Текст книги "Оккупация"

Глава 9

Еще в самом начале странного монолога Лепилы Бесу почудилось, что он слышит за окном нарастающие крики людей. То есть, разумеется, в зоне кричали и раньше, но сейчас что-то было явно не так, – очень уж истошно блажили заключенные. А вскоре к крикам присоединился визгливый лай сторожевых собак.

– Послушай, Хан… – начал было Бес, но фразу его прервала автоматная очередь. Лай пса захлебнулся. Собравшиеся на сход паханы встревожено переглянулись.

– Какая-то хрень снаружи творится!

– Гамлет! – Хан властно повернул голову. – Глянь, что там за хипеж.

– Не знаю… – Гамлет выглянул в окно. – Вояки какие-то прикатили. Почти все с автоматами.

– Я же сказал: глянь и доложи!

С парой подручных зек метнулся к выходу.

– Может, это шмон тотальный? – предположил Кардан.

– Вы ошибаетесь, – спокойно проговорил Лепила. – Судя по всему, это зондеркоманда чекистов.

– Чего, чего? – челюсть Чугунка отпала. – Какие, на хрен, чекисты! Чего ты гонишь, в натуре?

– Это чистильщики. – Все тем же спокойным тоном повторил Лепила. – Видите ли, перед наступлением немцев органы НКВД зачищали за собой местность, сжигали деревни и расстреливали всех неблагонадежных. Разумеется, в их число попадал и контингент лагерей.

– Что он такое мелет! – Бес вскочил с места, бросился к окну и тут же отшатнулся. Вновь загрохотали очереди, послышались резкие злые команды. Пара залетевших в помещение пуль с тупым звуком клюнула в стены, вниз посыпалась кирпичная крошка. Теперь, казалось, стреляли уже отовсюду. Еще одна пуля отщепила кусок дерева от потолочной балки.

– Атас! – в кочегарку вновь ворвался Гамлет. Ладонью зажимая раненый бок, свободной рукой он отчаянно размахивал, выписывая в воздухе безумные пасы. – Менты вконец сбрендили. Идут по зоне с автоматами, всех направо и налево косят!

– Это не менты, – вновь подал голос Лепила.

– А кто, мать твою! Кто?! – Хан вскочил с места, однако ответа на свой вопрос ему долго ждать не пришлось. Дверь с треском распахнулось, в кочегарку ворвались трое. Форма у них действительно была странная. Вместо погон – пустота, в петлицах – ромбы и шпалы, в руках же вместо привычных «калашей» – громоздкие ППШ с круглыми дисками.

– Ага, вот и наш знаменитый Хан! – вперед выступил офицер с водянистыми глазами и плохо выбритыми щеками. Его тонкие губы кривились в недоброй усмешке. – Мы-то весь лагерь на уши подняли, гадаем, где этот мерзавец скрывается, а он, оказывается, тут чаи гоняет!

– В чем дело начальник? – Хан вскинул на него непонимающие глаза.

– Молчать, паскуда! – шагнув к нему, один из незваных гостей бесцеремонным рывком разодрал на Хане рубаху, обнажив хрестоматийную татуировку – синие купола церквей, обвившую кинжал змею, воровские звезды. – Кажись, все сходится. Вон и буковки знакомые на левой кисти…

– Он это, кто же еще! – офицер вскинул автомат. Он не шутил, и в доли секунд Хан понял, что сейчас его будут убивать. Лишь на миг опередив нажатие курка, он гибко извернулся, ударом ноги успев отвернуть жутковатый ствол в сторону. Грохот наполнил помещение, россыпь пуль полоснула по столу, швырнув на пол Чугунка и Дога. Еще один удар коленом, и, переломившись пополам, офицер угодил небритым лицом аккуратно на литой кулак Хана. Хрустнули чекистские зубы, и тут же заработали еще два автомата. Со стоном опустился на колени Гек, с залитым кровью лицом рухнул навзничь невозмутимый Лепила. Три автомата – колоссальная огневая мощь – особенно против горстки безоружных людей, но игру с первых ходов поломал юркий Хан. Приняв одну пулю в руку, он все же успел выбить из рук офицера тяжелый ППШ. Большего ему не позволили. Очереди двух автоматов сошлись на его туловище, с силой отбросили к стене. Следом за Ханом рухнули на пол Шерстистый и Гамлет, а вот Бес сумел каким-то чудом дотянуться до автомата и навскидку ударил по стрелкам. Они били друг в друга практически в упор, но каким-то чудом ни одна из выпущенных пуль Беса не зацепила. Он же в свою очередь скосил обоих противников, добил и того, что рухнул под ударами Хана.

