Текст книги "Стеклянные стены"

Вечер первого дня

В дверь постучали.

Мыслитель Ганимед, не вставая с дивана, нажал на кнопку. Дверь комнаты с писком приоткрылась.

Вошла девушка-наставник, юная, с длинными светлыми волосами, собранными в хвост.

Мыслитель встал и протянул ей руку. Наставница взяла ее обеими руками.

– Да здравствует Разум! Вызывали, мыслитель?

Она наклонилась и приложилась лбом к тыльной стороне ладони.

– Да, наставник. Вызывал.

Они оба засмеялись и обнялись.

– Никитушка, привет! Классная у тебя хламида. Ты в ней прямо как пророк!

– Так я и есть пророк, по сути. Завтра буду выступать – услышишь.

– Чем ты тут занимаешься?

– Я мыслитель! Когито эрго сум!

– Чего-чего?

– Не важно. Короче, сижу и мыслю. Думаю, как сделать жизнь на базе лучше. Это моя основная обязанность. За вами еще наблюдаю. – Он кивнул на большой телеэкран, висящий на стене напротив дивана. – Кабельного ТВ тут нет, к сожалению, зато можно увидеть все, что происходит на базе, получить «картинку» со всех камер.

– Наверное, прикольно. Ты тут как в «Симс» играешь?

– Да. Занимательно. За тобой вот наблюдал – неплохо справляешься. – Мыслитель Ганимед, он же Никита, уселся на диван, взял пульт, пощелкал. – Смотри – вот наша Эви на кровати лежит. Ой, что это она там делает под одеялом? Ручками шалит?

Викусик громко ахнула, театрально закрыв рот обеими руками:

– Переключи, не подсматривай! Это нехорошо!

– Ладно, сейчас. – Он стал переключаться с камеры на камеру. – А это Ян. Уже дрыхнет без задних ног. В одеяло с головой закопался.

– Ему сегодня досталось. Его отжиматься заставили!

Они снова засмеялись.

– И как, смог хоть разок свое брюхо от пола оторвать? – спросил Никита.

– Ты знаешь – да. Он нормально так отжимался, я даже не ожидала. Прямо как я.

– Серьезно? Ну, думаю, всему есть научное объяснение. В минуты опасности организм задействует все ресурсы…

– Ты давно его знаешь?

– Кого – Яна? На подготовительных курсах познакомились. Типичный такой социофоб. Я решил с ним поработать. Думаю – вдруг человека из него сделаю?

– И как – получается?

– Видимо, да… Если уж он согласился сюда поехать, выйти из зоны комфорта – значит, он не до конца безнадежен. Викусь, хочешь нормально поужинать? У меня здесь неплохое меню. Все доставляют прямо в номер.

– Никит, я вот понять не могу… Неужели эту базу построили только ради квеста?

– Скорее всего, нет. Уже арендовали что-то готовое. Какие-нибудь заброшенные казармы.

– Допустим. Но ведь это все надо было отреставрировать, а теперь надо содержать! Платить за электричество, газ, за ремонт. Зарплату актерам выдавать. Еду опять же покупать. Ведь это же огромные деньги! Неужели весь этот квест окупается?

– Знаешь, я об этом тоже думал. У меня есть несколько версий. Во-первых, тут есть самая настоящая, функционирующая фабрика, которая делает вполне убедительный товар. И этот товар, я так понимаю, реализуется по-настоящему. И мало того: рабочие не просто работают бесплатно – так еще и платят за то, чтобы поработать! Не все, конечно, но тем не менее.

– А сколько платят-то? Никит, ты мне так и не сказал, сколько стоят билеты.

– А зачем тебе?

– Хочу знать.

– Ну зачем?

– Никита! Просто скажи. Я все равно не отстану, ты меня знаешь. И не ври мне. Я актриса, я вижу, когда играют.

– Ладно, скажу. Ноль рублей.

– Что?!

– Я выиграл эти билеты в конкурсе.

– Выиграл?

– Да. Я состою в паблике, где разыгрываются всякие бесплатные ништяки. И там был конкурс репостов: четыре билета на участие в новом эксклюзивном квесте. Никаких подробностей. Вот я поучаствовал и выиграл…

– Серьезно? – Она громко ахнула. – Четыре билета? Четыре? Обычно по два разыгрывают…

– Да нет, обычно в квестах как раз команды по четыре человека участвуют.

