Текст книги "Чужие скелеты"

4

Выслушав доклад начальника уголовного розыска и согласовав предложенный капитаном план оперативно-разыскных мероприятий, подполковник Костюк основательно задумался.

Перед ним возникла проблема, не менее важная, чем поиск некоего молодого человека по имени Родион, который, судя по всему, и был единственным исполнителем преступления, приведшего к смерти жертвы. И решение этой проблемы требовало от начальника жашковской милиции самого изощренного знания методов работы правоохранительных органов, но не тех, что доступны любому студенту-юристу, а внутренних.

На самом деле Костюк ломал голову над тем, как найти вполне законные основания для того, чтобы этого Родиона не искать.

Не факт, что преступник действительно носит это имя, рассуждал подполковник. Но совершенно очевидно, что действовал он по хорошо продуманному плану. В этом нет никаких сомнений. Его жертва не имела регистрации и домашнего адреса, а это означало, что установление личности покойного и выяснение его связей потребуют бездну времени и сил. Далее мнимый Родион – в самом деле, не назвался же он подлинным именем! – в одиночку снимает не угол, не комнату, а целый дом. Только этот вариант его и устраивал, если он собирался свести счеты со своим немытым приятелем именно таким образом.

То есть бросить подыхать, совершенно беспомощного, в промозглом подполе.

Далее. Преступник не сообщил Пимонович, откуда и с какой целью приехал в Жашков, чем собирался заниматься в течение всей этой недели. Между прочим, он оказался единственным постояльцем, от которого женщина не услышала по этому поводу ни слова, а сама она не стала расспрашивать, боясь показаться назойливой. Об этом она прямо сообщает в своих показаниях. То есть об этом малом мы не знаем ничего, кроме невнятного словесного описания.

Попытка составить словесный портрет квартиранта со слов Пимонович ничего не дала. Женщина путалась, противоречила сама себе, а под конец вообще заявила: мол, постояльца не разглядывала, не в мужья же его брала.

Оперативники, основательно поработавшие с единственной свидетельницей, плюнули и отступились. Без особых примет – значит, так тому и быть.

Все в совокупности ставило подполковника Костюка перед прискорбным фактом: в отчетности горотдела, вверенного его руководству, вот-вот появится натуральный «глухарь» – уголовное дело по факту тяжкого преступления, не имеющее никакой перспективы. Даже если он, руководитель, начнет каждое утро на оперативной летучке дрючить начальника уголовного розыска, а тот, в свою очередь, жестко возьмется за своих подчиненных, ничего с мертвой точки не сдвинется.

Кто разыскивается? Молодой человек без особых примет, прибывший в Жашков неизвестно откуда, занимавшийся здесь неизвестно чем, назвавшийся явно вымышленным именем. С тем же успехом он мог бы оказаться Богданом, Василием, Игнатом, Пантелеймоном – да кем угодно. «Пальчиков» в доме Смеречко полно – на посуде, мебели, дверных косяках, оконных рамах, но и это не меняет сути. Часть из них – самые свежие – принадлежат Антону Сахновскому, остальные неизвестно чьи. Даже если среди них в наличии отпечатки этого самого «Родиона», в базе данных МВД их нет. Следовательно, в ближайшее время, да и в будущем выйти на след преступника не удастся. Разве что случайно.

Какова цель, в конце концов? Раскрыть убийство. Но убийство ли это?

По всем признакам совершено преступление, тут никуда не денешься. Человека незаконно, с элементами насилия, удерживали в погребе чужого дома. Возможно, имело место и похищение. Использовались физические ограничения…

Сколько человек может продержаться без еды? Пару месяцев. А без воды? Не больше двух недель. Правда, приходится считаться с тем, что жертва сама по себе была истощена и в последний период жизни питалась плохо и нерегулярно. По крайней мере, так считают эксперты.

Но все эти сроки рассчитаны для людей, чей организм вполне здоров и крепок. А покойный страдал кучей хронических и инфекционных заболеваний, плюс врожденный порок сердца. В таком состоянии вряд ли он смог бы продержаться долго. Подполковник лично потолковал с судмедэкспертом, производившим вскрытие, и тот только диву давался – насколько выносливой оказалась эта ходячая развалина. По его мнению, «клиенту» давно пора было склеить ласты где-нибудь на пригородной свалке, а то и в придорожном кювете.

Но и такие уникумы обречены, когда наступают обстоятельства, имеющие, как говорят юристы, непреодолимую силу. И эти обстоятельства создал «Родион», связав своей жертве руки и ноги и воспользовавшись скотчем и кляпом. При этом он явно не стремился ограничить дыхание жертвы – по его замыслу, она должна была умереть медленно и мучительно, ясно сознавая безысходность своего положения.