– Гады! – тяжело дыша, зек опустил автомат. Руки его продолжали трястись. Разум отказывался что-либо воспринимать, но одно он уяснил для себя четко: люди в черной униформе с допотопными ППШ пришли сюда не разговаривать, а убивать. Зачем и почему – другой вопрос. Сейчас гораздо важнее было выскользнуть наружу. А там, судя по звукам, продолжалась кровавая бойня.

– Есть кто живой? – он крутанулся на месте и тут же разглядел Роху. – А Кардан где?

– Аут, – мрачно откликнулся Роха. – И Шерстистому с Лепилой каюк. Считай, всех положили, уроды. Гамлет еще дышит, но тоже не жилец.

Бес подошел к лежащему офицеру, пнул в бок.

– Вот, козлы! Откуда они только взялись?

– Лепила сказал – чекисты. Типа, зачищать пришли…

– Да какие в наше время чекисты! – взорвался Бес. – Чего ты гонишь!

– Это не я, – Лепила так сказал.

– Ну, а сам-то ты думаешь, что такое городишь?!

– А чего мне думать? Вот же они – лежат субчики. И форма непонятная, и стволы диковинные… – нагнувшись, Роха поднял ППШ, с интересом покрутил в руках. – Тяжелая штука! Все равно как дубина.

– Ты из таких стрелял?

– Да нет, не приходилось. – Роха по-хозяйски расстегнул на убитом чекисте ремень, рывком сорвал.

– Слышь, Бес, тут у них еще по паре запасных дисков. Видать, и впрямь зачищать зону пришли.

– Хрен, они у нас что зачистят! – скрежетнул зубами Бес. – Мы сам этих баранов зачистим!

– Чего предлагаешь?

Бес яростно кивнул в сторону выхода.

– А чего предлагать? Пацанов пошли поднимать. Пятый и шестой бараки. В Шизо заглянем, если что и оружейку вохровскую взломаем…

Держа автоматы в руках, они выскочили на крыльцо, по ступеням скатились вниз. Один барак уже вовсю полыхал, из административного здания доносилась яростная перестрелка – видимо, оказывали сопротивление вохровцы.

– Ты смотри, своих мочат! – Роха не скрыл улыбки. – Они, значит, наших, а мы – всех скопом!

– Назад, идиот!..

Но Роху было уже не остановить. Длинной очередью он полоснул по мелькнувшим на отдалении черным фигуркам, и те немедленно ответили прицельным огнем. Никакой полноценной дуэли не вышло. Первая же пуля перебила Рохе колено, и пока он с воплем заваливался на землю, еще одна угодила в грудь. Зек опрокинулся на спину, дрыгнул пару раз ногой и затих. Бес скакнул к нему, коснулся массивной шеи. Впрочем, щупать пульс не понадобилось. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – Рохе уже ничем не помочь. Авторитет свирепо оскалился. Теперь он превратился в волка-одиночку. Пора было задумываться о своем собственном спасении.

Взвизгнувшая над головой пуля заставила его метнуться в сторону. Стремглав обежав инструментальный цех, Бес оперся о штабель ящиков и вытянул голову. Ситуация оказалась даже хуже, чем он ожидал. Новоявленные чистильщики успели взять лагерь в плотное кольцо. К воротам колонии с ревом подкатывали партии грузовиков, из кузовов упруго выскакивали тренированные автоматчики. Вытягиваясь в цепи, черные мундиры планомерно перемещались по территории, метлой автоматного огня выкашивая все живое. Судя по всему, с расправой в бараках обладатели черных мундиров в основном покончили. Те, кто вырвался из душных ловушек, теперь бежали группами и по одиночке к колючей проволоке. Их продолжали расстреливать – по ногам и в спину, в упор и издалека – все равно как диких зверей.

