Текст книги "История Средневековья"

Романтичный Аттила

А что же в это время делали гунны? Подмяв под себя славян, кинув на Рим готов, подвинув на запад франков, сами гунны обосновались в Паннонии, что на территории современной Венгрии.

Новый отсчет их завоеваниям начинается с 435 года. Предание рассказывает, что в тот год некий Аттила из рода гуннских вождей получил найденный пастухом меч бога Марса – именно этот меч должен был помочь ему сделаться властелином мира. Для начала Аттила убил своего старшего брата и стал властелином гуннов.

Аттила

Столица державы Аттилы находилась на берегах Тисы. А границ владыка гуннов вовсе не признавал. Во всяком случае, кровавые и опустошительные рейды он совершал и в Малой Азии и в Армении, на Балканах и даже в Месопотамии. Не говоря уж о том, что всей Европе имя Аттилы внушало трепет. Говорили, что там, где пронесся конь Аттилы, траве уже не расти! Не зря его прозвали «бичом Божиим».

«Он был мужем, рожденным на свет для потрясения народов, ужасом всех стран… – так отзывался о нем современник. – Низкорослый, с широкой грудью, с крупной головой и маленькими глазами, с редкой бородой, приплюснутым носом и отвратительным цветом кожи…»

Однако, несмотря на такие «данные», сестра императора Валентиниана III (425–455 гг.) Юста Грата Гонория влюбилась в свирепого гунна. (Женщина в Риме личного имени не имела, а носила родовое имя: Юлия – в роде Юлиев, Клавдия – в роде Клавдиев. Гонория была из рода того самого Гонория, что печалился о петухе, когда надо было плакать о Риме. Она приходилась ему племянницей.)

С помощью верных людей Гонория тайно вступила в переговоры с Аттилой и первой предложила ему свою руку. А вместе с рукой и право на часть Римской империи. В знак любви и серьезности своих намерений Гонория послала избраннику золотое кольцо. Трудно сказать, что заставило ее это сделать. Может, таким образом она хотела досадить брату и отнять у него власть? А может, могучий гунн действительно овладел ее воображением?

Аттила заочно был восхищен невестой. Он уже прикидывал, какая часть империи достанется ему в качестве приданого. До сих пор по отношению к империи свирепый, но хитрый гунн вел себя двулично: то грозил, то миловал, выжидая момента, чтобы разом покончить с имперским владычеством. Теперь же ему представился вполне законный повод предъявить свои права Риму.

Он потребовал от императора немедленно выдать ему невесту, а вместе с ней и то, что причитается в данном случае жениху. Перепуганный Валентиниан в ярости готов был скормить хищникам легкомысленную сестру. Но умные люди подсказали: такие действия еще больше разозлят «влюбленного» гунна. А потому Гонорию спешно отослали в неприступную Равенну, где и повенчали с каким-то придворным. Объявили, будто она сама предпочла того предводителю гуннов.

Разумеется, вынести такого унижения гордый Аттила не мог и, оскорбленный в самых высоких чувствах, в 450 году двинул свое войско на запад. Переправившись через Рейн, гунны вторглись в Галлию. Десятки городов были повержены в прах, и главное, Аттила осадил Орлеан, – важный стратегический пункт, взятие которого открывало путь на Италию.

Рим проклинал Гонориев и готовился к самому худшему. Однако на счастье Риму, а может, и всей Европе, рядом с императором Валентинианом оказался полководец Аэций (390–454 гг.) – выдающийся стратег и политик, один из «последних римлян», как называют его. Неимоверными усилиями он сумел сплотить на борьбу с Аттилой вестготов и галлов, бургундов и франков – весь варварский мир! Впервые европейские племена, объединенные Римом, выступили в едином союзе против общего врага. У Аттилы, как утверждают, было пятьсот тысяч войска. Наверное, не меньше воинов выставил и Аэций. Если мы сумеем представить две огромные разноплеменные армии, что столкнулись в беспощадной схватке, то станет ясно, почему эта грандиозная битва получила название «Битва народов».

