Текст книги "Семьи. Книга 3"

Глава XII

К трем часам компания вернулась в домик. С самого утра находясь на горе, все были хорошенько вымотаны и тридцать минут просто лежали, разобравшись по комнатам, а отдохнув, принялись заниматься кто чем. Ольга и Полина взялись готовить ужин, отправив Завязина в магазин купить недостающие продукты, Юрий стал насаживать мясо для шашлыка на шампуры, а Кристина засобиралась к какой-то своей подружке, жившей, как выяснилось, неподалеку.

– Юра, проводи сестру, – обратилась к супругу Ольга, увидев, что Кристина уже направилась к двери.

– Зачем? – вопросительно посмотрел на жену Юрий, не имея ни малейшего желания куда-то идти.

– Мало ли что может случиться.

– Что может случиться? – в удивлении вытаращил он глаза. – Четыре часа дня.

– Хотя бы встреть на обратном пути, – не унималась Ольга. – Смотри, уже темнеть начало… Кристина, ты позвони, когда назад соберешься, Юра тебя встретит.

– Ой, да брось, Оля. Не хочет – не надо, – махнула рукой Кристина, всем своим видом показывая, что она не собирается упрашивать брата проявить элементарное внимание и что если он не понимает, почему ее нужно проводить, то самое большее, чего достоин, – так это презрительного снисхождения во взгляде.

К своим тридцати четырем годам Кристина была замужем дважды. Первый ее муж занимал должность прокурора и по роду деятельности вынужден был сталкиваться с самыми вопиющими преступлениями на подведомственном ему участке. Бандитизм, грабежи, убийства, не говоря уже об истязаниях и изнасилованиях, неизменно попадали под его личный контроль. По двенадцать часов в день до мельчайших подробностей разбирая нескончаемые тяжкие преступления, происходившие в относительно малонаселенном районе, которым он заведовал, у него невольно сформировалось ощущение, что окружающий мир полон подобных проявлений. Все это сказывалось на отношении к супруге: он не позволял Кристине в одиночку даже пройтись по темноте до ближайшего киоска и всегда сам, порой по несколько раз за вечер, ходил в магазин; если же жена приезжала после девичника домой ночью – непременно спускался на улицу, чтобы встретить такси с ней у подъезда.

Вообще он был очень внимательным, галантным мужчиной, и главным образом благодаря супруге. Являясь большой любительницей классических русских литературных произведений, глубоко впитавшей изящную романтику отношений между мужчиной и женщиной среди правящего класса в России девятнадцатого века, именно Кристина привила мужу львиную долю манер. Придавая услужливым знакам внимания в отношении дам со стороны сильного пола немалое значение, она сумела быстро и ясно донести до супруга, что, проявляя их, он возвышает не только ее, но и себя. Открыть дверь машины, подхватить сумку, снять шубку, придвинуть стул – вскоре муж исполнял все эти трюки легко и непринужденно, вовсю наслаждаясь ощущением собственной неотразимости.

Кристина познакомилась с супругом, когда была студенткой, он же, только-только получив высшее образование, совершал в это время первые шаги на профессиональном поприще. Еще с периода дружеских свиданий она поставила себя с мужем в положение равной и, несмотря на последующий его впечатляющий карьерный рост, никогда не допускала за ним права единолично принимать решения, касающиеся общесемейных вопросов. По окончании учебы Кристины молодые люди поженились, и она устроилась работать в юридический департамент администрации N-ска, где, с живым интересом взявшись за реализацию своей личности в профессиональном плане, вскоре добилась значительных успехов, снискав уважение начальства и соответствующего уровня вознаграждение.

Будучи независимой от супруга как материально, так и интеллектуально, Кристина ощущала себя в качестве жены более чем уверенно. Она блистала в обществе своими манерами и эрудицией, позволяя мужу упиваться гордостью и за нее, и за себя рядом с ней; свободно и непринужденно общалась как с женщинами, так и с мужчинами, немало интригуя этим супруга; еле уловимыми намеками могла заставить его с неделю мучиться в подозрениях, а затем, вдруг организовав первоклассное чувственное свидание наедине в ресторане с последующим рандеву дома, легко и эффектно снимала все гложущие мужа сомнения. Спустя и год, и три, и пять после свадьбы Кристина путем ловких манипуляций за счет своей женской противоречивости умело поддерживала настоящий пожар в отношениях с супругом, заставляя его ничуть не меньше, чем в период первых свиданий, терять голову, желать, добиваться, досадовать и ревновать. Но через пять лет в семье появился ребенок, и брак пошел трещинами.

