Текст книги "Паническая атака. Избавиться раз и навсегда!"

Немного занимательной научной теории
«Триединство мозга»

Тревоги и страхи – это производные нашего мозга. Поэтому нам не обойтись без того, чтобы хоть как-то представлять себе этот, как его называют учёные, «самый сложный объект во Вселенной». Думаю, что глубоко вникать в детали мы не будем, поэтому я воспользуюсь теорией «триединого мозга», которая в своё время была сформулирована выдающимся американским психиатром и нейробиологом Полом Дональдом Маклиным.

Эта теория настолько элегантна, что её используют многие. В отечественной традиции, установившейся благодаря Ивану Петровичу Павлову, мы обычно используем «двухэтажную модель» («кора» и «подкорка»), но лишь при этом надо оговаривать множество нюансов.

В концепции Маклина «три этажа», но зато их достаточно для описания. Итак, представим себе наш мозг как трёхэтажную конструкцию (рис. 2).

Рис. 2. Схематичное разделение мозга на три этажа в соответствии с их эволюционным происхождением

Первый этаж – это «рептильный мозг».

Нетрудно догадаться, от кого он нам достался, – от рептилий. Ну и функционал у него соответствующий:

• регуляция основных физиологических функций (дыхание, глотание, сердцебиение и т. д.);

• сбор и обработка сенсорных сигналов (обоняние, осязание, вкус и т. д.);

• включатель/выключатель сознания;

• клетки ретикулярной формации, создающие наш нервно-психический тонус.

Задача этого «этажа» мозга предельно проста: обеспечивать организму возможность выжить. Поэтому мы и видим здесь системы управления организмом, очень примитивные центры интерпретации внешних сигналов (по сути, выявляющие угрозу и то, чем можно было бы перекусить) и центры, отвечающие за выработку психической активности – своего рода наши внутренние аккумуляторы.

Второй этаж – «лимбический мозг».

Лимбическим мозгом могут похвастаться уже все позвоночные (рис. 3).

Рис. 3. Основные отделы лимбической системы

Благодаря лимбическому мозгу в нас живут биологические потребности и эмоции, здесь же – в подкорковых структурах – у нас формируется память. Точнее, даже не память, а память о памяти. Если вы пережили в каких-то обстоятельствах стресс, вы можете забыть детали, но ваша подкорка будет все чем-то сходные ситуации расценивать как опасные.

В общем, подкорка – это жаркое место (знаменитый Уолтер Мишел назвал эти области «горячим мозгом»), где живут все наши страсти: страхи, ощущения удовольствия и радости, а ещё желание доминирования и сексуальное возбуждение, чувство боли, поисковый интерес и т. п.

Впрочем, наши подкорковые «чувства» настолько примитивны, что их даже и чувствами-то сложно назвать – так, палитра реакций. Но реакции эти – основа нашего поведения, поэтому лимбический мозг включает в себя множество образований. В их числе: миндалевидное тело, гипоталамус, гиппокамп, поясная извилина, парагиппокампальная извилина, зубчатая извилина и т. д.

Наконец, третий этаж – «неокортекс», или «новый мозг».

Речь идёт о хорошо известной нам коре головного мозга, площадь которой составляет порядка 2200 см². Кора уложена в пространстве черепа как смятая салфетка, что позволяет нам за счёт образовавшихся извилин иметь такой относительно большой кортикальный слой (рис. 4).

Рис. 4. Основные чувствительные и двигательные области коры головного мозга

Значительная часть коры – это так называемые корковые анализаторы (зрительная кора, слуховая кора, сенсомоторная кора и т. д.), а также ассоциативные зоны коры, которые собирают информацию из анализаторов, образуя из соответствующих пазлов образы, мысли, представления и т. д.

В мышлении как таковом задействованы прежде всего:

• ассоциативные зоны теменной области;

• специальные нервные центры (типа речевых, например);

• бóльшая часть префронтальной коры, являющаяся, по существу, тоже ассоциативной областью.

В остальном же кора нашего мозга – это кора мозга обычного примата.

Но, конечно, эти три «этажа» мозга работают не по отдельности, тут всё взаимосвязано. И хотя формально за наши мысли отвечает кора головного мозга, нейронные сети, расположенные в ней, связаны и с подкорковыми структурами.

