Текст книги "Берегиня"

– Спасибо! За то, что спасла, за то, что ты есть у меня!

– Но я не смогу постоянно спасать тебя, пока ты сам не позаботишься о собственной безопасности. – Она садится напротив меня.

– Ты это о чём?

– Зачем ты здесь? Тебе было велено ехать на семнадцатый кордон.

– Есть у нас ещё дома дела, – парирую словами из песни.

– Тебе нельзя домой. Там засада.

– Я знаю.

– И всё равно едешь?

– Еду! Мне нужно поговорить с этими людьми. Ты знаешь, что им от нас нужно?

– Тому, кто всё это затеял, нужен проводник. Риту они похищали с целью шантажа.

– И куда этот кто-то собрался?

– В Долину духов.

– И что он там забыл?

– Не знаю.

– Ситуация проясняется. Рита в порядке?

– Да. Алёша, прошу тебя, не ходи домой. – Марго прижалась ко мне. – Мне нельзя с тобой в деревню, а одного я тебя не пущу.

– Я буду не один. Мне поможет друг, и если ты сейчас не пустишь меня, он попадёт в беду, потому что предупредить его я уже не смогу. Понимаешь? Ты поедешь со мной и подождёшь в машине. – С этими словами я опускаюсь на колени и обнимаю её. – Я обещаю тебе, всё будет в порядке. Полезай в машину, время идёт, а мне ещё нужно подготовиться.

Через полчаса мы были на месте. Я переоделся, сменив джинсы с кроссовками на удобную и прочную брезентовую «горку» и на мягкие американские ботинки Crispi с высокими берцами, на голову надел брезентовую шляпу буни1717
  Шляпа буни – это тип широкополой солнцезащитной шляпы, обычно используемой вооруженными силами в жарком тропическом климате. – Прим. автора.


[Закрыть]. Чем не грибник? А лукошко заменим на вещмешок. Попрыгал на месте, поприседал – ничто не сковывает движения.

– Ну как? – спрашиваю у Марго, разведя руки в стороны.

– Молодцу всё к лицу! – недовольным тоном отвечает она.

Так, теперь оружие. Залезаю в машину и под изумлённым взором Марго извлекаю из тайника, оборудованного за потолочной обшивкой салона, позаимствованный пистолет.

– Ты там что, воевать собрался?

– Это как карты лягут, – бурчу ей в ответ.

Я доверяю Андрею на все сто процентов, даже больше, но идти на дело с неподготовленным, непроверенным оружием может только дилетант. Я таковым не являюсь. Разобрав пистолет и глушитель, разрядив обоймы, протёр промасленной тряпочкой каждый патрон, каждую деталь пистолета. Вытерев насухо патроны, снарядил обоймы, собрал пистолет и глушитель. Все манипуляции я производил, будучи в трикотажных перчатках. Да, я не хотел оставлять отпечатки пальцев, причём не только своих.

Задние распашные двери салона были открыты, и я, не выходя из машины, передёргиваю затвор, прицеливаюсь в выщерблину в коре стоящего неподалёку дерева и нажимаю на спусковой крючок. Пф! Пистолет бесшумно выплёвывает пулю, и она вонзается в ствол, туда, куда я целился. Отличный результат. Стреляную гильзу выкидываю в траву. Пистолет сую за пояс. Вещмешок со всякими нужностями вешаю на плечо. Я готов. Подхожу к Марго.

– Я вернусь за полночь. – Ноль внимания, отвернулась и ухом не ведёт. Обиделась. Опускаюсь перед ней на одно колено. – Ну, ты чего?

– Сам-то как думаешь?

– Не переживай. Мы всё продумали. Осечки быть не должно.

– Будь сейчас на моём месте твоя Рита, ты бы выполнил её просьбу?

– Марго, послушай, вы обе мне дóроги, а ещё я дорожу мужской дружбой. И уж коли человек вызвался мне помочь, я не вправе его подводить. Всё, прения закончены. Жди меня ближе к часу ночи. Помнишь нашу с тобой полянку в километре отсюда?

– Помню.

– Вот там меня и жди. Скорее всего, я вернусь не один, а с «языком», поэтому сразу не выходи. Если он начнёт запираться, я тебя позову. Договорились?

