Текст книги "Ventus tempore – Ветер времени. Семейная хроника"

Тут бы нам и закончить повествование о счастливой жизни супругов Лилиенфельдов-Лукиных. Но история поворачивается к нам весьма трагической стороной. Нужно сказать, что сведениями о дате смерти Владимира Карловича Лилиенфельд мы не обладаем. Пик его карьеры отмечен в «Памятной и адресной книжке Пензенской Губернии на 1904 год» – надворный советник, гласный Пензенской губернской думы, почетный мировой судья, и т. п. Однако уже в аналогичной книге на 1906 год никаких упоминаний о В. К. Лилиенфельде уже не содержится, как нет его имени и в книжках на 1911 и 1913 годы. Известно также из полученных из архива документов, что 16 января 1916 года дочь Марии Владимировны и Владимира Карловича – Наталия Владимировна Лилиенфельд получала копию метрического свидетельства о рождении и крещении Марии Владимировны Лукиной. Целью получения выписки, по всей видимости, была смена фамилии Наталией Владимировной с Лилиенфельд на Лукину. Это было в условиях Германской Войны патриотично и гарантировало безопасность от возможных эксцессов со стороны ревнителей защиты Отечества.

Супруга Владимира Карловича – Мария Владимировна завершила свою земную жизнь трагически. В процессе работы в интернете над сюжетом эпопеи с памятником А. С. Пушкину, установленному в Саранске на деньги Владимира Карловича, я неожиданно наткнулся на заметку, в которой говорилось, что «благодарные земляки достойно оплатили усилия Лилиенфельда по установке памятника поэту. В 1918 году они зарубили топорами старуху мать и покалечили сестру…». Я сразу подумал, что это какая-то ошибка. Вряд ли мать Владимира Карловича, родившаяся в 1833 году, дожила до 85 лет. Да и единственная сестра его и Юлия Карловича – Мария Карловна Лилиенфельд-Мартинсон, наша прапрабабушка, тихо умерла в Москве в 1914 году и похоронена на Введенском («немецком») кладбище в Лефортове. Да было ли это вообще? Что же случилось на самом деле, я случайно обнаружил в книге Романа Гуля «Конь рыжий», о которой уже упомянул ранее в этой главе. Приведу соответствующий текст целиком (далее идут цитаты из книги): «Мать рассказывала, как в Евлашеве убили Марью Владимировну Лукину. Ее убийство евлашевские крестьяне обсуждали на сходе, выступать мог свободно каждый. Против убийства выступил Никита Федорович Сбитнев, но большинство не захотело слушать кулака; на убийство мутил пришедший с фронта солдат Будкин. Но тогда несогласное с убийством меньшинство потребовало у общества приговор, что они в убийстве неучастники, и поднятием рук сход постановил: выдать приговор несогласным и убить старуху. И взяв колья, толпа двинулась во главе с Будкиным на усадьбу убивать старую барыню и ее дочь, которую все село с детства полуласково-полунасмешливо называло „цыпочкой“. Как друзья ни уговаривали М. В. Лукину в эти дни разгромов и самосудов бросить Евлашево, старуха наотрез отказалась: „тут родилась, а если Бог судил, тут и умру“; и осталась в разваливающейся родовой усадьбе. Когда сельский сход голосовал ее смерть, она ужинала с дочерью, но из парка вдруг в окно забарабанила чья-то темная рука; дочь подбежала, открыла фортку, на пол упал комок бумаги.

