Текст книги "Берегиня"

Одним словом, если и есть на свете рай, то это не солнечный Дубай, а охотничья заимка на семнадцатом кордоне.

– Останови здесь и не дёргайся, – Марго, всю дорогу молчавшая, опережает меня на доли секунды, лишь подтвердив правильность моих действий: я и так бью по тормозам.

Минули сутки, как я пребываю в состоянии полной боевой готовности, благодаря чему одновременно с ней почувствовал чьё-то незримое присутствие, чей-то недобрый взгляд. Возможно, прямо сейчас меня держат на мушке. Дёргаться нет смысла, это не горы Кавказа, где стреляют сразу, здесь, если ещё не подстрелили, значит, присматриваются. Присмотрюсь и я.

Тяжело искать подготовленного стрелка, притаившегося в засаде, если не знать, что и как искать. Метр за метром сканирую склон горы перед машиной через лобовое стекло, высматривая возможные места лёжки и правильные очертания. «Какие?» – спросите вы. В живой природе нет правильных очертаний. Не может быть среди ветвей деревьев или кустарника идеально прямых линий, прочерченных как по линейке, тем более окружностей. У человека, что залёг где-то неподалёку, не было времени на подготовку. Он занял позицию в спешке, не успев замаскировать её, себя и оружие. По этим признакам и ищу.

«Вот он, голубчик», – на два часа, вверх по склону, вижу ствол карабина под выворотнем сосны.

Медленно убираю правую руку с руля и опускаю к кобуре. Снимаю пистолет с предохранителя и взвожу курок.

– Не стреляй! – то ли советует, то ли приказывает мне Марго, дёргает лапой рычаг, открывает боковую дверь, выпрыгивает из машины, огибает её и встаёт возле водительской двери, но смотрит не в сторону обнаруженного мною стрелка, а в противоположном направлении.

Значит, есть ещё один. Ну конечно же! Кто, если не дед и дядя Саша окопались здесь. Они не видели моего монстра на колёсах. Услышав шум подъезжающего автомобиля, заняли оборону. В свете последних событий – правильно сделали. Марго чувствует их, знает, что все мы взведены не на шутку и достаточно одному из нас сделать резкий выпад – всё, беды не избежать. Обозначив себя, она разряжает обстановку. Умничка! А может быть, я заблуждаюсь и меня держат на прицеле чужие люди?

Выхожу из машины и встаю рядом с Марго, положив левую руку ей на шею, держа правую в готовности выхватить пистолет.

– Это называется – нас ждут?! – то ли спрашиваю, то ли констатирую факт, а сам ищу глазами того, на кого смотрит моя верная подруга.

В тридцати метрах от нас, среди ветвей раскидистого куста волчьей ягоды, я обнаруживаю второго стрелка – точнее, его силуэт, размытый маскировочным костюмом «Леший». Точно такой же я подарил деду.

– Марго, девочка моя, зачем же ты показала ему, где я? – Травяная кочка у подножия куста пришла в движение, выросла до размеров человеческого роста и медленно поплыла в нашу сторону, держа в руках мой СКС.

Дед! Я узнал бы его голос из тысячи. От волнения перехватило горло.

– Показала, потому что знаю, как быстро и метко он умеет стрелять! – Марго транслирует свой ответ нам обоим, виляя хвостом.

– Здравствуй, Алёша! – Дед подходит ближе, снимает с лица сетку.

Сгребаю его в охапку и крепко прижимаю к себе. Его плечи трясутся – плачет. Марго, встав на задние лапы, прижимается к нам. Мы, не сговариваясь, обнимаем её.

– Молодёжь, а со мной не хотите поздороваться? – слышу голос дяди Саши у себя за спиной.

Марго срывается с места, бежит к нему и начинает ластиться.

– Здравствуй, дядь Саш! – подхожу и обнимаю его.

– Здравствуй, сынок, – аккуратно хлопает меня по спине. – Рад тебя видеть в добром здравии!

– Взаимно! А вы молодцы!

– В смысле? – интересуется он, приобняв.

