Текст книги "Посол Великого владыки. Сокрытое царство. Часть 1. Том 1"

Вандей посмотрел на него хмуро и с недоверием, но уже через мгновение дружелюбно усмехнулся:

– Какой же ты еще ребенок, Уни! Ладно, вернешься домой – тогда и поговорим. Повидаешь мир, может, научишься понимать кое-что поболе архивной крысы, – и, хлопнув друга по плечу, увлек его обратно в шумный мир праздного веселья, который так искренне ненавидел всем сердцем.

Своих приятелей они нашли изрядно захмелевшими и весьма далекими от таких высоких проблем, как вопросы вселенского братства и справедливости. Тем более что Уни с Вандеем, увлекшись острой беседой, совершили фатальную ошибку и пропустили горячее, ради которого, собственно, и стремились в «Рыбку» многочисленные посетители. Впрочем, особого разочарования проигравшие не выказали: Вандей уже откровенно перестал скрывать свое искреннее отвращение к пиршеству, а Уни ощутил упорное нежелание собственного желудка принимать даже самых изысканных гостей. Поковырявшись для порядка в маринованных угрях, свернувшихся вокруг гигантского яйца из улиньского риса, он подпер подбородок кулаком и расслабленным взором уставился на своих друзей, которые проявляли куда больше энтузиазма в увлекательном забеге по скоростному уничтожению заморских деликатесов. Соргий оживленно угощал присутствовавших какими-то трубочками из длинных зеленых листьев, из которых наружу сочилось белое клейкое содержимое.

– Ну как, дорогая, вкусно? Я знаю, ты сможешь это оценить! – подначивал он свою рыжую спутницу. Девушка с опаской попробовала малюсенький кусочек, и Соргий тут же с умилением повторил на публику ее движение, превратив в интимное проявление чувств. Его дама, ничуть не смутившись, вошла во вкус и сжевала уже половину таинственной трубочки.

– А что это вообще такое? – спросил Вордий, уминая уже третью порцию нового деликатеса.

– О, это, друг мой, самое изысканное блюдо нынешнего сезона, родившееся на стыке кухонь двух злейших врагов – унгуру и аринцилов.

– Не томи. Я плохо разбираюсь в географии, хотя сердцем чую, что здесь что-то не чисто.

– Это паштет из сердца новорожденного лакробуса в слизи гусениц макабу, завернутый в виноградные листья. Листья, правда, отечественные, так как ингредиенты традиционного рецепта вызывают у жителей империи острое пищевое отравление.

Увлекательное объяснение Соргия было прервано энергичной вспышкой протеста Лювии, нежная душа которой не смогла вынести мысли о такой зверской расправе над милым животным:

– Ну он же такой маленький, беспомощный, ну как же вы можете!

Все это отразилось на дальнейшем поедании деликатесов не в лучшую сторону. Бывший неизменной душой компании Соргий все больше замыкался на своей девушке, Вордий утешал Лювию, Уни предавался мечтаниям, а Даг Вандей, похоже, получил еще один веский повод для обвинения имперской знати в кровожадности. Не удивительно, что и откланялся он первым, сославшись на то, что ему дольше всех добираться до дома.

Спутнице Соргия также, видимо, уже изрядно надоели все это общество и здравницы в честь совершенно незнакомых ей личностей. Она стала дуть губки, кокетничать и всем своим видом подталкивать кавалера к продолжению вечера в более уединенной обстановке.

– Да, нам тоже пора! – засобирался и Вордий после того, как рыжей бестии все же удалось восторжествовать над крепкой мужской дружбой. – Хочешь, проводим тебя? – Вордий явно ощущал двойную ответственность: за Лювию, как за свою невесту, и за Уни перед его строгой матерью.

