Текст книги "Паническая атака. Избавиться раз и навсегда!"

Глава вторая
Клинический случай

Постоянное стремление сохранить телесное здоровье связано с той трудностью, что такое стремление чревато потерей здоровья психического.

Гилберт Честертон

Как мы с вами уже знаем, любая эмоция образована тремя компонентами: определённым мышечным блоком, специфическими вегетативными реакциями, а также мыслями и образами (т. е. когнициями).

Мышечные блоки у нас уже в работе, поэтому переходим к вегетатике.

Представьте, как бы вы себя чувствовали, если бы сознательно решили чего-то бояться (когнитивный компонент), но при этом ваши мышцы были бы полностью расслаблены, сердцебиение и артериальное давление в полной норме, никакого адреналина в крови, никаких звёздочек перед глазами и никакого «тумана в голове»…

Получилось бы у вас себя испугать какими-то картинами ужаса, как думаете? Нет, конечно! Сознательно невозможно себя испугать (как нельзя одной лишь сознательной установкой избавить себя от страха).

На практике, конечно, наш мозг триедин, так что мой вопрос скорее гипотетический. Но задумайтесь, какие это открывает перспективы!

Итак, вот как работают «этажи», создавая эмоцию страха:

• на первом этаже мозга возникает нервно-психическое напряжение, без которого никуда – в психике без этого энергетического потенциала вообще ничего не будет происходить, а также здесь включается вегетативный компонент эмоции;

• верхний этаж нашего мозга, в свою очередь, начинает создавать образы и представления, которые нас пугают, а также отсюда поступают команды к мышцам – напряжение для «бегства», т. е. включается мышечный компонент эмоции;

• наконец, средний, второй этаж нашего мозга – это так называемая лимбическая система, которая отвечает, с одной стороны, за наши инстинкты (базовые биологические потребности, включая инстинкт самосохранения), а с другой – здесь соединяются все три компонента эмоции.

После того, как эмоция страха обрела свою цельность в нашей лимбической системе, одна часть сигналов направляется обратно – на «первый этаж» мозга, к центрам регуляции вегетативной нервной системы. А также лимбический мозг непосредственно влияет на гормоны стресса, которые по его команде выбрасываются в кровь.

В результате происходит общая мобилизация нашего организма и мы бежим или от кого-то, или за кем-то (куда, что и почему – это нам уже потом кора расскажет, пока же мы просто приходим «в полную боевую готовность»).

Но как это происходит не в теории, а в реальной жизни? Давайте посмотрим!

Надо думать, что изменения функции сердца сплошь и рядом не идут пропорционально с анатомическими изменениями в самом сердце, а нередко находятся в зависимости от центральных нервных аппаратов, состояние которых, в свою очередь, зависит во многом от условий окружающей среды.

Сергей Боткин

А так всё хорошо начиналось…

Представляю вам нашу героиню: её зовут Татьяна, ей 21 год, она учится в Санкт-Петербургском государственном университете на юриста.

Этот летний день выдался солнечным, Татьяна только что сдала экзамен, и потому настроение было хорошее. Правда, её жизнь была несколько омрачена разрывом с молодым человеком. Но девушка умом понимала: «насильно мил не будешь», «за мужчинами бегать – себя не уважать» и «лучше раньше, чем позже, если всё равно неизбежно».

Родители у Татьяны были обеспеченными, поэтому у неё уже имелась и своя машина, и квартира в центре города. Собственно, туда и направлялась наша героиня, сидя в гордом одиночестве за рулём BMW, прямиком по набережной реки Фонтанки.

Но вот незадача: машины на упомянутой набережной безнадёжно встали – пробка. В салоне машины было жарко. Таня включила кондиционер на максимум, и, хотя он гудел как полагается, желанной свежести добиться не удалось. «Странное дело, – подумала Таня, – что-то сломалось? Надо отогнать на сервис…»

Таня попробовала открыть окно, но и на улице было душно, а ещё выхлопные газы. «Тяжело дышать, душно». В какой-то момент в горле совсем пересохло, и даже глоток «колы» облегчения не принёс.

