Текст книги "Женские слёзы: двести пятьдесят оттенков мокрого (сборник)"

Глава вторая

Губернатор ничего нового не сказал. Вызвал какую-то девицу, та порылась в бумагах и сообщила, что ремонт дороги в нашу деревню запланирован через четыре года. Всю встречу он пялился на Тоню и делал грязные намеки. Когда мы ехали назад я не преминул ей об этом намекнуть:

– А ведь ему стоило только пальцем пошевелить, и дорога через месяц была бы у нас в лучшем виде.

– Я не торгую своим телом, если ты об этом. Никогда не торговала и не собираюсь. А дорогу мы все равно построим, или тебе придется купить мне джип, чтобы я могла, не пачкая свою обувь, добираться до дому. Ведь это ты виноват? Ты. Покупай мне джип, а эту я тебе отдам, годится?

– Нет у меня таких денег, иначе давно бы тебе предложение сделал и джип на свадьбу подарил.

– Ого! Ты что, собрался на мне жениться?

– Пока нет, но как только смогу выполнять твои капризы и желания – тогда «да».

– Как построишь дорогу, я тебе об этом говорила, сядем, выпьем, я тебе про себя все расскажу, а потом скажешь – хочешь ты такую жену, или нет! Все, тема закрыта.

– Тогда слушай меня, поворачивай сейчас налево, вон, по указателю «Фирма «Грейдер». Поворачивай, не отвлекайся. Так, подъезжай к воротам, посигналь.

– Ты чего раскомандовался?

– Сигналь, Антонина Павловна, сигналь!

Подошел охранник.

– Сергей Назарович у себя?

– Да!

– Доложи ему, что Сергей Савельевич из деревни Нижние Пересольники приехал.

Охранник доложил и стал открывать ворота.

– Вон к тому крыльцу, пожалуйста. Хорошо, пойдем, Антонина Павловна. Это частная компания по строительству дорог. Я знаю директора лично, поэтому будем пробовать что-то решить.

– А как это ты собираешься без денег что-то решить?

– Идем!

Войдя в небольшой кабинет, сразу почувствовали запах кофе.

– Привет, тезка!

– Привет, Сергей Назарович!

– Заходите, а это кто? – показал он взглядом на Тоню, – жена?

– Будущая! Знакомьтесь, Тоня – Сергей.

– Как там у тебя, на тихом озере, клюет?

– А ты послезавтра приезжай, порыбачим, посидим, да и дело у нас к тебе.

– Какое?

– Видишь ли, задумали мы, – тут он посмотрел на Тоню, и та еле заметно улыбнулась, – дорогу в село привести в нормальный вид, и хотим тебе это дело предложить.

– А что, в Нижних Пересольниках деньги завелись?

– Нет, Сергей Назарович, и еще четыре года, как говорит губернатор, не заведутся.

– А как тогда?

– Приезжай, посидим, посмотрим, подумаем, рюмку выпьем под шашлычок.

– Так ты же не пьешь?

– Не пил, но послезавтра, по-видимому, начну.

– Так! Сколько говоришь там от трассы до села твоего?

– Два с половиной километра!

– И, говоришь, уже клюет рыбка?

– Клюет!

– И шашлык будет?

– Будет!

– А женское общество?

– А с этим у нас, сам знаешь, проблемы. Разве что Антонина Павловна согласится поучаствовать, – тут он опять взглянул на нее.

– Соглашусь, почему нет? Только давайте сразу, на берегу, договоримся: встреча будет иметь строго деловой характер, без всяких там, ну, короче, сами знаете.

– Ух, ты! Деловая женщина. Ну, ладно, тогда давай на пять утра я заезжаю к тебе, а там видно будет.

– Водителя возьми.

– Ну, уж это я как-нибудь бы и без тебя сообразил.

Попрощавшись, сели в машину и поехали в деревню. Минут через десять Тоня прервала молчание:

– Ну, ты и жук, председатель!

– С чего это?

– А вот смотри – и на рыбалочке отдохнешь, и про дорогу попытаешься договориться, и шашлычок в хорошей компании покушаешь, да еще и мужику намекнул, чтобы в мою сторону не глядел – «Будущая». И кто ты после этого?

– Ты забыла еще про одно – постараюсь ускорить завершение сезона ночных саксофонных концертов. Антонина Павловна, ну, ей Богу, уже телепать начинает. Может, обойдемся без Ваших великолепных утренних серенад?