Бес обогнул бетонное строение туалета и едва успел вскинуть громоздкий ППШ. Спасибо природной реакции, за которую его и прозвали когда-то Бесом, – черный солдатик, вышедший из строения, опоздал лишь на мгновение. Очередь заставила его упасть, безжалостно прокатив по земле. Но в одиноких героев Бес давно не верил и потому торопливо юркнул за угол. Он оказался прав. Из туалета выскочили еще двое. Видимо, разгуливать по одному – было не в правилах черномундирников, а заглянув в туалет, они, видимо, надеялись, перестрелять тех, кого стремительные события застали сидящими на очке.

Метнувшись в сторону, Бес пальнул в чекистов, но, выпустив пару пуль, автомат неожиданно смолк. В бешенстве передернув затвор, зек торопливо упал на землю, проворно перекатился. Грохочущие очереди били совсем рядом. Пули взбивали пыль у самого лица, мелкие осколки стен стегали по щекам. Впору было орать и материться. Чертовы патроны кончились, а как управляться с запасным диском, Бес понятия не имел. Продолжая перемещаться от укрытия к укрытию, он судорожно шарил по оружию. Диск наконец-то удалось отщелкнуть, но нужно было вставить еще новый!.. Противники, между тем, уже сообразили, что он безопасен. Вконец осмелев, они двигались к нему в полный рост и полосовали вдогонку, не жалея патронов.

– Сюда, Бес! Сюда беги!..

Из-за грохота выстрелов зов этот Бес услышал не сразу. Повернув голову, разглядел схоронившегося между дощатыми стеллажами Зулуса. В руках зека тоже был автомат, и он тщательно целил в направлении приближающейся парочки.

Секунды стремительно утекали, однако Бес все сообразил правильно. Не к Зулусу следовало бежать, а чуть в сторону, чтобы вывести этих двоих под пули. Простейшая геометрия боя, которой Бес, по счастью, владел. Как бы то ни было, медлить было опасно, и, юрко пригнувшись, он стремглав побежал. Пыльные фонтанчики заплясали под ногами, противно взвизгнуло над головой. Но он снова остался цел, а молодчага Зулус не подвел. Бес услышал, как дробно ударил его ППШ, и мгновением позже за спиной раздались короткие вскрики.

А еще через минуту он уже сидел в закутке между стеллажами досок и выслушивал невеселый рассказ Зулуса:

– …Их, наверное, не меньше десяти грузовиков подкатило. Со стороны административного здания, южных ворот и северных. Сначала они с начальником о чем-то на КПП спорили, а потом все разом и началось. Всю администрацию там же и положили. А после начали ходить по баракам и поливать из автоматов. Хорошо, мы чуть дальше от них находились – успели залечь, но что в бараках творилось, это даже представить себе страшно. Мох успел выскочить – рассказывал, что на полу скользко было от мозгов и крови.

– А где он сейчас – твой Мох?

– Шлепнули… – Зулус пожал плечами. – Мы момент выждали – к проволоке рванули, а они, верно, в бинокль нас разглядели и прямо с грузовика жахнули. Там у них что-то вроде пулемета крупнокалиберного – ну и резанули. Нас пятеро было, четверых положили.

– Ты, выходит, один остался?

– Теперь уже не один… – с какой-то мальчишеской робостью Зулус улыбнулся, и, глядя на него, Бес недоуменно припомнил, как еще совсем недавно они рвали и метали, голосуя за смерть этому человечку. Будто и не было дел на свете важнее. А человечек взял и спас его, хотя проще простого мог отдать на съедение черным мундирам. Мог и сам даже пустить пульку, благо было за что.

В горячем порыве Бес стиснул хрупкое плечо Зулуса.

– Ты за старое не дуйся, Зулус. За жизнь спасибо! А выберемся отсюда, зуб даю – от любой братвы отмажу.

– Да ладно, чего там…

– Слово даю! – с нажимом повторил авторитет. – И ты это запомни: Бес своих слов на ветер никогда не бросал. Нам бы только выбраться отсюда.

Разволновавшись, Зулус пробормотал:

– Вообще-то у меня есть один план… Созрел, пока прятался за стеллажами. Сначала, думал, не выгорит, а сейчас…

– Что еще за план?

– В одежку надо чужую переодеться. – Зулус кивнул в сторону убитых. – В мундиры, значит, этих упырей из НКВД.