Машины в пробке двигались еле-еле, солнце пекло, нагревая крышу автомобиля. «Чёрт, совершенно нечем дышать!» И тут Тане показалось, что у неё кружится голова. «Видимо, не хватает воздуха». Таня попыталась глубже вдохнуть, но воздух словно бы застревал где-то в районе гортани, категорически не желая двигаться дальше. Головокружение усиливалось.

«Что со мной?!» – подумала Таня и почувствовала, что у неё отчаянно сжало виски. Испугавшись, она прислушалась к биению своего сердца, и на какой-то миг ей показалось, что оно молчит. Потом вдруг сердце забилось с такой частотой, что у Тани возникло ощущение, что оно вот-вот выпрыгнет из груди. Ноги вмиг стали ватными. «Как жать ими на педали? Господи, я их почти не чувствую!»

Машины двинулись, а ноги Тани не слушались. Раздались резкие сигналы раздражённых водителей сзади, которые в считаные секунды превратились в настоящий нервный гул.

Кровь уже билась в Таниных висках, казалось, голова вот-вот лопнет, дыхание сбилось окончательно, воздуха не хватало, ноги онемели, по телу градом покатился пот…

И в этот момент Таня вспомнила, как её бабушка вот так же осталась один на один со своим инсультом в пустой квартире, когда её разбил паралич, она не могла даже вызвать себе скорую помощь!

Пролежала так без помощи почти целые сутки! Только на следующий день Танина мама забеспокоилась, потому что бабушка не отвечала на звонки, и решила поехать к ней. Если бы мама пришла позже, через день или через два дня… Даже страшно себе представить!

Постоянные колебания простительны только маятнику.

Эмиль Кроткий

Тут Тане показалось, что она теряет сознание, что в её голове словно бы лопается какой-то сосуд, что её сердце вот-вот сорвётся с ритма, и тогда всё – конец! А так все хорошо начиналось…

Каким-то чудом Таня выехала с набережной, свернула в один из проездов… Всё это происходило с ней, словно в каком-то тумане.

Она позвонила в скорую, но там с ней как-то странно разговаривали: узнали возраст, симптомы, потом посоветовали успокоиться и отказались выезжать.

Сил уговаривать оператора скорой у Тани не было, и в какой-то момент она просто бросила трубку. На счастье, рядом оказалась аптека, где Таня купила валидол. Лекарство помогло, через полчаса состояние более-менее нормализовалось, и девушка смогла добраться домой.

Но ужас пережитого весь день и всю следующую ночь не давал ей покоя. «Что со мной?! Что это со мной было?! Может быть, у меня какая-то болезнь?!» – эти вопросы одолевали Таню с новой и новой силой.

Несколько раз ей становилось плохо: увеличивалась слабость, её прошибал пот, дыхание срывалось, возникало чувство нехватки воздуха, сердце колотилось как бешеное, в груди появилась колющая боль.

На счастье, в доме нашёлся корвалол, который пошёл в ход вместе с купленным накануне валидолом. Таня порывалась несколько раз вызвать скорую помощь, но неприятный осадок от предыдущей беседы с оператором этой службы её останавливал.

Промучившись так целую ночь, Таня приняла решение: несмотря на всё своё нежелание, надо идти к врачу – «Да, обязательно идти к врачу!»

Статистика утверждает, что один из четырех американцев страдает от какого-нибудь психического заболевания. Подумайте о ваших трёх лучших друзьях. Если они в порядке – значит, это вы.

Рита Мэй Браун

Утром, ощущая ужасную слабость, в полуобморочном состоянии Таня отправилась в медицинский центр. Сначала она думала добраться туда на машине, но, когда подошла к своему средству передвижения, ей подумалось: «А что, если опять случится приступ?!» Поёжившись, Таня решила, что лучше воспользоваться такси.