– Как стемнеет, я буду ждать тебя возле калитки, ведущей на огород. Всё, приговор окончательный и обжалованию не подлежит!

– Ты говоришь как мать Риты.

– С кем поведёшься…

– А ты чего без машины? – Тётя Зина вышла на дорогу вытряхнуть половик, а тут я.

– В лесу стоит. Забарахлила что-то. Вот сейчас поужинаю с вами, как обещал, возьму в сарае всё необходимое и пойду ремонтировать.

– Что-то серьёзное?

– Пустяки! Дел на минуту, а ходьбы на час, – отвечаю я, снимая с плеча вещмешок, и украдкой осматриваю улицу. Кроме Андрюхиных наблюдателей никого (сидят на чердаке брошенного дома напротив).

– Тю! Так это что ж, все твои вещи? – всплеснула руками соседка, увидев тощий вещмешок.

– Нет, конечно! Вещи в машине лежат. Не тащить же мне их на горбу.

– Ну, давай, проходи, мой руки и сразу к столу, пока не остыло…

В половине восьмого вечера, предупредив хлебосольную соседку, что через полчаса к нам домой должны наведаться оперативники из областного центра и что я уеду вместе с ними (паника в рядах соседей при проведении зачистки дома мне не нужна), выхожу на крыльцо веранды с чувством лёгкой тяжести в желудке. Как я ни отказывался, как ни противился, а тётя Зина сумела-таки впихнуть в меня всё самое вкусное из того, что выставила на стол. Хорошо ещё, что не увязалась проводить до калитки, а осталась убирать со стола. Естественно, спустившись с крыльца, я пошёл туда, куда было нужно мне, – вдоль окон веранды до сарая. Останавливаюсь возле ограды. Ещё в детские годы мы с Вовкой проделали в этом месте лаз в заборе, с тех пор ходили друг к другу в гости короткой дорогой. Как же давно это было! Лет пятнадцать минуло, как не хаживал я этим маршрутом, а руки всё ещё помнят. Упёршись ладонями в широкую доску штакетины, легонько надавил на неё. Нижние гвозди с небольшим усилием послушно вышли из прожилины. Поворачивая штакетину вокруг верхнего гвоздя, смещаю её влево и ныряю в образовавшийся проём, прихватив из кучи горелого мусора обугленную головешку. Оказавшись на родной территории, не таясь, но без шума восстанавливаю целостность забора. Заросли барбариса, растущего в этом месте сплошной стеной, надёжно скрывают мои действия от посторонних глаз, окажись таковые на дорожке возле дома.

Экипируюсь. ПМ в набедренную кобуру, нож на предплечье левой руки рукоятью вперёд. Неудобно, но ничего не поделаешь; была бы разгрузка или «лифчик» – другое дело, а так приходится думать не об удобстве ношения, а о скорости извлечения. Мотки бечёвки сую в карманы куртки, вещмешок – под куст. Чтобы физиономия не светила в проёме люка, наношу боевой камуфляж обугленной головешкой – широкие чёрные линии – и размазываю сажу по лицу. Надеваю на руки тактические беспалые перчатки.

Скользнув тенью по огороду, добегаю до дома и прижимаюсь к глухой стене. Поворачиваю за угол, и, чу, в нос бьёт запах курева. Вжавшись спиной в кладку каменного фундамента, двигаюсь дальше. Над головой окно, и что-то подсказывает мне, что возле него стоит один из бандитов, дымит сигаретой в открытую форточку, любуясь заросшим огородом. А ребятки-то не профи. Специалист моего уровня не станет курить, находясь в засаде. Местоположение одного из гостей определено, и, вероятнее всего, он «ляжет» вторым.

Мне оставалось миновать сени с крыльцом, ведущим на огород, и пройти несколько метров, отделяющих меня от гаража, когда мой слух уловил шевеление в сенях за дверью. Ныряю рыбкой под крыльцо. И только я беззвучно распластался на прохладной земле в тени ступеней, на верхнюю ступила нога человека.

– Да сейчас я, не ори! – крикнул он кому-то невидимому в доме и, что-то насвистывая, грузно спустившись по ступенькам, пошёл в сторону гаража, расстёгивая на ходу ширинку брюк.

