Электронная библиотека » Андрей Курков » » онлайн чтение - страница 8

Текст книги "Серые пчелы"


  • Текст добавлен: 26 июня 2018, 13:40


Автор книги: Андрей Курков


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Шрифт:
- 100% +

23

Спал Сергеич уже часа три, руки голые поверх одеяла сложив из-за тепла избыточного. Перегрела буржуйка воздух в комнате. Даже в кухне теперь тепло было. Спал он крепко, но громкий стук в двери глаза заставил открыть раньше, чем пробуждение наступило.

– Кто там? – спросил сонно.

– Открой! Быстрее! Эт я, Паша! – затараторил знакомый голос.

– Гонятся за тобой, что ли? – спросил, впуская его, пчеловод.

– Не знаю, не оглядывался! Но дом обокрали, и они, кажется, еще в доме! Я шум слышал!

– Как обокрали? – не понял Сергеич, свечку церковную на столе зажигая.

– А чего жарко так! – удивился Пашка.

– Да случайно вышло, – Сергеич штаны надел. Свитер по привычке на майку натянул. – Так что там у тебя?

– Двери выломали! Не знаю, что искали… Может, еду!

Сон только сейчас стал потихоньку из головы Сергеича выветриваться.

– Двери? – переспросил он. – И что?

– Что-что? – испуганно уставился гость на хозяина дома. – Так ведь и убить могут! Кто сейчас будет по селам брошенным ходить? Только бандиты, для которых жизнь человеческая копейки не стоит!

– Хм, – Сергеич вздохнул. – Пошли посмотрим! – предложил после паузы.

– Ты что! – испугался Пашка. – Если уж и смотреть, то лучше утром! Давай я у тебя переночую!

– Ну ладно, – согласился Сергеич. – Ночуй! Вон на диване ложись!

Затушил он свечу. Гость улегся и минут через пять захрапел. Да так, как после плохой водки бывает – прерывисто и громко.

Утром отправились они к Пашке. Взял Сергеич с собой топор на всякий случай. Шел и думал, что логичнее было бы гранату, Петром подаренную, с собой взять. Граната – это и вправду оружие, а топор что? Топор пулю не остановит! Но хрен его знает, куда он эту гранату дел? Может, закатилась куда под сервант или шкаф? Да ведь вроде он и заглядывал по всем углам, а так ее и не нашел. Куда ж она подеваться могла?!

Дверь в дом Пашки по-прежнему пеньком подперта была, только теперь пенек на боку лежал.

– Эй, есть там кто? – крикнул с порога Пашка. Пенек ногой откатил, дверь приоткрыл и снова крикнул: – Есть кто, я спрашиваю?

В ответ тишина. Только над головой ворона пролетела, каркнув что-то вниз.

– Да нет там никого, – промычал уверенно Сергеич. – Чего им там делать, даже если что и украли?

Пашка двери шире открыл. Заглянул, прислушался, потом зашел. Сергеич следом.

В комнате все в порядке было. Ящики в буфете закрыты, дверь на кухню заперта, никаких следов воровства или ограбления.

– Ты проверь еще раз, – попросил Сергеич. – На месте ли ценное?

Пашка на кухню шмыгнул, дверь за собой прикрыл, чтобы гость следом не зашел. Появился назад почти сразу.

– Нет, на месте все, – выдохнул растерянно. – Не пойму тогда!

– Что-то холодно у тебя! – Сергеич обернулся, на настенные часы посмотрел.

Пашка в буржуйку комнатную угля подбросил. На стол две рюмки поставил, налил в них самогонки. Сала принес.

– Давай для сугреву! – сказал.

– Знаешь, – выпив полрюмки, посмотрел ему в глаза Сергеич виновато. – Ничего у тебя не украли! Некому тут воровать! А двери это я тебе случайно сломал!

– Как ты? – обомлел Пашка.

– Да за тебя испугался! Думаю, куда пропал? Испугался, что с тобой случилось что. Вот пришел, а тебя нет. А в окне часы твои видны, и вот-вот остановятся, гирька тягловая почти до полу дошла! Я дернул двери, а они из замка и выскочили! Я гирьку под часы затянул и двери пеньком подпер! А так бы ты без времени точного оказался!

