Текст книги "Нуар"

Дикторский текст

Всем органам контрразведки фронтов и военных округов Европейской части страны.

В дополнение к ориентировке от 20.07.1942 года сообщаем сведения, касающиеся разыскиваемого за особо опасные преступления террориста и агента германской военной разведки Гравицкого Родиона Андреевича, гражданина Турецкой республики, имеющего также вид на жительство во Французском Марокко, где он известен как Ричард Грай или Рич.

Сотрудничество Гравицкого с немецкой военной разведкой началось летом 1918 года. Гравицкий, будучи сотрудником личной разведслужбы генерала Алексеева, по собственной инициативе обратился к командованию 7-й ландверной дивизии германской армии, занимавшей фронт южнее Батайска. Добившись встречи с генералом фон Арнимом, Гравицкий сообщил ему сведения о подготовке военным руководством Кубано-Черноморской Советской республики десантной операции в районе Таганрога. Используя эти данные, германское командование сумело успешно подготовиться и осуществить окружение и последующее уничтожение высадившихся в указанном районе советских войск. Гравицкий лично присутствовал при расстрелах и пытках военнопленных. Тогда же, судя по имеющимся данным, состоялась вербовочная беседа с высокопоставленным сотрудником германской разведки из штаба 1-го резервного корпуса генерала фон Кнёрцера.

В 1922-м году сотрудники германской разведки помогли Гравицкому в получении чехословацкого паспорта, а также передали ему значительную сумму денег.

С 1924 года, числясь офицером по поручениям при генерале Обручеве, Гравицкий регулярно извещал германскую разведку о планах русской военной эмиграции в Германии. Ему была оказана финансовая помощь для организации поездки на Дальний Восток, где были подготовлены и осуществлены террористические рейды на советскую территорию.

С конца 1920-х годов Гравицкий активно сотрудничает с немецкими агентами в руководстве антисоветской «Лиги Обера». При финансовой помощи Германии Гравицким была организована публикация клеветнических антисоветских статей в европейских газетах. Агентура Гравицкого активно выслеживала сотрудников советской разведки в Германии и во Франции. Сведения, полученные от руководства «Лиги Обера», стали причиной т. н. «копенгагенского провала» 1935 г., следствием которого стал арест советских резидентов в Дании и Германии т. т. Угера, Максимова и Улановского.

Одновременно развивалось сотрудничество Гравицкого с руководством НСДАП. Еще в начале 1920-х годов Гравицкий неоднократно заявлял о неизбежности прихода нацистов к власти. На словах резко критикуя Гитлера, он в то же время способствовал вхождению в ближайшее окружение будущего «фюрера» нескольких эмигрантов из России, этнических немцев. В дальнейшем, продолжая высказываться отрицательно о нацизме, он, тем не менее, сохранял и поддерживал личные контакты с высокопоставленными представителями НСДАП, выступая консультантом по вопросам, связанным с СССР.

В 1939 году, временно проживая в Париже, Гравицкий заявил о своем выходе из «Лиги Обера», мотивируя это ее слишком откровенной германской ориентацией. Однако тайные контакты Гравицкого с немецкой разведкой продолжались. Благодаря им немцы получили подробные сведения о французской компартии и антифашистской эмиграции во Франции.

В июне 1941 года, за двое суток до начала войны, Гравицкий был переброшен на территорию Западной Украины в составе большой группы агентов, экипированных в форму советских пограничников, с заданием убийства, как только начнутся военные действия, высшего и старшего командного состава, нарушения связи и создания паники в наших оперативных тылах. По другим, менее достоверным, данным, Гравицкий действовал в составе аналогичной группы в районе Белостока. В последующем еще как минимум дважды (в июле и августе 1941 года) перебрасывался в тылы Красной Армии в составе диверсионных групп.

После возвращения в Марокко Гравицкий продолжил сотрудничество с немцами. Внедрившись в руководство местной ячейки Свободной Франции, он спровоцировал конфликт между сторонниками и противниками де Голля, что крайне осложнило нелегальную работу. Одновременно он всячески препятствовал спасению беженцев-антифашистов, которым грозила депортация в Германию. Особо следует отметить неоднократные контакты Гравицкого с представителями немецкой военной миссии в Касабланке, а также с резидентами германской разведки, приезжавшими в Северную Африку.

В настоящее время весьма вероятна попытка перехода Гравицким линии советско-германского фронта. Не исключено, что этому будет предшествовать заявление о его «гибели» или тяжелой болезни. Ввиду этого, все сотрудники органов контрразведки фронтов и военных округов Европейской части страны обязаны проявлять ужесточенную бдительность. До сведения оперативного состава контрразведки и всех привлекаемых к розыскным и проверочным мероприятиям надлежит довести, что каждый, кто даст реальный результат по обнаружению и поимке или ликвидации Гравицкого, будет немедленно представлен к правительственной награде.