– В том смысле, что грамотно организовали засаду.

– Это всё Данилыч придумал.

– Да ладно тебе, – отмахивается дед, – нас же вычислили. Теряю сноровку. Годы!

– А что толку с того, что мы вас обнаружили? – парирую я. – Шансов уцелеть под перекрёстным огнём у меня не было бы.

– Вот жути-то нагнал, а! Разбор операции предлагаю сделать в доме, за столом, а то нам ещё топать и топать, – прекращает полемику дядя Саша.

– До завтрашнего утра Алексей дальше этого места не двинется, – Марго подходит ко мне. – Ему нужно отлежаться.

Деды смотрят на меня, ожидая моих объяснений.

– Она права, из меня сейчас пешеход никудышный. Сюда и то на честном слове доехал. Так что, родственники дорогие, лучше здесь пристрелите. Не мучайте ни меня, ни себя.

– Так чего ж они тебя не долечили и выписали? – возмущается дед. – Или что по дороге случилось? Мы вас ещё вчера ждали.

– Да, Алёша, расскажи дедушке, как ты указания старших не слушаешь, здоровье не бережёшь и под пули лезешь почём зря! – сдаёт меня Марго.

– Вот язва! – не удержался я, царапнув Марго недобрым взглядом.

Марго обиженно срывается с места и убегает в дом.

– Чего это с ней? – недоумевает дядя Саша, провожая её взглядом. – Вы что, повздорили?

– Не выспалась, вот и злится.

– А всё-таки? – теперь дед перешёл в наступление. – Она тебя ждала, места себе не находила. С отцом из-за тебя повздорила, а ты её обижаешь. Нехорошо!

– А что я такого сказал? На адресе у нас засада была. Трое их было. Пришлось показать, кто в доме хозяин. А она злится.

– Значит, есть за что, – не унимается дед.

– Она меня не пускала, а я всё равно пошёл. Нет, а что, по-вашему, я должен был делать? Не я начал эту войну!

– И не мы! – Дядя Саша встал между мной и дедом. – Всё, мужики, выдохните. Не хватало ещё нам разругаться.

– А у Марго прощения всё равно попроси! – поставил жирную точку дед.

– Попрошу…

«Только кончился обед – сразу начался совет о походах и боях и о военных действиях», – стихотворение «Про Вову Сидорова», послужившее основой для одноимённого мультфильма, в своё время разошлось на цитаты, особенно в военной среде, и это четверостишие как нельзя кстати подходило и к нашим дальнейшим действиям. Единогласно было принято следующее решение: учитывая моё «состояние нестояния» (в кругу родных нервное напряжение прошло, и мне вновь потребовался укол обезболивающего средства), оставить меня с дедом на кордоне до утра, в то время как дядя Саша и Марго отправятся дальше. Конечной точкой нашего маршрута будет Долина духов.

– Куда?! – поперхнулся я горячим чаем, услышав это. – Вы в своём уме?! Там что, мёдом намазано? Этих, из Московии, тоже в долину тянет, как мух на…

– Понимаю твоё недоумение, – успокаивает меня дядя Саша. – Не так страшен чёрт, как его малюют. В этом ты завтра убедишься.

– Ты хочешь сказать…

– Что в Долину духов есть безопасный проход? Есть! – кивает головой.

Я уже упоминал о гиблых местах, в которых мне довелось побывать. Все они так или иначе связаны с древними святилищами вогуличей (племя, жившее в наших краях в стародавние времена, пока наши земли не заселили башкиры), предназначенными для проведения ритуальных обрядов жертвоприношения. Местные жители до сих пор считают, что души этих жертв, не найдя упокоения в загробном мире, бродят в тех местах, заманивают путников и убивают. Да, фиксировались случаи бесследной пропажи людей в наших краях, но нет ни одного доказательства, что следы «потеряшек» ведут в то или иное гиблое место. Повторюсь, во время похождений по этим самым местам попадались мне брошенные лукошки и корзинки, но я ни разу не находил скелетированные останки человека.

Долина духов1919
  Это вымышленное место. Любое сходство с реально существующими местами на карте Урала случайно. — Прим. автора.