Итак, Аттила осадил Орлеан, но Аэций вынудил его снять осаду города. И 15 июня 451 года произошло кровопролитнейшее сражение на Каталаунских полях.

К сожалению, почти не сохранилось свидетельств о том, как проходило это сражение. Историки даже не могут определить точное место, потому что давно уж не существует и самих Каталаунских полей. Но битва была грандиозная! Не на жизнь, а на смерть! Более двухсот тысяч воинов пало с обеих сторон! Говорили, что даже окрестные ручьи стали красными от крови. А еще говорили, что три дня и три ночи над местом побоища сражались души погибших. Они и после смерти не могли прекратить бой, и с небес доносились их крики. А может быть, это раненые, оказавшиеся под грудой мертвых тел, взывали о помощи?..

В тот день никто не мог победить! И все же к вечеру Аттила отступил и укрылся в своем стане, окруженном кибитками. Оттуда гунны, как из крепости, пускали сотни стрел в тех, кто осмеливался приблизиться, поэтому взять их лагерь штурмом было невозможно. А ночью гунны ушли, и Аэций не рискнул их преследовать, потому что на это не было сил…

Однако спустя год Аттила вновь заявил свое право на Гонорию и напал на Италию. На этот раз он сразу подступил к Риму. И здесь случилось нежданное – навстречу свирепому гунну вышел с дарами и Божиим словом папа Лев Первый!

Римляне отступают

О чем говорил папа Лев с Аттилой, не знает никто. Увещевал ли он дикого гунна, уговаривая не проливать христианскую кровь, пугал ли небесной карой или чумой, что разразилась в Риме, или советовал забыть слишком ветреную, к тому же замужнюю Гонорию?..

Так или иначе, свершилось то, что римляне сочли чудом: Аттила потребовал за свое «милосердие» ежегодную дань в тысячу килограммов золота и гордо удалился в придунайские степи.

А еще через год Аттила отпраздновал свадьбу – его невестой была юная безвестная германка, которая и убила его в первую брачную ночь. Без Аттилы его наспех и грубо сколоченная держава вскоре распалась.

Победитель Аттилы великий Аэций пережил его ненадолго. В 454 году он был предательски убит во время аудиенции у императора Валентиниана, вероятно, позавидовавшего славе последнего римского полководца.

Бедный Августул, или Кто такой Карабас Барабас

На фоне грандиозных битв и кровавых нашествий никто, кажется, и не заметил чрезвычайно важных событий: Римская империя, вернее, западная ее часть, со всеми институтами и атрибутами власти прекратила существование.

Паннонский римлянин по имени Орест, служивший ранее писцом у Аттилы, после смерти своего господина собрал осколки его армии и привел их на императорскую службу. В Западной империи правил тогда император Юлий Непот. Он принял Ореста ласково и назначил его начальником войск. Орест вроде бы с благодарностью принял назначение, однако (так уж осквернился характер римлян!) получив власть над армией, тут же поднял мятеж против императора. Юлий Непот все же спасся бегством, но осторожный Орест не стал занимать освободившийся престол, а возвел на него своего малолетнего сына.

По иронии судьбы новый император носил имя основателя Рима – Ромула и основателя империи – Августа. Римляне прозвали малолетнего императора Августулом, то есть несмышленым «Августёнком». Во всяком случае, нигде не сказано, что он отличался какими-либо достоинствами.

В это время в армии обрел влияние некий Одоакр. Он был молод, отважен и честолюбив, а в то время этих качеств было вполне достаточно, чтобы захватить власть. Для начала Одоакр потребовал, чтобы его воинам была отдана на поселение третья часть территории Италии. Орест, управлявший страной от имени сына, отказал Одоакру. И вот, в 476 году Одоакр поднял бунт. Рим в который раз был захвачен, Орест убит, а юный император низложен.