– На шашлыках решим – будет результат, я подумаю.

В четыре утра я вскочил под музыку, открыл окно.

– Доброе утро, Антонина Павловна. Вы знаете, мне начинает нравиться, – и я запел: «Надежда, мой компас земной, а удача награда за сме-е-лость…»

Глава третья

– Боже, председатель, какой у тебя бардак во дворе! – вместо приветствия услышали мы из-за забора.

– И Вам, здравствуйте, Антонина Павловна! – ответил я.

– Здравствуйте, Тоня! Слушай, Сережа, а чего это ты ее всегда по имени-отчеству называешь? – не выдержал Сергей Назарович, вращая мясо на шампурах.

– А все очень просто! Можно я расскажу?

– Можно, пусть и другим наука будет, – заходя во двор, согласилась Тоня.

– Антонина Павловна запретила мне называть ее по-другому, пока я не сделаю дорогу. Дело в том, что в дождь машина, на которой она ездит, не может проехать к ее дому. Поэтому она, Антонина Павловна, пачкает обувь и переносит всякие неудобства. Мало того, мое предложение руки и сердца, которое я недавно попытался неуклюже сделать, было отвергнуто до момента, который я уже обозначил выше. Все правильно, Антонина Павловна?

– Ну, примерно, да! Только еще одно – мы договорились, что его, председателя, я буду называть исключительно на «ты», так как он не в состоянии достойно выполнить свою работу, которую ему, кстати, доверили люди.

– Все правильно, председатель?

– Ну, примерно, «да»!

– Боже, как у Вас тут все запущено! Пошли пить, тут без ста грамм не разберешься.

Шашлык был неплох, как и вино, которого мы уже выпили третий литр. Когда наступила пора всеобщего удовлетворения, Сергей перешел к делу:

– Значит так, ребятки, стоимость этого ремонта, если его делать более или менее качественно, составит около пятидесяти тысяч.

– Всего? – не выдержал я.

– Долларов, Сережа, зеленых таких бумажек. Но, есть вариант. Если я вам уступлю пятнадцать вагонов щебня из тридцати пяти, которые я получаю через три дня, то материал с доставкой обойдется вам всего в три с половиной тысячи проклятых долларов. Дело в том, что этот щебень, который я заказал с запасом – бывший в употреблении. У меня есть заказов только на двадцать вагонов, поэтому пятнадцать я могу вам уступить по себестоимости. Он вполне подойдет, так как там смешаны различные фракции, и это очень хорошо. Песок я тоже вам дам. Итого материал с доставкой встанет вам за пять тысяч долларов. Останется его спланировать и укатать. А вот эти работы надо оформлять официально, иначе ремонт дороги потом не узаконить. Найдется у вас сколько-нибудь приличная сумма в бюджете деревни на оплату услуг по ремонту дорог?

– Нет, не найдется! Ты же все сам знаешь, Сережа!

– Ладно, можно в долг, а там что-то придумаем. Так что?

– Пять тысяч долларов, – вслух начал рассуждать я, поглядывая на Тоню, – я думаю, найдем!

Брови у нее поднялись вверх, руки потянулись к бокалу, на лице образовалась недоверчивая улыбка.

– Ну и хорошо, во вторник жду. Давайте на посошок, а то рыба завоняется, надо везти разделывать. Тоня, вы видели, сколько мы поймали? Пойдемте, покажу.

Мы выпили, подошли к машине и, когда Сергей Назарович открыл багажник, Тоня ахнула:

– Караул, сколько рыбы! Боже, как я обожаю рыбку! Надеюсь, ты меня, председатель, угостишь?

– А я свой улов отдал Сереже, я ведь не умею ее готовить.

– Пакет есть?

– Есть, на заднем сидении, сейчас дам, – Сергей достал пакет и передал Тоне.

Накрашенная, с великолепным маникюром, в белоснежной кофточке, она принялась не то что накладывать, а грести обеими руками в пакет рыбу. Когда пакет наполнился, она, удовлетворенная, достала его и повернулась ко мне:

– О доме нужно думать, женишок, и о невесте!

Проснувшись, как обычно в четыре утра, я с блаженством внимал тишину. Птички с удовольствием надрывались в саду, радуясь не столько утру, как внезапной утренней тишине. Саксофон зазвучал через час.