А раз это так, невзирая на отсутствие признаков насильственной смерти, речь идет о преднамеренном убийстве. Мотивы сейчас не имеют значения. Прокуратура возбудила дело, теперь все на плечах милиции.

Подполковник тяжело засопел. С какой стороны ни посмотри – налицо тупик. Сколько бы ни бился горотдел – раскрыть эту хрень невозможно.

И последний пункт. Только он оставлял Костюку слабую, но все-таки надежду закрыть дело и спустить его «на тормозах». Личность убитого.

Какой-то опер-остряк уже окрестил жертву «тетушкиным сюрпризом». Черный юмор, но в уголовном розыске иначе не шутят. Так в чем, собственно, сюрприз? Кто жертва? Бомж, грязный вонючий бродяга, разрушенный алкоголем и наркотиками. И таким он стал далеко не тогда, когда валялся в темном погребе, а давным-давно.

За годы службы в милиции подполковник Костюк убедился в том, что рядом с теми, кто – в меру своих способностей и сил – пытается чего-то достичь в жизни, обитают люди совершенно иной породы. Этим достаточно самого примитивного полуживотного существования. Они паразитируют на всем, что только может доставить им сиюминутное удовлетворение потребностей. Да чего далеко ходить: здесь, в Жашковском районе, на одном из хуторов недавно возникла ситуация: какое-то религиозное общество решило организовать что-то вроде колонии для «обездоленных» – так они называли бомжей. Купили старую хату на окраине с земельным участком в полгектара. Задумано было так: бомжи живут на природе, молятся, помогают друг другу, работают на земле и сами себя обеспечивают. В перспективе планировалось излишки овощей и мяса продавать на рынке в Жашкове, таким образом зарабатывая средства для развития хозяйства и улучшения быта «колонистов». Меценаты пребывали в простодушной уверенности, что бомжи потому и бомжи, что у них нет крыши над головой и постоянной работы.

Не тут-то было. Первую часть плана религиозникам удалось осуществить: с десяток разнополых бродяг охотно согласились поселиться на свежем воздухе. В молитвах они не очень усердствовали, зато аппетит у них был превосходный. А вот трудиться на огороде и кормить пару поросят – основу их будущего благосостояния – «колонисты» отказывались наотрез. В общем, «христианская коммуна» продержалась где-то пару месяцев. В конце концов окончательно обнаглевшие бродяги зарезали хрюшек, одну обменяли в соседнем селе на самогон, а вторую изжарили целиком, пустив на дрова свинарник. А потом в пьяном угаре разогнали своих благодетелей, скопом забив до смерти одного из них – тот пытался воззвать к их совести.

Хочешь не хочешь, приходится признать: для большинства этих людей паразитический образ жизни – сознательный выбор. И «тетушкин сюрприз» наверняка из их числа. И какие бы счеты ни сводил с ним молодой человек, назвавшийся Родионом, смерть этого бродяги для большинства людей нормальных совершенно безразлична.

«А раз так, – подвел черту под своими размышлениями начальник горотдела, – общественная значимость данного уголовного дела практически равна нулю. Стоит ли из-за этого париться?»

Однозначно нет.

Тогда остается положиться на здравый смысл районного прокурора. Ему не надо долго объяснять, что усилия, которые придется затратить личному составу в ходе расследования, совершенно бессмысленны. Уголовному розыску это ясно с самого начала, как и ему, начальнику жашковских правоохранителей. А если так – остается пофилонить пару месяцев, формально отчитываясь о ходе расследования, а затем по-тихому закрыть дело и отправить в архив ввиду недостатка доказательной базы и отсутствия свидетелей преступления.

И с концами.

Рассчитывая убедить прокурора избрать именно такую линию, Костюк решил связаться с ним в понедельник с утра. Завтра воскресенье, выходной, незачем грузить человека служебными проблемами.

Приняв это решение, подполковник вздохнул с облегчением, запер кабинет и отправился домой.

Между тем кое у кого была совсем иная точка зрения на отдых в выходной день.

5

Звонок мобильного застал начальника милиции за завтраком в семейном кругу.

В это воскресное утро за столом, не считая самого Костюка и его супруги, собрались дочь, зять и полугодовалый внук Николка, названный в честь деда. Сам подполковник как раз собирался, пропустив утреннюю рюмку под молодую картошечку с укропом, повозиться с малышом на ковре, но мобильник разрушил идиллию.