Оформив декретный отпуск, Кристина безвылазно засела с сыном в квартире. В одиночку столкнувшись со всей тяжестью первых лет ухода за новым человеческим существом, она сделалась особенно раздражительной, требовательной и придирчивой по отношению к супругу. Тот же, напротив, стал все реже появляться дома, задерживаясь на службе до поздней ночи, как в будние, так и в выходные дни.

Муж охотно убегал в работу, потому что находиться рядом с женой стало для него невыносимо тяжело. От семейного уюта и спокойствия, которые и прежде-то не часто господствовали в их доме, теперь не осталось и следа; выезды на вечера с друзьями и коллегами, где супруга блистала, прекратились вовсе, равно как и чувственные страстные свидания наедине; да и в сексуальном плане после беременности и сложных родов изрядно пополневшая и обрюзгшая жена перестала его волновать. Из яркой независимой самодостаточной дамы супруга превратилась в привязанную к дому подурневшую, жалкую, желчную женщину, с которой теперь не было связано ни единой положительной эмоции.

Чтобы сохранить семью, Кристине оставалось только одно – в корне изменить формат общения с мужем. Не имея в своем распоряжении ни одного козыря, ей нужно было пойти на уступки и, попытавшись создать тихую и уютную атмосферу в доме, отдаться на милость супруга в надежде, что он оценит ее старания и отношения наладятся. Но вместо этого она, чувствуя, что теряет мужа, в отчаянии с еще большим, нежели когда-либо прежде, усердием взялась за свои привычные методы.

Не пытаясь как следует взвесить и проанализировать ситуацию, Кристина стала действовать по привычке, согласно сформированным в ее подсознании моделям поведения, столь успешно позволявшим ей на протяжении долгих лет полностью владеть супругом. Вооружившись знакомыми инструментами в виде психологических манипуляций, морального шантажа и завуалированных угроз, она начала все настойчивее играть на чувствах мужа, в глубине души желая вызвать его на проявление столь необходимых ей теперь внимания и заботы, и чем сильнее он отдалялся, тем больше было с ее стороны недовольства, придирок, истерик с резкими перепадами настроения, противоречивыми желаниями. Но если раньше иррациональное и непредсказуемое поведение Кристины тревожило супруга, вселяя в него смятение и беспокойство от бессознательной мысли, что он может потерять жену, и он начинал прикладывать все усилия, чтобы ублажить ее и наладить отношения, то теперь, когда он не видел уже ничего ценного в браке с ней, все эти манипуляции рождали в нем лишь сильнейшее раздражение и злость. За три года супруги опостылели друг другу настолько, что когда сын пошел в детский сад и жена вновь начала работать, они немедля развелись и разъехались.

После развода с первым мужем у Кристины в довольно короткий промежуток времени произошло в жизни несколько романов, самой различной степени серьезности, последний из которых в итоге вылился в очередное замужество. В этот раз ее выбор пал на куда менее амбициозного, нежели предыдущий супруг, мужчину: обычного спокойного работягу, ценителя домашнего уюта. Устав от эмоций и бурной жизни, Кристина решила, что тихий семьянин – именно то, что ей было нужно, и вскоре они расписались. Но при ближайшем рассмотрении тихий семьянин оказался пассивной и бездеятельной пустышкой, которого Кристина, несмотря на всю свою энергию и пыл, не могла подвигнуть ни на одно более-менее запоминающееся мероприятие. Муж был готов посещать только три места: работу, гараж и диван возле телевизора, занимаясь беспрестанной болтовней и раздражаясь, если кто-нибудь создавал ему в этом конкуренцию. Спустя полтора года унылого и однообразного существования, по прошествии которых даже и вспомнить-то особо было нечего, Кристина вновь развелась.

