Текст книги "Святокаменск"

Увидев Вику, Блимберг попытался приподняться на руках, но руки подломились.

Вика склонилась над ним. Тимофей пытался что-то сказать, Вика угадала его слова только по движению губ.

– Я убил его?

– Да! В клочья разнёс!

Секретарь «Авангарда» жестом показал, что не слышит. Вика несколько раз утвердительно кивнула. Блимберг растянул рот в страшной кровавой улыбке.

– …Друзья мои, кажется, атака завершена, – сообщил Антон в микрофон. – Мы отбились и сами не заметили, как почти рассвело. Ярко-красное, похожее на японский флаг солнце поднимается над городом. Ласковый утренний свет льётся в окна, напоминая защитникам о том, что всё когда-нибудь кончается.

Последние слова ему пришлось прокричать. Снаружи доносился громкий стрекот, который быстро приближался, превращаясь в громкий треск.

– Вертолёты! – закричал кто-то.

Над проспектом Ленина висели военные вертолёты. Медленно снижались, садились на проезжую часть. Из них выпрыгивали солдаты в камуфляже светло-серого цвета – тем заметнее были, даже издалека, чёрные лица некоторых из них. Из тяжёлого грузового вертолёта выполз бронетранспортёр.

– Американцы! – закричал Антон. – Артём, подними камеру! …Итак, уважаемые телезрители, вы не ослышались! Только что в Святокаменске высадились американские войска. Кажется, мы всё-таки победили. Я не знаю, что ещё к этому добавить… Поэтому разрешите откланяться. Антон Змейцев, Артём Дашин. Специально для «СК-ТВ».

* * *

Прошло три часа.

Антон Змейцев брёл по тротуару, сунув руки в карманы и низко опустив голову. Жевал резинку, только для того, чтобы хоть как-то отвлечься, отключить измученный мозг.

Из телецентра он первым делом отправился к себе домой. Квартира была разгромлена, родители исчезли. Телефон отца по-прежнему молчал.

Улицы были заполнены людьми – горожанами, которые ещё не пришли в себя после кровавой, безумной ночи. Змейцев успел узнать все последние новости. Восстание «легионеров» подавлено американцами. Меликов жив. Живы «авангардисты», кто держал оборону в Часовой башне – но только потому, что её, башню, никто особо и не штурмовал.

Ближе к рассвету войска Пирогова вошли в пригород Святокаменска, Углы. Не дойдя нескольких улиц, остановились – навстречу им двигались части американской армии. До боевого столкновения не дошло: и те, и другие просто встали друг против друга.

В голове Змейцева назойливо крутилась песня: hey now, hey now… don`t dreeeeeam it’s over…

Антон остановился, когда на пути у него выросла Аглая:

– Антош, ты не видел Дэна?

– А должен был?

– Он куда-то пропал. Не могу его найти.

– А я причём?

– Антош, у тебя всё в порядке?

– Я всю ночь не спал, по мне стреляли всю ночь, а мои папа с мамой, не знаю, живы ли… Как ты думаешь, у меня всё в порядке?

– Ладно, Антош… Поговорим, когда будешь в настроении.

– А, Аглая!

– Да?

– Ты здорово тогда придумала с сообщением от мэра. Хоть бы мобильник включила для вида.

– Не могла, он разрядился. Да мне кажется, никто бы не заметил…

– Никто и не заметил.

Аглая замерла. Потом усмехнулась:

– И почему я сразу не догадалась?

– Да. Не было никакого прямого эфира. Я в этом не разбираюсь. Знаю только, как камеру включать.

– Здоров же ты врать!

– А что делать… не мог же я ребят обломать. А то ведь могли бы и не выстоять, если бы надежды не было.

– Ты… ты просто гений вранья! Ты даже ни разу не сбился, даже когда эти свиньи ворвались!

– Понимаешь, Аглая… Я так заигрался… и сам поверил, что всё это идёт в эфир. Честное слово!

– То, что вы сняли – это хотя бы записалось?

– Записалось. А толку?..

Неловкое молчание обоих.

– Пока, Антош.

Змейцев двинулся дальше, пошатываясь.

По проезжей части проспекта улицы в сторону порта американские солдаты гнали под прицелом винтовок M-16 толпу арестованных, а вернее сказать, пленных «легионеров». Сотни три, не меньше.

Антон долго рассматривал унылое шествие. Выбрав «легионера» с самой отвратительной физиономией, громко плюнул в него жвачкой.