Случилось это 23 августа 476 года. Этот день и принято считать последним днем Западной Римской империи. Да что империи – целой эпохи. Конец печальный, но закономерный…

Несчастного Августула, который лишь тем и прославился, что стал последним римским императором, Одоакр сослал в Неаполь, где он скоро скончался. А потерявшие всякое значение и достоинство знаки императорской власти – пурпурную мантию и корону – Одоакр отослал в Константинополь: нам, мол, они больше не надобны!

Чтобы поставить точку в этой истории, добавим, что и Одоакр – «патриций римлян» – правил не долго. Вскоре (493 г.) остготы короля Теодориха, подбиваемые Византией, напали на Одоакра. Тот отчаянно защищался и заперся в неприступной Равенне. Но Теодорих заверил, что сохранит жизнь «патрицию римлян», и даже предложил править Италией вместе. Одоакр расчувствовался и сдал город.

По случаю примирения Теодорих пригласил «патриция римлян» и его главных сторонников на пир, где и расправился со всеми. Причем Одоакра Теодорих заколол собственноручно…

Теодорих, безусловно, был выдающимся варваром во всех отношениях: в коварстве, вероломстве, в политической дальновидности, за что и заслужил прозвание Великий. К тому же он преклонялся перед римской образованностью, окружал себя философами и учеными, и даже сам учился писать, что вызывало почтение у других королей варваров.

Правил Теодорих для того времени необычайно долго – целых тридцать семь лет. Но после его смерти начались новые смуты. Византия опять попыталась подчинить себе Италию. И после кровопролитной двадцатилетней войны ей это почти удалось!

Однако в это время с севера на истерзанный «сапожок» (так выглядит на карте Апеннинский полуостров, где расположена Италия) двинулось доселе неведомое дикое племя, называемое лангобардами, то есть длиннобородыми. В Италии они зверствовали так, что римляне, кажется, уже привыкшие ко всему, пришли в ужас и охарактеризовали лангобардов-завоевателей кратко: «Они дикие более страшной дикостью, чем обычно бывает дикость германцев».

А Великое переселение народов продолжалось! И еще долго эхо ударов гуннского бича гнало людей из края в край по Европе!

Однако впереди уже брезжил свет! На востоке поднялась Византия, в Галлии образовалось королевство франков, в Испании – королевство вестготов, скандинавы, юты и саксы после ряда нападений захватили Британию, часть побежденных бриттов пересекла море и основалась в Арморике, нынешней Бретани…

Так постепенно, именно в результате Великого переселения народов, сформировалась карта современной Европы: Британия стала Англией, Галлия – Францией, в Испании появилась Андалузия (Вандалусия), названная в честь вандалов, а в Италии – Ломбардия, сохранившая имя ненавистных лангобардов…

За четыре столетия на Западе образовался совершенно новый мир, многонаселенный, разделенный новыми границами.

Средневековье обрело свое лицо.

Рождение династий

Франки и их «косматые короли»

Франки – древнегерманское племя, жившее между Рейном и Эльбой, было воинственным и грозным.

Воины этого племени искусно владели боевыми топорами – они точно поражали цель сильными и меткими бросками. Франки во многом отличались от других варваров (может быть, потому, что жили по соседству с римской Галлией).

Во-первых, они носили одежду не из звериных шкур, а из ткани. А еще они брились и стриглись. Для варваров того времени это было прогрессивным качеством. Только вождям дозволялось отпускать длинные волосы, и чем длиннее они были, тем большего почета удостаивался вождь. За это франков называли племенем «косматых королей».

Суассонская чаша

«По смерти Хильдерика наследовать ему был призван Хлодвиг», – так начинается жизнеописание первого франкского короля, составленное Григорием Турским. Если на старофранкском языке Хильд-Рик означает «мощный воин», то Хлод-Виг – «прославленный в боях». Не правда ли, имя сына достойно имени отца, кстати, участника знаменитой «Битвы народов». А вот Хлодвигу только предстояло прославить себя в боях и оправдать данное ему имя.

