Текст книги "Форпост. Найди и убей"

Часть 2
Выход

Глава 1,
в которой Иван находит новую подругу и единомышленника в одном лице, а также решает половой вопрос

– Коля, не свисти! Что значит «не могу»? А я могу?! – Маляренко сидел на песочке пляжа и чуть ли не с ненавистью смотрел на дочерна загорелую спину беззаботно рыбачившего приятеля. Прибой сегодня был особенно силён, и приходилось орать, надрывая горло.

– Я, млять, за эти три дня чуть не поседел! Да брось ты, на хрен, свою удочку! Иди сюда. – Ваня поднапрягся и издал настоящий командный рык: – Это приказ!

Коля, – проникновенно заглядывая в глаза упавшему на песок другу, ласково начал Маляренко. – Я точно не управлюсь с руководством. С какого перепугу все решили, что я должен занять место дяди Паши, – ума не приложу. В общем, так – бери всё на себя. Ты ж взводом командовал, это ж в два раза больше народу, чем у нас.

От волнения Иван временами срывался в крик, говорил сумбурно и быстро. Брызгая слюной и перепрыгивая с пятого на десятое. Эмоции рвались из него, часто опережая мысли. Николай смотрел на море, молчал и, вопреки обыкновению, был очень серьёзен. Через несколько минут, когда Иван выдохся, и его словесный понос иссяк, офицер пристально посмотрел на друга:

– Нет, Ваня. Это теперь на тебе. Послушай меня, а после скажи, где я ошибся. И не перебивай. Ты выжил в одиночку, прошёл десятки километров по диким местам, дрался без оружия с койотами… Не перебивай! Ты толковый строитель, даже Ермаков прислушивался к твоим советам. Ты хороший друг, ты честен и обязателен. Ты силён и смел.

Лицо Николая было крайне сосредоточенно. Говорил он очень медленно, тщательно подбирая и взвешивая каждое слово.

– Ты убил Рому. Тебе принадлежат жизни Серого и Юрки. Возможно, – офицер помолчал, – раньше ты и был простым торговцем, но сейчас ты изменился. Ты еще этого, может быть, и не понял, но ты уже другой человек. Люди растеряны и напуганы, один Бог знает, где мы, куда нас занесло. Ермаков был жесток, но он дал хоть какую-то опору и надежду. Сначала его боялись, а потом все осознанно за ним пошли. Вот так вот. Просто не испорть то, что начал он.

Коля хитро улыбнулся, моментально став самим собой, и, ухмыляясь, добавил:

– Так что вы, батенька, нынче – вождь. По праву сильного. А всё, что от меня потребуется… я со всей душой.

Маляренко застонал и схватился за голову. Каждое «ты», произнесённое другом, словно вбивало новый гвоздь в крышку гроба. Звучало как приговор. Иван вспоминал, как на самом деле происходило всё то, о чём говорил офицер, и сгорал от стыда. Николай его ни в чём не убедил, но другого выхода, кроме как честно тянуть лямку, он не видел. Люди, по совершенно непонятным ему причинам, слушались его и выполняли то, что он, Иван Маляренко, им приказывал! Это было выше его понимания. Ваня никогда никем не руководил. Из армии он вернулся рядовым, своей ленью и пофигизмом не заслужив даже лычку старшего солдата. Жена его почти никогда не слушала, предпочитая жить своим умом, а чаще – просто командуя мужем, которого считала тряпкой и слабаком. Административную карьеру в бизнесе Иван тоже не сделал, потому что работал всегда в одиночку. И вот – нате! Получите и распишитесь! В голову упрямо лезли цитаты из «Маленького принца» и мысли об ответственности за доверившихся ему людей.

Погоревав о своей судьбинушке минут пять, Иван собрался и успокоился.

– Знаешь, я всё больше и больше Ермакова уважаю. Сколько он успел провернуть – аж страшно делается. Сколько информации в голове держать и так качественно… рулить, – Маляренко покачал головой. – Я когда вник в систему организации и распределения работ, то просто обалдел. Коля, всё налажено идеально! Не упущено ничего!