– Доброе утро, Антонина Павловна! Проспали?

– Доброе утро, председатель, нет, сегодня день небольших подарочков. Час тишины иногда стоит намного дороже, чем час ненужных бесед. Итак…

Петухи замолчали, так как перекрикивать саксофон было бесполезно.

Глава четвертая

Пять тысяч долларов я, как и обещал, отвез во вторник Сергею Назаровичу, а в среду на дороге началась работа. Два огромных самосвала возили песок, щебень, грейдер это все ровнял, каток укатывал, в общем, дело пошло. Народ из деревни ходил и молча наблюдал, боясь сглазить. Через три дня я привез Сергею еще десять тысяч долларов.

– А это на что?

– А это, Сергей Назарович, на асфальт.

– Я надеюсь, ты не банк ограбил? Садись, рассказывай.

– В общем, после того как мы разошлись, я решил позвонить своему товарищу из института. Он сейчас владеет крупной адвокатской конторой в Москве. Я ему все, как есть рассказал, и он мне посоветовал вот что: возьми, предложи людям проект по организации строительства загородного поселочка в твоей деревне. То есть предлагаешь им внести по тысяче долларов на строительство дороги к месту, где будут участки, а в качестве вознаграждения сельсовет выделит им по двадцать соток земли под индивидуальное строительство по минимальной цене. Место выбери живописное, на берегу реки или озера, но так, чтобы место это находилось за твоей деревней. То есть ты как бы им строишь дорогу за их деньги, ну, а то что она пройдет через все село – это дело такое.

Ты знаешь, я, конечно, засомневался, поэтому привез тебе деньги, которые занял у людей. А на следующий день собрал сельсовет, предложил им выделить землю, и они согласились.

– Конечно, согласились. Это и дорога, и продать богатеньким можно будет что-то, и работа при строительстве, и так далее. И что?

– Приятель мне помог все это правильно оформить и подсказал, чтобы я на сайте, где публикуют всякие проекты для народного финансирования, указал, что число участков ограничено – только тридцать. Результат перед тобой – все участки ушли за одни сутки. Я раздал долги и готов оплатить асфальтирование, причем мы оговорили с покупателями, что подъезд к каждому дому они будут оплачивать отдельно, напрямую в твою фирму.

– Нет, ну ты посмотри, какие чудеса с людьми делает любовь. Я прав?

– Прав! Спать не могу, Серега, есть не могу. Я тебя умоляю – сделай все красиво и по-быстрому. И еще, Тоне – ни слова. Я про асфальт вообще никому не говорю. Надо как-то это грамотно провернуть. А как сделаем – хочу, чтобы ты был свидетелем на свадьбе, помог сосватать – ну, в общем, сам знаешь.

– Ладно, дай сутки, чтобы покумекать. А как мне приходовать эти деньги? Как дорогу строить, с кем договора?

– Я твой телефон дал товарищу, он свяжется с тобой сегодня в три часа. Его Арсением зовут. Все, пока, я побежал.

В шесть часов вечера приехали пять человек от покупателей земли, и мы с ними ездили смотреть место, где будут им выделены участки. Всем все понравилось, они долго снимали и фотографировали, чтобы показать остальным, которые не смогли приехать. После этого я отвел их в сельсовет, оформлять бумаги. Когда мы выходили, я, ненароком, заметил, как на тихой скорости мимо нас проехала Тоня, с интересом наблюдая, что же это творится. Я сделал вид, что ее не заметил. Вечером допоздна сидел за бумагами, а утром, в три часа, собрал удочки и умотал на рыбалку.

Утром воздух чистый и прозрачный. Слышно далеко. Сидя в камышах, слышал, что она все-таки пришла к моему дому и играла. Досидев до обеда и наловив почти ведро карасей, я украдкой пробрался к дому Тони и стал наблюдать, сидя в кустах. Машина стояла возле дома, значит, она никуда не уехала. Весь дрожа от какого-то озноба, вышел из кустов и подошел к калитке. Громко, чтобы было слышно всем вокруг, заорал:

– Антонина Павловна, можно вас на минутку, – она тут же выскочила, и по ее глазам я прочитал, что она рада моему приходу, – это Вам, от всей души, за прекрасные утренние концерты, ешьте на здоровье!

Я оставил ведро и под взгляды соседей, которые не могли не выйти, чтобы вживую посмотреть свежие новости, развернулся и пошел домой.

