитил маму.

Прошлое в глубине личности опустошает по ряду причин.

Закрыто и подавляется совершенно новым творением, одаренным внезапным случаем.

Возможно, где-то там, в глубинах себя, он ощущал радикальный субъект внешнего поиска. Создание совершенно другого мира, чьи способности в мире людей не могли быть применимы по причине их чужеродности этому месту. Или же Сашка и был тем швом, по которому проходила граница непознанного, а оттого он и мог заглядывать в потустороннее. Но только пока никто не видит.

Медсестра. Уйди отсюда. Света. Сношают тебя за твои туфли дурррра. Простите-с, не я. Черт. Откуда столько мыслей в непокрытой голове?

В комнате с ним было еще трое детей. Усыпленные сильнодействующими препаратами, они видели тревожные сны и изо всех сил пытались пробудиться, но с рождения программы их развития были нарушены. И сочетание с синтетическими таблетками вовсе делало эти человеческие создания совершенно беспомощными.

Создатель сюда не дотягивался, а значит, они была наедине с собой. С людьми, которые решили, что могут внедрять свои примитивные разумы в организмы создателя. Глупые-преглупые создания.

Сашка разглядывал водяные разводы на потолке. Причудливые формы ему нравились. Они были яркими, индивидуальными и произвольными. Но совсем безжизненными.

Стены комнаты когда-то были покрашены белой краской, а сейчас потрескались и походили на прогорклую глазурь на черствой булочке. Хочется поддеть ее пальцем и аккуратно содрать.

Обнажить бетонные перекрытия с надписями мелом. Житттть. Жуть.

Плесень по углам. И подтеки. А возле двери без ручки стояла ржавая раковина и треснувшее зеркало. На окнах с обратной стороны металлические решетки из арматуры. Сварены наспех, но наглухо. Ни за что не подпилишь. Тяжело.

Сквозит. Саша вдохнул больничного воздуха и подумал, что хорошо было бы разбить стекло и насладиться всей этой сыростью, а не улавливать ее жалкие ошметки.

Лежащие дети были его ровесниками. Пахли кислым молоком и сладкой микстурой. Приторно-сладкой, от которой вяжет и которую не проглотишь, не наморщив лоб.

Твоя сестра так глотала. Но сейчас сестра далеко. И не ночует дома.

Привстав, Саша стал рассматривать лица соседей по палате.

Одна – черноволосая кучерявая девочка с плоским носиком. Глаза закрыты. Ресницы будто вырваны плоскогубцами. Но круглое личико казалось нежным, абсолютно безобидным и его хотелось, едва прикасаясь, целовать. Наверное, такие девочки часто плачут и нуждаются в защите от скверных мальчиков.

Сашка закрыл глаза и вышел за пределы своего тела. Переместив свое сознание к двери, он прозондировал наличие живых душ. Кто-то ходил по коридору, заглядывал в окна палат, но был очень далеко. А значит, у Саши есть ровно три минуты на каждого из тех, с кем он лежит. Прикоснуться и считать информацию. Познакомиться. Вдохнуть энергию.

Аааахххххххх. Восторг и предвкушение. Вас так много, я один. Или не один. Или был я, а потом пришло оно и вдохнуло в меня. Ахххххххх.

Вернувшись в свое тело, он ощутил ломоту в костях. Такие путешествия забирали очень много энергии. Саша присел на койку. Сетка скрипела. Как пространство, когда по нему со скоростью света летит душа.

Тряхнув головой, он подошел сначала к девочке и дотронулся указательным пальцем до ее лба. Горячий такой. А поэтому жирный и причудливый. Саша увидел множество словесных конструкций, которые спиралью витали вокруг огонька ее души. По пути к центру, вместо того, чтобы целыми попасть в лоно творения, они ломались, гнулись, мялись и лишь останки поглощались божественным светом. Саша напрягся. Он представил сознание девочки в глобальном понимании. Попытался увидеть его в отражении зеркала миров. Теоретически он мог что-то в ней изменить, но был еще совсем неопытен, да и к тому же пришлось бы отдать часть своей энергии. А как ее восполнять, Саша не знал.

Следующим на кровати спал худой и наголо бритый мальчик. На голове его проступали глубокие шрамы, будто кто-то тщательно прорезал шилом непонятные траектории. Рот был открыт. По уголкам губ стекала слюна. От гнилых зубов исходил дурной запах.

