Текст книги "Вечный мент, или Светоч справедливости"

– Все лучше, чем жариться на сковородке, – возразил я.

4
Ад

Город с крыши выглядел ничуть не лучше, чем из окна какого-нибудь местного вахтера – разве что перспектива шире. Мертвая стройка, – торчащие беспорядочно из бетона металлические стержни, провалы окон, ржавая трубы, – объект постапокалипсического урбанизма. Так заброшенные дома и заводские постройки называл Владик. За отличное владение русским языком я его уважал, за постоянное желание выпендриться недолюбливал. Низкие деревца в осенней листве желтели за недостроем. Шумел снующими автомобилями проспект. Над асфальтовым полотном яркими квадратами вгрызались в серый пейзаж рекламные щиты. А за проспектом висела пелена утреннего тумана. Легкого, словно перистые облака или переживания ребенка. Сквозь бледные разводы тумана проглядывали все те же унылые коробки промышленной зоны.

– Замечательный вид, – Кухериал почмокал губами.

– Бывает и хуже, – откликнулся я.

– На-ка вот, – бес сделал пасс и в пальцах его возник крохотный амулет на тонкой серебристой ните. Я успел привыкнуть к магии, так что ничуть не удивился. – Тебе, – сказал бес, – подарок, надень.

– За какие заслуги? И что это, вообще, такое? – поинтересовался я с подозрением. Кулон в форме глаза, подброшенный мне искусителем, оставил самые неприятные воспоминания. Не хотелось снова погрузиться в кошмар галлюцинаций.

– Нужная вещь. Позволит тебе проходить через огненные врата. Как я и обещал.

– Мы что, действительно, в ад собираемся?

– Уверен, тебе там понравится. Ад – это… – Кухериал мечтательно вздохнул, – ад – это такое место, откуда никогда не хочется уходить, где ты чувствуешь, что в тебя вливается сила, место, где тебе хорошо. В аду восхитительная атмосфера. Ад – это… – Он никак не мог подобрать нужного слова. – Ад – это моя Родина! – выдохнул Кухериал. – В общем, ты сам все увидишь. Давай-ка, надевай амулет.

Я поднес подарок к глазам. Перевернутая звезда, поблескивающая красными искорками. Доверия предмет не внушал. Скорее наоборот. От него исходила нехорошая, тревожная энергетика. Да и свидание с родиной Кухериала не предвещало ничего хорошего. Что бы там не говорил бес, а любой человек, которому предстоит оказаться в аду, – пусть даже при жизни, – будет испытывать волнение. Бес нетерпеливо притопнул – мол, давай скорее, время не ждет. Я продел голову в серебряное кольцо цепочки, и опустил звезду под рубашку. Нить тут же зашевелилась, растягиваясь. Амулет оказался на солнечном сплетении и впился в кожу. От неожиданной боли я вскрикнул.

– Эй, что еще за фокусы?!

– Успокойся, Васисуалий, – Кухериал подмигнул. – Все в полном порядке.

– А если я захочу его снять?

– Это же адский амулет, их не снимают. Рассматривай его, как… как симпатичную татуировку или родинку в форме перевернутой звезды. Теперь амулет – часть тебя. Подумай лучше о том, какие преимущества он дает.

– Мне это не нравится, – прорычал я. – Ты должен был меня предупредить.

– До чего же неблагодарный человек мне попался. Гляди.

Я и не заметил, как в руках у беса возникла бензиновая зажигалка и баллончик.

– Керосин! – удовлетворил он мой интерес. – Будем тебя поджаривать!

– Охренел?! – успел крикнуть я. Бес щелкнул зажигалкой, и струя пламени обожгла мое лицо. Внутренне при этом я весь похолодел, зажмурился и отшатнулся. Едва не сверзился с крыши, но Кухериал успел схватить меня за плечо.

– Глаза открывай, – скомандовал он. – Я же говорю, все в порядке.

После коротких колебаний я подчинился. Разлепил глаза и обомлел. Вокруг бушевало яркое пламя. Сквозь терракотовое марево с трудом различался проклятый бес с керосиновым баллончиком в вытянутой руке. Затем «благодетель» отвел струю пламени в сторону.

– Как ощущения?

Я молча ощупывал голову. Волосы ничуть не пострадали. Я порадовался, что не стану близнецом Фредди Крюгера.

