Текст книги "Повесть о футболе"

Перспектива вырисовывалась самая радужная. Правда, «уплывал» стадион. У промкооперации своего стадиона не было, но была загородная спортивная база «Тарасовка». В добрый час эта незатейливая база открыла ворота для членов нового общества. Именно здесь, на двадцать седьмом километре от Москвы, воспитывались поколения спартаковских футболистов, начинавших бегать по тарасовскому футбольному газону с десятилетнего возраста. Тарасовке обязаны своим мастерством такие футболисты, как Игорь Нетто, Сергей Сальников, Борис Татушин, Михаил Огоньков, Олег Тимаков, Серафим Холодков, Анатолий Башашкин, Анатолий Ильин, Владимир Демин…

Сизые клубы дыма плавают по столовой. Давно уже сняты пиджаки. Скоро начнет светать. А спор все идет, и конца ему не предвидится. В памяти всплывает картина выборов кошевого атамана в «Тарасе Бульба». Помните: «Шило пусть будет атаманом!.. В спину тебе шило!..»

Только здесь выбирали не кошевого, а название нового общества. Чего только не предлагали! «Феникс», «Штурм», «Атака». Кто-то из ведомственных патриотических соображений предложил даже «Промкооп». Но презрительно-ироническая реплика: а почему не «Ларек» или «Лоток» – начисто отвергла предложение.

«Стрела», «Вымпел», «Звезда» – монотонно произносили сидящие в столовой. Но тут же под язвительные возражения названия проваливались. Мы выбились из сил. Зашли в тупик (в который иногда попадает тренерский совет, отбирая кандидатов в основной состав, когда после двадцатого тура голосования верх берет кандидатура, вначале всеми отвергавшаяся).

Но выручил случай. Взгляд Николая упал на книгу, лежащую на столике возле дивана. Книжка называлась «Спартак» Джованьоли.

– Вот что нам нужно! – воскликнул Николай, показывая книгу. – «Спартак» – достойный девиз, отображающий лучшие качества спортсмена: мужество, волю к победе, ловкость и силу, верность идее!»

Всем понравилось. Решение было единодушным. Кто-то вякнул, что название не ново. Но поддержки не нашел. И с этого дня «Спартак» зашагал сильным и широким шагом вперед.

В московском футболе родился в новом качестве еще один мощный источник пополнения столичной школы футбола высококвалифицированными спортсменами.

К глубокому сожалению, эта традиция воспитания собственных резервов за последние годы плохо поддерживается. Все меньше и меньше москвичей в московских командах мастеров. Традиция нуждается в восстановлении!..

ПОЛЯНКА ПЕТРОВСКОГО ПАРКА

Выйдя из метро на станции «Динамо» и увидев сооружения спортивного комплекса – стадион, бассейн, теннисные корты, – москвичу трудно представить, что вся эта территория совсем недавно представляла собою густой лесной массив, в глубине которого спряталась маленькая полянка.

Крохотная квадратная площадка, забором которой служили многолетние деревья Петровского парка, принадлежала до революций обществу «Санитас». В нем процветал гиревой спорт. Однако на зеленую лужайку в чаще леса Петровского парка проник и футбол. Вот здесь и суждено было родиться динамовскому коллективу. Кто-то из старателей динамовского футбола воткнул заявочный столб, приглядевшись к этому зеленому пятачку. Впоследствии здесь вырос гигантский комплекс спортивных сооружений, давший стране за полвека сотни выдающихся спортсменов-динамовцев.

Правда, первой спортивной базой динамовцев была спортивная площадка в Орлово-Давыдовском переулке, что на 1-й Мещанской улице (сейчас проспект Мира).

В 1923 году было официально объявлено о рождении пролетарского спортивного общества «Динамо», которое должно было объединить спортсменов, работающих в органах милиции, в ВЧК – ОГПУ.

Слухов в Москве ходило много, спорили о том, кто из известных игроков идет, а кто не идет в новую команду с непривычным названием. Однако все сходились в одном: общество создается на внушительной основе. Шутка сказать: сам Феликс Эдмундович Дзержинский во главе!

Правда, большинство не понимало, что означает название «Динамо». Это стало ясно позднее, когда Алексей Максимович Горький на встрече со спортсменами общества высказал удовлетворение его названием, сказав: «Динамо – сила в движении».