В крайне негативной стадии. Так будет со всеми нами. Если не остановимся. Слишком много информации.

Саша определил, что его сделали таким. Раньше помыслы его были чисты. Когда он прикоснулся к твердому и холодному лбу мальчика, то ощутил пустую глубокую яму. Давным-давно она была заполнена гремучей вязкой жидкостью грязно-зеленого цвета. Но ее выкачали и наполнили пустотой. Быть может, в трещинах и душевных углублениях внутреннего мира этого человека что-то осталось, но, по сути, он был абсолютно пустым и глубоко искалеченным.

От таких картин у Саши испортилось настроение. Впервые за несколько часов своей новой жизни он столкнулся с последствиями человеческой глупости и жестокости. Но больше всего его раздражало, что глупость эта совершается сознательно.

Как руководство по особым стандартам равенства.

– Глупые-преглупые люди, – сказал вслух Сашка. Ему хотелось плакать от таких внутренних картин, но он сдержался. Мысли о том, что дальше может быть только хуже, подарили ему резервные силы.

Третьим обитателем четырех стен специализированного интерната был тоже мальчик.

Сашка знал, что будет в нем. И не ошибся. Вечный поиск. Громадные пространства лазури, каждый элемент которого был пропитан жизнью. Желание жить. Безграничная воля, которая никак не могла совладать с бушующим разумом. Мальчик не знал, как ему выразить то, что он… …видит, чувствует, хочет.

Злые люди бросили его, но он все равно был преисполнен к любви к ним и уже в возрасте своих 9 лет понимал, что нельзя плодить зло. Химические препараты, вызывающие сон, угнетали его богатую эмоциями личность. Это совсем не то, что было нужно юному созданию.

Мальчик был незрячий. И ничего не слышал. Но исключительно по меркам того мира, в котором его накачивали бесполезными лекарствами. В иных измерениях он обладал

силой создавать и разрушать бесполезные галактики.

Но кому это нужно?

Единственное, что у него было, – красочные и фантастические сны, в которых крылась суть мироздания и ответы на абсолютно все вопросы. Мальчик виделся Сашке кем-то вроде промежуточного творения между Буяном_Сиона и человеком. Однажды этот прочный сгусток энергии чихнул и создал где-то там, далеко у себя, в потаенном уголке,

человечество.

Зеркальное отражение.

Сашка сел на свою койку и расплакался. В коридоре послышался топот ног. Мимо двери прошла группа из врачей, но они даже не посмотрели в Сашкину палату. Он накрылся пледом и попытался уснуть. Сейчас ему казалось, что лучше бы он был таким же овощем, каким его видели люди в прежнем воплощении.

Нужно было поспать пару часов. Естественным сном. Ибо в глубине многочисленных зданий крылось ощущение, что скоро многое может измениться.

Какая-то муть плавала в умах здешних людей. Словно и детей они теперь не замечали. Или же была угроза намного больше, чем не накормленный таблетками ребенок.

На такой тревожной ноте Сашке приснился дядя Валера, которого он опять принял за злого духа из потустороннего мира.

Валера стоял стражником в мятом балахоне на черном монолите, парящем в глубинах космоса.

Прямо перед ним сидела Сашина сестра – Алена. Полностью обнаженная. Красивая. С большой грудью. Саша не видел в этом ничего постыдного. Моральные ценности общества, вырастившего его сестру, здесь полностью отсутствовали.

В тело проникают плохие организмы. Яйцеклетка в опасности, плюется в них раскаленным металлом. Дышит неровно, но они возьмут ее осадой, подчинят. Она ничего не сможет сделать!

– Ты меня хочешь покинуть, Валера? – спросил Сашка. Попробовав на вкус осознание материи, ему не хотелось расставаться.

– Нет. Меня уже не существует. Есть только ты и идея вечного поиска дочери. Сашиной Дочери. Понимаешь, о ком я?

Сашка покачал головой. Валера надавил на ключицу сестры. Она вскрикнула.

– Зачем ты делаешь ей больно? – с недоумением спросил Сашка.