– С чего ты взял, что они из НКВД?

– Так вон же какие эмблемы. Опять же петлицы – довоенные. Я такие в фильме о репрессиях видел. Так вроде и называлось кино – «Сталинские соколы».

Бес пристально взглянул на соседа.

– Послушай, Зулус, как это все может быть – НКВД, грузовики допотопные, ППШ? Откуда, на хрен, взялась эта сталинская голубятня?

Зулус пожал плечами.

– Кто ж его знает? Может, какой перекос во времени? В некоторых книгах про такое вроде пишут…

– Чушня – твои книги! – обозлился Бес. – Их для детишек малых пишут, а это жизнь! Реальная, прикидываешь? Вот я и хочу знать, откуда на нормальной зоне двадцать первого века взялись эти сраные палачи?

– Был бы Лепила жив, он, наверное, сумел бы объяснить.

– Нет твоего Лепилы, – пробурчал Бес. – На моих глазах шлепнули. Вместе с Ханом…

Некоторое время они помолчали.

– Ну что, значит, используем маскарад?

Зулус кивнул. Осторожно выглянув из-за стеллажа, Бес указал на ближайшего черномундирника.

– Вроде как твой размер. А вот того я себе, пожалуй, возьму…

Чуть позже, уже переодевшись в черное обмундирование, они открытым шагом приближались к КПП. Сапоги Бесу немного жали, зато гимнастерка оказалась впору. Немного портили ее дыры от пуль, зато черный цвет делал кровь на мундирах практически незаметной…

В воротах уже стояли постовые – разумеется, все с теми же ППШ. На приближающуюся парочку внимания не обратили, и они беспрепятственно миновали пропускной пункт. Тем не менее, что-то в их выправке все же привлекло часовых. Один из них лениво махнул рукой.

– Эй, сержант, куда направились?

Это и оказалось той роковой ошибкой, что выдала их с головой. Видимо, в чине сержанта оказался Зулус, но на вопрос часового самонадеянно откликнулся Бес.

– Как это куда? К лейтенанту на доклад. – Буркнул он.

– Какого еще лейтенанта?

– А такого, какого надо. Чего привязался, в натуре!.. – осторожным движением Бес потянул с плеча ППШ, но часовой отреагировал быстрее.

– А ну стоять! Ишь, умники! То-то я гляжу – рожи незнакомые… – часовой охнул. – Елки зеленые! Да они ведь с наших ребят одежку стянули! Смотри, Василь!

Плечистый Василий двинулся было в их сторону, и в этот момент Зулус заполошно заверещал.

– Беги, Бес!

Опустив голову, Зулус ринулся на Василия, боднув его с такой силой, что солдат кубарем полетел на землю. Зек же, не останавливаясь, распахнул руки и шагнул вперед – навстречу огненным трассам. Всполошенные чекисты били в основном по нему, подарив Бесу драгоценные секунды, в которых он так нуждался.

В несколько прыжков авторитет подскочил к грузовику, махом взлетел в кабину. Панель управления в общем и целом была знакома, мотор тоже был не заглушен, и, выжав сцепление, Бес рванул машину вперед. Ударом бампера смял калитку с солдатиками, крутанув баранку, развернул тяжелый грузовик. Нога в чужом сапоге притопила педаль газа, и на полной скорости грузовик помчался прочь от страшного места…

