Текст книги "Красавчик. Две столицы"

Глава 8

Событие девятнадцатое

 
…Ясновидцев – впрочем, как и очевидцев —
Во все века сжигали на кострах.
 

Владимир Высоцкий

Все же знают, что Ленин сделал, как только большевики пришли к власти?

Нет? Только сейчас всякие противники большевиков и прочие русофобы закричат, что начал экспроприировать и расстреливать. Садист. Нет, не с этого начал, хотя не очень и жалко тех товарищей, у которых бриллианты отняли. Ладно. С другого начал. Он электрифицировал страну. А зачем он это сделал? Правильно, чтобы было куда включать электрошокеры. Которые садисты обозвали «лампочками Ильича». А зачем электрошокеры? Лечить страну от тысячелетнего летаргического сна.

К чему это? А к тому, что Брехт решил тот же способ использовать. Электрифицировать страну? Тьфу. Шоковую терапию применить.

– Чахотка! – взвизгнула Мария Федоровна и бросилась к дочери.

Бросились и все остальные.

– Стоять! Бояться! – гаркнул на всю Грановитую палату Петр Христианович.

Романовы и прочие Гогенцоллерны вскочили; кто еще сидел, а кто был на пути к Елене Прекрасной, остановились, и только Мария Федоровна пренебрегла криком и, обняв дочь, залилась слезами.

К Брехту с закрытыми глазами подошел Александр, встал напротив и только после этого открыл их, из голубых его глаз ручьями слезы бежали.

– Объяснитесь, граф! – на фальцет перешел.

– Не прежде, чем вы все сядете в кресла и отойдете от Елены Павловны. Это нужно и вам и ей.

– Костя, – Александр потянул подошедшего брата за руку, и они вдвоем оторвали мать от застывшей в ступоре Елены.

Мария Федоровна закрыла лицо руками, позволила усадить себя в кресло и затряслась в плаче.

Н-да, богатые тоже плачут.

– Граф!

– Разжаловали…

– Простите, князь. Слушаем вас, Петр Христианович.

– Я не доктор, не врач, – Брехт оглядел семью венценосную и побелевших, стоящих теперь у стены всяких набольших бояр. Правильно поступили, даже не зная почему.

– Говорите уже, Петр, – всхлипнула Мария Федоровна, по-немецки всхлипнула. На родном языке рыдать легче.

– Повторюсь, я не доктор, но несколько советов дам. Первое и самое важное: всех докторов, что наблюдали Елену Павловну, рассчитать, высечь до полусмерти на Марсовом поле, оскопить и отправить на родину. Не заметить признаки чахотки, регулярно наблюдая пациентку, может либо враг, либо враг и дурак к тому же.

– Петр Христианович, вы забываетесь, – чирикнул стоящий ближе всех к семейству граф Кочубей.

– Второе, не допускать больше до принцессы ни одного доктора.

– Петр Христианович! – теперь все вместе, но не синхронно, получилось вразнобой.

– Третье, чахотка – заразное заболевание. При разговоре передается на расстояние около половины сажени, при кашле – на две сажени. Кроме того, все вещи больной заразны. Потому нужно до минимума свести контакты вашего семейства с Еленой Павловной. Как и у любой заразной болезни, у чахотки есть скрытая фаза. Подойдет доктор к Елене Павловне, она на него кашлянет, и он не заболеет, но заразится и пойдет докладывать вам, государь, и заразит вас. Про эпидемии чумы и холеры вы все знаете. Тут разница в том, что болезнь протекает очень медленно и в первые месяцы или годы незаметно для окружающих и даже для самого больного.

– А как же лечить? – Константин повернулся за поддержкой к стоящим за ним царедворцам.

– Чахотка не лечится. Известны буквально несколько случаев из десятка миллионов больных, когда болезнь полностью отступила.

– Да что же это такое? Зачем вы его слушаете, ваше императорское величество?! – Кочубей дернул за руку стоящего рядом Николая Николаевича Новосильцева, члена Негласного комитета и будущего президента Императорской Академии наук.