Парень мрачно посмотрел на Змейцева. Потом начал скандировать: «Ле-ги-он! Ле-ги-он!» Никто не поддержал. Несколько «легионеров» обернулись в сторону кричащего с досадливыми взглядами: мол, не выпендривайся, без тебя тошно.

Змейцев зашагал прочь, на ходу выкрикивая: «А-ван-гард! А-ван-гард!» Кто-то из прохожих, кажется, подхватил, но Антон не обратил на это внимания – ему уже было всё равно. Хотелось лишь одного: проснуться.

Граница гетто (2000 год)

Эскалатор поднял их на крышу торгового центра «Шанхай». В центре крыши – стеклянная полусфера, сквозь которую виден главный зал. Вокруг прозрачного купола – скамейки и киоски с мороженым.

– Он здесь, – сказала Женя.

– Уверена?

– Он каждый вечер здесь.

Ким сунул руки в карманы, стиснул губы и несколько раз грустно кивнул:

– На него смотреть страшно.

– Да. Никогда раньше не видела, чтобы человеку настолько было наплевать на всё. По-моему, он депрессует.

– И ещё как. Что с ним такое, понять не могу…

Женя взяла Кима за руку, прижала её к своей шее:

– Пожалуйста, постарайся сейчас показать ему, что он для нас очень дорог. Что мы за него волнуемся.

– Ясное дело.

Жора с ноутбуком на коленях и наушниках на голове сидел, откинувшись на спинку скамейки. Даже не вздрогнул, когда Женя тронула его за плечо. Спокойно снял наушники, поздоровался по-японски, как было модно:

– Konichiwa!

– Привет, – сказал Ким. – Чем занят?

– Смотрю.

– Ой, как интересно! – воскликнула Женя. – А что смотришь? Анимешки?

Без приглашения они уселись на скамейку по обе стороны от Жоры.

– Нет. The end of the days. Новый фильм со Шварцем. Ради такого дела даже купил DVD.

– С субтитрами? – спросил Ким.

– Зачем. Я и без них нормально понимаю.

– И как фильм? – Женя каждой своей молекулой излучала заинтересованность.

– Мрачный фильм. Про мрачного Арнольда.

– А зачем ты смотришь мрачные фильмы?

– Затем, что мне мрачно.

– Жор, скажи честно, о чём ты думаешь? – спросил Ким.

Жора улыбнулся, глядя перед собой. Посмотрел в глаза Киму, потом – в глаза Жени. Укусил подушечку большого пальца. Опять улыбнулся и сказал:

– О вечности.

– Жора, расскажи, пожалуйста, о вечности, – попросила Женя.

– Да вам что надо, а?

– Жор, с тобой что-то не так, – сказал Ким.

– Да, – согласился он. – Я умираю.

– Умираешь?!

– Да. Лет через шестьдесят совсем помру.

– Жорик, это не смешно вообще нисколько! Не надо так пугать! – пропищала Женя. – Мы, правда, думали, что ты болен. Никуда не ходишь, ни с кем не общаешься, ничем не занимаешься, только сидишь на этой крыше и фильмы смотришь!

– Не только. Иногда просто сижу.

– Вот! Ты зазря тратишь жизнь!

Жора запрокинул голову, уставившись в тусклое вечернее небо. Неторопливо проговорил:

– Я тут понял одну удивительную вещь. Неважно, как тратить жизнь – она всё равно рано или поздно кончится.

– Ну, как бы, да, – согласился Ким. – Так и нечего бездельем маяться! Делай что-нибудь!

– Что?

– Что нравится. Что увлекает.

– Увлекает… Кимка, а самое увлекательное в жизни что? Как думаешь?

Ким бросил растерянный взгляд на Женю. Та пожала плечами.

– Так вот, я осознал простую вещь: самое увлекательное в жизни – жить. Даже не суть важно, что при этом делать. Можно просто сидеть на месте, ничего не изменится.

– Странный ты, Жора. Другой бы на твоём месте кинулся бы с парашютом прыгать… или на велике рассекать.

– Да мне и так неплохо, – угрюмо ответил тот.

– Знаешь что, Жорка, ты, кажется, совсем одурел от безделья. Срочно займись чем-нибудь. Устройся на работу, пока каникулы не кончились. Ещё целый месяц!

– Месяц… – усмехнулся Жора. – Месяц – это ничто. Вы замечали, как быстро пролетают дни?