[Закрыть], как и таинственные места национального парка «Таганай» или Аркаима, десятилетиями притягивает огромное количество исследователей, экстрасенсов, уфологов и прочей учёной братии, пытающейся докопаться до сути процессов, происходящих в этой аномальной зоне. Но, несмотря на тщательную подготовку экспедиций и на уровень их технического оснащения, каждый раз учёные мужи возвращаются ни с чем. Всё дело в том, что по периметру долины существует некий барьер, преодолеть который ещё никому не удавалось. Те участники экспедиций, кому посчастливилось приблизиться к заветной цели ближе всех, утверждают, что в какой-то момент они начинали испытывать безотчётный страх и общую слабость, и чем дальше несли их ноги, ведомые упрямством и безрассудством, тем стремительнее их покидали силы, наступал паралич, ухудшалось зрение. Всему виной были инфразвуковые колебания – это единственное, что удалось установить учёным, а вот определить, что является генератором этих колебаний, не удаётся до сих пор. Местные жители либо хранят молчание, списав всё на действия военных, якобы обосновавшихся в тех краях, либо пересказывают услышанные в детстве сказки и небылицы про нечистую силу или инопланетян. «Контактёры» и «очевидцы непознанного» списывают всё это на проделки чуди белоглазой – невысоких белоглазых существ, появляющихся в тех местах неизвестно откуда и оберегающих назойливых туристов от смертельного вреда, который могут нанести духи, обитающие в долине. Кто из них прав, а кто нет, я узнаю завтра. Если верить родственникам.

– Ты же сам внушал мне, чтобы я всегда обходил это место стороной. Говорил, что ещё ни одному смертному не удалось попасть в долину. Говорил?

– Говорил. Отрицать не стану, – ни один мускул не дрогнул на лице дяди Саши. – Только вот ведь какое дело, Алёша, я и сейчас буду настаивать на том, чтобы ты продолжал обходить это место стороной. Но только не завтра.

– А завтра что, какой-то особенный день? – перевожу взгляд с дяди Саши на деда, с деда на Марго – они спокойны, как удавы. – Или я чего-то не знаю? Стоп! Ты сказал «убедишься». Так?

– Да, я так сказал. Потому что Данилыч там уже был. И да, завтра особенный день. Для тебя! И, Алёша, давай закончим на этом, наберись терпения. Нам пора в путь. – Дядя Саша встал и вышел из-за стола. – Данилыч, вы тут сами… с посудой… Хорошо?

– Ступайте. Мы с Алексеем посидим ещё.

– Тогда давайте договоримся. – Все вместе выходим на улицу. – До долины четыре часа ходу прогулочным шагом. Накинем вам час на отдых. Если выйдете в семь утра, к полудню доберётесь. У Рунного камня вас будут ждать. Вот вроде бы и всё. Ладно, до завтра, что ли? – Дядя Саша протягивает мне руку. – За машину не переживай. Эта сараюшка надёжнее, чем Форт-Нокс.

– Было б за что переживать. – Жму ему руку. – Риту и тётю Наташу поцелуй за меня.

– Сам их завтра поцелуешь.

– Так это ж завтра.

– Ускорить процесс я не в силах.

– Знаю. Ты это, подожди пять минут, мне нужно Марго пару слов сказать.

– Подожду, куда ж я денусь.

Французы говорят: «Если женщина неправа – попроси у неё прощения». Именно это я и собираюсь сделать. Я тоже был неправ, признаю. Так кому, если не мне, делать первый шаг в сторону примирения. А что она? С тех пор как мы вышли на улицу, сидит поодаль и всем своим видом даёт понять, что ей безразлично содержание нашего разговора. Но я же вижу, как она шевелит ушами – прислушивается, а едва я направился к ней, демонстративно отвернулась. Что за упрямая бука?

Сажусь рядом с ней на траву. Скрестив ноги по-турецки и поёрзав пятой точкой, устраиваюсь поудобнее.

– А денёк-то сегодня, – легонько толкаю её плечом, – загляденье!