Вот что значит иметь три мозга в одном. Благодаря такому его устройству мы в каком-то смысле проживаем сразу несколько параллельных жизней.

Одна характеризуется запалом нашей психической энергии («первый этаж мозга» – ствол мозга, где, как я уже вам рассказывал, располагаются клетки ретикулярной формации):

• мы можем быть деятельны, полны жизненных планов, хотя, казалось бы, уже пора угомониться, но мы не можем, если наша ретикулярная формация бьёт ключом;

• и напротив, мы можем быть подавлены, лишены сил, смиряемся с ситуацией, хотя нужно взять себя в руки и действовать, но это крайне сложно, если активность той же ретикулярной формации снижена.

Вторая наша «жизнь» – подсознательная – воспринимает мир на уровне эмоций, инстинктов и подсознательных сигналов («второй этаж мозга» – лимбическая система):

• зачастую мы переживаем эмоции, которые не хотели бы испытывать, например гнев или просто неприязнь по отношению к какому-то человеку, – понимаем, что это негативно сказывается на нашем с ним деловом сотрудничестве, но ничего не можем с собой поделать;

• а ещё мы движимы потребностями, суть которых даже не всегда можем сформулировать – просто что-то толкает нас на те или иные шаги, а что именно, непонятно (например, чувствуем ревность там, где необходимо сотрудничество, или очень хотим чьего-то признания, хотя это, объективно говоря, никак не повлияет на нашу жизнь).

Наконец, третья наша «жизнь» – это наше представление о том, кто мы такие, каковы наши цели и задачи, принципы и ценности («третий этаж мозга» – кора головного мозга):

• с одной стороны, у нас есть рациональное представление о себе, т. е. некий «личностный нарратив», «концепция себя», и мы хотим ему соответствовать, но у нас почему-то не получается, и это вызывает чувство разочарования;

• с другой стороны, у нас есть некое представление о мире – каким он должен быть: что люди, например, должны испытывать благодарность за то, что мы для них делаем, что справедливо, если все получают по заслугам и т. д., – но реальность оказывается не такой, какой мы её мыслим, и это, конечно, тоже травмирует.

«Картина мира», которую нам привила культура со всеми своими сказками, этикой и моралью, – это, к сожалению, только слова. Да, мы и от других ждём, что они будут поступать «правильно», и к себе предъявляем постоянные требования: «не ешь сладкого, ты же на диете», «успокойся, не нервничай, всё будет нормально», «перестань об этом думать, а то с ума сойдёшь», «забудь его/её», «хватит вертеться, спи уже», «займись спортом, слабак» и т. д.

Но не очень-то это работает, правда?

Вот почему нужно научиться договариваться с собственным мозгом. А чтобы сделать это, нужно знать, чего он хочет. Потому что в конечном счёте его желания – это наши желания. Правда, пока они поднимутся со второго этажа, где они обитают, на третий, а там ещё до речевых центров доползут, то бывает, преображаются до неузнаваемости.

Знание принципов работы мозга – это не причуда, это инструмент управления собой и своей жизнью. А в современном мире без этого никак нельзя.

Стресс человека вроде бы разумного

Вот так мы незаметно перешли к обсуждению вопроса о стрессе. На самом деле стресс – дело хорошее, особенно когда он к месту.

Вот, например, животное оказывается в каких-то отчаянных условиях жизни: хищник на него нападает, пища у него заканчивается или ещё что-то в этом роде. Как оно должно реагировать? Разумеется, оно переживает стресс!

А зачем природа придумала этот стресс?

У стресса одна задача – мобилизовать живое существо, чтобы оно во всеоружии встретило «неприятеля», т. е. свои жизненные трудности. И лучшего средства, кроме как сделать это по путям симпатического отдела вегетативной нервной системы, нет.

Природа всё предусмотрела и всё, кажется, устроила замечательно. Однако она создавала всю эту сложную систему реакций организма для биологического выживания, а не для социальной жизни с её порядками и регламентацией.

Кроме того, природа, видимо, никак не рассчитывала на возникшую у человека способность к абстракции и обобщению, накоплению и передаче информации. Не знала она и о том, что опасность может быть не только во внешней среде (как это происходит в случае любого другого животного), но и «внутри головы», где именно у человека и помещается львиная доля его подлинных стрессоров.