Вопреки моей уверенности, на следующее утро саксофон вновь завыл под окном, но не в четыре, а в пять часов.

– Доброе утро, Антонина Павловна. Подарок за рыбку?

Она молча кивнула, продолжая играть.

– Спасибо, но мне пора собираться, извините.

– Я все знаю про асфальт, – саксофон замолк.

– Жаль, хотелось сделать сюрприз.

– Он удался, я не ожидала.

– Ну, тогда почему до сих пор ты издеваешься надо мной по утрам?

– Пришла пригласить тебя на ужин, как обещала. Концертов больше не будет. В семь часов утка будет на столе. Пить будем мою наливку, так что ничего не покупай.

Ее красивое тело, одетое в спортивный костюм, как бы говорило мне, удаляясь: «Вечером, возможно, что-то будет».

Глава пятая

Через все село идти с букетом полевых цветов и остаться незамеченным – это задача невыполнимая. Казалось, вся деревня, совершенно случайно, вышла к своим калиткам, и я, под прицелом сотен глаз, пытался сохранить спокойствие на лице. Скорее всего, у меня был глупейший вид, но прятаться и стараться «остаться незамеченным» было бы еще хуже. «В конце концов, – рассуждал я, – мы свободные люди и имеем право ходить друг к другу в гости». Но это была теория, а на практике я примерно представлял, что шептали мне вослед. Из того самое безобидное, наверно, было: «пошел топтать цыпочку наш тихоня». Дверь была открыта. Зайдя в прихожую, постучался.

– Заходи, красавчик! – томно раздалось из комнаты.

Войдя в комнату, посреди которой стоял шикарно накрытый стол с икрой, балыком и дымящейся уткой, я увидел возлежавшую на широкой тахте Тоню с дымящей сигаретой во рту.

– Ты куришь? – вместо «здрасьте» вырвалось у меня.

– Это мой самый маленький недостаток, который ты сегодня, Сережа, узнаешь обо мне. Заходи, цветы, наверное, мне? – она поднялась, и я был сражен ее короткой юбочкой и блузкой с умопомрачительным декольте.

– Да, конечно, – растерянно промычал я.

– Не волнуйся, я так оделась не для того, чтобы тебя соблазнить, а чтобы ты не сильно обращал внимание на то, что я, как это сказать помягче, бухая. Давай сразу договоримся: сегодня без рук, поцелуев, соплей и признаний. Говорить буду я, так как ты обо мне ничего не знаешь и собираешься, как это не печально звучит, сделать из меня послушную жену и заботливую мать. Я ничего не напутала?

Она действительно была пьяна, но не то что критично, но все же…

– Да, ты правильно поняла мои намерения, Антонина Павловна.

– Все, можешь меня звать Тоней и переходить на «ты». Не думала, что ты меня удивишь, но ты, все-таки, сумел. Молодец! Как тебе это удалось, ты потом расскажешь, а пока давай выпьем за дорогу, которая привела тебя ко мне в прямом и переносном смысле слова.

Мы чокнулись и выпили. Напиток был вкусный. Запах и вкус подсказывал, что настойка на смородине. Запаха водки или спирта не было.

– Отличный напиток! Сама делаешь?

– Сама, потом расскажу.

– Кстати, это тоже плюс тебе.

– Согласна! Если бы я каждый день пила эту гадость из магазина, то ты бы не глянул в мою сторону.

– Каждый день?

– Да, председатель, каждый день. Я в запое.

– Тоня не пугай меня.

– А никто и не обещал, что будет легко и гладко. Будет, если не сбежишь, трудно, даже очень трудно, но скучать ты не будешь, это я тебе обещаю!

– И давно ты пристрастилась к этому?

– Три года назад, после того, как утопила своего мужа!

– Так, – я поднялся, – Тоня, я, наверно, пойду, ты тут «приняла на грудь» и сидишь прикалываешься, а я, дурак, уши развесил.

– Сядь, Сережа, сядь! Никто тут не прикалывается. Я тебе обещала все рассказать, чтобы потом ты меня не упрекал, что что-то я от тебя скрыла?

– Обещала!

– Так вот сиди и слушай, только сначала давай еще по рюмке, легче будет мне рассказывать, а тебе слушать.

Мы выпили, закусили. Тоня закурила, задумчиво закатив глаза, видимо не зная, как начать.