– Хватит кликушествовать, граф. У вас есть предложения? – не дождавшись поддержки от соседа, прикрикнул на Петра Христиановича граф Кочубей.

– Ваше императорское величество?

– Говорите, князь! – надавил на «князя» Александр.

– Первое, не допускать беременности. Приставить к Елене Павловне женщину, которая не даст порывам страсти совершить непоправимое. Я бы… Нет. Ладно. Я бы вообще прервал контакты Елены Павловны с принцем на время.

– Милостивый государь… – попытался чирикнуть принц Фридрих Людвиг, сын Фридриха Франца I, великого герцога Мекленбург-Шверинского, который герцогом так и не станет. Умрет раньше отца. Великим герцогом станет его сын, ну и сын Елены, понятно. Мальчик где-то там сейчас, в Неметчине.

– Если этого не сделать, то повторная беременность убьет Елену Павловну.

– Петр. Петр Христианович! Но ведь что-то сделать можно? Вы же, раз начали этот разговор, знаете, что делать! – вскочила и бросилась к нему Мария Федоровна.

– Нужно отвезти Елену Павловну в мою деревню Студенцы. У меня там есть травница Матрена. Ведьма, та самая, про которую я рассказывал. Она улучшит состояние принцессы. А в это время около Анапы или Судака нужно строить теплый терем из кедра. Большой, просторный, с огромными комнатами и большими окнами, повернутыми на юг. Очень большими окнами, во всю стену. Эта болезнь боится солнечных лучей. Кроме того, нужен сухой климат. Елене Павловне придется переехать в Крым навсегда. Это существенно продлит ее жизнь, а еще нужно бросить все дела и, выкопав на Кавказе сосны, отвезти их к этому месту и посадить там большой светлый сосновый лес. Фитон… Ароматы, что испускают нагретые солнцем сосны, тоже помогают больным. Да и, конечно, нужны травы. Матрена… Она не знает трав Крыма. Посылать ее с принцессой – не правильное решение. Нужен местный травник или травница. Нужно отправить в Крым, негласно, людей неприметной наружности: и русских, и татар, и греков – и чтобы в Крыму о них не знали. Они должны походить по всем селениям, расспрашивая о лекарях народных, о травниках. Потом собраться и выявить несколько потенциальных кандидатов на роль лекарей Елены Павловны. Потом собрать этих людей и переговорить с ними. Зачем секретность? Элементарно. Найдутся дураки-чиновники, которые захотят выслужиться и подсунуть именно своего лекаря. Возможно, он и будет хорошим лекарем, а возможно, окажется шарлатаном. Этот вариант нужно исключить. Посланные люди должны выявить травников, которые на самом деле лечат людей и скотину; должны быть выздоровевшие, очевидцы. Это действительно просто, к хорошему травнику будет стоять очередь. Народ не обманешь. К шарлатанам он не пойдет. Нет, сначала-то пойдет, но убедившись в том, что это – брехло, а не лекарь, ославит, и поток желающих поправить здоровье у шарлатана иссякнет. Ну и, конечно, Матрена будет присылать свои сборы или отвары. Хотя нет, отвары скиснут. Сборы и рецепты, как их заваривать. Возможно, спиртовые настойки.

– Звучит так, словно вы готовились, Петр Христианович, – Константин криво усмехнулся.

Событие двадцатое

Когда на грабли наступают политики, шишки достаются народу.

В. Зубков

– Вы же знаете, Константин Павлович, зачем я просил вас провести меня к государю? – Брехт пожал плечами. Может, не нужно было из себя эскулапа изображать? Нужно. Крым точно продлит жизнь Елене, и еще это подтолкнет богатых людей строить дачи в Крыму для больных жен и детей. Обустроят дороги. Может, канал проведут из Днепра. Если пленить в России сотню тысяч наполеоновских солдат, то чем не общественно полезный труд для них.