– Куда ж я денусь? – буркнул юный дипломат, и троица устремилась из храма еды на опустевшие улицы, где тени от масляных фонарей в панике шарахались от припозднившихся путников. Шляться по ночному городу было не самым благородным развлечением. Конечно, районы вроде Триказинцо, где жили знать и высокопоставленные чиновники, охранялись по первому разряду, но там были в основном жилые дома и виллы. И даже богачам приходилось развлекаться в заведениях, пусть и престижных, но уже давно, вопреки всем правилам, густо разбросанных по городу. «Рыбка», к примеру, была расположена почти в центре Энтеверии, но не в самом удобном месте, на отшибе между Большим оврагом и кварталами ремесленников. Здесь идеально ровный план районов столицы давал изрядный сбой в своей геометрической гармонии, и, чтобы вернуться домой, приходилось делать большой крюк.

– Можно было бы взять экипаж, – небрежно бросил Уни.

– Э, да ты, никак, переел! – снисходительно улыбнулся Вордий и вдруг осекся. Его друг бледнел буквально на глазах.

– Мне что-то совсем плохо! – только и успел простонать Вирандо, как вдруг мешком упал на землю, словно кто-то пристегнул тяжеленные свинцовые гири к его рукам, ногам и даже к шее.

– Да что же это, Мрак меня раздери! – кинулся к нему Вордий и застыл в неожиданной беспомощности. Лювия осторожно прикоснулась ладонью ко лбу Уни.

– Он совсем холодный! – испуганно прошептала девушка.

– Будь с ним, я мигом! – Вордий сорвался с места и кинулся назад, где у входа в «Рыбку» обычно коротали время наемные колесницы и команды носильщиков. Драли они по-хамски, учитывая отдаленность места и уровень посетителей, но сейчас было не до экономии…

Глава 7. Нельзя просто взять и уехать

Когда Уни открыл глаза, ему показалось, что мир расположен где-то в вышине, а сам он – погребен под горой песка на дне какого-то огромного таинственного кувшина. Из песка чудом высовывалась лишь одна голова, уши с трудом улавливали звуки снаружи, гулкие и пугающие.

– Он, кажется, очнулся, – одними губами прошептала Лювия.

– Благословенно будь Светило исцеляющее, щедрое, любовь и жизнь приносящее! – сорвался в запальчивом жаре своей простой, но искренней веры Вордий.

Он подошел и присел на краешек кровати. Уни стало казаться, что гора песка накренилась и стала резко ссыпаться в какую-то воронку на левом боку. В страхе, что его засосет этот поток, он попытался ухватиться за края кувшина, но только дернулся и сразу же опал непослушными конечностями.

– Лежи тихо, тебе нельзя двигаться! – и Лювия нежно провела подушечками пальцев по его лбу.

Кувшин ощутимо потрескался, кусочки с его горловины стали постепенно отваливаться, и окружение начало приобретать реальные очертания.

Незнакомый мужской голос вдали возвестил, что нужно принять питье.

– Позволь, я сама, отец, – и чуткие нежные руки поднесли ко рту Уни чашу с чем-то травяным и горьким на вкус. – Помоги ему приподняться, – обратилась Лювия к Вордию.

Тот немедленно исполнил просьбу, что мгновением позже не позволило Уни сдержать слабое подобие улыбки.

«Ну, по крайней мере, пью-то я сам, а значит, жив пока!» – в мыслях усмехнулся он.

– Я вообще не понимаю, как он выжил! – элегантный баритон Септинеля Токто ощутимо дрожал, выдавая как искреннее волнение врача, так и столь же глубокое изумление одного из виднейших представителей этой профессии в империи. – Если при отравлении циструзой больному не дать противоядие до того, как он потеряет сознание, то девять из десяти, что он больше никогда не вернется в мир живых. И это здоровые, сильные воины! Я сам знавал лишь одного человека, который прошел через все это и до сих пор оставляет свою тень на земле.

– И кто же это? – слабо спросил Уни, по инерции, лишь мгновением позже поймав себя на мысли, что вновь может говорить. И только тут страшное открытие с опозданием пронзило его разум. Застыв в безмолвном вопросе широко раскрытых глаз, оно сделало излишними более членораздельные попытки узнать о случившемся – друзья поняли Уни без слов.