– Если ни черта не делать, то конечно, – сказал Ким. – Что, так трудно подработку найти? Сходи, вон, в «Авангард», они тебе всё организуют…

– Работать не хочу. Ещё наработаюсь. Через три года, как универ закончу…

– Как и мы все, – отсёк Ким. – Ты уже придумал, куда пойдёшь?

– Нет.

– Жорик, ты очень изменился. Ты даже год назад был другим… – сказала Женя, чуть ли не всхлипывая. – Почему ты здесь? Почему не в парке? Там природа, белочки…

– А здесь ближе к небу, – улыбнулся Жора. – Люблю вот так сидеть, сидеть и краешком глаза видеть, как вечер превращается в ночь…

– Так вот, – спохватился Ким. – Пока вечер не превратился в ночь, пошли скорее с нами.

– Куда?

Он подмигнул:

– За приключениями!

– А конкретнее?

– Секрет! – выдохнула Женя в ухо Жоре. – Хотим тебя встряхнуть… и себя заодно.

– Мне обязательно идти?

– Если не пойдёшь – ты наш враг навсегда!

– Вот как, да… – Жора нехотя захлопнул ноутбук. – Ну, если вы так ставите вопросы…

Ким хлопнул однокурсника по плечу, а Женя зааплодировала.

– Кто ещё будет?

– Белла и Надя, – ответил Ким.

* * *

Встреча состоялась возле дома, где жила Женя.

Белла и её младшая сестра Надя нетерпеливо прогуливались взад-вперёд у подъезда. У Беллы за спиной длинная спортивная сумка, у Нади – рюкзачок. Уже интересно.

Их полные имена – Изабелла и Надин. Жора постоянно подтрунивал, цитируя Маяковского: «Я их уже решил назвать аристократически-кинематографически… так и будут гулять вместе». Сёстры не похожи на изнеженных аристократок. Особенно Белла, она занимается тяжёлой атлетикой и боксом, её бугристым мышцам позавидовал бы любой парень. Интересно, а какой парень позарился бы на неё саму? Даже толстенькая Женя выглядит более соблазнительно, она хотя бы на женщину похожа, и даже очень, с её-то габаритами. А Белла… Женя, которая знала её ещё со школы, точнее, с тех пор, как Изабелла и Надин вместе со всей семьёй приехали в Святокаменск пять лет назад, говорила, что когда-то Белла была нормальной девчонкой, хорошо одевалась, пользовалась косметикой и вместе с Женей ходила после уроков в кино на «Титаник». Восемь раз сходили!

Женя считала, что на Беллу плохо подействовала Кровавая Ночь, в её доме тогда погибли восемь человек… А на кого она хорошо подействовала, хотелось бы знать?! Белла принялась неистово заниматься спортом, прокачивать мускулы. Должно быть, сейчас она могла одним ударом свалить с ног здоровенного мужика. Надя, её сестра, похожа на принцессу в бегах: вечно измождённая, с ободранными коленками и исцарапанными ладонями, при этом невыразимо очаровательная. Надя работает промышленным альпинистом, в свободное время с удовольствием лазает по стенам высоток и обшаривает подвалы старых домов. И на права недавно сдала. Её светлые волосы очень коротко острижены… Жоре очень бы хотелось хоть раз увидеть Надин с длинными волосами. И в красивом платье, а не в шортах и потрёпанной футболке.

– Теперь-то можете сказать?.. – поинтересовался Жора.

– Можем, – сказала Женя. – Мы отправляемся в Гетто.

– Куда?

– В Гетто, – повторила она. – На всю ночь.

– Это и есть ваш сюрприз? Идиотская идея.

– Жор, вообще-то, это я придумала, – сказала Женя.

– Ты?! И ты не понимаешь, что эта идея…

– Отличная, – перебила Белла. – Freacking awesome! Представляешь, всю ночь бродить по Гетто и снимать на видео, а потом можно смонтировать целый фильм.

– Белл, а ты разве не слышала… – Жора ехидненько усмехнулся. – Там, в Гетто, вообще-то небезопасно. Туда даже полиция после десяти вечера не суётся.

– Ну, вот и узнаем, что там небезопасного! – Белла дружески толкнула его кулаком в плечо. – Чего бояться, там на самом деле всё тихо, никого почти и не осталось, одни старики. Потому и полиция не суётся, что там им делать просто нечего.

– Да? А я слышал, что там до сих пор гонят самогон и куча бешеных алкоголиков, – сказал Жора. – И оружие делают. И недобитки «Легиона» там прячутся.