Снова наполнил Пашка рюмки. Рот открыл, будто сказать что хотел. Сказал через минуту.

– Дурень ты, Серый!.. Да на хрен мне тут точное время? Ты со своим точным временем с ума сойдешь! Минуты тебе нужны, а дней не замечаешь! Вон даже не заметил, когда двадцать третье февраля наступило! Помнишь? А у меня главное – календарь! – Показал рукой Пашка на стенку справа над кроватью. – Видишь! Я за днями и датами слежу, а не за временем!

Задумался Сергеич и действительно себя дурнем почувствовал.

– Ты извини, – произнес. – Я тебе его починю, замок! Не знаю, чего так вышло!

А сам о календаре задумался. О том, что действительно нет у него дома календаря. Ни перекидного, ни настенного, ни настольного. А ведь дни действительно важнее часов!

Выпил самогонки – опять полрюмки. Подошел к кровати Пашкиной. Присмотрелся к календарю. Увидел, что все дни, кроме одного, последнего, на этом листе календаря крест-накрест красным карандашом перечеркнуты.

– Так сегодня что, двадцать восьмое? Вторник?

– Первое уже! – ответил Паша. Подошел, коленями на кровать залез и руку с красным карандашом к стенке протянул. Зачеркнул последний день февраля, поставив в его квадратике жирную кровавую букву «ха». – Первое марта! Понял?

– Понял, – прошептал Сергеич. – Извини еще раз!

– Да хрен с тобой! – в сердцах выдохнул хозяин. – У меня запасной замок есть, сам поменяю! Да я же тебе главное сказать забыл! – Он развернулся, уселся на кровати своей, сетка металлическая скрипнула. – Послезавтра перемирие будет! На один день! Почтовое!

– Как «почтовое»? – уставился на него Сергеич.

– Ну как, так и называется: «почтовое перемирие» – по всем селам серой зоны будут почту развозить! Видно, до хрена ее накопилось, пока тут почты не работали! Так что целый день будет тихо!

– Так уже почти неделю тихо вокруг! – проговорил задумчиво Сергеич.

– Ты, Серый, наверное, оглох! Что, не слышал вчера утром, как Мелкобродовку минометами поливали?

– Не слышал, – признался Сергеич и пальцем указательным в правое ухо полез, словно проверить хотел: не забито ли оно чем-то. – Так ведь до Мелкобродовки километров пятнадцать будет! Разве здесь слышно?

– Хорошо тебе! – махнул рукой Паша. – Я бы тоже так хотел: ничего не слышать, ничего не видеть, и какой день недели на дворе, не знать!

24

В день «почтового перемирия» Сергеич проснулся особенно рано – будильник накануне аж на шесть утра выставил. За окном еще темно было, когда он, умывшись водой из колхозного бидона, жестким вафельным полотенцем, ранее белым, но пожелтевшим от времени, вытерся и, чувствуя особенность наступавшего дня, решил себе на завтрак два яйца сварить.

Буржуйка теперь остывала медленнее, даже после того, как последний жар из угля сгоревшего уходил. И нагревалась быстрее, потому что тепло в доме дольше из-за наступавшей весны сохранялось.

Бросил Сергеич в топку полведра угля длиннопламенного, и уже через двадцать минут закипела вода в кастрюльке с яйцами, забурлила. Не отходил далеко он от кипевших яиц, пока не посчитал, что пора кастрюльку с конфорочного круга снимать. Да и куда далеко отойти? Только во двор. Но там, несмотря на весну, как-то зыбко и зябко. Мороз февраль за собой в могилу календарную унес. Но из воздуха на дворе морозность еще не выветрилась. И теперь мартовское солнце пыталось ее растопить. Сырость холодная, воздушная, начиналась прямо за порогом. Но в дом ее «буржуечное» тепло не пускало. И угля на борьбу домашнего тепла с дворовой сыростью уже немного уходило.