Таким образом, весь этот блистательный, столь любовно изготовленный природой механизм «защиты» животного превратился в настоящую ахиллесову пяту человека.

Да, условия «социального общежития» человека внесли существенную путаницу в отлаженную природой схему реагирования на стрессовый фактор.

Появление всех вышеперечисленных симптомов в случае, когда, например, нас ожидает трудный экзамен или выступление перед большой аудиторией, когда мы узнаём о своей болезни или об измене супруга, как правило, нельзя считать уместным.

В таких ситуациях мы не нуждаемся в вегетативных реакциях, обеспечивающих наши потуги к «борьбе» или «бегству». Мы ведь, скорее всего, просто не воспользуемся этими вариантами поведения в условиях подобных стрессов.

Да и, согласитесь, глупо было бы драться с экзаменатором, даже если ты его ненавидишь; стремглав убегать от врача, узнав о своей болезни. Странно выглядел бы, наконец, артист, собравший полный зал поклонников своего таланта и не явившийся на выступление.

Можно, конечно, напасть на изменившего тебе супруга, однако же довести в данном случае желаемое до логического конца тоже не представляется возможным.

Но наш организм, к сожалению, реагирует исправно: сердце колотится, руки дрожат и потеют, аппетит никуда не годится, во рту сухость, зато мочеиспускание работает (так некстати) исправно.

Будучи «людьми приличными», мы не считаем нужным (или возможным) проявлять свои негативные эмоции и вынуждены сдерживать их насильственным образом.

Однако телесная реакция в этом случае не только не уменьшается, но, напротив, только усиливается! Наше сердце, например, в таких ситуациях будет биться не меньше, а больше, нежели у животного, если бы оно оказалось (допустим такую немыслимую возможность) на нашем месте.

Мы же не бросимся в «позорное бегство», не «опустимся на тот уровень, чтобы выяснять отношения кулаками», мы сдержимся. А если испытываем эти чувства в кабинете начальника или «в сцене примирения» с набившим оскомину супругом (супругой), то сдерживаемся мы, исключительно подавляя внешние проявления любой негативной эмоциональной реакции!

Животное, конечно, резонно ретировалось бы из-под бомбёжки столь сильными стрессорами, но мы останемся на месте, попытаемся до последнего «сохранить лицо», испытывая при этом настоящую вегетативную катастрофу.

Медицина – единственная профессия, которая неустанно старается разрушить основу собственного существования.

Джеймс Брайс

Стресс – дело важное в жизни любого животного, он его спаситель. Однако в случае человека ситуация сменилась на прямо противоположную.

Нам проявления наших эмоций приходится постоянно сдерживать, а от этого внутреннее напряжение только увеличивается. По сути, мы таким образом наносим сокрушительный удар по своему организму.

И это уже не просто стресс, а наш, эксклюзивно человеческий стресс – жестокий и беспощадный, хотя зачастую и менее очевидный, нежели у наших братьев меньших.

Впрочем, есть ещё одно отличие, существенно отделяющее нас от таких «нормальных» в сравнении с нами животных. И состоит это отличие в том, что количество тех стрессов, которое переживает животное, не идёт ни в какое сравнение с числом, выпадающим на долю человека.

Животное живёт в «блаженном неведении», мы же в курсе всех возможных (а зачастую и невозможных) неприятностей, которые могут, как нам иногда кажется, произойти с нами, «потому что они происходили с другими людьми».

• Мы боимся, кроме прочего, жёстких оценок наших действий, утраты с таким трудом завоёванных позиций в отношениях с родственниками, друзьями, коллегами.

• Мы опасаемся показаться несведущими или попросту некомпетентными, слабыми, недостаточно мужественными или недостаточно женственными, некрасивыми или чересчур обеспеченными, слишком нравственными или абсолютно безнравственными.

• Наконец, нас пугает финансовое неблагополучие, нерешённость бытовых и профессиональных проблем, отсутствие в нашей жизни «большой и вечной любви», ощущение нашей непонятости, ненужности, изоляции.