– Меня нет! Нет меня! Ты видишь знамение. А меня нет! – грубо ответил Валера и со всей силы ударил девушку по лицу. Она закричала. Саше заложило уши, ему показалось, что голову его положили в металлическую ракету и запустили прямиком на Солнце. Несмотря на пустоту космического пространства, он ощущал то жар, то холод.

– Что ты хочешь мне сказать?

– Твоя сестра не ночует дома.

– Что это значит?

– Ее накажут.

– Но ведь не ты. Ты же не можешь. Ты не Инжектор_ Механизма.

– Он есть вода.

– Какая вода?

– Вся вода, что течет по земле, под землей, что хранится в других мирах. Есть вода. Мадмуазель_Шмаль. Одаренные водой умирают быстро, но водой порождают будущее.

– Я ничего не понял! – в отчаянии крикнул Саша и кулаком ударил Валеру. Но едва прикоснувшись к его образу, он ощутил ледяной ветер. Валера был всего лишь призраком.

– Как хочешь! – зло сказал Валера и растворился.

На монолитной платформе остался Саша с сестрой. Она ничего не видела и не ощущала. Он обнял ее. Тело сестры было холодным, будто булыжник во дворе. Они дрейфовали от самой окраины Вселенной к громадной черной дыре.

Теплится свет, рождая жизнь. Проект, созданный уродами ради уродов. Они все уничтожат. Обнаружить очаг.

Живот источал жар. Но он не был похож на огонь желания или пламя страсти. Это был жар созидания. Оскал земного ядра, благодаря которому все в этом мире вращалось вокруг других миров.

– Так значит вот, что ты имел в виду, проказник Валера! – слова мальчика были наполнены неисчерпаемой детской злостью и желанием пустить русло всего сотворенного вспять.

У Алены будет ребенок. Алена об этом не знает, но догадывается. Алена не ночевала дома и плохо себя вела и поэтому суждено ей родить на свет мессию. Дочку. И тут Саша понял, что это его дочь. Что Алена умрет, и она может не появиться на свет, а тогда мир просто погибнет. Что Валера как-то связан со всеми этими событиями и подал ему тайный знак, что будущую дочку надо спасти. Сейчас она на черном монолите, который легко может изменить траекторию. Нельзя направлять монолит куда-либо, кроме центра всех событий. Но его вызовут отважные люди, если дочка умрет. Ее душа, погибшая от рук злодеев, станет причиной маршрута в конец времен.

– Но как я это сделаю, когда ты сама меня отвела в место, где все закрыто, и злые люди делают страшные уколы?

Саша еще крепче обнял свою сестру, про себя виня ее в том, что она отнесла его сюда, когда он так нужен ей за пределами медицинского центра. Нужно спасти дочь.

– Мою дочь, понимаешь? – крикнул он и от злости ударил сестру кулаком по голове. И вдруг увидел ее налитые кровью белки глаз и бледную кожу. Монолит подозрительно тряхнуло, словно вагон поезда, наехавший на препятствие.

Сашка открыл глаза. Сашке было плохо. Кажется, на мгновение он увидел ее смерть.

Один из возможных вариантов развития.

Все, что ему нужно было сделать, это дать информационной планете Сергея чуточку воды и как-нибудь сбежать отсюда, спасти сестру и ее будущую дочку. Или хотя бы кого-то из них.

* * *

Скрипнула дверь. Щелчок, а затем комната озарилась ярким светом. Сашка проснулся. Вошли несколько докторов в белых халатах. С ними были трое парней, одетые в черные робы. Их волчьи взгляды рыскали по комнате. Врачи выглядели беспокойными.

– Не нравится мне это все. – Сказал один из них, носивший пышные усы.

– Тише! – рядом с ним стояла женщина. Средних лет. В мятом и изрядно поношенном халате. Волосы ее были аккуратно заколоты и блестели, словно их намазали силикатным клеем.

Саше было тревожно. Он привстал и почувствовал резкий неприятный запах.

Как оказалось, прямо в штаны нагадила кучерявая девочка.

– Санитаров сюда! – крикнул врач, затем взял ее на руки и понес к раковине. Голова девочки болталась, словно щипцами во сне из нее вытащили позвоночник. Сашке показалась, что сознание ее сейчас очень далеко. За пределами этой комнаты с холодными стенами. Когда с девочки сняли розовые рваные колготки, парни в черных робах принялись гоготать пуще прежнего, ведя односложные непонятные диалоги.