Позавтракав, вышел Сергеич в сырое и серое утро и прямиком к калитке, что на улицу ведет, зашагал.

Пашка его ждал, хоть и не договаривались они, что Сергеич к нему так рано заявится.

– Кофе хочешь? – спросил гостя вместо «здрасьте».

Тот кивнул.

До одиннадцати они за столом сидели. То молчали, то ни о чем, то есть о прошлом, разговаривали, прерываясь вдруг на мысли о жизни нынешней, другой.

Около одиннадцати утра Пашке на мобильный эсэмэска пришла. Сергеич даже вздрогнул – раньше-то он не слышал, какой телефонный звук Пашке о приходе эсэмэсок сообщает. А звук двойным ударом колокола оказался! И сразу подумал Сергеич о том, что колокол ведь на земле лежит, среди балок обгоревших да всего того, что от церкви взорванной осталось.

– Ну что, пойдем! – сказал Пашка, прочитав сообщение.

Во дворе Сергеич заметил, что Пашка воротник кожуха своего, всю зиму стоявший и его уши от морозов защищавший, на плечи опустил.

«Ну да, – подумал. – Весна уже!»

– Нам, может, подождать придется, – оглянулся на гостя Пашка. – Это они только сейчас в Каруселино приехали.

– Так а разве Каруселино в нашей зоне? В серой? – удивился Сергеич.

– Ну по карте да, а так, конечно, в «дэнээре» оно, но они там договорились как-то насчет маршрута. Может, заплатили! Почту ж все хотят получить!

Сергеич подумал тут же, что самому ему никакая почта не нужна. Разве что газету бы почитать! Но ведь не выписывал он ничего уже лет десять! Раньше новости из телевизора брал. А потом исчезли новости вместе с электричеством. Теперь, кажется, и не очень-то они ему нужны, эти новости. Что они меняют? Хотя газета все равно вещь приятная. В руках хрустит да и отвлечься помогает…

Вышли они в начало бывшей Шевченко, а теперь Ленина. Туда, где дорога со стороны Каруселино в улицу вливается.

Снег с полей еще не сошел, а потому, чтобы разглядеть грунтовку да от поля отличить, нужно было сильно глаза напрячь. Да и то только сблизи она угадывалась тем, что горбатилась немного, и между нею и полями с обеих сторон канавки когда-то на случай дождя прокопали. Теперь они как бы тень давали, подчеркивая границы проезжей части.

– Думаешь, проедет? – спросил Сергеич, не отрывая взгляда от дороги.

– А чего? Мин тут нет, – ответил Пашка.

Пчеловод промолчал. Стал горизонт изучать. Там ведь окопы, блиндажи, укрепления! Только отсюда невооруженным взглядом ничего не видно. Горизонт как горизонт!

– Вон она! – обрадовался Пашка. Руку вперед протянул, указательным пальцем подсказал, куда смотреть надо.

Присмотрелся Сергеич. Действительно, движущуюся точку увидел под горизонтом.

Расстояние от Каруселино до Малой Староградовки невелико, по прямой километра два, а по дороге – три с половиной. Но дорога такая, что ехать осторожно надо, медленно, чтобы в канавку придорожную не соскользнуть. Да и время такое, что быстро не поедешь – безопаснее всего с «похоронной» скоростью ехать! Минут, должно быть, пять прошло, прежде чем удостоверился Сергеич, что к ним почта едет. Да и не просто почта, а грузовик, кузов-фургон которого в желто-синий цвет украинского флага раскрашен. Как-то даже странно было видеть эту машину тут, да и еще едущую к ним со стороны «дэнээра». Сначала странно, а потом и радостно, словно она мир везла вместо почты. Но разве мир на такой машине привезешь? Вот на танке мир привезти можно!

– А что, если там посылки тем, кого уже и в живых-то нет? – задался вслух вопросом Пашка.

– Назад отправим, – Сергеич пожал плечами, удивившись, что его враг-приятель таких простых правил почтовых не знает.

– Сразу отправим или сначала проверим? – обернулся к нему Пашка.