– А я слышала, что там живут собаки-людоеды, – добавила Надя.

– Не собаки, а крысы, – поправила Белла. – Я крыс не боюсь.

– А я слышал, что там какое-то чудовище живёт, – очень серьёзно проговорил Ким. – И каждую ночь все, кто ещё там, в Гетто, остался, запирают двери и баррикадируют окна, а это чудовище разгуливает по улицам. Кто не усел спрятаться – сжирает… – Он вдруг захохотал, как идиот: – Вы чего сжались? Это я только что придумал!

– А я слышал, что в самом Святокаменске ещё перед Второй Мировой построили небольшой подземный бункер, на случай, если город захватят японцы. Чтобы в этом бункере прятались подпольщики. И где этот бункер – до сих пор неизвестно. Короче. Решили затащить меня в Гетто? Опять скажете: если не пойдёшь, то ты наш враг навеки? Окей, окей… – Жора сделал примиряющий жест, выставив перед собой обе ладони. – Один вопрос: как мы туда попадём? После пяти вечера никого не пускают, ни туда, ни обратно, запирают ворота…

– Надя нашла лазейку, умничка-то наша, – сказала Женя. – И знаешь где? Прямо в подвале моего дома.

– То есть, если что, то мы и обратно легко проберёмся? – уточнил Жора. – Ну, допустим. Последний вопрос: кто будет снимать?

– Ну, как кто? Ты.

– Я?!

– Ты же мечтаешь стать большим режиссёром! – подмигнул Ким. – И снимать боевики! Вот и снимешь.

– Ну… У меня камеры нет… – Жора вдруг стал запинаться.

Надя приобняла его:

– Возьмёшь мою. Мы же знаем, почему ты грустишь. Мечтаешь быть режиссёром…

– …Да, а в нашем городе этому не учат, – закончила Женя.

– Угу… – смущённо кивнул Жора. – Мне бы в Голливуд уехать… и уеду. Только боюсь, поздно будет… Мне кажется, после тридцати уже и бесполезно начинать…

– Учиться никогда не поздно. Давай, Жора, покажи нам, на что ты способен.

– Ну… давайте.

Ему вручили крохотную любительскую камеру «Сони». Включив её, Жора первым делом навёл объектив на Надю.

– Всё, ребята, come on, – скомандовала она.

Дом, где жила Женя, прилипал своей бетонной задницей к границе, разделявшей Святокаменск и Гетто. Высокую проволочную ограду возвели всего чуть больше года назад. В Гетто можно было попасть и законным путём – через ворота, но только днём…

Два парня и три девчонки спустились в подвал по ступенькам. Женя дёрнула рубильник на стене. Кое-где зажглись тусклые лампочки, осветив коридор с низким потолком, земляным полом и множеством хлипких деревянных дверей.

Коридор сворачивал и упирался в тупик. В полу – канализационный люк.

– Нам туда, – сказала Надя. – Потом десять метров под землёй, и мы – там.

Неужели так просто, удивился Жора. Да, путешествие заняло совсем чуть-чуть времени, чуть дольше, чем телепортация. Телепортация в другой мир.

Люк, через который они вылезали наружу, был распахнут.

– Warp zone, – сказала Надя.

– Это ты открыла? – спросил Ким.

– Нет. Так и было. Наверно, кто-то уже пользуется этой дорогой, чтобы лазить к нам.

– Или от нас, – добавил Ким. – Не одни мы такие авантюристы.

Они стояли перед двухэтажным домом, больше похожим на барак для военнопленных. Дом был заброшен, почти все стёкла в окнах – разбиты или треснуты. Рядом с домом стоял остов сгоревшего грузовика.

Следующий дом был как две капли воды похож на первый, с той разницей, что в стене был недвусмысленный пролом.

– Из танка шмальнули, – сказал Ким.

– Обалдеть… А я здесь ни разу не был. Даже до Кровавой Ночи. Только подумать: ведь здесь была настоящая война! – Жора направил на пробоину в стене видеокамеру.

– Ага. «Легионеров» давили в их собственном логове, – усмехнулся Ким.

– Ты где был во время Кровавой Ночи? – спросил Жора.

– А я разве не рассказывал? Прятался на чердаке и дрожал. – Ким зло усмехнулся в объектив. Вообще-то, звали его прозаично – Алексей, а Ким – фамилия и одновременно прозвище. Ким охотнее отзывался на фамилию, чем на имя, он был внуком беженца из Северной Кореи, очень гордился происхождением – особенно потому, что вокруг Святокаменска теперь одна сплошная Северная Корея или даже хуже. – Я же узкоглазый. Если бы «легионеры» меня только увидели – не посмотрели бы, что по паспорту русский. Кстати, напомни: а сам?