– Да, но если это настоящие команды! Например, вчетвером надо из тюрьмы сбежать – все друг другу помогают. А мы тут каждый сам по себе…

– Это пока. Игра-то только началась!

– Ты думаешь, они для нас подготовили какое-то общее задание?

– Думаю, да.

Викусик задумалась, наморщив лобик.

– Все равно как-то странно. Я и так не понимаю, как у них все это окупается, так они еще и бесплатными билетами разбрасываются.

Никита запустил пальцы ей в волосы.

– Не грузись. Нас это не касается. Хотя я думаю… – Он понизил голос. – Вся эта система – просто прикрытие для отмывания огромных сумм денег. Гораздо больших, чем мы с тобой можем представить.

– Да, ты прав. Нас не касается. – Викусик перестала морщиться. – Главное, что они меня развлекают. А тебя-то как!

– Да уж. Между прочим, – его голос стал сладким, – мыслители имеют право расслабляться с любой девушкой на этой базе.

– В каком смысле «расслабляться»?

– В том самом… – прошептал он ей на ушко.

– С любой?!

– А ты думаешь, зачем я тебя вызвал…

– То есть ты мог вызвать кого угодно?

– Но вызвал вас, наставник РТ-2307.

– Ах, спасибо, мыслитель Ганимед за оказанную мне честь! – Она вновь припала лбом к его ладони. – Слушай, а ты эту хламиду прямо так носишь, на голое тело, или у тебя под ней что-то есть?

– Сейчас узнаешь… – Никита крепче обнял Викусика и повалил на диван.

Так и закончился их первый день на базе «Восход».

Данил, Мила и Света

– Даня, я так устала за день! Сделай мне массаж, а то не усну.

Мила перевернулась лицом вниз.

– А с чего это ты устала? – Данил потянул вверх ее футболку. – Перетрудилась, что ли?

– Сначала дорога… я себе все отсидела. Потом на озере перенервничала. – Мила приподнялась, чтобы ее парню было удобно снять с нее футболку.

– Да, ты сегодня молодец.

Данил принялся мять ей спину.

– Сильнее, сильнее, не бойся – я не развалюсь… – промурлыкала девушка.

– Как тебе мои друзья?

– Милые… Кроме Изольды.

– Строго говоря, я ее вообще не знаю. И никто не знает, кроме Славы.

– У них что-то есть?

– Вроде да. Не обратил внимания.

– И зря. Спроси, давно ли он ее знает.

– Ну, наверно, давно, если у них что-то есть! – Данил так сильно ущипнул Милу, что та ойкнула. – Прости, тебе больно?

– Нет, вот так было очень хорошо, продолжай… Спроси-спроси. Мне кажется, эта Изольда – не та, за кого себя выдает.

– А она за кого-то себя выдает? Мил, я что-то не пойму – тебя волнует эта девочка?

– Ну, она странная…

– Странная, да, но это не наши проблемы, а Славки. Он тут живет, пусть приглашает кого хочет.

– А ты можешь с ней поговорить? Узнать, откуда она взялась, что у нее за проблемы…

– Если объяснишь зачем – смогу, конечно.

– М-м-м-м… – протянула Мила не то в задумчивости, не то от наслаждения. – Мне интересно. Мне кажется, у этой девочки есть какая-то тайна. Обожаю тайны.

– Да как хочешь. Мне нетрудно. – Данил наклонился к ней и поцеловал между лопаток.

– Ай! Щекотно! Не надо меня целовать, если не побрился!

– Прости…

– Все, я спать! – Сделав вид, что рассердилась, Мила завернулась в одеяло с головой. – До завтра!

– До завтра… – Данил погладил лежавший перед ним кулек и вышел.

* * *

Света курила на крыльце, сидя на ступеньках.

– Светочка, добрый вечер.

Данил уселся рядом.

– И вам того же. Не спится?

– Да пока нет. Так и знал: выйду – а ты тут куришь.

Он ненатурально засмеялся. Света даже не улыбнулась:

– Чего надо-то?

Данил обнял ее обеими руками.

– Ну чего еще? – Она немного отодвинулась. – Чего лезешь?