– Не знаю, – мотнул головой Сергеич. – Скажут, наверное.

Вот уже и надпись над кабиной прочитать можно было: «Укрпошта». Сергеич так и прилип взглядом к этой надписи. Удивление радостное его охватило, словно под гипноз он ненароком попал.

Машина остановилась рядом со встречавшими ее. В кабине два мужичка. Лица перепуганные. Водитель дверцу открыл.

– Малая Староградовка? – спросил, листочек бумаги в руке сжимая.

– Ага, – кивнул Пашка.

Оба мужичка из кабины вылезли. Вчетвером к задним дверцам кузова подошли. Бжикнул штырь железный. Поднял его за приваренное «ухо» водитель, из круглой дырки вытащил. Правую створку открыл. Внутри мешки желтые, непромокаемые. Подтянул водитель к себе ближний мешок, схватил бирку рукой.

– Этот ваш, – кивнул на мешок.

Потом дотянулся до следующего мешка, тоже к краю кузова подтянул.

– А этот дальше, в Светлое! – сказал.

– Что, один только? – недовольно удивился Пашка. – А посылки?

– Нет, посылки мы не хранили. Обратно отсылали. Тут только письменная корреспонденция. Которая не портится. Вот, распишитесь! – подсунул он Пашке бумагу. – Там, где галочка. И фамилию свою укажите!

Расписался Пашка.

А напарник водителя карту развернул, стал дорогу до Светлого по ней рассматривать.

– Вы вот так прямо езжайте! – сказал ему Сергеич. – Потом в конце улицы налево и перед взорванной церковью опять направо и прямо!

Пашка вдруг к напарнику водителя пристальнее пригляделся.

– А скажи-ка, может, у вас с собой водка есть? – спросил по-свойски, как у старого знакомого.

И водитель, и напарник внимательно на спросившего посмотрели, переглянулись.

– А платить чем будешь? – спросил водитель.

– Рублями.

– Тогда тыщу рублей бутылка, – сообщил водитель.

– А хоть не паленая? – Пашка полез в задний карман брюк, выудил оттуда пачку российских рублей.

– Сами пьем, – чуть обиженно заявил напарник водителя. – В Славянске брали.

Заплатил Пашка. Напарник водителя из кабины пять бутылок вытащил.

Распихал Пашка поллитровки по карманам кожуха – и в боковые по бутылке сунул, и во внутренние. Куда он пятую дел, Сергеич не заметил, только руки у Пашки враз освободились.

– Может, вам еще чего? – услужливо улыбнулся водитель. – Сигарет, может?

– Не, спасибо! – Пашка закивал. – Курить – здоровью вредить! А водку пить – душу веселить!

– Ну веселитесь тогда, – кивнул водитель.

Робость и страх, которые поначалу на его лице прочитывались, улетучились куда-то. Видно, у «почтовых» не те ожидания были. А тут сразу такой почин – пять бутылок водки продали!

Проводили Пашка и Сергеич почтовый грузовичок взглядами, пока не исчез он из виду.

Пашка мешок с почтой приподнял. Видно было, что он разочарован то ли его малым весом, то ли тем, что посылок не привезли.

– Пошли, – выдохнул. – У меня дома рассортируем!

Сергеич топал ботинками по следу шин почтового грузовика. Шел, может, на метр-полтора от Пашки отстав. Шел и думал, что вот уже вторая машина по их селу в этом году проехала. И думалось ему как-то легко и тихо-радостно об этом грузовичке, пока он про первую машину не вспомнил, про ту, что к Пашке зимней ночью приезжала! Про людей, которые якобы ему, Пашке, иномарку без документов задешево продать предлагали!

«Нет, ну из нормальных машин – это точно первая в году! – отбросил он неприятные воспоминания и вернулся мыслями к почтовому грузовичку. – А когда все закончится, то такая машина будет к нам каждый день приезжать, и никто на нее внимания обращать не будет. Как раньше. Человек же не удивляется восходу солнца? Потому, что оно каждый день восходит. Любоваться иногда любуется, а так, чтобы все бросить и бежать на край огорода смотреть? Нет, такого не бывает!»