– То же самое, сидел и дрожал, только не на чердаке, а в квартире. На кухне. На полу. С ножом в руках. Жень, а ты? – Направил камеру на неё.

– А я просто сидела дома и не дрожала. Я же местная, и папа мой…

На слух было не понять, есть ли в этих словах вызов. Разделение «местный – приезжий» всё ещё сохраняло свою силу. Многие из приезжих тайно побаивались или открыто сторонились местных – всё-таки, именно местные устроили Кровавую Ночь.

Женя хорошая, друзья её не боятся. Наоборот, стараются окружить заботой. Она росла без мамы, а папа её два месяца назад уехал в Америку, налаживать собственный бизнес – Женя осталась одна. Папа обещал ей присылать деньги на житьё, но до сих пор от него не пришло ни одного перевода, поэтому Женя вынужденно подрабатывает. И своих американских координат он тоже до сих пор не сообщил – ни телефона, ни электронной почты. Жора знал об этом и переживал за Женю. «Ерунда, – говорила она. – Мой папа – он такой, долго запрягает, но быстро едет. Вот наладятся у него дела – он сразу напишет».

Уже почти стемнело. Там, за оградой, в опрятном Святокаменске зажглись сотни уличных фонарей, тысячи окон. А здесь всё было мёртвым.

– Двинулись потихоньку? – предложила Надя.

Пространство вокруг покалеченного дома было усыпано битым кирпичом и мусором. Единственный мусорный контейнер наполнен до отказа, даже с горкой.

– Кто-то же его набил… – Жора навёл камеру на контейнер. – Значит, кто-то тут живёт.

– Да здесь много кто живёт.

Словно в подтверждение слов Жени раздались звуки негромких шлепков: «Хлоп-хлоп… хлоп-хлоп…»

Жора торопливо обогнул полуразрушенный дом. Пожилая женщина в домашнем халате выбивала половички.

– А вот и местное население! – воскликнул Жора. – Чувствую себя Колумбом. Давайте вступим в контакт!

Будущий режиссёр уже шагал к женщине. Подойдя ближе, разглядел, что перекладина, на которой висит половичок – на самом деле, турник для гимнастики, а в руках у обитательницы Гетто – теннисная ракетка.

Женщина не стала дожидаться, когда к ней подойдут – сняла коврик с турника и торопливо скрылась в подъезде полуразрушенного дома.

– Мы что, такие страшные? – усмехнулся Жора.

– Может, у неё сына убили во время Кровавой Ночи, и она с тех пор умом тронулась, – предположила Надя. – Из «легионеров» мало кто ушёл.

– Не всех же убили, – сказал Ким. – Человек пятьсот просто арестовали.

– А ты думаешь, куда их потом дели? Поругали и отпустили? – злым голосом сказала Женя.

– Их депортировали вон из города, – убеждённо произнёс Ким. – Двадцать четыре часа на сборы – и всё, иди куда хочешь.

– Ага, щас. Их погрузили на старый ржавый корабль и отправили на Острова, якобы на американскую военную базу, чтобы судить. А по дороге эту развалюху утопили.

– Откуда знаешь? – спросил Ким.

– Слышала.

– Так это слухи… – Белла скривилась. – А если, и правда, утопили – правильно сделали. Церемониться с ними, что ли? Я бы их сама утопила. А знаете, что самое противное? Что арестовали-то по-любому не всех.

– Кого не арестовали, те утекли из города… – сказал Жора, но Белла оборвала:

– А ты знаешь, что не все «легионеры» были родом из Углов? Кое-кто – из самого Святокаменска. И вот эти-то гады успели разбежаться по домам. И теперь они как ни в чём не бывало живут среди нас. Вот бы их всех переловить… Как израильтяне – до сих пор нацистов ловят. Просто взять и провести массовую проверку, спросить у каждого: «А где ТЫ был во время Кровавой Ночи?» Вот попался бы мне хоть один бывший «легионер» – придушила бы своими руками.

Остальные промолчали, это было молчаливое согласие. Белла не сказала ничего нового, она лишь воспроизвела мысль, которая давно уже витала в воздухе свободного города Святокаменска.