– Малыш, не волнуйся, прошу тебя! – очень ровным голосом проговорил Вордий. – Да, это был яд. Достопочтенный энель Токто повидал в своей жизни достаточно, чтобы делать такие выводы.

Сам бывший главный военврач империи лишь кивнул, стоя где-то в стороне от кровати.

– Симптомы слишком очевидны, чтобы быть чем-то иным. Но если ты выжил сейчас, то уже скоро неминуемо встанешь на ноги. Волноваться нечего. Но как это произошло? Или доза была минимальной? Очень, очень любопытный случай…

Вордий Онато с некоторой тревогой принял это сосредоточенное молчание на свой счет. В силу причудливой гримасы судьбы он, казалось, с рождения сочетал в себе те качества, которыми в силу тех же причин оказался обделен его ближайший друг Уни. Обаятельная, открытая улыбка этого на удивление гармонично сложенного красавца привлекала девушек, которые единодушно сходились во мнении, что та, кому такое совершенство достанется, может просто торжественно водить его за собой по улицам на зависть подругам. Однако Вордий, будучи тактично обходителен со всеми, совершенно неожиданно сделал своей избранницей скромную и совершенно незаметную на пестром и кичливом празднике жизни имперской «золотой молодежи» Лювию, которая уже благодаря одному этому событию вмиг лишилась своей ауры светской затворницы.

Впрочем, находящаяся, в силу особенностей профессии, в самом центре последних новостей и свежих сплетен Севелия Вирандо достаточно быстро просветила сына, что с чисто рациональной точки зрения Вордий принял абсолютно безупречное решение. Отцом Лювии был человек хоть и не самый известный, зато пользующийся искренним уважением как в высшем свете, так и в народе. Он занимал должность верховного жреца Сангии, Уберегающей от болезней, то есть был, по сути, главным врачом императора, а также смотрителем больниц, инспектором рынков и всех имперских водопроводов. Должность, разумеется, не самая престижная, зато приносящая несомненную пользу и расположение населения, а удаленность от центра столичных интриг делала ее залогом долгого и вполне спокойного существования. Взяток Септинель брал самую малость, просто чтобы не идти поперек традиции и не обижать хороших людей, так что слухи о его нестяжательстве давно были на устах у многих. И в самом деле, нелегко удержать в узде своих демонов наживы, когда в твоей полной власти находится Дворец тысячи изобилий, гигантский крытый рынок имперской столицы, с которого ты имеешь право изгнать любого торговца за тухлый или даже просто незнакомый и потому опасный для драгоценного здоровья жителей товар. Впрочем, Септинель Токто и был именно таким безжалостным гонителем, поскольку медицине учился не в тиши Светлой обители знаний, сиречь имперской академии, а на полях сражений, сопровождая в походах армии еще отца нынешнего Великого владыки. Человек, не понаслышке знающий о том, что целое войско может выйти из строя, попив воды не из того ручья, никогда не будет делать легкие деньги на такого рода вещах.

Дочь свою Токто держал в не меньшей строгости, чем центральный рынок, вежливо, но сурово отбивая от нее многочисленных поклонников, в искренней чистоте намерений которых он не без основания сомневался. Злые языки шутили, что сановный папаша бдит свое нежное дитя и за себя, и за почившую от семерийской малярии супругу, стремясь таким образом хоть как-то компенсировать для девочки отсутствие матери, верность которой он хранил вот уже на протяжении семнадцати лет. Впрочем, Вордий, которого в данном случае было весьма сложно упрекнуть в недостаточно трепетном отношении к девичьей чести, нашел единственно верное решение проблемы. Со свойственной ему простотой и незатейливостью он просто взял и подружился с отцом своей недоступной возлюбленной, в результате чего Токто по прошествии буквально двух месяцев сам предложил дочери обратить внимание на столь достойного молодого человека. В результате уже совсем скоро Вордий стал чувствовать себя в доме Токто как полноправный член семьи, однако сейчас этой солнечной идиллии был брошен неожиданный вызов, поставивший под угрозу если не грядущую свадьбу, то уж точно – спокойствие и сдержанность одного из будущих супругов.

