Текст книги "Путевые дневники. От Ватикана к Шамбале"

Песнь вторая. Кипучая жизнь

…Это была главная улица, как гласил путеводитель. Но даже если б я этого и не знал, догадаться было бы несложно – по невероятному обилию магазинов, ларьков, баров, ресторанов и прочих заведений, по толпе, обтекавшей дорогу с обеих сторон, по тому шуму, в котором смешиваются и звуки машин, и сбивчивые голоса, и шелест пакетов, и клаксоны мотоциклов, и еще тысячи звуков – атмосфера восточного базара. Заглянув в ларек с сувенирами, обнаружил там рай для туриста, вечно озабоченного проблемой: что же привезти в подарок родным и друзьям-знакомым? Статуэтки греческих богов разного размера: Зевс, вооруженный грозовыми пиками, Посейдон с трезубцем, Артемида-охотница с туго натянутым луком, Афина с широким щитом. Бронзовые побрякушки – спартанские шлемы с гребнями, мечи, арбалеты. Магниты… их вообще без счета, самых разных форм, расцветок и размеров, начиная от самых простеньких алебастровых пластинок с незамысловатыми надписями типа «I love Crete» за пятьдесят центов и заканчивая шикарными барельефами с видами критского побережья, гор и деревенских пейзажей – эти уже за три – три с половиной евро. Особая статья – оливковое масло. Его продают здесь и само по себе, в резервуарах различной емкости, от стограммовых бутылочек до двухлитровых жестяных канистр. И здесь же полно натуральных продуктов на масляной основе. Оливковое мыло, увлажняющие кремы, скрабы, пенки, гели… Проще сказать, чего эти греки из оливок не делают. Вволю нагулявшись по торговым рядам, я направился к морю. Благо, что от главной улицы до пляжа – всего метров сто, не больше. Можно было свернуть в любой проулок, пересекающий улицу под прямым углом, и пару минут спустя ты уже был на берегу.

…Как я убедился позднее, практически все побережье Крита (общей протяженностью около тысячи километров) представляет собой полосу из пляжей. Самых разных – каменистых, песчаных, галечных, на любой вкус. Несмотря на то, что эта пляжная черта довольно узкая (по сравнению, например, с анапским раздольем), места здесь хватает всем. Тот уголок, куда я вышел в свой первый день, оказался усеян здоровенными глыбами на берегу, но еще больше в море – где обточенные тысячелетним прибоем камни, просвечивая в прозрачной голубовато-лазурной воде, кажутся гигантскими игральными костями. Вода просто изумительная – как на тех рекламных буклетах, которые соблазняют отправиться в путешествие на экзотические острова. А еще Критское море оказалось намного более соленым, чем Черное. Нет-нет, я не пробовал эту водичку на вкус. Но в этом и не было необходимости. Когда ты лежишь без движения на спине, раскинув руки-ноги в стороны, подобно морской звезде, вода держит тебя и не дает уйти ко дну. Вспомнилась старая фотография с Мертвого моря – беззаботный турист замер на воде и перелистывает газету, словно у себя на диване. И, в самом деле, здесь можно часами бездельничать так, наблюдая за белокрылыми греческими чайками, которые в необозримой высоте соревнуются друг с другом в скорости и проворстве

Песнь третья. Знакомства

…Кубики льда падают в бледно-синий бокал, на гранях которого играют отблески диско-шара; падают, опускаясь ко дну, и секунду спустя вновь поднимаются на поверхность. Пригубив коктейль, отмечаю его легкий терпкий привкус, от которого кончик языка словно обжигает муравьиной кислотой. Колонки извергают из себя что-то из европейского диско – предельно ритмичное, электронное, бессловесное. Здесь, в заведении под названием «Down town», музыки с избытком. Правда, никто из посетителей не танцует, хотя места и предостаточно. Г-образная барная стойка тянется вдоль стены, длинным концом уходя куда-то в глубину, где мерцают неоновые огни – зеленые, голубые, синие – сливающиеся в сверкающем калейдоскопе. На лица ложатся цветные тени, глаза кажутся глубже, а взгляды пронзительней. За стойкой бармен с африканскими косичками ловко управляется с шейкером, моментально смешивая ингредиенты коктейлей. Он, похоже, больше развлекается, чем работает – подбрасывает бутылку с содовой к самому потолку, успевает откупорить свой сосуд, разворачивается и ловит содовую на изгиб локтя. Напевая при этом какой-то нехитрый мотивчик. В стороне устроился ди-джей за стойкой с аппаратурой – своими разудалыми косичками он напоминает мне «короля регги» Боба Марли в его золотые годы. Я сижу за столиком под широким матерчатым навесом, на котором вышит логотип «Нижнего города», и наблюдаю за публикой, которая неспешно фланирует по главной улице Херсонисосса. Много скутеристов, совсем мало машин – по узким греческим улочкам удобнее передвигаться на двух колесах. Из соседнего спортбара доносится мощный вопль ликования – там большая компания устроилась у широкоэкранного телевизора, где идет футбольный матч. Видимо, красивый гол забили. На обочине у «Тауна» остановилась группка молодежи – они что-то обсуждают по-английски, разглядывая широкую карту. Где-то звенит колокольчик велосипедиста: расступись! Среди всего этого пестрорядья так легко затеряться…