– Ну, вдруг тебе холодно? О тебе же забочусь.

– Приперло? – спокойно спросила Света.

– Приперло, – согласился Данил. Света была из тех редких людей, рядом с которыми он мог позволить себе быть собой.

Она потрогала Данила ниже живота:

– Ух, как все серьезно. Я твоей Миле выговор сделаю. За что она тебя так мучает?

– Просто не хочу чувствовать себя подлецом…

– Ладно врать-то. – Света гладила Данила сквозь джинсы. – Только после свадьбы?

– Только после свадьбы, – опять согласился он. – Девочка знает себе цену.

– А я, значит, не знаю?

– Ты знаешь, что условности – это просто условности. А она хочет роскошную свадьбу в самом дорогом ресторане города…

– Я, может, тоже хочу… – Она расстегнула его джинсы.

Данил схватил Свету за руку:

– Давай не здесь.

– А где?

– Где-нибудь, где не услышат. Рядом с кухней кладовка есть – там, как в бункере!

– Все уже разведал… А как там насчет мебели?

– Куча старого тряпья. Романтика!

– Трепала я такую романтику. Ладно, товарищ Ромео, пошли.

– Иди ты первая. Буду через десять минут.

– Ах ты, конспиратор наслаждений. Давай, буду ждать.

* * *

Спустя полчаса Света произнесла:

– Твоя Мила сама не знает, от чего отказывается. Хочешь, я ей расскажу?

– Не вздумай! – усмехнувшись, прошептал в ответ Данил.

– Я серьезно. Слушай, на фига она вообще тебе? Она что, дочь кого-то крутого? Вроде нет.

– А ты уже проверила?

– Я ничего не проверяла. Просто знаю. Я про всех все знаю.

– А если знаешь, чего спрашиваешь?

– Да я про вас уже все поняла. Были бы у тебя к ней большие светлые чувства, ты бы сейчас здесь со мной не валялся. Значит, она для тебя – просто очередной челлендж. Но я тебе больше скажу: и ты для нее – тоже.

– Ну и посмотрим, кто победит!

– Ох, Даня, в этом весь ты. Все, давай одеваться да пойдем баиньки. Где тут свет включается?

– Подожди… – Даня приоткрыл дверь кладовки, выглянул наружу: на кухне было темно. – Может, так оденемся?

– Как – так?

– На ощупь.

– Да чего ты боишься, тут нет никого!

– Как – нет? Тут рядом Славка спит!

– Ну а я как сказала?

– Ладно, уговорила. – Данил отыскал выключатель.

Помимо кучи старой одежды в кладовке нашлись две больших коробки с игрушками, старый телевизор, пыльный кожаный чемодан и гитара без струн. Пока Света с интересом осматривалась, Данил успел одеться.

– Ну все, Светка-конфетка, спокойной ночи. – Он поцеловал ее в губы и на цыпочках вышел.

Света сидела на куче тряпья еще минут пятнадцать. Вздохнув, принялась искать свою одежду, разбросанную по всей кладовке.

Потянула за серую штанину, решив, что нашла свои джинсы. Нет, это был комбинезон.

Света тут же вспомнила странного человека и фотографию, которую тот показывал.

На той фотографии были люди в таких же серых комбинезонах. И человек спрашивал, не видела ли она кого-то, одетого так же. Еще он сказал, что девушку в таком комбинезоне видели в деревне, она шла в сторону этого дома.

Значит, это и правда была Изольда.

Странных, мутных людей Света не любила, а эта Изольда, которую Света долго пыталась разговорить, но так и не разговорила, была странной и мутной. Раньше это можно было списать на депрессию из-за разрыва с парнем, но теперь понятно, что здесь что-то другое. И парня там никакого не было.

В отличие от Славы или Рустама Света не стала выстраивать логические цепочки, пытаясь понять, что происходит. Она все решила сразу: девочка взяла кредит на миллион долларов и прячется теперь в глухомани, Славку этого несчастного окрутила, а ее тем временем ищут коллекторы. Тот бритоголовый – один из них.

Она поймала себя на том, что испытывает к Изольде уважение, несмотря на всю ее странность и мутность.