Ну что же, такой шанс упускать нельзя, не зря же я припас бечёвку, а лестница, под которую я забился, и уж тем более гараж, в сторону которого направился детина, не видны из окна, соответственно, курильщик мои дальнейшие действия не увидит. Вылезаю из-под крыльца, фиксируя боковым зрением, что дверь в сени закрыта. Парень тем временем (вот гад, а, туалет же рядом!) начинает мочиться на стену гаража. Его лица я не вижу, но точно знаю, что он, закатив глаза от блаженства и всецело погрузившись в процесс отлития, слышит только журчание собственной струи.

Дальше дело техники. Подкравшись к «писающему мальчику» сзади, набрасываю ему на горло верёвку и, развернувшись к этому хряку спиной, тащу на себя. Тяжёлый, гад! Секунд через десять, не издав ни единого звука, он перестал активно трепыхаться. Отпускаю один конец верёвки, и обмякшее тело падает на землю, парень тяжело дышит, хватая воздух широко открытым ртом, как рыба на берегу. Но любоваться «уловом» некогда. Мощным ударом в челюсть отправляю его в глубокий нокаут и переворачиваю на живот. Связав ему ноги, сгибаю их в коленях и другим концом верёвки связываю руки. Срываю с гвоздика на стене какую-то грязную тряпку и засовываю её в рот бедолаге. Жить ему осталось до полуночи, так что мучиться стоматитом или ещё чем он точно не будет.

А план-то мой трещит по швам. Придётся вносить коррективы по ходу операции. А почему бы и нет?! Извлекаю пистолет из кобуры, снимаю с предохранителя, взвожу курок и поднимаюсь по лестнице, топая как слон и насвистывая мелодию, пришедшую на ум. Открываю дверь – в сенях никого. Вхожу внутрь.

– Отлил? – летит вопрос из комнаты через приоткрытую дверь.

– Угу! – бурчу под нос, скользнув за дверь.

Видимо, ответил я неубедительно, так как тоненькая полоска солнечного света на полу внезапно оборвалась, а дверь начала открываться. Левой рукой дёргаю её на себя, держа правую наготове. Напарник «писающего мальчика», естественно, не ожидал того, что ему кто-то поможет открыть дверь, потому-то у него и возникло непреодолимое желание посмотреть на этого помощника. Я на это и рассчитывал. Правая рука, утяжелённая пистолетом, описав дугу в воздухе, врезала затвором пистолета ему в переносицу. Хрюкнув, враг отлетает в центр кухни и падает без чувств на пол. Я проваливаюсь вниз, прикрываясь его телом, уходя таким образом с линии огня. Из комнаты, окно которой выходит на огород, раздаётся выстрел. Вспоров воздух, над головой проносится пуля и вонзается в брус у меня за спиной, выбив щепу.

Дважды стреляю в ответ и слышу сдавленный стон и звук падающего тела.

Вскакиваю, в три прыжка пересекаю кухню, и вот я над телом, пульс на сонной артерии не прощупывается – готов. Говорили ж тебе, дурашка, что курение убивает, а ты не верил. Аккуратно поднимаю за спусковую скобу ТТ. Покойному он без надобности, а вот мне пригодится: подброшу потом кому-нибудь неугодному, замаранному в этом деле, и ментам сдам. Наверняка на стволе не один висяк числится.

Как я догадался, что в доме есть третий бандит? Да очень просто. От ребятишек, вырубленных мной, не несло куревом. Значит, мгновенно смекнул я, есть третий, смоливший цигарку возле окна.

Смотрю на часы: минутная стрелка покоится на цифре восемь – на всё про всё у меня ушло десять минут. Опыт, как говорится, не пропьёшь и не проешь. До приезда ряженой команды ещё двадцать минут – вагон времени, чтобы навести в доме порядок.

Волоком вытаскиваю парня со сломанным носом в огород и тоже связываю. Прежде чем вытащить во двор остывающий труп третьего, кладу его пистолет в пластиковый пакет. Стреляные гильзы сую в карман – выброшу в лесу. Холодной водой смываю пятна крови с пола. После чего знакомлюсь с содержимым бандитских карманов. Одна вещица озадачила меня не на шутку. Это моя фотография, сделанная неизвестным фотографом. На снимке я наслаждаюсь воздухом свободы, стоя в полный рост на крыльце госпиталя. Значит, меня вели от его стен. Отсюда вопрос: почему вели до дома, а не попытались взять по дороге? С этим разберусь позже, а теперь можно немного отдохнуть.