Главное Управление считает необходимым обратить внимание всех руководителей органов контрразведки на особую опасность, которую представляет разыскиваемый, и обязывает для его поимки или ликвидации максимально использовать все оперативные и другие возможности.

Общий план
Эль-Джадира
Февраль 1945 года

Лимон принесли нарезанным, и это слегка расстроило. Хотелось увидеть плод целиком: большой, в желтой грубой кожуре, с пупырышками, с острым хвостиком. Потом достать нож, отрезать первую дольку… Работники ресторана оказались излишне предупредительными, плоские дольки, распластанные по тарелке, сразу же напомнили разделанную сельдь.

Ричард Грай, налив очередную рюмку, ткнул маленькой двузубой вилочкой в желтую лимонную мякоть, немного подумал, отставил тарелку в сторону. Потреблять «Николашку» совершенно расхотелось. Закусывать коньяк лимоном имело смысл в компании собутыльников-французов, дабы в очередной раз полюбоваться плохо скрытым презрением к варвару, не понимающему азов культуры. Его же самого изрядно забавляли парижские снобы, способные просидеть над винной картой битый час, выбирая «шато» нужного урожая. Подобных знатоков приятно было представить в грязных окопах, а еще лучше у расстрельной стенки, в очередной партии заложников.

Бывший штабс-капитан охотно бы оставил Прекрасную Францию немцам еще лет этак на двадцать. Ничего иного она не заслужила.

Глоток коньяка сразу же сделал мир теплее и ярче. Зато уменьшилось пространство, стены подступили ближе, люстра неслышно опустилась почти к самой поверхности стола. Зеркало куда-то исчезло, что весьма порадовало, а вот груда бумаг на скатерти, напротив, подросла, накренилась, угрожая рухнуть под собственным весом. Газетные вырезки напоминали теперь листы грубой жести, зачем-то разрисованные латиницей.

Зажигалка негромко щелкнула, выпуская на волю огонек, не синий, как обычно, а отчего-то белый.

– У вас было открыто, – проговорил огонек голосом Мод. – Рич, добрый вечер! Рич…

– Добрый! – бывший штабс-капитан подмигнул огоньку. – Добрый вечер, добрый следователь. Все доброе-доброе… «И сама от него утаила, что работает Лёлька в ЧК…»

– Боже, Рич, да вы же пьяны!

Женское лицо появилось словно ниоткуда. Даже не лицо – театральная маска, грубо слепленная из воска. Пустые глаза, недвижные холодные губы.

– Рич, но так же нельзя. Я пришла поговорить по делу…

Он отложил зажигалку, вынул изо рта папиросу, бросил на стол.

– Какие у нас с вами дела, товарищ капитан? Дела – у прокурора. А у нас так, делишки.

 
А на утро взбешенный легавый
Отдал Лёльке приказ боевой:
Кончить парня в пятнадцатой камере —
Кепка набок и зуб золотой.
 

– Неостроумно! Что вы пьете? Как всегда, коньяк? Хорошо хоть лимон догадались нарезать.

Теперь голос доносился со стороны, где стояло второе кресло. Бывший штабс-капитан, не глядя, пододвинул в нужную сторону чистую рюмку, вернул на место папиросу и наконец-то закурил.

– Сами нальете? Не упрекайте меня, Мод! В вашем серо-черном мире все пьют коньяк, по крайней мере, если верить Голливуду. Это стиль – такой же, как ваш берет и плащ с широкими плечами. И, кстати, косметика. Все дамы здесь хотят походить на Марлен Дитрих. Чем эта тетка вас так зацепила?

Соседнее кресло молчало. Наконец послышался негромкий хрипловатый голос:

– Она знает себе цену, Рич. И умеет не продешевить. Быть некрасивой и продавать себя за миллионы – вершина успеха, по крайней мере, так думают очень многие. Жаль, что вы напились, нам и в самом деле есть о чем поговорить.

В рюмке еще оставалась ровно половина. Ричард Грай, взглянув сквозь коньяк на ближайшую лампочку, не без сожаления поставил рюмку на стол.

– Для того, чтобы выпить, у меня есть целых две причины. Первая очевидна. Как может себя чувствовать человек, которого кто-то мечтает подстрелить? Я бы сам нашел этого типа и решил вопрос, но, как видите, меня здесь просто заперли. Но патруль только в холле, заходи через черный ход – и стреляй по новой. Могу убежать, но все равно поймают, город маленький. А спать с моей «Астрой» под подушкой не слишком удобно, она большая и тяжелая.