Переходы футболистов тогда осуществлялись просто. Был так называемый «Юрьев день». Наступал весенний предсезонный период, и любой игрок мог перейти из одной команды в другую. Для этого надо было только подать карточку. Но уж если подал – держись. Правила соблюдались строго. Знатность игрока во внимание не принималась. «Профессор» Исаков подал карточку о переходе из ЗКС в СКЗ. Потом передумал: Гюбиев отговорил. Но председатель клуба СКЗ Замуэльсон карточку обратно не отдал. Пришлось Исакову – игроку сборной команды СССР – в первенстве Москвы за клуб участия не принимать. Так и проходил целый сезон на календарные матчи первенства Москвы в качестве зрителя.

И вот наступил июнь 1923 года. Болельщики двинулись в Орлово-Давыдовский переулок.

В переулке за скромным деревянным забором стоял деревянный дом – «павильон». Тут же чернело голое, без травяного покрова футбольное поле, с трех сторон окруженное какими-то строениями. Несколько зеленеющих тополей придавали пейзажу вид провинциальной площадки. Даже по скромным меркам того времени стадионом первую спортивную базу нового общества назвать было нельзя, несмотря на то что небольшие деревянные трибуны окаймляли футбольное поле.

«Облагороженная „Горючка“, – подумалось мне, когда я увидел скромные владения динамовцев. Правда, порядок здесь был образцовый. Публика шла на стадион степенная. Дохлой лошади на поле не валялось. Размечено оно было белыми меловыми линиями, которые на необычно темном земляном грунте выглядели словно аккуратно нашитые белые плерезы на раскинутом черном покрывале. Предупредительность общественников-контролеров, встречавших посетителей, вежливо и деловито объяснявших расположение мест на трибунах, усиливало впечатление порядка. Чувствовалось, что все здесь было продумано до мелочей и что такая организация дела положена в основу спортивной работы нового общества.

По террасе «павильона» сновал элегантный, по-летнему одетый в кремовый костюм и белые ботинки Николай Александрович Гюбиев. Как обычно в день матча вскураженный, на этот раз он беспокоился не об игроках. Они явились на стадион задолго до начала игры. Команда хозяев поля отбиралась с пристрастием. Гюбиев, один из непосредственных организаторов новой команды, отлично знал всех футболистов, и младших, и старших. Приглашались играть только энтузиасты, те, которые на футбол не опаздывают. Обеспокоен Николай Александрович был погодой. Только что ярко светившее солнце вдруг закрылось тучей во весь горизонт. Дождь еще не начался, но был неизбежен. Мой Арамис почуял беду: шипы! Он сразу смекнул: поперечные, невысокие шипы были бы хороши для сухого, жесткого поля, а на грязном играть с поперечными все равно что в валенках на льду.

– Сапожники!.. Сапожники! Где сапожники? – взволнованно кричал он, бегая по террасе, забыв, что перебить шипы всем игрокам не хватит времени…

Это был эпохальный матч. Именно он положил начало встречам, которые долгие годы являлись украшением нашего футбола, С него начинается счет матчам «Динамо» – «Спартак», потому что, как я писал об этом выше, «Красная Пресня», игравшая в этот день с хозяевами поля в Орлово-Давыдовском переулке, была прародителем будущего «Спартака».

Вскоре зарокотал гром и хлынул проливной дождь. Ливень в одну минуту смыл все разметки поля и превратил его в черноземное месиво. Не забудем, что тогда афиши обязательно «вещали»: «Матч состоится при любой погоде».

Здесь я должен упомянуть, что команду хозяев выводил на поле Ваня Артемьев. Так уж получилось, что один из главных организаторов пресненского футбола стал одним из организаторов команды «Динамо». В нашу команду в тот год пришли игроки Замоскворецкого клуба спорта – Блинков, Попов, Евстигнеев и Баклашов. Возникла серьезная конкуренция за места в основном составе. И Ваня, взвесив свои возможности и перспективы нового общества, ответил согласием на предложение перейти в «Динамо».

Таким образом, под проливным дождем шла «принципиальная» борьба. Кроме Вани, в составе команды динамовцев играли бывшие одноклубники по КФС и «Пресне»: Николай Краснов, Василий Житарев. Кстати, Житарев и открыл счет матча еще по сухому полю.