Когда у Светы случались приступы депрессии – а они случались, хотя никто об этом не знал, – она обдумывала различные способы самоубийства. Прыгнуть с крыши или повеситься – слишком банально. Тут нужна креативность! Если уж прыгать, то с воздушного шара. Да и повеситься можно там же, привязав веревку к корзине. И висеть так, величественно проплывая над городом… Хотя перед смертью наверняка захочется развлечься как следует – а для этого нужны деньги. Можно попросту набрать микрозаймов в сомнительных конторах – много не дадут, но оттянуться хватит. Заодно будет решен вопрос и со способом самоубийства: достаточно будет дождаться коллекторов и дать им понять, что денег нет и взять их негде… Беда лишь в том, что не убьют. Покалечат – это скорее всего. Надо будет с Изольдой поговорить, пусть поделится опытом. Может, она вообще не в конторе взяла в долг, а напрямую у бандитов. Тот лысый дядя выглядел как персонаж из криминального фильма…

В общем-то Свете было все равно, сколько и кому должна Изольда. Волновало другое: что из-за этой девчонки могут пострадать другие. В первую очередь Данил. Если в дом вломятся амбалы с битами, мало не покажется никому. А не вломятся, так подожгут.

Это был тот редкий случай, когда Света не знала, что делать. Думать ей не хотелось. Не сейчас, точно.

Света скомкала комбинезон и затолкала под самый низ общей кучи.

Поднявшись в комнату, она осторожно улеглась под одеяло рядом с Изольдой. Эта уже дрыхнет как ни в чем не бывало. Стальные нервы! Ну пусть дрыхнет, не будить же ее. Завтра разберемся.

Эви

Будить человека в шесть утра – это как вообще?

Я просыпаюсь от мерзкого пиликанья над ухом. Не помню, чтобы я ставила будильник. Да и нет его у меня.

Оказывается, это пищит рация, которую мне вчера выдали на складе.

Подношу ее к уху:

– Але… то есть прием.

– Координатор СМ-3419? Срочно подойдите на проходную, на пост охраны.

Надеюсь, что-то важное. Иначе заставлю мерзавца слушать стихи Бодлера. А я их много знаю.

Умываюсь, благо есть собственный санузел. Одеваюсь. Надеваю пояс с модной сумочкой, который мне выдали на складе (карманов-то нет). В сумке – рация, диктофон, фотоаппарат. Жалко, пистолета не дали.

Топаю по пустой базе, как зомби.

Юный охранник не на шутку взволнован.

– Разум! – говорит он. – Простите, если разбудил, координатор… У меня инструкция – сообщать вам обо всем, что связано со «Стеклорезами».

– Я слушаю.

– Вот… Нашли только что, во время обхода. – Он протягивает мне маленькую прозрачную пластиковую капсулу с синей крышкой – в таких обычно бахилы продают. – Там было вот это! – Вручает мне какую-то записку.

Читаю ее. Там одна строчка.

– Что скажете?

Я ничего не могу сказать. Но сказать что-то надо.

– Вы правильно сделали, что сообщили мне, и только мне. Я распоряжусь, чтобы вас премировали. Где нашли?

– Недалеко от входа на фабрику. Трудно было ее не заметить на асфальте… Судя по всему, ее перебросили снаружи, через стену.

– Это значит, что они и внутри, и снаружи… Повсюду враги. Как часто вы делаете обход ночью?

– Раз в два часа.

– Маловато. Нужно чаще. Хотя бы раз в час. И сколько человек этим занимается?

– Один.

– Один? Я не ослышалась – один?

– Координатор, весь штат нашей охраны – восемь человек. Этого хватает с избытком. Выйти с базы невозможно, как и проникнуть внутрь. Повсюду стоят камеры. А для решения мелких задач восьми человек хватает.

– Увеличьте штат вдвое. Ночью пусть совершают обходы не один, а четыре человека, и не только по периметру, но и внутри зданий. Поделите базу на четыре участка, на каждом участке – свой охранник.

– Где я возьму еще восемь человек?

– Я откуда знаю? Меня это не касается. Снимите с производства. Чтобы в течение дня вопрос был решен!

– Во имя разума, – покорно соглашается тот.

Я уже не усну. Придется шагать в столовую, чтобы досрочно позавтракать. Как назло, кофе на базе нет в принципе, даже для координаторов. С этим надо что-то делать. Может, организовать доставку контрабандным путем?