– Поэтому вы дверь не закрываете? – в голосе женщины промелькнула насмешка. – Рич, я выясняла, на вас покушались не арабы, по крайней мере, не та банда, которую сейчас допрашивают в комиссариате. Это действительно неприятно, не спорю. Правильнее всего увезти вас в Касабланку…

Бывший штабс-капитан согласно кивнул:

– А в Магадан еще правильнее. Это первая причина, Мод. А вот и вторая. Шерлок Холмс оценивал каждое дело по количеству выкуренных трубок. У меня другая метода, считаю на рюмки. Интересующее вас дело оказалось не слишком сложным, но очень мерзким по сути. Начинаешь окончательно терять веру, причем даже не в человечество, а в здравый смысл своих коллег. Скажите, Мод, как бы вы поступили, узнав, что меньше чем через полвека ваш коммунизм накроется медным тазом, Сталина признают преступником, СССР распадется, а президент новой России лично возложит венок к могиле Антона Ивановича Деникина?

Лицо-маска вновь оказалось рядом, пустые глазницы плеснули холодным огнем.

– Будьте вы прокляты, Рич! Не знаю, сколько мне придется прожить, но я сделаю все, чтобы этого не случилось. А если не удастся… Может быть, я пущу себе пулю в висок, но, поверьте, в трезвом виде!.. Вы что-то узнали? Говорите!..

Ее гнев внезапно развеселил. Ричард Грай допил рюмку, с удовольствием затянулся.

 
Тут мильтоны его и схватили
И связали веревкой тугой,
Долго били его и пытали,
А он упрямо мотал головой…
 

Удара он ждал, поэтому успел перехватить ее ладонь. Встал, притянул женщину к себе, поглядел в пустые глазницы.

– Майора я уже сегодня бил. Здесь не Лубянка, товарищ, здесь и сдачи дать могут. Хотите ответ? Ладно… «Текора». Бразильский флаг, порт приписки фиктивный – Сантус. Приходит в Эль-Джадиру каждый месяц, в последнюю среду, ближе к вечеру. Она была в порту три дня назад, но, очевидно, вернется. Скорее всего, в ближайшую среду. Пассажиров будет немного, так что нужного сумеете отследить. Вопросы?

Ричард Грай отпустил ее руку, провел ладонью по лицу. Мир исчез, съежился до маленького темного закутка, сотрясаемого злыми ударами пульса. Голос Мод отступил куда-то вдаль, превращаясь в еле слышное эхо.

– Рич! Рич! Почему – «Текора»? При чем здесь она? О, боже… Сейчас я вас раздену и отправлю в душ. Предупреждаю, будет холодно, но вы хоть как-то протрезвеете…

– Не надо.

Он заставил мир вернуться на место. Темный закуток впустил в себя свет, стены отодвинулись, освобождая невеликий простор гостиничного номера. Незастланная кровать, красный ковер, зеркало, растерянная женщина в расстегнутом плаще.

– Я только умоюсь. Потом сяду в кресло и буду говорить. Ваша задача, Мод, не перебивать и слушать очень внимательно. Если я о чем-то спрошу, отвечайте только «да» или «нет». Согласны?

Затемнение
Эль-Джадира
Февраль 1945 года

– Меня не слишком удивило начало этой истории, Мод. Вероятно, и вас тоже. Лео Гершинин всегда держал свой большой нос по ветру. К тому же он изрядно умен. Мы виделись с Лёвой в последний раз в 1942-м, немцы были на Кавказе и в Ливии, но у него не было иллюзий. Гершинин уже понял, кто победит, потому-то и старался пореже выезжать из Испании, береженого, как известно, бог бережет. А с лета 1943 года он начал писать о будущем мире. Победа Объединенных Наций Лёву совершенно не устраивала, он видел в ней гибель Европы. Будущее – это противостояние СССР и Штатов, Европе же уготована участь музея – и полигона грядущей Третьей мировой. Поэтому Лёва требовал завершить войну сейчас, не дожидаясь разгрома Германии. И лучше всего на условиях status quo. Границы 1939 года, а еще правильнее – 1937-го. Гитлер остается, Сталин отводит войска, американцы убираются за океан. Я верно все изложил?

– Да.

– Он писал статьи, выступал по радио, публиковал подборки писем. С ним многие соглашались, русских и американцев не слишком любят. Но что значит мнение одного журналиста? Воюют миллионы, владыки уже поделили планету. Недаром Лёва так тепло отзывался о миссии Генри Форда, который в 1917-м попытался всех помирить. Но это Форд, кто такой Гершинин? Наверняка ваше начальство в Москве о нем даже не слыхало. И обратили на Лёву внимание только в августе 1944-го.