В клинике Таню принял весьма приветливый врач, который внимательно выслушал её и прописал «всестороннее обследование». У Тани взяли кровь на анализ, сделали электрокардиограмму и УЗИ сердца, провели допплеровское исследование с целью изучить состояние сосудов мозга и ещё что-то.

Выложив существенную сумму, Таня узнала, что у неё «функциональное расстройство сердечной деятельности» и ей необходимо принимать целый набор препаратов, часть из которых, как она помнила, были назначены в своё время её бабушке.

В заключении по электрокардиограмме Таня прочла, что у неё «блокада правой ножки пучка Гисса». В заключении по результатам УЗИ сердца – что у неё «снижен сердечный выброс». В заключении по допплерографии – о «локальных нарушениях гемодинамики».

– Что ж, надо лечиться… – добродушно резюмировал доктор. – Будет хуже – не тяните, обращайтесь!

Таня вышла из этого медицинского учреждения в полном раздрае. Ещё вчера утром она была совершенно здоровым человеком, а сегодня… Сегодня она больной человек.

Историческая справка

Впервые состояние, которое сейчас чаще всего именуется «панической атакой», врачи заметили у солдат Гражданской войны в США, когда Север бился с Югом (если вы помните – Скарлетт и всё такое).

Тогда эту болезнь назвали «синдромом раздражённого сердца». Впрочем, нечто подобное отмечалось и раньше – в условиях боевых действий британских войск в Крымской и Индийской кампаниях. В обоих случаях исследователи считали, что «синдром раздражённого сердца» связан с тяжёлым переутомлением солдат.

В 1909 году врач по фамилии Вилчман предложил термин «вегетососудистая дистония», а в 1918-м доктор Оппенхейм использовал термин «нейроциркуляторная астения». Однако наиболее популярным стал тогда термин «органоневроз», или «невроз органа». В научной литературе описано множество «органоневрозов»: «невроз сердца», «невроз желудка», «невроз дыхания» и др.

Кстати говоря, кроме невроза, учёные стали вновь говорить об астении. Некоторые полагали, что в основе болезни лежит депрессия. Короче говоря, научные диспуты продолжались, а люди тем временем страдали, поскольку адекватной терапии для этой странной болезни найти так и не удавалось.

Так или иначе, врачи всегда считали, что проблема это не столько телесная, сколько психологическая. Однако психологическая наука была тогда ещё молода, а клиническая практика в психотерапии изначально пошла по пути анализа детских сексуальных переживаний, что, конечно, не особо помогало.

Обычному человеку вообще трудно было поверить, что недуг, проявляющийся физическим недомоганием, в действительности имеет психологическую природу. Поэтому пациенты продолжали обращаться со своими проблемами к врачам-терапевтам – проявления-то недомогания у них телесные!

И хотя наш замечательный Сергей Петрович Боткин ещё в XIX веке говорил, что нарушения работы сердца часто имеют психическую природу и связаны с расстройствами нервной системы, терапевт в обычной клинике, если ему жалуются на сердцебиения и колебания артериального давления, пытается лечить именно их, а не нервы. С чего ему думать, что «собака закопалась» не в кардиологии, а где-то совершенно в другом месте?

Вот и получается, что наука у нас пошла в одну сторону, а практика – в другую. Наука не считает «панические атаки» или «вегетососудистую дистонию» заболеванием сердца, тогда как практикующие врачи часто просто не знают, как им себя вести, если им жалуются «на сердце».

Вроде бы и понятно, что надо отправить пациента к психиатру или психотерапевту, но как ему об этом сказать, чтобы он понял, о чём речь, и не воспринял это негативно? «Сердечная болезнь» – это же вроде как нормально, даже звучит благородно… А если у тебя «с головой не в порядке», то это ты сам виноват – «с головой не дружишь». Предрассудков в этой области у нас тьма тьмущая!