– Ну а ты чего хотел? – Николай невесело усмехнулся, Ермакова не хватало и ему. – Серый болтал – почти тысяча человек у него работали.

– Кстати, о Сером. Думаю его замом сделать. В смысле прорабом. Очень толковый мужик, – Иван помолчал, припомнил свою первую встречу со Звонарёвым, вздохнул и добавил: – Хоть и скотина редкая. Ну а ты, – Маляренко поднялся на ноги, – будешь замом по безопасности. Очень на тебя рассчитываю, Коля. Еще одного такого бунта община не переживёт. Всё, иди рыбу ловить, будь она проклята!

Лопая на завтрак, обед и ужин одни морепродукты, Иван с тоской вспоминал жёсткие и жилистые куриные ножки. В окрестностях рощи такие курицы не водились – видимо, прежние «жильцы» успели всех сожрать. А еще – очень хотелось хлебушка.

– У меня от этой рыбы скоро жабры вырастут.

– Угу. И икру метать начнёшь! – Коля был, как всегда, в своём репертуаре.

– Надо решать с едой что-то. Бабы уже всю съедобную траву в округе повыдрали, а далеко ходить боятся. – «Вождь» вздохнул. Проблемы лезли со всех сторон. – Всё. Иди работай.

Иван развернулся и пошёл к посёлку.

– Вань! Стой, погоди! – Рыбак стоял уже по колено в воде. – Спасибо тебе. За то, что вернулся.

Сегодня Алину опять отправили нарезать из ближайшего кустарника длинные и гибкие ветки – для дома нужны были стройматериалы. Хотя было уже не так жарко, как раньше, но уставшая женщина всё равно обливалась потом. Алина не вернула назад ту жуткую, рваную брезентовую робу, что ей выдали в первый же день. С помощью Алёши она кое-как выстирала её в ручье и зашила самые большие прорехи. И теперь, идя на любую работу, всегда надевала плотный брезент поверх одежды. Было очень жарко и тяжело, но зато одежда оставалась целой. Солнце стояло в зените, женщина отёрла рукавом пот и с надеждой оглянулась на рощу. Словно в ответ на её мысли, из лагеря донеслись звонкие удары по металлу. Обед. Подхватив вязанку тонких и гибких прутьев, Алина бегом устремилась в посёлок. Отставшие женщины понимающе переглянулись – к мужу.

Прошло три дня с того страшного момента, когда озверевший Рома избил Алёшу дубинкой и истоптал ногами. И три ночи. Бессонных ночи. В тот раз, когда дежурившего Алексея искусали эти проклятые собаки, она смогла его выходить, хотя раны были ужасны, и крови мужчина потерял изрядно. Вот и сейчас всё своё свободное время Алина проводила возле лежащего без сознания Алексея, вызывая у окружающих искреннее уважение и сочувствие. Даже бывший бригадир Сергей как-то вечером подошёл к её шалашу и пробурчал нечто утешающее. При воспоминании об этом Алину передёрнуло. Серый был омерзителен и страшен. Как и его бывший шеф. Как и Рома-аэропорт. И никакие слова сочувствия не могли изменить её мнение об этих людях.

Вопреки сложившемуся среди обитателей посёлка убеждению, Алексей и Алина не были супругами, Алексея трудно даже назвать её парнем. Он просто был верным другом в жизни и хорошим партнёром в бизнесе, а еще – единственным человеком, который связывал её, Алину, с тем миром, в котором остались маленькая дочь и мама. И любимая работа – бальные танцы. Партнёры держали маленькую танцевальную студию и часто выезжали проводить платные мастер-классы в другие города. Денег это приносило немного, но на жизнь Алине хватало.

Женщина сбросила охапку прутьев у строящегося дома и из последних сил поспешила к шалашу.

– Ну что? Все поели? – Сидящий на месте дяди Паши Маляренко старательно изображал удовольствие от очередной порции осточертевшей ухи. Обеды, в отличие от ужина, старались не затягивать, чтобы больше успеть сделать за световой день. Народ зашевелился и стал шумно выбираться из-за стола.