Но мокрый грунт был на пользу футболистам с Пресни. Здесь преимущество получают более техничные игроки. «Профессор» Исаков показывал высший пилотаж в футболе. Его ложные замахи, обманные движения корпусом вызывали восхищение зрителей. Не дотрагиваясь до мяча, он заставлял противников бросаться в сторону одним едва заметным наклоном тела или коротким взмахом ноги. Эти как бы гипнотические экспромты сопровождались одобрительным смехом болельщиков, и небольшая фигурка форварда, вся залепленная грязью, металась и металась по полю.

Дебютный матч динамовцы проиграли. Я помню страдальческое лицо Вани Артемьева после матча. Надо было знать его подвижническую любовь к футболу, чтобы понять, что творилось в его душе. Тут же сновал Николай Александрович Гюбиев. Но боже мой, в каком он был виде! Кремовый костюм и белые ботинки под дождем и от грязи футбольного поля пришли в жалкое состояние. Отчаяние делало его фигуру трагикомической. Милейший и добрейший в жизни человек, он неистовствовал, проклинал и погоду, и «абсурдные» правила, и дежурного милиционера, которого он безуспешно призывал прекратить матч, когда до его окончания оставалось несколько минут.

Но вскоре он успокоился. Ушло уныние и с лица Вани. «Друзья вне поля» – право же отношения между футболистами такими и были – шутками, добрыми словами развеяли грусть побежденных, все согласились, что главное в сегодняшнем празднике не результат игры, а то, что он открылся под тропическим дождем, обещающим по всем спортивным приметам великие радости…

Динамовский футбол зашагал уверенно к вершинам спортивного успеха. Особенно класс игры динамовцев поднялся, когда они получили замечательный стадион. Разговоры о его строительстве начались года за три до Спартакиады народов СССР. Стадион открылся в год ее проведения – 1928-й.

Стадион поднимался на наших глазах, наращивая свои бетонные стены поверх зеленых ветвей деревьев Петровского парка. Он представлялся гигантским, да и был таким. Наш стадион, переманивший команду с Пресненской заставы в Петровский парк, казался лилипутом рядом с Гулливером. «Конкурент» через дорогу пугал своими размерами.

Дядя Митя, прочно укрепившийся в болельщицких рядах, заглядывая с бегов на строительство, только покачивал головой и говорил:

– Ну, смотрите, ребята, несдобровать вам, на таком стадионе слабой команды быть не может!

В «Динамо» перешел Федор Селин. За ним так и осталась кличка «король воздуха». Я думаю, что он не развенчан до сих пор. Во всяком случае, мне не довелось видеть футболиста, для которого воздух был бы такой же родной стихией. Его прыжки вверх или в длину для удара головой или ногой были акробатичны и очень масштабны. Вот смотришь – толкучка у ворот, форварды и беки готовятся принять летящий по воздуху мяч, и вдруг ярко рыжая голова Селина резко взмывает вверх и легко отбивает его на высоте, превышающей перекладину ворот. Громовыми аплодисментами был награжден Селин, когда в решающем матче сборных команд СССР – Турция выбил головой мяч, пушечным ударом направленный турецким форвардом прямо в «девятку».

Федор был инженер по образованию. Но футбол любил самозабвенно. В жизни широкий, добродушный, жизнерадостный, в игре он компромиссов не знал. В одном из матчей «Спартак» – «Динамо» «рыжий черт» кинулся на высоко летящий мяч, поданный с углового удара, пытаясь ногой ударить по мячу. Я прыгнул, намереваясь сыграть головой. Потом мы восхищались классическим шпагатом рыжеволосого гиганта, исполненным на брумелевской высоте, рассматривая удачно схваченный фоторепортером момент. Но тогда он угодил мне бутсой в лицо, и я долго залечивал сломанный нос. А Федор, дружески посмеиваясь, говорил мне:

«Ничего, Андрей, нос починишь: главное – гол спас…»

К тому времени в московском футболе подросло молодое талантливое поколение. Особенно заметным среди динамовцев был Василий Павлов. Он получил не менее звучное прозвище, чем Селин – «король голов». Так короновала его турецкая спортивная печать, когда он в составе сборной команды СССР сражался на футбольных полях Стамбула, Анкары и Измира.