Для начала юный Хлодвиг напал на римского консула в Галлии Сиагрия. Впрочем, к тому времени Римская империя уже не обладала прежней мощью и славой. Поэтому Хлодвиг и решился на войну с римским наместником. Перед тем как отправиться в поход, Хлодвиг постарался заручиться поддержкой своих родичей, других франкских вождей. Кто-то согласился ему помочь, кто-то увильнул от похода – следует упомянуть об этом, потому что это важно для нашего рассказа.

Сиагрий принял вызов Хлодвига, вышел ему навстречу со своим войском из Парижа и сам определил место битвы – неподалеку от города Суассон. Он видел в этом свое преимущество, но даже удачное расположение места битвы не смогло ему помочь. Молниеносные удары топоров франков решили исход сражения. Правда, Сиагрию удалось бежать с поля боя. Он попросил защиты у вестготского короля Алариха.

Но не таков был Хлодвиг, чтобы не довершить начатого! Угрожая Алариху войной, он потребовал выдать ему Сиагрия и добился своего. Сиагрий был обезглавлен.

Воины времен короля Хлодвига

Тогда же в Суассоне произошла еще одна история, о которой следует рассказать, чтобы лучше понять характер первого франкского короля.

Когда франки после победы учинили в Суассоне традиционный грабеж, в христианском храме была захвачена драгоценная чаша. По обычаю, военную добычу собирали в одно место, а потом распределяли между воинами. По просьбе епископа Хлодвиг, нарушая обычай, решил вернуть вазу храму. Никто из воинов не решился ему перечить, кроме одного солдата. «Хоть ты и вождь, Хлодвиг, но никто не давал тебе право нарушать древние обычаи! Вот тебе твоя чаша!» – воскликнул он и с этими словами рассек секирой злополучную чашу.

Хлодвиг, по словам Григория Турского, перенес это оскорбление «с терпением и кротостью», однако обиды не забыл и уже следующей весной, во время военного смотра, проходя по рядам выстроившихся перед ним воинов, вроде бы случайно остановился напротив того молодого франка, что разрубил суассонскую чашу. Он внимательно оглядел его вооружение и вдруг, вырвав из его рук секиру, бросил ее на землю: «Что это за секира! Она никуда не годится!»

Хлодвиг во время военного смотра

Удивленный воин нагнулся, чтобы поднять секиру, которая была не хуже, чем у других, и в этот миг Хлодвиг мечом отрубил ему голову. «Ты разбил мою чашу», – усмехнувшись, пояснил он. Правда, воин этих слов уже не услышал…

Так утверждал Хлодвиг свою власть, свое право казнить и миловать. Впрочем, миловал он немногих…

Как только Хлодвиг почувствовал, что обрел достаточно сил, то вступил в борьбу с другими франкскими вождями. Если в начале правления он довольствовался тем, что заставлял их стричь длинные шевелюры – знак франкского достоинства, то теперь перешел к планомерному и расчетливому уничтожению всех, кто мог оспорить его верховную власть. И здесь в полной мере проявились его злопамятность и коварство.

Хитрый Хлодвиг, или Самое популярное королевское имя

Помните, мы говорили о том, что перед походом на Сиагрия Хлодвиг попросил помощи у других франкских вождей? Так вот, скорее всего, он заранее искал повод, чтобы их уничтожить…

Сначала он убил Алариха, отказавшего ему в поддержке. Потом его сына – потому что это был сын Алариха, и от него можно было ждать мести. Но и это был лишь предлог для начала беспощадной кровавой расправы.