Глава XIII

Выйдя за ограду, Кристина пошла вниз по улице, по направлению к стоявшему на пустыре магазину. Всем своим видом выказав брату открытое пренебрежение за отказ проводить ее, про себя она была даже рада этому: никакой подружки в О-хе у нее не было, и она не хотела, чтобы Юрий узнал, куда в действительности лежал сейчас ее путь.

Кристина обладала самым что ни на есть обычным телосложением со средними для женщины ее возраста комплекцией и ростом, но сильно сутулилась в плечах, что придавало ей несколько приземистый, отягченный вид, будто атмосфера давила на нее больше, чем на любого другого человека. Лицо ее нельзя было назвать милым, в то же самое время оно не содержало ни одной грубой или отталкивающей черты. У нее были серые глаза, крупный веснушчатый с заметной горбинкой нос, выразительные губы и короткие, длиной лишь чуть ниже плеч, волосы, которые она перекрашивала каждые полгода, зачастую в прямо противоположный цвет. В общем, наружность Кристина имела вполне обыденную, непримечательную, но при этом обладала невероятно энергической аурой. Ее речь, мимика лица, взгляд, жесты – все было насыщено таким ярким разнообразием эмоций, такой заразительной жизненной силой, что окружающие уже через минуту общения пленялись полностью. Ко всему прочему, Кристине еще с детства матерью был привит тонкий вкус: она умела впечатляюще одеться, накраситься, сделать прическу, а уж в том, чтобы соответственно держать себя, ей не было равных. При желании она могла выглядеть очень эффектно, но за счет своей энергетики и ментальной власти над мужчинами утруждала себя быть неотразимой только в тех случаях, когда сама видела в этом необходимость. Сейчас же на ней был одет желто-черного цвета зимний спортивный костюм, ботинки на синтепоне без меха и вязаная шапочка с помпоном.

Купив в магазине по килограмму макарон с гречкой, две банки сгущенки и бутылку подсолнечного масла, Кристина отправилась к месту своего назначения.

О-ха была самой типичной деревней, устроенной большей частью вдоль одной главной улицы. Улица эта находилась на незначительном ответвлении в десятке километров от шоссе и потому никогда не чистилась. Уже к ноябрю вся она покрывалась сплошным слоем укатанного снега, плавно переходящего в нанесенные с боков сугробы, так что границы дороги невозможно было определить и идущие по обочине пешеходы оказывались перед выбором: или сместиться к проезжающим в пугающей близости машинам, или сойти подальше в сторону, но в таком случае рискуя ненароком по пояс провалиться в засыпанную снегом канаву. С обеих сторон от дороги тянулись ограды больших, в пятнадцать соток участков с жуткими, почерневшими от старости домами и такими же страшными заборами, из-за которых через раз слышалось бряцанье цепей и лай полуголодных собак, с силой бьющихся об ограды и просовывающих в зазоры между калиткой и землей хищно оскаленные морды. Из труб домов еле заметными струйками выходил дым, где-то топилась баня, строение которой напоминало больше сарай для огородного инструмента, а порой кто-нибудь из местных жителей, закутанный в серые бесформенные одежды, в валенках выходил на улицу и, везя за собой санки с двумя здоровенными флягами, уныло тащился к колонке с водой. Если бы гуляющий по О-хе прохожий попытался абстрагироваться от проезжавших машин, то вполне мог вообразить себя, скажем, в семнадцатом веке.

Дойдя до края деревни, Кристина свернула на одну из второстепенных улиц. Нужный ей дом находился в стороне, метрах в четырехстах дальше по дороге, напрочь занесенной снегом, так что даже машины, заезжая сюда, рисковали завязнуть в сугробах. С правой стороны к улице примыкал редкий сосняк, сквозь который можно было разобрать стоявшие на другом его краю дома, а слева нетронутым белым покрывалом уходил вдаль сплошной снежный настил, скрывая под собой деревенский выгон для скота. Улица была пустой: на всем ее протяжении имелось от силы с полдюжины домов, в ограду одного из которых, самого крайнего, совсем обветшавшего, с кривым завалившимся забором, зашла Кристина.

В доме жила известная в определенных кругах N-ска ясновидящая бабка. Ее талант включал в себя такие способности, как определение душевного состояния человека, в том числе действующих на нем порч и приворотов с возможностью снятия последних, диагностика самых различных физических заболеваний, заговоры от болезней, а также предсказание ближайшего будущего в виде расплывчатых многозначительных формулировок.