Молчит.

– Что мне сделать, чтобы ты меня простила? Банальным «прости» мне не отделаться, я правильно понимаю?

Ноль эмоций. Лишь низко склонила голову.

– Марго, ну, не злись. Прости дурака.

– Я не злюсь. Просто…

– Что «просто»? Что-то случилось?

– Пока ничего. – Она поворачивается и кладёт голову мне на плечо. – А завтра посмотрим.

– Опять двадцать пять! Что вы мне голову морочите да за нос водите вокруг да около завтрашнего дня! Что такого особенного в этой чёртовой долине, о чём можно говорить только там?

– Много чего, и завтра ты в этом убедишься. Но дело не в завтрашнем дне и не в долине, а в тебе. В нас с тобой.

– В каком смысле?

– В том смысле, что красивые сказки рано или поздно заканчиваются. Подошла к концу и наша с тобой. Мы выросли, стали самостоятельными. Скоро у тебя появится жена, семья, и, как мне ни больно говорить это, нам придётся расстаться.

Слово «расстаться» прозвучало подобно грому среди ясного неба. Сердце сжалось у меня в груди, вытолкнув кровь в направлении головы с такой силой, что, казалось, сорвёт крышку.

– Что значит «расстаться»?! – отстраняюсь от Марго и смотрю ей в глаза.

– То и значит.

– Но почему?! – я чуть не вскрикнул от давящей боли в груди.

Я знал, что рано или поздно этот момент настанет, что однажды она уйдёт. Но я запрещал себе даже думать об этом. И вот вам, дождался.

– Почему?! – повторяю вопрос.

– Алёша, успокойся, я просто отхожу в сторону, освободив место рядом с тобой женщине, которую ты любишь, которая любит тебя. У вас впереди целая жизнь, и я не хочу стоять между вами.

– Но Рита… она тоже любит тебя! Если ты думаешь, что она будет ревновать…

– Дело не в ревности. Дело в тайне, которая окружала нас все эти годы. Узнав её, ты уже не сможешь смотреть на меня, как смотрел раньше, не сможешь смотреть на происходящее вокруг тебя привычным взглядом. Завтра ты всё поймёшь.

– К чертям собачьим это завтра! Ты не знаешь, каково это – терять друзей. А я знаю – и не хочу, слышишь, не желаю терять ещё одного, самого верного и преданного друга из-за каких-то там тайн и предрассудков! – Слова даются мне с трудом. Ком в горле душит меня. – Да что там… ты для меня больше чем друг, ты часть моей души, и я не хочу рвать её на части!

– Но ты же как-то обходился без меня всё это время? За последние три года мы не виделись ни разу.

– Я знал, что ты есть. Я чувствовал твоё присутствие, твою любовь. Эта незримая связь с тобой грела мне душу, давала мне силу. Ты спасла меня, и я бесконечно благодарен тебе за это. Неужели ты сможешь вот так запросто взять и вычеркнуть меня из своей жизни, из своего сердца? Я не смогу. И потом, чем таким необычным можно удивить меня после двадцати лет нашей дружбы?

– Есть чем. Поверь.

– Охотно верю. – Крепко обнимаю её. – Я готов к открытиям, только не уходи. Прошу тебя, останься.

– Смотри не пожалей.

– Не пожалею, будь покойна!

– Тогда до встречи, – повеселевшим голосом ответила Марго, лизнув меня в щёку.

– Надеюсь, она будет скорой…

Проводив дядю Сашу и Марго, мы с дедом принялись хлопотать по хозяйству. Пока он убирал со стола и мыл посуду, я загнал УАЗ в сараюшку, перебрал вещи, отложив в сторону всё самое необходимое для выживания в тайге и для жизни в долине. Рюкзак получился в меру увесистым. Я же не знал, что ждёт меня впереди, потому готовился как к выходу на боевое задание, правда, без фанатизма.

Скоротать время до ужина мы решили за полезным и не менее приятным делом – за чисткой оружия. Деду я выдал ПМ с глушителем.