Шум подъехавшего к воротам автомобиля вывел меня из состояния лёгкой задумчивости. Посмотрел на часы: ровно восемь. Это Андрей со товарищи. Лязгнул механизм замка, открылась калитка… И что же видят лжеомоновцы, оказавшись во дворе? В тени ворот лежит труп, а я, вальяжно развалившись на ступеньках крыльца, наслаждаюсь солнечными ваннами, ковыряя спичкой в зубах, – доедаю ужин.

– Товарищ капитан, – тяжело поднимаюсь, кривясь от тянущей боли в спине (не уберёг-таки я латаную спину, и корсет не помог), подхожу к Андрею, вырядившемуся в форму капитана милиции, – разрешите доложить?

В ответ тишина.

– Чего завис? Обиделся, что без вас всё провернул? Извини, операция пошла не по плану, пришлось начать раньше времени. Избавиться от этого, – киваю в сторону трупа, – думаю твоим архаровцам поручить. Провинились они малость, и эта провинность могла плохо кончиться.

– В смысле?

– В доме было три человека, а не два.

– Одного вижу. А где остальные?

– В огороде отдыхают. Я уйду, как стемнеет. Их с собой заберу. В лесу они мне всё расскажут. А потом… ну ты понял.

Пока ряженые омоновцы, открыв створку ворот, грузили труп в багажник вазовской «копейки», я поделился с другом своими соображениями. А они таковы. Беглого осмотра трупа и двоих связанных мне хватило, чтобы понять, с кем мы имеем дело. Парни эти на услужении государству российскому не состоят и не состояли, если только срочную оттрубили, и то сомнительно, потому как дисциплины и опыта проведения подобных операций – ноль. Хотя стрелок, которого я уложил, имел определённый опыт обращения с оружием. Скорее всего, они из бывших спортсменов, переметнувшихся на сторону криминала. Это сейчас модно, и безмозглые качки наподобие этих пользуются спросом – как правило, в качестве расходного материала.

По окончании такелажных работ (погрузка трупа в багажник), поблагодарив помощников, отправляю их восвояси, от греха подальше. Дома на нашей улице находятся друг от друга на незначительном удалении, и свидетели нам не нужны. Поэтому чем дольше мы будем отсвечивать во дворе, тем больше шансов спалиться.

– Ладно, мы поехали. – Андрей жмёт мне руку. – Ты это, появится информация – обязательно сообщи. Понимаю, что из тех мест, куда ты направляешься, сделать это практически невозможно, но тем не менее.

– Придумаю что-нибудь. Спасибо, Андрюха, ты настоящий друг!

– Ты тоже! Ну, бывай! Передавай привет всем своим и Риту за меня поцелуй. – Махнув на прощание рукой, Андрей начинает разворачиваться.

– Погоди! – окликаю его, беру с крыльца два пистолета и отдаю ему. – Володька Устименко плакался, что ему залётные машину сожгли. Ты что-нибудь слышал?

– Слушай ты его больше! Проводку в его колымаге замкнуло, вот и всё. Ладно, удачи! Ключи от калитки у меня пока побудут. За волыны отдельное спасибо.

Лжементы уехали, а я так и остался стоять во дворе. Стою, тыковку чешу. Вот что прикажете мне делать с другом Володькой? Где поставить запятую в предложении, набившем оскомину: «Казнить нельзя помиловать», а? Вот и я не знаю! Не верю, что он так или иначе причастен к этому делу. Не хочу верить! Тогда почему ведёт себя подозрительно? Почему наврал про сгоревшую машину? Про письмо в почтовом ящике наверняка тоже сбрехнул. Не потому ли, что струхнул, зная, что рано или поздно приеду и начну задавать неудобные вопросы и, не приведи господи, попрошу о помощи, а он не сможет отказать. Ведь если подумать: что теряет он, а что я? У него семья: жена – умница-красавица и двое сыновей. На службе ненапряжно, в доме идиллия. Живи и радуйся. Что он и делает, а тут я, волк-одиночка, свалился на голову со своими проблемами, как ком с горы. Ему это надо? Конечно же нет. Вот и юлит. Ну да ладно, бог ему судья, пора за работу приниматься – следы преступления замести и от отпечатков пальцев в доме и во дворе избавиться. А ещё знаки или весточку какую, дедом оставленные, поискать не мешало бы, да и умыться наконец.