– Что? – Светлана замерла и напряжённо смотрела куда-то за плечо Ивана. Все вокруг оглянулись на неё и замолчали – в глазах девушки плескался страх.

– Что? – В полной тишине голос Светы прозвучал особенно громко.

Маляренко обернулся. Позади него, в своей чудовищной робе, стояла Алина и тихо плакала.

– Лёша умер.

Все дела, запланированные на послеобеденное время, пришлось отложить. Иван снова собрал мужчин, и на маленьком погосте, на дальней опушке рощи, появилась вторая могила. Постояв немного возле свеженасыпанного холмика, народ начал расходиться. От утреннего хорошего настроения не осталось и следа. При жизни Алексей был тихим и незаметным человеком, но любая смерть в этом маленьком социуме теперь воспринималась каждым как личная потеря.

Уходя в лагерь, Маляренко оглянулся – возле могилы тихо плакала женщина. Иван окинул взглядом погост, бескрайнюю степь за ним, остановился и сел в тени дерева, дожидаясь, когда она простится с мужем, чтобы проводить женщину в лагерь. Алина сидела на земле и что-то вполголоса говорила, глядя на могилу. Ваня закрыл глаза и задремал.

– Спасибо, что остался.

Голос, раздавшийся над ухом, заставил Ивана вздрогнуть и резко открыть глаза. Сердце гулко забилось в груди, а руки сами собой шарили в поисках копья.

«Идиот, я ж его в лагере оставил»! – пронзила мозг паническая мысль. Маляренко суматошно подскочил: рядом с ним, подстелив под себя брезент, сидела Алина.

– Спасибо, говорю.

На лице женщины не было ни малейшего следа слёз.

– А, – Маляренко с облегчением повалился обратно. – Да не за что.

Он осмысленно осмотрелся. Солнце висело над горизонтом, явно собираясь закатываться.

– Ё!.. Это ж сколько я спал?

– Не выражайся, пожалуйста, – Алина насмешливо посмотрела на заспанного и растерянного «вождя». – Тут Николай забегал проверить, куда это ты пропал. Я ему сказала, что если слюной не истечёшь, то выживешь.

Иван смущенно отвернулся. Еще в школе он крепко получил по носу и с тех пор иногда дрых с открытым ртом.

– Извини. А ты, получается, меня тут берегла, пока я спал? – Маляренко с удивлением наблюдал за невероятным преображением женщины.

«Блииин, оказывается, у неё есть ноги!»

Сбросившая вечную брезентовую хламиду Алина превратилась в невысокую, но очень пропорционально сложенную, стройную женщину.

«Вот это даааа. Красотка!»

Все мысли Ивана были написаны на его лице аршинными буквами.

«Чёрт! Да о чём же я тут думаю? Она же мужа только что похоронила!»

Спохватившийся «вождь» постарался придать своей физиономии уместно-скорбное выражение. Получилось неважно. Алина грустно усмехнулась.

– Не впервой.

Смысл сказанного дошёл до побившего все рекорды тупости Маляренко только через минуту. Задохнувшись от переполнявших его чувств, он уставился на миниатюрную женщину круглыми от изумления глазами:

– Это ты? ТЫ?

– Пойдём отсюда, – Алина печально оглянулась на могилу. – Не хочу здесь больше оставаться.

До заката еще было не меньше часа, и, обойдя рощу по кругу, они устроились у тропки, ведущей в лагерь. Перед ними необъятными просторами расстилалась степь. Пришедший в себя после неожиданного открытия Иван украдкой рассматривал девушку и не знал, с чего начать разговор. Немного помявшись, он ткнул пятерней в степное пространство и выдал, наверное, худший вариант:

– Красиво, правда?

Алина на эту тупость никак не отреагировала. Несмотря на тёплый вечер и приятный ветерок, она зябко передёрнула плечами.