Короче говоря, вспомните обо всех своих каждодневных страхах: «имя им – легион».

Случай из психотерапевтической практики
«Силы нужно куда-то девать…»

Тамаре 50 с небольшим лет. Она обратилась ко мне с жалобами на постоянные слёзы, которые просто невозможно остановить. Смотрит кино – плачет, смотрит новости – плачет, провожает маму в санаторий – плачет, уезжает от сестры – снова плачет. Плачет буквально несколько раз в день!

Впрочем, слёзы далеко не единственная проблема Тамары… В последний год ухудшилось общее соматическое состояние. Несколько раз случались сердечные приступы, вызывали скорую, делали электрокардиограмму. Но сказали, что ничего серьёзного.

Потом был ещё приступ, снова обследование. Вроде как «что-то нашли», «какие-то изменения» на кардиограмме. При этом Тамару снова заверили, что беспокоиться ей не о чем. Страх у неё, впрочем, только усилился.

А совсем недавно возникло ощущение, что отнялась левая сторона тела! Подозрение на инсульт, но снова обследование показало, что «всё в порядке». Узнав об этом, Тамара вроде как пришла в себя, но зато проблемы с сердцем тогда усилились.

– Чем так мучиться, лучше умереть; такое ощущение, что жизнь проходит мимо меня, – посетовала Тамара на нашей первой встрече.

И что-то меня в этой фразе насторожило – «жизнь проходит мимо»… Разве так думают, когда переживают, что скоро умрут? Стали выяснять подробности.

Оказалось, что 20 лет назад у Тамары внезапно умер любимый муж. Ему было 37 лет, он ушёл на работу и пропал. Его тело молодая жена нашла уже в морге, на опознании.

Обширный инфаркт миокарда у молодого и здорового человека.

Два года Тамара каждый день ходила к мужу на кладбище, словно бы он и не умер. Если вдруг пропускала, то ей казалось, как будто она дома не была. Ощущение было тяжёлое, Тамара не находила себе места и если что и могла смотреть, то только один фильм – «Призрак», иногда несколько раз подряд.

Фильм давнишний, но и правда пронзительный. По сюжету влюблённая пара возвращается домой после счастливо проведённого вечера, и тут на них нападает грабитель. Защищая любимую, молодой человек погибает, но становится призраком – всё-таки кино. Дальше выясняется, что девушке продолжает угрожать опасность, и призрак даже с того света продолжает её оберегать. В общем, история далёкая от реальности, но очень-очень трогательная.

Спустя два года состояние Тамары вроде бы улучшилось, но вдруг появились предобморочные состояния, потом жар – не температура, а именно внутренний жар. Она перестала выходить из дома: «руки-ноги дрожали».

Воспитание дочери взяла на себя мама Тамары, ни работой по дому, ни работой как таковой заниматься у Тамары не получалось: «чувствовала себя будто в вакууме».

– Будто пелена вокруг: всё видно, но словно бы мешает что-то, – рассказывала мне Тамара.

Она продолжала обращаться к врачам, но никакой серьёзной помощи от них так и не получила. Состояние постепенно, само собой стало улучшаться, как вдруг… умирает отец Тамары.

Он умирает так же внезапно, как и её муж. Так же – «на фоне полного благополучия». Оторвавшийся тромб убил его буквально в считаные минуты. И снова слёзы, и снова тяжёлое физическое состояние.

Тамара почувствовала себя лучше только в тот момент, когда предприняла очень важное в своей жизни решение – перебраться в Москву из своего родного города.

Казалось бы, тяжелейшее потрясение: новый город, всё надо начинать с нуля – жильё, работа. Но Тамара на удивление стала чувствовать себя лучше. Могла устроиться школьным учителем, по своему образованию, но не захотела. Работать учителем ей никогда не нравилось.

Тамара подрабатывала няней в двух семьях сразу, а сейчас работает косметологом и очень своей работой довольна. Год назад она выдала замуж дочь. Вроде бы всё хорошо – живи и радуйся, – но слёзы, обмороки, сердцебиение.

Если внимательно проанализировать жизнь Тамары, то мы увидим: её физическое состояние становилось хуже именно в тот момент, когда серьёзные, большие проблемы были решены.