…Легкий удар; вздрогнув от неожиданности, я выпускаю бокал из рук… до ловкости бармена мне далеко – лишь каким-то чудом успеваю подхватить этот стакан над столешницей. Но половина его содержимого все равно безвозвратно потеряна – по столику расплываются бледно-голубые пятна.

Проклятие…

– Ой!

Чей-то протяжный выдох.

Обернувшись, встречаю взгляд девушки – она ошарашена не меньше моего. Сжимает в руках злополучную плетеную сумку, которая, собственно, и стала виновницей ЧП.

– Ерунда, – говорю ей. – Не бери в голову. Она предлагает купить мне новый коктейль. Компенсировать, так сказать, утрату. Выяснилось, что ее зовут Марина, сама из Казани. Отдыхает в Греции в третий раз, и все уже тут знает. Мы обменялись своими впечатлениями, обсудили достоинства местных кафешек, сошлись во мнении, что в целом страна довольно неплохая… в общем, обычный треп соотечественников, столкнувшихся где-нибудь на чужой стороне. И нет разницы – греческие острова ли это, пражские мосты или нью-йоркские авеню – земляк земляка увидит издалека.

Вскоре к нам присоединяется парень Марины – круглолицый юморной болгарин по имени Николай. Он тут же начал расспрашивать меня о России, о Москве, о Путине… Он довольно сносно говорит по-русски, и проблем с общением у нас не возникает. Выяснилось, что Коля приехал на Крит не отдыхать, а работать – что-то связанное с продажей машин. Почему именно сюда? Ну, нельзя сказать, что в Греции платят намного больше, чем в Болгарии, нет, доходы тут невысокие… да и еще и кризис этот. Просто мне тут намного комфортнее, – сообщил мой новый знакомый. Он добавил еще пару фраз на ломаном английском, которые условно можно было б перевести как: «тут народ не заморачивается…» Девушка подзывает официантку: «Гуна! Гуна!» Гуна (как я узнал, тоже не коренная гречанка, а уроженка Латвии) приносит Марине с Николаем по пиву и объемистую миску с хрустящими сухариками. И это совсем не залежалые сухари. Нет – до одури свежие, только что испеченные, ароматные хлебцы, от одного взгляда на которые сразу вспоминаются уютные пекарни, золотые колосящиеся поля…

Хрумкая и запивая сухари греческим пенным, Марина между тем проводит для меня ликбез по миру местных развлечений. Выяснив, что я здесь только первый день и ничего еще толком не успел посмотреть, она тут же засыпает грудой разнообразных сведений. «Если хочешь искупаться в море и увидеть нереально классные пейзажи, это тебе надо на Спиналонгу. Я сама была там два раза – понравилось очень. Думаю еще съездить… На Лассити особо делать нечего. Разве только дорога интересная… А еще знаешь… Обязательно – слышишь, обязательно! – надо увидеть «Критский вечер». Его проводят в какой-то деревне в горах по субботам. Я такого никогда еще не встречала. Там и танцы всю ночь (сиртаки, слышал, да?) и вино местное дают дегустировать… Они показывают настоящее греческое шоу – все в национальных костюмах, разыгрывают сцены из мифологии, при этом играет живой ансамбль…

Здорово!» Что ж, охотно верю.

– Есть прикурить?