Двинулись дальше. Короткая захламленная улица была пуста. К разочарованию Жоры следов боевых действий больше не наблюдалось, зато всё чаще попадались признаки жизни. Кое-где даже горели редкие фонари и окна.

Между двумя домами-бараками пряталась кирпичная коробка с вывеской «Продукты». Витрина разбита, внутри – хлам и опрокинутые прилавки.

– Разграбили во время Кровавой Ночи, – прокомментировала Белла.

– У них же тут нет магазинов! – Надя будто открытие совершила.

– Да если б и были… Покупать-то всё равно не на что.

– Как же они живут?

– А ты не знаешь? Им еду привозят два раза в день, на грузовиках, и раздают, вроде как гуманитарную помощь, – растолковала Женя. – Как раз мимо нашего дома проезжают. Целый кортеж: грузовики и полиция.

Вышли на следующую улицу, которая была шире и длиннее.

– А вот это – клуб «У Билла», – сказала Женя.

– Вот эти руины? – Жора навёл камеру на огрызки двух стен, между которыми возвышалась гора деревянных и кирпичных обломков.

– Я здесь однажды была. На рок-концерте… – пояснила Женя и запнулась. – Точнее, его не было. Сорвался. А на следующий день была Кровавая Ночь…

– Смотрите, народ! – Белла кивнула в сторону небольшого сборища возле крыльца дома.

– Ну и алкаши! – произнёс Жора. Уж пять лет, с тех пор, как сюда приехал, он не видел подобной публики.

Над крыльцом горела электрическая лампочка. На освещённом пятачке кружком стояли человек восемь. Даже издалека было видно, что среди них нет ни молодых, ни зрелых – пожилые люди, почти старики. На одном из них – тельняшка, другой – полуголый, костлявый, третий одет в какую-то испачканную спецовку. Двое – бородатые и длинноволосые, будто Маркс и Энгельс, ещё двое бриты, как уголовники. Самым жутким из всех был низкорослый горбун.

Жора навёл на них камеру. Все восемь тотчас же обернулись в его сторону. Повисла тишина.

Надя тронула Жору за плечо:

– Лучше пойдём.

– Да вот ещё! Что они нам сделают! – фыркнула Белла. – Снимай, Жорка, снимай.

Тот, что в тельняшке, что-то подобрал с асфальта и бросил в сторону оператора. Это была бутылка, она упала и разбилась, не долетев до Жоры метров двух.

– Ого! – Жора аж отскочил.

– Ребята, лучше пойдём, нас здесь не любят, – произнёс рассудительный Ким.

На прощание Надя показала мужикам языка, а Белла – средний палец.

Пересекли улицу поперёк и вошли в очередной проулок.

– Если бы он попал – я бы ему точно врезала! – сказала Белла.

– Он бы не попал, – заметил Ким. – Он нарочно так кинул, чтобы не попасть.

– Прямо репортаж из горячей точки, а? – самодовольно усмехнулся Жора. – Ой, смотрите, собака!

– Где?

– А всё, уже спряталась. Страшная такая, облезлая.

– Ты хоть снял её?

– Да, успел…

Впереди был целый городок из ларьков – одинаковых металлических коробочек. Почти все ларьки были заперты, некоторые валялись на боку. Вокруг ларьков – кучки хлама, как и везде в Гетто.

Ким нашёл стреляную гильзу, а Жора увидел и снял крупным планом цепочку пулевых вмятин в запертых ставнях одного ларька.

– Quiet! Тихо! – громким шёпотом произнесла Белла. – Здесь кто-то есть!

– Кто? Где? – Жора завертел камерой.

– Тихо! Тихо, я сказала! Кто-то за нами следит!

Исследователи сбились в кучку. Белла замерла, подняв над головой указательный палец. Потом шагнула куда-то в сторону грузовика без колёс, стоявшего между ларьками, и очень мягко произнесла:

– Привет! Выходи к нам!

Тишина. Ким начал озираться, ощупывать взглядом асфальт в поисках чего-нибудь увесистого.

– Выходи! Мы тебя не обидим!

Тишина.

Белла сделала ещё несколько шагов в сторону грузовика. Вытащила из сумочки кошелёк, а из кошелька – банкноту.

– Вот, смотри: доллар! – сказала она. – Это тебе. Вот, я положу.

Она опустилась на корточки, уложила купюру на асфальт, выпрямилась и, пятясь задом, вернулась к остальным.