Вскоре база просыпается. Столовая заполняется людьми. Мне остается лишь дождаться Яна и Викусика и отозвать их в сторону.

Рассказываю про записку, уже зная, какова будет реакция Яна.

– Ну что я говорил… – произносит он.

– А что ты говорил? – тут же спрашивает Викусик.

– Что это все – не игра.

Моя подружка хохочет так мерзко, как умеет только она:

– И откуда у тебя такие мысли?

– Это не мысли. У меня есть доказательства. Могу показать. Идем в подвал, там нет камер!

– Никита говорил, что ты маньяк! Так ты еще и параноик!

Ян, как всегда, реагирует стоически. Спокойно говорит:

– Думай что хочешь. Когда заноешь, будет поздно. Собственно, уже поздно. Надо думать, как выбираться отсюда…

– Пока что надо думать, кто такие «Стеклорезы», – возвращаю я разговор в нужное русло. – Кроме вас, я никому доверять не могу. Поэтому, если будут какие новости по данному вопросу, – сразу ко мне.

Викусик чуть не визжит от счастья:

– Я поняла! «Стеклорезы» – это и есть наш квест! Один на всех!

– Возможно. В общем, вы поняли.

Осталось поговорить с Никитой.

Вскоре я и его вижу. После завтрака всех ведут в зал, где вчера показывали фильм. Сегодня на сцену поднимается Никита – точнее, мыслитель Ганимед – в белой тоге и начинает толкать мотивирующую речь.

В детстве я любила смотреть мультики по утрам, по одному из периферийных каналов. Правда, перед ними всегда показывали религиозную передачу из США – выступления какого-то пастора, который орал, отчаянно жестикулировал, а временами кривлялся, как мартышка. И мне приходилось это смотреть, потому что больше нечем было заняться, а Интернета у нас дома в то время еще не было.

Судя по всему, Никита тоже в свое время это пережил. Смотрю на него – и вижу того же самого чокнутого пастора. Опять убеждаюсь, что Никита – прекрасный актер. Не зря же он «звезда» в их театре! Главное – не знаю, как ему это удается, но в этой своей тоге он не выглядит нелепо. Наоборот: впечатление – будто так и надо. И тога, и жесты, и ужимки. И бред несет убедительно – тот же самый, который нес пастор, только заменяет слова «душа» и «вера» словом «эссенция».

Я сижу на переднем ряду и делаю ему знаки: мол, надо поговорить. Он еле уловимо мне подмигивает – дескать, схвачено – и продолжает с новой силой. Оглядываюсь на публику: все глядят на Никиту с обожанием. Он, поди, привык к этому.

После этого блистательного стендапа он подходит ко мне, разгребая обступивших его со всех сторон сотрудников.

– Координатор, вы что-то хотели мне сообщить? – важно спрашивает он.

– Да. Кое-что срочное. Можно без свидетелей?

– Друзья мои, пора вернуться к работе! – громко провозглашает мыслитель Ганимед, воздев руку. Сотрудники нехотя бредут к выходу. Тех, кто задерживается, подталкивают охранники.

Оставшись без свидетелей, показываю Никите бумажку.

Слушая мой короткий рассказ, он кивает. Потом говорит:

– Хорошо, детка. Сделаю, что смогу.

Так и сказал – «детка»! И даже приобнял меня, спросив:

– Ну как ты тут вообще? Скучаешь одна в своей комнатке?

– Никита, я серьезно! Надо что-то делать!

Для начала надо высвободиться из его объятий. Не могу себя заставить.

– Знаешь, в чем твоя проблема, Эви? Ты слишком серьезная. И слишком серьезно все воспринимаешь. Я б на твоем месте просто наслаждался жизнью.

– Тебе легко говорить. Ты здесь самый главный, можешь себе позволить вообще все…

– Да, могу. – Он, посмеиваясь и подмигивая, рассказывает мне, чем занимался вчера с наставником Викусиком. Как будто мне интересно.

– А ты вообще понимаешь, что мог бы это сделать вообще с кем угодно?

– Ну как бы да…

– Не как бы. А по-настоящему. Ты, кажется, не осознаешь, что можешь щелкнуть пальцами – и любая баба на этой базе перед тобой упадет.