Над нашим столиком вырастает долговязая фигура парня в футболке с Хэнком Муди из «Калифрении». Всклокоченные лохмы торчат во все стороны; он бросает на нас полусонный взгляд… бедолага, которому, кажется, не давали спать часов сорок – вот-вот упадет и захрапит прямо под столиком. В пальцах он вертит тонкую сигарету, которая в полумраке кажется окрашенной в ядовито-зеленый цвет. Марина выуживает из своей сумочки изящную зажигалку, инкрустированную мелкими камушками, дает огня внезапному гостю. Прикурив, он с наслаждением затягивается; встрепенулся, сощурился – в него будто вливаются новые силы.

Можно присесть?

Да пожалуйста! У нас места хватит всем.

Кирилл, – представляется наш новый сосед, протягивая руку. Пожатие у него мягкое, но уверенное.

В полку русских прибыло. Становится понятно, почему официанткам здесь необязательно знать греческий, чтобы обслуживать своих клиентов, а также – для кого на стенах висят фанатские шарфы «Спартак Москва» и «Зенит – чемпион!» Кирилл рассказывает о своих приключениях на Крите. В душе он, оказывается, тот еще экстремал. За первые же три дня спустил все свои деньги – что-то около тысячи евро – а до конца тура остается еще неделя… Зато побывал в Афинах, увидел острова, поплавал с аквалангом, даже в горы сходил, на пикник. Он живет в отеле, в двух шагах отсюда. Проснулся, потому что невыносимо захотелось курить, а спички (вот уж незадача!) закончились. Вот и вышел в люди, то бишь в «Нижний город»… Николай угощает Кирюху пивом. Тот не отказывается. Мне нравится такая беспечная бесшабашность. Потом, забыв о времени, мы все вместе идем в клуб. Марина обещает отличную музыку, много веселья и ночного куража. И по дороге я думаю: что же, все-таки, составляет секрет этого неуловимого греческого очарования? Здесь не просто комфортно (это ощущение характерно в принципе для большинства стран Евросоюза), а… уютно. И, с одной стороны, не составляет особого труда приспособиться к местному менталитету, близкому и понятному, а с другой, нет всего того, что так раздражает в России – расхлябанности, грязи на улицах, хамства и угрюмых лиц. Правда, правда! Идешь по улице, и тебе все улыбаются. Продавцы сувениров в придорожных магазинах, таксисты, ожидающие клиентов, официантки, обычно скорые на остроты. Можно, конечно, сказать, что все они видят в туристах свой заработок и хлеб насущный, и это, бесспорно, будет правдой… но все равно, трудно передать словами ощущение, когда тебе машет совершенно незнакомый человек, желая удачного дня. Какая-то искренность, живая непосредственность – этого у греков с избытком. И попробуйте представить себе подобную картину у нас! Вообразите, как вы улыбаетесь случайным прохожим, как машете кому-то на другой стороне улицы в приветственном жесте. Запишут в чудаки, опасливо отойдут в сторонку… и это еще в лучшем случае.

…В клубе было шумно, многолюдно и весело. А то! Это была скорее танцплощадка, устроенная прямо посреди пляжа – тут же барная стойка, несколько столиков под зонтами. С моря доносился свежий ветер, шуршание волн смешивалось с музыкой, и над нашими головами сияли греческие созвездия, обещавшие новые встречи и удивительные приключения.

Зазвонят ли колокола над Космачевом?
(2014)

Если деревня – это сердце России, той исконной России, о которой, пожалуй, уже успели забыть в городах, задымленных и оглушенных шумом машин, то храм – это душа деревни, зримое воплощение того духовного идеала, к которому всегда стремился русский человек, будь он хоть трижды атеистом. Бывают места, где как никогда ясно ощущаешь связь с чем-то несоизмеримо большим, чем обыденная жизнь, наполненная суетой.