На самом деле человек, конечно, не виноват в том, что его психика подкидывает ему подобные сюрпризы. Никто в ясном уме и твёрдой памяти не стал бы намеренно доводить себя до того ужасного состояния, в котором зачастую оказывается человек, страдающий от соматических (телесных) проявлений его психологического страдания.

Но с человеком надо уметь правильно об этом поговорить, объяснить связь мозга и тела, а врачи общей практики этого, как правило, не умеют. Их этому и не учат. В результате сплошь и рядом терапевты говорят таким пациентам, что их болезнь «не лечится», и отправляют восвояси. При этом они не объясняют пациентам, что они подразумевают под своим «не лечится».

В действительности они этим говорят лишь то, что такое состояние не лечится теми средствами, которыми обладает терапевт. Да и вообще положа руку на сердце, с точки зрения терапевтов, это не такая уж серьёзная проблема, чтобы из-за неё переживать.

Сердце у человека должно сокращаться, и оно сокращается; то, что чаще, если нет патологии органа, это ему даже тренировка. То, что артериальное давление повышается, так в этом нет ничего странного, если человек испуган или находится в состоянии стресса. Так и должно быть!

Наконец, никто и никогда ни от панической атаки, ни от невроза какого-либо органа, ни от вегетососудистой или нейроциркуляторной дистонии не умирал – чего волноваться-то?

Поэтому терапевт обследует пациента, убеждается, что рисков для жизни и здоровья нет, и отправляет пациента на все четыре стороны.

А что испуганный человек слышит в словах терапевта, который говорит «вам не помочь»? Да у него ужас-ужас в голове! Он прочие объяснения даже и не услышит, если ему такое врач говорит. Врач! Не помочь! Не лечится! Кошмар!

К счастью, сейчас хотя бы стали использовать термин «паническая атака», а про «вегетососудистую дистонию» слышишь всё реже и реже. Хотя не удивлюсь, что многие до сих пор и диагноз такой получают, и слышат это от врачей, и думаю, что у них когда-то была эта «сердечная болезнь».

То, что психотерапевты с этой проблемой справляются на раз-два, это, по идее, врачи должны были бы знать.

Но это если бы у нас была развита психотерапевтическая служба. А психотерапия у нас как врачебная специальность так и не смогла развиться должным образом.

Вы только представьте: чтобы стать врачом-психотерапевтом, человек должен отучиться шесть лет на врача, потом ещё два года на психиатра и ещё два года на психотерапевта – итого 10 лет! Но никаких особых преимуществ ты за это не получаешь – зарплата будет такой же, как и у любого другого медицинского работника.

В результате пациенты с паническими атаками или другими «неврозами органов», помыкавшись по врачам всех возможных специальностей – терапевтам, кардиологам, эндокринологам, гастроэнтерологам и т. д., – обращаются, наконец, к психологам.

Но у психологов нет медицинского образования, и им тоже трудно понять, с чем они имеют дело. Они даже оценить не могут медицинские записи, которыми обмениваются друг с другом врачи, не понимая, что их – эти записи – читают не только врачи, но и пациенты.

Думаю, многие сталкивались с тем, что в их врачебной справке такой диагноз написан, что от сложности слов, да и от самой языковой конструкции «диагноза» волосы дыбом становятся!

При этом врач в подобной витиеватой записи зачастую описывает то, что является «вариантом нормы». И то, как драматично эта норма звучит для уха человека без специального медицинского образования, он и в голову не берёт…

В общем, подобные «справки» сами по себе могут работать как стресс! Но мы сейчас во всём этом разберёмся.

А теперь по кругу!

Кончилась ли на этом история нашей Тани? Нет, она только началась! Визит к врачу чувства определённости не принёс и ничуть не успокоил, даже напротив. В голове Тани царил самый настоящий хаос, а тревога лишь разрасталась.