– Я теперь огнеупорный?

– Точно. И это лишь первый из даров ада.

– А второй?

– За вторым надо ехать в татуировочный салон. Тут недалеко.

– Татуировку делать? – Спросил я с неудовольствием. Мне не нравились отметины, по которым можно идентифицировать тело. Примета плохая. И потом – одна, на солнечном сплетении, уже имелась, оставленная кулоном в виде перевернутой звезды.

– Один знакомый колдун сделает тебе совсем небольшу татуировочку на плече, чтобы ты мог понимать наш язык, – ответил Кухериал. – Я имею в виду язык адских пределов.

– А какой язык принят в аду?

– Сложный. Благородная латынь с заимствованиями из арамейского, иврита, греческого, русского, ну и так далее… Практически, из всех языков христианского мира. Короче говоря, сделаем тебе татуировку, и будешь все понимать. Ну и сам говорить сможешь. Хотя, смертным в аду лучше помалкивать. Можно ляпнуть что-нибудь не то, и лишиться языка. А то и жизни…

Татуировочный салон располагался в полуподвале. Над железной дверью имелась гордая вывеска: «Мастерская татуажа». Колдун открыл на стук. Выглядел кольщик, как заправский байкер. Выяснилось, что он предупрежден о моем визите, я даже рта раскрыть не успел, он заговорил первым:

– Ты, что ли, Васисуалий будешь?

– Не Васисуалий, а Василий, – поправил я.

– Ну, проходи, Вася, скидыва й пиджак, рубаху, в кресло падай. Бабло принес?

– Бабло? – переспросил я.

Колдун скривился, с хрустом почесал небритую щеку.

– Я, вообще-то, бесплатно не работаю.

– Дай ему денег, – распорядился Кухериал, – а то какой-нибудь вензель не дорисует, и будешь в аду глухонемым. Здесь все равно не проверишь, правильно он все изобразил или нет.

– Сколько?

– Такая картинка, как твоя, на три штуки баксов потянет. Это я тебе со скидкой колоть буду.

– Не торгуйся, – вмешался бес. – Заплати. Пусть подавится, сволочь лохматая.

– Деньги будут, – пообещал я.

– Сегодня деньги – завтра стулья, – колдун-байкер повел широкими плечами. – Приходи, когда вся сумма будет на руках.

– Я позвоню, скоро подвезут.

– Звони.

Я набрал телефон Владика, попросил срочно доставить три тысячи долларов в татуировочный салон – иногда он оказывал услуги курьера. Разумеется, небезвозмездно. Владик примчался на такси через полчаса, получил за работу сто баксов и, довольный легким заработком, отвалил. Перед уходом поинтересовался, на каком месте я хочу сделать татуировку, и какую выбрал? Я сказал, что подумываю о Джоконде Да Винчи на левом полупопии. И что, если у него еще есть вопросы, то мы можем и ему наколоть что-нибудь эдакое на правом. После этого предложения Владик ретировался со стремительностью беглеца от закона. Он знал – порой сложно понять, шучу я или нет.

Работа мастера заняла минут пятнадцать. Все это время я сидел, вперив взгляд в телевизор – показывали идиотский сериал про бандитов, не имеющий с действительностью ничего общего. А когда я глянул на плечо, чтобы оценить работу, то просто обалдел. Татуировка представляла собой неаккуратно наколотую синюю свастику, вписанную в круг. Я едва не схватил колдуна за «борта» косухи. От расправы мастера татуажа спас Кухериал.

– Все в порядке. Успокойся, Васисуалий. Это то, что нужно.

– И куда я теперь с такой красотой?! – возмутился я. – Мне что, теперь только на индивидуальных пляжах купаться? И париться в сауне для скинхэдов?

– Думаешь, побьют? – озадачился бес. – Да не-е-т, не должны. – Физиономия его при этом растянулась в насмешливую гримасу.

– Я, между прочим, фашистов ненавижу! – выдохнул я. – У меня дед воевал.

– А не надо сваститку с фашистами ассоциировать. Между прочим, это очень древний символ. На Руси его еще со времен язычества знали. Означает восходящее Солнце – божество Ярила. Даже на деньгах временного правительства свастики встречались. Правда, у тебя свастика в обратную сторону повернута, то есть к закату. Но это потому, что на твоем плече – символ зла, печать толмача. Именно так она и должна выглядеть, да.