На бумаге накарябано: «бегите скорей, вас идут убивать», и от темного окна какой-то мальченка кинулся бегом по сугробам. Но сырая (? – так у автора) старуха успела добежать только до каретника; их учуяли бросившиеся за ними крестьянские собаки, а за собаками набежала и темная толпа с кольями. Марию Владимировну убили, вероятно, первым же ударом кола, с «цыпочкой» же случилось чудо. Окровавленная, она очнулась на рассвете у каретника, когда ей облизывал лицо их ирландский сетер; из последних сил девушка подползла к матери, но увидав, что мать мертва, поползла дальше из сожженной усадьбы; ирландский сетер шел за ней, он и спас ее, когда она, не доползши до хутора Сбитневых, потеряла сознание; сетер бросился к избе, скребся, лаял, и вышедшие Сбитневы подобрали «цыпочку» и отвезли в Саранскую больницу»… и далее, после нескольких страниц красочного описания разграбления и сожжения своего и соседних дворянских поместий, читаем: «К вечеру к нам пришла Наталья Владимировна Лукина, «цыпочка». Голова забинтована, с трудом поворачивает шею. Рассказывая об убийстве матери, плакала и чему-то жалобно, страдальчески улыбалась. Но, как это ни противоестественно, к убившим ее мать и недобившим ее мужикам она не чувствовала ненависти. Со слезами тихо говорила: – Ну, звери, просто звери… а вот когда узнали, что я не убита, что я в больнице, ко мне из Евлашева стали приходить бабы, жалели меня, плакали, приносили яйца, творог… – Да это они испугались, что им за вас придется отвечать!

– Нет, что вы, перед кем же им теперь отвечать? Власти же нет. Нет, это, правда, они жалели меня, – и Наталья Владимировна плачет, поникая забинтованной головой». Вот такая ужасная концовка вышла у красивой истории. Прямо в духе страшных русских народных сказок с плохим концом из собрания Николая Александровича Афанасьева…

ВЛАДИМИР-ГУГО КАРЛОВИЧ ЛИЛИЕНФЕЛЬДТ – другая версия рождения.

Находясь длительное время на исторической родине предков в стране Швеции в отрыве от дома и семьи, я обычно коротал долгие зимние вечера «плавая» в интернете. Иногда делал это без всякой задачи, иногда целенаправленно пытался найти какие-либо связи, «концы». Действовал по методе игры в моской бой: -23 «Давайте побробуем так. Гляди ж, может и попаду!» Записи метрических книг Халиштского прихода показывали, что хозяин мызы (манора по западно-европейски) Абия барон Роман (Рейнгольд) Иоханн Вольдемар фон Штакельберг был не только «работодателем» наших предков – лесничего Карла Лилиенфельдт и его супруги, Иоханны (Анны Ивановны), но и приходился им кумом – являлся крестным отцом их обоих сыновей – Гуго и Юлиуса. Надо же, подумал я, выходит мы с фон Штакельберг кумовья, почти родственники! Интересно, а что за человек был этот самый барон Роман фон Штакельберг. Давай-ка попытаюсь я найти о нём какие-нибудь сведения. Попытался, «покопался» и нашёл. Среди прочих сведений о нем в интернете я нашел странное прозвище, данное ему земляками, остзейскими дворянами – «сумасшедший барон». «Покопавшись» далее, я узнал, что в какой-то мере неадекватными казались соседям-землевладельцам такие его поступки как сдача в длительную аренду, а затем и продажа земли (впервые в Лифляндии!) туземному населению. Продолжив далее поиск сведений про барона Романа, я попал на портале GENI на генеалогическую страничку семейства фон Штакельберг. Найдя в таблице нужное имя, я решил просмотреть его ближайших родственников – родителей и детей. В списке детей первым стояло имя дочери – Marie Sophie Karoline von Stackelberg. Родилась в поместье Абия 6 августа 1859 года, в замужестве фон РЕННЕНКАМПФФ. Следющим «кликом» попадаю на интернет-страничку семейства Ренненкампфф www.rennenkampff.de, скольжу по их родовому «древу», открываю соответствующую папку, и тут меня поражает настоящий шок! Donnerwetter! Чёрт меня побери, что я вижу! А вижу я фотографию Марии Софии Каролины фон Ранненкампфф, урожденной фон Штакельберг. И лицо, которое глядит с фотографии до неправдоподобия похоже на другое, уже хорошо знакомое мне лицо. Без долгих слов привожу в разделе иллюстраций фотографии двух, вроде бы не связанных кровным родством (но связанных местом рождения – крошечным имением Абия) людей. Овал лица, выразительные глаза, высокий нос, тяжелый подбородок, лоб, положение и форма ушей необычайно похожи. Показал фотографии друзьям и родственникам. И все отметили, что многие черты лица и лица в целом у Гуго Лилиенфельдт и Марии Софии Каролины фон Штакельберг поразительно похожи!!!