С наведением порядка и уничтожением следов пребывания чужаков в доме я управился быстро – и без промедления переключился на поиски весточки от деда. Вариант закладки сообщения был один. Из укромной щели за наличником короба двери, ведущей из сеней в кухню, достаю ключ от потайного сейфа, оборудованного в одном из брёвен в сенях. Открываю дверцу. Сейф пуст. Кроме своей любимой двустволки, дед забрал ещё и мой СКС1818
  СКС – самозарядный карабин Симонова. — Прим. автора.


[Закрыть] с оптическим прицелом, выгреб подчистую запас патронов. Вот что значит жизненный опыт! Догадался, с какими отморозками предстоит столкнуться, вот и подготовился. Но и про меня не забыл, оставил записочку. На клочке бумаги было написано:

«Я там, где поцелуй охлаждает. Будь осторожен», – прочёл я вслух текст послания и ничего нового для себя не узнал. То, что меня ждут на семнадцатом кордоне, я знал от Андрея и Марго, а про осторожность не забываю даже сейчас.

Пока не стемнело, решаю подготовить мальчиков к длительному переходу: связать по-другому, стреножить и вообще страху напустить, чтоб покладистее были. Не скажу, что они с радостью откликнулись на моё предложение «прогуляться под звёздами», но, как только я пообещал «писающему мальчику» вырезать ему глазик и тут же перешёл от слов к делу, он великодушно принял моё предложение, едва лезвие ножа коснулось нижнего века. Он даже клятвенно заверил меня (ну как заверил – мычал что-то нечленораздельное, во рту ведь кляп), что будет поддерживать товарища во время прогулки, заручившись моим обещанием сохранить ему зрение. Что до товарища, которому требовалась помощь, вот тут я дал маху и немного переусердствовал. Сломав ему нос, я попутно сотряс ему «лампочку». Как итог, кожа вокруг глаз вспухла от подкожного кровоизлияния, в результате «панда» (я стал его так называть) всё слышал и почти ничего не видел, к тому же его ещё и мутило. Будь у меня возможность отыграть всё назад, сдал бы его на руки Андрею.

Стемнело. Как назло, на небе ни единого облачка, ещё и луна повисла над головой, как бельмо. Делать нечего, без четверти двенадцать вывел пленных в поле. Когда деревенские огороды остались позади, к нашей пешей процессии присоединилась Марго, но шла следом, соблюдая почтительную дистанцию.

Через час мы были на месте. Не на той поляне, о которой я говорил Марго, а немного в стороне, вдали от людских глаз и троп проторённых. Имелось у меня на примете одно гиблое местечко, пользующееся дурной славой. Чем уж таким особенным прославилось оно, никто толком объяснить не мог. Да только люд местный обходил его стороной. Говаривали, что здесь водится нечистая сила. Проверить, так это или нет, желающих не было. Послушать деда, так он тоже сюда носа не казал, и мне не советовал. Но, как говорится, запретный плод сладок, и где-то класса после третьего, на летних каникулах, я всё же сунул свой любопытный носик дальше дозволенного – и пересёк невидимую границу. Правда, не один, а с Марго. Где мы вместе с ней только не отметились в те годы. Не стало исключением и это место. Возбуждённая детская фантазия каких только жутких картин не рисовала мне тогда. А что в итоге? Полное разочарование. Ни кикимору, ни лихо одноглазое, ни тем более Бабу-ягу с лешим мне так и не довелось повстречать. Да и страшного ничего не было в этом месте: та же трава, те же деревья. Зато грибов и ягод – хоть косой коси. Что я и делал каждый раз. Попадались, правда, иногда лукошки брошенные, и что с того? Меня нечистая сила не трогала, и ладно.