– А почему она кривая?

– С легкой кривинкой, так и задумано. Все сделано правильно, насколько я могу судить.

– Ты с кем разговариваешь? – поинтересовался татуировщик. – Ты что, их можешь видеть?

– Да, пошел ты! – Я швырнул ему деньги, надел рубашку, пиджак и, хлопнув дверью, покинул злополучный салон. Колдун выглядел спокойным и не препятствовал моему стремительному исходу. Видимо, решил, что имеет дело с ненормальным, и вел себя, как медбрат, не желающий лишний раз волновать буйнопомешанного.

Кухериал веселился от души, так и заходился хохотом – мое недовольство «печатью толмача» показалось ему крайне забавным.

Перевернутая звезда, свастика. Чем еще придется осквернить тело, чтобы попасть в ад и получить помощь? Татуировку называют печатью дьявола. За последнее время мое грехопадение так ускорилось, что я ощущал себя человеком, сорвавшимся в пропасть. И всему виной бес-искуситель…

– Что теперь?! – Меня крайне досадовала неосуществимость желания вломить искусителю промеж рогов, поэтому я то и дело почесывал правый кулак.

Кухериал, разумеется, почувствовал мое настроение и решил меня задобрить.

– Направляемся за дарами герцогов ада, Васисуалий. Знаешь известные строки? Семь колец подарил мне мой друг Люцифер, и одно золотое с рубином кольцо, чтобы мог я спускаться в глубины пещер и увидел небес молодое лицо…

– Впервые слышу.

– Гумилев. Расстрелян в начале прошлого века. Ad vocem [26]26
  К слову (лат.)


[Закрыть], его друг Люцифер, который, на самом деле, ему вовсе даже и не друг, ничего ему не дарил. А вот у Гумилева по причине этого самого стихотворения на том свете возникли крупные неприятности. Сам же сказал «мой друг Люцифер». Вот святые и решили, что сатана являлся ему при жизни и что-то там сулил за бессмертную душу. Ох уж мне эти люди искусства – никакой осторожности в словах и поступках. То ли дело ты, Васисуалий, если говоришь, то только по существу, ничего лишнего, и всегда знаешь, что тебе нужно.

– Какие подарки? – поинтересовался я и пощупал солнечное сплетение, обезображенное вросшим в тело кулоном, он обосновался аккурат на мечевидном отростке. – Может, они мне не нужны?

– Не сомневайся, уж кто-кто, а герцоги адских пределов имеют представление, чем можно порадовать стоящего человека. Поверь, тебе понравятся твои новые способности.

– Способности? – насторожился я.

– О да. Герцоги способны сделать тебя практически всесильным. И даже даровать бессмертие.

– Бессмертие – ценная вещь, – признал я. – Если, конечно, они не лишат меня при этом радости жизни. – Я погрозил бесу пальцем. – Я тоже кое-что читал. Кино и телевизор смотрю. Знаю, как вы умеете обманывать.

– Обман не в наших интересах. Пари требует немедленного разрешения. Не будем медлить. Полетели?

– Полетели, – решился я. Хотя у меня были серьезные опасения насчет чистоты намерений хитроумного искусителя, риск я предпочитал бездействию. Да и возможность обрести бессмертие показалась мне очень привлекательной.

– Мне нравится твой боевой настрой, – одобрил Кухериал. – Забирайся ко мне на спину.

– Опять на спину? А нельзя сделать так, чтобы я сам летел?

– Что ж вы за хапуги такие, люди?! – Бес заметно огорчился. – Тебе двух подарков мало, да?! Все на свете желаешь заполучить?! Держи себя в руках, Васисуалий. Думаешь, мне приятно тебя на спине таскать? Я, между прочим, тоже не железный. Заботишься о тебе, заботишься, а благодарности никакой.

– Ну, хорошо, – согласился я, – полетели. И нечего ворчать. Я же просто спросил…

– Прыгай. Просто спросил он… – Продолжая выражать недовольство угрюмым бормотанием, бес повернулся ко мне спиной…

Через минуту мы уже летели над крышами домов, едва не задевая телевизионные антенны. Кухериал мчался, как оснащенная реактивным двигателем ракета. Не хватало только ревущего пламени из бесовой задницы. Встречный поток воздуха бил в лицо с такой силой, что у меня стали слезиться глаза. Если вам случалось кататься на мотоцикле без очков, вы наверняка знаете, как это бывает.