– Нет.

– В самом деле? Ах да, он же мой сослуживец, значит, и ему полагалась карточка в соответствующем ящике архива. Бывший прапорщик Русской армии, бывший друг СССР, бывший троцкист, десять лет без права переписки. То-то Лёва в Испании прячется! Так вот, по воскресеньям, дабы развлечь читателей, Гершинин публиковал письма от всяких чудаков. Никакой политики, сплошные машины времени и вечные двигатели, причем без малейшей издевки, напротив, с изрядным сочувствием. Мол, честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой. Всё лучше, чем война! Среди этих оригиналов был и некий итальянец – граф Тросси, впервые помянутый как раз в августе 1944-го. Однако впечатление такое, что автором писем был не он, а некто иной, причем не итальянец, а самый настоящий русский. Но какой-то не очень типичный. Например, он рассказывал о Ноосфере, о множественности миров, более того, о возможности повлиять на нашу реальность через иные ответвления Мультиверса. Интересно, кто первый заметил, что именно об этом когда-то писал и я? Вы, Мод?

– Да.

– Давайте пофантазирую. Я передал с вами в Москву свои записки, книгу, «сонные» гравюры, чем наверняка подкрепил свою репутацию шизофреника. Тем более, сам Вернадский не одобрил! Начальство отправило бумаги в архив, вам же стало немного обидно. И тут вы еще узнаете, что Ричард Грай убит. Конечно, плакать вы не стали… Или все-таки всплакнули, а?

– Н-нет… Нет!

– Однако обо мне все же не забыли. А тут такая связка: я, покойник, граф Тросси с такими же завиральными идеями – и Гершинин, мой однополчанин. Вы наверняка задумались: что бы это значило?

– Да!

– Уверен, что вы Тросси нашли. В тех материалах, которые оставил ваш красноречивый коллега, об этом ничего нет, кроме того, что Тросси жил в Италии. Скорее всего, очень немолодой человек, не слишком бедный – и совершенно ничем не примечательный.

– Да.

– Возможно, он и написал книгу, которую мне довелось переводить. Или, по крайней мере, способствовал ее изданию. У меня был немецкий вариант, но, вероятно, имеется еще и итальянский. Не отвечайте, Мод, это совершенно не важно, ее все равно почти никто не прочел. Главное, вы поняли, что письма сочиняет не сам Гершинин. Пользы от этого для Красной армии никакой, вы положили сей факт в копилку, пока… Пока граф Тросси не решил отпраздновать Рождество. Десятого декабря прошлого года, в воскресенье, Гершинин опубликовал очередное письмо. Суть его в том, что Тросси предлагал устроить на Рождество праздничную иллюминацию – северное сияние, по-научному Aurora Borealis. Шесть городов по выбору читателей. 17 декабря, через неделю, был опубликован список: Мадрид, Лондон, Берлин, Нью-Йорк, Москва, Неаполь. Лёва прокомментировал результаты не без юмора, но предложил все же взглянуть на небо. В Москве сильно полыхало?

– Да.

– Гершинин поступил умно. Ничего объяснять не стал, зато два дня подряд печатал отклики. Увы, политики – народ толстокожий, а уж военные – тем более, горящим небом их не слишком впечатлишь. Но 28 декабря шутки кончились. Лёва печатает новое письмо графа Тросси. Теперь уже речь идет не о небе, а о земле. В ночь на новый 1945 год граф обещает уничтожить два города – Эстергом в Венгрии и Намюр во Франции. Читателям предлагается сигнализировать всем заинтересованным сторонам, дабы успеть провести эвакуацию. Судя по всему, Лёва понял, что дальше ему резвиться не дадут. Поэтому уже на следующий день, 29 декабря, он публикует Меморандум Тросси – и уходит, как было сказано, в отпуск для поправления здоровья. В Меморандуме – график уничтожения городов и местностей в Европе вплоть до Урала. Остановить Армагеддон можно только объявив о всеобщем перемирии и начале мирных переговоров, причем на условиях все того же Тросси. Границы 1937 года, уход американцев и русских, совместное восстановление всего разрушенного и уничтоженного. На этом вырезки кончаются, подключаем дедукцию… Я пока ничего не перепутал, Мод?

– Нет.

– Если вы здесь, значит, Эстергом и Намюр погибли. Судя по всему, никто и не пытался эвакуировать людей. Война! Какие уж тут люди!.. Потери, как я понимаю, огромные?

– Да…

– В Италию за Тросси вы летали лично?