Следом за Аларихом Хлодвиг убил Рагнарха, потом расправился со своими братьями Рихаром и Ригномером – потому что видел в них соперников. Так же он поступил с вождем рейнских франков, своим союзником Сигебером, – он погубил его руками собственного сына Клодерика; ну а затем добрался и до Клодерика…

Хлодвиг истребил всех своих родственников, стоявших во главе соседних племен. И вот еще примечательная деталь! Когда Хлодвиг завершил все эти кровавые «подвиги», то собрал к себе уцелевших родственников и возопил, разрывая на груди одежду: «О горе мне, ибо я остался один, как странник среди чужих, и некому помочь, если случится несчастье!..» При этом коварный и лицемерный правитель следил за реакцией окруживших его: нет ли среди них сочувствующих казненным, которых также следовало бы лишить жизни. На всякий случай…

Хлодвиг принимает христианскую веру

Позже Хлодвиг принял христианскую веру. «Склони свою выю, гордый сикамбр! Сожги то, чему поклонялся, и поклонись тому, что сжигал!» – потребовал от Хлодвига реймский епископ. И «гордый сикамбр», непобедимый и вероломный Хлодвиг, покорно склонил голову, снял с шеи многочисленные ожерелья, амулеты, прочие знаки варварского верования и спустился по ступеням к крестильной купели. Возможно в душе Хлодвиг и оставался язычником, но, как мудрый и дальновидный вождь, он понимал, что будущее за христианством.

И многие из франков были крещены вместе с ним в тот день Рождества Христова 498 года в Реймском соборе Святой Марии.

Это было знаменательное событие для всей последующей истории христианизации варваров. К тому же оно положило начало традиции – с тех пор все коронации французских королей проходили именно в Реймском соборе. Хотя сам титул «король» появился позднее.

В Римской империи предводителей варваров называли рексами, что означало «вождь». Ради справедливости стоит отметить, что франкский рекс Хлодвиг в Реймском соборе был не коронован, а крещен. Однако крещение «лохматого короля» франков Хлодвига было куда важнее присвоения громкого титула, поскольку стало первым шагом от язычества к христианству всей «лохматой» Европы.

Еще тринадцать лет неутомимый Хлодвиг воевал, расширяя границы своих владений, столицей которых уже при нем стал городок Париж.

Наконец, объединив под своей властью огромные земли, простиравшиеся от Рейна до Пиренеев, по древнему ритуалу посвящения в воинское королевское достоинство, Хлодвиг был торжественно «поднят на щит». Он добился того, чего хотел! Ложью, коварством, воинской доблестью, хитростью, мудростью и вероломством он обрел признание франков. Правда, скоро – в 510 году – основатель первой королевской династии Хлодвиг из рода Меровингов умер.

Спустя пять веков после его смерти, отдавая должное великому предку, Карл Великий назвал в честь него одного из своих сыновей – Людовиком. На древнем франкском оно звучит как Хлодвиг. Именно это имя стало символом законности обладания королевской короной, потому-то и было так популярно среди французских монархов.

В самом деле, много Людовиков волею судьбы оказались на французском престоле…

«Правда» Хлодвига

То, что мы узнали о первом короле франков, характеризует его вполне определенно и четко: властолюбивый, безжалостный, вероломный человек, ради достижения своих целей готовый на любое преступление, вплоть до убийства. Впрочем, вероятно, в то время только так и можно было возвыситься. В конце концов, у Хлодвига не было выбора, он понимал: если не убьет он, то убьют его. Он лишь опережал соперников.

Но вот что примечательно: именно при Хлодвиге, казалось бы, своей жизнью отрицавшем и ниспровергавшем любые законы, в средневековой Европе появляется первое законодательство. Став полновластным вождем целого народа, Хлодвиг понял, что без законов не обойтись. Для разрешения и регулирования различных конфликтов ему понадобился свод правовых установлений.

Варвары в силу своего разумения пытались взять от империи все лучшее. Казалось бы, Хлодвигу проще всего было обратиться к римскому праву, составленному учеными юристами. Но в том-то и дело, что Хлодвиг не нуждался ни в римских, ни в новых законах: он решил возвести в закон древние франкские обычаи.