Из-за грузовика вышел мальчуган лет десяти. Он не выглядел заморышем или каким-то больным, и одет был не в лохмотья, а в почти новый спортивный костюм. Волосы не особо короткие, но и не слишком длинные – закрывают уши и только. Мордашка чистенькая, даже симпатичная.

Спокойно подошёл к банкноте, наклонился, поднял, спрятал в карман. Замер, вопросительно глядя на Жору и остальных.

– Привет, – сказала Белла.

Мальчик громко шмыгнул носом – интересно, как он сумел простудиться летом? – и ответил:

– Привет.

– Привет! – сказал Ким.

– Ну, привет, и хули? – грубовато произнёс паренёк. – Чё надо-то?

– Поговорить, – сказала Белла. – Ты нам ответишь на вопросы, а мы тебе ещё доллар.

Незнакомец шмыгнул и заявил:

– За каждый ответ – по доллару.

Исследователи переглянулись.

– Вот что, мальчик, иди, куда шёл. – Голос Беллы стал резким.

– Да я не себе, я мамке… – Судя по голосу, мальчик немного обиделся. – Ладно, чё хотели – спрашивайте.

– Подойди поближе. Не съедим.

Мальчик подошёл, затолкав руки в карманы широких спортивных штанов.

Жора пожал ему руку:

– Как зовут?

– Вован.

– Ты здесь живешь?

– А где ж, ёпт.

– И как у вас тут условия?

– Ну, как… лепестричество есть, а водопровод не фурычит.

– И как же вы без воды?..

– Колонки есть. С вёдрами ходим.

– А с кем ты живёшь?

– С мамкой.

– А кто-нибудь ещё есть? Родственники?

– Не, нету.

– А друзья у тебя есть? – спросила Женя.

– Раньше были.

– А потом?

– Да все уехали. Вот когда всё это случилось… Кто – туда, – Вован махнул рукой в сторону Святокаменска. – Кто – туда, – он махнул в противоположную сторону.

– А ты почему не уехал?

– Да мамку из дома не вытащишь. А то бы я уехал.

– Куда?

– Вон туда. – Вован ткнул пальцем в сторону, противоположную от города. – Но теперь уже поздняк метаться.

– А твоя мама, она болеет? – перехватил инициативу Жора.

Вован странно засмеялся:

– Ага, болеет. – Он пощёлкал себя по горлу пальцем. – Вот этим.

– Она пьёт?

– Бухает, как свинья. Меня заставляет ей бухло приносить каждый день. А если не принесу – в табло бьёт.

– Интересно-интересно. А где ты его берёшь?

– Ты-то сам как думаешь? – Кажется, с точки зрения Вована это был глупый вопрос.

– Вам привозят алкоголь?

– Никто не привозит. Сами гоним.

– Я ж говорил, у них тут самогонная промышленность хорошо развита! – воскликнул Жора.

– Тебе нужны деньги, чтобы купить самогон? – спросила Надя.

– Ну, да… за просто так никто ж не нальёт. А у кого бабок нет – тот на жратву меняет.

– Ясно. То есть вам привозят еду, а вы потом её на самогон меняете… Бр-р, дикость. – Надя поёжилась.

– Но живыми «бабками» лучше, – уточнил Вован.

– А в школу ты не ходишь? – спросила Белла.

– Да в какую, на хер, школу, она там осталась, – Вован опять махнул рукой в сторону, противоположную от города.

– Хочешь, мы поможем тебе перебраться к нам, в Каменск, – предложила Белла.

– Куда – в детдом? На хрен такое счастье, – ощерился Вован.

– Там хорошо. Там тебя никто не обидит.

– А за мамкой кто будет ухаживать?

– А твою маму в больницу положат, там её вылечат.

– Не пойдёт она ни в какую больницу… – Вован громко шмыгнул. – Нам и тут хорошо. Всё, на хер это. Дайте бакс, я пошёл.

– Вот тебе два, – сказала Белла.

Мальчуган аккуратно сложил банкноты:

– Ну, бывайте…

Жора проводил его взглядом камеры.

– Вот, пожалуйста, – сказала Надя в объектив. – Порог двадцать первого века, цивилизованный город Святокаменск. На окраине люди живут в жутких условиях. Погрязают в пьянстве. И здесь даже дети остались! И они не могут в школу ходить! И кажется, это вообще никого не волнует.

– Не хотят ходить в школу, – поправил Ким. – Он же сказал: ему и тут неплохо.

– Да кто его спрашивает? Он в таком возрасте, когда ещё не понимают, что хорошо, а что плохо, – воскликнула Надя.