«Расстройство сердечной деятельности» не выходило у неё из головы, равно как и все прочие формулировки: «блокада» в сердце, «снижение сердечного выброса», «нарушение гемодинамики».

Когда Таня стала вводить эти формулировки в поисковую строку интернета, она, что называется, пожалела, что на свет родилась. Даже беглый анализ свидетельствовал: жить ей оставалось буквально несколько дней…

Таня сначала планировала исправно принимать назначенные ей лекарства, но с каждым днём ей становилось только хуже и хуже. Она прочитала про «побочные эффекты» назначенных препаратов, и стало понятно, что её организм просто не вынесет такое лечение!

Многое встало на свои места: и головная боль, которая присоединилась к другим симптомам, и покраснение, которое появилось в районе шеи, и тяжесть в животе, которая лишила её всякого аппетита.

В общем, через неделю Таня окончательно убедилась в том, что врач подошёл к ней формально и вообще был недостаточно компетентен. Отсюда неверный диагноз, а лечение, которое она получает, никуда не годится.

Печальная участь бабушки не шла у Тани из головы. С валидолом она уже не расставалась, спать могла только после изрядной дозы корвалола. Симптомы по силе и разнообразию разрастались как на дрожжах.

Сесть в свою машину Таня уже не могла, но, как оказалось, и общественный транспорт был для неё не лучшим средством передвижения: духота, давка и постоянное чувство, что ты вот-вот потеряешь сознание и упадёшь то ли посреди улицы, то ли прямо в автобусе или метро.

Последнее казалось ужасным – и выглядит отвратительно (молодая женщина лежит посреди улицы!), и возможная помощь посторонних людей ничуть её не вдохновляла.

В течение месяца Таня обошла ещё пять или шесть медицинских центров, но всё с тем же результатом: её снова и снова обследовали – терапевты, кардиологи, невропатологи, эндокринологи. При этом все они постоянно что-то находили, говорили что-то неопределённое, сыпали непонятными терминами, на вопросы отвечали невнятно, при этом постоянно прописывали новые лекарства, а толку от них не было никакого.

У препаратов, которые нужно было принимать, оказалось несметное количество самых разнообразных побочных эффектов – всё, что было написано в аннотации к назначенному препарату, «вылезало» у Тани сразу и «на все сто».

Но самым ужасным было то, что заключения большинства врачей противоречили друг другу до крайности! Одни отменяли назначения других, другие ставили под сомнение результаты проведённых исследований и анализов, третьи снимали ранее установленный диагноз, чтобы вынести новый вердикт, четвёртые…

Один из «специалистов» и вовсе высказался жестоко и грубо: «Ничего у вас нет, перестаньте морочить себе и мне голову! У вас с головой не всё в порядке – вам надо у психиатра провериться». И как у него только язык повернулся!

У Тани на руках скопилось уже несколько десятков исследований и заключений, ей были выставлены какие-то ужасные диагнозы, лечение не помогало, а состояние постоянно ухудшалось! Конечно, нервы не в порядке – а у кого они будут в порядке в такой ситуации?!

Постепенно Тане стало казаться, что она сходит с ума. Возникло ощущение, что она не может себя контролировать. И, наконец, страх, что в какой-то момент она окажется полностью недееспособной, и вовсе доводил её до состояния паники.

Однажды среди ночи Таня проснулась вся в поту, сердце стучало неистово и при этом с перебоями, голова горела, ноги не слушались, началось удушье. После этой ночи спать одна она уже больше не могла.

О том, чтобы вернуться домой, учитывая хронический конфликт с отцом, не было и речи, а потому она уговорила маму переехать к ней. Когда Танина мама увидела, в каком состоянии находится её единственная дочь, она не на шутку обеспокоилась.

Теперь Таня не только спала исключительно в мамином присутствии, но и любые передвижения по городу происходили только в её сопровождении.

