Текст книги "Игрожур. Великий русский роман про игры"

Ценность для жанра

Гной проснулся от неожиданного и даже какого-то неуместного запаха кофе и шкворчания яичницы; сквозь дрёму казалось, что сегодня воскресенье, в ненавистную школу идти не надо, а впереди длинный ленивый день с томиком боевой фантастики и перечитыванием последнего номера «Ма…»

– А-а-а! – вскинулся Юрик.

– Хер на! – весело отозвался из кухни Игорёк-Боромир. – Сюда иди, это.

Гной вдруг сообразил, что, во-первых, он понятия не имеет, какой сегодня день недели (в игровой журналистике все дни были одинаковые), а во-вторых, у него нет зубной щётки – и, строго говоря, нет вообще ничего, кроме бумажки с уже не нужным адресом редакции. Он с кряхтением сполз с дивана, заранее зажмурился в ожидании похмелья и вдруг понял, что голова больше не трещит, а внутренности почти не играют друг с другом в догонялки. Организм, кажется, начал привыкать к скотскому образу жизни подающего надежды игрового журналиста.

На кухне Игорёк урчал и отрыгивался над тарелкой с яичницей.

– Я тебе оставил там, жри. Вчера почпокались, это, сегодня работать будем!

От слова «работать» Гной вопреки всему ощутил прилив тёплой волны удовольствия. Лёгких путей в игровую журналистику, рассудил он сам с собой, не бывает. Все случившиеся за последние дни мерзости необходимы для становления характера – видимо, это любимые авторы и называют «повидать жизнь». Тем временем Игорёк продолжал бубнить какую-то долгую сагу:

– …нормального не дам, а говно забирай, они говно-то любят, ты главное там пообъективнее, и это, слышишь, фактику не забудь, а то, это, оно сам знаешь как.

Гной важно покивал между вилками болтуньи. С объективностью всё было понятно, а вот фактика вызывала вопросы – правда, признаваться в своем невежестве он не спешил.

– Короче, там волки выпустили парашу какую-то ламерскую, падает постоянно, жопой сделана, это, но у нас реклама, так что надо сделать там пообъективнее, это, как ты умеешь.

Юрик приосанился. В речи своего нового друга он все ещё понимал через два слова на третье, но общий смысл прекрасно улавливал – не вполне, впрочем, до сих пор веря своему счастью. Вдруг в его голову пришла страшная мысль.

– Так Поплавский сказал, что статья послезавтра нужна!.. Уже завтра! Как же я…

Авторы «Мании страны навигаторов» кичились тем, что, в отличие от писак из конкурирующих изданий, тщательнейшим образом проходили до конца все игры, о которых писали в журнале. Фельдмаршал постоянно говорил в своих авторских колонках, что одного прохождения недостаточно: о какой объективности может идти речь, если игра не пройдена минимум четыре, а лучше пять раз?! Только так можно уловить все тонкости; только так в полной мере раскрывается авторский замысел; только так принято делать дела на секретном океанском подводном флоте.

– Да говна-пирога, часок погамаешь да напишешь, это, хули ты там не видел! – хихикнул Игорёк и добавил: – В первый раз, что ли?

Гной прикусил язык и испуганно замотал головой. Разговор нужно было срочно переводить на другую тему.

– А ты что будешь делать? Вареза на Митьку, это самое?..

– Не, дела есть. Не твоё, короче, дело, Юрец. Иди там, статья-то она, знаешь, это, сама себя не напишет!

Под грохот сваливаемой через стену в раковину посуды Гной с благоговением запустил хозяйский компьютер. Casper зашипел статическим электричеством, показал заставку со звездой и непонятными английскими словами и, наконец, запустил Windows. Юрик восхищённо выдохнул: этим моментом надо было насладиться. Он собирается играть для дела! Не в задротской норе Сергуни, не на мамином дышащем на ладан компьютере, не по полчаса с секундомером, а столько, сколько ему необходимо для вычленения самого главного и объективного из всего, что напихали в игру нерадивые разработчики!..

Тем временем в зал вернулся Игорёк и, не обращая внимания на сожителя, завозился под старым телевизором марки Fujikawa. Кряхтя и грязно ругаясь, он перетыкал какие-то провода, раскидывал по сторонам мусор и возился на полках – пока, к шоку Гноя, не выудил из коробки… Игровую приставку Playstation!