…Так думал я при виде полуразрушенного храма Покрова Пресвятой Богородицы, что стоит на окраине деревни Космачево. Первое впечатление от него по-настоящему потрясает. Проезжаешь по главной деревенской дороге, сворачиваешь в сторону, и…

Из зеленой кипящей зелени вдруг вырастает громада купола с семью прорезями окон, и красный иззубренный кирпич буквально горит на солнце. В очертаниях силуэта угадывается что-то византийское, величественное. Сбоку высится звонница– точнее, то, что от нее осталось. Хорошо видны поперечные перекладины, на которых когда-то помещались колокола. О, как они звонили! Их было слышно по всем окрестным деревням – в Паломе, Ухобичах, Гавриловке, Коновке…

…Здесь всегда жило много людей. По провинциальным меркам, конечно. Согласно архивным записям конца XVIII в., в Космачево насчитывалось 68 дворов, где проживало 289 душ мужского и 269 женского пола. А вот своего храма не было – и православным приходилось ходить за десять с лишним верст в Печки. Так продолжалось до тех пор, пока в 1779 году здесь не была возведена деревянная церковь, освященная в честь Покрова Пресвятой Богородицы. Доподлинно неизвестно, на чьи деньги ее построили – но, скорее всего, по старинной русской традиции, в складчину, общими усилиями всех прихожан. Она простояла восемьдесят пять лет. 21 мая 1864 года в Космачево случился пожар, в результате чего половина деревни выгорела дотла. Не пощадил огонь и церковь. Правда, прихожане успели вынести оттуда всю утварь, сосуды, кресты, Евангелия, ризницу, богослужебные книги, деньги, часть икон. Вновь деревянная церковь с колокольней была построена два года спустя, в 1866 г. Это стало возможным благодаря усилиям жиздринского купца Филиппа Филипповича Цурикова, имя которого, наверное, до сих пор памятно местным жителям. Вокруг церкви шла каменная ограда, за которой располагались сторожка из кирпича и церковно-приходская школа. По данным на 1895 год приход, включая старообрядцев, составлял без малого 2500 человек. Но в 1900 году, по какой-то злой иронии судьбы, церковь вновь сгорела. Какое-то время службы проходили в церковно-приходской школе. Второе возрождение началось по инициативе Космачевской общины под руководством И. И. Ракчеева.

Новый, уже каменный храм строили всем миром, на совесть, с любовью. И он вышел во многих отношениях уникальным. Из описания: «Выполненный в стиле эклектики с элементами неовизантийского стиля… К окружённому крытой галереей основному объёму храма, увенчанному массивным барабаном с куполом, прорезанным крупными люкарнами, с трёх сторон примыкают конхи под полукуполами, а с запада – трёхпролётная звонница…» Церковь была очень красивая снаружи, а внутри убранство блистало: алтарь, хрустальные люстры, икона Божьей Матери в серебре… Полностью строительство было завершено в 1906-ом – в следующем году как раз исполнится 110 лет с этого памятного дня. В церкви под руководством отца Николая (при Советской власти он ушел в Маклаки Думиничского района) шли службы, венчания, крестили детей, устраивались крестные ходы по соседним деревням. После отца Николая в церкви служил отец Василий (Шангин). В 1937 году его арестовали, а его семье пришлось уехать в Киров.

…Здесь, совсем неподалеку от Космачево, проходила передовая линия фронта… Село не раз и не два оказывалось под прицелом вражеских пушек. Церковь была наполовину разрушена, и, как будто этого было мало, после войны здесь открыли склад, а чудом уцелевшую церковную утварь растащили. В итоге за несколько лет послевоенных лет остатки былого церковного богатства были полностью разграблены. Советская власть особенно не заботилась о сохранности культурного наследия. Не осталось даже фрагментов настенной росписи.

…И тем удивительнее чувство, которое храм Покрова Пресвятой Богородицы вызывает сегодня. Пусть в его куполе зияют пробоины, стены снаружи испещрены следами взрывов, а внутри – автографами туристов, пусть вокруг шумят заросли борщевика выше человеческого роста, и не слышен больше звон колоколов – даже в таком своем состоянии он кажется исполненным величия, заставляет забыть о мелкой суете, настраивает душу на гармоничный лад. И, кажется, совсем не случайно на протяжении десятилетий сюда тянулись люди, и снова и снова храм вставал, как Феникс, из дыма и пепла, еще красивее и краше, чем прежде…

…Обретет ли деревня некогда утраченную душу? Настанет ли для космачевского храма время третьего возрождения?