Сила обычая состоит в неукоснительном следовании ему, в верности данному слову или действию, ставшему символическим. Если человек, например, ломал пучок веток «мерою в локоть» – обязательно «мерою в локоть»! – а затем разбрасывал поломанные ветви на четыре стороны, это значило, что он разрывает родственные связи. И никакой суд был не нужен! А покупатель дома или земельного участка шел на встречу с продавцом с двенадцатью взрослыми свидетелями и с двенадцатью мальчиками. После передачи денег покупатель давал пощечины и как следует надирал уши мальчикам, чтобы они получше запомнили это событие и позже, когда подрастут, смогли бы освидетельствовать покупки.

Вот на основе этих древних обычаев и было создано первое законодательство Средних веков, получившее название «Салическая правда». Выбор названия объясняется просто: часть франков, которые жили у моря, назывались «салическими», то есть – «приморскими» франками.

Древний франкский обычай: покупатель дает пощечины и надирает уши мальчикам

Особенность этого удивительного законодательства заключается в том, что в нем отсутствуют законы в современном понимании. Ведь закон – это норма для всех, но в варварском средневековом королевстве вообще не мог существовать единый закон! Каждого судили по обычаю того народа, к которому он принадлежал. Поэтому за одно и то же преступление римлянин платил жизнью, а бургунд, например, мог отделаться легким штрафом.

И в «Салической правде» нет общих норм, нет статей, в которых четко определялось бы наказание за то или иное преступление. В ней лишь самым подробным образом описаны сами преступления. Наказание же определял суд. Причем для суда важны были такие мелочи, которые, казалось бы, вовсе не имели отношения к делу.

Какая разница, увели у тебя козу с лужайки, где она паслась, или из хлева, – все равно украли! Но для суда в том огромная разница! Суд обязан учитывать все, даже возраст украденной козы, удойность и прочие ее достоинства и недостатки. За хорошую козу кара одна, за плохую – другая! Из ста пятидесяти дотошно расписанных в «Салической правде» возможных краж, семьдесят четыре касаются краж домашних животных! При этом заметим, что воровство наказывалось сурово!

А вот за убийство вполне можно было откупиться, стоило лишь заплатить вергельд – это так называемая «цена человека» или «возмещение за жизнь». «Возмещение» платили родственникам убитого. Но «цена человека» была различной. За убитого галла платили гораздо меньше, чем за убитого франка. «Цена» взрослого мужчины была выше, чем ребенка, старика или женщины…

«Стоимость жизни» убитого определял суд. Например, убийство епископа оценивалось так: по размеру тела покойного отливалась свинцовая рубашка, и убийца должен был выплатить родственникам или королю столько золота, сколько весила эта рубашка. Одну треть вергельда – «цену мира» – удерживал судья, из этой доли еще одну треть он оставлял себе, а остальная сумма шла в казну короля. Убийств было много, а потому казна пополнялась.

Но для того чтобы получить вергельд, нужно было доказать вину убийцы. Для этого в суд приглашались свидетели. Если свидетелей не было и доказать вину не представлялось возможным, применялось физическое испытание: руку обвиняемого опускали в кипящую воду или жгли раскаленным железом. Если рука оказывалась после этого невредимой (что вряд ли могло быть), то обвиняемого оправдывали.

Если же вина была очевидной, но убийца не мог заплатить вергельд, он должен был, взяв в руку горсть земли, не глядя, бросить эту землю через плечо в своих родичей, стоявших у него за спиной. Теперь оплата вергельда возлагалась на тех из них, в кого он попал.

Надо заметить, что даже выплаченный вергельд вовсе не гарантировал спасения от возмездия. Люди больше придерживались известного обычая «око за око и зуб за зуб». Одно убийство порождало другое, и враги долго еще сводили счеты друг с другом по обычаю кровной мести.