Номер, высветившийся на дисплее, был ему хорошо знаком. Костюк поморщился и, еще не успев ответить, вдруг сообразил, насколько важную деталь упустил в своих вчерашних размышлениях. Закатил глаза, мысленно попросил Бога сделать этот звонок случайным, не имеющим отношения к происшествию, – и только тогда нажал «Принять вызов».

– Слушаю!

– Доброе утро, Николай Николаевич! Гаранина беспокоит.

– Узнал, Юлия Васильевна.

– А что это вы, Николай Николаевич, ни звука, что у вас там неопознанный труп? Мы же, кажется, твердо договаривались…

– Да помню, помню… Ну, во-первых, уже давно такого не было – ни опознанных, ни неопознанных, а во-вторых, я думал, вы в Киеве, дела…

– Знаешь, Николай, ты лучше не пудри мне мозги, ладно? Я постоянно на связи. Вот и сегодня – ночью вернулась, с утра выбралась на рынок, а там уже только ленивый об этом покойнике не треплется.

Костюк обреченно вздохнул:

– Да не похож он, Юлия Васильевна.

– Лично проверял?

– А как же иначе! – подполковник лгал. – Говорю же – не он.

– Не врешь? Или мне съездить, взглянуть? Позвоню мэру, возьму под белы ручки – и в морг. Воскресная прогулка, нормально, а?

– Ладно, – с трудом выдавил начальник милиции. – Я дам команду. Петриковский с тобой свяжется, езжайте в морг вместе. Только зря это все, Юлия Васильевна… Был бы похож – я б тебе первой сообщил. Раз договаривались, то…

– Вижу я, как с тобой договариваться. Не в первый раз!

Собеседница резко оборвала звонок, а Костюк без всякого удовольствия махнул рюмку, крякнул и потянулся к закуске.

А окончательно испортил настроение подполковнику Петриковский, позвонивший через пару часов с известием: Юлия Гаранина, вопреки всяким ожиданиям, опознала неизвестного бомжа.

Костюк свирепо выругался сквозь зубы.

Это означало одно – дело на тормозах не спустить. Хуже того, проблема «тетушкиного сюрприза» разрасталась буквально на глазах.

6

– А у вас здесь ничего так, – проговорила незнакомка сразу после того, как поздоровалась и переступила порог «полулюкса». – Вообще-то, в городе есть еще пара неплохих частных отельчиков, мои партнеры их предпочитают. Почему там не остановились?

– Детские воспоминания, – отозвался Сахновский. – Сколько себя помню, в Жашкове раньше была одна-единственная гостиница. Название оригинальное – «Жашков».

– Детские? – Гостья удивленно приподняла тонко очерченную бровь. – Мы с вами земляки?

– Я здесь родился.

– В гостинице?

Антон усмехнулся, принимая шутку.

– Да нет, в городе Жашкове. Но давно уехал отсюда.

– Ну да, и, конечно, решили, что здесь ничего не изменилось.

– А разве изменилось? Гостиница «Жашков» по-прежнему стоит на улице, носящей имя вождя мирового пролетариата Ульянова-Ленина. Хотя вы правы: комфорта прибавилось, по крайней мере, в этом «полулюксе». А вы кто – хозяйка частного отеля, ищете постояльцев?

Незнакомка наморщила короткий прямой носик:

– Слишком много вопросов. И агрессии. Но я вас понимаю.

– Вы? – Антон едва не расхохотался.

– Давайте знакомиться, – женщина деловито протянула руку, и Антон машинально ее пожал.

На ощупь рука оказалась теплой и ухоженной. Да и сама незнакомка выглядела неплохо. Уверенная в себе женщина лет тридцати пяти, может, чуть больше, но ненамного. Выше среднего роста, с короткой, стильной, но вовсе не мальчишеской стрижкой. Деловой брючный костюм, несмотря на жару. Хороший бренд, не какая-то там Турция.

Не сдержался и скользнул взглядом по фигуре. Несколько худощава, конечно, не в его вкусе, но бедра округлые, а пышная грудь под жакетом – выше всяких похвал. К тому же дама, похоже, пренебрегает лифчиками. Макияж в меру, пользоваться им она явно умеет.

Все это Антон успел разглядеть, обмениваясь репликами с незваной гостьей.

Сам он, признаться, выглядел неважно: сорокалетний взъерошенный мужик с намечающимся брюшком, скверно спавший в эту ночь и вдобавок накануне позволивший себе лишнего. Вообще-то, к спиртному он относился равнодушно, но вчерашний день требовал снять стресс, а лучшего средства, чем приличный коньяк, не посоветовал бы даже психиатр Кравцов.

– Меня зовут Юлия Гаранина, – представилась женщина.

– Сахновский… Антон, – кивнул он. – Очень приятно.