– Это… зачем? – выдавил из себя Гной, борясь с отвращением.

– Чтоб ты спросил, ёпта, – хмыкнул игровой журналист. – Давай там, это, не отвлекайся. Выводы не забудь!

Не обращая внимания на Юрика, он плюхнулся на пол, включил телевизор и начал играть в какую-то незнакомую игру: там носились какие-то гнусные ушастые зверушки, полыхали взрывы и ощущалось полнейшее отсутствие души. Периодически Игорёк ставил бездуховную поделку на паузу, втягивал обратно в нос коварно выползавшую соплю и чёркал карандашом какие-то пометки на оторванном куске обоев.

Отвлекаться действительно не следовало: близился дедлайн. Гной усилием воли отключился от происходящего, нашёл на рабочем столе иконку упомянутой Игорьком игры «Славянофилье» и дважды на неё кликнул, поудобнее ухватив чёрную от грязи мышь.

Ничего не произошло.

Юрик поворошил завалы на столе, откопал коробочку от «Славянофилья» со странной наклейкой «Лучше играть на мониторе «Геймер РиЖ 2000 Про!», вынул оттуда диск и вставил в дисковод, после чего снова кликнул на иконку.

Ничего не произошло.

Гной с тем же результатом кликнул ещё два раза, после чего в панике замолотил по кнопкам мыши.

– Ты чё буянишь, ёпта? – осведомился Игорёк, ставя своих бездуховных зверушек на паузу.

– Тут… Не работает… Я не знаю, – заблеял журналист.

– Так у них всё через сраку, они её такую и продают щас, это. Ладно, не ссы, глянь там скрины в инете, там, короче, понятно всё.

Понятно, впрочем, ничего не было. Кажется, Игорёк предлагал ему написать «статью», не играя в игру. Такие вещи, судя по публикациям «Мании страны навигаторов», были тяжким грехом и, во-первых, не допускались в редакции лучшего в мире журнала, а во-вторых, даже если и допускались, то с немедленным изгнанием виновных из редакции и другими страшными карами. Время, впрочем, поджимало: за заклеенным окном уже снова серело, намекая на скорое возвращение бесконечной зимней ночи. Предстояло сделать серьёзный нравственный выбор.

– А ты… Поплавскому не скажешь?

Игорёк громко испортил воздух, не отвлекаясь от игры. Гной, вздохнув, открыл браузер Internet Explorer и стал рассматривать скриншоты «Славянофилья» – там всё было очень плохо. Кажется, кто-то взял Diablo II и неумело перерисовал её, нарядив всех героев в косоворотки; даже на статичных картинках было видно, что черти выглядят неубедительно, а у главного героя имеется странная борода торчком, как у царя в любимом фильме Гноевой мамы про Ивана Васильевича, меняющего профессию. «Статья» действительно начала складываться сама собой, хотя кое-какие сомнения ещё оставались.

– Игорёк, там если объективно, то плохо получится.

Хозяин притворно ахнул и схватился за сердце, не прекращая нажимать кнопки на душепагубном джойпаде другой рукой.

– Вот это да, волки говно сделали. Пиши, короче, это, как есть. Иначе не простит, это, его величество читатель!

Устыдившись, Гной открыл Word и набросал объективный обзор в установленном формате: графика оставляет желать лучшего, интересность ниже среднего, звук… Он задумался и хотел было снова спросить Игорька, но потом решительно написал: «Максимально негативные эмоции вызывает звук – ведь наши далёкие предки издавали совершенно другие звуки, которые…» Тут Гноя понесло. Судя по скриншотам, «Славянофилье» было не просто плохой игрой – это было издевательством над славной историей Родины; средоточием фактических ошибок, вдвойне непростительных отечественному разработчику, обязанному назубок знать все отличия кривичей от вятичей… Всё это казалось Юрику, в жизни не получившему больше тройки по истории, личным оскорблением. К этому моменту он уже понял, что Игорёк был прав (а Фельдмаршал нет): вовсе не обязательно проходить игру восемь раз, чтобы понять про неё всё самое главное. Настоящая объективность не знает преград и презирает придуманные непонятно кем ограничения! Он раздухарился настолько, что перестал обращать внимание на издаваемые Игорьком звуки и запахи; обзор тёк ладно, как красивая народная песня. Гной гвоздил невесть что возомнивших о себе игроделов: «жалкая поделка», «объективные недостатки», «полное отсутствие положительных моментов», страшное проклятье «коммерческий продукт», – он уже страшно удивился бы, если бы ему напомнили о знакомстве с игрой только по скриншотам. Даже с «выводами» на этот раз проблем не возникло: он снова перечислил все объективные недостатки, добавив великодушно в конце: «Игра могла бы быть сносной, если бы не графика, звук и интересность». Отдельно помогал вымышленный космический богатырь: Гной видел игру как бы его глазами и ежеминутно морщился от омерзения.