В районе Южного Бутово бес промчался над крупным зданием с надписью «Автосервис» и пошел на посадку. Мы приземлились в овраге, среди множества автопокрышек и ржавых искореженных кузовов. Я спрыгнул, достал носовой платок, промокнул глаза.

– Ты что это? – удивился Кухериал. – Плачешь?

– Нет. Просто глаза вспотели.

– А я было решил, ты опять вспомнил Кристину, – Кухериал хмыкнул.

– В последний раз говорю, не смей о ней упоминать! – рявкнул я.

– Да ладно, не обижайся. Я же просто подкалываю тебя по-дружески. Знаешь, где мы? – торжественно спросил Кухериал.

– Еще бы. На свалке. Воняет здесь отвратительно.

– Ничего ты не понимаешь! Над этим местом витает адский дух. Заключенные здесь договора имеют особую силу. Подписывай, и вперед. – В руках беса возникли пергаментный свиток и перо.

– Это что?

– Как что? Типовой договор.

Я мысленно ахнул – вот оно, началось. Значит, они, все же, вознамерились лишить меня бессмертной души. А я тоже хорош – уши развесил. Будто никогда не слышал, чем кончаются контакты с нечистой силой.

– Об этом речи не было, – заупрямился я.

– Да как же без договора ты попадешь в ад?! – бес всем своим видом выражал крайнее возмущение. – Вот, гляди, тут подписи всех герцогов адских пределов об оказании содействия тебе. Тебе! Но вот кому? Кто ты такой? Именно это и не указано. Тебе только подмахнуть документ – и станет ясно, что ты – это ты.

– Ничего не понял.

– А тебе и не надо ничего понимать. Подписывай.

– Кровью? – поинтересовался я с иронией.

– Да, кровью. А что такого?! Так у нас принято. Адская канцелярия настаивает. Да ты не бойся, это не больно. Перышком ткнешь в палец – и рисуй автограф.

– Дай сюда, – я вырвал договор из рук беса и принялся изучать. Письмена на незнакомом языке мне ничего не говорили – размашистые символы, выведенные густыми чернилами, отливали бордовым. Подписи герцогов походили на удары ножей. Плотный пергамент был даже прорван ими в нескольких местах. – Что здесь написано? – поинтересовался я. – И почему я ни черта не понимаю, если у меня на плече свастика адского толмача? Или ты что-то не договариваешь?

– Опять бепочвенные подозрения, – бес всплеснул руками. – Когда же это закончится? Ты – настоящий параноик, Васисуалий. Понимать язык ты сможешь, когда окажется в аду. И потом – «печать толмача» распространяется только на устную речь. О письменной мы не говорили. Что касается документа, то здесь ничего важного не написано. Я, такой-то – такой-то, что подтверждено моей подписью, готов служить делу тьмы… бла-бла-бла, оказывать всяческое содействие, берусь прикончить Светоча справедливости. За это мне передают дары могущества высшие демоны, управители адских кругов… Ну и тому подобная лабуда…

– А душа?

– Что душа?

– Что с душой? Про душу тут говорится?

– Васисуалий, – бес покачал рогатой головой, – ну, что ты вспоминаешь всякие глупости, которые про нас насочиняли гнусные писаки? Душа твоя уже и так принадлежит нам. И потом, никому она не нужна прямо сейчас. Только после смерти. Осознал?

– А если я стану бессмертным, как вы ее получите?

– Никак. Будет при тебе всегда…

– Не знаю, что-то я сомневаюсь. – Тем не менее, перо из рук Кухериала я принял. – А вдруг ты меня кинешь?

– Ну, ты ва-аще, – бес обиженно насупился, постучал по лысой макушке. – А хочешь, все отменим? – предложил он. – Пусть пернатые ханжи и святоши празднуют победу. – Стукнул себя в грудь. – Да я же ради дела стараюсь. Ну и ради тебя, конечно. Неужели тебе не надоела такая жизнь? Неужели не хочется все изменить? Стать богатым, влиятельным, трахать самых красивых женщин, жить в пентхаузе на берегу океана, водить желтый «Хаммер»? Что скажешь, Васисуалий, хочешь желтый «Хаммер»?