– Клянусь мечом карающим Стража Небесного престола, я доберусь до правды, чего бы это ни стоило! – и Вордий рубанул правой рукой воздух так стремительно, что этой ярости позавидовал бы и тигр, которого гвардеец так натурально изображал, бешено рыская из угла в угол. Он искренне переживал за Уни, но не меньше этого – за свои отношения со стариной Токто, которого он так некстати втянул во всю эту темную историю с ядом.

«Ну надо же было такому произойти! – в панике кусал губы Вордий. – Кто ж его знал, что все так обернется!»

Впрочем, будущий тесть воспринимал происходящее сдержанно, как профессионал, прошедший в жизни через массу не менее серьезных испытаний, и ни словом, ни жестом не выдал своего неудовольствия тем печальным обстоятельством, что его трепетное дитя оказалось втянуто в криминальные события. Вместо этого он просто встал ни свет ни заря и в нарушение всех правил приличия без всякого предупреждения навестил в столь ранний час неприметную аккуратную виллу в тенистой рощице молодых дубков на самой окраине Триказинцо. Осушив для бодрости в преддверии наступающего дня со старым другом по торгендамским походам кубок молодого улиньского вина, он получил искренние уверения в том, что безопасность его и его дочери отныне находятся в руках специалистов не менее искусных, чем он сам в делах хирургии и борьбе с болезнями. А посему домой Токто вернулся лишь для того, чтобы снисходительно похлопать по плечу Вордия в ответ на его искренние извинения за причиненные неудобства, поцеловать дочь и неспешно удалиться на службу, удостоверившись на прощание, что с его новым и неожиданным пациентом ничего плохого сегодня уже не случится.

Для беспокойства опытнейшего врача империи, похоже, и вправду не было каких-либо серьезных оснований. Проведя во сне почти двенадцать часов, Уни почувствовал себя значительно лучше. Болезненная слабость все еще тянула голову к подушке, однако силы уже постепенно возвращались к нему, к нескрываемому удивлению Токто и горячей радости друзей.

Наплевав на службу, Вордий успел сбегать за Севелией Вирандо и сообщить о плачевных последствиях злоупотребления ее сыном непривычными для его нежного желудка креплеными торгендамскими винами. По взаимному уговору истинные причины едва не сведшего Уни в могилу отравления решено было хранить в тайне вплоть до выяснения всех обстоятельств, чем и решил незамедлительно заняться новоиспеченный офицер императорской гвардии. Дождавшись ухода хозяйки «Счастливого конека», так кстати заставшей сына спящим и потому недолго обременявшей своим хлопотливо-беспокойным присутствием, Вордий провел детальный допрос будущего тестя на предмет точного установления причины и источника отравления.

– Токто свято убежден, что это циструза! – вещал он едва проснувшемуся Уни, который свернулся калачиком на левом боку и, чуть прикрыв глаза, пытался разместить в голове первые результаты начавшегося расследования. – Она действует где-то через час-два после приема внутрь. Если так, то яд тебе подсыпали в «Рыбке». Вот Мрак! Я разнесу эту харчевню по бревнышку, поглоти их Темная бездна!

– Не думаю, что скандал – это то, что нам сегодня нужно, – Уни с усилием перевел дух. – Вспомни, какая у них клиентура. Там такой надзор, что подкупить обслугу, скажем, просто нереально. Злодеи только бы раскрыли себя. Да и потом, – слабым голосом продолжал он, – каким образом сделать так, чтобы отравился именно я? Просто нереально!

– Ну да, видел бы ты, как забегали эти уроды! Они даже колесницу мне оплатили, деньги на доктора предлагали, чтобы мы только не болтали обо всем вокруг. Клиент поужинал в «Рыбке» и тут же помер на ступеньках заведения… Да там такие люди собираются, они эту корчму враз закрыли бы!

– Вот именно. Так что я просто убежден, что это сделал кто-то из своих.