Глава 10

В отличие от Хана с Бесом для Чугунка этот сумасшедший день начался с того, что, внезапно ощутив дурноту, он решился выйти из-за стола. Поймав недоуменный взгляд Хана, жестом показал, что его припекло с желудком. Смотрящий недовольно поморщился и все же кивнул. А вот гордец Лепила даже не посмотрел в его сторону. И очень даже напрасно. Как ни крути, из всех присутствующих один только Чугунок и противился смертельному приговору. При этом пекся он, конечно же, не о жизни Зулуса. Черт бы с ним – с Зулусом, – таких «гнилушек» на всех зонах охапками можно грести. Одним больше, одним меньше – никто и не заметит. А вот нормальный врач – такой, чтобы умел лечить и смотрел на больного, как на попавшего в беду друга, был действительно редкостью. Чугунок сам страдал язвой, не раз загибался на нарах от боли, был в свое время в добрых отношениях с Шутом – тем самым, что по всем параметрам должен был бы уже отбросить коньки. Однако не отбросил, потому что, на его счастье, в колонию заявился Лепила – никому не известный чужак, что в два счета поставил на ноги Шута, а по слухам и крепко помог страдающему от неведомой болячки куму. В сущности процесс выздоровления происходил у всех на глазах, а потому сомневаться в способностях Лепилы не приходилось. Не Хан бы с его чертовыми амбициями, Чугунок и сам не постыдился бы обратиться к Лепиле за помощью. Язва высасывала из него все силы, не давала спокойно спать, однако понятия есть понятия – и пойти против Хана Чугунок не решался. Конечно, воровское товарищество сплошь и рядом нарушало свои же законы, но внешне «братки» старались блюсти приличия, в глазах рядовых пацанов оставаясь все теми же несломленными «синими» князьями. Лепила же чихал на все их неписанные законы и жил по своим особым правилам. За ним чувствовалась неведомая сила, природу которой Чугунок никак не мог себе объяснить. Даже одно то, что в любую погоду Лепила продолжал ходить по зоне в сияющих глянцем туфлях и гражданском плаще, вызывало у авторитета некий трепет и уважение. Впрочем, чувства свои следовало тщательно скрывать. Братва недолюбливала Лепилу, и поневоле приходилось подыгрывать интересам большинства…

Выйдя из кочегарки, Чугунок кивнул стоящему на стреме братку, показывая, что все в порядке, неспешно достал из внутреннего кармана стальную флягу. Взболтнув, сделал внушительный глоток. Попутно отметил, что во фляге остается совсем немного. Эту порцию он выпивал в течение дня, потом приходилось разводить средство по новой. Увы, без этого он уже не мог. Таясь от друзей, во флягу авторитет заливал не водку, не коньяк и не чертову чифирюгу, а очищенный, настоенный на чаге и пихтовой хвое бефунгин – лучшее средство от язв, опухающих десен и всевозможных опухолей. Самое смешное, что лекарство тоже прибыло в зону не без помощи Лепилы. Что-то такое он нашептал куму, и тот посодействовал местному лазарету. А уже от работников лазарета чудодейственное средство попало в руки Чугунка. И ведь действительно с тех пор чувствовал он себя значительно лучше. Именно по этой причине покинул кочегарку, не желая голосовать за смерть Лепиле. Если уж суждено случиться смертоубийству, пусть пройдет без него…

Неустойчивым шагом Чугунок тронулся в сторону уборных. Если Хан пошлет кого-нибудь за ним, часовой сумеет все правильно объяснить, а там пусть решают, как хотят…

Мельком заключенный взглянул на часы, засекая время. Пожалуй, минут тридцать он в состоянии был себе позволить. Может, Хан и обозлится, но как-нибудь переживет. Все-таки Чугунок – не рядовой баклан – и кое-какие вольности заслужил. Имел право на свой голос, на место у стола, на перекур…

Чугунок вошел в уборную, и в сторону тут же шарахнулся какой-то случайный зек. Скривив виноватую физиономию, выскочил наружу. Конечно, бедолага узнал Чугунка, – авторитетов на зоне положено знать в лицо, а сидеть в одной уборной с человеком синей масти – еще опаснее, чем оказаться за одним столом. Разные касты – следовательно, разные места обитания. Правда, кто-то еще кряхтел за бетонной перегородкой, не видя вошедшего, но Чугунка это не слишком волновало. Пусть кряхтит, лишь бы не мешал думать.

Присев на корточки, он достал зажигалку, пару раз щелкнул, высекая огонек, зажег сигарету.

– Браток! – позвал голос из-за перегородки. – Оставь на затяг, если не жалко.

Уголки губ Чугунка чуть дрогнули. Даже по интонации он мог с точностью определить ранг человека. Этот был явно из подмастерьев. Не мужик, но еще и не браток. Так… Пацан из приблатненных…

– Эй, ты чего, в натуре, не слышишь?