– Да, конечно. Злюсь неизвестно на кого. В одном, граф, ах да, князь, я с вами не согласен. Однозначно против. Это про докторов придворных. Выпороть, оскопить и отпустить? Я против. Выпороть обязательно. Оскопить зачем?

– Чтобы дураки и предатели не плодились, – буркнул Петр Христианович.

– Ну да, поддерживаю. А вот дальше я против. В Сибирь, на Колыму, отправить травы изучать. Вот вы, граф, тьфу, вот ты, Петр, сказал, и я теперь сам отчетливо вижу, что Елена больна, а доктора ее регулярно осматривали.

– Костик, нужно думать, что делать с Леночкой, а не что делать с докторами, – всхлипнула Мария Федоровна.

– Господа, вы не оставите нас? – поднялся Александр. – Все. Нам нужно в семейном кругу посоветоваться. Да, Петр Христианович, вы далеко не отходите. Постойте за дверью. Матрена ваша нам ведь прямо сегодня понадобится.

Царедворцы потянулись к выходу из Грановитой палаты, при этом граф Кочубей ненароком толкнул Брехта плечом. Наивный. Бандеровец. Сколько он весит и сколько Витгенштейн. Отскочил сам, как бильярдный шар от борта. Зашипел.

– Господа! – видимо, заметил Александр.

Брехт поклонился и вышел. Нет. Все эти начальники не разошлись – стояли, жиденькой толпой окружая Петра Христиановича. Вопросы у господ были. Первым не выдержал Шереметев. Тот самый, который женится или уже женился на своей крепостной Прасковье Жемчуговой. Граф пожевал тонкими губами, пробуя вопрос на вкус, поправил седые волосы, потом ленту голубую Андрея Первозванного через плечо надетую и, не глядя на Петра Христиановича, просипел.

– Князь… Кхм, Петр Христианович… Кхм. Прасковья моя тоже подкашливает.

Да кто бы сомневался! – Нет, не сказал. Из-за того, что народ живет в гиблом климате Санкт-Петербурга, ежегодно умирает сотни и тысячи людей от туберкулеза.

– Николай Петрович, она в Москве?

– Конечно, со мной приехала. Вы же придете на бал, что я даю в честь коронации Александра Павловича? – наконец посмотрел Брехту в глаза. Довольно высокий. Лет пятьдесят. И сам, скорее всего, уже заразился туберкулезом, если Прасковья Жемчугова больна. Что-то Брехт смутно помнил про то, что актриса эта почти сразу умрет, после того как выйдет замуж. Выходит, скоро совсем.

– Николай Петрович, если император решит отправить Елену Павловну в мою деревеньку, то подруга ей там совсем не помешает.

– Петр Христианович, вы прямо с груди камень у меня сняли. Я догадывался о болезни Прасковьи Ивановны, но даже себе признаться боялся. Голос еще потеряла. А терем в Крыму я прямо сегодня дам команду управляющему начать строить и лес сажать. А наши сосны не подойдут? – Деятельный товарищ.

– Не знаю. Климат разный. Там засушливый. Не знаю.

– Да и ничего. Кавказские сосны так кавказские. Пошлю мужичков. Ах да. Вы же этих абреков, что сейчас у меня проживают, дадите парочку, чтобы быстрее и без жертв обошлось.

– «Дать» неправильное слово, но я с ними переговорю. Думаю, сумеем договориться.

– Ох, и обяжете меня. Петр Христианович, сейчас откланяюсь, побегу Прасковью в дорогу собирать.

Брехт посмотрел на удаляющегося театрала, мысль какая-то в мозгу свербела, но на поверхность не вылазила. Что-то там с сыном? А вот интересно, если мать больна туберкулезом, то почему сын не болеет? Ведь у Елены сын проживет приличную жизнь и станет великим герцогом Мекленбург-Шверинским.