С турецкими футболистами у нас давние счеты. Они первыми из зарубежных команд встретились в матче с советскими футболистами. «Турецкий цикл» занял большое место в развитии нашего футбола. Он начался в первой половине двадцатых годов и довольно планомерно продолжался до второй половины тридцатых. Его особенность заключалась в том, что турецкие футболисты, из года в год проигрывая нам, каждую очередную встречу называли «генеральной». Все, мол, что было до сих пор, не считается, а вот теперь сыграем «генеральную».

С такими настроениями они и встретили нас в Стамбуле. В первом матче на стадионе «Таксим» мы и впрямь чуть было не проиграли. Усталые с дороги, к концу игры мы отквитались, и матч закончился вничью. Вот когда пресса зашумела о следующем «генеральном» сражении. И оно состоялось через три дня на главном стамбульском стадионе, на котором поле заставляло вспоминать и «Горючку» и Орлово-Давыдовский переулок, как идеальные поля. Каменистый казарменный плац с трибунами, подходившими почти к самым боковым линиям, – вот что такое главный стадион Стамбула.

Зрителей собралось полным-полно. На трибунах скрежет трещоток, громогласие труб, барабанный бой: какофония! Но мне показалось, что топот шипов наших бутс был громче: уж больно жестким было поле.

Мне вспоминается этот матч как самый грубый из всех, в которых приходилось выступать. У турок левый защитник, Бурхан – этакий верзила, – играл слабо, бежал тихо, а компенсировал эти недостатки откровенной грубостью. Кстати говоря, типичное явление для игроков всех футболов, всех времен. Начал он свои подвиги с того, что ударил со всего маху пробегавшего мимо него Николая по коленке. А потом, благодаря попустительству судьи, совсем распоясался. Конечно, мы вторую щеку не подставляли. Команда у нас, как говорится, один к одному, я средний по ранжиру со своими ста восьмьюдесятью сантиметрами роста. А уж, как бойцы, чего только стоили Костя Фомин и Федор Селин! Одним словом, на поле шла потасовка ни с каким протоколом международных товарищеских встреч несовместимая.

Вот в этих труднейших по жесткости игры условиях пришлось показывать свое мастерство Василию Павлову, человеку очень скромному и тихому в жизни и совсем не умеющему грубить на поле, что, между прочим, свойственно всем выдающимся футболистам, начиная от Григория Федотова и кончая Пеле.

После первого гола, забитого Михаилом Бутусовым с подачи Николая Старостина, за что последний и получил от Бурхана по коленке, игра с каждой минутой ожесточалась. К перерыву страсти и на поле и на трибунах накалились до предела. Когда мы отдыхали, в раздевалку к нам зашли гости во главе с премьер-министром Исетом Иненю. С ними были наш посол в Турции Яков Захарович Суриц, военный атташе и товарищи из советской колонии. Пришли и турецкие футболисты.

«Враги на поле», сейчас мы собрались вместе в одной комнате и вид у нас такой мирный, что и тени сомнений не было в том, что мы «друзья вне поля»…

Мы все, а с нами и Бурхан, соглашаемся с тем, что джентльменский дух покинул поле и что во втором тайме его надо вернуть. И никто, выходя из раздевалки, не сомневался в том, что будет следовать принятому решению. Но верен обещанию остался, пожалуй, лишь один Василий Павлов. Корректной игра так и не стала.

Вскоре после начала второго тайма наш левый инсайд предпринял свой классический рывок с мячом. И когда мяч затрепыхался в сетке, нападающего догнал Бурхан. Догнал только для того, чтобы беззастенчиво грубо сшибить с ног. Счет стал два-ноль, что подлило масла в огонь и без того уже полыхавших страстей. Тут же Бурхан ударяет пробегающего мимо Бутусова кулаком ниже пояса.

– Судья!!! – взвыл Михаил, приседая от боли. Но что можно услышать в этом аду, когда неистовство трибун, солнце, сделавшее казарменный плац жаровней, азарт противоборствующих сторон совсем лишили нашего судью самообладания и реального восприятия происходящего на поле. Арбитром был советский, очень опытный судья, Василий Лукьянович Васильев. После игры он признался, что все происходящее воспринимал как дурной сон. «Надо было вас всех с поля гнать», – сокрушался он в раздевалке. А вот Василий Павлов самообладания не потерял. В ответ на дерзкий наскок Бурхана динамовец ответил своим оружием, которым грубиян не располагал. Он ответил мастерством.