Таня чувствовала, что оказалась в замкнутом круге. Поделившись своей бедой с однокурсницей, она услышала то, что до этого просто не приходило ей в голову: «Таня, – сказала ей подруга, – вот ты всё ходишь по этим медицинским центрам. А вот что там за врачи, ты знаешь?! Они же настоящих больных не видят, потому что у настоящих больных денег нет, чтобы им заплатить. Они всю квалификацию потеряли, даже если она у них и была когда-то! Видят, что ты болеешь, а помогать тебе не могут или не хотят. Сходи в нормальную районную поликлинику, участковый уж точно профессионал».

И Таня пошла. Визит к участковому и вправду стал для неё «моментом истины». Всё началось с регистратуры, где она никак не могла получить номерок (то карты у неё не было, то запись к врачу закончилась). Далее ей пришлось два часа дожидаться приёма в очереди, где были сплошь пожилые женщины, одна из которых все эти два часа ворчала, глядя на Таню: «Вот молодые, до чего докатились! Всё по врачам шляются, вместо того чтобы работать…»

Короче говоря, когда подошла Танина очередь зайти в кабинет, она была уже ни жива ни мертва.

Участковый – недовольная понурая дама лет за пятьдесят, демонстрируя весь свой скепсис, минуту слушала Танины жалобы на состояние здоровья, ещё минуту потратила на просмотр результатов её обследования, а потом спросила:

– И что вы от меня хотите?! У вас вегетососудистая дистония. Что ещё?!

– В каком смысле? – удивилась Таня. – Я хочу вылечиться!

– А вы знаете, что ваша болезнь вообще не лечится? – сообщила доктор. – Вам нужно к ней привыкнуть, и всё!

Тут Тане снова стало дурно, и она прямо здесь, в кабинете, чуть не потеряла сознание. «Как так можно?! Неужели она не понимает, что мне плохо! Кто ей дал право так со мной разговаривать! Я же больна!» – и только бурлившая внутри злоба позволила Тане удержаться на ногах.

В шоке она вышла из кабинета участкового терапевта и поклялась себе, что лучше умрёт, чем ещё раз пойдет к врачу.

Но соблюсти эту клятву было достаточно трудно. Если у тебя какая-то болезнь, если эпизодами тебе становится так плохо, что кажется, что ты вот-вот умрешь, к врачам, какими бы они ни были, идти придётся, хотя бы и за временным облегчением.

Поэтому в течение года Тане пришлось повидать ещё, мягко говоря, не одного врача, но к этому времени она уже не рассчитывала на излечение. Она пыталась свыкнуться со своим состоянием, а врачей посещала, как музеи – без заинтересованности, а так, в каком-то смысле по культурной необходимости, для проформы…

Есть люди, которые полагают, что всё, что делается с разумным видом, разумно.

Георг Кристоф Лихтенберг

Таня зафиксировалась на своём артериальном давлении, которое эпизодами поднималось до 140/95 мм ртутного столба, что очень её пугало. Ей казалось, что это может привести к разрыву какого-нибудь сосуда (например, в мозгу или сердце), кровотечению и смерти.

Тревога проходила у неё только после измерения артериального давления, поэтому она уже не расставалась с тонометром, а позже и вовсе купила смарт-часы, которые в любой момент могли показать ей, что у неё с давлением.

Один из врачей как-то насоветовал Тане феназепам, который она и стала принимать с завидной регулярностью. И хотя этот препарат вызывал у молодой женщины слабость и «одутловатость в голове», в целом она чувствовала себя с ним лучше.

Всякий выход за пределы квартиры начинался с приёма половинки феназепама, но поскольку Таня перевелась на заочный, то и необходимость выходить из квартиры каждый день у неё отпала. Мама полностью обжилась в Таниной квартире и решала все бытовые вопросы. Так прошел год фактически полного заточения… Пока кто-то не посоветовал Тане прийти на приём к вашему покорному слуге – так, просто «посмотреть на интересного человека».