– Мне очень страшно. Я совсем одна осталась. – Губы девушки задрожали, и она снова заплакала.

Маляренко растерялся. Как себя сейчас вести, он не понимал. Прошло довольно много времени, прежде чем выплакавшаяся Алина смогла рассказать свою историю. Иван слушал и только диву давался – так всех провести! Попав в эту жуткую и непонятную заварушку с двумя громадными чемоданами, полными танцевальных костюмов, косметики и туфель, партнёры не растерялись и дали понять окружающим, что они – семья. Увидев, с кем он имеет дело, Алексей, имевший, откровенно говоря, не совсем правильную половую ориентацию, резко включил образ мачо, который он с успехом демонстрировал в программе латиноамериканских танцев. Алина же, перепуганная жёсткими действиями Ермакова, старалась не отходить от «мужа» ни на шаг. Она отлично запомнила, какими голодными глазами пялился Серый, когда отбирал одежду и сдирал с неё бельё. Тогда она сама выбрала самую бесформенную и грязную робу, какую только смогла отыскать в куче тряпья, и с тех пор, почти всё время, носила её не снимая. Это положительно сказалось на сохранности одежды Алины – и тонкие обтягивающие джинсы, и курточка были в прекрасном состоянии. Работала она всегда в перчатках тонкой кожи, на тыльную сторону которых отменно владевший иглой Алексей нашил куски брезента.

– Вот, значит, как.

– Да. Вот так.

Алина очень серьёзно рассматривала вождя, как будто увидела его в первый раз. Маляренко в ответ постарался не пялиться на упругую грудь собеседницы и посмотрел в её глаза. Глаза были самые обыкновенные, непонятного серого цвета, немного узкие. И чуть скуластое лицо. Короткие тёмные волосы убраны в маленький хвостик, перехваченный простой резинкой. Иван поймал себя на том, что уже забыл, о чём хотел спросить, и просто молча изучает её, впитывая эту женщину в себя. Алина занималась тем же.

– А той ночью… – Иван постарался быть дипломатичным. – Расскажи.

– Да чего рассказывать – Рома с самого утра в полный голос матерился. Вся бригада была в курсе, что он тебя прибьёт, а Ксюшу трахнет, – Алина жёстко усмехнулась. – А потом… ты знаешь, что произошло. Когда они за тобой пошли, я… – Она испытующе глянула в глаза Ивану. – …Я подумала, что упустить тебя будет несусветной глупостью.

У Вани от этих слов рухнула челюсть – к такой откровенности он готов не был.

– Мнэ…

Женщина как-то очень по-мужски катнула желваки. Взгляд её стал жёстким и цепким.

– Ты не пожалеешь. Обещаю.

Только сейчас ошарашенный Иван заметил, что Алина напряжена, как до предела натянутая струна. Ещё немного – и она лопнет. Женщина всхлипнула.

– Обещаю.

Сумерки потихоньку вступали в свои права, накрывая тьмой всё вокруг. Проснулись цикады. Костеря себя за толстокожесть, Иван пододвинулся к Алине и осторожно обнял её за плечи. Ничего страшного не произошло. Женщина устало положила голову ему на грудь и затихла. Сердце Ивана бешено стучало, он покрепче прижал к себе Алину и слегка коснулся губами её макушки. Если честно, от этой кристально циничной сделки у него ехала крыша. Воспитание у Ванюши было не то.

– А как же…

Алина прочла в его глазах такие слова, как «завоевание», «ухаживание», «любовь», и, сморщив носик, покачала головой – на сантименты цивилизованного мира у неё не было времени.

– Никак. Дурак ты, Маляренко.

«Точно! Дурак!»

Женское тело будоражило кровь. Ладонь сама собой оказалась на упругой груди.

«Аххх!»

– Ваня, подожди!

Алина резко отстранилась и вновь стала сосредоточенной и деловитой.

– Я вчера с Ольгой разговаривала. Она говорит – ты хотел уйти, чтобы попробовать «выход» найти? Это правда?

«Коля, ты – трепло».