Он поставил последнюю точку, выдохнул и огляделся по сторонам. За окном снова было темно, – несколько часов пролетели как один миг. Вот оно, благоговейно подумал он. Гной всегда морщился, слыша заклинания об «увлечении любимой работой»: ничем, кроме боевой фантастики и «Мании страны навигаторов», он не увлекался; к людям с другими интересами относился с лёгким (и никогда ничем не выдаваемым) презрением. Но теперь… Даже злоключения в поезде выглядели прелюдией к этому просветлению.

Предстояло, впрочем, самое сложное: выставить «Славянофилью» оценку. В «Мании страны навигаторов» это был нарочито мутный и многоступенчатый процесс – нельзя было, условно, просто поставить понравившейся игре пятёрку; такие вещи считались «субъективизмом» и строго карались. Нет, оценка выводилась по сложной математической формуле из других математических формул: графика, например, оценивалась по семибалльной шкале, а звук – по четырёхбалльной; всё это надо было хитро перемножить и вывести среднее арифметическое, из которого потом вычесть день недели и оценку предыдущей серии игры, если таковая имелась. Читатели журнала тонко чувствовали фальшь и устраивали в письмах многостраничные истерики, когда оценка игры на сотую долю балла отличалась от установленных параметров: звучали угрозы перестать читать журнал, обвинения в продажности и упрёки в субъективности.

На оценку в итоге ушло чуть ли не больше времени, чем на основной текст. Гной потел и менял значение «интересность» с 2.3 на 2.6 и обратно; долго мучился с «графикой» (авторы журнала уверяли, что графика для них не имеет никакого значения, но Юрик давно подозревал в этих заявлениях лукавство) и окончательно залип на графе «ценность для жанра». Смысла её он никогда не понимал; со «Славянофильем» получалось то так, то этак: с одной стороны, русское Diablo для жанра, вне всякого сомнения, ценно; с другой – положительная ценность для жанра как-то противоречила конструктивной критике из основного текста. Зря вот, думал Гной, все думают, что работа игрового журналиста проста (на самом деле он не знал ни одного человека, который бы так думал: на игровую, да и не только, журналистику всем было конкретно плевать). Тонкая грань объективности, ответственность перед читателями… Он вздохнул и поставил в графе «ценность для жанра» ноль.

С заголовком, который он оставил на потом, получилось гораздо проще: «Крепкий середнячок». С руганью в адрес игры из основного текста он сочетался не очень, зато выглядел солидно и крайне объективно.

– Готово! – воскликнул Юрик и потянулся.

Стул, на котором он сидел, опрокинулся на пол, а сам Гной треснулся затылком о пепельницу, наполненную засохшими использованными презервативами.

– Ты это, не облокачивайся, спинка сломана, – запоздало заметил с пола Игорёк.

Пока Юрик кряхтел, морщился и тёр голову, хозяин квартиры пробежал глазами текст «статьи» и неопределённо хмыкнул. Гной замер и завороженно на него уставился. В эти секунды решалась его профессиональная судьба.

– Нихера ты дал, – неопределённо сказал Игорёк.

– Что? Что?! Необъективно?! – засуетился игровой журналист.

Вместо ответа Игорь Шварцнеггер стремительно открыл почтовую программу Bat, выбрал из списка адрес Поплавского, приложил к письму файл с обзором «Славянофилья», отстучал в графе «Тема письма» смайлик с усами:{ и нажал «Отправить».

Гной хрюкнул.

– И что… теперь…

Язык заплетался, пальцы онемели.

– Не ссы в трусы, Юрец! Добро, это, пожаловать в игровую журналистику!