– Подумать только, с войны не держал в руках пистолета! – (Вы бы видели, с каким трепетом он принял его из моих рук.) – На вальтер похож. Спасибо, Алёша, порадовал!

– Андрюху благодари, это из его арсенала.

– От нашего дома хоть что-нибудь осталось? – Дед отложил пистолет в сторону и, сощурив глаза, уставился на меня. – А то в глаза мне не смотришь, будто нашкодил.

– Не беспокойся, дом в полном порядке. Я же без тяжёлой техники зачистку провёл. Правда, в сенях пришлось вешалку перевесить поближе к выходу, чтобы пулевое отверстие под одеждой спрятать.

– Ты не ответил на мой вопрос. Случилось что?

– То есть факт перестрелки в доме и наше нелегальное положение на родной земле тебя мало заботит?

– Алексей!

– Ты только не подумай ничего дурного. Просто я не знаю, как тебе один вопрос задать. Но и не задать его я не могу.

– Здоровье и нервы старика бережёшь?

– Не старика, а любимого и единственного деда.

– Подхалим! Давай уже, спрашивай.

– Почему ты не рассказал мне о том, как погибли мои родители? Их ведь убили, да?

– Правдой человека нельзя оживить, – голос деда дрогнул, – да и кривдой тоже. Мне пока невдомёк, как ты узнал правду, но я знаю точно: правда эта ничего не изменит. Ты был слишком мал, чтобы запомнить их такими, какими они были. Поэтому ты не можешь в полной мере ощутить всю ту горечь утраты, которую довелось испить нам с твоей бабушкой. Нет ничего страшнее и больнее в жизни родителей, чем хоронить своих детей. Неправильно это! Как видишь, пережить эту трагедию смог только я, а бабушка, царствие ей небесное, – нет. Так чего попусту языком молоть? Люди живы, пока жива память о них. Мы с тобой их помним, а всё остальное неважно. Даже истина. Удовлетворён?

– Более чем.

– Тогда моя очередь задавать вопросы.

– Как я узнал? Ты это хочешь спросить?

Дед кивает головой.

– Об этом я расскажу, когда придём в долину и соберёмся на военный совет. Хорошо?

– Договорились.

– Прости, что разбередил тебе душу, – обнимаю деда.

– Тебе не за что извиняться. Впору мне у тебя прощение вымаливать. Только в таких делах и молитва бессильна. Говорят, время лечит. Ни хрена оно не лечит! С годами боль утраты лишь притухает. – Дед отвернулся, но я успел заметить блеск слёз в его глазах.

– Ладно, погрустили, и будет. Мы с тобой ещё живы и не сломлены, и у нас есть цель – вернуться домой. Заметь, со щитом, а не на щите.

– В этом-то и закавыка, – отвечает дед, смахнув слёзы. – Не факт, что, когда всё это закончится, мы сможем вернуться домой. Я так точно не хочу возвращаться.

– Я так понимаю, вы уже обсуждали эту тему?

– А как же!

– Ничего, теперь гуртом навалимся…

– А стоит? – перебил меня дед.

– В смысле? – опешил я.

– В том смысле, что… – дед споткнулся на полуслове и замолчал. Он явно что-то недоговаривал.

– Чего молчишь?

– Предлагаю вернуться к обсуждению этого вопроса после того, как ты осмыслишь всё увиденное и услышанное в течение завтрашнего дня.

– Нет, вы издеваетесь, да?! Сначала дядя Саша и Марго меня «завтраками» кормили, теперь ты. Может, хватит уже?!

– Даже и не думали издеваться. Просто то, что ты увидишь завтра, не укладывается в рамки разумного понимания. Место, куда мы направляемся, можно называть как угодно: параллельным миром, другим измерением или ещё как, – сути это не меняет. Марго и её отец являются частью этого мира. Двадцать лет назад, выходив маленькую несчастную волчицу, попавшую в капкан, мы с тобой без всякого на то умысла получили пожизненный пропуск в этот мир. Мы стали его частью. Нас допустили к его секретам. Посмотри на меня: мне семьдесят восемь лет, а выгляжу я на шестьдесят. А всё потому, что я охотно пользуюсь дарами оттуда. Отвар, что томится сейчас на печи, приготовлен из трав и кореньев, собранных там, и настаивается для тебя. Что-то подобное привозила в госпиталь Рита и заваривала вместо чая. Лечебное действие тех настоев, я думаю, ты оценил.