…Мяч у Павлова. В стремительном беге он продвигается с мячом все ближе к воротам противника, вот он уже возле штрафной, и медлительный Бурхан – в который раз! – сшибает нашего нападающего подножкой. Поднимаясь с земли, Василий почувствовал, что Бурхан оказывает ему «помощь», тащит вверх, ухватив за волосы. Клок волос, и без того не пышной шевелюры Павлова, остался в пятерне у Бурхана.

И все же Павлов не вышел из равновесия, он продолжал воевать своим испытанным оружием – умением быстро бегать, ловко обрабатывать мяч и наносить неотразимые удары по воротам.

Награда пришла к концу игры. Пренебрегая осторожностью, не боясь в любое мгновенье получить травму (кстати говоря, смелые, мужественные игроки получают их реже слабовольных), Василий вновь резким рывком вышел на ударную позицию и пробил по воротам. Все это он сделал так быстро, что злой гений Бурхана не успел его настичь. На последних минутах игры турки вынимали из ворот четвертый гол!

Это был полный триумф и форварда и команды. Причесываясь после душа у зеркала, Василий, обращаясь ко мне, сказал:

– Еще два-три таких «генеральных», и я совсем стану лысый…

Однако, чтобы заслужить у турецкой прессы звание «короля голов», клочка волос не хватило. Павлова на другой день очень хвалили. Его нельзя было не хвалить. Он был в расцвете своих творческих спортивных сил. Но все же понадобился еще матч, чтобы признание стало абсолютным.

Это был четвертый и последний матч. Предыдущий, третий, мы тоже выиграли, Василий забил единственный гол, который принес нам победу. Слово «генеральный» повсюду слышалось и читалось. Хозяева во что бы то ни стало хотели взять реванш. Но ведь и нам проигрывать было не к лицу.

Дело для нас осложнялось тем, что наши маститые ветераны – Федор Селин, Михаил Бутусов и капитан команды Николай Старостин, – получившие повреждения не без помощи Бурхана, в игре принять участия не могли. Правда, и Бурхан не играл. На другой день после вышеописанного матча он был дисквалифицирован турецкой федерацией за неспортивное поведение.

Мне запомнился последний матч драматизмом событий, на этот раз протекавший без особой грубости. Но чрезмерная темпераментность нашего защитника Константина Фомина дорого нам стоила. Судья, наученный горьким опытом, недолго думая, удалил Фомина сразу после первой попытки применить недозволенный прием.

Нас осталось десять игроков.

Турецкая октябрьская жара. Палящее солнце и тучи раскаленного песка бьют в глаза, гонимые сильным, но не освежающим ветром. Поле в отличие от стамбульского мягкое, но песчаное, утопаешь в нем по щиколотку. И мы проигрываем со счетом два-один. И вот-вот проиграем еще больше, потому что хозяева поля во главе со своим нападающим Вахабом обрушивают на нас одну за другой свои яростные атаки. Они близки к цели выиграть, наконец, свое «генеральное» сражение. Но в воротах у нас стоял Александр Бабкин. Он играл так, как можно сыграть только один раз в жизни. Я не боюсь сказать – он играл вдохновенно. Он вынес на себе главную тяжесть обороны. Мы удержали счет. Наши ворота во втором тайме остались неприкосновенными. А вот вторая задача – поразить ворота противника – легла главным образом на плечи Василия Павлова. И он ее блистательно решил. Сначала ему удалось уравнять результат, а потом произошло то, что не забывается.

…До конца матча остаются считанные секунды. На обочине поля сквозь песчаную дымку проглядываются высокие фигуры наших ветеранов. Ветер доносит слова: «Жмите, ребята! Жмите…» Это, сложив руки рупором, дружно кричат они нам, изнемогающим от жары, усталости и волнения.