Можно с некоторой долей вероятности предположить, что перед нами портреты брата и сестры (полукровных по отцу брата и сестры). В тоже время Гуго (Владимир) мало похож на младшего брата Юлия Карловича, хотя при разнице в рождении в один год некоторое сходство между братьями должно быть. Вопросов, конечно, больше чем ответов. Основанная на этом предположении фантазия автора выстраивает предполагаемую цепочку событий следующим образом:

В 1853–54 гг. когда Иоханна появилась на мызе Абия, ей было 19–20 лет от роду. Хозяин мызы – Роман фон Штакельберг был еще холост (он жениться 31 декабря 1857 года на своей дальней родственнице – Генриетте Августе Фрейн фон Штакельберг). Барон слыл и был весьма уважаемым и любимым человеком среди местных жителей и особенно некоторых жительниц. Известно, что в гораздо более старшем возрасте, уже более 10 лет состоя в законном браке, барон Роман прижил с местными работницами-крестьянками несколько побочных детей в дополнение к шести, рожденным ему его законной супругой. А тогда, в 1854 году это был холостой тридцатипятилетний мужчина в самом соку. Благородные чувства переполняют, кровь в жилах кипит, энергия требует выхода! Молодая акушерка вполне могла приглянуться господину, филантропическая деятельность которого не знала границ внутри его собственных владений. Дубликат ключа от домика, в котором жили работницы мызы, обычно хранился у самого барона (домик тот на мызе Абия хорошо сохранился до нашего времени).

В метрической книге халиштского прихода Гуго Карлович записан как Гуго Рейнгольд Вольдемар Лилиенфельдт (Hugo Reinhold Woldemar Lilienfeld). В этой записи о рождении и крещении Гуго обращает на себя внимание то, что в его полном «немецком» имени отсутствует имя «Карл», соответствующее отчеству (правда «отчество» необязательно в немецкой традиции). Однако, это имя присутствует в среднем имени его младшего брата Юлия (Julius Karl Reinhold Lilienfeldt), родившегося через год после Гуго. В именах обоих братьев присутствует имя воспреемника (крестного отца) – Рейнгольд – это считалось в те времена нормой хорошего тона.

Роман фон Штакельберг становится крестным отцом Гуго Лилиенфельдт, но на крестинах лично не присутствует. Не для того ли, чтобы не смущать своей персоной молодого “отца“ и прочую присутствующую на торжестве публику, и не потому ли, что принимать ребенка после крещения от священника полагается не природному, а крёстному отцу – восприемнику? Одним словом, обряд крещения совершается in absentia – в отсутствие «крестного», что зафиксировано в метрической книге. Это in absentia и является главным аргументом в пользу моей гипотезы. Зато год спустя барон Роман уже лично присутствует и участвует в обряде на крестинах второго сына супругов Лилиенфельдт – Юлия. В метрической книге Юлий Карлович записан как Julius Karl Reinhold Lilienfeldt – Юлий Карл Рейнгольд Лилиенфельдт.

Чета Лилиенфельдт с двумя малолетними детьми покидает мызу Абия не позднее осени 1857 года – незадолго до свадьбы барона Романа.

В прошении о приеме сына в Штурманскую школу от 1871 года Анна Ивановна именует сына «Роман (Гуго) Карлов Лилиенфельдт». Имя «Гуго» поставлено ЕЮ в скобки после имени «Роман». Напомним читателю, что Роман – это русское имя владельца мызы Абия барона Романа (Рейнгольда) фон Штакельберг.

Обобщая приведенные выше «косвенные улики», мы можем только предполагать, что произошло на самом деле. Вероятно, беднягу Карла пригласили в Абию и попросили сделать огромное одолжение, снять грех с души барона Романа и облегчить ему вступление в законный брак с Хенриеттой Аугустой Фрейн фон Штакельберг. Предложение, вероятно, было такое, что отказаться от него было бы неразумно.