– А если не упадет? Это же квест, а не бордель! И бабы – не проститутки, а актрисы.

– А ты проверял? Вот проверь. Тебе же ясно написали: игра максимально приближена к реальности.

По его лицу видно, что он впервые серьезно задумался об этом.

– На что ты меня толкаешь? – спрашивает он, пытаясь улыбнуться.

– Я тебя ни на что не толкаю. Это ты нас сюда притащил. Вот, пользуйся.

– Но я не могу… я парень Викусика.

– Нет. Ты мыслитель Ганимед, которого все любят!

Я глажу его по руке. Он тут же спохватывается и отстраняется.

– Короче, ты понял? У «Стеклорезов» есть свой человек здесь. Следи, что происходит на базе. У тебя есть доступ к камерам.

– Не только у меня!

– Возможно. Но никому доверять нельзя. Таня говорит, здесь все прогнило. Не исключено, что тот, кого мы ищем, – один из охранников или даже координатор.

– А если все-таки найдем его – нам что с того будет?

– Моральное удовлетворение, – отвечаю я.

Усмехнувшись, он уходит.

А я еще раз вчитываюсь в напечатанные на полоске бумаги слова:

«Вас обманывают. Это не игра. Стеклорезы».

Соблазнитель и его команда

Наконец-то кончился этот идиотский спектакль.

На первый взгляд все было как обычно. Лас вещает, народ слушает и даже записывает. Но что-то не так. Что-то серьезно не так.

В зале – не только молодежь, но и люди достаточно зрелого возраста. Ну и ладно, такое бывает. Женщин примерно столько же, сколько и мужчин, – тоже ничего странного. Это же корпоративное мероприятие, сюда, наверное, загнали всех, независимо от пола и возраста, и о желании не спросили. Все слушатели – в одинаковых серых комбинезонах. Наверное, так надо по правилам, если это тематическая база. Плюс корпоративный дресс-код, все такое. Хотя кто заставляет соблюдать дресс-код в нерабочее время?

Нет, странное было в самих людях. Матильда такого никогда раньше не видела.

Когда Лас сказал свою коронную фразу «Поднимите руки те, кто категорически против секса!» – никто не засмеялся. Никто. Слушатели просто переглядывались – молча и как-то злорадно. Лас был слегка обескуражен, но быстро забыл об этом. Он видит только то, что хочет видеть. В тот момент он видел полный зал народа, с которым надо поделиться мудростью.

Дальше все было по привычному сценарию. Лас рассказывал, вызывал людей к доске, как учитель, и заставлял разыгрывать сценки знакомства. Люди играли добросовестно. Но не просто изображали, что знакомятся. А изображали, что изображают это знакомство. Будто хорошим актерам поручили играть роль плохих актеров.

Матильда в этом кое-что понимала. Столько лет играла в школьной самодеятельности, которой руководил настоящий театральный актер!

Чуть позже она заметила и еще кое-что. Точнее, кое-чего не заметила.

Матильда успела привыкнуть, что на каждом тренинге слушатели раздевают ее взглядами. Было бы странно, если б они этого не делали. Лас им про секс на первом свидании затирает, их раздувает от похоти, а тут такая девушка! Как говорится, видит око, да зуб неймет. Точнее, не зуб, но тоже из трех букв.

В этот раз на Матильду не смотрел никто, хотя она очень живописно сидела на подоконнике. Все смотрели на Ласа.

А Гниль знай себе фотографировал.

Сразу после тренинга Матильда оттащила его в сторону:

– Ничего не заметил?

– Нет, а должен?

– Почему они такие странные?

Гниль криво ухмыльнулся:

– А чего ты от них хочешь? У них все мозги забиты корпоративной туфтой.

– Это не туфта! – неожиданно для себя возразила Матильда. – Люди деньги зарабатывают.

– Зарабатывать деньги можно по-разному. Превращаться в тупого корпоративного раба ради этого не обязательно. Всякие уставы учить. Они, наверное, еще и гимн каждый день поют…

– А почему нет? Люди думают, что делают великое дело…

Гниль противно усмехнулся, чем изрядно рассердил Матильду.

– У тебя есть мечта? Цель в жизни? – спросила она.