– Желтый? – удивился я. – Зачем мне желтый «Хаммер»?

– Тебе не угодишь! – возмутился Кухериал. – Некоторые знаменитости ради популярности и желтого «Хаммера» душу продали. А тебе просто так предлагают, ты не берешь!

– Ладно, – решился я. – Подпишу. Не знаю, почему я на это иду. Но другого способа прикончить Счастливцева у меня, похоже, нет.

– Нет! – подтвердил бес. – Или ты его… или они тебя. Я святых имею в виду. С пером аккуратнее, долго возле пальца не держи, – проинструктировал он, – кровь высасывает. Долго будешь держать, потеряешь сознание.

Известие о плотоядных наклонностях письменных принадлежностей меня порядком удивило. Я покрутил перо в руке, поднес к глазам. Выглядело оно обыкновенно – разве что кончик чуть заметно вибрировал и жужжал, как электробритва. Я легко проткнул палец и вывел на пергаменте: «В.Кулаков». Как только подпись оказалась на документе, Кухериал подхватил его, свернул в трубочку и продемонстрировал очередной фокус – подбросил договор, и пергамент рассыпался, обратившись черным пеплом.

– Ты сделал правильный выбор, – сказал бес, отряхивая ладони.

– Надеюсь. – Мне было не по себе. Пусть я воспитывался в советской школе, и религией никогда не интересовался, но таких вещей, как договор с дьяволом, почему-то все равно опасался. Может, ангел-хранитель постарался? Должен же был Аикиль хоть что-то вложить в мою голову.

– Ну, что, отважный грешник, ты готов к прижизненному низвержению в ад?

– Всегда готов, – ответил я, отчего-то в этот неуместный для воспоминаний момент пришло на ум пионерское детство. Ну что, пионеры, готовы к прижизненному низвержению в ад? И нестройный хор детских голосов в ответ: «Всегда готовы!» – Хотя нет, погоди, – спохватился я. – У меня же с собой ничего нет. Надо хотя бы вещи собрать.

– Ты что, хочешь взять с собой в ад чемодан с вещичками? – развеселился Кухериал.

– Ну, – замялся я, – вдруг нам что-нибудь там понадобится.

– Навряд ли.

– Никогда не знаешь, что окажется полезным, а что нет, – назидательно заметил я и похлопал кобуру подмышкой.

– Не думаю, что тебе пригодится там пистолет, – бес хмыкнул.

– Расскажи это трупам тех, кто забыл его взять с собой.

– При встрече обязательно расскажу. Да ты и сам сможешь рассказать, когда окажешься в аду. Общаться с мертвыми грешниками – одна из твоих будущих привелегий. Следуй за мной. – И Кухериал указал на автобусную остановку метрах в трехстах поодаль.

– На автобусе поедем? – удивился я.

– А ты как думал? Или ты меня окончательно в летающие лошади записал?

– В ад ходят автобусы?

– Автобусы – нет. А поезда – да. Точнее, всего один поезд. Экспресс. С Курского вокзала.

– С Курского вокзала? А почему не с Ленинградского, к примеру?

– Так сложилось исторически, – ответил Кухериал.

По пути на вокзал он рассказал мне подробнее об адском экспрессе.

– Бывает кто-нибудь из наших так увлечется, что растратит все силы. А пополнить их в отнологической иллюзии как? Невозможно. Только в аду. Вот для таких бедолаг и работает адский экспресс. Ну и разные колдуны, ведьмы, черти, планетные гении, злые духи, завладевшие человеческим телом – все они добираются в родные места на адском экспрессе.

– Духи способны вселяться в людей?

– Само собой. Но для этого должны особым образом сложиться обстоятельства. Человек должен быть грешен, зол, отдален от бога, лучше всего, если сам отрекся от веры. Да и тело его должно быть обессилено хворью. Если оно ослаблено, изношено тяжелым недугом, то неспособно противиться проникновению чужого начала.

То обстоятельство, что злые духи могут вселяться только в больных, меня немного успокоило – неприятно осознавать, что твоим телом может кто-нибудь завладеть. Порой незнание лучше чудовищной истины. На здоровье я пока не жаловался, так что опасаться мне было нечего.