Посещение ясновидящей бабки было одним из бесчисленных увлечений Кристины, которому она предавалась время от времени, в основном с целью выяснить свое будущее. Причем она нисколько не смущалась тем, что визиты эти зачастую сочетались в ее жизни с сеансами у личного психоаналитика или походами в церковь, так что она в одну неделю вполне могла побывать во всех этих местах, в каждом из которых черпала для себя важные мысли и впечатления. Сейчас же, находясь на перепутье после развода со вторым мужем, она рассчитывала на то, что предсказательница приоткроет ей завесу грядущего будущего, ведь все предыдущие ее пророчества непременно и очень скоро сбывались.

Кристина не пробыла в доме и полного часа, но когда вышла, обнаружила, что все вокруг было уже погружено во мрак. Солнце совсем скрылось за горизонтом, и последние преломленные лучи слабым заревом обозначали место его заката. На улице заметно похолодало: мороз начал неприятно пощипывать оголенные участки тела, вмиг разрумянив Кристине лицо. Потрепав за ухом Трезора – старого и смирного бабкиного цепного пса, она вышла за ограду. Дорога на всем протяжении была в сплошных потемках, и лишь вдалеке, почти на пересечении с главной улицей, у одного-единственного дома горел фонарь, который хозяйственный владелец вывел для освещения наружу.

Как всегда после визита к ясновидящей бабке, Кристину окутали ощущения присутствия поблизости чего-то загадочного, мистического, и сейчас на улице на отшибе деревни в вечерней темноте и тишине ей сделалось особенно неуютно. Она оглянулась по сторонам в бессознательном стремлении освоиться в окружающей обстановке и развеять таким образом вдруг охватившую ее тревогу, но мало что сумела разобрать. Вокруг были лишь неясные фигуры, темные пятна и тени на светлеющем снегу, в которых можно было увидеть все, что угодно, в зависимости от воли воображения, и вместо успокоения ей стало совсем не по себе.

Спрятав подмерзшие руки в карманы куртки, Кристина направилась в сторону главной улицы, то и дело поглядывая под ноги, чтобы не сойти с узкой тропинки в сугроб. С выгона начал задувать ветерок, принося с собой поднятый в воздух снег и тем еще более ухудшая видимость. Через минуту Кристина заметила впереди у края дороги что-то темное, высотою в человеческий рост. Она продолжила идти дальше, пытаясь на ходу определить, что бы это могло быть, но ясно разобрать ничего не удавалось. Неожиданно очертания силуэта зашевелились в верхней части, будто стоявший мотнул головой, – это определенно был кто-то живой. Внутреннее напряжение Кристины резко усилилось, нарастая теперь с каждым шагом, и источником его была неизвестность в виде странной непонятной фигуры на ее пути. Не отдавая уже отчета своим действиям, вся захваченная одной глубинной мыслью – попыткой понять, кто перед ней, чтобы только развеять охвативший ее страх, Кристина как завороженная шла вперед, ни на секунду не отрывая от силуэта опасливого взгляда. Когда же она оказалась совсем рядом, верхняя часть фигуры с шумом вспорхнула и, поднявшись в воздух, исчезла в темноте. Только сейчас разглядела Кристина, что это был угловой столб забора, на котором, видимо, сидел ворон. Испытав глубочайшее облегчение, она почувствовала, как тело и разум вмиг высвободились из охватившего их ступора, и тут же громко захохотала, бессознательно желая собственным смехом разрушить также и окружающую тишину, чтобы окончательно укрепить и ободрить саму себя. Вскоре Кристина смогла разглядеть дом, стоявший в полной темноте, без малейшего огонька внутри или снаружи. Дом выглядел жутко, и она, пройдя его, попыталась отвлечься мыслями об услышанном предсказании.

«Черный мужчина появится в жизни, – взглянув на звездное небо, припомнила Кристина слова ясновидящей бабки. – Так вроде бы сказала. Или скрытный мужчина? – тут же усомнилась она. – Скрытный мужчина появится в жизни. Что это за скрытный мужчина? А еще говорила: “Не твой он”». Задумавшись над предсказанием, она не заметила, как сошла с тропинки и правой ногой по колено провалилась в сугроб.