Когда ей нужно справиться со стрессом – её состояние нельзя назвать плохим, но только чёрная полоса прошла – снова физические недомогания. А тут ещё дочка выросла, начинает самостоятельную жизнь – замуж вышла. Это само по себе стресс, даже для устойчивой психики, надо ведь свою собственную жизнь начинать, нельзя уже быть в роли мамы-наседки.

Но Тамара не осознаёт, что это даже хорошо, это возможность, что называется, пожить для себя. Хотя, конечно, для этого нужно вытянуть себя в эту новую жизнь, сама собой она не сложится. И вот в этот момент активизируется засевший глубоко в подсознании страх внезапной смерти: муж, отец – может быть, теперь её очередь?..

Когда в жизни Тамары стресс – у неё нет на страхи времени и сил. Она собирается с духом и выкладывается на полную катушку, решает все жизненные проблемы. Но как только острота проблемы спадает, наступает время приступов, она расклеивается и словно теряет сама себя.

В чём же тут дело? Дело в том, что есть среди нас люди с высоким, так скажем, жизненным тонусом: психической энергии в мозге вырабатывается с избытком, и её надо на что-то тратить. Эта внутренняя энергия должна находить для себя выход.

Но у Тамары пока только два способа: или героически решать проблемы, или умирать от страха за своё здоровье. И нам предстояло искать третий, поскольку ни первый, ни второй не есть хорошо.

С приступами мы справились с помощью психотерапевтических упражнений, а вот занятие нашлось неожиданное – Тамара взялась помогать новому мужу с освоением дачи.

Она всегда хотела разводить розы и стала заниматься этим всё свободное время. Тамара приехала с юга, так что эти розовые кусты напоминали ей счастливые моменты детства.

Что ж, по-моему, прекрасное решение!

Вегетатика больна…

Если мы более-менее разобрались с понятием «вегетатика» (т. е. вегетативная нервная система), пора понять, почему «панические атаки» именовались какой-то странной «дистонией»?

Звучит этот термин угрожающе, хотя в действительности речь идёт не более чем о простом изменении («дис-») тонуса вегетативной нервной системы или, точнее говоря, о сбоях в её работе.

Сам по себе такой сбой не является трагедией, ведь сбой – это не поломка. Если у вас сбились часы и показывают теперь неправильное время, это ещё не значит, что они сломались. Возможно, вы просто забыли поставить их на зарядку или вставить в них новую батарейку, так что не будем паниковать раньше времени.

Хотя, конечно, и при сбое часов, и при сбое в работе вегетативной нервной системы у нас естественным образом возникают проблемы. Но, право, сбой – это не катастрофа, это трудность, и трудность преодолимая.

О «дистонии» и устранении этого «сбоя» мы ещё поговорим, но сейчас мне хотелось бы сказать о том, какие вообще бывают болезни вегетативной нервной системы, а она, как и любой орган нашего тела, может заболеть.

Молиться – значит просить, чтобы законы природы были аннулированы в интересах единственного просителя, к тому же, по его собственному признанию, недостойного такой милости.

Амброз Пирс

Вегетативные расстройства могут быть вызваны самыми разными причинами.

Во-первых, поскольку вегетативная нервная система – это часть нервной системы, то, соответственно, неврологические заболевания (заболевания мозга и нервов) могут проявляться и так называемым синдромом вегетативной недостаточности.

Чаще всего страдание вегетатики в этом случае обусловлено последствиями перенесённой инфекции (привет, ковид), тяжёлой травмы головного мозга или, например, может быть следствием алкоголизма, при котором нервная ткань страдает самым нещадным образом.

Разумеется, в этом случае возникновение вегетативных расстройств (сердцебиений, колебаний артериального давления, головокружений, обморочных состояний, потливости и т. п.) будет по времени и обстоятельствам связано с соответствующими болезнями: тяжёлой инфекцией (например, гриппом), черепно-мозговой травмой и пр.

Во-вторых, иногда причиной вегетативных расстройств оказываются другие телесные недуги, связанные с эндокринной системой. Вегетатика, как мы уже поняли, на пару с железами внутренней секреции регулирует работу наших внутренних органов.