– Милостивый государь! – вывел его из попыток вспомнить что-нибудь про сына Прасковьи Жемчуговой и графа Шереметева противный голос Кочубея. – Объясните, кто вам дал право приглашать на коронацию царицу Мариам и ее детей? И уж тем более, кто вам дал право приглашать иерархов грузинской и армянской церквей? – и смотрит и зло, и презрительно, и повелительно одновременно.

– Государь, говорите? Так не государь я вам, граф. – Ваньку изобразил Петр Христианович.

– Милостивый государь! – взвился вице-канцлер. Петушок. Как это по-украински? Кочет. Кочет не вскочит…

– Чего это я «милостивый»? Я не милостивый. Я злой тевтонский солдафон.

– Объяснитесь, князь! – Точно кочет. Чего только хочет?

– Так и быть, милостивый гос… сударь. Вокруг царицы Мариам Георгиевны плетется целый клубок интриг, она снюхалась с персами и призывает их напасть на Грузию, хочет посадить одного из сыновей покойного царя Георгия XII на трон. Ну, про царя Давида вы все знаете и про третью жену Георгия XII. Стоит ли плодить там смуту?! Нужно всех Багратионов вывезти в Россию и расселить их по разным городам, чтобы не могли и тут заговор спланировать. Тяжело плести заговор об убийстве, скажем, Александра Павловича, если один сын будет в Москве, другой в Петербурге, третий в Киеве, а четвертый в Архангельске. Сама Мариам добровольно не поехала бы, да и детей бы, по крайней мере, своих, не пустила. А так – замечательный повод удалить их всех из Грузии. Надеюсь, милостивый государь, у вас хватит ума не отпускать их обратно.

– Уж не вам решать, сударь! – Как можно доверить этому человеку управлять внешней политикой России? Ничего, кроме амбиций. Ему пофиг на Россию. Ему просто власть нужна и благоволение Александра. Чего ж так не везет-то России на министров.

– Теперь по патриархам. Я их не приглашал. Клянусь. Можете поинтересоваться у них самих. Вам бы радоваться, милостивый государь. Не сегодня-завтра начнется на Кавказе война с Ираном или Персией. Фетх Али-шах не простит России присоединение Картли-Кахетинского царства. И вот тут важно иметь грузин, которые окажутся в нашем тылу, не противниками, готовыми всадить нож в спину, а союзниками, пусть их военные силы не велики, но хотя бы не надо будет держать войска в Тбилиси. Потому нужно обязательно заручиться поддержкой Варлаама – архиепископа Грузинского – и удалить из Грузии всех Багратионов. Всех до единого, и желательно еще и большую часть князей. Пригласить их в Петербург на военную службу. Сделать шефами полков. Вреда не причинят, а пользы от них и не нужно. Его святейшество, ну, не знаю, как у него этот сан называется, пусть даст команду во всех грузинских церквях и храмах читать проповеди о роли России и государя нашего в том, что на Кавказе вскоре наступят мир и благоденствие.

И точно те же доводы по каталикосу. Только с точностью до наоборот. Если руководство армянской церкви будет за нас, то уже в тылу персов будет наша пятая колонна (блин, Франко еще не родился), те, кто поддерживает нас, они в самый ответственный момент могут поднять народ против поработителей иноверцев – персов. Ну или хотя бы разведчиками работать. Имея данные о противнике, воевать проще. Так что, мой вам совет, Виктор Павлович, пните там народ в вашей Коллегии иностранных дел. Пусть облизывают патриархов. И сами встретьтесь, заверьте их, что, если что, то Россия всегда придет на помощь. Тут единоверцы и друзья, там поработители и враги, которые притесняют их веру.

Событие двадцать первое

По-настоящему храбрым людям незачем драться на дуэли, но это постоянно делают многие трусы, чтобы уверить себя в собственной храбрости.

Эрнест Хемингуэй

Договорить им не дали. Граф Кочубей только хотел высказать этому выскочке и солдафону, что не с его скудным умишком лезть в политику, как дверь открылась. На пороге нарисовалась курносая голова, а потом и все остальное тело цесаревича Константина Павловича. Голова эта оглядела притихших царедворцев и остановила на Кочубее свой васильковый взгляд.

– Виктор Павлович, если вы не против, то я заберу вашего собеседника. Политика – это важно, но здоровье нашей сестры и, как выяснилось, всех нас, да и вас в том числе, важнее. Если чахотка заразна, то все мы теперь, как я понимаю, заражены. Хотелось бы пожить еще. Чего и вам советую. Пойдемте, Петр Хрис… пойдем, Петр, у нас возникли вопросы, требующие незамедлительного ответа, – цесаревич открыл дверь пошире, пропустил туда этого бородатого выскочку и закрыл ее, чуть не прищемив носы сунувшихся за Витгенштейном царедворцам.

Граф Кочубей не стал дожидаться, чем все закончится. Этот немец так выбесил его, что он решил начать действовать немедленно. План был выработан давно. Нет, начать надо с другого. У него не вышло по совету тестя доказать связь графа с вдовствующей императрицей. Ни фрейлины, ни слуги в Зимнем дворце и в Гатчине, которых нанятый им человек подкупил, не готовы были поклясться, что что-то было между графом Витгенштейном и Марией Федоровной. Да, граф оставался с императрицей наедине, но ни растрепанной одежды, ни тем более подозрительных звуков слышно не было, а на ночь огромный немец ни в Зимнем, ни в Гатчинском дворце не оставался.

Удалось только нарыть, что дом графа частенько посещает баронесса Бенкендорф, точнее теперь графиня Ливен. Вот у нее точно был роман с графом Витгенштейном. Отчаявшись найти компромат на Петра Христиановича, граф Кочубей решил стравить Христофора Андреевича Ливена с Витгенштейном, но, открыв Ливену связь жены с этим солдафоном и выскочкой, Виктор Павлович добился обратного. Начальник военно-походной канцелярии Его Величества граф Ливен поиграл желваками и попросил Кочубея не лезть не в свое дело и, вообще, пореже ему на глаза попадаться, а когда Виктор Павлович уходил, то расслышал явственно «сморчок», но не обернулся. Испугался, что генерал вызовет его на дуэль.

Пришлось придумывать им с тестем новый план. Простой. В Петербурге это не очень распространено, но в европах, по которым оба путешествовали преизрядно, бретёров полно. Не угоден тебе какой господин, так найми профессионального дуэлянта. Заколют твоего недруга в поединке. А не заколет этот, и такое бывает, так за деньги мгновенно сыщется второй. А ты вроде как и ни при чем. Труп же врага от того, что это не ты его трупом сделал, хуже не станет. Это все равно – труп врага.

Бретёр нашелся не сразу, нужно было так все устроить, чтобы он не надумал прийти, скажем, и рассказать всё графу Витгенштейну, наемный убийца по определению не мог быть честным человеком. У заказчика денег взял, а потом и сдал его врагу. И с того денежки поимел, да еще и больше. Пришлось действовать через того же человечка, что и горничных с фрейлинами подкупал, ну, не вышло там, это не значит еще, что этот шельмец не ловок. Может, и врут все, и нет ничего между Марией Федоровной и графом. Тьфу, князем теперь. Чувствовал Виктор Павлович, что нужно спешить. Вон Витгенштейн теперь князь и кавалер ордена Андрея Первозванного. Так может высоко подняться, что и не достать до него будет. А еще сегодняшнее происшествие… если ему удастся пусть не вылечить, но отсрочить смерть Елены Прекрасной, то Александр его очень высоко вознесет. Да какой пример, вон и Шереметев уже в друзья к Витгенштейну набивается. Нужно срочно его устранять.

Насколько понял граф Кочубей своего ушлого малого, бретёр был отменный – польский улан, который сбежал после какой-то очередной смертельной дуэли из Пруссии, которой при разделе отошло герцогство Варшавское. Из Варшавы и сбежал. Причем еще с двумя уланами, бывшими у него в секундантах. Кого-то влиятельного зарубил на дуэли поручик Волк-Ланевский.

Сегодня удачный день. Будет бал в Грановитой палате. Теснота, давка, случайно наступит этот медведь Витгенштейн на любимую мозоль Кшиштофа Волк-Ланевского, и тот его на дуэль вызовет. Ну, а дальше все понятно. А чтобы наверняка, то и двое его секундантов повторят вызов на дуэль. Один-то из троих точно прикончит этого медведя неповоротливого.

Глава 9

Событие двадцать второе

При этом глаза его делались чрезвычайно сладкими и лицо принимало самое довольное выражение; впрочем, все эти прожекты так и оканчивались только одними словами.

Гоголь Н. В. Мертвые души

Семейство опять было в слезах и соплях. В том числе и Александр. С первого взгляда можно было понять, что ни до чего не договорились, жалели Елену и себя. Можно понять, не каждый день приходит дуболом и такие известия в лицо выплескивает. Про шоковую терапию не слышали.

– Петр Христианович, а можно подробнее про вашу деревню? Даже не село? Там храм есть? – Александр вспомнил, что он император.

– Хороший вопрос, ваше имп…

– Петр Христианович, для вас отныне только Александр Павлович. Продолжайте. – И носик задрал, какую же милость оказал этому немчику. Ах, да – медведю немецкому.

– Александр Павлович. У меня деревенька в сорок дворов. Храма, да даже часовни нет. Есть школа для детей. Летом пустует, сейчас уже скоро занятия должны начаться у детей, но перенесем их в другое помещение, можно пока школу пере…

– Александр, нужно дать команду построить срочно в деревне у Петра церковь и терем, как он описывал, – встала с кресла Мария Федоровна.

– Нет. Извините, Мария Федоровна. Нельзя этого делать. Вы не представляете, как громко строятся церкви и терема. И как не быстро. Деревянный сруб должен выстояться. Это год. Нужно пока переделать школу. Ну и у меня там есть дом. Он не большой, но его недавно отремонтировали. Можно и в нем разместить. Там два маленьких сына моих. Их вместе с женой на время переведу в мой московский дом. Слуг оставлю. А по церкви и терему буду премного благодарен, как только Елена Павловна поедет в Крым. Ей, уверен, полезно будет через год вновь поселиться на время в Студенцах. Нужно чтобы Матрена продолжила наблюдать принцессу и лечить. А пока все же нужно переделать наскоро школу.

– Так не пойдет, – Александр головой затряс.

– Нет, у меня там нормальный дом, – не понял этого «нет» Брехт.

– Мы же стесним вас, так не пойдет! – Хрень-то какая. Чистоплюи. Рыцари, блин, последние.

– Нет альтернативы.

– А нельзя Матрену вашу перевезти в Москву. Не знаю, в Лефортовский дворец или в Коломенский дворец?

– Мария Федоровна, просто поверьте, что в Студенцах Елене Павловне будет лучше. Да, извините, но я дал согласие, только что, поселить в Студенцах и Прасковью Жемчугову: очень просил за нее граф Шереметев. Я подумал, что Елене Павловне подруга понадобится с общим несчастьем.

– Это замечательно, князь, – пискнула вышедшая из ступора принцесса.

– Вот и я так подумал. Пару дней есть, и если ваши величества решат чуть облагородить школу…

– Вы так уверены, Петр, в этой своей ведьме Матрене? – с надеждой в положительном ответе взглянула на него вдовствующая императрица.

Уверен ли? Нет. Может, она и не умеет лечить туберкулез. Он не доктор, но читал же книжки в будущем про собачий и барсучий жир, про мясо собак, про размолотых насекомых – медведок. Ну а про травы Матрена точно все знает. А еще белковая диета. Можно и соляную пещеру сделать.

– Ваше императорское… Александр Павлович. В районе Царицына, на левом берегу, примерно в ста верстах на запад, есть озеро Эльтон. Оно соленое. Нужно послать туда экспедицию, чтобы напилили пласты соли и именно этими пластами доставили ко мне в Студенцы. Много – сотню телег. Чем крупнее и толще пласт, тем лучше. Я слышал, что пребывание в соляных пещерах помогает больным с легочными заболеваниями. Основное полезное свойство таких пещер обеспечивается мельчайшими частицами соли, распыленными в воздухе. При разумном подходе они благоприятно влияют на здоровье человека. Мне… рассказывали, что один сеанс пребывания в соляной пещере равнозначен четырем дням отдыха на морском побережье. Можно сделать искусственную пещеру. Большая комната, в которой построены стены из пластов соли, а снаружи топятся печи. Да и вам всем нужно обязательно посещать эту пещеру. Вы все заражены. Просто на разных людей эта болезнь действует по-разному. Одного за год убивает, а другой и несколько десятков лет живет. Победил организм болезнь. Лучше, однако, организму помочь. И раз уж об этом зашел разговор, то послушайте моего совета, го… Александр Павлович, нужно перенести столицу из губительного климата Петербурга в другой город. Москва не очень удачное место. Тут сплошные болота и она далеко от Европы. Конечно, нужно ближе к Европе. Киев хорошее место. Тем более – это первая столица Руси. Одесса на море, Херсон. Я бы Киев посоветовал.

– Давайте про столицу пока не будем. Про Елену нашу пока поговорим, – остановил увлекшегося Брехта Александр.

– Конечно, Александр Павлович. Елене нужна белковая диета и витамины.

– Что белковая? – все хором.

Блин блинский.

– Нужно мясо, орехи грецкие, вообще орехов побольше, любых. Мясом-то я их там обеспечу, а вот грецкие орехи и еще обязательно оливковое масло вам проще добыть. В Бразилии есть орех макадамия. Его бы еще как-то заказать. В Португалию может. Сыр нужен, но сыроварню я там уже построил. Да, и все это нужно и вам, – Брехт помнил, что Елизавета, жена Александра, скромно сидящая сейчас в уголке рядом с креслом Елены, заболеет чахоткой и умрет, почти сразу после Александра. Кстати, в Таганроге он окажется, потому что решит перевезти больную жену в Крым. Обустраивать будет там для нее Ливадию, кажется.

– Хорошо, я сегодня же переговорю с графом Кочубеем. Достанем орехи. А графу Ливену дам команду добыть вам пласты соли. Пусть полк пошлет. Так надежней будет. – Александр обернулся к тому месту, где стояли до этого царедворцы. А там нет никого. – Сегодня же. Что-то еще, Петр Христианович?

– Нужен жир сурка. Клич бросить охотникам.

– Найдем. А вот по Крыму… там же надо и прислугу размещать.

– Конечно. И тут мне такая мысль пришла. Почему бы там не построить город больничный для страдающих от ту… чахотки. Белые дворцы из местного известняка, парки, много богатых людей захотят там детей или жен больных пристроить. Дорогу бы обустроить. По бокам в несколько рядов деревьями обсадить, чтобы пыли на ней меньше было. Больным-то людям пыль противопоказана.

– Петр Христианович, вы с каждой минутой все новые прожекты рождаете. Можно мне поручить вам один общий прожект по борьбе с чахоткой разработать, вот со всеми этими советами, что вы нам дали, – опять задрал носик император.

– Как прикажете, го… Александр Павлович. Буду рад послужить вам и Отечеству.

– Отрадно. Давайте пока на этом закончим. Вы, Петр Христианович, со своей стороны готовьте переезд Леночки, а мы начнем со своей. Время, я понимаю, дорого.

– А я? – пискнул неожиданно немецкий принц Фридрих Людвиг Мекленбург-Шверинский, муж Елены.