– Ай, блин! – в досаде воскликнула Кристина и, вытащив ногу, принялась быстро вытряхивать снег из-под брючины.

В этот момент что-то зашуршало в стороне, у деревьев. Звук был не громкий, но отчетливый. Подняв голову, Кристина увидела в сосняке множество разных огоньков, направленных на нее подобно десятку пристально наблюдающих глаз. В мгновение ее захватила прежняя тревога. Оставив брючину, она поспешила дальше по дороге, продолжая поглядывать в сторону деревьев на огоньки, которые теперь то потухали, то загорались вновь. Тут поняла она, что это были проблески света в окнах домов с другого края сосняка, но разгадка не принесла ей успокоения.

Кристина шла вперед, морщась от усиливающихся неприятных ощущений, которые доставлял ей плотно забившийся в ботинок снег, начавший болезненно сводить лодыжку холодом. Следовало скорее убрать его, но она в испуге и не думала теперь останавливаться прежде, чем окажется на главной улице, и только старалась тише ступать на эту ногу. Но, пройдя так совсем немного, Кристина вдруг поняла, что в тот момент, когда она аккуратно становилась на правый ботинок, ясно слышала хруст снега под чьими-то шагами сзади себя. Не останавливаясь и не сбавляя ход, она осторожно обернулась и увидела, что прямо за ней по дороге двигалась еще чья-то фигура. Ужас холодом пробрал Кристину. Она попыталась ускорить шаг – шаги сзади тоже стали интенсивнее. В отчаянии она устремила свой взгляд вперед: главная улица была еще далеко, но метрах в ста находился дом с фонарем, который отлично освещал прилегающий участок дороги. Нужно было во что бы то ни стало добраться хотя бы до него. Кристина шла теперь как могла быстро, почти бежала, но шаги сзади раздавались все громче – преследователь стремительно сокращал расстояние между ними. Она уже вышла на освещенный участок улицы, и до калитки дома оставалось совсем чуть-чуть, но идущий сзади человек был теперь в считаных метрах от нее. Еще мгновение, и он точно настиг бы Кристину, и, поняв это, она резко остановилась и развернулась.

Преследователь тоже замер на месте. Это был мужчина лет сорока с худым встревоженным лицом и болезненно выпученными глазами, в которых явственно отражалось какое-то беспокойное ожидание. Одетый в старую бесформенную шапку-ушанку и длинное, почти до земли, изъеденное молью черное пальто, он, держа руки в карманах, стоял шагах в пяти от Кристины, то перемещая на нее, то отдергивая судорожно бегающий взгляд.

Жалкий вид незнакомца чуть успокоил Кристину, и она уже хотела было поинтересоваться, что ему нужно, но прежде чем смогла произнести первое слово, тот, широко раздвинув в стороны руки, распахнул обе полы своего пальто. Под пальто на мужчине оказался теплый крупной вязки серый свитер с толстым воротом, плотные шерстяные панталоны и высокие до колен валенки, сплошь облепленные комьями скатавшегося снега. Одет он был вполне обычно, если не учитывать отсутствие штанов и то, что в паховой области часть панталон, крепящаяся на пуговицах, была сейчас открыта, полностью оголяя самые интимные места незнакомца.

Поначалу сбитая с толку внезапным движением мужчины Кристина несколько опешила, но затем, невольно бросив взгляд на оголенное место под пальто, поняла, что опасность совсем не велика и даже не грозит ей вовсе.

– Ну и что ты мне тут пытаешься изобразить? – вновь подняв глаза на незнакомца, спросила Кристина с привычным своим скептическим выражением лица, в котором мелькнула с трудом сдерживаемая улыбка.

Услышав эти слова, мужчина обомлел. Беспокойное предвкушение в его взгляде сменилось испугом, и он, запахнув пальто, метнулся с дороги в сторону сосняка. Стремясь как можно скорее скрыться из-под света фонаря, он прыгал прямо по нетронутым сугробам, неуклюже задирая ноги, чуть не по пояс проваливаясь в снег, и через минуту совсем исчез в ночной темноте.