– Что?!! Из друзей?

– Ох. Ну а кто еще, посуди сам. Трудно, конечно, все это признавать, но если мы не ошиблись и это действительно яд, тогда других вариантов просто нет.

– Да? Но меня с Лювией ты, надеюсь, исключаешь?

– Исключаю, – слабо хмыкнул Уни. – У тебя и так было полно возможностей меня прикончить, что до того, что после.

– Ну-ну. И на том спасибо.

– Значит, остаются трое: Дагений Вандей, Соргий Квандо и эта его сомнительная рыжая девица.

– Да, мне она тоже как-то с самого начала не понравилась. А что касается Дага, то он с приветом, конечно, но чтобы вот так ни с того ни с сего травить друга детства…

– Ну, как минимум один мотив у него вполне может быть.

– О чем ты?

В комнату неслышно вошла Лювия. Скрестив на животе пальчики с перламутровыми ноготками и слегка закусив губки, она жалобно, с вопросом в глазах уставилась на Вордия, тот после секундной паузы снисходительно кивнул головой в сторону мягкой низенькой банкетки в углу комнаты.

– Видишь ли, я не хотел это тебе говорить, но в свете произошедших событий… – замялся между тем Уни. – В общем, Даг в последнее время активно вербовал меня в свое тайное общество борцов за справедливость, которые явно замышляют недоброе в отношении нашего любимого императора. В последний раз он говорил со мной об этом именно в «Рыбке», когда мы стояли на балконе. Ну, я, в общем, был не в духе, чтобы вести дискуссии, и возможно, он стал опасаться, что я просто сдам его братию Солнечной страже.

– Х-ха, Даг – заговорщик? Да он просто мелкий брюзга! Вечный нытик, коллекционирующий всякие неблагозвучные сплетни.

– Ну не знаю… Вообще-то он многое по делу говорит. Хотя думаю, что на практике осуществить его теории совершенно невозможно.

– Слушай, ты же меня знаешь. По делу не по делу… И ему говорил, и тебе скажу: приказ дадут – любого уроем! Эти книжники совсем обнаглели, народ мутят, а чуть что – простачками прикидываются. Но Даг-то – идиот! Работаешь себе адвокатом – и работай, речи толкать у него здорово получается, но зачем со всякой голытьбой якшаться? А впрочем, он всегда был с придурью, сколько его помню.

– Насколько я слышал, Даг не просто адвокат. Он бедняков бесплатно защищает. Нет, что-то не складывается тут. Он, конечно, фанатик, но благородный и честный, а не какой-то там подлый убийца.

– Здесь я согласен, подлецом он никогда не был. Да и откуда бы он яд взял, если причина отравления – его неосторожные с тобой откровения? С собой носил на всякий случай? И правда, бред!

– Идем дальше. Соргий. Он, конечно, раздолбай, каких свет не видывал, но назвать его убийцей просто язык не поворачивается. Да и мотивов у него никаких нет, мы с ним вообще в разных мирах живем…

– А девица? Забыл, как ее зовут… Кто она вообще такая?

– Не знаю, я тоже как-то пропустил мимо ушей.

– Ну ладно, это как раз легко выяснить.

– Это да. Только я все равно не понимаю главного – кому я вообще понадобился?

– Вспомни всех своих врагов. Может, кому дорогу перешел, случайно даже?

– Да нет, не было ничего. И кто я вообще такой? Наследство что ли имею, положение?

– А твое назначение в посольство? Ты не думал о том, что кому-то это могло прийтись не по нраву?

– Кому? Что, многие могли претендовать на мое место? Я же говорил уже: кроме меня и старика Барко, нет в империи живых носителей вириланского языка.

– Ты это точно знаешь?

– Да, точно! Конечно, они могли бы нанять капоштийца. Среди их купцов, торгующих с Вириланом, есть немало знающих тамошний язык. Но, х-ха, цель нашей миссии настолько секретная, что они не рискуют доверить содержание переговоров чужестранцам.