Ворота лысого ура

Жизнь быстро вошла в поначалу непривычный для Гноя, но, видимо, обычный для игрового журналиста ритм. Дни слились в один – замурованные окна квартиры поначалу сильно давили на психику, а потом стали восприниматься как должное («Нахуй тебе окна, это», – как-то заметил хозяин). Играть было вроде как можно сколько влезет, но не хотелось, плюс половина дисков у Игорька не запускалась вообще, а вторая половина была изуродована «русификацией» до неузнаваемости: оказалось, что «Ворота лысого Ура» – это на самом деле ролевая игра Baldur’s Gate, о которой Гной много слышал и всё когда-нибудь планировал поиграть. Неясно, дело было в Уре или в самом Юре, но игра оказалась на редкость нудной и явно обладающей даже не нулевой, а отрицательной ценностью для жанра. Со звуком тоже были огромные проблемы: русификаторы его просто вырезали из игры, чтобы не мешал.

Игорёк постоянно куда-то исчезал на неравномерные промежутки времени; возвращаясь, он приносил с собой каждый раз разный набор предметов – как будто необходимых для разгадки особо заковыристой головоломки в игре Full Throttle. Батон хлеба, пачка дисков с намалёванным на них фломастером словом ANAL, не первой свежести зубная щётка (для Гноя), упаковка сушёного супа Gallina Blanca, конверты с купюрами разного достоинства, разноформатные компьютерные железки. Откуда-то постоянно брался странный алкоголь: пиво «Балтика медовое» (которое Игорёк настойчиво и неизменно называл «Балтика хуёвое»), водка с опечатками на этикетках, даже кастрюля вонючего самогона – его журналист выставил за оконную раму на мороз, объяснив, что Дядьвитя попросил взять на сохранение конфискат. С сохранением получалось, правда, не очень: Игорёк несколько раз в день зачерпывал из кастрюли эмалированной кружкой, отпивал и с хохотом блевал в раковину.

Гной привык.

Денег у него по-прежнему не было, но, во-первых, они были особо и не нужны, а во-вторых, Игорёк постоянно говорил, что вот-вот дадут гонорар. По этому поводу Гной немного переживал: сколько платят игровым журналистам, он не знал, но, с учётом их внешнего вида и образа жизни, подозревал, что не очень много. Кроме того, никуда не делся вопрос с документами: насколько он понимал, на работу в журнал нужно было оформиться («А по-другому как?» – звучал в голове голос гражданки Неловко), потому что иначе не считалось. Попытки прояснить непонятные моменты у Игорька ни к чему не приводили: столько вариантов выражения «не ссы» Гной в своей жизни ещё не слышал.

На улицу он почти не выходил – поначалу были планы съездить на Красную площадь и посмотреть на Кремль, но, судя по объяснениям Игорька, ехать туда было дольше, чем до Западносибирска: несколько пересадок с автобуса на метро и обратно, каждая из которых грозила новыми ненужными приключениями. «Чё ты там не видел, вон в инете, это, посмотри», – добавил объективный журналист и почему-то нехорошо хихикнул.

Однажды утром Игорёк куда-то суетливо засобирался и, уже стоя одной ногой в ботинке, вдруг остро глянул на своего сожителя.

– Это! – сказал он. – Поехали на Горбушку, жалом поводим.

Что такое Горбушка, Гной не знал, но немедленно согласился.

Путешествие происходило полностью в шумном подземелье метрополитена и оказалось очень долгим (Юрик успел вспомнить все значимые сражения с гнидогадоидами в Третьем квадранте обитаемой сферы миров, нарисовал перед мысленным взором пятерых разных эльфийских воительниц, злобно стёр их из памяти за похожесть на фальшивую Анечку и успел загрустить). Гной насчитал три пересадки, причём его спутник всегда совершал их непредсказуемым образом: Игорёк до самого последнего момента сидел, отрешённо шевеля губами, а когда двери уже начинали закрываться, вскакивал и с гиканьем нёсся к выходу. В конечной точке пути ничего не изменилось: громоздились какие-то серые корпуса, росли редкие чахлые деревья и ходили странные люди; в целом пейзаж напоминал окрестности «Мании страны навигаторов». Опять начинало быстро темнеть, с неба срывался мелкий гнусный снег. Игорёк, однако, пришёл в неописуемое оживление и затараторил:

– Ты это, рядом будь, ничего не говори, если гопники доебутся, говори что денег нет…

– А у меня и правда нет.

Журналист заливисто засмеялся, как будто услышал самую смешную шутку в своей жизни, после чего рыгнул.