– А что чувствуют эти?.. – поинтересовался я.

– Одержимые? – подсказал бес.

– Ну, да. Одержимые.

– По-разному. Те, у кого воля посильнее, ищут спасения. Бьются в припадках. Пребывают в борьбе за свое тело. Другие владеют телом лишь время от времени. Неделю – человек, потом несколько дней – злой дух. Психиатры придумали этому название – раздвоение личности. На деле, личность одна. И она одержима. А третьи не способны противостоять духам. И духи забирают их тело себе.

– А личность?

– А личность загнана глубоко внутрь. Ей ничего не остается, кроме как с ужасом наблюдать день за днем, как вершит свои деяния злой дух. Я тебе по секрету скажу, истинно злых людей не бывает. Самые лютые среди вас были одержимы злом. И это отнюдь не метафора.

Мы добрались до метро, и разговор пришлось временно прервать. Обыватели весьма неспокойно реагируют на тех, кто разговаривает вслух, не имея рядом собеседника.

На Курском вокзале мы направились к платформе номер один. Первое что я увидел – с десяток тощих бедолаг. Они перемещались по перрону, едва волоча ноги. Невооруженным глазом было видно – им недолго осталось. В блеклых глазах ютилась хорошо различимая тоска – предчувствие скорой смерти. Я понял, что это люди, одержимые злыми духами, о которых говорил Кухериал. Рядом с умирающими вертелись веселые бесы-искусители, подначивали друг дружку, шутили и громко смеялись. Чинно, походкой цапли, вышагивал худой блондин с длинным носом, скользнул по мне колючим взглядом.

– Весьма перспективный малый, – шепнул Кухериал. – Колдун. Стремительно возвышается. Но еще не готов к тому, чтобы лишиться тела. Многие ведь этого боятся. Стараются продлить себе жизнь всеми возможными способами, обрести бессмертие. Глупцы, не понимают, что заперты в бренной оболочке, как фокусник в сундуке, обмотанном цепями.

– Не скажи, бессмертие – ценная штука, – возразил я. Слова Кухериала о том, что в аду я, возможно, обрету бессмертие не шли у меня из головы.

– Кому как, – уклончиво ответил бес, чем вызвал у меня новый приступ подозрительности. – Я бы на месте homo sapiens-a, то есть человека разумного, предпочел нечто иное. Но тебе, конечно, виднее, Васисуалий. Ты, разумеется, сам знаешь, что для тебя представляет высшую ценность. А что ничего не стоит. – Он бросил на меня лукавый взгляд.

Не касаясь асфальта, проплыл в огненном сиянии некто неразличимый – рассмотреть его было невозможно, слепило глаза.

– Планетный гений, – с придыханием проговорил бес, предупредил: – Держись подальше. Гений Марса. Может, подпалить. Если что-то не понравится. Или просто так. По недоброте душевной.

– Внимание! К первому пути пребывает адский экспресс! – сообщил голос с типичными вокзальными интонациями.

Никто из людей, присутствующих на перроне, не выказал и тени удивления. Зато юркий хмырь с рожками над низким лбом схватил чей-то чемодан и рванул бегом. Женщина, чьи вещи вдруг взлетели и понеслись по перрону, – в отличие от меня, она не могла видеть воришку, – завизжала.

– Баламут! – с неодобрением проговорил пожилой черт – седой от кончика хвоста до макушки. – Ничего, оштрафуют – будет знать.

– Не понимаю, – пробормотал я. – На адский экспресс может сесть кто угодно?

– Люди не слышат этой информации, – ответил бес. – И не видят. Если падшим нужно что-то скрыть от глаз, это что-то будет скрыто.

– А экзорцисты здесь не появляются? Хорошая возможность накрыть разом целую толпу падших. К тому же, они силы лишились. Хороший шанс.

– Есть договор, они не трогают наш поезд, а мы – их небесный эскалатор.

– Как ты сказал?

– Небесный эскалатор. Лестницу в небо. С виду – обыкновенная лестница, ничего примечательного, но ступени двигаются. Совсем как на эскалаторе в метро. Вот мы ее так и называем по-современному. По этой лестнице ангелы и праведники могут вознестись на небеса, прямо к райским вратам.