– Ещё бы!

– Вот видишь. Окунувшись с головой в гущу известных тебе событий, поневоле начнёшь задумываться: а стоит ли трепыхаться и подвергать смертельной опасности свою жизнь и жизни других людей? Не лучше ли оставить все проблемы в этом мире и перебраться жить в другой? Как думаешь?

– Хорошо там, где нас нет.

– Мы там будем, Алёша! И нас там ждут.

– Значит, предлагаю вернуться к обсуждению этого вопроса там, на месте.

– Другого ответа я от тебя не ждал.

Я больше не донимал его расспросами, хотя, честно признаюсь, свербело ниже спины. Того, что услышал, мне было недостаточно, но к чему-то подобному я был готов – сказывались годы знакомства с лохматым семейством.

Вечером, когда все дела были сделаны, а уложенные рюкзаки дожидались своего часа в изголовье широкой дощатой лежанки в виде настила, дед влил в меня приготовленный им горький и дурно пахнущий настой из трав и ещё какой-то гадости непонятного происхождения, призванный облегчить мои телесные мучения. Как ни странно, зелье сделало своё дело, в течение получаса расслабив меня до такой степени, что я едва шевелил обмякшими конечностями и языком, и, что самое главное, прошли боли в спине, чему я был несказанно рад. Моё теперешнее состояние больше походило на алкогольное опьянение (как если бы я втоптал в одну харю литр водки без закуски), сохранив при этом ясность ума и трезвость мысли. Хорошо, что наступления целебного эффекта я дожидался лёжа, иначе дед просто не дотащил бы меня до лежанки.

– Ничего, Алёша, – причитал он, помогая моему телу принять удобное положение и накрывая пледом, как маленького. – Всё образумится. Хворобу прогоним, тебя на ноги поставим. А пока поспи.

Охотно подчиняюсь ему. Закрыл глаза – и мысленно перенёсся в далёкое прошлое. Я маленький, а дед ещё молод и крепок (да и сейчас он не похож на дряхлого старика), я лежу в постели, а дед рассказывает очередную, только что придуманную им сказку, и до того мне сделалось тепло и спокойно на душе от этих мыслей. Наконец-то я позволил себе расслабиться и осознать тот факт, что вернулся, только не в детские годы, а домой. И тут же поправляю себя: не домой, а в семью. Нас вынудили покинуть дом, вынудили скрываться. И пусть враг думает именно так и никак иначе, а мы назло ему всего лишь отступили, с тем чтобы измотать его и, заняв более выгодную позицию, подготовиться и, дождавшись удобного момента, нанести ответный удар. Я не собираюсь прятаться в параллельных вселенных и мирах, как бы хорошо там ни было, пока пол нашего дома топчет враг, пока жизни дорогих моему сердцу людей в опасности.

Да, не таким виделось мне моё возвращение. Думал: всё, кончилась моя война. Войду в отчий дом, обниму деда, Риту, Антиповых – названых родителей, закачу пир на весь мир, и в моё искалеченное войной сознание вернутся чувства – мирные, земные, но такие понятные и желанные. Я наконец смогу любить, смогу сопереживать всем сердцем, а не дистанцироваться при виде горя, дабы не свихнуться. Женюсь. Нарожаем с Ритой ребятишек. О чём ещё мечтать? Да о чём угодно, ведь впереди жизнь, длинная, богатая на события мирная жизнь. Как и с кем проживу я её, теперь зависит только от меня и любимой женщины, а не от приказов отцов-командиров или кого-нибудь ещё, решившего, что он вправе распоряжаться мной.

Но судьба-злодейка распорядилась иначе. Война догнала меня и здесь. Размышляя об этом, не заметил, как провалился в глубокий крепкий сон.