– Эй, – крикнул он вдруг в спину Пашке, – а рубли у тебя откуда?

– Братишки помогают, – обернулся тот на ходу. – Я – им, а они – мне! Надо ж как-то выживать!

25

Мешок Пашка развязывал самолично. Точнее, пытался развязать цепкими пальцами. А узел-то «мертвым» оказался, разовым. Такой не развяжешь! Это Сергеич сразу понял. В конце концов Пашка тоже понял зряшность своих усилий, взял нож и отрезал весь узел с биркой к чертовой матери. После этого с видом достаточно недовольным высыпал на стол содержимое.

Зашелестели письма приятно-таинственно, на столешницу падая. Конверты разными почерками подписаны. А улицы на конвертах мелькают только две: то Ленина, то Шевченко. И ведь не знает никто из отправителей, что все теперь у них в селе наоборот, что Ленина теперь Шевченко называется, а Шевченко – Ленина!

Улыбнулся Сергеич и тут же на себе недоуменный взгляд поймал. Пашка уже мешок пустой сворачивал. – Пригодится в хозяйстве, – сказал и отнес на кухню, где все его «пригодное в хозяйстве» хранилось, за дверью, которую он никогда открытой не оставлял.

Вернувшись к столу, хозяин дома подгреб выпавшие на край стола письма к центру, развернул верхнее письмо адресом вверх и снова посмотрел на гостя, но уже серьезно и спокойно.

– На улицы поделим, – сказал, – а потом ты свои разнесешь, а я – свои!

Сергеич кивнул.

Сортировал письма Пашка собственноручно. И росли теперь рядом с большой горкой писем две маленькие: «Ленина» и «Шевченко». Два письма он отдельно положил: там на адресе переулок Мичурина значился.

Стоял Сергеич рядом, смотрел, как Пашка внимательно к каждому конверту приценивается, словно пытается лица адресатов припомнить. Думал, что и самому было бы приятно в процессе сортировки поучаствовать.

– О! – замер вдруг Пашка, к гостю своему обернулся. – Ты посмотри, что у меня! – указал он взглядом на письмо в руке. – А ну танцуй, Серый!

– Ты чего? – недовольно удивился Сергеич. – Чего это ты? С какой стати?

– Так письмо же тебе! – пояснил хозяин дома.

– Раз мне, так и давай его мне!

– Нет, ты что, забыл? Хочешь получить письмо – танцуй! – повторил Пашка. – Ты что, Пистончику никогда не танцевал?

Сергеича словно водой холодной облили. Заморгал он. Вынырнул из далекого прошлого почтальон их Пистончик, который уже выпившим с утра почту разносил. Не всегда, конечно, выпивший, и не всегда разносил, но часто. Регулярно – так правильнее! И действительно, как приносил он что-то, особенно если выпивший был, то пока адресат не станцует, в руки не передавал! Все перед ним танцевали, даже старушки, жизнью почти пополам согнутые. Может, и хорошо это было – зарядка ведь человеку нужна, но не всякий добровольно ее по утрам делает!

Вспомнил Сергеич и похороны Пистончика лет восемь назад. Поехал тот со своим приятелем Витьком на тракторе рыбалить. А на обратном пути перевернулись они на поле – тут все поля то вверх, то вниз. Наверху – гребень, внизу – нижний излом, и иногда то озеро, то речушка. Вот трактор на склоне и перевернулся. Витек живым остался, а Пистончика придавило насмерть. Все старушки села на похороны пришли, плакали. Ну а тем, кто помоложе, почтальон шутом и пьяницей казался, они его смерть и не заметили особо. Тем более, что новая почтальонша Ира – она из Светлого была и к ним в село на велосипеде ездила – понравилась всем сразу и веселостью своей и кофточками с глубокими вырезами, которые летом носила. Затмила она сразу покойника, и, должно быть, с тех пор, со дня его похорон, впервые Сергеич о нем вспомнил. Да и то из-за Пашки.