Вскоре подали состав. Он ничем не отличался от обычных поездов дальнего следования, разве что занавески на окнах были черно-красными и бордовый ковролин украшали пятиконечные звезды. Но в остальном – самый обыкновенный фирменный экспресс. Правда, без проводников и пьяных попутчиков – каждый пассажир занимал отдельное купе. Я тронул толстое стекло, припомнив, как выбил головой точное такое же, когда этот психопат – вечный мент – вышвырнул меня из поезда, и подумал: «Ничего, скоро сочтемся».

Кухериал влез на вторую полку, уселся, болтая обутыми в красные кроссовки ногами. Такие же кроссовки во время прогулок у Москва-реки носила Кристина, вспомнил я.

– Откуда они у тебя?

– Подарок, от одной ведьмы, – бес прищурил хитрые глаза.

«Они всегда были заодно, – подумал я. – Даже в ту осень. Впрочем, какая мне теперь разница?»

Поезд вздрогнул и тронулся. Мимо проплыли здание вокзала, платформа с дачниками, пригородные электрички… Адский Экспресс стремительно набирал ход. Разгонялся он лучше любого спортивного авто. Миновали считанные секунды, а он уже несся с такой скоростью, что пейзаж размазался по холсту окна, превратившись в длинные цветные полосы. Я и не заметил, как свет сменился тьмой – то ли ночь наступила, то ли мы въехали в тоннель. А через мгновение поезд остановился.

– Прибыли, – бес спрыгнул вниз. – Конечная остановка.

Все путешествие заняло не больше нескольких минут.

– Ад? – спросил я, вглядываясь в кромешный мрак – казалось, за окном нет ничего. Вакуум. Внутренности космической дыры, способные поглотить и аннигилировать любую материю.

– Не совсем. Но мы уже близко.

Я открыл дверь купе, выглянул в коридор. Потусторонняя публика толпилась в проходе. Я еще раз подивился сходству с поездами дальнего следования – пассажиры спешили первыми покинуть вагон, как будто боялись, что проводник пропустит только самых расторопных, а потом захлопнет дверь и придется им жить в поезде вечно. Оказавшись в тамбуре, я увидел, что адские обитатели ныряют с площадки в густой сумрак. Кто-то просто шагал в пустоту, другие прыгали с разбегу, а длинноногий колдун вознесся над полом и медленно втек в черное ничто. Последней исчезла белая ладонь с неаккуратно обгрызанными ногтями.

Я остановился на пороге неведомого, не решаясь пересечь границу света и тьмы. Мне помог Кухериал – толкнул меня так, что я кубарем полетел навстречу адским пределам.

Впечатление было именно такое, какого я ожидал – будто сорвался в пропасть. В ушах засвистело. Внутри все оборвалось.

Ощущение свободного полета, воспеваемое фанатичными парашютистами, я ненавижу с армейских времен – помню, мне все время казалось, что парашют не раскроется, ведь его складывал не ты, а твой боевой товарищ. Где гарантия, что этот самый товарищ не затаил на тебя обиду? И вообще, вдруг он тебе вовсе не товарищ, а «тамбовский волк».

К счастью, полет длился недолго. Наши тела охватило ревущее яростное пламя. Хотя бес утверждал, что амулет дает полную неуязвимость от огня, я ощутил, как немыслимый жар пожирает мою плоть. Сгорая заживо, я вопил от боли и раздирал кожу ногтями… Кухериала я видел сквозь завесу огня. Мне показалось, он хохочет в голос. Я вцепился пальцами в спасительный амулет, и в то же мгновение тело пронизало ледяным холодом. Боль мгновенно ушла. Я поднес к лицу руку. Кожа снова была гладкой и чистой. Пламя адских врат не могло мне повредить. Я испытал острое облегчение, но сердце еще долго колотилось – пережитый ужас никак не хотел отпускать.

Рев пламени стал стихать, и мы выпали в иную реальность. Падение с двухметровой высоты приятных ощущений не предполагает – я возник из огненного вихря и полетел вниз. Сработал рефлекс – приземлился на обе ноги и повалился на бок, как учил инструктор. Определенные полезные навыки воинская служба дает. Но при этом отнимает веру в торжество гуманизма. Хотя для меня и утрата этой веры, если подумать, стала приобретением.