Вскоре после трагической ранней кончины Карла Лилиенфельдта (событие произошло не позднее 1866 гг.) его молодая вдова, сыновья и родившаяся в 1858 году дочь переезжают в Санкт-Петербург. Там братья с разницей в год поступают учиться на казенном коште в Штурманское Училище в Кронштадте. Дети лесничего и акушерки должны были для поступления в училище иметь серьезного просителя-поручителя-попечителя. И таким поручителем, скорее всего, стал барон Роман фон Штакельберг.

Следующий аргумент – удачная женитьба безродного и, не имеющего никакого недвижимого состояния, кроме звучного имени Гуго Лилиенфельдта на богатой невесте из хорошей дворянской фамилии – Марии Владимировне Лукиной не могла бы состояться без серьезной протекции. Хотя прежний благодетель (и предполагаемй отец Гуго) барон Роман фон Штакельберг скончался в 1878 году у себя в поместье Абия, в организации сватовства могли помочь связи и рекомендации петербургских земляков-остзейцев^* (наряду с прочими достоинствами жениха могли намекнуть на его «родство» со знатной лифляндской фамилией). Как видит читатель, я привел значительное число причинных связей, соотносящих вместе Гуго Лилиенфельд и барона Романа фон Штакельберг. Язвительный читатель заметит, что все улики то – косвенные. Да, но фотографии!!!

N.B. – Дорогой Читатель! Всё изложенное выше – это только версия автора, все же имеющая право на существование.

^*Попытки обосновать продвижение по службе и общественной службе помощью дальних родственников в лице Пензенского губернатора Анатолия Павловича Лилиенфельдт-Толь несостоятельны, так как А.П. Лилиенфельдт-Толь стал губернатором Пензенской губернии только в 1910 году. То есть много позже появления в губернии Владимира Карловича.

ТРЕСТ, КОТОРЫЙ ЛОПНУЛ.

Владимир Карлович Лилиенфельд был, несомненно, человеком кипучей энергии с авантюрной, предпринимательской «жилкой». Ему удавалось успешно сочетать деятельность в сфере литературных переводов со службой в Морском Министерстве и даже занять в 1895 году место председателя земской уездной управы Саранска – еще до официального выхода в отставку, последовавшего в 1896 году. Но это еще не все. Изучая его «литературное» наследие, я наткнулся в каталоге Национальной Электронной Библиотеки на брошюру под названием «Пояснительная записка по поводу деятельности и намеченных целей Товарищества для производства и применения огнеупорного состава Ф. Г. Бабаева», составленную Владимиром Карловичем Лилиенфельдом, директором-распорядителем Товарищества» (Санкт-Петербург: типография И. Гольдберга,1892).

Мои дальнейшие розыски выявили, что данное Товарищество на паях (аналог современного «акционерного общества открытого типа») было официально зарегистрировано в Москве в 1890 году. Своим созданием оно было обязано весьма курьезному случаю, произошедшему в конце 1880 годов в одной из строительных артелей Можайского уезда Московской губернии.

Однажды один из рабочих из артели подрядчика Федула Бабаева, занятый изготовлением состава для получения искусственного мрамора, сломал деревянную лопату, которой перемешивал водяную смесь из кварцевого песка и различных солей. В сердцах он бросил сломанную лопату в огонь. По окончании работы, выгребая из печи угли и золу, рабочие обнаружили обломок деревянной лопаты, совершено не поврежденный огнем, но покрытый тонкой стекловидной пленкой. Они принесли этот обломок Бабаеву. Федул Бабаев, мгновенно смекнув, какую практическую пользу и выгоду сулит создание огнеупорного состава, начинает экспериментировать и получает состав, защищающий дерево от возгорания. В дальнейшем, смешивая различные компоненты, изобретатель успешно решает задачу огнезащиты тканей.