Вот тут-то и появился Василий на подступах к штрафной площадке турок, на стремительном бегу укрощая трудно поддающийся управлению мяч. Против него свистящий ветер, плотный оборонительный заслон противника и двадцать метров пространства. Но он все преодолевает и с гроссмейстерской уверенностью бьет по мячу с полулета. Вот он полетел, этот мяч, словно снаряд, пущенный из катапульты. Никто и ахнуть не успел, как он затрепыхался в сетке. Великолепный заключительный аккорд! А с ним и очередная победа! Вот когда только динамовскому футболисту турецкой прессой было присвоено звание «король голов»…

В это же время в динамовской команде взошла и другая яркая звезда – Сергей Ильин. Он начал играть в Коломне. Задолго до его переезда в Москву в футбольных кругах столицы о нем шло много разговоров. Не все верили, что в Коломне объявился самородок: мало ли легенд ходило о футбольных богатырях, которым и пенальти бить запрещалось – сколько, мол, рук Бутусов сломал вратарям! Говорили же, что будто бы Канунников носил на левой ноге повязку с предупредительной надписью: «Убью – не отвечаю!» Меня серьезно спрашивал очень солидный человек: верно ли, что однажды ударом мяча я сломал штангу футбольных ворот. При этом он назвал место происшествия, стадион в Сокольниках.

Правда, был такой случай, что после моего удара ворота сломались в момент, когда мяч попал в перекладину. Но они рухнули потому, что одновременно с мячом штангу сильно толкнул вратарь, бросившийся на мяч. Ворота были дряхлые, с подгнившими штангами и перекладиной, они и не выдержали удара. Если бы сделал своевременно ремонт нерадивый завхоз стадиона, то легенда не родилась бы, потому что в природе не существует смертоносных ударов, ломающих руки вратарям и разрушающих футбольные ворота. И, конечно, никаким Бутусовым и Канунниковым бить пенальти не запрещали и повязки носить не приказывали.

Но слухи об удивительных способностях коломенского парнишки все росли. Наконец я его увидел. Мы приехали с молодежной сборной столицы играть в Коломну. На левом краю хозяев поля определился худенький, небольшого росточка черноголовый паренек. Боксер в весе пера – не больше. Против него занял место наш правый полузащитник Александр Яковлев. Ох, задал же нам коломенский левый край жару. Не только Яковлеву (по тогдашней системе «пять в линию» крайних держали полузащитники), но всем защитникам, в том числе и мне – центральному полузащитнику.

Он шнырял по лабиринтам наших оборонительных рубежей с акробатической ловкостью, верткий, как вьюн. Он так искусно обманывал нас своими финтами, что зрители громко смеялись, подбадривая своего форварда. А он и рад стараться: то пролетит мимо противника, словно бы на коньках, а тот в валенках; то заложит, ни дать ни взять, слалом и по быстроте и по спиралеобразным виткам, только не как на лыжах, а в бутсах и с мячом в ногах.

В его действиях было много неэффективного, то есть не приносящего пользы, но зато много эффектного. Специалисты сразу сказали «самородок»! И не ошиблись. В динамовской школе талант его отшлифовался, все лишнее отлетело, все ценное проявилось. Немногословный парнишка из Подмосковья, Сереня, так его называли футболисты за добрый нрав и непритязательность, вскоре сделался любимцем московских зрителей.

Сложилось так, что по футбольной дороге долгие годы мы шли с ним шаг в шаг. Уже в 1930 году на месте левого крайнего в сборной команде СССР Ильин восхищал своей игрой финских, шведских и норвежских зрителей. А в 1936 году на стадионе «Парк де Прэнс» в Париже 60000 зрителей восторженно кричали ему: «Бу-Буль!!!.. Бу-Буль!..» Они забыли, что болеют за «Рэсинг», их покорил этот игрок советской команды, внешне похожий на знаменитого французского баловня эстрады. Но не внешним сходством с любимым артистом пленил он парижан, их удивило его высокое мастерство, футбольный артистизм, и они так же, как когда-то коломенские зрители, весело и дружелюбно подбадривали гостя.

Мы проиграли французам. Это было обидное поражение. Вся французская пресса наперебой хвалила мастерство советских футболистов. «Артисты футбольного башмака», – восторгалась «Пари суар» в отчете о матче. Ей вторили «Эксцельонор», «Матэн», «Пари-Миди»… А мы проиграли.