Болезнь щитовидной железы, проявляющаяся тиреотоксикозом, патология надпочечников и другие заболевания, в процессе которых страдают органы тела, относящиеся к эндокринной системе организма, вовлекают в болезнь и вегетативную нервную систему.

Кроме того, любая тяжёлая соматическая патология (включая и инфекционные болезни), приводящая организм к истощению, может привести к тем или иным вегетативным расстройствам.

В-третьих, причиной вегетативных расстройств могут быть собственно психические заболевания. И серьёзные тревожные расстройства, и депрессии часто ведут к изменению в работе вегетативной нервной системы – сбивается регуляция, и вот она, так скажем, дребезжит.

Так возникают своеобразные «вегетативные бури», но, как правило, дело ограничивается лишь легким «вегетативным штормом». Ну, что поделать – как мы уже знаем, ни одна человеческая эмоция не существует без «вегетативного компонента» (рис. 5).

Рис. 5. Вегетативные расстройства

Те или иные признаки вегетативных расстройств действительно могут быть обусловлены ненадуманными болезнями. Однако в этом случае они, как правило:

• стоят на втором плане (т. е. не выходят в авангард болезненной симптоматики);

• имеют под собой очевидный органический субстрат (т. е. их причина лежит на поверхности, и врачи просто не могут её проследить);

• кроме того, они связаны с этими болезнями «временем и местом» своего появления.

У вегетативных расстройств психологической природы всё иначе:

• они выходят на первый план (т. е. беспокоят нас больше всего остального);

• органическая патология в этом случае отсутствует (т. е. врачи не могут найти телесной патологии, которая объясняла бы наше недомогание);

• а появление симптомов вегетативного недомогания в этом случае по «времени и месту» по крайней мере изначально связано со стрессом.

Но, как говорят врачи, «то, что бывает чаще, бывает чаще», так что вегетативный дисбаланс, как правило, вызван психологическими факторами, о которых мы уже вкратце сказали.

Если сильно в этом деле упорствовать, то можно, как я уже говорил, дойти и до так называемых соматоформных вегетативных дисфункций (прошу прощения за этот непереводимый медицинский фольклор).

Когда наши психологические реакции превращаются (посредством нарушения работы вегетативной нервной системы) в реакции телесные, у нас возникают специфические симптомы того или иного недомогания.

В одном случае сбой в работе вегетативной нервной системы затрагивает в основном:

• сердечно-сосудистую систему,

• желудок и кишечник,

• дыхательную систему и т. д.

И это именно сбой в регуляции, а не болезнь этих органов, хотя многие представители вида «человек разумный», не имея соответствующей информации, начинают думать иначе.

В целом паническая атака может приводить к таким сбоям, а может и не приводить. Не приводит она к ним, как правило, если человек просто не фиксируется на физических проявлениях своего страха, а занят другими компонентами эмоции.

Например, у некоторых пациентов паническая атака может выражаться в ощущении «помутнения в голове», страхом сумасшествия, что человек не сможет себя по каким-то причинам (по каким он, как и врачи, не знает) перестать контролировать себя и «сделать что-нибудь ужасное».

У кого-то из пациентов состояние развивается «по неврологическому типу», что тоже не имеет никакого отношения к фактическим нервным окончаниям или мозгу, а скорее вызывает странные чувства – парастезии: немеют пальцы или кожа на части конечности, возникает судорога и т. п.

Эти «странные» симптомы, как правило, связаны с мышечным компонентом эмоции страха и тревоги.

Из-за выраженного напряжения мышц локально, т. е. в отдельных местах, происходит передавливание очень мелких сосудов, что приводит к эффекту, похожему на тот, когда вы отлежали руку или отсидели ногу: конкретное нервное окончание не получило достаточно кислорода и питательных веществ и «бузит». Но, как вы понимаете, от этого тоже пока никто не умирал.

В любом случае, всё это проблемы регуляции работы наших внутренних органов, а не самих этих органов как таковых. То есть органы в норме, даже если кажется, что симптомы такие, что хоть святых выноси.

Да, даже «ужасность» симптомов часто оказывается мнимой. На деле телесные проявления панической атаки только имитируют, так сказать, реальные симптомы реальных болезней. И любой врач отличает их мгновенно, а потому даже не пытается объяснить пациенту, что это и почему.