24 июня 1886 года в Москве на Ходынском Поле при большом стечении народа был проведен публичный опыт. На поле были поставлены покрытые огнеупорным составом домик, сарай и отдельная лестничная клетка. Внутри дома положены деревянный ящик, часы и деньги. Рядом были возведены точно такие же сооружения, которые не были покрыты слоем огнеупора. После зажигания последние выгорели дотла, защищенные же огнеупором строения только закоптились. Публика наградила изобретателя бурными овациями, и прямо тут на Ходынке он получил первые частные заказы на огнеупорную обработку домов (по материалам: Н.Б. Рогачков, «Несгораемый город. Исторический очерк из жизни столицы и ее огнеборцев (1147–1917)», издательство «Пожарная книга, Москва, 2006).

В преимущественно деревянно-соломенной России конца ХIХ века проблема борьбы с пожарами и их предотвращение, как в сельских, так и городских поселениях являлось очень важной государственной и экономической задачей, успешное решение которой сулило почти безграничные возможности для расширения деловой деятельности (и обогащения!). Внеся в качестве пая некую сумму, Владимир Карлович вступает в товарищество и, как свидетельствуют источники, даже занимает в нем пост сначала директора-распорядителя, а затем и Председателя. Как могло ему показаться в тот момент, он поймал Жар-птицу удачи за хвост! Владимир Карлович активно использует на благо Товарищества свои способности излагать мысли на бумаге. Хорошее дело требует хорошей информационной поддержки с привлечением важных государственных персон. Поэтому, следующим трудом, вышедшим из-под пера нашего героя, был текст в альбом, поднесенный Обер-прокурору Священного Синода К. П. Победоносцеву. Оригинальный заголовок альбома гласил: «Его Высокопревосходительству Константину Петровичу Победоносцеву, милостивому, справедливому и просвещенному другу русского народа почтительнейшее приношение от высочайше утвержденного Товарищества для производства и применения огнеупорного состава крестьянина Бабаева» (РГИА. Ф. 1574 Оп. 2 Д. 6. Альбом, поднесенный К. П. Победоносцеву от Товарищества для производства и применения огнеупорного состава крестьянина Бабаева. [1893 г.]. 6 листов). Альбом содержал кроме текста также фотографии опытов Товарищества.

Совсем не случайно альбом преподнесли именно «просвещенному другу русского народа» Победоносцеву. Ну кто же ещё как не он, главный радетель отечества, православной веры и русского народа, поддержит такое хорошее и важное дело. Тем более, что создателем огнеупора оказался выходец из крепостных крестьян, самородок-изобретатель. В продолжение рекламной кампании Владимир Карлович Лилиенфельд добивается разрешения на издание журнала «Противопожарное дело» ^*. ^*«Противопожарное дело» – орган высочайше утвержденного первого всероссийского противопожарного товарищества. Журнал ежемесячный, предпринятый к изданию в С.-Петербурге в 1895 г. Редактор-издатель В. К. Лилиенфельд. Вышел только один № в 3 страницы. Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Эфрона. – С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон 1890–1907. То, что вышел только один номер журнала, объясняется тем, что дела товарищества пошли неважно. Отсутствие развитой химической промышленности в России того времени не позволяло даже в минимальных промышленных масштабах обеспечить производство исходными компонентами для создания огнеупоров, да и сам огнеупорный состав Бабаева оказался недостаточно стойким (он постепенно «вымывался» из древесины под действием атмосферных осадков). В конце 1890-х годов Товарищество прекратило свое существование, так и не оправдав надежды и усилия своих учредителей. Владимир Карлович Лилиенфельд с этого времени полностью переключает свое внимание на земскую службу, общественную деятельность и управление поместьями супруги, разбросанными по территории трех (или даже 4-х?) уездов Пензенской губернии.