Сюда я и привёл ребятишек, здесь и упокоит господь их грешные души. Рассаживаю друг напротив друга. Сидят, дух переводят, прижавшись спинами к стволам вековых сосен. Вокруг тишина, луна полянку освещает, что та лампочка.

Опускаюсь на колено слева от «панды», вытаскиваю кляп у него изо рта. Болезный тяжело дышит полной грудью, широко раскрыв рот.

– Поговорим?

– Да пошёл ты! – нарочито брезгливо шипит он, собираясь сплюнуть мне под ноги.

Несильно бью его по сломанному носу. Взвизгнув от нестерпимой боли, он заваливается на бок, истекая кровью. Агрессию как рукой сняло.

«Лёша, отдай его мне», – слышу голос Марго в голове.

– Я-то пойду, а вот ты уже нет. – Хлопаю «панду» по плечу, встаю и отхожу в сторону.

Из темноты звучит злобный рык. Мягко и величаво ступая мощными лапами, переводя взгляд светящихся глаз с одной жертвы на другую (артистка, что сказать), на полянку выходит Марго. Но если для меня она красавица и подруга, мой ласковый и нежный зверь, то для пленников она – исчадие ада, олицетворение неминуемой мученической смерти. Мне даже стало немного жаль их. Но это всё лирика. «Писающий мальчик» что-то мычит у меня за спиной, но мне не до него.

Не успеваю и глазом моргнуть, как мощные челюсти сомкнулись на горле «панды». Брезгливо мотнув головой, Марго отбросила кусок вырванной плоти к ногам «писающего мальчика» и, облизывая окровавленные клыки, подошла к нему.

– Подожди, – придерживаю её, хотя это не требуется, она сама прекрасно знает, что делает. – Думаю, этот замечательный парень желает нам всё рассказать. Не так ли?

Он утвердительно закивал. Опускаюсь перед ним на корточки и вижу, как у него между ног намокают джинсы. А мальчик-то и правда – писающий.

– Ты же не станешь орать и звать на помощь, когда я вытащу кляп?

Не определившись, какое движение головы будет правильно истолковано мной, он несколько раз кивнул, потом, икнув, так же несколько раз мотнул ею.

– Вот и славно! – вытаскиваю кляп.

– Я всё расскажу, всё! Только не убивайте! – прорвало его, а из глаз хлынули слёзы.

– Не тарахти, я тебя услышал. Итак, давай договоримся: я задаю вопрос, ты отвечаешь. Всё ясно?

– Да!

Назвался он Денисом и поведал нам о своей нелёгкой судьбе и о том, что не собирался связывать свою жизнь с криминалом, но обстоятельства оказались сильнее его моральных принципов, семейных ценностей и умственных устремлений. Вот уже два с половиной года состоит он рядовым бойцом в частном охранном предприятии, учредителем которого значится некто Анатолий Рублёв по кличке Карбюратор. Работа – не бей лежачего. Лоха проштрафившегося прессануть или торговца там какого припугнуть по просьбе босса – это завсегда пожалуйста, а вот на мокруху он никогда не подписывался. Денег на девок и выпивку хватает, и ладно. Где-то месяц тому назад сопровождал он своего босса на стрелку с каким-то ментовским генералом. Фамилию того он не знает, но при встрече обязательно опознает. О чём тёр босс с этим генералом, Денис не слышал (далековато было), да только в тот же день в наши края уехали трое бойцов.

– Ты ничего не путаешь? – прервал я его рассказ. – Троих бойцов отправил босс в наши края?

– Троих, троих, – Денис быстро-быстро закивал головой.

– Дальше.

И он продолжил. Рассказал, что после того, как боссу сообщили о гибели пацанов, он ещё пару раз встречался с этим генералом. И вот он, Денис, значит, и его товарищи были направлены в наши края с конкретной задачей: захватить меня и сообщить о выполнении задания в Москву. Кто вёл меня от госпиталя, он не знает. Имелась у них информация, что я офицер спецназа ГРУ и без боя не сдамся, на что Планшет (правая рука босса) сказал, что объём мышц на скорость полёта пули не влияет. Босс категорически запретил убивать меня. В крайнем случае разрешалось легонько подстрелить. Планшет тоже был в доме, но где он сейчас, Денис не знает, потому что его я вывел из игры первым, и о том, что произошло в доме, не ведает. И вообще, он приносит свои самые искренние извинения за причинённые неудобства и обоссанную стену гаража. Обещал исправиться и оказать посильную помощь в поимке оборотня в погонах и всех тех, кто стоит за ним и под ним.