– О том, где вы поселились, мне сообщил начальник уголовного розыска Петриковский. Мне также известно, что позавчера вы приехали из Киева по делу о наследстве вашей покойной тетушки. Это тот самый дом на улице Шевченко, в погребе которого обнаружен труп моего брата.

Гостья сообщила об этом так невозмутимо, что Антон не сразу уяснил смысл сказанного. Просто кивнул, соглашаясь. И только потом сообразил, о чем речь.

– То есть… это тот самый…

– Да, – подтвердила Юлия Гаранина. – У вас курят?

– Я давно бросил, но пепельница на столе…

Из сумочки появилась пачка «Собрания», женщина щелкнула зажигалкой и глубоко затянулась. Затем наклонилась к столу, стряхнула пепел, еще раз затянулась и с силой расплющила сигарету о стеклянное дно пепельницы.

– Вы совершенно правы. Тот самый грязный вонючий бомж, давно потерявший человеческий облик. Сначала я его тоже не узнала. В морге жуткое освещение…

– Я знаю… – вставил Сахновский.

– Что вы знаете?

– В моргах всегда не хватает света. Я, вообще-то, врач…

– А, да, хирург. Саша мне говорил…

– Саша?

– Петриковский, начальник уголовного розыска. Он муж моей школьной подруги. Мы тут в Жашкове все либо родственники, либо знакомые, либо сослуживцы… Начальник горотдела, Костюк, учился на два класса старше. Мы с ним даже целовались когда-то… Вас я почему-то не помню. Вы в какой школе учились?

– В первой.

– Тогда ясно. Я в третьей… Хотя все это чепуха, в том числе и знакомства с местным начальством… Я и без него имею вполне солидный вес и в Жашкове, и в районе. Хвастать не буду, но любой кабинет и в нашей мэрии, и в черкасской обладминистрации для меня открыт. Знают меня и губернатор, и мэр. Не любят – но вынуждены считаться, это да.

– И что же? – Антон все еще не понимал, куда она клонит.

– Да ничего, – согласилась Юлия. – Я здесь не царица. Занимаюсь своим бизнесом, исправно плачу налоги, из прибыли помогаю удерживать хиреющий на глазах район на плаву. Такой статус позволяет мне считаться одной из самых влиятельных персон в городе и районе.

– Вы не депутат случайно? – полюбопытствовал Антон.

– Было дело. – Гаранина снова поморщилась. – Больше не хочу, мешает работать, а толку – чуть. Нет, я сама по себе, вполне «прикосновенное» лицо. Если хотите – как-нибудь поговорим об этом, но позже. Сейчас меня интересуют совсем другие вещи. В первую очередь – мой брат Руслан.

– Старший?

– Что вы имеете в виду?

– Старший брат или младший?

– А, это… Младший. Разница между нами – два года. Ему должно было исполниться… – она на мгновение замялась, – тридцать четыре.

– Значит, вам – тридцать шесть?

– Нетрудно сосчитать. – Гаранина прошлась по номеру и снова остановилась перед Антоном. – Чтобы окончательно снять все вопросы, добавлю: была замужем, разведена, ношу девичью фамилию. Со мной – все?

Эта женщина с ее вызывающими манерами одновременно удивляла Антона и глухо раздражала. Но он твердо решил играть по предложенным правилам, поэтому только молча кивнул. Гаранина вернулась к окну, быстро взглянула на почти безлюдную воскресную улицу и повернулась к собеседнику:

– Брат давно исчез из нашего поля зрения. Ему и в юности не сиделось на месте, он всегда был, что называется, проблемным подростком. Вот вы смотрите на меня, и я понимаю ваше удивление: настолько мы разные. Но я и сама его едва узнала – косматого, жуткого, в этой чудовищной бороде. Попросила Петриковского, чтоб его хотя бы побрили, тот поворчал, но все же распорядился. И тогда я окончательно убедилась – это Руслан…

Гаранина умолкла, словно собираясь с мыслями.

– Действительно, он исчез довольно давно, – продолжала она. – То есть, он и раньше пропадал, но рано или поздно давал о себе знать… Но в этот раз… Я чувствовала свою вину, потому и подала заявление на розыск.

– Вину?

Женщина, казалось, не обратила внимания на вопрос Антона.