– Слышу, хома, не гоношись. – Чугунок тоже умел говорить правильно, и в голосе его проскользнул столь властный холодок, что спрашивающий мгновенно заткнулся. Не думая больше о нем, авторитет продолжал смолить сигарету. Пуская перед собой кольца, смотрел на их зыбкую дрожь и прислушивался к собственным мыслям. Подобные минуты безмолвия он научился особенно ценить в последнее время. Хуже нет бессмысленной трепотни, а уж радио с телевизорами он бы на месте государственных правителей вообще запретил к чертям собачьим. Прогресс, етить его в душеньку! Какой там, к дьяволу, прогресс, если народ по сию пору гниет на зонах, если террористы уже и автобусы с детишками подрывают! И хлеб пошел дерьмовый, и воды чистой не стало, а уж от нынешнего музона просто никуда не спрячешься. Гремит из форточек, из машин, из приемников. И уж совсем задолбали языкастые ди-джеи! Уж этих он бы просто убивал на месте!..

Чугунок не мог толком объяснить, в чем тут дело, но был уверен, что угроза, исходящая от средств массовой информации, отнюдь не надуманная. И не сомневался, что дальше будет еще хуже. Может, даже и наркоты уже никакой не понадобится, – научатся охмурять народишко безо всякой химии. Скажем, радиочастоту какую-нибудь выдумают или особый рентген для мозгов. Включат с утречка пораньше – и готово! Все уже оболванены и четко знают, что надо делать и в чем смысл всей этой паскудной жизни.

Задумавшись, Чугунок на некоторое время выпал из действительности. Это тоже в последнее время начинало происходить с ним все чаще. При этом он сам в полной мере не сознавал, что же с ним такое творится. То ли в грезы какие уплывал, то ли погружался в розовые воспоминания о собственном детстве. Только там, в этих далеких думах, и было ему по-настоящему тепло – все равно как в утробе матери. И выныривать назад чертовски не хотелось. Даже мурашки бежали по коже от страха и отвращения. Однако выныривать приходилось. Потому что жизнь сволочная требовала постоянного присутствия и контроля. Дружки требовали волевых решений, а партнеры ждали помощи и советов. А ему давно уже осточертело решать и советовать. Надоело считать бабки, надоело вершить чужие судьбы, делая одних калеками, а других обращая в бездыханные трупы. Чугунок никогда не был верующим, но после того, как отметил сороковник, все же допер, что такие ребята, как Хан, Бес и Кардан, пытаются подменить собой нечто более высокое и праведное. Конечно, страха перед небесным судом еще не было, однако дрожь с неуверенностью Чугунок начинал уже временами ощущать…

Мужик, что сидел за перегородкой, внезапно всхрапнул. Получилось у него это столь громко, что Чугунок поневоле вздрогнул. Очень уж недобрые ассоциации вызывали у него подобные звуки. Обычно, таким образом, всхрапывают, когда отточенная сталь перерезает горло. Во всяком случае, нечто подобное в своем далеком прошлом Чугунок имел уже счастье слышать.

Прислушавшись, он склонил голову набок и даже задержал дыхание. Однако никаких всхрапов до него более не доносилось. Правда… Кое-что он все-таки продолжал слышать. Некий неясный шорох, словно что-то с шелестом волокли по бетону. И еще ему вдруг почудилось, что из-за бетонной перегородки потягивает едким дымком.

Нахмурившись, Чугунок привстал, сделал шаг в сторону соседней кабинки. Предположение насчет дыма действительно подтвердилось. Теперь он не только чувствовал его, но и видел. Только странный это был дым – абсолютно черный, стелющийся над самым полом, ощупывающий пространство темными, напоминающими баранью шерсть кудельками. Сглотнув, Чугунок щелчком послал навстречу дыму недокуренную сигарету и решительно позвал:

– Эй, браток, ты чего там? Скис?

Ответа не последовало.

– Решил поиграть в молчанку? Только я ведь таких вещей не люблю, могу и уши надрать… – Чугунок сделал еще несколько шагов и, стараясь не коснуться полосы черного дыма, заглянул в кабинку.