– Да, это случилось три года назад. Мы жили с моим мужем в своем доме на окраине большого города. Он был неплохим человеком, но старше меня на десять лет. Мне было все равно. Насмотревшись на все прелести жизни и столкнувшись два раза с подлым обманом, я решила выйти за него замуж, чтобы спокойно жить вдали от людей и суеты. И все так и было целый год после нашей свадьбы. Он дарил цветы, баловал меня подарками, шептал каждый день на ухо ласковые слова и признания в любви. И я верила. Это сейчас я понимаю, что если мужчина каждый день по пять раз говорит, что любит – это вранье и притворство. Но тогда я верила ему. Дальше получилось все как-то нелепо. По соседству с нами жила женщина с двумя взрослыми детьми. Сын был простой неудачник, с наклонностями к алкоголизму, а дочка ее была шлюшкой. За ней часто приезжали машины и увозили на ночь, а утром она возвращалась помятая пешком. Так вот, в один из вечеров я была у подруги и собиралась там переночевать, но не стала оставаться, так как пришел с работы ее пьяный муж и, как водится, стал мне грязно намекать, что ночью у меня будут сюрпризы. Я вызвала такси и поехала домой. Батарея телефона безнадежно села, и я не смогла попросить мужа меня встретить. Вошла в дом тихо, чтобы не будить его, но его нигде не было. Я вышла во двор и пошла к берегу реки, где у нас была беседка. Там-то я их и застукала. Эта девица стояла в собачьей позе, и они делали то, что в народе называется совокуплением. Я не стала долго думать, схватила весло, которое стояло тут же, и огрела со всей дури сначала его, а потом и ее. Если тебя, Сережа, будет кто-то спрашивать, что такое состояние аффекта, то ты приведи его ко мне, я ему расскажу. Наверно, они были еще живы, во всяком случае, в беседке следов крови не было. Но меня это уже не волновало. Меня понесло. Я затащила их в лодку, отвезла на середину реки и сбросила в воду два тела. Спокойно приплыла на берег, вышла из лодки, сильно толкнула ее по течению, затем зашла в дом и заснула. Утром заложила в ломбарде дом, машину и квартиру, муж это все оформлял на меня, получила пятьдесят процентов стоимости и вечером уже пересекла границу, отослав заявление о пропаже мужа и подозрение, что он ушел к другой. За год, по упрощенной схеме получила вид на жительство, купила поддельный паспорт на вымышленную фамилию и вот, я здесь. А Антонина Игоревна Суходольская живет в Нижегородской губернии, в селе, которое существует только на карте и называется Никитовка, и ждет, когда она официально получит гражданство. Скорее всего, это произойдет уже скоро, так как я оставила свой телефон одной тете из соответствующей службы, которая совсем «не любит деньги». Она звонила и сказала, что уже скоро. Теперь ты знаешь практически все обо мне. Детей у меня не было, мама с папой умерли пять лет назад, так что одна я, и теперь в твоих руках моя дальнейшая судьба.

– Да, это очень плохо.

– Что именно?

– Это очень плохо, когда жена пьет.

– А почему это все решили, что мужчина может уйти в запой, а женщина – нет!

– То, что ты убийца и мошенница – это можно пережить, а вот насчет женского алкоголизма – это серьезно! Тебе еще кучу детей рожать, ты понимаешь?

– Пью я, Сережа, только один месяц в году, после сильного стресса, вот как сейчас. Утром, в обед и вечером выпиваю по сто или двести грамм и нормально себя чувствую, работаю.

– Погоди, ты хочешь сказать, что все это время, пока мы воевали с тобой за дорогу, ты пила?

– Вот видишь, ты даже не замечал.

– Что и за рулем пьяная ездила?

– Угу.

– Ты ненормальная. Как же тебя определить, что ты пьяная?

– Трезвая я никогда не играю на саксофоне.

Глава шестая

В одиннадцать часов ночи у нее зазвонил будильник.

– Так, давай наливай скорее, надо еще успеть пропустить по паре рюмок.

– А то что?

– После двенадцати наступает новый день, а возможно, и новая жизнь, так что – запой завершается, публике просьба расходиться.

Мы выпили, уже не закусывая.

– Пойдем на крыльцо, поговорим и будем разбегаться, она, шатаясь, встала и пошла к порогу. Мне ничего не оставалось, как плестись за ней. Сели рядом на крыльце, уже довольно пьяненькие. Ее руки хотели прильнуть к саксофону, а мои к ее бедрам. Но, поскольку мы заранее договорились не делать этого, она пресекла мои, а я ее попытки.