ВЛАДИМИР КАРЛОВИЧ ЛИЛИЕНФЕЛЬД. ЭПИЛОГ

В процессе поиска документов и фактов из жизни Владимира Карловича Лилиенфельда мне удалось собрать значительную базу источников, но все мои попытки установить хотя бы примерную дату его кончины, не увенчались успехом. Ничего не смогли сообщить мне об этом из Пензенского Государственного Архива. Я уже упомянул выше, что карьерный пик жизни Владимира Карловича пришелся на 1903–04 годы. В 1901 году закончился его, установленный законом, предельный 6-летний срок пребывания в должности Председателя Саранской Уездной Земской Управы. За время статской службы он был произведен в чин надворного советника. Владимир Карлович по-прежнему активен на общественном поприще. В 1902–1903 годах он участвует в заседаниях Саранского Уездного Комитета о нуждах сельскохозяйственной промышленности, в 1903 году избирается действительных членом Пензенской Губернской Ученой Архивной Комиссии (о чем имеется запись в книге первой Трудов комиссии). Записи в Справочной книге Пензенской Губернии за 1904 год показывают его на пути к следующему чину табели о рангах. Он упоминается как гласный Губернского собрания, почетный мировой судья, член различных комиссий и благотворительных обществ. Затем следует довольно длительный перерыв в издании Памятных и Справочных книжек Пензенской губернии, вероятно вызванный бурными событиями первой Русской Революции 1905–1907 годов. В те годы Пензенская губерния стала ареной террористической деятельности эсеров и аграрных волнений крестьян.

В Сведениях об экономиях, пострадавших во время крестьянских выступлений в Пензенской губернии в период с 27 ноября по 29 декабря 1905 года (период наивысшего подъема волнений) среди пострадавших 78 поместий и экономий называется только одна небольшая экономия Лилиенфельдов в деревне Пыркино Мокшанского уезда: «сгорела солома, потравлен корм, повреждена телефонная линия». Основные владения в Инсарском, Наровчатовском и Саранском уездах не пострадали. Не похоже, что исчезновение Владимира Карловича из анналов уездной и губернской истории напрямую связано с революционными событиями. Между тем, вышедшие в 1911 и 1913 годах последующие издания Памятных и Справочных книжек Пензенской губернии уже не содержат никаких данных о Владимире Карловиче Лилиенфельде. Был человек и пропал, сгинул. Что случилось с ним, когда? Мой поиск зашел в тупик, но временной диапазон поиска сузился до рамок 1904–1910 годов. Снова заглянул в сочинения Бориса Гуля, но они посвящены несколько более позднему периоду отечественной истории, и сам Владимир Карлович автором нигде не упоминается. В описании же быта Марии Владимировны Лукиной автор говорит об упадке хозяйства и постепенном разрушении дворянской усадьбы. Как же так, ведь в губернских новостях она описывалась как успешная помещица, владелица более 2000 десятин земли. Ведь это ее экономия в Казинке получила премию на Губернской Выставке 1898 года! Мой читатель, я пришел к заключению, что истинным движителем и мотором хозяйственного успеха Марии Владимировны был ее муж, Владимир Карлович. По всей видимости, когда с ним что-то случилось или его не стало, то и хозяйство быстро захирело.

Прошло много месяцев со времени окончания мною очерка о Владимире Карловиче. В середине июля 2015 года в перерыве от профессиональных занятий, набираю на компьютере названия деревень Ишкино и Казинка, известных как фамильные гнезда Лукиных и основа их экономического успеха. К своему удивлению, нахожу в интернете ссылку, что обе деревни проданы в 1905 году и имеют нового хозяина – владельца винокуренного завода, купца 2-й гильдии Ивана Васильевича Начаркина. Для такой продажи нужны были чрезвычайные обстоятельства: если не последствия аграрных волнений, то, скорее всего, болезнь или/и смерть Владимира Карловича. Снова перебираю в интернете доступные источники по истории Пензенской губернии. Натыкаюсь на Книгу III Трудов Пензенской Ученой Архивной Комиссии. На последней странице официальных материалов комиссии натыкаюсь на раздел «Перемена в личном составе ПУАК (по 1 декабря 1905 года)». После перечисления вновь избранных членов читаю: «Исключены из действительных членов а) вследствие избрания в почетные члены – М. И. Сацердотов, б) за смертью – В. Н. Вырубов, барон С. Р. Штейнгель, В. К. Лилиенфельд, И. В. Шеншин, К. А. Савицкий».