Чтобы не закричать, ему пришлось призвать на помощь все свое мужество. Необычный дым заполнил в кабинке уже весь пол. Он был настолько плотен, что напоминал даже не дым, а некую нефтеообразную кисельную массу, и в этой массе лежало тело несчастного зека. Собственно, уже даже не тело, а то, что от него осталось. Ни ног, ни живота у мужчины не было – одна только голова да плечи. Рот распахнут в немом крике, и оттуда – из глубины рта живыми змейками выползали все те же кудельки странного дыма. В ужасе Чугунок отпрянул к стене. Словно завороженный, он продолжал смотреть на погибшего заключенного, на черный дым, под покровом которого жила и действовала какая-то мерзкая тварь. Дым представлял собой всего лишь хитрую оболочку, а там, в клубящемся дымном коконе, сновали какие-то червеобразные нити, неспешными рывками перемещалось нечто бесформенное и пупырчатое.

Чугунок ожил лишь тогда, когда тело полусъеденного зека окончательно провалилось в очко, а одно из дымных щупалец медлительно поползло к ноге авторитета. Подпрыгнув на месте, он отшатнулся к окну. Наверное, поступать так было опрометчиво, потому что чудовище немедленно отреагировало на его прыжок. Движение дымных колец заметно ускорилось, но хуже всего было то, что точно такой же дым повалил из соседних кабинок. Клубящимся туманом он выплывал из прорубленных в полу дыр, черным одеялом накрывая пространство. Еще пара секунд, и Чугунок неожиданно обнаружил, что путь к выходу отрезан. Он не знал еще, как именно атакует эта тварь и насколько ей можно противодействовать, однако пример одного загубленного соседа показался ему более чем убедительным.

Тем не менее, рисковать Чугунок не стал и, руками уцепившись за карниз узенького, больше напоминающего бойницу окошка, в несколько присестов выбрался наверх. Кулаком проломил замызганное стекло, обдирая зековскую униформу, полез наружу.

* * *

Спрыгнул он не очень удачно, ободрав правую ладонь и больно ударившись коленом о грунт, но это было сущим пустяком. Главное, что он снова стоял под открытым небом. Свежий ветер омывал лицо заключенного, вдали за периметром тройной колючки покачивались кроны сосен, и светило клонящееся к горизонту солнце.

Природа подействовала на Чугунка столь умиротворяюще, что на секунду он даже усомнился – а видел ли он, на самом деле, чертов дым? Может, и не было никакого покойника и никакой твари? А был всего-навсего опиумный глюк? Запалил, скажем, зек из кабинки самокрутку с коноплей, а он взял и вдохнул ненароком. Вот и поехала кукушка. С непривычки такое, говорят, бывает…

Он уже дошел до здания кочегарки, когда вдруг обратил внимание на удивительную тишину. Приближалось время сна, однако никогда в это время здесь не было так тихо. Зона будто вымерла, – ни лая сторожевых псов, ни голосов, ни движения. Правда, кемарил на вышке мордастый Жбан, но более никто в поле зрения не попадал. Чувствуя нарастающую панику, Чугунок потянул на себя дверь кочегарки и тут же отпрянул. «Перелившись» через порог, наружу повалил все тот же кисельный дым – омерзительно пахнущий, с копошащимися в глубине червеобразными отростками, осмысленно подрагивающий.

– Хан, Бес! – прокричал он. – Где вы?

Эхо толкнулось из сумрачного зева кочегарки, пахнуло в лицо мертвящим дыханием. А в следующую минуту Чугунок с ужасом разглядел, как из центрального помещения в предбанничек рывками выползает обезноженный Хан. Собственно, помимо ног у него отсутствовали уже и руки. Черный кисель обглодал их чуть ли не до самых локтей. На этих самых кровоточащих культяпках смотрящий зоны и пытался двигаться к выходу. Лицо его было бледным, а хлещущая из свежих ран кровь мгновенно вскипала в черном дыму множественными пузырьками. Успел рассмотреть Чугунок и лоснящиеся щупальца, густо обвившие бедра и поясницу авторитета. Чем-то они напоминали пиявок, но были тоньше и длиннее. Дышал Хан мелкими неровными глотками – словно боялся вот-вот захлебнуться, и каждый новый рывок давался ему все тяжелее и тяжелее. Он и Чугунка-то узнал не сразу. А, узнав, поднял голову и кое-как разлепил губы:

– Вали отсюда, Чугун… Как можно быстрее…

– Где Бес? Что с пацанами?