Горбушка оказалась гигантской палаткой Ислама Ибрагимовича, занимавшей целую рощу и примыкающий к ней ДК. Помимо игр здесь продавались видеокассеты, диски с музыкой, постеры без дырочек для скрепок и вообще, кажется, абсолютно всё. Игорёк торпедой вонзился в гущу мира пиратских развлечений и начал производить лихорадочные действия: подбежал к сидящим в отдельной аллее порнушникам, пошептался там с худым мужчиной в очках и, оглядываясь по сторонам, передал ему несколько дисков; рванулся к палатке с кассетами и выкрикнул несколько непонятных слов «сугой», «десу» и «ня»; махнул Гною рукой и скрылся в недрах ещё одной палатки с музыкальными дисками. На развалы с играми он за всё это время даже ни разу не взглянул.

Гной ошалело бродил по рядам и пытался уместить в голове окрестное изобилие. Его внимание привлекла стойка с журналами: помимо любимой «Мании страны навигаторов», на ней стояли конкурирующие издания «Навигатор страны игр», «Игры мании страны» и почему-то «Крупный змей». Юрик презрительно прищурился: в «Змее», как он слышал, писали только про бездуховные приставки, а значит, даже брать такую погань в руки было оскорбительно. Что же до «Навигатора страны» и «Игр мании», то эти всего лишь безуспешно пытались подражать величию его (он давно уже мысленно называл журнал своим) издания. Их обложки украшали надписи, соответственно: «Только лучшие игры навсегда!» и «Король журналов, журнал королей» (или наоборот). На обложках была одинаковая Лара Крофт. Гной усмехнулся и плюнул себе под ноги.

– Слышь, говнюк! Я тебе поплюю щас, – беззлобно сказал продавец журналов – обладатель сломанного носа и такой же, как поруганная друзьями Корявого, шапки «Чикаго буллз».

Юрик засеменил прочь, снисходительно улыбаясь – не пристало ему, одному из избранных авторов всенародно любимого издания, пререкаться с чернью, неспособной отличить… Сформулировать, что от чего отличить, он не успел. В ухо кто-то зашипел.

– Чё надо-то? Надо чё? Чё-то надо? Чё-чё? Надо-надо?

Эти три слова говорящий повторял свистящим шёпотом на разные лады – было ощущение, что он часами может общаться только ими. Гной отпрянул в сторону и попытался рассмотреть своего собеседника – тот, правда, как-то постоянно выскальзывал из поля зрения и мешал сосредоточить на себе взгляд. Как злой колдун, подумал Юрик, намеревающийся затянуть богатыря в свои паучьи сети.

Колдун суетился, шмыгал носом, стрелял по сторонам красными глазами и постоянно поправлял бейсболку на лысой, как у Ура, голове – судя по мимике и жестикуляции, они с Игорьком были представителями одной инопланетной расы. От основного людского потока они уже ушли и пробирались, как показалось нервничающему Гною, по лесной чаще.

– Так чё-чё? Надо? Чё-то?

– А чё? – вдруг ответил Гной на языке гнидогадоидов. Оставлять это чириканье без внимания было как-то невежливо – а вежливость, как говорил Фельдмаршал, это главное свойство настоящих геноссе, которые…

Колдун сделал ладонь лодочкой – в ней сами собой образовались несколько безобидного вида таблеток, похожих на витаминки. Надо же, подумал Юрик. Внешность бывает обманчива! Всё-таки в Москве есть и добрые бескорыстные люди, готовые угостить усталого путника лекарством…

– Писсот, – шепнул добрый бескорыстный человек и сжал ладонь обратно. – Надо?

Юрик вздохнул. Пятистот у него не было, а если бы и были, то он нашёл бы более интересные способы их потратить. Необходимо было купить новый томик боевой фантастики и носки. Он подумывал о дезодоранте, но решил отложить приобретение до тех пор, пока не сделает полноценную карьеру в журналистике.

Колдун, тем временем, начинал волноваться.

– Ты чё сука, ты чё. Сука! Ты чё! Сука, ты чё!

– Ничё! – взвизгнул Гной и побежал по направлению к дискам.

Костлявая (это он позже решил, что она костлявая: спиной видно не было) рука ухватила его за воротник бомбера. Юрик споткнулся и едва не рухнул в грязь, наполовину повиснув в хватке таблеточного некроманта.

– Сука, писсот! Надо!

Из водоворота невнятных угроз и змеиного посвиста его в очередной раз спас Игорёк.

– Это, Стасон, отпускай. Это со мной!