Иван утвердительно кивнул.

– В следующий раз я с тобой пойду. Я тоже хочу попробовать.

В голосе Алины звякнул металл. Сталь. Очень много легированной стали.

Сбитый с толку внезапной сменой настроения женщины, Маляренко немного отодвинулся и неуверенно произнёс:

– Ну что, в лагерь идём?

– Дурак ты, Маляренко. Хоть ты и вождь, а дурак, – Алина улыбнулась. – Иди ко мне.

Глава 2,
в которой Иван краснеет, получает отчёт о проделанной работе и мыслит стратегически

Следующие две недели Маляренко ходил, молодецки развернув плечи и выпятив колесом грудь, с глупейшей улыбкой на лице. Все мысли о поиске «выхода» испарились без следа. Он был тупо счастлив. Иван даже представить себе не мог, сколько счастья и радости может подарить заботливая и страстная женщина. Николай, глядя на своего вождя, только ухохатывался, а Серый, самостоятельно решая все вопросы по управлению посёлком, неодобрительно качал головой. Остальные мужики подмигивали и поощрительно хлопали Ивана по плечу – молодец, мол, слышали-слышали… Женщины же, все как одна, поначалу устроили Алине обструкцию, на которую она, впрочем, совершенно не обращала никакого внимания, порхая мотыльком вокруг своего ненаглядного. Лишь через три дня, когда дружное молчание женского населения было способно насмерть заморозить и белого медведя, Иван догадался рассказать правду о взаимоотношениях Алины и Алексея своему «офис-менеджеру» Светлане. Новости моментально ушли в народ. Шумно и активно обсудив историю новой «первой леди», женщины постепенно сменили гнев на милость и оттаяли, лишь Ксения, видимо по старой памяти, смотрела на Алину косо. Уж слишком бурным и громким выдался «медовый месяц» вождя. Признаться, Иван и сам не ожидал от себя таких подвигов. Всё-таки не восемнадцать лет. Но, глядя на свою дюймовочку влюблёнными глазами шестнадцатилетнего пацана, Маляренко чувствовал себя способным на всё! Свернуть горы и повернуть реки, достать звезду с небес и жемчуг со дна моря.

О том, что всё это – просто сделка, они оба просто-напросто постарались забыть.

Понимая, что толку от вождя в нынешней ситуации немного, оба его заместителя, посовещавшись, отправили его на место Николая и Ольги – вместе с Алиной ловить рыбу и собирать мидии. Добыча и рыбы, и морепродуктов резко упала. Зато целых десять дней парочка провела на пляже в объятиях друг у друга. Если бы не охотничьи подвиги Николая и Юрки Длинного, то неизвестно, чем бы этот «медовый месяц» закончился. Во всяком случае, не быть Ивану вождём – это уж как минимум. Жрать хотелось всем и каждый день. Желательно, по три раза. В конце концов, Ольге надоели ежедневные походы мужа за добычей, и она высказала Алине всё, что думает о своём вожде в общем и о ней в частности. А позже, тем же вечером после ужина, к Ивану подошёл хмурый Геннадьич и потребовал от него прийти в себя. Не на курорте, мол, а хрен знает где находишься. И вообще, думать надо головой, а не яйцами!

Эти слова ударили Ваню словно током. Сразу вспомнилось раннее утро, стирка одежды и помывка в ручье. А еще Маляренко отлично вспомнились его же собственные слова о том, что прежде всего надо головой думать. Иван вздрогнул и, словно проснувшись, огляделся. Вокруг был реальный мир, шумел ветер, и смеялись возле костра люди. От кухни, после дежурства, к нему шла Алина. Даже в густых сумерках был виден густой румянец на её щеках.

– Мне тут Оля…

– Мне тут Геннадьич…

Оба одновременно начали и замолкли. Расхохотавшись, Иван сгрёб подругу в объятия и чмокнул в макушку.

Алина смотрела на него снизу вверх, и в её счастливых глазах плясали огоньки костра.