– Всем кранты, Чугун. И Бесу, и мне, всем… – на глазах у Хана выступили слезы. Это было столь неожиданно, что Чугунок вздрогнул. Он никогда не видел Хана плачущим. Порой даже подозревал, что матерый вор вовсе не умеет плакать. Но вот, как выяснилось, умел, хотя и получалось у него это неважнецки. Видно сил у смотрящего совсем уже не осталось. Он как-то враз сник и, прислонившись к стене, с хрипом выдохнул:

– Спасайся, Чугун! И других спасай. Кого еще успеешь…

Опустив глаза, Чугунок рассмотрел, как дымный валик, клубясь, одолел порожек и явственно переместился на несколько сантиметров. Теперь эта тварь почти дотянулась до сапог Чугунка. Зек невольно попятился, и тотчас из дымной гущи показались тоненькие влажноватые отростки. Ищуще шаря по земле, они подбирались к его ногам все ближе и ближе. Больше тянуть было нельзя и, отпрыгнув в сторону, Чугунок стремглав припустил от кочегарки.

Между тем, кошмар никак не желал униматься. Зек метался между бараками, заглядывал в окна, распахивая двери, но повсюду видел одно и то же: либо полную пустоту, припорошенную клубящимся дымом, либо хрипящих на полу людей. Они еще пытались ползти и сопротивляться, отказываясь понимать, что ни рук, ни ног у них более нет. Сам Чугунок тоже впал в какое-то оцепенение. Все было настолько нереальным, что сознание отказывалось воспринимать действительность. Зайдя же в инструментальный цех, он и вовсе ощутил дурноту. По узкому проходу между рядами станков, словно соревнуясь друг с другом, плыло несколько человеческих голов. То ли черная тварь не могла их сразу сожрать, то ли таким образом она забавлялась, но головы плавно покачивались, часто сталкиваясь между собой и снова расходясь.

Зрелище настолько заворожило авторитета, что очнулся он только тогда, когда обнаружил, что путь к отступлению отрезан. Ситуация в уборной трагическим образом повторялась. Обойдя его со спины, темная пелена, широкой лентой выплыла в проход. Не подлежало сомнению, что хищник чувствует присутствие человека и даже пытается упредить его действия.

В панике Чугунок примерился – ширина метра три – можно, пожалуй, и перепрыгнуть. А если не получится?…

Страх замутил сознание, заставил руки ходить ходуном. В бессильной ярости схватив случайный стул, Чугунок с силой швырнул им в хищника. Стул упал прямо посреди ленты, и черные пиявки немедленно обвили его со всех сторон, вероятно, изучая на предмет съедобности. Судя по всему, проведенный анализ черную тварь не порадовал. Внезапно червеобразные отростки вздулись, и стул хрустнул, разламываясь, точно спичечный коробок в мужских пальцах.

– Гадина! Тварь! – Чугунок ухватил лежащий на рабочем столе тяжелый молоток, метнул в хищника. Следом за молотком полетели напильники, рубанки, ножовки. Видимого результата это не принесло, но от собственного истошного крика Чугунку стало несколько легче. Выплевывая ругательство за ругательством, он словно бросал вызов неведомо откуда взявшейся твари, лишний раз убеждая себя в том, что он может еще как-то ей противиться.

Между тем, черного дыма становилось все больше. Темными клубами он выкатывался из боковых проходов, вился между станков, все выше поднимался над полом. Удалось разглядеть Чугунку и черные, передвигающиеся под покровом дымной маскировки сгустки. Некоторые из них размерами не превышали обычного земного ежа, другие напоминали вымазанных в нефти свиней. Судя по всему, Чугунок злоупотребил терпением твари. Теперь эти сгустки были повсюду. Они то и дело меняли форму, сливались воедино и все время продвигались в направлении человека, неукротимо сжимая вокруг него кольцо. Сжав кулаки, Чугунок в отчаянии осмотрелся. В голове царил бедлам, мысли переполошенными муравьями сновали туда-сюда, жалили злым ядом. Страх ледяным обручем стискивал сердце и затруднял дыхание. По всему получалось, что пока он курил в уборной, эта нечисть успела оккупировать все бараки. Мало того, за эти короткие минуты, она уничтожила почти все население зоны. Правда, не совсем понятно, что именно она вытворяла с людьми – то ли пожирала, то ли растворяла в себе подобно кислоте, но в любом случае эта пакость была чрезвычайно опасной.