– Ну ты будешь танцевать или нет? – Хозяин дома начинал сердиться, но сердился он легко, не по-настоящему, а как взрослые на детей сердятся.

Сергеич губы скривил. Дураком себя почувствовал да так по-дурацки и подпрыгнул несколько раз, руки в сторону разводя, словно под неслышимую гармонь станцевал.

– Держи! Держи! – Пашка залыбился, отчего нижняя часть его лица округлилась.

Сергеич, чтобы показать свое безразличие к письмам, опустил конверт, ему адресованный, на край стола и дальше принялся за руками Пашки наблюдать.

Стопки рассортированных писем росли приблизительно одинаково, ведь и улицы в селе похожей длины были. Еще одно письмо упало к тем, что в переулок Мичурина требовалось доставить. Когда-то большая стопка писем уменьшилась, две соседние поднялись.

– О! – остановился Пашка и снова игриво на гостя посмотрел. – Придется тебе еще раз танцевать!

– Что, опять? – недовольно буркнул Сергеич.

Вздохнул. Снова подпрыгнул несколько раз. Взял протянутый конверт и тут же еще один от Пашки получил.

– Держи, это бонус! Тоже тебе!

Сунул Сергеич все три своих письма в карман куртки.

– Ну что, работу надо запить? – предложил хозяин.

Выпили они по рюмке самогона, зажевали салом с хлебом, и попрощался гость, ушел, унося с собой целую стопку писем, что жителям улицы Ленина пришли.

Уже дома, угля в буржуйку подбросив, Сергеич на свой стол письма высыпал и на каждом конверте адрес исправил: везде улицу Ленина на улицу Шевченко фиолетовой ручкой заменил. Чтобы адресаты, когда бы в руки свои письма ни взяли, поняли, что живут они не на той улице, что прежде, а на новой! И чтобы всем своим друзьям и родне, которые письма пишут, новый адрес сообщили! Ведь так это обычно при смене названия улицы делается?

День этот мартовский уже к обеденному времени слишком длинным Сергеичу показался. Потому, что был делами важными наполнен. И, наверное, потому, что был он также днем перемирия. В этом пчеловод тоже убедился, несколько раз к тишине дворовой прислушиваясь. Даже вороны молчали, хотя кто им каркать запретить может?!

Понял Сергеич также, что не такая уж и простая работа у почтальона! А еще понял, что письма разносить – это в такой работе самое легкое, если ноги есть и если не болят они. Правое колено его как раз молчало, не ныло, не беспокоило, словно специально. А вот нервы вдруг взыграли, когда понял Сергеич, что почту надо еще раз рассортировать – по номерам, чтобы не перетасовывал он письма перед каждой калиткой.

Принялся пчеловод их соответственно номерам домов раскладывать, и тут уж ему пришлось много ходить по кругу у стола. Домов-то на улице больше восьмидесяти! Утомился Сергеич быстро, уже и стол весь конвертами накрыл, а для некоторых домов все же места не хватило. Положил он несколько писем и на стул рядом, и на второй стул. Много сил у него ушло на сортировку. Больше сил, чем времени. Но потом, когда стал Сергеич правильно в стопку конверты складывать – сначала последние домá, что у церкви, а потом, по порядку в сторону уменьшения, – появилось в душе его чувство гордости и удовлетворения. Понял он, что именно так настоящие почтальоны и делают, когда из области или района мешки полученные сортируют.

Взял Сергеич пачку писем до сорокового номера, оделся и пошел в начало улицы. Где-то их в почтовые ящики, к забору прибитые, бросал, где-то просто под двери подсовывал. И словно с каждым соседом или соседкой здоровался: легко их лица в воображении его виделись и голоса слышались. Правда, от этого на душе Сергеича тяжелее стало, ведь не знал он практически ничего о том, куда они уехали и что с ними теперь. Но уж лучше пускай письма их ждут, чем они будут этих писем ждать! Все равно ведь их домой потянет, как только война закончится! Да и пока что селу их, Малой Староградовке, повезло! Ну да, церковь взорвана, но в ней и так никто не жил, она – дом божий, а у Бога таких домов в каждом селе и по одному, и по два! Ну еще пару снарядов упали, но только один вреда наделал. А так все в порядке! Почти целое их село! Возвращайся и живи себе!