– Знаешь, Ваня, пойдём-ка к людям. Прощения попросим, что ли… – Она звонко засмеялась и решительно двинула к сидящим у огня «соплеменникам». Следом, смущённо улыбаясь, шёл вождь.

Ежевечерние посиделки вокруг костра сложились сами собой – никто специально их и не думал организовывать. Люди постепенно привыкли к своей нынешней жизни, да и самые тяжёлые работы остались в прошлом, во всяком случае, ничего капитального сейчас не строилось. Сил к вечеру оставалось куда как больше, чем раньше, и вечером у костра сам собой организовался клуб. Пели песни, рассказывали истории из своего прошлого и травили анекдоты. Особенно в этом преуспел Юркадлинный, затмив на этом поприще даже самого Колю. Очень не хватало гитары – так что барды «не пошли», зато народные песни, коих женщины знали великое множество, звучали постоянно. Даже парочки, периодически ныряющие в темноту, обычно возвращались к огню. Людей тянуло друг к другу.

– Какие люди! – привычно радостно оскалился Николай. Сидевшая у него на коленях Оля соскочила и, схватив Алину за руку, утащила её к компании девушек, шушукавшихся с другой стороны костра.

– Присаживайся, – прораб солидно кивнул на место рядом с собой. – Ожил?

– Ожил, Сергей Геннадьич, ожил, – Иван махнул рукой Коле. – Иди сюда, совет держать будем.

Сам того не зная, Маляренко выбрал в отношении главного прораба совершенно верную стратегию. Он никогда не вмешивался в его работу и никогда публично не указывал, что ему делать. Более того, Иван всегда, даже наедине, обращался к Звонарёву по имени-отчеству, от чего тот получал немалое удовольствие. Да и отношение «соплеменников» к прорабу, изрядно подпорченное во времена Ермакова, стало помаленьку меняться. Всё ещё сильно хромавший Звонарёв, прыгая на своём костыле, успевал всюду. Работая за четверых, он грамотно и, самое главное, без криков и угроз руководил общиной. Народ, хоть и косился на отдающего приказы от имени Маляренко Серого, но терпел. А потом и вовсе свыкся.

Иван, конечно, и раньше присутствовал на ежевечерних планёрках, но как-то пропускал мимо ушей всё, о чём ему докладывали заместители. Мысленно он был уже в своей палатке, где его ждала Алина. Так что за это время Маляренко довольно серьёзно выпал из жизни общины. Надо было навёрстывать.

С женской стороны раздался дружный девичий смех. Алина солировала, вполголоса что-то активно рассказывая подругам. Те хихикали и метали на вождя красноречивые взгляды. Вождю это не понравилось, и, протянув костыль Звонарёву, он велел ему и Николаю перебираться за стол в «офис».

– А в принципе – нет худа без добра, – Николай запалил лучину. – Если б ты рыбы столько, сколько и я, ловил, то мы бы так её и ели. А так Геннадьич мне студента выделил, и ничё – пошла охота! У дальней промоины водопой есть, туда сайгаки вроде бы приходят. – Офицер в затруднении наморщил лоб. – Я таких же, кажется, когда служил, видел. Юрка копьё твоё швыряет – мама не горюй! Бьёт зверя враз. Тут главная хитрость – кровь сразу замыть, чтоб на следующий день стадо не спугнуть да хищников не привадить. Вот я с котелком на охоту и хожу.

Коля, сидя в кресле, с удовольствием потянулся. Видно было, что он нашёл себе новое хобби, помимо рыбалки, и говорить о нём мог долго. Ваня представил себе грядущую лекцию о способах подкрадывания, о маскировке, о повадках животных и повернулся к прорабу.

– Дом закончили, почти, – Звонарёв понимающе усмехнулся. – Штукатурю изнутри помаленьку, потом о печке думать буду.

– Думаешь, печь понадобится? Климат-то жаркий, – Коля с сомнением покачал головой. – Я в Болгарии был, а там зимой – плюс десять… не ниже. Природа похожа, климат тоже.