На следующий день для нас прочитал лекцию о современном футболе английский тренер Кэмптон, специально приглашенный «Рэсингом» готовить команду к встрече с советскими футболистами. С английского переводил нам лекцию Алексей Алексеевич Игнатьев, автор книги «50 лет в строю», бывший кавалергард. Кэмптон объективно проанализировал матч, отдал должное каждому игроку и на примере вчерашнего матча показал нам, что такое система «дубль-ве», о которой до встречи с «Рэсингом» мы знали только понаслышке.

Все печальные события, происшедшие в твоей жизни, не запомнишь. Но те, которые послужили хорошим уроком, остаются в памяти навсегда. Такой урок мы получили в Париже. Алексей Алексеевич, человек военный, в футболе разбирался плохо. Спортивная терминология его смущала. Он добродушно иронизировал:

– Что такое атака, мне понятно: я много лет в строю. Защита тоже не ставит меня в тупик. Но вот, что такое полузащита – увольте, не постигну!

И как бы для подтверждения своей растерянности обращался к супруге:

– Наташа, может быть, ты мне поможешь?

После лекции Кэмптона, который закончил свой анализ высокой похвалой мастерству наших футболистов, отметив тактическую отсталость нашего футбола, Алексей Алексеевич, сказал:

– Для меня все ясно – нужно тактическое перевооружение. Вы, дорогие друзья, вчера получили предметный урок. За это надо расплачиваться.

Сидели мы в уютной гостиной нашего посольства. Пили вкусный кофе. За окном сиял солнечный январский день. А на душе горечь поражения.

В самом деле, ведь мы слышали несколько лет назад, что англичане уже давно играют по системе «дубль-ве». Прошедший профессиональную школу английского футбола, турецкий центрфорвард Вахаб рассказывал нам, что Запад принял новую систему игры. А мы посмеивались, тактические премудрости нас не интересовали. Мы больше надеялись на «королей воздуха» и «королей голов». И не задумывались над тем, что прошло то время, когда яркие индивидуальности ценились превыше всяких тактик. Привычные представления уходили в область преданий. Оказывается, существуют тренерские разработки, план игры, установка для команды в целом и для каждого игрока в отдельности. Да и расстановка игроков резко отличается от принятой у нас по так называемой и от века существовавшей системе «пять в линию».

И обидным было то, что по признанию самого Кэмптона, наши игроки по классу спортивного мастерства превосходили французских футболистов в этой игре.

– О-о! Бу-буль, – одобрительно улыбаясь, сказал маститый английский тренер, – ему открыты двери в любой профессиональный клуб Англии.

– А что, Сереня, как бы мы воспринимали все это, если бы ты не запаял голову Шмидту? – спросил я рядом сидящего Ильина.

Дело в том, что всю ночь обсуждая поражение, много говорили об игровом эпизоде во вчерашнем матче. Вот о каком. У ворот парижан произошла свалка после нескольких повторных ударов, каждый из которых казался неотразимым. Вратарь Ру творил чудеса, раз за разом отбивая мяч в поле. Последний удар наносил Сергей Ильин. Удар был страшной силы. Мяч неизбежно должен был пересечь линию ворот, а он ударился о голову не успевшего встать с земли защитника. Шмидт довольно долго пребывал в состоянии шока. Но нужного гола не было. Мы проиграли один-два.

– Шмидт Шмидтом, – ответил мне Сергей, – а вот Алексей Алексеевич правильно говорит, перевооружаться надо…

Позднее я расскажу, как это перевооружение произошло. А сейчас мне хочется отметить, что в «стае славных» довоенного футбола динамовский левый крайний нападающий занимал особое место, и не случайно корпус спортивных журналистов единодушно называет его кандидатом в сборную команду СССР всех времен…

В ряд с Ильиным можно поставить целую группу его партнеров по динамовской команде, которые в тридцатых годах прославляли знамя общества и выводили московский футбол в признанные лидеры. С именами вратарей – Евгения Фокина и Александра Квасникова; защитников – Виктора Тетерина и Льва Корчебокова; полузащитников – Александра Ремина и Виктора Дубинина; нападающих – Сергея Иванова, Василия Смирнова, Евгения Елисеева и Алексея Лапшина связаны годы расцвета и становления динамовского футбола на рубеже двадцатых – тридцатых годов.