– Моего брата все здесь знали. И что он собой представляет тоже. Поэтому милиция не спешила принимать у меня заявление, и я могла понять позицию и Костюка, и Петриковского. В итоге мы договорились: они будут сообщать мне обо всех неопознанных мужских телах, обнаруженных в городе и районе. Будь я «человеком с улицы», меня бы просто послали, но я недаром упомянула свой статус. Некоторое время эта устная договоренность худо-бедно действовала, правда, без всякого результата…

Антон окончательно запутался:

– Выходит, вы были уверены, что ваш пропавший брат может найтись только таким образом? А почему? Я обнаружил его тело и видел, что с ним сделали. Факт преступления налицо, пусть этим занимается следствие. Но от меня-то вы чего хотите, Юлия? При чем тут я?

– Я хочу знать, кто и почему так поступил с моим братом, – ответила женщина, в упор взглянув на Антона. – А к вам я пришла, потому что еще не сошла с ума и понимаю: есть вещи, с которыми бессмысленно обращаться к милиции. Они вообще не в их компетенции. И если вы, доктор, не возражаете, давайте оба успокоимся, присядем и поговорим начистоту.

Часть третья
Анамнез[1]1
  Анамнез (от греч. ανάμνησις – воспоминание) – совокупность сведений, получаемых при медицинском обследовании путем опроса пациента или знающих его лиц. (Примеч. авт.)


[Закрыть]

1

Как и почему очаровательные малыши – радость родителей, бабушек и дедушек – превращаются в настоящих монстров, толком не знает никто.

По крайней мере, в каждом конкретном случае существует особое объяснение.

Почему Руслан Гаранин, ребенок, которого тщательно оберегали от жестокости и грязи внешнего мира, умудрился возненавидеть и этот мир, и всех его обитателей, а в первую очередь – свою старшую сестру, мог бы объяснить только опытный психиатр. Тот же Ромео, он же Роман Кравцов.

Но теперь Руслан не его пациент, а объект судебно-медицинской экспертизы. Эксперты в состоянии составить перечень его телесных болезней, но то, что творилось в его душе, навсегда останется тайной.

Юлия не могла точно припомнить, с каких пор нелепые выходки брата стали казаться ей странными. И не только: все они причиняли вред и боль всем, с кем Русику – так его называли дома – доводилось сталкиваться.

Нет, диагноз, поставленный мальчику в раннем возрасте – хроническая патология сердечной мышцы, – тут ни при чем. Возможно, пагубную роль сыграло то, что никто из медиков не мог определенно сказать, сколько ему суждено прожить, а он каким-то образом об этом дознался. Не важно, что с таким диагнозом многие благополучно доживают до глубокой старости, успешно работают, создают семьи, рожают крепких и здоровых детей.

К тому же случай Руслана Гаранина был не из самых тяжелых. Подобный диагноз ставят в среднем десяти младенцам из тысячи. И проявляться патология начала далеко не сразу – малыш активно брал грудь, легко перенес переход на искусственное вскармливание, симптомы, характерные для маленьких сердечников – синюшность, одышка, быстрая утомляемость, – отсутствовали. Врачи сочли это благоприятным признаком – организм оказался в состоянии компенсировать порок развития. Обследование, проведенное спустя несколько лет, выявило лишь незначительные дефекты стенки между правым и левым предсердиями.

Детский сад он не посещал, до школы внуком занималась бабушка. Но, когда на школьном уроке физкультуры Русик неожиданно начал задыхаться, никто не обратил на это особого внимания. Учитель решил, что все дело в его общей физической неразвитости и недостатке активности. И действительно, маленький Руслан предпочитал сидеть, наблюдая за другими детьми, и избегал участвовать в подвижных играх и школьной беготне.

Приступы одышки начали учащаться, и родители решили заново обследовать сына – но теперь уже в столичной больнице. Вскоре отыскались концы в Киеве, Русика упаковали в машину крестного и доставили в клинику Амосова. Там объяснили: из полутора сотен видов врожденных пороков сердца у мальчика – один из самых распространенных. Не самый тяжелый, но малоприятный. Однако даже при наличии такой проблемы некоторые пациенты умудрялись достичь заметных результатов в спорте, а большинство вполне успешно занимались физическим трудом. Кардиохирурги однозначно заявили: серьезной угрозы для жизни нет, операция не нужна. К тому же немалый риск, не стоит дразнить гусей – возможны тяжелые осложнения, которые превратят ребенка в инвалида.

Никаких лекарств, свежий воздух, побольше движения. Люди счастливо живут и с куда более страшными заболеваниями.

Однако родители мальчика сделали свои выводы. Для начала Русика освободили от занятий физкультурой, потом – от любых физических нагрузок. И в конце концов стали оберегать от всего, что, по их мнению, могло негативно отразиться на его врожденном недуге. Мать и бабушка были уверены, что для мальчика существует только одно лекарство: ничто не должно его волновать или огорчать. От волнения пульс учащается, давление растет, а вместе с этим растет и угроза катастрофы.