Выслушав рассказ Дениса, понимаю, что расследование веду в правильном направлении и что организаторов наезда на мою семью следует искать в Москве. Выйти на след этих лиходеев, затратив при этом минимум времени и сил, помогла бы дополнительная информация, выбитая из Дениса. Если для понимания происходящего и принятия решения того, что он сказал, мне достаточно, то для разработки плана дальнейших действий этого мало. Дьявол кроется в деталях, а их нет. Исходя из этого, решаю парня в расход не пускать. Пока. Но и возиться с ним у меня нет времени. Отвезу, сдам Андрею с рук на руки, пусть поработает с ним, разузнает, что и как, и уже тогда…

Разрезав верёвку на запястьях «панды», распластал его тело на траве. Так зверюшкам будет легче утолить голод и уничтожить следы преступления. А так как тело будет обнаружено не скоро (если вообще будет обнаружено, учитывая тот факт, что покоится оно в самом центре гиблого места), то вероятность установления причины смерти сводится к нулю. Что мне и нужно.

Помогаю Денису подняться на ноги и веду к машине. Марго шествует впереди, изредка оглядывается и интересуется: «Ты как?» – «Нормально», – мысленно отвечаю ей, улыбаясь через силу, а у самого то и дело искры из глаз летят от нестерпимой боли. Марго недоверчиво дёргает головой и идёт дальше.

Кого я обманываю? Да она считывает информацию моего тела, мои мысли на расстоянии, чувствует боль в моей спине, видит, что держусь я из последних сил, и моё «нормально» звучит для неё как издёвка.

Добравшись до машины, первым делом достаю аптечку, вскрываю упаковку с одноразовым шприцем, сворачиваю набок головку ампулы с обезболивающим средством и набираю её содержимое в шприц. Без предварительной ласки в виде ватки, смоченной спиртом, вонзаю иглу в бедро через ткань штанов и вдавливаю поршень до упора.

Ждать долгожданного облегчения некогда – запихиваю в салон «буханки» Дениса, предварительно завязав ему глаза, следом прыгает Марго. Захлопываю за ними дверь и, обойдя вокруг машины с контрольным осмотром, сажусь за руль. Комфортное водительское кресло приняло израненное тело, и блаженная истома разлилась по моему организму. Теперь главное – не отключиться.

В гостях у Андрея я не был со школьной скамьи. Естественно, зная, кем он стал, я предполагал, что развернётся мой друг со свойственным ему размахом, обустроив двенадцать соток родительского участка в стиле хай-тек. Но, подъехав к его «усадьбе», я не увидел многоэтажного замка, выстроенного в викторианском стиле. Не было и высокой каменной ограды, скрывающей лоск и роскошь внутреннего двора с гаражом на несколько машин, с домиками для прислуги и охраны, с теннисным кортом и прочей сопутствующей дребеденью. Мой друг продолжал жить скромно, но со вкусом. Он не стал в угоду новым веяниям сносить родительский дом и возводить на его месте хоромы, а ограничился качественным косметическим ремонтом. Даже ограда из кованых полутораметровых витых прутьев, сделанная его отцом, и та осталась нетронутой.

К дому Андрея мы подъехали, когда небо на востоке начало сереть. Припарковавшись у ворот, выхожу из машины и подхожу к калитке. Смело давлю на кнопку на панели видеозвонка, увидев, что в кухне горит свет.

– Заходи! – прохрипел динамик, щёлкнул электромагнит замка.

Андрей встретил меня на крыльце веранды.

– Что случилось? – он явно встревожен моим появлением.

– Всё нормально! Расслабься.

– Расслабишься тут.

– Да я понимаю. Мне бы человечка пристроить.

– Одного в расход пустил, другого пожалел, да? Тебе удалось выбить нужную информацию или мне с ним поработать?

– Обижаешь! Он подтвердил мои догадки. Никакие они не вояки, а банда отморозков из бывших спортсменов, а эти жить по понятиям не умеют и начинать не собираются. Ходят под Толей Карбюратором. Слышал о таком?