– Да. Рич, может, вы позволите…

– Мы же договорились, Мод. Думаете, я зря напился? Этого Тросси я сам искал двадцать лет, и без всякого успеха. Не знаю, кто первым к нему приехал, вы, янки или томми, но результат обескуражил. Граф Тросси умер, причем только что.

– 30 декабря… Рич, я должна…

– Вы должны пока только слушать Мод. Это история напоминает дурной сон, причем ее участники никак не могут поверить, что не спят. Могилу графа разрыли?

– Да.

– Не удивлюсь, если не обошлось без осинового кола. Но в любом случае эта ниточка оборвалась. Оставался Гершинин, но его найти не смогли, Лев обратился в змею и куда-то просочился. Так?

– Он уехал в Португалию, а потом…

– Мод! Сейчас я засну, и вы не узнаете самого интересного. Самое же интересное в этой истории – моя скромная персона. Только советская разведка, и исключительно благодаря вам, моя Мод, знала о связке: Гершинин, я и Тросси. Но Ричард Грай тоже мертв! И вдруг вы получаете донесение из советской миссии в Касабланке. От майора Сонника, поди? Сей костолом с красивым голосом до сих пор, кажется, ничего не понял. Для него я – страшный фашист, мастер геноцида… Ах, да, «геноцид» – не из вашего словаря. Кстати, все-таки вы там, в Москве, изрядные свиньи! Одной рукой ордена раздаете, другой – в нацистские преступники вписываете. Про шпиона Гравицкого сами сочиняли, Мод?

– Нет.

– Майору кто-то шепнул о моем появлении, он запрыгал от радости, поспешил в Эль-Джадиру, дабы меня поймать и заковать в цепи. Вы, вероятно, подключились в последнюю секунду. Из Италии прибыли, от свежераскопанной могилы нашего таинственного графа? Не отвечайте, Мод, это не принципиально. Главное, что ваше начальство, наконец, проснулось. От вас требуют ответов, а вы ищете их у меня. Еще бы! За эти недели погибло еще два города – и еще несколько десятков тысяч людей. Если верить Меморандуму Тросси, следующий удар будет этой ночью. На очереди уже непосредственно территория СССР.

– Да!

– Ладно, вот вам ответы, пусть и не такие полные, как бы вам хотелось. Будет ли выполнен весь план Тросси, вплоть до тотального уничтожения целых государств? Да, будет – если вы не прекратите войну. Можно ли это остановить военным или агентурным путем? Нет, никаких шансов. Кто сейчас этим управляет? Скорее всего, сам Тросси, как ни странно. Где он? Там же, где был я эти месяцы. Можете назвать это место «адом», можете – ноосферной «платформой» при автономной Q-реальности. Отличие в том, что граф наверняка обеспечил себе весьма комфортные условия, включая, к примеру, связь с тем же Гершининым. Как найти Тросси? Подождать его здесь, в Эль-Джадире. Он обязательно вернется на «Текоре», чтобы начать переговоры. Уверен, к следующей среде почти все игроки бросят карты на стол, ведь на очереди Париж, Лондон и Нью-Йорк. Сталин сдаваться не собирается?

– Нет!

– В таком случае мы получим Европу не от Атлантики до Урала, а от нее же до линии Керзона. Дальше будет пустыня, хорошо, если не радиоактивная. В отличие от меня, фашистского наймита, Тросси очень хочет сохранить Третий Рейх. И он своего добьется. Сталин не боится миллионных жертв, но в данном случае они будут совершенно бесполезны. Что еще? Можно ли будет заставить графа пойти на уступки? Думаю, да, но не на принципиальные. Я на все ответил, товарищ капитан?

– Рич! А можно использовать, так сказать, иные средства? Я прочитала вашу книгу, там говорится о способах связи в Ноосфере, о возможности контактов, разного рода воздействия…

– Браво, Мод! Что значит припереть человека к стенке! А как же марксизм-сталинизм и плоская Земля? Хотите, значит, обойти его с флангов, по пыльным тропинкам Ноосферы? Увы… Тросси готовился много лет и, конечно же, все предусмотрел. Тут нужен монстр уровня Джеймса Гранта или Юрия Лебедева. Увы, оба они в вашем серо-черном мире еще не родились.

– А вы, Рич?

– А я уже сплю, Мод. И вы мне снитесь. На вас треугольная шляпа… Шучу! Вы другая, совсем другая. «Две косички, строгий взгляд, и мальчишеская курточка, и друзья кругом стоят. За окном все дождик тенькает: там ненастье во дворе. Но привычно пальцы тонкие прикоснулись к кобуре…»