– Мечта? Есть. Заснуть и проснуться в Британии в 1977 году – в самый разгар панк-революции. Сама понимаешь, это никогда не сбудется. А свою панк-революцию мы просрали в 90-е годы. И поэтому у нас до сих пор везде одна Пугачева и прочий «Голубой огонек».

Матильда громко выдохнула, пытаясь справиться с гневом. Она ему – о высоком, а он в ответ – про какой-то «Голубой огонек»!

– В Британии? Значит, ты не любишь нашу страну?

– Я вообще не понимаю, что значит любить страну, не любить страну. Если я где-то живу, я это принимаю как факт. Я родился здесь – ну и ладно. Мне это не мешает радоваться жизни. Если б еще всякие уроды не маячили перед глазами – было бы вообще хорошо.

«Ты это про свою девушку, что ли?» – чуть не спросила Матильда вслух, но вовремя осеклась. Кажется, этот разговор лучше прекратить.

– Ты не знаешь, где здесь можно выпить кофе? – спросила Матильда.

– Я знаю не больше тебя. Поищи, здесь должен быть ресторан. Это же база отдыха.

Матильда зашагала вперед по коридору. На пути у нее вырос Альберт.

– Чем могу помочь? – спросил он.

– Прошу прощения, сударь, напомните, где ресторан? – Матильда не прочь была пофлиртовать с ним.

Альберт не повелся.

– Пойдемте, провожу, – сказал он официальным тоном.

Столовая, чем-то похожая на школьную, находилась на первом этаже.

Люди в серых комбинезонах стояли в очереди к раздаче. Некоторые сидели за столами и поглощали пищу.

Ничего особенно странного вроде бы не происходило. Лишь дошагав до середины обеденного зала, Матильда замерла как вкопанная. Она поняла.

В столовой, несмотря на присутствие доброй сотни людей, стояла тишина. Люди ели молча, каждый смотрел в свою тарелку. Лишь изредка ложка звякнет, да и то как-то осторожно.

Казалось бы, что такого: люди свято соблюдают принцип «Когда я ем – я глух и нем». Только порадоваться можно за их культурность. Но Матильде вдруг стало не по себе.

– Что случилось? – еле слышно спросил Альберт.

– Я хочу кофе… – прошептала она. – Можешь мне взять навынос?

– Здесь нет кофе навынос. Здесь нет никакого кофе.

– Почему?

– Кофе – это отрава, – объяснил Альберт таким тоном, будто ребенка жизни учил. Матильде это не понравилось:

– Да, и я прямо сейчас хочу отравиться!

– В этом нет необходимости.

– Если нет, то пойдем отсюда!

– Ты уверена, что не голодна?

– Уверена… – Матильда чувствовала себя ужасно неуютно. Она поймала на себе несколько взглядов: несколько человек перестали есть и молча пялились на нее. Всего несколько. Но если она задержится здесь еще хоть на минуту – их станет больше. А еще через минуту на нее будут пялиться все. И молчать.

Матильда представила это и устремилась к выходу, еле сдерживаясь, чтобы не перейти с шага на бег.

– Что случилось? – спросил Альберт в коридоре. – На тебе лица нет!

Когда это они успели перейти на «ты», интересно…

Матильда уселась на ближайший подоконник:

– Да все в порядке. Наверное. По-моему, у меня фантазия разыгралась.

– Фантазия, – неодобрительно повторил Альберт. – Фантазия – это болезнь разума.

– Наверное, – согласилась Матильда. – Я стольких людей видела, кто живет в каких-то воображаемых мирах… Некоторые из них даже старше меня вдвое, а все никак не повзрослеют. Вот по тебе сразу видно – серьезный мужчина. Ты топ-менеджер?

– Я координатор. – Он показал красный браслет на запястье, на который Матильда прежде не обращала внимания.

– А что делают координаторы?

– Направляют людей на правильный путь.

– Ну, я и говорю – топ-менеджер.

Альберт впервые улыбнулся и тут же спрятал улыбку.

– Может, ты и меня на правильный путь направишь? А то я уже не уверена, с теми ли людьми я связалась и туда ли иду.

Молодой человек уселся рядом с ней на подоконник и произнес:

– Направлю. Но мне нужно, чтобы ты слушала. Слушала и слышала.

– Давай попробуем… – улыбнулась Матильда.