– Теперь услышал, и предъяву кину через уважаемых людей.

– А эти уважаемые люди не заставят тебя держать ответ перед столичной братвой за пацанов убиенных?

– Закон на моей стороне.

– Ты говорил, что в это дело суют свой нос менты из столицы, так и вали всё на них. Подкинь братве информацию, что в городе работала группа ментовского спецназа, а ты и твои люди в этом деле не замараны. Скажи, что старшим у ментов был капитан Наумов.

– Это кто такой?

– Это я. – С этими словами извлекаю из внутреннего нагрудного кармана куртки своё «удостоверение прикрытия» и в развёрнутом виде показываю Андрею. – Запомнил?

– И зачем тебе это нужно?

– На данном этапе это нужно не столько мне, сколько тебе. Хорошая отмаза не помешает. Не переживай, ксива настоящая, если начнут рыть, то глубоко не копнут, упрутся в гриф «совершенно секретно», а с тебя и взятки гладки, ты не при делах. Что до меня, то есть кое-какие догадки, и если я двигаюсь в правильном направлении, то нехороший человек, замутивший всё это, наведя справки, обязательно обозначит себя.

– Как это?

– Любой запрос о владельце этого удостоверения, откуда бы он ни поступил, сразу же будет зафиксирован моим ведомством. Этого я и добиваюсь. Толкни эту информацию ещё и Володьке Устименко. Приезжие менты в любом случае должны были уведомить местных коллег о готовящейся спецоперации. Врать иногда тоже нужно в унисон.

– Не переживай, отбрешемся.

– За тебя и твоих ребят я спокоен, Устименко не подвёл бы.

– Не подведёт.

– Слушай дальше. Выбей из этого парня всё, что он знает о своём работодателе. Мне некогда с ним возиться, а информация нужна: где и с кем живёт, сколько человек охраны в доме, сколько камер наружного наблюдения и куда смотрят, когда и с кем возвращается домой, расположение и количество комнат… В общем, всё то, что пригодится для разговора по душам.

– Чего не сделаешь ради друга. – Андрей шумно выдыхает, обречённо махнув рукой. – Парня оставить в качестве свидетеля или того – в расход?

– Давай в следующий четверг в час дня пересечёмся в твоём кафе. К тому времени, может, какая ясность появится или ещё что. Там и решим его судьбу.

– Делать мне, что ли, нечего – лишний рот кормить полторы недели? Сегодня же разговорим и к праотцам отправим.

– Как знаешь.

– Ты не оставил мне выбора. Веди уже пленника и вали отсюда…

Часам к десяти утра тайга наконец расступилась, открыв взору живописнейшее место. Это и есть семнадцатый кордон – конечная точка нашего автомобильного маршрута. Не каждое транспортное средство доберётся сюда. Мой вездеход, специально подготовленный для таких поездок, доехал без проблем, хотя пришлось попотеть, крутя баранку. Мне не раз доводилось посещать этот удивительный уголок, не тронутый цивилизацией. Только здесь я по-настоящему отдыхал душой и телом, заряжался мощной энергетикой этих сказочных мест.

На зелёной поляне, окружённой со всех сторон вековыми соснами и горными склонами, возвышался добротный рубленый домишко. Его двускатная крыша, крытая тёсаными досками, как в старину, была сплошь усеяна мхом, подтверждая мою догадку, что и сам дом, и хозяйственные постройки, окружающие его, являются ровесниками деревьев, растущих в округе. Поляну делил надвое звонкий горный ручей с ледяной водой. Через ручей был проложен бревенчатый мостик с хлипкими перилами. На нём я признался Рите в любви и мы с ней вкусили всю прелесть первого поцелуя. Мы так увлеклись, что в какой-то момент позабыли о ветхости данного сооружения. Перила, не выдержав веса влюблённой парочки, подломились, и, прежде чем бурный поток поглотил меня с головой, я успел оттолкнуть Риту. Потом дед и дядя Саша растирали моё закоченевшее тело спиртом, предварительно влив энное количество этого живительного напитка в меня. Вот так в один миг я познал вкус женских губ и чистого медицинского спирта. Именно об этом «охлаждающем поцелуе» упоминал дед в записке.