– Значит, если тебя убить, то посольство не состоится? – неожиданно подала голос Лювия.

Друзья на мгновение замерли и одновременно уставились на девушку. Вордий даже перестал ходить из угла в угол и только широко раскрыл рот от неожиданного озарения:

– Ну ты даешь, милая! Как же нам сразу это в голову не пришло?

– Действительно, – Уни перевернулся на спину и со скептическим, немного глуповатым выражением лица принялся разглядывать потолок, расписанный под кроны вечернего леса. – Это ж проще пареной репы! Меня, конечно, и раньше немного смешила вся эта непонятная секретность вокруг нашей миссии, но я считал это паранойей нашей бюрократии и не думал, что все действительно настолько серьезно.

– Серьезно? Да не то слово! Ты стал пешкой в большой дворцовой игре, пребывая в своем счастливом детском неведении относительно реального хода событий.

– Ну, меня всегда удивляло, почему посольство в Вирилан сподобились снарядить только сейчас. Видимо, при дворе кому-то очень не хочется установления прямых отношений с этим царством. И я даже, наверно, знаю, кому именно. Но почему, какой смысл так ожесточенно сопротивляться воле самого императора? Боязнь ухудшить отношения с Капошти – это ведь просто прикрытие, глупые страхи старика Форзи. Двор не упустил бы возможности заполучить свой жирный кусок от прямой торговли, да и союзники против аринцилов нам бы тоже пригодились. Ох, интересно было бы во всем этом разобраться!

– Нет, ну вы только поглядите на него! Уни, очнись, ты теперь живешь в реальном мире, а не в призрачном царстве книжных свитков! Тут и убить могут, ты что, до сих пор этого не понял? Тебе сейчас спрятаться нужно хорошенько, пока эти мерзавцы не пронюхали, что ты жив, а не за дворцовыми тайнами гоняться!

– Ты и правда думаешь, что они осмелятся проникнуть в дом главного имперского лекаря?

– О Солнце всемогущее, да неужели ты так ничего и не понял? Если они решились пойти на убийство, значит, загнаны в угол и способны на все! Раз уж они открыто скатываются к примитивной расправе, значит, исчерпали иные способы добиться своего!

Вордий с шумом выдохнул и скрестил руки на груди. Его взгляд охватил беспомощного Уни на кровати и милый силуэт Лювии, смотрящей так жалобно, словно это она причина всех так нежданно свалившихся на друзей несчастий.

– В общем так, – Вордий покусал губу. – Токто на службе, вам сидеть тихо, слугам скажу, чтоб никому не открывали. Я в казармы, возьму там пяток своих людей, перенесем тебя ко мне до отплытия. Так надежнее.

– Я еще должен повидать матушку, – подал голос Уни. – И вообще, ей же надо как-нибудь объяснить, что тут происходит.

– С эмель Вирандо я поговорю сам. Ничего лишнего ей знать не следует.

– Да? Очень мне было бы интересно на это посмотреть. И что ты ей скажешь?

– Не знаю, придумаю что-нибудь. Она ко мне всегда была до крайности мило расположена.

– Ну еще бы, ведь ты так самоотверженно защищал ее единственного сына от всяких там уличных хулиганов.

– Вот видишь, как-нибудь справлюсь. Ну, ха, даже если нет, то в казармы ее все рано не пустят.

– Вордий, это жестоко! – возмутилась Лювия. – Может, я сама с ней поговорю, а?

– Брысь, тихо сидеть! – строго цыкнул на нее будущий супруг. – Чтоб из дома носа не казала, ясно? А матушка твоя мне потом еще спасибо скажет, – буркнул приятелю Вордий и стрелой вылетел из комнаты.

Уни сложил руки за головой и скорчил Лювии жалобную мину. В который раз жизнь доступно объясняла юноше, что он в ней пока еще совсем ничем не управляет. Даже самим собой.