Ну, не случайно нас, врачей, много лет учат тому, что такое тот или иной телесный признак на самом деле. Так, например, любой симптом реальной болезни имеет целый букет характеристик. И если они – эти характеристики – при осмотре не обнаруживаются, то перед нами не «симптом», а признак, так сказать, жизни живого организма. В общем, хорошая новость!

Проблема в том, что когда читаешь какую-то статью в интернете про ту или иную болезнь, то понять, о чём там на самом деле идёт речь, иногда даже с медицинским образованием непросто…

Никакая статья на даёт всей картины, всех характеристик, всех обстоятельств. Это всегда лишь какой-то скомпилированный текст, из которого без профессиональной подготовки можно сделать вообще любой вывод. И человек, у которого началась паника, вычитывает из этих статей то, чего в них нет. Считает, что у него именно те симптомы, которые в этих статьях описаны, потому что он сам их так называет. Но он-то называет по наитию, как ему кажется, а не так, как эти же самые слова использует врач.

Помню, когда я только начинал изучать терапию, меня потрясла огромная книга под тысячу страниц, на чёрной обложке которой было написано одно-единственное слово – «Боль».

Да, так назывался справочник, в котором описывались разные типы боли. Вы только вдумайтесь: речь шла только о разных типах боли при разных заболеваниях!

Ну и вот пишут в статье «боль» («боль в области сердца», «боль в лопатке», «боль в правой пятке») при описании того или иного заболевания. И что нам это говорит? Да ничего!

Пока ты в соответствующей клинике не отработаешь хотя бы пару лет после медицинского вуза – ты не знаешь, что это за боль. Впрочем, лучше, чем написал об этом Джером К. Джером в своей книге «Трое в лодке, не считая собаки», у меня не получится. Поэтому я воспользуюсь правом на цитату (она блистательна – психотерапевтический шедевр мировой художественной литературы!):

«Как-то раз я зашёл в библиотеку Британского музея, – рассказывает Джером от лица героя своей книги, – чтобы навести справку о средстве против пустячной болезни, которую я где-то подцепил, – кажется, сенной лихорадки. Я взял справочник и нашёл там всё, что мне было нужно, а потом от нечего делать начал перелистывать книгу, просматривая то, что там сказано о разных других болезнях.

Я уже позабыл, в какой недуг я погрузился раньше всего, – знаю только, что это был какой-то ужасный бич рода человеческого, и не успел я добраться до середины перечня „ранних симптомов“, как стало очевидно, что у меня именно эта болезнь. Несколько минут я сидел, как громом поражённый, потом с безразличием отчаяния принялся переворачивать страницы дальше.

Я добрался до холеры, прочёл о её признаках и установил, что у меня холера, что она мучает меня уже несколько месяцев, а я об этом и не подозревал. Мне стало любопытно: чем я ещё болен? Я перешёл к пляске святого Витта и выяснил, как и следовало ожидать, что ею я тоже страдаю; тут я заинтересовался этим медицинским феноменом и решил разобраться в нём досконально.

Я начал прямо по алфавиту. Прочитал об анемии – и убедился, что она у меня есть и что обострение должно наступить недели через две. Брайтовой болезнью, как я с облегчением установил, я страдал лишь в лёгкой форме, и, будь у меня она одна, я мог бы надеяться прожить ещё несколько лет.

Воспаление лёгких оказалось у меня с серьёзными осложнениями, а грудная жаба была, судя по всему, врождённой. Так я добросовестно перебрал все буквы алфавита, и единственная болезнь, которой я у себя не обнаружил, была родильная горячка.

Вначале я даже обиделся: в этом было что-то оскорбительное. С чего это вдруг у меня нет родильной горячки? С чего это вдруг я ею обойдён? Однако спустя несколько минут моя ненасытность была побеждена более достойными чувствами. Я стал утешать себя, что у меня есть все другие болезни, какие только знает медицина, устыдился своего эгоизма и решил обойтись без родильной горячки.

Зато тифозная горячка совсем меня скрутила, и я этим удовлетворился, тем более что ящуром я страдал, очевидно, с детства. Ящуром книга заканчивалась, и я решил, что больше мне уж ничто не угрожает».