Сняв с нее белье, врач дернул вентиль, и из крана потекла холодная вода. Затем он поместил девочку под струю. От резкой смены температуры ребенок проснулся и принялся истошно мычать. Саша почувствовал боль в ушах и ощутил, как незаметные тиски сдавливают его со всех сторон.

Закрыв ладонями уши, он выпучил глаза и хотел было что-то сказать, но на него указал пальцем один из вошедших. Высокий и худой, со злыми глазами и глубоким шрамом на правой щеке, поросшей щетиной.

– Смотри, как выпучился, кретин! – все трое загоготали. Врач убрал девочку из-под струи холодной воды. А Сашка тем временем подумал, что вместе мужчины в черных робах представляют страшную силу, справиться с которой он вряд ли сможет.

Подоспели санитары. Женщина грозным голосом попросила их убрать постель Лизы.

«Значит, тебя зовут Лизой» – подумал про себя Сашка. В одном из санитаров он узнал Сергея. Увидев Сашку, тот кивнул головой. Сашка улыбнулся. Между ними установилась прочная дружеская связь.

Пока Лизу переодевали в сухое белье, женщина говорила трем парням в робах о том, что жить они теперь будут в Сашкиной палате, но под строгим надзором санитаров. Внимательно ее слушал только меченый. Двое остальных коротали время, разглядывая небогатый интерьер их нового жилища.

Разбудили слепого мальчика. Тот беспомощно размахивал руками в пространстве, будто пытался нащупать что-нибудь живое и теплое. Врач потрепал его по голове. Мальчик поутих.

– Привет, Валера, – коротко и громко сказал врач, хотя прекрасно знал, что мальчик глухой и, наверное, никогда не услышит человеческую речь.

«Тоже Валера», – подумал Сашка. А может быть, между именами в пространстве существует некая связь? Или коридор, по которому можно передавать силу совсем без потерь? Это все выглядит примерно как шар энергии, который невидимым лучом соединен с такими же другими шарами. Большими. Необъятными. Но круглыми. Иной формы жизни ведь не может существовать, кроме как сферы. Саша закрыл глаза и вновь погрузился в мир своих странных видений, которые, как он думал, были у него всегда.

Сейчас он витал в пустоте мимо громадных шаров, неподвижных и излучающих колоссальную энергию. Каждый шар что-то значил. А вокруг него множество маленьких. Таких же неподвижных. Несмотря на отсутствие тепла, невидимые лучи пронизывали это место. А быть может, если подняться на большую высоту, можно будет увидеть бесконечную панораму звездного неба.

Обратно Сашу вернуло прикосновение. Перед ним стоял Сергей.

– Замечтался, что ли? – спросил он и расплылся в улыбке. Саша ничего не ответил. Наверное, он раньше не мог этого делать и если бы сказал пару связанных слов, то Сергей бы смутился.

Мальчик поднялся с кровати, надел брюки и рубашку. Новоприбывшие сидели на койках и с презрением смотрели на Сашу и остальных ребят. Лизу на руках держал санитар. Валера держался за тумбочку и мечтал еще о нескольких минутах сна.

Наголо бритого ребенка звали Васей. Он прижался всем телом к стене и, раскрыв рот, смотрел на парня со шрамом. Может быть, в этот момент он ощущал какое-то внешнее сходство с ним. Меченый тоже смотрел прямо в глаза маленькому несмышленому существу. Пытался найти там причину для конфликта, но тот в упор не понимал, что тут делают эти страшные люди, а главное – чего хотят.

Парень засмеялся. На этот раз это не был гогот. Это был злой смех, несущий обещание. Будто он один в этой палате знал, что всех ждет и что со всеми ними будет.

– Идем кушать, – сказал громко Сергей. – А вы уже кушали, юноши, поэтому сидите здесь и никуда не ходите.

Услышав слово «кушать», Вася начал кричать.

– Ушаааааать! Ушааааать! – от пронзительного его крика казалось, что где-то в глубине сознания Васи затаился оскаленный пес. Такой же наголо стриженный, худой и непонимающий, где он сейчас находится.

«Ушаааааать… ушааааааать…. Ушааааать» – эхом звенело в Сашкиной голове. Он представил бесстрашных собак, которых на ракетах отправляли в космос. В гибельную пустоту для всего живого.