Меня сразу же охватило стойкое ощущение опасности. Атмосфера здесь царила крайне неприятная. Интуиции я привык доверять, рванул пистолет из кобуры и вскочил на ноги. «Оперативная осторожность» – так я называл слаженный тандем решительных действий и непрекращающейся паранойи.

Но на сей раз, тренированный звериный инстинкт, кажется, подвел меня. Вокруг не было никого. Только черная земля, исходящая едким дымом, до самого горизонта. И давящая тишина, какая бывает разве что в могиле. Или если ты глубокий старик, а какой-нибудь мерзавец похитил твой слуховой аппарат.

– Э-э-эй!

Мертвая тишина поглотила крик.

Кто-то боится замкнутых пространств, кто-то высоты, а меня вдруг обуял дурацкий страх перед пустой равниной. От нее веяло смертью и потусторонней жутью. Она внушала чувство приближающейся опасности и безысходности. Вокруг разливались тоска и уныние, вползали в мое сознание, как медлительные змеи.

Я вытоптал небольшой пятачок, в обозримом пространстве земля была рыхлой. Зачерпнул горсть, помял в ладони – теплая, поднес к глазам… и отбросил с отвращением. В земле копошились белесые личинки, многоножки, длинные розовые черви. Теперь равнина уже не казалась мне мертвой, она была насыщена жизнью – чужеродной, враждебной человеку.

Я спрятал пистолет в кобуру, размышляя, в какую сторону направиться… И вдруг меня кто-то шлепнул по плечу. Я вскрикнул от неожиданности, развернулся всем телом. Никого. Очередной удар по плечу снова застал меня врасплох… Позади снова никого не оказалось.

– Кто ты?! Черт побери! Кто-о?!

Мне сделалось по-настоящему страшно. Захотелось бежать без оглядки. Но куда?

– Кухериал! – закричал я. – Кухериал, помоги мне!

Послышался знакомый смех и передо мной материализовался бес.

– Соскучился? Стоило оставить на пару минут – и ты уже орешь во все горло. Вот что значит настоящая привязанность.

– Ты изменился, – сказал я. Бес выглядел в аду по-другому. На хитром лице обозначилась густая растительность, подбородок выдвинулся вперед на целую ладонь. С одеждой тоже произошли метаморфозы. На руках искусителя топорщились шипами перчатки с обрезанными пальцами. Штаны исчезли, длинная красная рубашка с белоснежными манжетами едва прикрывала поросший густой растительностью пах. Выгнутые коленями назад лохматые ноги кончались раздвоенными копытами. Длинный хвост с кисточкой на конце бил по земле, закручивался вокруг покрытой серой шерстью щиколотки.

– Мы в аду? – уточнил я.

– Точно, за гранью онтологической иллюзии. – Бес счастливо засмеялся, затанцевал, припадая на левую ногу. Впоследствии я узнал, что все падшие слегка прихрамывают. Так можно узнать адского гостя, принявшего человеческий облик. – Наполненный неугасимым огнем, дом боли и несчастий. – Процитировал Кухериал. – Мильтон. Славный был поэт. Сейчас наполненный неугасимым огнем болеет и страдает. Святые неоднократно интересовались его судьбой, хотели через Чистилище провести. Не вышло. Мы таланты не отдаем. А насыщаем их болью и страданием, вызывая тем самым новый творческий подъем. Если бы ты знал, сколько поэтов и писателей у нас пережили подлинный пик творчества. Писатель так устроен. Создай ему невыносимую жизнь – и он все свои обиды и страхи выплеснет на бумаге.

– Я думал, ад выглядит иначе, – заметил я. Пейзаж угнетал однообразием. Дышалось тяжело. Воздух драл горло, обжигал гортань, врывался в ноздри удушливым запахом серы.

– Не переживай. Пределы еще поразят тебя инфернальной красотой. Здесь краски буйны. А страдания огромны. И на всех кругах царит дивный хаос и искрометный ужас. Координаты пространства смещены и меняются, в зависимости от того, кто именно находится в заданной точке и куда он желает попасть. То есть если ты захочешь направиться ко дворцу герцога в одиночку, скорее всего сгоришь в каком-нибудь огненном озере.