– Все, председатель, до субботы ко мне не ходи и встречи не ищи.

– Чего так?

– А я буду приводить свое тело, лицо и душу в нормальное состояние. Чтобы при виде меня ты забывал, что на свете существуют другие женщины. Ты же понимаешь – о тебе забочусь, и помни о моем покойном муже, весле, ну и так далее.

– Зачем?

– Ну, во-первых, чтобы не вздумал на кого-то глаз положить, а во-вторых, – тут она запнулась, махнула рукой, – забыла, что во-вторых.

– Ну, тут ты перегнула, даже можно сказать нарушила границы приличия.

– Границы приличия, – повторила она, – что ты знаешь о границах? Где, например, заканчивается приличие и начинается неприличие? Нет границ, и не было никогда! Все на свете – условности, которые придумали люди, чтобы впихнуть весь мир в какие-то рамки. Вот смотри: где граница между любовью и страстной симпатией?

– Любовь, это как у меня – не могу есть, пить, спать не могу, все мысли о тебе. Как у Ромео о Джульетте.

– Не смеши меня! Ромео и Джульетте просто захотелось выйти за рамки, куда их посадило общество, где до свадьбы – ни-ни, где только длинные платья и опущенные девственные глаза. Им просто захотелось спать друг с другом, обнявшись, заниматься сексом. Когда они почувствовали сладость этого всего, у них это украли и опять посадили их в клетки, так называемые рамки приличия. Они и поубивались, потому что жить без страсти уже не могли. А ты никогда не представлял, чтобы было бы с ними, если бы они поженились?

– Нет!

– А было бы то, что возможно станет и с нами. Они покувыркались бы еще немного, она забеременела, родила шесть детей, потеряла бы привлекательность, и в сорок лет, когда от былой красоты уже бы ничего не осталось, он бы ее бросил и завел молодую. Которой точно так же, как Джульетте, признавался бы в любви, страстно целовал и говорил, что жить без нее не может. Так вот я тебя спрашиваю – где эта грань? А я тебе отвечу – нет ее. Как миллион различных обстоятельств могут из симпатии вырастить любовь, так и любовь может закончиться под тяжестью тех же обстоятельств в несколько минут.

– Кант! Кант в юбке, поздравляю! – восторженно захлопал я.

– Подожди, я только начала развивать мысль.

– Вечная любовь, вечная весна, как там еще?

– Вечная память!

– Да, благодарю! Вечность. Сколько это? Никто не знает, только потому, что наш мозг не воспринимает категорию бесконечность к осознанию.

– Тоня, может не надо?

– Надо! Сколько времени?

– Без пяти двенадцать, – ответил я, глянув на часы.

– Успеваем, – с этими словами она быстро вскочила, подбежала к столу, и, мгновенно налив рюмки, выпила залпом. Кинув в свой аппетитный ротик, который мне уже безумно хотелось поцеловать, кусочек селедочки с лучком, указала на порог. – Продолжим! Так вот, гражданин планеты Земля, вечность – это навсегда. Хотя мотылек, которому природа отвела жизнь длиною два часа, считал бы восемьдесят лет, которые нам отвела природа, вечностью! «Фауст» Гете, помнишь? Meфистофель подарил ему вечность, и что? Все продолжалось веками, и жизнь ему показалась бесконечной, и он сказал: «Остановись, мгновение, ты прекрасно!», и тем самым подписал себе смертный приговор.

Она закурила.

– Так, о чем это я?

– А Бог его знает. Но там был и Фауст, и Джульетта, и шесть детей, а главное, по-моему, там почему-то нет границ.

– Серьезно? И это обо всем я сказала?

– Да, Тоня, ты.

Она встала, молча пожала мне руку, сказала: «До свидания» и ушла, заперев за собой дверь.

Придя домой, я плюхнулся на кровать и, засыпая, улыбнулся, вспоминая шикарное декольте и короткую мини-юбку, которая, собственно, от моих внимательных глаз ничего и не закрывала, а даже очень наоборот! Хотя, думая про женскую логику, я почти был уверен, что все, что стало доступно моему глазу, было частью большого и коварного плана. Но не окунуться в этот омут я бы уже не смог.