* * *

Таверна с совершенно идиотским названием «Пролежни» была тем не менее одним из главных украшений южного портового района Энтеверии. Секрет этого, прямо скажем, не самого высокорангового заведения был отнюдь не в безвкусной лепнине и совершенно пошлых драпировках с претензией на подражание интерьерам Ясноликих чертогов. Просто если, скажем, вы, как честный и нравственно безупречный торговец или чиновник средней руки, твердо уверены, что измена супруге в пределах домашнего очага есть страшнейшее преступление в ее глазах и глазах всевидящего Солнечного ока, то стопы сами несут вас именно в это место. Ибо, во-первых, в плебейском районе вы останетесь неузнанным, во-вторых, солидное заведение гарантирует безопасность, и в-третьих, что самое главное, район порта населен в основном чужестранцами и наполнен их чудными кумирнями, так что Небесный владыка, видимо, в силу естественного отвращения к неверным заглядывает сюда гораздо реже. Впрочем, целомудренные столичные жены также не оставались в долгу по части богобоязненного поведения, тем паче что «Пролежни» занимали стратегически важное положение, находясь в удобной близости от целого ряда рынков, посещение которых входит в обязанности каждой хозяйки. Единственный риск заключался в том, чтобы не допустить трогательного единения членов семьи в этом, предназначенном для совсем иных свиданий, заведении. Впрочем, учитывая, что мужчины чаще предпочитают отдыхать на закате трудового дня, а жены – в самом его разгаре, серьезные проблемы возникали разве что у нарушителей этого негласного правила.

К категории любителей риска, вероятно, могли бы отнести и миниатюрную, закутанную в коричневое покрывало дамочку, искусно прокладывающую дорогу в дефилировавших на долгожданный вечерний отдых плебейских массах. С явно не соответствующей статусу зрелой матроны поспешностью она ловко огибала не склонных уступать дорогу развязных горожан, вызывая своими маневрами нахальные комментарии идущей позади разношерстной публики. Доселе неизвестно, успели ли местные острословы сделать ставки относительно пункта следования этой целеустремленной персоны, однако ее в общем-то логичный заход в «Пролежни» вызвал дружную волну грубоватого хохота.

Каких более острых приключений двинулась искать на свою голову эта припортовая шпана, история умалчивает, чего не скажешь о женской фигуре в коричневом. Хозяин «Пролежней», сальный низенький тип откровенно неприятной наружности, получил от нее какой-то неопределенный жест в свою сторону и тут же потерял интерес к этой, видимо, уже знакомой посетительнице. Дамочка стыдливо вцепилась в свое покрывало и, еще глубже запрятав в нем свое личико, резво застучала башмачками по деревянным ступеням. Семенить ей пришлось весьма основательно, ибо заведение насчитывало аж четыре этажа, коим были присвоены образные имена земли, воды, леса и неба. Однако очевидное нежелание хозяев обременять посетителей дорогих «небесных» апартаментов подъемом по лестнице привело к оригинальному расположению уровней вверх тормашками, в результате чего путь нашей торопливой знакомой в наиболее дешевые «земные» комнаты парадоксальным образом лежал на самый верхний этаж здания. Ворвавшись в полумрак освещенного коптящими сальными свечами коридора, бесстыже вопившего со всех сторон о непростительно тонких стенах, матрона в своем неудержимом порыве споткнулась о вдрызг обкуренного оборванца, почему-то с ходу обозвавшего ее «вареной шлюхой». Проинформировав этого хама, что вынуждена говорить с потомком свиньи в семнадцатом поколении, женщина буквально высадила плечом дверку соседней комнатушки, еще более чернильный полумрак которой уже давно ожидал ее прибытия.