Вновь просмотрев отчеты Самарской Уездной Земской за 1904 год, я обнаружил, что на заседании Управы 30 октября 1904 года Владимир Карлович вновь выдвигается и избирается в должности Почетного Мирового Судьи. Рядом стоит сноска, что результаты голосования отправлены в Губернскую Земскую Управу 11 ноября 1904 года. Значит 11 ноября 1904 года В.К. Лилиенфельд был еще жив. Скорее всего печальное – его смерть имела место уже после этой даты – или в самом конце 1904 или в самом начале 1905 года. Так в возрасте всего 49 или 50 лет от роду Владимир Карлович Лилиенфельд закончил свое земное путешествие, полное событий, свершений, испытаний, сбывшихся и несбывшихся надежд. Будучи творческой и одновременно предприимчивой натурой, он взял у жизни столько сколько смог, с помощью трудов и случая, возвысившись над своим скромным происхождением. Он отдавал на благо уездного и губернского Земского дела свои физические силы, знания и умения, но, видимо, взвалил на свои плечи гораздо большую ношу, нежели мог вынести.

ЭПИЛОГ (окончание) – ТОЧКУ СТАВИТЬ ПОКА РАНО.

Я уже посчитал свой исторический очерк о Владимире Карловиче Лилиенфельде законченным, а свои расчеты относительно года окончания его земного путешествия близкими к истине, но все смешала моя собственная назойливая любознательность. Во время моих «прогулок по интернету» я вышел на страничку краеведов Пензенской области. Хотя ныне Саранск ныне является столицей Мордовии и прямого отношения к современной Пензенской области не имеет, все же по линии гражданской службы Владимир Карлович, несомненно, относился к служилой бюрократии Пензенской губернии и даже являлся гласным Пензенского Губернского Земского Собрания. Поэтому, я решился обратиться за помощью к пензенским любителям старины. На мой призыв о помощи откликнулся местный краевед Алексей Геннадиевич Аючатов, который привел в своем ответном послании некоторые соображения относительно участия В.К. Лилиенфельда в местных событиях конца XIX – начала XX века. Он, с моего согласия, также отправил запрос директору Мордовского Государственного Краеведческого Музея Светлане Анатольевне Телиной и посоветовал мне вступить с ней в личный контакт. Я немедленно отправил ей электронное послание, предварительно снабдив его своим очерком и фотографией Владимира Карловича в мундире поручика Корпуса Флотских Штурманов. Светлана Анатольевна Телина ответила мне также почти мгновенно и у нас завязалась небольшая переписка. В первом ответном письме она написала мне:

«Уважаемый Андрей Ростиславович!

Запрос от Аючатова Алексея Геннадьевича мы получили 22 апреля 2016 года и ответили ему 25 апреля. Посылаю Вам копию письма с некоторыми дополнениями, которые выделены курсивом. В фондах МРОКМ им. И.Д. Воронина сохранились следующие сведения о Владимире Карловиче Лилиенфельде, не указанные в присланных Вами материалах: – в «Отчете Саранского Городского пожарного общества» за 1904 г. есть сведения, что в 1902 г благодаря трудам и заботам В.К. Лилиенфельда было организованно «Саранское городское пожарное общество». Он был первым председателем правления и подарил обществу, вместе с супругой Марией Владимировной, оркестр духовых инструментов (18 предметов на сумму 230 руб.). В этом же отчете указано, что в 1904 г был пожар в доме Лилиенфельда на ул. Троицкой. В материалах, присланных вами А. Г. Аючатову, которые он переслал нам, есть рассказ о лопнувшем тресте, так что идею о противопожарных средствах В.К. Лилиенфельд не забывал. Может быть, и его смерть связанна с эти пожаром?