Хороший конец

Итак, Таня оказалась у меня на приёме. Через несколько минут нашего разговора она выказала удивление: «Как так? Не может быть, доктор хорошо понимает её проблему!»

Ещё бы, ведь только теперь Таня оказалась у того специалиста, который и должен был заниматься ею с самого начала – у врача-психотерапевта.

И когда она стала относиться ко мне как к врачу, а не просто «интересному человеку», мы принялись за терапию. Впрочем, до психотерапии как таковой было ещё очень далеко. Сначала я доделывал то, что не доделали другие врачи, занимавшиеся её обследованием и лечением.

Прежде всего, я рассказал ей о том, о чём сейчас рассказываю своему уважаемому читателю: что вегетососудистая дистония не является сердечным заболеванием, что все симптомы, которые беспокоили Таню на протяжении этих полутора лет (сердцебиения, колебания артериального давления, чувство нехватки воздуха, боли в области сердца, слабость – общая и в ногах – и т. п.), на самом деле лишь симптомы стресса, телесный компонент её эмоций и не более того.

Длительный стресс, который мучил Таню, действительно привёл к сбоям в работе вегетативной нервной системы молодой женщины, но ничего страшного и непоправимого! Работу вегетатики можно наладить, хотя это, как правило, занимает чуть больше времени, чем выведение её из строя.

Далее мы подвергли анализу всё, что происходило с Таней во время ее «болезни».

• Во-первых, мы приняли за аксиому, что, несмотря на все её страхи, случавшиеся с ней приступы никогда не приводили ни к инфаркту, ни к инсульту.

• Во-вторых, данные её анализов и различных инструментальных исследований не выявили у неё никакой сердечной патологии.

Многочисленные исследования и анализы, на которые способна современная медицина, не могут не найти «вариантов нормы» и у самого здорового человека. Как говорится, нет здоровых, есть недообследованные!

Точность аппаратуры – ядерно-магнитных резонансов, ультразвуков и пункций, томографий и биопсий, мониторингов и разных кардио– и энцефалографов, а также допплеров и холтеров – выдающаяся!

И потому какие-то особенности работы органов и систем встречаются у каждого, но эти отклонения сами по себе не свидетельствуют о наличии у человека какого бы то ни было заболевания.

Испугавшая Таню фраза из заключения ЭКГ, гласившая, что у неё «блокада правой ножки пучка Гисса», в действительности серьёзно отличается от фашистской блокады города-героя Ленинграда и к ужасам вой ны никакого отношения не имеет.

«Неполная блокада правой ножки пучка Гисса» (а именно так значилось в заключении, сделанном по результатам ЭКГ) является «разновидностью нормы», встречается в огромном числе случаев чуть ли не у каждого третьего и на здоровье людей не сказывается никак, просто никак!

В целом с равным успехом врач, писавший это заключение, мог ввернуть в него фразу «у пациентки тёмно-русые волосы».

Фраза о «снижении сердечного выброса», значившаяся в отчёте врача, проводившего ультразвуковое исследование Таниного сердца, предварялась важным уточнением – «гемодинамически незначимое». Это следует толковать единственным способом: сердечный выброс (т. е. то количество крови, которое сердце выбрасывает в аорту в единицу времени) несколько меньше среднего, но это никак не отражается на работе сердечно-сосудистой системы в целом.

Эта же формулировка о «гемодинамической незначимости» начинала и фразу о «локальных нарушениях гемодинамики», которые были обнаружены у Тани во время допплерографического исследования сосудов мозга. Соответственно, и в этом случае отклонения от нормы не были патологическими, не могли иметь никаких последствий для Таниного здоровья и с симптомами её недомогания никак не были связаны.

Потом мы обратились к разнообразным соображениям Тани по поводу назначенного ей в своё время лечения. Как вы помните, её очень напугало, что среди выписанных ей препаратов оказались те, которые были прописаны её бабушке после перенесенного инсульта. Что это были за лекарства?