– Ушять, ушять, ушять, кретин! – повторил один из парней в черных робах. Вася замолчал.

– Хули замолчал, ушать, олигофрен! – грубо повторил он, ощущая превосходство.

– А ну тихо! – грозно сказал Сергей. Про себя санитар подумал, что заведомо провальный эксперимент ничем хорошим не закончится. Его мнение разделяли большинство тех, кто работал в медицинском центре. Но у Яна Федоровича и его таинственных спонсоров были совершенно иные помыслы.

Впрочем, драматическое развитие событий было в их интересах.

В коридоре было шумно и многолюдно. Кроме врачей в белых халатах, ходили военные в черной красивой форме и озабоченные происходящим клерки в выглаженных пиджаках. Все оживленно о чем-то говорили, называли фамилию Никитин и иностранные, малознакомые здешним обитателям слова.

Сашке от всего этого стало страшно.

Мимо людей под конвоем военных проходили безликие юноши в черных робах. Наверное, их здесь было несколько десятков. Сашка ощущал опасность. Они готовили что-то втайне от всех. Рисковали выйти из-под контроля, и тогда кровавые потоки начнут лить по ступенькам и волны затопят это место. И потом наступит новая алая эра.

В коридоре пахло гуталином, человеческим потом и чем-то пряным (наверняка порции супа в алюминиевых мисках).

По пути в столовую запах усиливался. Сашке он нравился. Наверное, это было последнее светлое ощущение.

Столовая представляла собой совокупность грохота металлических мисок, деревянных столов из ДВП и детей. Разных, абсолютно друг на друга непохожих и с абсолютно непонятными измышлениями. Кто-то ел самостоятельно, щедро зачерпывая кашу алюминиевой ложкой, кто-то смотрел на тарелку полными непонимания глазами. Некоторых кормили санитары. Все это сливалось в единый гул жизни, шедшей чуждым привычной эволюции путем.

Саша сел за стол. Напротив него капризную красивую девочку с безжизненным лицом кормил рыжий санитар. Наверное, она ему нравилась, от чего движения его рук были плавными и нежными. Самое страшное для него было повредить тело девочки. Она же тупо смотрела в пустоту и инстинктивно открывала рот, поглощая кашу. Глядя на нее, Саша на мгновение представил, что, как и его кучерявая соседка, девочка гадит под себя, и ему стало дурно. Отогнав эти мысли прочь, он принялся есть. Самостоятельно.

В этот момент Алена сидела в своей комнате и слушала крики отца из-за двери, которую предусмотрительно подперла стулом. На работе отец напился, и поэтому его крик периодически переходил в рев. Алена старалась не плакать, что-то внимательно считая на календарике. В глазах ее был страх, а крики отца остались где-то вдалеке и перешли в перебранку с матерью, кричавшую всякую ересь в ответ.

Сплошной ор, где нет правых и виноватых, пелена злобы и агрессии. Непонятные слова мешаются, прикасаясь друг к другу, межуются и порождают уродцев. Уродцы колесят в пространстве, оседая в потаенных уголках человеческой души.

– Господи, помоги мне, пожалуйста, только не это! – сказала Алена и положила руку на живот.

Она легла на кровать и подумала о самоубийстве. По большому счету в этом мире ее ничего не держало. Разве что братик… Но ведь он ничего не понимает, маленький и глупый ребенок. Блаженный, не способный помыслить о плохом.

Алене стало жалко ее братика, и в эти мгновения она подумала о том, что хочет вернуть его домой. Зачем его отправили в это жуткое место? Он же хороший… Ну да – следить за ним надо, но она теперь будет это делать.

Алена ощутила, как сильно скучает по брату.

Тем временем крики в квартире закончились и наступила тишина.

Будто бы пробудившийся от долгого сна братик неким таинственным образом давал понять, что нельзя так просто взять и прервать две жизни.

Сашка в этот момент закончил есть кашу и сел обратно на свое место. Он ждал, что скоро всех поведут по палатам, а там эти новые постояльцы в черных робах уже поджидали своих соседей.

В одиночку Саша с ними никогда не справится.

Когда его отвели к месту вынужденного ночлега, за окном было совсем темно. Где-то далеко текла жизнь, мелькали огоньки и доносились приглушенные звуки проезжавших автомобилей. А иногда шумел трамвай.