Согласно отчету Саранской городской думы, в конце 1904 г. была выделена сумма на покупку венка умершему В.К. Лилиенфельду. Точной даты нет, но Вы можете сделать запрос в Центральный государственный архив Республики Мордовия, и они установят вам дату по метрическим книгам г. Саранска за 1904 год, (возможно, нужно начать просмотр с Троицкой церкви), и сделают копии.

В 1901—05 гг. семья имела дом на Заводской улице, в котором содержал мелочную лавку А.В. Краузе. В отчете Саранской городской думы за 1906 г. упоминается дом М.В.Лилиенфельд, заложенный Саранскому городскому банку за 3000 руб. и принятый городом на себя по залогу. (Предположительно, в этом доме была размещена городская амбулатория.) Очевидно, семья имела несколько домов и что-то из недвижимости продала.

В выписке из архива ЗАГСа г. Саранска указано, что 30 апреля 1920 г. в возрасте 21 года умерла в Советской больнице г. Саранска от туберкулеза легких Лилиенфельд Наталия Владимировна. Похоронена на Тихвинском кладбище г. Саранска. Заявитель о смерти – смотритель больницы Антон Григорьевич Якимчук. Оригинал «Книги о смерти за 1920 г. запись № 646» храниться в архиве Ленинского ЗАГСа г. Саранска, Вы также можете сделать запрос. Несколько лет назад я работала с этой книгой и списала дословно весь текст, процитированный выше, хотя ей должно быть не 21, а 31 год, вероятно, я неверно прочитала запись. Тихвинское кладбище не сохранилось, на его месте стоит школа. Если «цыпочка» (Н.В. Лилиенфельд) выжила, то она где-то жила, возможно, просто лежала в больнице. А.Г. Якимчук был также членом пожарного общества и очевидно был хорошо знаком с семьей Лилиенфельдов, учитывая, что он после приезда в Саранск женился на местной дворянке Л. И. Филатовой. Обратите внимание, что Наталья Владимировна записана в свидетельстве о смерти как Лилиенфельд, я не знала, что она и мать сменили фамилию, и когда Р. Гуль пишет про Лукиных, не соотносила их с фамилией Лилиенфельд. Спасибо за эту интересную информацию.

Письмо В.К. Лилиенфельда городскому голове г. Саранска М. В. Сыромятникову приводит И. Д. Воронин в своей книге «Саранск» изданной в 1961 г. на с. 126–127. Можем выслать бесплатно сканированные листы из книги. Оригинал храниться в ЦГА РМ.

Указанные выше «Отчет Саранского Городского пожарного общества за 1904 г.» и отчеты Саранской городской думы за 1904–1906 гг. хранятся в наших фондах, но в связи с переездом музея в новое здание многое уже упаковано и поэтому нет возможности сделать копии.

Также в архиве можно уточнить дату смерти (убийства) Марии Владимировны Лилиенфельд (ур. Лукиной) она должна быть записана в тех же метрических книгах, где указано кто ее отпевал и где похоронена. Хотя здесь ситуация сложнее, возможно сведения остались в следственных делах если они были, учитывая сложное время.

Зав. историческим отделом МРОКМ им. И. Д. Воронина С. А. Телина»

Я еще не успел ответить на первое письмо Светланы Анатольевны, как от нее пришло второе послание:

«Уважаемый Андрей Ростиславович! Дополнительно к письму мы послали Вам вчера фото бюста А. С. Пушкина, который был заказан на средства В.К. Лилиенфельда. В 1930-е гг. после установки в парке нового памятника поэту, бюст был передан в музей и сейчас представлен в нашей экспозиции. Большое спасибо Вам за фото В.К. Лилиенфельда, мы обязательно поместим его в новую экспозиции музея, как председателя Саранской уездной земской управы и дарителя городу бюста А. С. Пушкина. Это был первый памятник в нашем городе. Если Вы узнаете точную дату и причину смерти В.К. Лилиенфельда, то сообщите, пожалуйста, нам. В.К. Лилиенфельд очень много делал для города как видно из документов. Приехав из северной столицы, он был удивлен бедной провинцией и конечно, как человек очень образованный и энергичный, не мог остаться в стороне, и только ранняя смерть остановила его планы.