– И что ты предлагаешь?

– Все эти развалины сравнять с землёй, а людей переселить.

– Так и будет, только постепенно. Понимаешь, здесь остались только те, кто не умеет жить по-другому и уезжать им некуда. – Белла как всегда была циничной. – Осталось только дождаться, пока они тут сами вымрут.

– И ты считаешь, что это нормально? – спросила Надя.

– Сестрёнка, каждый сам выбирает свою судьбу.

* * *

– А вот и Стена!

Её участок, проходивший сквозь Гетто, отличался от остальной Стены. Никаких граффити – голый серый бетон. Это нужно было исправить.

– Давайте напишем что-нибудь! – предложил Ким. – Например: «Пирогов – фашист» или, там, «Пирогов – свинья».

– Чем ты собрался писать? – полюбопытствовал Жора.

– А вот… я во всеоружии. – Тот скинул со спины рюкзачок, вынул баллончик с краской. – Как раз для этого.

– Я предлагаю написать наши имена. – Белла первой взяла в руки баллончик и резкими движениями, будто ударами ножа, начертала: «Изабелла».

«Евгения» – вывела Женя, медленно и витиевато, высунув язычок от усердия. Будущий режиссёр отдал камеру ей и уронил пять корявых букв, похожих на странных насекомых: «Жорик». Идеально ровной получилась надпись «А. Ким» – хоть на плакат. «Надин» – изящно, с наклоном.

– Красота, – сказала Белла.

Жора испытывал необычное чувство каждый раз, когда стоял возле Стены. Какая-то сладкая дрожь, какое-то странное удовлетворение. Эта стена – символ победы.

У Пирогова был план «Б». Тем же утром, когда провалился захват Святокаменска, вокруг города стали строить недоразвитую пародию на Берлинскую стену. Сперва протянули колючую проволоку, оставив лишь небольшой коридор – для жителей города Углы, точнее, той половины, что была занята американскими войсками. Несколько десятков семей воспользовались коридором, через двое суток был закрыт и он. Начали возводить бетонную Стену. Все сухопутные пути в портовый город были отрезаны, остались лишь единственные ворота – на всякий случай. Пирогов признал поражение. Не сумев справиться с крохотным клочком земли, предпочёл отделить его от тела страны.

Стена разделяла улицу пополам, точно посредине проезжей части.

– Если пойдём направо, выйдем к морю, – сказала Белла.

Ким обернулся вправо и закричал:

– Смотрите!

С той стороны приближалось шесть тёмных силуэтов. Шагали цепочкой, на равном расстоянии друг от друга. Потом вдруг замерли.

– Туда, туда посмотрите! – взвизгнула Женя.

Ещё пятеро двигались с другой стороны. Человек восемь один за другим вышли из проулка между домами, отрезав последний путь к отступлению. Среди этих восьмерых Жора разглядел невысокого, жутковатого горбуна.

Исследователи сбились в кучку.

– Что им надо, а? – спросила Надя дрожащим голоском.

– Ты как думаешь, sister? – усмехнулась Белла.

– Они… они не посмеют…

– Посмеют. Им уже нечего терять.

Надя уже вытащила мобильный телефон:

– Я сейчас полицию вызову… holly crap!

– Ага. Здесь не ловит, ты не знала? – Белла была эпически спокойна.

Силуэты не двигались с места. Жора вертел камерой по сторонам.

– Чего они ждут?

– Хотят, чтобы мы обгадились от страха. Пусть не надеются.

Она расстегнула молнию длинной спортивной сумки. Сумка полетела на асфальт, в руках у Беллы была катана. Девушка выдернула меч из ножен:

– Давно хотела эту штуку в деле попробовать.

– Беллочка, ты больная… – ошеломлённо произнёс Жора.

– А ты только сейчас узнал?

Отдав ножны сестре, Белла держала меч двумя руками. Исследователи сбились в кучку вокруг неё.

Обитатели Гетто медленно двинулись к ним. Шагали медленно, будто ожившие мертвецы. Зомби-алкоголики.

– Страх потеряли… – усмехнулась Белла. – Их проблемы.

Зычно крикнула:

– Назад! Назад, я сказала!

Над головами исследователей пронеслась бутылка и, разбившись о Стену, осыпала их осколками. Следом за ней прилетел обломок кирпича, ударил Беллу в накачанный живот. Девушка выругалась по-японски и с воплем «За мной!» ринулась в ту сторону, где неприятелей было всего пятеро.