Подсунув пять писем в тридцать шестой номер, вернулся он в свой тридцать седьмой. То есть домой. Передохнул, посидел за столом минут десять и со второй пачкой писем снова на улицу вышел.

Когда после исполнения неожиданных почтальонских обязанностей Сергеич домой возвращался, сумерки, опускавшиеся на землю, заметил. Везде они опускались, вечер предвещая. Прозрачность воздуха уменьшилась, дома глубже в свои дворы от глаз человека, по улице идущего, отступили.

Будильник без пяти пять показывал. Подзавел его пчеловод. На буржуйку кастрюлю с водой поставил – решил гречки сварить.

Музыки ему вдруг захотелось. Вспомнил с кривой усмешкой на лице, как глупо он сегодня перед Пашкой подпрыгивал, чтобы тот письма ему отдал. И тут же про письма эти вспомнил. Вытащил их из кармана куртки. Две церковные свечи зажег и к третьей, уже горящей, в баночку на столе добавил. Придвинул к себе дрожащий свет и вскрыл первый конверт. А в нем – открытка новогодняя.

«Сережа, поздравляем тебя с Новым годом! Желаем благоразумия, здоровья и чтобы мир наступил! Твои Виталина и Анжелика».

– Ого! – вырвалось у Сергеича.

Перечитал он еще раз аккуратным мягким почерком выведенные строки.

«Чего ж они раньше не поздравляли?» – подумал, вспомнив, как скучно и обыденно Новый год два месяца назад встречал, как просто просидел до полуночи, рюмку настойки медовой выпил и спать лег.

Сунул обратно открытку в конверт, ближе к глазам его поднес. Печать рассмотрел, а на печати поверх марки: «Винница, 16 декабря 2015 года».

Вздохнул тяжело. Опустело у него в мыслях. Тишина бездумная в голове наступила.

Взял в руки другой конверт, понял, что тоже от Виталины. На марке печать: «Винница, 12 февраля 2016 года». Следующий конверт тоже за прошлый год оказался, только уже с декабрьской датой.

Вскрыл Сергеич оба конверта. В одном – открытка с поздравлениями к прошлогоднему дню Советской армии. В другом – снова новогодние пожелания, но посвежее: «С Новым годом тебя! Будь здоров и счастлив! Если что – приезжай! Виталина и Анжелика».

– Если что? – спросил сам себя Сергеич.

И не нашел ответа.

«А я ж их ни разу не поздравил, – подумал через минуту. – Да и как отсюда поздравить?»

Взгляд предательски его внимание на мобильник, возле будильника лежащий, обратил.

«Позвонить, что ли?» – задумался.

Взял телефон в руки, нашел номер. Словно случайно на кнопку «Позвонить» нажал и к уху поднес.

– Алло! – раздался знакомый, звонкий, такой родной голос. – Алло! Слушаю!

Хотел было Сергеич что-то сказать, но в горле ком встал. Он его глотательным движением сдвинуть попробовал, но не вышло ничего, только боль появилась, не в горле, а в душе. Нажал Сергеич на «Отбой», опустил ладонь с мобильником на столешницу. В глазах его слезы появились. Губы сами страдальческое выражение приняли, потяжелели. И все вокруг тяжелым сделалось, и веки на глаза надавили, и на плечи тяжесть легла.

Поддался Сергеич этой тяжести, опустил голову на руки. Телефон, зажатый в правом кулаке, зазвонил вдруг. Жалостно так зазвонил, словно больно ему, словно передавил его Сергеич.

Слушал он этот звонок долго, несколько минут. А потом понял, что замолчал уже телефон, но в ушах еще звон стоит. И слушал Сергеич его эхо, пока не смолкло и оно, пока тишина не наступила.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8
  • 4 Оценок: 6

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации