Текст книги "Дары волшебства"

8

Керамар работал над планом заклинательной системы, предназначенной для защиты особняка. Сам он возвести ее не сможет – изуродованный гэемон сводил его былые способности на нет, но он мог эту систему разработать и научить домашних магов Идэль, как установить и пользоваться ею. Опытный высокорожденный, вероятно, сможет обойти защиту – несмотря на все свои знания, в волшебстве с владыками Кильбрена Керамар равняться не мог, но здесь, в особняке, он был лучшим специалистом из тех, кому Идэль могла бы поручить эту задачу, и он постарался выполнить ее так хорошо, как мог. Ему было любопытно, каким образом принцесса узнала о проникновении в дом Вилайда – защита, которая стояла тут раньше, была просто курам на смех, но принцесса на этот вопрос отвечать отказалась. Возможно, она и сама не знала – немного позже, переговорив с дворянами, Керамар выяснил, что защиту ставил Дэвид… вероятно, при всей кажущейся простоте, там был какой-то фокус, учесть которой Вилайд не сумел. Керамар постарался сделать так, чтобы и в его заклинательной системе содержалось несколько неожиданных сюрпризов. Неожиданных и неприятных для того, кто вздумает тайно проникнуть в дом.

Старик трудился уже несколько часов и как раз рассчитывал путь проекции шестого магического ветра, называемого Зилбарх и соответствующего сущности всех кривых и искаженных направлений движения, когда в дверь постучали. Керамар недовольно отвлекся от длинной цепочки закорючек на Искаженном Наречье, которые ровными рядами ложились на лист бумаги, едва поспевая за полетом мысли старого колдуна. Кого там еще принесло? Он предпочел бы рявкнуть, чтобы его не беспокоили, но за дверью могла быть принцесса или его наниматель, Дэвид Брендом, и рявкать не стоило… Подняться и открыть – или остаться на месте и подождать, надеясь, что посетитель уйдет сам? Керамар склонялся ко второму варианту, но тут дверь открылась сама и в щель просунулась вихрастая голова Лийемана.

– Можно?

Прежде чем Керамар успел ответить «Нет, нельзя!», юноша – быстрый и изящный, как кошка на охоте – уже вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Керамар мрачно разглядывал его, пока Лийеман пересекал помещение.

– Что вам угодно, сейр? – пробурчал старик. – Я занят.

– Прошу прощения, господин Керамар, – Лийеман чуть поклонился. – Я не отниму много времени. Я могу присесть?

Не дожидаясь разрешения, он опустился на подлокотник большого кресла, стоявшего недалеко от письменного стола.

Керамар хотел выгнать его – собственно, прогнать Лийемана стоило еще тогда, когда он стучался, но… не выгнал. Мальчик закручивал мир, как хотел. Он сам организовывал пространство вокруг себя, сам раскладывал окружающих по тем полочкам, которые определил для них. На каком-то уровне Керамар осознавал происходящее, и это его дико раздражало. Как мог, он пытался сопротивляться влечению водоворота, которым был этот мальчишка. Остальные не обладали даже этим, мизерным осознанием. Лийеман злил дворян, доводил до бешенства, когда хотел, а через пять минут, если у него менялось настроение и хотелось доверительности, эти же самые люди, еще не остывшие от бушевавшей в них ярости, вдруг становились его лучшими друзьями. Самое поразительное, что этого никто не замечал. Лийеман был похож на мальчишку, нашедшего тропинку между капель дождя и беззаботно разгуливающего теперь под ливнем, оставаясь при том совершенно сухим. Он вертел людьми как хотел, все это происходило вот здесь, у всех на глазах – а никто ничего не видел. Лийеман казался просто юнцом – симпатичным или, чаще, несносным – и на его выходки все (кроме тех, к кому они относились) не обращали внимания. Между тем, учитывая, с какой легкостью он вертел окружающими людьми, стоило бы задуматься, что будет, если когда-нибудь его интересы разойдутся с интересами принцессы. Керамар не думал так – его опасения, связанные с Лийеманом, пока еще были смутными, неотчетливыми, но если бы его неопределенные ощущения можно было выразить словами, они были бы выражены именно так.

– Я слушаю вас, – произнес Керамар, постаравшись, чтобы его голос прозвучал максимально сухо. Получилось не очень. Он вдруг поймал себя на том, что готов слушать и помогать мальчишке. Проклятье!.. То, что делал Лийеман – это была не магия… по крайней мере, не такая магия, которой учат в Академии. Но это было волшебство, это точно. Глубокое, врожденное волшебство, для которого не писаны никакие законы.

«Будь я молоденькой девчонкой, я бы влюбился в него, – подумал старик. – Беззаветно и навсегда».

– Я хотел попросить совета, – сказал Лийеман. – А вы, сейр, кажетесь наиболее опытным и сведущим человеком среди всех нас. Известно ли вам какое-нибудь место, безжизненное и удаленное от всех поселений? И при этом такое, чтобы добраться до него можно было бы незатруднительно?

– В этом мире? – уточнил Керамар.

Лийеман кивнул.

– Желательно, да.

– Могу я узнать, чем вызван ваш интерес?

– Дэвид-кириксан-Саутит-Гэал попросил меня найти такое. – Заметив удивление на лице Керамара, он пояснил. – Кириксан Дэвид обрел силу Источника совсем недавно и желает научиться ею управлять. Мощь, которую он вызывает, огромна. Он не может тренироваться здесь или где-то поблизости от особняка. Он обратился ко мне, потому что я приехал из мест, где людей мало, и мог знать какую-нибудь подходящую пустошь, где его упражнения не привлекут к себе излишнего внимания… и где ему не придется беспокоиться о том, как бы ни испепелить случайного прохожего.

– Вы такого места не знаете и поэтому решили обратиться ко мне?

– Совершенно верно, сейр Керамар. Я всю жизнь прожил во владениях семьи Варглат. Там пустынно, но живописно. Я бы не хотел, чтобы кто-нибудь упражнялся там в боевой магии и губил весь пейзаж.

– Очень странно. – Керамар потер подбородок. – Во время тренировок заклинания не наполняют максимальной силой, которую только можно вызвать. Важна точная направленность чар… Если освоить баланс для заклинаний с малым наполнением силой, с высоким чувство балансировки возникнет само собой…

– Не знаю, – Лийеман пожал плечами. – Он не объяснял причин, которые заставляют его начинать осваивать балансировку с заклинаний максимальной наполненности. Он просто просил меня найти такое место, где можно было бы делать это без опасений, а я, в свою очередь, прошу совета у вас.

– Я могу показать место на карте, но как вы туда доберетесь?

– Обычными путями. Я захвачу с собой зеркало и настрою его. Затем я установлю связь с особняком, Дэвид увидит место и сможет перенестись ко мне.

– Ну хорошо… – Керамар встал и подошел к книжному шкафу. Достал атлас, полистал. Поманил к себе Лийемана. Тот каким-то образом сразу оказался рядом. Керамар мог бы поклясться, что Лийеман не телепортировался, вообще не применял никаких заклинаний – но все выглядело именно так. Секунду назад он еще там, на подлокотнике кресла, и вот – уже здесь. Двигается стремительно и незаметно, как тень.

– Спящая пустыня, – сказал Керамар, тыкая пальцем в желтый участок на карте. – Электропоезда под ней не ходят, но вот до Орбидо… Видите, вот здесь городок, с краю?.. До Орбидо добраться на поезде можно. Если купите или возьмете на время лошадь, а потом проедете несколько часов на юго-запад, окажитесь в пустыне. Ну, а дальше выбирайте себе место по вкусу.

– Благодарю вас, сейр. – Лийеман вежливо наклонил голову. – Вы мне очень помогли.

* * *

Второй урок в Холгомияре был посвящен информационным заклинаниям. Занимались в заклинательных покоях. Фольгорм слегка модернизировал обучающий узор: теперь это были три маленьких круга внутри одного большого. Одно место для учителя, два – для учеников. Идэль и Дэвиду предстояло пройти через сложную цепочку меняющихся состояний психики, и Фольгорм должен был стать их проводником на этом пути. Выполнив определенные медитативные упражнения, они погрузятся в транс, а заклинательная система, внутри которой они находились, поможет их энергетическим полям настроиться друг на друга. Практике, как обычно, предшествовала небольшая порция теории.

– Мир един, – произнес Фольгорм. – Мы искусственно расчленяем его на высокое и низкое, тонкое и грубое, потому что нам так удобнее с ним работать и потому что так устроено наше человеческое восприятие. Мы расчленяем мир на качества и свойства, затем устанавливаем между ними иерархию и взаимоотношения – это все операции ума, и только – после чего пользуемся полученной моделью так, как будто бы это была сама реальность… и созданная схема вдруг обретает жизнь: взаимосвязи, которые мы только что сами внесли в этот мир, вдруг оказываются способны позволить нам этим миром управлять. Ум исследователя придумывает законы природы, а затем человек использует эти придуманные законы себе на пользу. Реальность пластична. Она такова, какой мы ее видим. Она устроена так, как мы определим.

Если об этом забыть, то легко принять созданную умом модель за саму реальность и потеряться в иллюзии, сотворенной нашим же собственным умом.

То, о чем я буду говорить дальше – не реальность, а только модель. Только описание. Произвольное расчленение мира так, как удобно и выгодно нам.

Общепринятое в нашем потоке миров мировоззрение разбивает единую реальность на следующие слои: физический пласт, два энергетических – эфирный, более грубый и более тонкий астральный, и пласт ментальный. Последний – уровень смыслов, уровень чистой информации, существующей самостоятельно, без всякого носителя. Если же все-таки не забывать о единстве всего сущего, то можно сказать, что носителем для уровня чистых смыслов являются все остальные, более низшие пласты.

Вещества существуют лишь в физическом мире. Заклинания, которые суть лишь целостные системы чистых действий, могут существовать лишь в мире энергетическом. Оперировать с менталом непосредственно, то есть превращать свою мысль в предмет или процесс, который станет эмпирической реальностью для других существ, и наоборот, превращать реальные вещи в объекты своего сознания и оперировать ими так же легко, как мы оперируем вещами в собственном воображении – на это способны лишь боги и Обладающие Силой. Власть каждого из них ограничена лишь властью остальных, если бы вдруг в мире остался только один Обладающий, он был бы всемогущ. Хотя они действуют и в общей реальности, но так же каждый из них создает собственные миры внутри своего сознания, в пространствах, формируемых его собственной Силой – и эти миры показались бы нам безусловной реальностью, попади мы в них. Впрочем, они не «показались бы» – они и были бы для нас безусловной реальностью…

Как и простые люди, маги оперируют информацией опосредованно. Хотя наше существо проходит через все пласты – мы имеем физическое тело, мы имеем энергетическое поле гэемона и мы способны воспринимать информацию посредством своего ума – не существует заклятий, могущих оперировать информацией как таковой. Заклятья принадлежат пласту энергий – они в принципе не способны «дотянуться» до уровня чистых смыслов. Это рассуждение, совершенно верное и обоснованное, как будто бы лишает нас возможности работать с информационным пластом. Но это, конечно, не так.

Мы искусственно расчленили мир на части, чтобы удобнее описать свойства и особенности каждой из частей. Но на деле все эти части составляют одно целое. Мы видим действующее тело и понимаем, что это за тело и что это за действие, – в едином акте восприятия все три пласта: телесный, энергетический и смысловой – даются нам вместе, сразу, один не отделено от другого. И поэтому добраться – пусть опосредованно – до ментального пласта с помощью заклинаний мы все-таки можем. Нельзя сделать заклинание из чистой информации, но можно сделать заклинание, которое станет носителем смысла – так же, как бумага и чернила становятся носителями смысла, вложенного в книгу.

Естественно, только воспринимающее сознание способно этот смысл расшифровать. Впрочем, можно создать машину – или заклинательную систему – которые будут имитировать этот процесс, осуществляя операции по правилам, определенным для них настоящим субъектом восприятия.

Для удобства мы рассматриваем информацию, существующую в ментальном мире, как великое множество отдельных сегментов, сложенных в определенном порядке. Этот порядок можно отразить и воспринять в приемлемом для нас виде. Есть заклинания, позволяющие воздействовать на этот порядок – нарушать его или выстраивать в ином виде. Работа с информацией – это всегда работа с тем, чего мы не видим. Мы не видим инструментов и не видим того, на что влияем. Мы видим лишь «рукоятки» инструментов – наши собственные заклинания и произвольную картинку, которая хотя и отражает то, на что мы влияем, но похожа на влияемое не больше, чем диаграмма движения на само двигающееся тело.

Сейчас вы пройдете через ряд психических преобразований, которые позволят вам задействовать такие части ваших энергетических тел – я говорю о высшей части гэемона, о душе, – которые ранее оставались бездейственными, а до вашей инициации и перехода на уровень Ильт-фар – и вовсе пребывали в зачаточном состоянии. Именно эти структуры сообщат вам необходимое восприятие и создадут базу для последующего формирования тонких инструментов, которыми вы, после необходимого обучения, и будете формировать информационные заклинания. Если вопросов нет, приступим…

* * *

Урок продолжался около четырех часов, но принцесса и Дэвид не заметили, как пролетело время – в измененных состояниях сознания длительность происходящих событий переживается иначе, чем в повседневной жизни. Когда они вернулись к исходному состоянию и Фольгорм сказал, что урок окончен, они вдруг ощутили, что устали и проголодались. Хозяин замка пригласил их поужинать.

Утолив первый голод, Идэль рассказала о ночном «визите» герцога Вилайда. В необходимости сообщить о вторжении и последующем разговоре Идэль ничуть не сомневалась. Во-первых, ничего суперсекретного Вилайд не рассказал. Во-вторых, она на стороне Фольгорма – значит, ему и думать, как оценить эту информацию. Она сознательно выбрала сторону Фольгорма в этой игре, осознанно приняла его руководство и отказываться от своего выбора не собиралась.

О смерти Дифрини и Дагуара Фольгорм, конечно же, знал. А вот подозрения Вилайда относительно того, кто мог быть виновником несчастья, его заинтересовали.

– Как любопытно все складывается… – Принц перевел взгляд на Дэвида. – И ко всему еще ты тут – дополнительная косвенная улика, указывающая на широкомасштабные планы Ксейдзана. Твоя «родословная» и предстоящий брак с моей племянницей добавили масла в огонь. В общем, я предполагал, что это произойдет, хотя и не думал, что так скоро. И уж тем более не думал, что зашевелятся ита-Жерейн… Просто поразительно, какие неожиданные вещи могут всплыть со дна водоема, если бросить в него ма-аленький камушек.

– Мне кажется, мы все это напрасно затеяли, дядя, – негромко произнесла Идэль. – Эта фиктивная родословная подливает слишком много масла в огонь. Если перефразировать Вилайда… мы опрокинули костяшку домино – и где упадет последняя, ни ты ни я не знаем. И я молюсь Ёрри, чтобы одна из этих костяшек не стала могильным камнем для Дэвида.

– А мне кажется, что ты рано паникуешь, – заметил землянин.

Идэль поджала губы и ничего не сказала.

– Голубки, не ссорьтесь, – Фольгорм благодушно развалился в кресле. – Дэвид рисковал бы в любом случае, а так – он рискует, но зато появляется разная интересная информация. В любом случае, уже поздно беспокоиться – что сделано, то сделано. Давайте вернемся к Вилайду. Он не сказал, чем собирается заниматься?

– Я полагаю, продолжит расследование.

– Это понятно, но я говорю о другом. Какой теперь будет политика ита-Жерейн? Хаграйд – их смертельный враг, от дома Кион помощи не дождаться – нам не до них, а Ксейдзан из союзника превратился в опасного врага… Вилайд говорил что-нибудь о том, что он намерен делать в такой ситуации?

– Нет, ничего не говорил. – Идэль покачала головой.

– Ему должно казаться, что его обложили со всех сторон, – сказал Дэвид.

– Верно, – кивнул Фольгорм. – А что делает попавший в такую ситуацию? Либо мобилизует все силы и все-таки вырывается из ловушки, либо паникует и начинает совершать глупости… Одну глупость Вилайд уже сделал. Если бы герцог не паниковал, думаю, он придумал бы, – взгляд в сторону Идэль, – как связаться с тобой, чтобы об этом в твоем окружении не узнали.

– Я так и подумал, что он считает меня шпионом, – усмехнулся Дэвид. – Нелепо как-то…

– С твоей точки зрения – может быть. Но у Вилайда точка обзора – другая. Часть того, что видит каждый из вас – реальна, а другая часть – иллюзорна. Вот только вы не знаете, какая из частей какая, подлинными кажутся обе. Это и к любому другому высокорожденному относится.

– У меня созрел вот какой вопрос, – сказал землянин. – А кто станет главой Ниртога, если Хаграйд вдруг умрет? Вилайд? Или есть другие кандидаты? И как вообще осуществляются выборы главы клана?

– Все высокорожденные – как принадлежащие к старшим ветвям, так и к младшим – вообще все члены клана собираются вместе и выбирают претора. Свои кандидатуры на этот пост выставляют только представители старших ветвей. Если все старшие уничтожены… Ну, у нас такое до сих пор происходило только один раз, с кланом Аминор шестьсот лет назад. Клан мог развалиться, но Юлианар предпочел сохранить его, отдав власть одной из младших семей – то есть попросту сделал одну из младших семей старшей. Оправляться от нанесенного удара Аминор начали лишь относительно недавно, а до этого долгое время эту новую старшую семью многие просто не рассматривали всерьез… Хотя нет формального запрета на то, чтобы претор происходил из младшей семьи, он всегда выбирается из старшей. Выбранный становится главой клана пожизненно, но в случае появления сильной оппозиции ему может быть вынесен вотум недоверия, и тогда происходит переизбрание. Вилайд уже два раза пытался таким образом свалить Хаграйда – и каждый раз Хаграйд выигрывал с минимальным перевесом. У них там непростая, в чем-то патовая ситуация. Каждому представителю как старших ветвей так и младших на общих собраниях принадлежит по одному голосу. Но старших высокорожденных совсем немного, а младших у них там чуть ли не полсотни. То есть хотя младшие и не выставляют своего лидера, решают, кто будет лидером, именно они. А они, мало того, что разделены поровну между Хаграйдом и Вилайдом, так еще вдобавок связаны между собой многочисленными браками и кровным родством. Хаграйд и Вилайд с удовольствием затеяли бы тотальную войну друг с другом, но тот, кто станет активно продвигаться в этом направлении, немедленно начнет терять очки рейтинга среди младших семей, потому что им война совершенно не нужна. Поэтому оба высоких герцога Ниртога ограничиваются мелкими пакостями, направленными на то, чтобы разозлить противника – ну скажем, это может быть экспроприация спорных территорий, создание невыгодных условий для торговых компаний, работающих на противника, шпионаж и финансовая поддержка непопулярных чиновников в чужом стане – в общем, тут большой спектр развлечений. Периодически они устраивают и что-нибудь посерьезнее – и тогда либо в партии Вилайда, либо в партии Хаграйда образуется новый труп, но полномасштабную войну развязать все-таки не могут.

Если Хаграйд умрет от руки Вилайда, война, конечно, будет. Целостности на этом пути дом Ниртог так и не обретет, и немало нынешних союзников Вилайда отвернутся от него. Думаю, герцог это хорошо понимает.

Если же Хаграйд скончается вдруг сам по себе – или, по крайней мере, если Вилайд сумеет убедительно доказать свою непричастность к его смерти – в этом случае, я почти не сомневаюсь, верх возьмут ита-Жерейн. Нерамиз не обладает нужными качествами, а ветвь ита-Хейн, из которой происходят Фэбран, Сераймон и Эйни… не знаю. Скорее всего, они попытаются что-то сделать, как-то перехватить власть. Но у них меньше влияния среди младших домов, чем у Вилайда. Кто-то обязательно останется с Нерамизом. В общем, в случае смерти Хаграйда в его собственной партии произойдет раскол. Я так думаю.

– А ведь Вилайду было бы выгодно изобразить дело так, как будто бы Дифрини и Дагуара убил Хаграйд, а не кто-то еще, – задумчиво проговорила Идэль. – Может быть, я слишком цинична, но странно, что он не захотел воспользоваться таким случаем. Скоренько состряпать какие-нибудь улики против претора, запустить эту информацию среди младших семей…

– Может быть, он так и сделает, – хмыкнул Фольгорм. – Ты подай ему идею.

– Фи, дядя. Пачкаться я не стану. Использовать только что убитых родственников, чтобы слегка повысить свою популярность в клане… Нет, до участия в таких вещах я еще не созрела. Просто странно, что Вилайд об этом не подумал.

– Полагаю, Ксейдзан слишком сильно его напугал. Тут уже не до политических расчетов, когда сидишь и гадаешь, кто следующий на очереди: ты или твои дети…

– Значит, ты тоже считаешь, что это Ксейдзан?

– Я не знаю. – Фольгорм покачал головой. – Я говорю с точки зрения Вилайда: он-то уверен, что все это устроил гэальский претор.

Какое-то время за столом было тихо. Дэвид приналег на сужо, Фольгорм попивал вино, а Идэль задумчиво и тихо постукивала зубчиком вилки по краешку тарелки.

Фольгорм решил сменить тему.

– Ну а ты, Дэвид, – обратился он к землянину, – чем нас порадуешь? Как дела в Гэале? Они хотя бы попытались наладить с тобой контакт? Или молчат, как рыбы, со дня того совместного обеда?

– Пытались, – кивнул Дэвид. – Как раз завтра я снова встречаюсь с Тахимейдом в его владениях. Обещана верховая прогулка.

– Снова? Почему ты мне не сказал? – быстро спросила Идэль.

– А в чем дело? Ты ведь не извещаешь меня о каждой беседе с родственниками. Пока ничего такого, о чем стоило бы рассказывать, в моих разговорах с гэальцами не звучало. В данный момент они лишь присматриваются ко мне, и нелепо думать, что будет сказано что-то серьезное.

– А ты уже способен оценить, что в этих разговорах серьезно, а что нет? – пробурчала Идэль.

– Ну знаешь ли… По-твоему, я, что, совсем тупой?

– Я этого не говорила.

– Но из твоих слов получается так.

– Тебе виднее, как получается… – огрызнулась Идэль.

– Одно удовольствие смотреть, как вы воркуете, – рассмеялся Фольгорм, за что получил мрачный взгляд со стороны принцессы уже в свой адрес.

– Вообще был один момент в нашей с Тахимейдом беседе, вызвавший у меня недоумение, – Дэвид прожевал кусочек сужо и продолжил: – Хотя мы беседовали первый раз в жизни, Тахимейд зачем-то решил рассказать про любовницу своего отца. Мол, какие у них были хорошие отношения… «У них» – это у Тахимейда с Лидией. Я не понял, зачем он об этом заговорил, а спросить постеснялся. Это что, в обычаях Гэал? Это, вообще, нормально – по меркам вашего мира – когда высокорожденный имеет любовницу, а его сын рассказывает о ней постороннему человеку так, как если бы речь шла о члене семьи?..

– Норма – понятие растяжимое, – Фольгорм пожал плечами. – И для каждого слоя общества нормы свои. Простолюдину и уж тем более дворянину в такой ситуации общественная мораль приписывает испытывать негативные эмоции к любовнику или любовнице, которые как бы вторгаются в семью и нарушают ее порядок. Но высокорожденные – вне общественной морали, я уже упоминал о нашем полубожественном статусе в глазах обычных кильбренийцев. В большинстве случаев семьи создаются вследствие политических расчетов. Конечно, есть и чувства, но они не на первом месте. Кто-то ревнует супруга или супругу к связям на стороне, кто-то к ним безразличен. Открытая демонстрация и того, и другого равно допустимы. Это дворянину общество предписывает вызвать на дуэль того, кто оскорбил святость супружеского ложа… А если появляется любовница у мужа, жена обращается к своим родственникам за защитой, и в идеале ее отец или брат должны либо серьезно наказать мужа, либо даже убить его на дуэли. Но мы свободны от всех этих условностей. Мы сами определяем тот порядок вещей, в котором живем, и сами для себя являемся источником моральных норм.

– Пусть так, – согласился Дэвид. – Пусть даже у них были нормальные отношения – мне-то, собственно, какое до этого дело? Мне непонятно, зачем Тахимейд рассказал об этом мне. Как будто это какая-то архиважная вещь, которую я должен узнать прямо на пороге, еще толком даже не войдя в клан…

– Твоя проблема, – ответил принц, – в том, что ты смотришь на все исключительно со своей точки зрения. Как будто реальность одинакова для всех и все видят ее так же, как ты. От этой иллюзии давно пора избавиться, и жить станет гораздо легче. В магии ты уже понимаешь, что это иллюзия, что видимый мир – лишь картинка перед твоим лицом, но в других сферах по-прежнему думаешь, что твое восприятие объективно и у всех – такое же. Чтобы понять логику Тахимейда, поставь себя на его место.

– Я пытался, – сказал Дэвид, – но я слишком мало его знаю и не понимаю пока, как он думает. Мне не ясны мотивы его поступков.

– Ни черта ты не пытался, – резко бросил Фольгорм. – Подумай, кто ты для него? Кем ты себя выставил? Ты – потомок Хэбиара и происходишь от сына, которого Хэбиар заделал где-то на стороне. Твоя линия, по твоей же легенде – появилась вне брака, в каком-то чужедальнем мире. Для Гэал ты сам – как бы незаконнорожденный. Зачем Тахимейду при тебе упоминать о любовнице своего отца и еще подчеркивать при этом, что у них были хорошие отношения? Разве это не очевидно? Упоминая об этом, он говорит тебе прямым текстом: к связям папочки на стороне я отношусь совершенно нормально, не теряйся, значимо то, что у нас обоих кровь Хэбиара, а не то, что наши линии происходят от разных женщин…

– Скороспелое какое-то дружелюбие, – заметила Идэль.

– Я вовсе не утверждаю, что Тахимейд воспылал к твоему жениху братской любовью. Но он выбрал определенный тип отношений, и логика того образа, который он использует, совершенно ясна.

– А что под маской? – спросил Дэвид.

– Откуда я знаю? Тахимейд – затворник. До сих пор он не участвовал в семейных интригах, предпочитая искусство волшебства искусству подковерных войн. Я слышал, что несмотря на молодость, он весьма талантливый и умелый волшебник. Больше теоретик и специалист по магическим системам, чем боевой маг. Похоже, что со смертью отца и гибелью Джейбрина его затворничеству пришел конец. Ученый превращается… в кого? Для меня это вопрос. Но повышение его интереса к семейным делам очевидно. При Хэбиаре он просто проигнорировал бы появление в клане нового члена.

– У меня двойственное впечатление от Тахимейда, – признался Дэвид. – С одной стороны, он кажется неглупым человеком. Он многое знает, и это чувствуется… С другой – кажется, что он слишком расчетлив. Возможно, это впечатление обманчиво, но…

– Нет, – перебил его Фольгорм. – Думаю, оно верное. По крайней мере, у меня такое же впечатление. Хотя близко этого человека я не знаю и никогда не пытался узнать поближе… А вот у тебя, наверное, будет шанс. Уверен, что он захочет перетянуть тебя на сторону Гэал – против Вомфада. Тебя и соответственно Идэль.

– А, припоминаю… Он утверждал, что ответственность за смерть Хэбиара лежит на покойном приоре и его военном министре.

– Вот-вот, – кивнул Фольгорм. – Уже начал.

– И после этого он еще утверждает, что в разговоре не было ничего серьезного! – сквозь зубы процедила Идэль, бросив уничижающий взгляд на своего жениха.

– А что, это большой секрет? – удивился Дэвид.

Фольгорм засмеялся:

– Само по себе наличие такой версии в клане – нет, не секрет. Но раньше гэальцы не трубили на всех углах об этом. Пусть Джейбрин мертв, но Вомфад все еще жив, и это почти открытое обвинение в его адрес… Да, это можно рассматривать как новость. О чем вы еще говорили?

– Да… ни о чем, в общем, – землянин смутился.

– Я думаю, – прищурилась Идэль, – Тахимейд выдвинул это обвинение не просто так. Думаю, он рассчитывал, что эта информация – через Дэвида – дойдет до меня. «Не голосуй за Вомфада, будь с нами».

– Вполне возможно, что это был пробный шар, – согласился Фольгорм. – Но даже если нет, больше чем уверен – гэальцы именно в этом направлении и будут дальше с Дэвидом работать. До собрания сената осталось всего ничего, им надо бы как-то поактивнее начать действовать.

– Еще не ясно, кто победит? – спросил Дэвид.

– Нет. Кетрав – умница, убрал Шерагана уже после того, как была объявлена дата выборов. В результате все перемешалось. Раньше я бы поставил на то, что победят Вомфад и Шераган. Теперь все выглядит намного менее определенным.

– Если Вомфад не был готов к такому повороту событий, почему не перенесли дату?

– Смерть одного – или нескольких кандидатов – это не повод, чтобы откладывать выборы. В противном случае безвластие в Кильбрене вообще станет вечным. Лидер, поддерживаемый какой-либо партией, умирает – группировка вправе выдвинуть другого. Смерть лидера означает также и распад партии? Тем хуже для нее.

Вообще, не могу сказать, что Вомфад к чему-то «не готов». Да, преждевременная смерть Шерагана – это неприятно, но наш военный министр умеет держать удар. Он открыто заступил на место моего кузена в этой гонке и, на первый взгляд, лидирует в ней. Но у меня есть предчувствие, что не все так просто. В сложившейся обстановке остальным пора бы начать суетиться и делать глупости. Скажем, попробовать Вомфада убрать. Или официально обвинить его в чем-нибудь. Или хотя бы его сторонников начать отстреливать. Но все по-прежнему тихо-мирно. Переговоры, встречи… и никаких попыток перейти к активным действиям. Это настораживает. Как будто бы Хаграйд, Кетрав и Ксейдзан решили дать Вомфаду возможность спокойно выиграть выборы. Мне в это слабо верится. Что-то тут нечисто.

– А Вомфад это понимает?

Фольгорм задумался, а затем сказал:

– Думаю, да. Он достаточно разумен для этого. Но мы не обсуждали с ним данную тему.

Снова ненадолго наступила тишина. Идэль опять принялась постукивать кончиком вилки по краю тарелки. Она о чем-то напряженно думала.

– Кстати об этой… как ее?.. – Идэль замолчала, вспоминая имя. – О Лидии. Где-то я о ней уже слышала. Кто-то рассказывал… То ли Севегал, то ли…

– Я рассказывал, – Фольгорм улыбнулся. – Тебе было шестнадцать лет и ты расспрашивала меня о Халгаре.

– О Халгаре? Я не помню этого разговора. И при чем тут дед?

– Лидия была с ним до того, как связалась с Хэбиаром.

– Да! – Идэль со звоном положила вилку. В ее голосе звучало скрытое торжество. – Так и есть! Я же чувствовала, что это знакомое имя… Теперь вспомнила. Мы в дедушкином кабинете разговаривали. Ты еще сказал… Она как-то связана с Орденом, где тебя учили.