Заметки с Бакальской косы
(Крым-2015)

Бакальская коса протянулась по северо-западной окраине Крыма. Тихое местечко, один из любимых уголков ценителей «дикого отдыха». Никаких крупных городов, проторенных маршрутов, громких достопримечательностей – в общем, ничего из того, что обычно привлекает массовых туристов. Но в 2015 году этот район, а если быть более точным, село Стерегущее, с июля по сентябрь переживал настоящее нашествие. Здесь, на одной из местных баз отдыха, в течение восьми смен проходил Всероссийский молодежный образовательный форум «Таврида». Который собрал под своими знаменами более четырех тысяч участников со всей России. В их числе оказался и я… одним словом, здравствуй, смена журналистов, здравствуй, Крыыыым!

Успеваю в последний момент

Раннее утро. Москва. Выбравшись из метро на белый свет, тяну за собой саквояж на колесиках, одновременно придерживая на боку походную сумку с планшетом и блокнотами. Чувствую себя марафонцем на финишной прямой. На часах без пятнадцати семь, а в аэропорту Шереметьево мне надо быть в половине восьмого. Единственный шанс успеть до места вовремя – это аэроэкспресс, курсирующий раз в полчаса от Белорусского вокзала. Признаться, эта мысль живо придавала мне скорости на всем пути от автобусной остановки на Теплом стане до вокзала со всеми пересадками в метро и спусками-подъемами на эскалаторе.

Кассы аэроэкспресса находились сразу за углом по выходе из метрополитена – благодарение небесам! На часах уже 6.50, времени совсем в обрез. Увидев у билетных окошечек очередь из таких же томящихся в ожидании пассажиров, я, мягко говоря, слегка приуныл… Впрочем, тут же обнаружилось несколько электронных терминалов, один из которых – вот он, прогресс! – быстро напечатал мне билет на пару поездок безо всякой волокиты. И затем мой внутренний марафонец снова рванул вперед!

Аэроэкспресс, похожий на вытянутую пулю в ало-бордовых тонах, уже стоял на пути, отсчитывая последние минуты в ожидании отправления. Ввалившись в салон первого попавшегося вагона, я плюхнулся на сиденье, еще не веря до конца, что все получилось, что это на самом деле – успел-таки! После сумасшедшей гонки по Москве это казалось едва ли не чудом. Но, как оказалось, настоящие чудеса ждали меня (и не только меня) впереди.

Под стук аэроэкспресса

Состав тронулся, неспешно набирая скорость. За окнами сменялись виды: Белорусский вокзал, Савёловский вокзал, заборы, расписанные граффити, торговые центры, таблички с названиями смутно знакомых населенных пунктов, Москва-река, мосты, каналы, хайтековские высотки, светлеющие где-то в тумане позднего утра, зелень пригородных лесов… Полчаса спустя уже напрочь забылись и гонки с саквояжем наперевес, и то самое чувство, когда терпеть не можешь опаздывать, но, кажется, придется-таки заявиться не вовремя… Под размеренный стук колес мы вкатились в транзитную зону Шереметьево.

Мы взлетаем!

До этого я был только в Домодедово, который поразил своими гигантскими размерами и футуристическим дизайном. Шереметьево, как мне показалось, несколько уступает по оформлению, но с лихвой восполняет это за счет своих площадей. Здесь раскинулись несколько терминалов, расположенных довольно далеко друг от друга – наверное, это устроено для удобства пассажиров, которые летят по разным направлениям. Поэтому с прибытием на аэроэкспрессе мой путь здесь отнюдь не закончился. Лишь пройдя через длинный коридор, соединяющий между собой соседние терминалы, миновав девяносто с лишним регистрационных стоек я наконец-таки отыскал свою группу, всех тех людей, с которыми нам предстояло провести всю ближайшую неделю бок о бок.

Билеты нам выдали быстро, багаж погрузили еще быстрее… И совсем скоро мы уже ехали на автобусе-шаттле к нашему самолету. Это оказался модифицированный семьсот тридцать седьмой «Боинг», названный в честь Льва Гумилёва. Интересная идея, кстати говоря, присваивать воздушным машинам имена писателей! Такой вот своеобразный флешмоб «Аэрофлот» проводит в честь 2015 года Литературы, о чем нам поведала стюардесса на борту. Самолет вырулил на взлетную полосу, на табло загорелись лампочки, сигнализирующие о том, что надо застегнуть ремни… Сила ускорения вжала нас в сидения – и секунду спустя шасси мягко оторвались от земли.