– А я в Казахстане жил! – Маляренко решил закончить дискуссию. – Там летом – сайгаки и плюс пятьдесят, а зимой – пингвины и минус сорок. С буранами. Не дай бог тебе узнать, что это такое.

– А то я не знаю, – офицер примиряюще поднял ладони. – В заволжских степях и обморозился.

– Сейчас навес для поленницы думаю начать, – продолжил Звонарёв. – А вот где дрова брать – не знаю. И так уж полрощи вырубили. Землянку для припасов почти вырыли, на днях перекрывать будем. Рыбы и мяса накоптили и засолили, но, боюсь, маловато будет. Травок разных бабы насушили чуть не с копёшку. Витамины на зиму будут.

Прораб еще минут пятнадцать неторопливо и обстоятельно излагал достижения народного хозяйства, отмечая возникающие проблемы и тут же предлагая способы их разрешения. Маляренко сидел и тихо радовался тому, что в почти полной темноте не видно его красное от стыда лицо.

«Вождь хренов! – Иван зажмурился. – Совсем, млять, расслабился. Толку от тебя – ноль».

– С солью проблемы, – снова влез Коля. – С Димкиной «Цефиры» уже и крышу срезали, и капот, и багажник. Выпариваем, но получается не так много, как хотелось бы. Завтра крылья и двери снимать будем. Пацан чуть не плачет.

– Машина на ходу? Бензин есть?

– На ходу. Полбака еще. Раз в неделю заводим на пять минут. А что? Куда-то собрался? – Николай с интересом глянул на друга.

– Нет пока. Сначала к «Волге» наведаюсь. Оттуда много чего полезного притащить можно. Алина пойдёт. Димку тоже с собой возьму… – Маляренко помолчал. – Иваныч дедом родным ему приходился.

Лучина догорела, и ночь сгустилась над сидящими за столом мужчинами. Расходиться не хотелось. Хотелось сидеть и неторопливо беседовать.

Первым не выдержал Николай, пожелав всем спокойной ночи, он шустро поскакал в свой шалаш к Оленьке. С противоположной стороны лагеря уже давно доносились смех, ахи, охи и женские постанывания. Звонарёв усмехнулся.

– Понятно. Дело молодое.

Из темноты, бесшумно, словно привидение, появилась Ксения и замерла возле Сергея. Тот, кряхтя, как старый дед, поднялся на ноги.

– И вот еще что… Моя Ксюша, – при этих словах женщина немедленно прильнула к нему всем телом. – Обошла всех, ну, кроме вас двоих, и опросила насчет заболеваний. Все в один голос уверяют, что венерического ни у кого нет. Будем верить на слово. Баня заработала, обмылки пока есть, так что с гигиеной – всё более-менее в порядке. Это хорошая новость. Плохая новость – у Аллы серьёзные проблемы с почками. Отекает, почти не ходит. Что с этим делать, я не знаю. И никто не знает – медиков среди нас нет. – Звонарёв нервно вздохнул и с тоской добавил: – А я, сволочь, её палкой гонял.

Прораб, поддерживаемый Ксенией, тяжко опираясь на костыль, поковылял прочь.

Дар речи к Маляренко вернулся, когда Геннадьич со своей подругой скрылись из вида. Иван только и смог, что ошарашенно пробормотать нецензурщину. Оказывается, у злобного бригадира есть совесть! И она, эта совесть, ему спать спокойно не даёт! Ну, дела!

Маляренко был потрясён – этот сумрачный и тяжёлый в общении человек, которого Алина, да и многие другие, втихаря ненавидели и сторонились, заботился не только о том, как идут стройка, заготовка пищи и прочие работы. Он же еще и о здоровье людей подумал – провёл какую-никакую диспансеризацию! Иван снова почувствовал приступ стыда. Об этом он должен был подумать! Он!

Маляренко выбрался из-под навеса и, глядя на Млечный Путь, задумался о том, какую пользу лично он, Иван Андреевич Маляренко, может принести окружающим людям.

Решение пришло почти сразу.