Пирацетам, кавинтон, рибоксин и аспаркам. Да, лекарства – супер!

Пирацетам – это средство, которое улучшает состояние мозговой ткани, является в её отношении общеукрепляющим средством. Учитывая эти свойства, его назначают даже детям перед экзаменами и вообще любым здоровым людям, если у них развилась усталость.

Кавинтон – это действительно сосудистый препарат, он улучшает тонус сосудов мозга, т. е. улучшает кровообращение в этом самом мозгу. Как вы догадываетесь, цель назначения та же самая – профилактика, чтобы «лучше думалось».

Рибоксин и аспаркам – это и вовсе любимые препараты терапевтов. Рибоксин делает с клетками сердца примерно то же самое, что пирацетам с клетками мозга, а аспаркам – это лекарство, которое содержит в себе кальций и магний, т. е. обычные микроэлементы, которые входят в состав любого хорошего витаминного комплекса.

Почему все эти лекарства были назначены Таниной бабушке, понятно – нужно было поддержать, улучшить состояние её мозговой и сердечной ткани. Почему их назначили самой Тане? Ну надо же было ей что-нибудь назначить! Вот и назначили «общеукрепляющие» средства.

Дальше мы «прошлись» по тем препаратам, которые оказывали в отношении Таниного организма наибольший позитивный эффект. Сама Таня, заглатывая валидол, корвалол и феназепам, всё это время думала, что принимает «сердечные препараты».

Велико же было её удивление, когда она узнала, что все эти лекарства – психотропные, т. е. действуют на психику человека, а вовсе не на его сердце (или опосредованно, через его психику, которая к сбоям в работе сердца и привела).

Валидол – это «25 %-ный раствор ментола в ментиловом эфире изовалериановой кислоты», т. е. по большому счёту мало отличается от хорошо разрекламированных жвачек, разве что наличием в нём валерианки. Его основной эффект – это успокаивающее действие на центральную нервную систему.

Корвалол, бывший для Тани вечным «спасителем, летящим на крыльях ночи», в ряде стран вообще является запрещённым лекарственным средством. В свое время фенобарбитал, который (наравне с алкоголем и всё той же валерианкой) является основным действующим средством этой «настойки», использовался для введения человека в наркоз, т. е. буквально – для потери им сознания.

Идея состоит в том, чтобы умереть молодым, однако при этом как можно позже.

Эшли Монтегю

С помощью этой отравы Таня регулярно теряла сознание, хотя ожидала, как мы помним, потерять его в другом месте и при других обстоятельствах.

Наконец, феназепам – это уже и вовсе психотропное средство, одно из самых мощных и одновременно самых вредных (поэтому его и пытаются везде запрещать, но железобетонность его действия всё ещё берёт верх над очевидными побочными эффектами). Феназепам является транквилизатором, противотревожным препаратом. Он вызывает расслабление мышц, которые у тревожного человека напряжены до неприличия, а также замедляет скорость течения психических процессов, что и влечёт за собой снижение чувства тревоги.

Таня всё это время боялась, что у неё ноги отнимутся, ощущала в них слабость. В действительности изначально эта «слабость» была эффектом стресса (перенапряжённая мышца ощущается человеком как ватная), а потом стала возникать именно благодаря регулярному употреблению этого самого феназепама.

Что ж, подобные разъяснения нельзя проигнорировать, и нельзя не сделать вывод: всё, что Тане по-настоящему помогало, не лечило её сердце, как ей казалось, а оказывало воздействие на психическое состояние девушки.

Теперь же Тане предлагалось «заняться» своими эмоциями более щадящим и одновременно более эффективным способом, т. е. психотерапией. Разумеется, она выбрала этот способ и вот уже несколько лет живёт в полной свободе от вегетососудистой дистонии.