Игровой журналист шёл в облаке перегара по Филёвскому парку, высоко поднимая колени – словно бы избегая луж. Прямой необходимости в этом не было: Игорьковы штанины были даже в сухую погоду по колено грязными.

– Игорь! – радостно пискнул Гной, извивавшийся в клешне кошмарного Стасона. – Товарищ в беде!

Эта пионерская формулировка из давно забытых книг про Валю Котика и его друзей сама собой сформировалась в голове Юрика, вытеснив все позывные космических витязей и другие намного более подходящие к ситуации выражения.

– Чё-чё? Сука? Надо? – прошипел колдун, продолжая выскальзывать из реальности.

– Да не, это, не сегодня.

– Писсот? – рука на воротнике Гноя разочарованно разжималась.

– Мы с Юрцом, это, чайку лучше попьём. Давай, это, увидимся! До встречи в эфире! Как говорил Берия!

Некромант беззвучно сгинул в лесной чаще. Гной с облегчением затараторил, пытаясь выведать у Игорька подробности случившегося, но успехом это, как всегда, не увенчалось – собеседник перескакивал с темы на тему, вспоминал уже тридцать раз рассказанные анекдоты, загадочно хихикал и на разные лады предлагал не ссать. По дороге обратно к метро раздражённый Гной даже начал было огрызаться, как вдруг Игорь Шварцнеггер звонко хлопнул себя по лбу, остановился и начал копаться в невесть откуда взявшемся целлофановом пакете – которого ещё полчаса назад у него не было. Их огибала выражавшая недовольство толпа посетителей Горбушки, но Игорёк был слишком поглощён недрами пакета, чтобы обращать на неё внимание.

– О! На, Юрец. Листай там, найдёшь.

Время словно остановилось. Гной трясущимися руками держал новый, ещё в целлофане номер «Мании страны навигаторов» – который должен был появиться в продаже только через несколько дней. Это была настоящая магия! Самым шокирующим было даже не это: на обложке красовалась объективно оценённая им игра «Славянофилье» – обычный, не кибернетический богатырь побивал мечом гнусных чертей.

Открывать номер под снегом и в полутьме окрестностей Горбушки Гной, конечно, не стал: это было бы непрофессионально. Такие вещи пристало делать обычным читателям, а не журналистам, чьи обзоры с первого раза попадали на обложку.

В метро по дороге домой выяснились некоторые удивительные подробности. Игорёк сообщил, что свежего номера в продаже действительно ещё нет – просто одни его знакомые, это, спиздили пачку на таможне (в этом слове он делал ударение на а – Юрик подумал, что так звучит гораздо более солидно. И кузяво).

– А чего обложка, ну…

– Так это волки заплатили, там, реклама.

Гной притих. Легендарная неподкупность лучшего в России, а возможно и в мире журнала о компьютерных играх начала было потрескивать по швам, но он быстро сообразил – конечно! Ни за какие деньги и ни за какую рекламу настоящая объективность не продаётся! Пусть хоть завалят редакцию золотом – журналисты всё равно будут хохотать говноделам в глаза и рубить правду во имя читателя! От радости он действительно захохотал под неодобрительные взгляды пассажиров метро.

Гной поднимался в лифте в Игорьково логово, не чуя под собой ног. Ежемесячный ритуал чтения свежего номера «Мании страны навигаторов» никогда ещё не казался таким упоительным, полным такого количества важных значений. От мысли о том, что через несколько минут он увидит подпись «Юрий Черепанов aka Dark Skull» на заветных страницах, захотелось зачерпнуть из-за окна самогона – такое событие необходимо было отпраздновать.

Тёмная лестничная площадка встретила их сопением и вознёй, как будто туда пробрался лесной зверь. Гной отскочил обратно в лифт, чуть не сбив с ног нехарактерно молчаливого Игорька, но не успел даже толком испугаться – из подъездного мрака выдвинулась фигура Поплавского, одетого почему-то в военную шинель со споротыми погонами. Главный редактор был, судя по всему, страшно пьян.

Провести этот вечер в компании повелителя объективности было далеко за пределами представлений Юрика о возможном. Новая жизнь набирала невероятные, оглушительные обороты! Он широко улыбнулся и протянул руку для крепкого мужского рукопожатия.

Поплавский покачнулся и плаксивым голосом сказал:

– Вы что наделали, на, дебилы ёбаные?