Своей откровенной непритязательностью помещение напоминало даже не вертеп, а какое-то стойло. На скрипучих, с подозрительными подтеками досках валялся набитый соломой тюфяк, на котором, закинув ногу на ногу, расположился седой мужчина лет пятидесяти с красиво изогнутыми к переносице светло-зелеными глазами и тонкими чертами лица потомственного аристократа. Глаза эти лениво покосились на вошедшую, словно хозяин делегировал им свой протест в связи с отрывом от такого архиважного занятия, как использование в качестве зубочистки засохшей во времена сотворения мира травинки. Впрочем, эта достойная имперского театра Хонто пантомима была начисто проигнорирована гостьей, которая резко уселась на единственный в комнате низкий плетеный стул и, словно вдруг расслабившись после бешеной уличной скачки, неспешно и аккуратно опустила свое покрывало. В голубых, прищуренных глазах женщины одновременно сквозили и злоба, и равнодушие, и усталость, которые, слившись воедино, готовы были вырваться в виде жесткого, уничтожающего вопроса своему собеседнику. Впрочем, последний хорошо это уловил и незамедлительно перешел в контрнаступление:

– Ну, и что такого убийственного ты можешь сказать, чтобы объяснить необходимость настолько срочной встречи?

Женщина было дернулась, чтобы стереть наглеца в порошок, но сумела взять себя в руки и неожиданно ровно и без эмоций выдать ему:

– Да так, ничего особенного. Просто вчера ночью они попытались убрать переводчика. Только и всего.

Мужчина закатил глаза в скептической усмешке и вкрадчиво начал:

– Ты, кажется, сказала «попытались»…

Договорить он не успел. Демонстрируемая женщиной выдержка на деле оказалась жалкой фикцией, растаявшей, как дым от сухих веточек ивы, что используют для отпугивания злых духов. Именно в такого духа, преисполненного огненной ярости, и превратилась в одночасье вскочившая с места гостья, прооравшая мужчине прямо в лицо:

– Я сказала, что его отравили! Я сказала, чтобы ты не втягивал его в свои дела! Я сказала, что ты врал о том, что он будет в полной безопасности!

Мужчина мгновенно поднялся и коротким движением обхватил ладонями лицо женщины, его глаза стали стеклянными, ледяными, словно у смотревшего со дна глубокого колодца удава.

– Сядь на место! – монотонно и вкрадчиво произнес удав, и женщина покорно опустилась обратно на стул. Она на секунду закрыла глаза и облизала сухие губы. Мужчина легко переместил тело в сидячее положение, его лицо оказалось почти напротив ее лица, а ее руки – в его теплых, но твердых, с жесткими мозолями, ладонях.

– А теперь успокойся и дай мне услышать отчет о проделанной работе.

Женщина собралась с мыслями, ее голос приобрел былое спокойствие и даже некоторую отстраненность:

– Уни пытались отравить в «Рыбке». Циструзой. С момента его назначения в посольство кто-то из наших людей всегда был рядом, но они ничего не заметили. Работал профессионал. Единственный промах – они не могли знать, что у него иммунитет. Вордий перевез его в дом к Токто, а тот сразу же сообщил нам о случившемся.

– Старина Токто бдит, как всегда. И Вордий этот тоже не промах, как оказалось. На редкость верное решение.

– Да, – машинально согласилась женщина. – Он вообще умный парень.

– Нет, я про его намерение жениться на Лювии.

– Ну да. Хм. В общем, Токто, разумеется, сказал им, что это яд. Вордий прихватил из казарм пятерых верзил и перевез Уни к себе.

– Что эти?

– Они пасли дом всю ночь, а мы следили за ними. Потом расставили людей вдоль всего маршрута, но этот гвардеец стал чудить, катать его окольными путями. Решение правильное, но побегать за ними пришлось. Я дала приказ не таиться, с «желтыми» работать на уничтожение. В общем, нападать они не решились.

– Естественно, им-то лишний шум не нужен. Да, вы сделали все, что могли. За исключением одного – не приняли в расчет друзей. Уже выяснили, чьих это рук дело?

– Есть у меня одна идея, – с каким-то зловещим подозрением посмотрела на него женщина. – В любом случае скоро узнаем. Я боюсь одного: Вордий, похоже, намерен заняться тем же самым.

– Думаешь, станет мешаться у нас под ногами?

– Не сомневаюсь в этом. Этот будет землю рыть и может разворошить весь улей.